Текст книги "Форт Росс"

Автор книги: Алекс Кун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 34 страниц)

Вообще, экономия, по отношению к штуцеру, выходит приличная. Можно считать, три новых патрона с одного старого. Вот только стоит ли оно того? Это только опыты покажут.

Стрельба стихла. По берегу метались снопы света с катеров, прожектор канонерки обшаривал акваторию, а морпехи уже усаживались чистить оружие. Похвально. Сделал втык капралу – что за бардак?! Чистка строго по линиям, а то вдруг нас с разобранным оружием застанут. Понимаю, что после дымного пороха надо вычистить как можно быстрее, ибо нагар страшный и со временем твердеет. Догадываюсь, что вряд ли кто на нас теперь нападет. Но порядок ДолжоН быть! Уксусом потом отмочат. Пока пусть только стволы прочистят.

Сереющий рассветом рейд открывал неприглядную картину. Впрочем, уже насмотрелся на подобное. Обломки и полузатопленные лодки с трупами ныне не вызывали споров с совестью. С грустью признался сам себе – стал циничнее. Теперь осматривал деревню, не отвлекаясь на плеск, сбрасываемых за борт тел.

Деревня молчала. Никаких движений. Засада? Сбежали? Народу-то в поселении прилично было, а лодки у аборигенов не бесконечные. Скомандовал высадку на берег и сам спрыгнул в качающийся у борта катер.

Деревня так и не отреагировала на десант. Наша демонстрация мастерства шахматных перебежек никого не впечатлила. И скоро стало понятно почему.

Вышел на берег, закурил слегка подрагивающими руками. Кликнул капралов. Когда вокруг меня собрались командиры экипажей, разжал зубы.

– Приказываю. Прочесать на катерах окружающие проливы и протоки. Встреченные лодки топить картечницей. Сроку вам до обеда, затем возвращайтесь.

Капралы отдали дань Уставу и разбежались по подразделениям. На берегу оставались только мы с тенями и десятком морпехов усиления. И еще мертвецы. Много.

Лодок у аборигенов оказалось действительно не бесконечное количество, и они решили вопрос посадочных мест кардинально, зарезав своих стариков и прочих невлезающих. Много трупов лежало у воды. Много в домиках поселения. И что мне с этим делать?

Времени подумать имелось вдосталь. Вокруг занималось зимнее утро севера, начинал накрапывать мелкий дождь, больше похожий на снежную крупу. По мертвому берегу бродили морпехи, не верящие, что местные своих стариков под нож пустили, чтоб им бежать никто не мешал.

Такая бойня против русского уклада этого времени. Она мне-то поперек души, а морпехам, выросшим на безоговорочном поклонении патриархам, и подавно. С врагом мы, похоже, определились. Теперь надо придумать, как отговорить экспедицию от геноцида, который обязательно последует.

Вновь закурил, не чувствуя вкуса табака. Бесполезно сечь море за шторм. Вот только донести эту мысль до наших, будет еще сложнее. Надо говорить с батюшками – выйдет испытание их способностей, которого даже представить не могли. Пусть проповедуют своим морпехам.

В ожидании катеров принялся за изучение поселения. Мы можем позволить себе не ведать привычки друзей, но о противниках должны знать все. Допрашивал вещи об их хозяевах. Вещи молчали, но мне слова и не нужны были.

Дома похожи по конструкции на типи – высокие конусы из прямых жердей, покрытые сверху кусками коры, придавленные еще одним слоем жердей. Дом вопил о своей временности и слабой развитости обработки шкур. Имелись в поселении и несколько длинных домов по образцу шалаша – все те же жерди и лежащая на них кора, образующая двускатную крышу.

Внутри жилищ отсутствовали развешенные запасы рыбы, зато имелось много плетеных корзин. Кострище больше, чем в вигвамах алеутов, и места для подношений духам за ним не видно. Любопытно.

