Текст книги "Форт Росс"

Автор книги: Алекс Кун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 34 страниц)

Оторвался от бинокля. Что же выходит, такое копье после удара оставит наконечник в ране? Не удивлюсь, если и запасной наконечник в лодке найдется. А к висюлькам, которые от наконечника свисают, можно и линь привязать. Какие выводы?

Вряд ли боевое оружие, каждый раз новый наконечник в бою насаживать времени нет. Значит, они либо охотятся на лежбищах, пока морское зверье в океан не сбежало, либо практикуют загонную охоту, когда надо поразить несколько целей. Оба случая говорят, скорее всего, о сезонности – выходит, остальное время аборигенам есть, чем заменить мясо.

Ладно, это все домыслы, надо высматривать дальше. Перевел бинокль на самих аборигенов. Первое впечатление – голые и крепенькие. Тела мускулистые, без раскраски и одежды. По крайней мере, ее не видно. Только у того, который стоя жестикулирует с нашим проводником – набедренный фартучек. Либо тут хороший климат, либо аборигены еще холодоустойчивее, чем ситкхи. Сделаю ставку на климат – январь здесь ощущается мягче, чем осень в Петербурге.

Еще любопытно, что нашему асадовскому проводнику с местными явно удается найти общий язык. Вот бы нашим толмачам такие навыки. А то перевод через две инстанции уже напоминает игру в испорченный телефон.

Опустил бинокль, продолжая думать над увиденным. Мелкие моторные реакции у местных неплохо развиты, равновесие в лодке держат прилично, и пальцами жестовые знаки выплетают легко. Значит, тут должно быть развито дерево традиций и ремесел. Надо бы к ним в деревню попасть – мало материала для анализа.

За идущими у транспорта переговорами с любопытством смотрел как береговой наряд в бухте, так и моряки канонерки, обильно усыпавшие палубу. Про экипаж и пассажиров транспорта даже не упоминаю, они не только смотрели, но еще и участвовать норовили, прямо с борта начиная делиться подарками и впечатлениями. Все же, глубокий след оставили дни проведенные в Асаде. Кровники ситкхов успели забыться. Надеюсь, подплывающий к транспорту губернатор Аркадий нормализует этот стихийный митинг.

Отвлек Алексея от пустого занятия – гадания о ходе переговоров. Стоило обсудить дела насущные, у меня голова пухла от чертежей мозговых симбионтов – пора определяться с порядком высадки и разгрузки кораблей. Боюсь, в реку на морском транспорте можем и не подняться, надо верфь на берегу бухты ладить и собирать баржи.

Сумбурно начавшаяся высадка продолжалась в аналогичном ключе. Несмотря на прописанные планы разгрузки, пляж бухты стали захламлять всем подряд. Опять был вынужден остаться на кораблях, пока оба наши катера, ведомые каноэ индейцев, увозили на север «группу контакта», усиленную «смотрящими». Кстати, так мое капральство стали называть все чаще. Подумываю даже сделать им бляху с глазом, но пока некогда заниматься мелочами.

В очередной раз пожалел, что не умею разрываться. Хотелось и в деревню аборигенов, и проверить корабли после перехода, и уйти с канонеркой на разведку местности – но приходилось вдалбливать бригаде очистки, чтоб они не валили все деревья подряд. Судя по всему, лето будет жарким, и тенек покажется даром богов.

Пока решил отложить строительства форта на вершине острова, надеясь, что прямо сейчас нас гаубицами штурмовать не будут, и положил все силы на строительство «адмиралтейства» в бухте. Перевозить и складировать приходилось единственной баржей транспортника, так как к берегу бухты он подойти не смог. Надо еще и погрузочный мол потом построить.

Параллельно со сборкой домов и расчисткой местности, начали сборку двух барж во внутреннем, адмиралтейском дворе. В этой суете на остров опустился вечер, принеся с собой похолодание, смешное для поморов. С севера новостей не было, но и стрельба оттуда не доносилась. Буду надеяться на повторение Асады.