Вылез из темноты обиталища на улицу, пытаясь продышаться. Амбре внутри шибало мозги не хуже «черемухи». Вспомнил, что вроде как начальник тут, и приказал вытаскивать все вещи бывших хозяев на улицу. Тут посмотрю.

Много мелких вещей. Материал – камень и кость, с редкими железными вещицами. Большинство утвари богато украшены резьбой – мелкие моторные навыки у племени развиты удивительно хорошо, значит, в ближнем бою они могут быть опасны.

Из припасов обратила на себя внимание корзинка с каким-то темным злаком. Пересыпал блестящие крупинки серо-коричневого цвета из горсти в руку. Очень похоже на длиннозерный рис, только цвет иной. Потер одну семечку меж пальцев. Может быть тут рис? Сомнительно. Да и не встречался мне такой. Надо попробовать сварить чуток, и подсыпать одному вредному губернатору на пробу.

В целом деревня выглядела бедно. Впрочем, и у алеутов достаток отсутствовал, но у них было как-то «бедненько но чистенько» в понятиях каменного века, само собой. Деревня ситкхов больше напоминала домик бомжей – запахами и подбором вещей. Складывалось впечатление, что, как сороки в гнездо, сюда стаскивали все без разбора. Для торговли такой подход может и пришелся бы кстати… да только не вышло.

По мере осмотра поселения, поправил некоторые выводы. Шкуры ситкхи выделывать умели, и даже имели котлы, сделанные из тюленьих шкур. Охотились они не только на морского зверя – шкурок в жилищах было много, но не во всех. Сделал вывод о расслоении общества. Похоже, тут имелась своя знать, и свои «сервы», судя по повальной бедности больших, общинных домов и их голому, не прикрытому плетенками или шкурами, земляному полу. Возможно, тут и рабов держали, хотя это голое предположение, никаких кандалов не видел. Просто очень уж убого некоторые жилища выглядели.

Зато нашлось жилище шамана. Даже столб перед ним резной имелся. Вот только бубна и тут не нашел. Закрадывалось подозрение, что про бубен у шаманов меня фильмы обманули.

Зимний день окончательно отобрал бразды у ночи. Морпехи попытались сносить мертвецов в одно место, но быстро бросили. Мало нас. А покойников страсть как много. Мертвое селение давило на психику, постепенно все морпехи собрались на берегу, не оборачиваясь больше к припорошенным снегом конусам. Разве что мои тени оглядывали берег, высматривая опасности.

Решил больше тут не задерживаться, приказал грузить тузик собранными образцами и переправляться на канонерку. Не по себе тут как-то. Вроде и не имеем прямого отношения к этой бойне, но глупо отрицать, что случилась она с нашим появлением.

Теперь у нас в этих местах появятся кровники, и форт тут лучше пока не закладывать. С другой стороны, нашему алеутскому проводнику, видевшему всю эту стычку, будет, что рассказать соплеменникам и другим племенам, которые еще впереди. Возможно, эта кровь убережет нас от будущих баталий. Время покажет.

Пытался заставить себя сесть за расчеты, но получалось плохо. Устроил своему капральству разбор операции, с элементами анализа. Основные вопросы перед морпехами ставил: «как можно было избежать столкновения» и «к чему приведет…». Последний вопрос рассматривали со всех сторон, так как вариантов имелось много, не говоря про то, что обязательно требовалось прикинуть несколько случаев – уклонение от боя, не доведения до боя, общение после боя, в том числе с другими племенами.

Картинки складывались безрадостные. Никак нам нельзя было уклоняться. Не поймет тут народ демократии царевича, благо и ему эта идея постепенно перестает нравиться. А вот сильную руку тут поймут, и пакостить будут по мелочи, не доводя до войны.

Хотя и это все вилами по воде писано. Мы пытаемся прогнозировать действия аборигенов ничего про них не ведая. Прямо обезьяна колющая орехи на бомбе. Обратил внимание будущих безопасников на этот нюанс, способный изменить всю картину. Один раз мы уже прокололись, предположив, что после боя ситкхи уйдут всем поселением в горы. Теперь приходилось подчеркивать – не будем знать привычки окружающих, можем и еще дров наломать. Империя, она хороша тогда, когда о каждом народе, ее населяющем, досконально известно все, вплоть до привычек и любимых приемов.

День тянулся как патока. Над мертвым берегом и над заливом крутились стаи птиц. Роль ворон прекрасно выполняли чайки, наплевав на свой статус «гордой белой птицы». На борту царила тишина, прерываемая окриками боцмана. Моряки, не по первому разу, драили палубы, поглядывая в проливы. Победных криков слышно не было. Муторно.

Катера собрались в течение двух часов после обеда. На них тоже победу не праздновали, скупо доложив о найденных и уничтоженных лодках. Больше ничего нас в этой бухте не держало.

Канонерка снялась с якоря и начала обследование акватории. Пока мы ожидаем возвращения ледовых кораблей, стоит занять команду делом. Как ни странно, но неторопливые промеры глубины принесли результаты. Бухта имела еще несколько неплохих якорных стоянок, а в восточной части глубины позволяли подходить к самому берегу, поросшему лесом.

Алексей запаздывал с возвращением. Даже волноваться начал, не случилось ли чего. Хотя, пушечной стрельбы слышно не было. Вышли из бухты на короткое патрулирование. Искать корабли в лабиринтах этих проливов – дело дохлое. Приказал возвращаться и вставать на якорь напротив входа, то есть, на новой найденной стоянке.

Вторая ночь в Мертвой бухте прошла под плеск волн в борта и сон вполглаза. Кубрик дремал неспокойно, люди вскидывались во сне, будили соседей, и эта волна прокатывалась по гамакам. Потом кубрик вновь засыпал. Совершенно нетипичное состояние для умаявшихся на вахтах людей. Во время ледового хода даже грохот льдин о борта спать не мешал. Крепко нас тут всех зацепило.

Алексей вернулся поздним утром, когда собирался вновь выходить на патрулирование. Канонерка, на всякий случай, обозначила свое новое местоположение сигнальной ракетой, и через час уже поднимался на борт ледокола.

Докладывал царевичу в неверящей тишине. Понятно, что еще через полчаса корабли снимались с якорей и переходили на нашу старую стоянку. Вынужден был вновь ступить на Мертвый берег. Название, похоже, закрепится, его уже постоянно стали употреблять.

Потом, на флагмане, выдержал еще один бой. Убеждал начинающего самодержца, что не надо нам тут задерживаться. Впереди еще слишком долгий путь. Мы вернемся сюда. Про себя добавлял, «когда остынем».

Корабли покинули Мертвую бухту во второй половине дня, слухи по эскадре бродили самые разные, и общее настроение соответствовало низко стоящему барометру. Наблюдал за общением между собой наших проводников. Для них, похоже, случившееся не выглядит чем-то особенным. Разве что поражены как мы быстро справились. Оставил очередную зарубку на разлохмаченном столбе своей памяти. Разговор с батюшками предстоял долгий, и начинать его стоит прямо сейчас. Напросился к Алексею для беседы с его духовником – теперь моя очередь наставлять его на путь истинный.

На вторые сутки следования вдоль берегов архипелага, барометр пошел вверх. Как в прямом смысле, так и в переносном. Ветер усилился, но развиднелось. Из гнезда доложили, что горизонт на юго-западе подозрительно похож на землю. Впрочем, и на кучевые облака он похож. Но конвой принял к западу, отдаляясь от неприветливого архипелага с левого борта.

Довольно долго сомневались, есть земля или нет. Но приблизившись, разглядели вершины гор, и начали забирать к западу увереннее. Выяснилось, что зря. Перед нами открылся большой остров, вытянутый с запада на восток, большей частью низменный, с горами на западе.