Ночью Алексей не вернулся. С севера пришел наш катер, поделился новостями и забрал бивуачное снаряжение, прихватив еще двух «купцов» экспедиции с товарами и янтарной жидкостью для их обмытия. Вечно так – мне бревна ворочать, а кому-то янтарем беседы полировать. Ну и ладно, печень здоровее будет.

Ночью работы не прекращались, но для себя приказал поставить шатер выше по склону. Когда добрался до лагеря, поразился его обширности – большинство народа решило ночевать на берегу, устав от кораблей. В Асаде, не говоря уже про Аляску, такой массовости палаточной жизни за экспедицией не замечалось. Вот что значит дюжина градусов на юг.

Проснулся поздно, под птичий щебет. Парусину палатки подсвечивало желтоватым, и по ней плясала тень веток. Нет слов – и это февраль? Стоит задуматься о кондиционере, такими темпами он может летом понадобится.

Лежал, потягиваясь в шатре, смакуя безделье. Мысль о кондиционере надолго не задержалась. Чего его делать-то? Фреона нет, зато есть аммиак, точнее, нашатырный спирт, который мне общественные туалеты потихоньку обеспечат. Матушка моя диплом защищала по абсорбционным холодильникам. Там всей премудрости, что надо сбалансировать давление, нагрев нашатырного спирта и сечения испарителей. При нагреве из нашатырного спирта выходит много аммиака, он под давлением протекает через тонкую трубку, с которой у меня будут сложности. Далее, расширяясь после трубки в специальном объеме – аммиак охлаждается. Вот это охлаждение и используют в холодильниках. Потом, аммиак обратно растворяется в остывшей воде, и процесс идет по кругу.

Холодильник, это просто коробка с теплоизоляцией. Внутри холодильника емкость, где расширяется, охлаждая систему, аммиак, а за стенками холодильника греет окружающее пространство вся остальная машинерия. Причем, в отличие от холодильников с фреоном, аммиачные работают бесшумно и гонят холод все время. Почему, в моей истории аммиачные холодильники считались устаревшими, сказать сложно – свои плюсы и минусы имели обе конструкции. Большие холодильные предприятия чаще всего использовали аммиачные циклы. Для бытовых холодильников предпочитали фреон.

Мне так вообще выбирать не из чего – только аммиак есть. Зато можно попробовать нагревать нашатырь солнцем – повесить машинерию кондиционера за стенкой дома, на солнце, там, в жаркий день, начнется активное испарение аммиака. Внутренний блок делать как обычно.

Можно даже попробовать расширять аммиак в малюсеньких коловратниках, обеспечивая не только охлаждение, но еще и вращение – будет во внутреннем, комнатном, блоке охладитель вместе с вентилятором. Причем, электричества вся эта схема не требует – вышло солнышко, кондиционер заработал. Чем жарче солнце, тем активнее работает охлаждение. Солнце зашло – система выключилась. Почти вечный двигатель.

Потянувшись в очередной раз, удивился – почему это меня никто не будит проблемами? Выполз на бледное солнце, быстро найдя глазами установленный рукомойник и собранную из щитов длинную будку однозначного вида. Молодцы хозяйственники, быстро подсуетились. Окинул полусонным взглядом ряды шатров карабкающихся по склону.

Лагерь активно жил. Ходили люди, дымился ряд полевых кухонь, рядом с которыми стучали молотки под натянутыми навесами. Надо сказать народу, что мы тут временно, а то и жилые дома на всю экспедицию собирать начнут.

К берегу спустился сытым, и благодушным. Лепота. Если индейцы проблем не доставят, то можно смело говорить о Рае. Про индейцев мы и говорили с капралом «смотрящих». Параллельно с беседой проверял работы на берегу. Срубы складов и жилого корпуса адмиралтейства накатали уже выше моего роста и теперь сводили стропила. Под тентами внутреннего двора засыхали, стянутые струбцинами и кондуктором скелеты больших барж, лежащих брюхом кверху. Корабелы суетились рядом, сортируя рейки для обшивки. Рейка, сечением тридцать на тридцать миллиметров хороша тем, что ее легко изогнуть по криволинейностям обводов. Скорость обшивания выходит кратно выше, чем при работе с обычными досками. Правда, расход гвоздей и смолы выше – за все приходится платить.

Механиков, расконсервирующих коловратники для барж, нашел внутри строящегося склада, который уже начали заполнять запчастями, материалами и припасами. Мастера даже не повернулись в мою сторону, ковыряясь внутри стоящих на торцах цилиндров. Выходит, и тут без меня прекрасно обходятся.

По всей бухте бригадиры чинно покрикивали на своих артельщиков и ко мне с вопросами никто не торопился. Можно порадоваться и взгрустнуть. В экспедиционном наряде у нас действительно лучшие из лучших, им нянька не нужна.

Разговор с капралом ясности не внес. С индейцами у нас пока мир, торговля и пьянка. Традицию потлача тут знают, но особо не практикуют, хотя и нам практиковать не мешают. В целом, племя на севере от острова выглядит беднее оставленного в Асаде народа. Понятно, что племен вокруг много, и мы могли попасть на нетипичных индейцев. Но это поймем только со временем.

Показал капрал и местные «деньги». Тут народ ракушками рассчитывается. Нет, все же бедненько в этом Раю живут. Зашли мы и на склад к вернувшимся «купцам», посмотреть выменянные товары. Шкурок мало, и все преимущественно лисьи и заячьи. Хотя, шкурок мы раньше наменяли весьма неплохо, экспедицию они не окупят, но задел сделают неплохой. Дополнительным подспорьем станут встречающиеся в товарах индейцев самородки золота. Не ошибся с Калифорнией – есть тут желтый металл. Судя по значительному количеству самородков в первом же торговом обмене – золота много. Надо договариваться о проводниках, пусть покажут, где его нашли.

Из остальных товаров заинтересовался мукой, больше похожей на речной песок. «Купцы» сами точно не ведали, из чего ее делают, но делали предположение, что из желудей. По крайней мере, на их вопросы жестами аборигены показали горсть старых «дубовых семечек». Попробовал на вкус щепотку. Вкуса особого не имеет, но и не горчит. Велел отнести одну корзинку на кухню, пусть попробуют блинов напечь, вечером проверю блюдо, как обычно, на губернаторе – ему надо привыкать к местному колориту.

Отпустив капрала, уселся на бревне перед складом, набивая трубку. Что выходит? Земледелия у местных нет, иначе они бы нам местную брюкву или рожь на обмен принесли. Дубы они вряд ли культивируют. Собиратели и охотники. Как с ними жить прикажете?

Совесть в моем внутреннем мире тщательно затыкала рот паранойе, усиленно показывающей жесты ладонью у горла. Здравый смысл демонстрировал красочные рисунки узких полей с лесополосами из дубов и орешника. Что-то в этом есть. Если блины из желудей выйдут съедобные, можно будет закупать у индейцев этот товар в обмен на необходимое им. Можно и мясо им продавать, когда скот разведем. Ракушки, конечно, надо заменить нашей монетой, но это пока подождет. Вспомнив про монеты, поднялся, намереваясь закончить безделье научников.

Пара мужиков, давно переминавшихся поблизости, радостно схватили и уволокли бревно, на котором сидел. А раньше меня согнать нельзя было?

Из научников имелось два мастера, один химик, второй электронщик, с парой подмастерьев каждый. Плюс пятеро студентов обеих академий. Вообще, студентов с нами пошло шесть, но один, с самого начала экспедиции, стал штатным фотографом.

Собрав всю эту мающуюся бездельем братию под навесом рядом с кухней за свежесколоченным столом, поставил задачу. Будем при форте строить «Монетный двор» с цехами, лабораториями и жилым корпусом. Помещение под две лаборатории и один жилой дом у нас есть, их только собрать надо – остальное придется строить из местных материалов. До вечера поручаю им найти место на острове для монетного двора. Что чеканить, и какие надо создавать кристаллы – мастерам объяснять не надо, все сто раз обговорено. Четырем студентам из шести работа была не по профилю, но их обещал озадачить позже, а пока требовал оказать помощь в становлении нового производства.