Приблизившись, конвой отвернул на восток, идя вдоль побережья. Зачастила скороговорка навигаторов на дальномерах, снимающих пеленги. На корабле постепенно воцарялась деловая суета. Карта пополнялась изломанной линией побережья, вдоль которой конвой шел уже восьмой час. Сомнения, что это не остров развеял мыс на востоке, зайдя за который мы бросили якоря. Линия побережья на карте приобрела вид зеркальной буквы «Г» причем вертикальная линия обещала быть долгой.

Обсуждал карту с мастерами. Тыкал в найденные бухты и горы. Местечко явно просит к себе рудознатцев. С Алексеем обсуждали перспективность закладки форта. Заманчиво. Но для начала обследуем землю до конца.

Весь следующий день шли вдоль восточного берега островов. Их оказалось много, и тянулась береговая линия уже вторую сотню километров. Выходит, остров вытянут не с запада на восток, как подумали вначале, а с севера на юг.

Вторую ночевку провели в фьордах восточного побережья острова. Можно было подводить предварительные итоги. Шикарный остров. Вроде и от материка отделен, но пару раз мы видели материковые горы на востоке, значит, не так уж и далеко для наших судов, зато тяжело для аборигенов. Правда, по многим признакам, остров обитаем, но нас никто не задирал. Наоборот, все попрятались. Вполне возможен мирный сценарий.

Из личных впечатлений. Красиво тут. Как в Норвегии. Только теплее и лес гуще. Заспорили о месте закладки форта. Мест обозначилось четыре, два на северном побережье и два на восточном. По мне перспективной была только одна бухта, которую прошли в середине дня. Там равнины переходят в горы, но еще сохраняют буйство растительности. Все удовольствия на локальном участке.

В результате споров решили отложить основание форта. Вот разгрузим ледокол, отправим его обратно, пусть он на обратном пути и основывает форт в серединной бухте…

Зря надеялся, что оппоненты расслабились и пропустят мимо ушей, где именно предлагаю основывать форт. Опять заспорили. Жаль, что местные не стояли у берега с плакатом «Добро пожаловать». Может, сберегли бы мне нервную систему. Хуже нет, чем богатство равноценного выбора.

На следующий день, пройдя на юг, конвой убедился, что острова закончились. Даже еще немножко на юг прошли. Точно закончились. После чего корабли развернулись к востоку. Где-то там должен быть материк.

К обеду вокруг лежал бесконечный Тихий океан, волнение которого разбавляли только киты. Но вскоре впереди форштевня мелькнули спины дельфинов. Вот теперь полный комплект! Еще чайку на плечо, повязку через глаз, на флагшток поднять… Остановимся на дельфинах. Тем более вялые они какие-то, в носовом буруне не играют. Может, не научились еще? Считай, первый корабль видят.

Землю заметили только к вечеру. Балует нас зимняя погода. Уже четыре дня без шторма. Свежий ветер не в счет.

Ночевали у берега в наспех найденной бухте. Берега тут изрезаны даже сильнее, чем в южной оконечности покинутого нами острова. Вывел Алексея на палубу, потыкал в нависающую над нами гору. Вот чем хуже это место, обсужденным площадкам под форт на острове? Считай, наугад ткнули в берег, и попали в бухточку, с горами, ручьями, лесом и рейдом.

Алексей согласился, что трех оставшихся фортов нам мало. Надо будет закладывать вторую крепостицу и подумать над перетасовкой оставшихся людей с целью выделения еще пары береговых нарядов. У нас теперь есть экипажи без катеров, вот их и используем.

Утром погода начала портиться, барометр падал, а настроение оставалось приподнятым. До обеда наблюдали расходящуюся непогоду. Потом наблюдать стало сложно, видимость ухудшилась, корабли зарылись в волну. Как обычно, шторм налетел неожиданно, как наступление зимы для коммунальных служб.

Ветер зашел к западу, и стало очень неуютно. Слишком солидные скалы торчали под ветром. Можно было поворачивать к западу и идти в море, а можно прятаться в бухту. Появление по курсу группы островов решило вопрос. Мы прятались.