День прошел плодотворно, ругался с батюшками о месте для часовни – ну, временный тут лагерь, не надо тут церковь строить. Обещал им большую церковь глубже на материке. Фуражиры требовали отправить охотничьи партии и собирать баркасы, на что корабелы показывали им кукиш и намекали о наличии у них всего двух рук. Наум не отдавал стальные тросы, желая переоснастить такелаж, пришлось искать компромисс, отдавая ему новые тросы, но забирая старые. Земельные артели послали ко мне выборных, желая переправиться на тот берег и оценить «земельку» – послал их… к строителям. Землю потом посмотрят, когда на материк пойдем. Теперь утро вспоминалось эталоном расслабленности.

Вечер скрасило возвращение одного нашего катера, спешащего пополнить «боезапас» топлива для костра мира и дружбы. Застало меня это явление аккурат за обсуждением наметок места и схемы монетного двора. Пришлось быстренько свернуть обсуждение

– … да, место на севере лучше, но с вершины острова оно не просматривается и не простреливается. Делайте на восточном склоне, ничего, что материалы тащить неудобно.

Повторные споры пресек своим уходом. Пусть меж собой теперь ругаются.

Капрала катера отчитал за бардак на вверенном ему судне. Морпехи, по Уставу, ели меня глазами и пытались скрыть легкий медовый выхлоп. Пришлось выдать десять нарядов вне очереди всем присутствующим и плыть к вернувшейся на ночевку канонерке за сменным экипажем. Катеров у нас ровно в два раза меньше, чем экипажей.

Продолжив наведение порядка, решил сходить на катере в деревню индейцев, для чего вынужден был отложить наряды капралу и загрузить его на роль лоцмана. Пока нагружали катер продолжением банкета, совсем стемнело, но небо очистилось. Рискнул предположить, что в деревне жгут костры, и мы их увидим.

Переход по темнеющему заливу особым интересом не блистал, около часа шуршали мотором и маневрировали по довольно невнятным указаниям провинившегося капрала. Деревню нашли без проблем, и на камни, каким-то чудом, не сели.

Первым делом провел ревизию второго катера на мелководье перед деревней. Остался крайне недоволен. Передал свое недовольство прибывшим со мной морпехам, и те разбежались искать празднующий полным составом экипаж катера.

По мере сбора алканавтов, на побережье становилось людно. Сюда приходили аборигены, посмотреть, что случилось, сюда выходили приехавшие с Алексеем приближенные. Наконец, появился и сам царевич, слегка навеселе. Видимо, ему от отца досталась устойчивость к жидким ядам.

Не давая монарху задать очевидный вопрос, начал первым.

– Прости Алексей, не усмотрел. Охрана твоя празднику поддалась, ныне ее меняю.

Царевич несколько раз удивленно похлопал на меня глазами, потом оглядел свое окружение, будто первый раз их увидел.

– А надо ли, граф? Не нападут на нас тут, не сомневайся. Это мое слово им было, дружбу заводить.

Тяжело вздохнул. Не дожить мне, до его взросления.

– Алексей, сам ведаешь, неможно задом сделать все как головой. Человек так устроен, что за любое дело у него своя часть отвечает. В организме государственном законы те же. Голова думает, а зад обеспечивает голове удобство сидеть и проблем не ведать. Этим не только зад занят, но о другом мы после поговорим. Пока прошу не чинить преграды в деле моем. Коль назначил твой сон сторожить, дозволь сделать это правильно.

Алексей, вроде, даже почувствовал себя виноватым, покивал.

– Ты токмо не лютуй, граф.

На этом царевич посчитал диалог оконченным, и направился к смешанной группке индейцев и наших толмачей с проводниками. Видимо пошел разъяснять ситуацию.

Выстроившиеся рядком морпехи «заводящие дружбу», выглядели бледно. Но все стояли ровно, без шатаний, стараясь держать грудь колесом. Прошелся вдоль строя по песку пляжа, высверливая взглядом их полужидкие мозги.

– Нечего мне вам сказать. Устав караульной службы вы знаете. Но за вас просил государь, посему десять нарядов. Марш в катер с глаз моих!

Капралу, прибывшему со мной, приказал отрядить одного сопровождающего этим «дружным», пусть катер обратно придет утром с новым экипажем. Остальных его людей распределял в патрули и ближнюю охрану. Теперь, из-за этих оболтусов, у нас в два раза меньше людей, значит, будем в два раза меньше спать.

Отправленные с царевичем «смотрящие» меня не подвели. Хоть какая-то охрана ближнего круга у нашей миссии все это время была. Вот только почему они не одернули своих сослуживцев? Званием не вышли? Ерунда! У них полномочий больше чем у капрала. Надо будет провести с ними воспитательную беседу и назначить пару нарядов.

Раздав первостепенные «напутствия», принялся собирать материал для анализа. Пройдясь вдоль берега, попытался рассмотреть в сумерках пироги, потом отыскал себе выступающий у берега камень, недалеко от костров, использовал картуз вместо «пенделя» и уселся рассматривать лагерь.

Домиков много. Общинные дома есть, хоть и меньше аналогичных в Асаде, зато самих домиков много больше. Конструктивно – шалаши из палок и веток, прикрытые листьями и присыпанные землей. Похоже, дома вкопаны в землю на некоторую глубину. Можно считать – полуземлянки. Тотемных столбов мало и они низенькие. Судя по тому, что мужчины и женщины заходят в разные дома, тут проживают по половому признаку, что говорит о многочисленных табу.

Пляски вокруг костров отсутствовали. То ли уже наплясались, то ли тут это было не так развито, как на севере. Женщины сидели вместе с мужчинами, без особой системы. И дети бегали, где хотели, никто их не гонял. Возможно, местные решили ограничиться одним табу с жилищами, не распространяя его дальше.

В целом, праздник у костра мне напоминал похороны. Сидели и ели молча, с редкими неторопливыми фразами. Ели медленно, даже как-то демонстративно. В поселении, на первый взгляд, проживало две сотни человек и десятка три собак. Собаки подражали хозяевам своей медлительностью и молчаливостью.

Костров на поляне зажгли несколько, и сидело вокруг них разное количество людей. Можно это считать разбитием по сословному признаку? Вопросы прибавлялись по мере накопления фактического материала. Но некоторое удивление возникло уже сейчас.

После того, как раскурил трубку, ко мне подошел наш толмач, подающий наибольшие надежды по налаживанию переговоров с местными, и попросил разрешение привести ко мне шамана. Мол, интересные вещи рассказывает.

Ухмыльнулся, представляя, как протекают эти беседы, и, само собой, согласился. Вот тут и ждали неожиданности. Для начала шаман пришел с учеником, и обе оказались женщинами. Чуть трубкой не подавился. Бубна у шамана не имелось, зато была большая маска, похожая на бубен. Маской меня пугать не стали, и удалось рассмотреть столь редкую разновидность священнослужителя.

Уже говорил, что индейцы ходили почти голые. Вечером они на плечи набрасывали плетеные циновки, похожие на большие банные полотенца. Добавлю еще, что сидели они на корточках, хотя в фильмах моего времени им вменялись позы лотоса. Сами понимаете, женщина, сидящая на корточках и отягощенная одним полотенцем на плечах, для европейца выглядит экзотически.

Ученица шамана соответствовала экзотичности в полной мере. Сама шаман имела кожаный передник, несколько перьев в волосах и пяток ниток ожерелья с корешками, нитки с сушеными грибами и аналогичным гербарием. Закралось подозрение, что ожерелья они вместо сумок используют.