Острова прикрыли от волн, но ветер гудел в парусах как в барабанах, и нас просто задуло глубже, чем рассчитывали. Да мы не особо сопротивлялись. Почему бы не обследовать такой глубокий залив пока море штормит.

Отобедали комфортно, и рассматривали проносящиеся мимо кораблей берега с ленивым интересом. Время шло, залив все не кончался, ветер свистел в снастях. Ленивое безделье постепенно сменялось настороженностью, а к четвертому часу «задува» усиленная вахта шарила биноклями по проступающим из серости шторма берегам. Глубокий залив, однако.

Обнаруженная по курсу земля оказалась островами. За которыми стих, до умеренного, и ветер. А залив все не кончался, правда, заметно сузившись. Теперь мы видели берега по обоим бортам. Лихорадочно листал память, но она молчала как партизан. Даже забортной воды попробовал, вдруг мы в реку вошли.

На всякий случай держались правого берега, как положено в узкостях. Вечер встретили, как положено, на развилке. Посередине, роль камня, выполнял крупный остров – налево пойдешь, непонятно куда попадешь. Направо пойдешь, примерно туда же попадешь. Но справа виднелось устье небольшой, замерзшей реки, и мы пошли направо. Вот будет интересно, если мы заблудимся.

Просматривал склейки карт, умиляясь нарисованной береговой чертой. Особенно внушительно выглядел остров с берегами буквой «Г» и отсутствие берега материка, напротив острова. Про берега пунктиром даже не говорю, некоторые места пестрели обозначениями обрывов и высотами гор у берега, некоторые нанесены были тонкой линией со стыдливым вопросиком. Нам тут копать, не перекопать. Надо скорее закладывать вторую крепость и отправлять Беринга обратно с детальной разведкой.

Утро порадовало прорывающимся сквозь облака солнцем. Где-то за горами, в море, выдыхался шторм. В заливе бежали мелкие волны с барашками, и по берегам шумел лес. Красиво, нет слов. Лента залива, трехкилометровой ширины, зажатая со всех сторон горами, присыпанными снегом. Прямо Рождественская картинка.

Добавлю к этому, что приближался Новый Год, который не очень то и ждали, а главное, приближалось Рождество. Истекали последние дни, за которые стоило найти место под вторую крепость.

Весь ходовой день мы петляли вслед за изгибами залива, свято придерживаясь правого берега. Залив ветвился и сужался, потом расширялся и рассыпался островками. Отметил на карте два места под крепость. Алексей наметил шесть. Беринг сказал, что морским судам тут вообще нечего делать. Что любопытно – все правы.

После обеда, едва протиснувшись в восьмисотметровую узость, корабли вывалились на оперативный простор. Залив расширился до полутора десятков километров, горы расступились, открывая гладь, удовлетворившую даже привередливый вкус Беринга.

А ко мне подкрались первые прозрения. Похоже, второй день идем вдоль восточного берега большого острова. Очень большого. И первое, что приходит на ум – Ванкувер. Собственно, никаких других островов в этом районе и не знаю. Но торопить выводы не буду, должна быть еще и большая река на материке, где стоял в моей истории одноименный город. Но на всякий случай, переименуем в журнале «залив» на «пролив».

До вечера шли по проливу, придерживаясь правостороннего движения, но часто «выезжая на встречку». Пролив усыпали острова, порой большие, и хотелось на картах отметить хотя бы факт их существования. Для себя отметил еще три подходящих места для крепости. Алексей – пять, Беринг – одно. Царевич у нас самый государственный человек. Широко мыслит. Ему бы еще пару миллионов соратников за спиной и был бы он совсем орлом.

Заночевали в бухте на правом, по курсу, берегу, напротив очередного острова, чуть не ставшей основанием новой крепости. Алексей нервничал. Новый год стучал в дверь уже не просто костяшками пальцев, а окованным железом валенком. Завтра у нас явно начнутся проблемы с начальством. Бесконечный этот остров, какой-то.