Возраст шамана оценил бы лет в сорок, а ее ученицы в районе пятнадцати. Но ошибиться с этими детьми природы можно легко. Телосложение крепкое, но узкое в кости, не похоже, что племя голодает. Мимику скрадывали пляшущие отблески костров, выделяющие на лице шамана только глубокие морщины.

Посидели молча, поймал на себе любопытный взгляд ученицы – демонстративно затянулся трубкой, может, они еще не видели этого процесса, несмотря на уверения историков о родине табака. Уж больно много лапши от историков у меня накопилось.

Шаман внезапно начала протяжно повествовать. Сразу создалось впечатление, что мне рассказывают многократно повторенную историю, больно гладко она шла. Периодически шаман смолкала, и толмач пытался пересказать своими словами. Бывало, оба рассказчика переходили на жесты, уточняя какие-то моменты. Потом наступала тишина, и через некоторое время шаман начинала вновь свой напев.

Закончив сказ, женщины просто поднялись и ушли. Из всех дополнительных вопросов успел спросить только про табу племени, да и то получил очень короткую расшифровку.

Вот теперь мы с толмачом сидели в опустившейся на деревню темени, и размышляли. Потом поговорили про язык индейцев, вернулись к рассказам шамана.

– Ты сам-то, что мыслишь о сказанном?

Толмач, явно переняв манеру местных индейцев, потянул паузу и произнес в растерянности.

– Не ведаю, ваша светлость. Странно все больно. Но, то их вера, ее уже не проверишь.

– Да не о том думаю. Что нам это в будущем сулит?

Толмач слегка пожал плечами, комкая картуз в руке.

– О том только Господь ведает.

– Ладно, ступай. Но о сказанном никому не полслова.

Отпустил православного на заслуженный отдых. Судя по тому, как у него хрипел голос, работал он немало. И выхлопом от него не несло. Надо отметить человека.

Костры на поляне оставили после себя только красные угли, изредка вспыхивающие язычками огня. У костров еще кто-то сидел, но деревня успокаивалась. В темноте, побрякивая, бродили морпехи и слышался храп из палаток. Отложил изучение деревни на завтра, двинулся к шатру морпехов на встречу с Морфеем.

Бог сновидений опаздывал на свидание сильнее, чем девушка. Ворочался, обдумывая рассказы шамана и мешая спать отдыхающей смене морпехов. Хорошо, что своих теней оставил на острове, хоть они выспятся.

Поведанные истории выглядели любопытно. Местное племя, по созвучию, можно назвать «винту», живут они по берегам большой реки, а тут у них промысловый лагерь. Река, судя по их жесту на северо-восток, именно та, что нам нужна. Видимо, потому у местных и золота много. Но речь не о том – раскрутим мы их на место под поселения, никуда они не денутся, судя по древним преданиям. Интересны сами истории.

Поведала мне шаман о появлении на этих землях предков индейцев. Напела, что встретили их предков белые люди, которые поделились с ними землей и научили индейцев ремеслам. В том числе отваривать желуди, чтоб они стали съедобными. Жили индейцы с белыми душа в душу, и это считалось их «Золотым веком». Потом белые ушли в Рай, только некоторые из них превратились в людей-животных – человек-койот, человек-сокол и тому подобное. Вот эти зверолюди и оставили предкам индейцев своды законов, историй мира и табу. Остальные напевы шамана повествовали именно о деяниях зверолюдей. Была история о погребении, о женщине-скате, что заманивала мужчин в океан и множество подобных, коротких бестселлеров.

Кстати, тут действительно мужчины и юноши жили отдельно от женщин, семья проживала в двух домах, причем, жен могло быть несколько. Судя по тому, как у меня самого взгляд на сидящих девушках останавливался, стоит вызнать особенности местной женитьбы и табу для общения полов. Нашим морячкам эти сведения могут стать крайне полезны.

Про табу разведывать придется долго и окольно. Шаман упомянула их вскользь, без подробностей. В ее изложении это выглядело как: не мочись в реку, не ешь в лодке и тому подобное. Не любят тут о запретах говорить. Поручу вопрос «смотрящим»

Зато порадую морячков другим – согласно местным обычаям, чтоб считаться Человеком, то есть «винту», надо часто «очищаться». Это мне уже толмач рассказывал. Любое дело от охоты, до секса с женой, требует последующего очищения.