Утром вышли на середину пролива. Команды, будто почувствовав конец очередного этапа экспедиции, высыпали на палубу. Добровольные наблюдатели показывали друг другу достопримечательности, а меня заинтересовала вода за бортом. Вода изменилась, помутнела слегка. И горы по левому борту отступили, явно открывая долину. Где долина, там вполне может быть и река. А раз вода мутноватая даже в заливе, река большая, и, вполне возможно, с заиленным устьем.

Поделился мыслями с Берингом, потом с Алексеем. После чего корабли повернули к востоку и оделись полными гардеробами. Мысленно царевич уже высаживался у большой реки. Как там было – «тут сему граду быть», или нечто похожее.

Собственно, помутнение воды нас и вело, вытащив аккурат к основному руслу устья. Которое оказалось занято. Свято место пусто не бывает. Алексей даже слегка расстроился, когда мы первые туземные лодки увидели.

Меня, наоборот, лодки порадовали. Занимались делом, ловили рыбу и от незнакомцев удирали, со скоростью, не дающей рассмотреть детали. Вот только беглецы указали нам дорогу.

Дальше случился конфуз. Наши гордые ледовые суда со всей дури сели на мель. Боцман уверял, что во всем виноват новомодный прибор, которому он доверился. Прибор действительно показывал десять метров глубины и обвинения с боцмана частично сняли.

Зато подготовка к высадке шла бодрым темпом, Алексей собирал внушительную толпу, от алеутов до своих приближенных. Разбавил благодушие команды своим капральством «смотрящих». Выдал им двойной боекомплект, по десятку мин к картечницам и напутствие, действовать по обстановке.

Мы с Витусом проводили идущих на благое дело и занялись делом муторным. Сели мы основательно. После очередного поминания всех падших ангелов, засучили рукава и отправили канонерку искать нормальную бухту. Не судьба нам в реки заходить.

Возились с ледоколом два часа, потом перекуривали, вяло поругивая боцмана за леность – мог бы и лот кидать почаще. Потом часа три возились с Юноной. Были даже мысли частично ее разгрузить, но пронесло.

Канонерка вернулась с юга и ушла на север, продолжая осмотр побережья на пару часов хода в обе стороны. Развлечения закончились. Беринг взялся за ревизию состояния ледокола, прозрачно намекая, что мне надо учинить смотр транспорта. Учинил, хотя и лениво было.

Каждый час к нам приходили курьеры от Алексея, докладывая ход переговоров. На самом деле, курьеры шли от смотрящих, Алексей не озаботился нашими нервами. Но в целом ситуация радовала. Встретили нас радушно, теперь идет попытка найти общий язык и оценить товары на обмен. Подарками делегации уже обменялись, на нашу долю досталась рыбина метра два длинной. Любопытно, на какую наживку берет такой пескарик.

С севера вернулась канонерка, собрались на ледоколе для просмотра результатов. То, что Алексей отсюда до Рождества никуда не уйдет, было понятно – оставалось найти нормальное место для морских судов.

На юге имеющиеся бухты можно было считать подходящими с некоторой натяжкой. А вот на севере, в полутора часах хода, канонерка нашла глубоко врезающийся в материк залив. Насколько глубоко, непонятно, канонерка далеко не пошла, но глубины обещают нормальный морской порт.

Подождав еще часик, принял решение сходить на место и глянуть своими глазами. На роль глаз взял на канонерку пяток мастеров колониального наряда. Витус рвался составить компанию, но остался сторожить ледовые корабли и присматривать за командами, явно начинающими предновогоднюю подготовку. Где интересно, они заначки прятали.

Залив мне понравился. От реки, правда, далековато, зато и от неприятностей подальше. Особенно мне пришелся по вкусу полуостров, перегораживающий вход в сужение залива. Отличное место. Но мои многочисленные глаза его забраковали. Воды им, видите ли, нет, лесу мало, земли под пашню мало. Чего они тут, интересно, распахивать собрались. Забраковали. Жаль.

Зато на землях северного берега залива от полуострова и восточнее – все сошлись. Реки есть, леса навалом, от аборигенов заливом прикрыты. Осталось только на наши мысли получить высочайшее благословение.

Всю обратную дорогу спорили над картой залива. Виртуальная крепость, как блоха, прыгала по всему побережью, примериваясь, и все никак не определяясь со своим окончательным местоположением.

Крепость Рождества, как уже начали называть нашу блоху, позиционировалась как промышленный центр. По крайней мере, первым делом начнем ладить верфи на берегу. Соответственно, одни мастера тянули крепость ближе к полуострову и реке, другие за излучину берега, в трех километрах от реки, но на берегу ручья. Истина в споре все никак не могла родиться.

Вернулись на рейд уже затемно. Ледокол представлял внушительное зрелище, возвышаясь среди причаливших к нему со всех сторон лодок и наших катеров. На всякий случай велел всем вооружиться, а башнерам сесть к орудиям.

Но тревога оказалась ложной, на палубах ледокола веселился народ, горело полное освещение, и слышались радостные выкрики. Да! Бубен увидел! Правда, он одиноко стоял прислоненный к фальшборту, но ведь настоящий Бубен! С перьями, плетеными веревочками, и при свернувшемся рядом калачиком владельце. Праздник явно удался. Самое время спуститься к «смотрящим» за подробностями.

Половину ночи составлял мнение об аборигенах с чужих слов, разбавляя его своими впечатлениями от царившего наверху праздника. Судя по топоту ног, слышимому даже через звукоизоляцию, местные индейцы не голодают, и холода не боятся, как и начавшегося мокрого снега.

Постепенно праздник затих, обещая продолжение. Палуба напоминала поле боя, укрытое парусиновыми холмами, перекинутых через гики тентов, запорошенных снегом. Костров под тентами боцман разводить не дал, но несколько железных котлов на роль жаровен пришлось использовать.

Алексея, и весь бомонд, видел несколько раз мельком, но решил отложить расспросы на потом – людям явно не до меня. Мои морпехи выглядели трезвыми и злыми, второе явное следствие первого, так как это капральство осталось единственной вменяемой охраной ледокола.

В Беседах со «смотрящими» вырисовывалась следующая картина. Аборигенов много. Живут они вдоль реки, по берегам пролива, на острове за проливом… словом, везде живут. Племен тут множество, иногда и повоевать им приходиться, но большую часть времени царит мир, ибо всего вокруг вдосталь.

Коммуникация с аборигенами, как обычно, затруднена – но вот жестовый язык, освоенный нашими толмачами, похоже, общий для всего побережья. Опираясь на слова и жесты, удалось определить, что нас встретил народ «кув утсун», или «согретый солнцем». Где именно оно их согрело, выяснить не удалось, пока один сплошной мелкий дождь, низкие облака и туманы.

Морпехи на нюанс «народ» внимания не обратили, а зря. Пришлось нам вместе заняться анализом, собирая крупицы того, что они видели или слышали в единую картину. Раз есть народ, значит, у него есть и мелкие структурные единицы.

Облегчало дело дешифровки любовь местных аборигенов к красоте. У них не только шаманы с бубнами имелись, но и тотемные столбы, на которых писали историю рода. Впрочем, изложу по порядку.

Мы выделили, возможно, и не верно, несколько крупных образований – народ, племя, семья. Судя по оговоркам индейцев – племена делились на три части. Племена воздуха, воды и земли, с соответствующими тотемами. Возглавляли тотемные растения и животные – орел, касатка и медведь. Не трудно догадаться, какие стихии они олицетворяли. К этому добавлялись уточнения, связанные с «семьей» – «желтая выдра» или «сочная трава».

Сие разнообразие отражалось на тотемных столбах, которые ставили перед жилищем – считай, паспорт и история семьи. Причем, передавались родовые признаки по женской линии, и парень «орел» не мог взять в жены «орлицу» даже из другого племени.

Вот где простор для писателей! Тут такие страсти расписать можно, не хуже Ромео и Джульетты.