В деревне даже дом специальный есть, для «очищения». И это вовсе не баня. Вход в дом обычный, а вот выход маленький как вентиляционная труба. Зайдя внутрь, положено созерцать свой пупок или возноситься к нирване иным способом, а достигнув просветления вылезти в такую «дырочку». То-то у них все племя стройное.

Представляю, как наши здоровенные лбы попытаются очиститься, дабы понравится местным красоткам. Сначала они разворотят домик очищения, потом их побьют всей деревней индейцы и напоследок они попадут в цепкие ручонки наших батюшек. Словом, живыми точно не уйдут. Надо эти сведения донести до состава экспедиции в первую очередь. Глядишь, и поостерегутся местных красавиц. И историю про женщину-ската им расскажу.

А белые «боги»… об этом промолчу. Еще никого до добра не доводило – чувствовать себя «богом». Пусть лучше наши ребята про «очищение» думают.

Вспомнился разговор с толмачом о языке. Любопытно, что собак тут называли «Суку» а Солнце – «Сас». Долины, где жили индейцы, порой называли «солнечным домом» – «Саскьювел». Очень напоминает слово сачковать, и не начинается на «А», но подумать над именем губернии уже пора.

Любопытно, что желудь на местном диалекте будет звучать как «Са», если толмач не напутал. Солнце и желудь по наименованию весьма схожи. Говорит о приоритетах и сравнениях народа. Считают желудь производной от солнца.

Вновь вспомнился рассказ шамана о белых людях. Толмач перевел, что белые отбыли в Рай, но у местных вряд ли есть подобное понятие. У них тут, похоже, вообще вопрос послесмертия не поднимается. Скорее речь шла о месте, где хорошо.

Пытался вспомнить напев шамана. Как она обозвала Рай? Что-то похожее на «версе он нов». Покатал на языке слово, потом добавил к «Раю» слово «Солнце», потом сократил. Попробовал на вкус слово «Саверсе». С некоторыми натяжками можно считать это «Солнечным раем», или «Желудевым раем», для совсем дотошных. Слово каталось по языку, оставляя мягкие, шипящие ощущения.

Попробовал покатать «Сакьювель», отторжения тоже нет, нечто свистящее, щебечущее, с привкусом самобытности. Даже не ведаю, как быть. Оба слова означают примерно одно и то же – солнечное, желудевое место. Референдум устроить?

Мысленно выстроил имеющиеся названия – Аляска, Асада, Саверсе. На последнем наименовании слух споткнулся. Не звучит, чувствуется инородность. Попробовал снова – Аляска, Асада, Сакьювель. Вроде получше. Но слово сложновато. Нет, точно референдум по экспедиции проведу! А пока нужно выспаться – местные птахи очень уж рано просыпаются, спеша сообщить об этом всему миру.

Утро началось с лая собак и одиночного выстрела. Подпрыгнул вверх из положения лежа, и умудрился попасть при падении в голенища берцев. Проснулся на две третьи только выскочив на улицу со взведенным револьвером. Окинул взглядом сонную деревню в утренних сумерках и пластах тумана, не увидел кровавой бойни и опустился на корточки завязывать шнурки.

Капрал доложил, что деревню посетило нечто, похожее на медведя. Мне понравилась эта формулировка. Нечто, похожее на обязанного спать мишку, отогнал некто, напоминающий спящего караульного морпеха. А какой он еще может быть, если Нечто прямо по деревне шлялось? Озвучил капралу оргвыводы.

После побудки лагерь начинал новый день. Постоял перед входом в шатер, борясь с желанием залезть обратно в спальник. Ладно, на том свете отосплюсь. Двинулся, злорадно улыбаясь, будить толмачей.

День тянулся вяло, индейцы, несмотря на их доброжелательность, делились информацией по капле. Собрал некоторую базу по их обычаям и местам проживания. После обеда с Алексеем обсуждали рывок в реку племени винту. У меня и кандидатура проводника наметилась – согласившегося за лезвие ножа показать нам место, где золото можно грести палкой-копалкой, в больших количествах. Кроме того, рядом с местом имелась река и огромные поляны. Точнее, мест было несколько, просто мы отобрали одно, наиболее подходящее требованиям. Но показать индеец обещал все «прииски».

Палка-копалка впечатлила. Раньше, глядя в учебники истории, она представлялась мне этаким сучком для ковыряния в земле. В действительности, это было двухметровое полено, с заостренным лопаткой концом. Копали ей как ломом, втыкая в землю с размаху и отваливая пласт в сторону. Причем, процесс шел ничуть не медленнее, чем лопатой. Сразу видно, индейцы понимают толк в поиске съедобных корешков. Вот только почему они тогда не занимаются земледелием? Загадка.

С Алексеем договорились о моем возвращении в лагерь на острове, и подготовке отправки первых переселенцев. Как достроят баржи – выходим курсом на реку, и по дороге подбираем из деревни наших, вместе с проводником.

На обратном пути к острову сортировал впечатления. Аборигены действительно выглядели беднее жителей Асады. И физически, и духовно. Традиции у местных менее вычурные, а правила более строгие. Странно, думал, к югу сложность и вычурность ритуалов будет нарастать. А тут – тотемы скорее «фамилия» чем резной знак, жен просто выкупают у семьи. Причем, заплатив выкуп и получив «некондицию», не принесшую детей, супруг может требовать замены. В случае смерти жены, семья, получившая выкуп, опять-таки должна представить замену за свой счет. С рождением детей тут махровый неандертализм. Из двойни одного младенца умерщвляют, а двойни рождаются часто. Порой и одного новорожденного убивают, если у женщины есть еще подрастающие дети.

О младенцах и думал. Женщины тут плодовитые, есть смысл организовать в наших поселках ясли и договориться с окружающими племенами, сдавать нам «лишних» детей. Работенка будет адовая, но появиться шанс за короткий срок воспитать значительное, лояльное поколение колонистов. Им потом и с остальными племенами легче общаться будет.

И детей моряков от индианок в ясли пристроим, а то, что «сторонние» дети быстро появятся – не сомневаюсь. Несмотря на весь мой цинизм – перед глазами до сих пор сидит в аппетитной позе ученица шаманки. Гормонам не прикажешь.

Адмиралтейство острова курилось дымами и шипело на весь залив рубанками, заглушаемыми стуком молотков. Понаблюдал, как мастера прикладывают на шпангоуты новую рейку и начинают отмечать скосы. Замерил сверху, над шпангоутом, щель между уже приколоченной и новой рейкой – перенес замер на нижнюю пласть рейки. Это кажется, что замеры долго делать. На самом деле, просто развести внутри щели ножки циркуля, потом нагнуться и отчеркнуть этим циркулем снизу черточку от угла новой рейки. Потом полученный набор точек соединяют линией и состругивают до нее уголок рейки. На втором прикладывании рейка обычно ложиться как родная. Остается окунуть отструганную пласть в кипящую смолу, мазнуть смолой по шпангоутам, положить новую рейку, притягивая ее к старой, и забить в боковые пласти, под углом, гвоздики, соединяя рейку и шпангоут. Потом еще несколькими гвоздиками-нагелями соединить новую рейку с пришитой раньше. Получается цельный «щит» обшивки, даже более прочный, чем из досок.

Просто и быстро. Два человека на одну рейку – шить можно сразу с обоих бортов, да еще и два стапеля. Баржи покрывались шкурой прямо на глазах. Другое дело, что кроме шкуры еще будет масса работы – перевернуть корпуса на спусковые слипы, настелить палубы на бимсы, собрать и наладить машинное отделение, рубка, руль, кабестаны, дельные вещи… А на освободившихся, выверенных по горизонту и размеченных под частые шпангоуты балках, начать сборку второй пары барж.