Правда, многие нюансы остались непонятными, ну да впереди еще много времени. Вернемся пока к тотемам. Ставили их перед домами, где жили большими семьями, очень похожими на поморские общины. Были в семьях свои патриархи и большухи, как следствие, было расслоение даже внутри семьи. И еще в семьях были рабы. Теперь точно знаем, что местные войны носили не столько характер территориальных, сколько промысловых – аборигены себе рабов захватывали.

Раз были рабы, значит, имелись и свои «дворяне», куда же без них. Дворянство обладало значительным имуществом и влиянием, причем, влияние было даже важнее имущества. Из вещей на первом месте стояли дом, лодка, тотемы, оружие и орудия труда, рабы. Количество всего этого определяло статус.

Дома строили наподобие шалашей, но высотой в несколько метров и длинной, порой, десятки метров. Система постройки обычна, жерди, кора, еще слой жердей. Внутри могло быть несколько очагов, когда сыновья одной семьи обзаводились своими семьями. Причем, внутри дома соблюдалось лево и правостороннее движение для мужчин и женщин.

Перед домом стоял тотемный столб, о котором упоминал. На столбе отмечали все значимые события, в том числе и потлачи, проведенные этой семьей. Кстати, то, что ныне творилось на ледоколе, и было таким потлачем, который должен тянуться не меньше четырех дней, а лучше восемь. Когда, интересно, мы работать будем?

Отдельно надо сказать про местные лодки. Их выделывали из цельных кусков дерева, причем шириной лодка могла быть метра два, и длинной десять и более метров. И все это без железных топоров. Деревья валили, проковыривая у комля дырочку и разводя в ней огонь. Преклоняюсь перед терпением и трудолюбием.

Зато лодки выходили тяжелые и устойчивые для морской охоты, в том числе на китов. И для дальних переходов нескольким десяткам бойцов они годились, а вот для реки и прибрежной охоты имелись лодки поменьше. Как не странно, но на лесных зверей местные предпочитали охотиться все с тех же лодок, приплывая на них к охотничьим угодьям, а потом загружая их мясом.

Однако, практиковались и пешие, облавные охоты, судя по большому количеству кожаных, наспинных, ранцев для переноске мяса.

Касаясь утвари, нельзя не отметить войлочных накидок. Тут активно вычесывали здоровых, местных, собак, и делали некое подобие пончо, порой даже украшенное аппликациями из кожи и плетеных тесемок. В любом случае, местные «согретые солнцем» одевались весьма неплохо и колоритно. Под постоянным дождем мокнуть желающих не имелось. И обувь у них была уже вполне ходовая. Многие ходили босиком, но имелись и боты для долгой ходьбы по пересеченной местности, с подошвой и ремешками. Можно сказать, весьма продвинутое племя, хотя железо у них отсутствовало.

Зато морпехи видели несколько медных орудий, явно самопального производства. Где-то тут есть самородная медь! А может, и нет. Ибо торговлю с восточными индейцами местные активно поддерживают. Но буду надеяться на лучшее.

Отдельно остановлюсь на шаманах. Они тут имелись, и входили в высшее дворянство. Они даже обитали на отдельном островке посреди реки, и ходить на него простым смертным запрещалось, за исключением времен обрядов. Имелись у шаманов и бубны, и маски, и, что меня заинтересовало, имелся табак. Правда, привозной, и в малых количествах.

Шаман жил полноценной жизнью – имел свой дом в поселке, с семьей и скарбом, имел учеников и рабов. Словом, все как в нашей церкви – жизнь отдельно, служение отдельно. Похоже, именно тут будут самые жаркие теологические баталии.

Какой итог? Множество племен по всему побережью, с достаточно высоким уровнем развития и численностью. Периодически тут воюют деревня на деревню, с целью разжиться добром и рабами. Потом добро перераспределяется на потлачах. Глобальных войн нет, и никому они тут не нужны. Племена работящие, запасы сушеной рыбы и мяса значительные, присутствует постоянная меновая торговля по всему побережью и с восточными индейцами.