Текст книги "Рецепт апокалипсиса от Учих СИ)"

Автор книги: Алекс Го

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 31 страниц)

Оказалось, что стражи даже умнее, чем я думал. Они меня не просто так катали, а везли в определенное место, чтобы показать нечто интересное. Оказывается, в этой каше кое–где образовались отдельные особо плотные островки, похожие на черные скалы, окруженные более–менее чистой водой. Я уж было обрадовался, что могу воспользоваться этой чакрой, но когда попытался просто сложить печать концентрации, тут же ощутил, как все это грязно–серое море колыхнулось, будто хотело влиться целиком в одну–единственную технику. Меня бы от такого дзюцу, наверное, просто на клочки разорвало. Вместе с Конохой, а может, и половиной Страны Огня.

Страж, на котором я сидел, медленно опустился в море, осторожно сгрузив меня у «побережья». Теперь я лежал на мелководье, с головой окунувшись в воду, и думал, что это самое подлое в мире издевательство. Высшие силы, похоже, знатно надо мной постебались – у меня чакры больше, чем у кого–либо в этом мире, но я не могу воспользоваться и каплей.

Десять лет назад, когда я додумался копить чакру во внутреннем мире, я самонадеянно посчитал себя гением, а всех остальных – идиотами, не догадавшимися до такой простой вещи. Но только сейчас я понял, почему никто этого не делал – нормальные люди просто не могут вот так запросто попадать в свой внутренний мир. Большинство шиноби там ни разу в жизни не были, оставляя эту привилегию менталистам и мастерам гендзюцу, которым по профессии положено. Но и те перемещают туда–сюда только сознание и ничего кроме. Чакру можно «сливать» во внутренний мир или «доставать» оттуда только при помощи печатей, вроде той, что стоит на животе у Наруто. Ну, или как у меня, через трещины в ментальном теле, которое и отделяет «внутреннее» содержание человека от «внешнего». И вот тут–то и кроется уязвимость, которая есть у каждой техники – если ментальную оболочку повредить слишком сильно, то тело и внутренний мир частично сольются воедино. Так что у меня теперь вся чакра, вырабатываемая в теле, тут же утекала во внутренний мир и соединялась с той черно–серой гадостью, в которую превратилось мое море. И боюсь, это не единственный отрицательный момент. Есть у меня подозрения, что теперь физические повреждения будут отражаться и на внутреннем мире, раз он сейчас так плотно связан с реальностью, но проверять, я, конечно же, не стал.

Однако продолжать и дальше лежать, предаваясь пессимистичным размышлениям, просто бессмысленно. Я сейчас даже пожалеть себя толком не могу, поэтому для начала надо хотя бы восстановить систему самогендзюцу. Что делать я знаю, коллекция чужих «отшаринганенных» эмоций при мне, так что остается добавить только много кропотливого монотонного труда, и я буду как новенький. А там, возможно, и для восстановления чувствительности конечностей какое–нибудь самогендзюцу придумаю. И будет у меня «протез» не только для эмоций, но и для тела. А потом останется только какую–нибудь пластическую операцию по увеличению красивости сделать, и я стану на сто процентов ненатуральным.

От таких мыслей я помрачнел еще больше. Меня и раньше угнетала собственная «ненастоящесть» – ведь я жил чужой жизнью, в чужом теле, да еще и эмоции чужие подделывал, а теперь и вовсе как ходячий полутруп. С этим надо что–то делать, и самогендзюцу – всего лишь полумера. Чертов риненган, доставшийся такой дорогой ценой, даже людей воскрешать может, но у меня совершенно бесполезен – я свои глаза «включить» не могу, потому что всерьез опасаюсь, как бы у меня от этого голова не взорвалась.

Кажется, у меня только одно утешение осталось – моя виртуальность, в которой я по–прежнему царь и бог. Переместившись на улицы внутреннего Города, я попытался оценить масштабы разрушений. Пары–тройки зданий не хватало, зато остальные выглядели вроде бы нормально, кажется, местные жители успели все отремонтировать, пока я был в отключке. Зато появилось кое–что новенькое – прямо посреди главной улицы асфальт потрескался и провалился, образовав вытянутое ущелье, сейчас со всех сторон окруженное симпатичной оградкой. Большой указатель с мигающими лампочками гласил «Прорыв инферно», и я заинтересовавшись, подошел ближе и заглянул в провал. В глубине ущелья бурлила лава, и время от времени появлялись облачка разноцветного дыма. Оказывается, в виртуальности после землетрясения появилось несколько таких прорывов, и каждый из них теперь был заботливо окружен оградой и указателями. Кроме того также образовалось несколько «кроличьих нор» – дыр в земле, и если прыгнуть в одну, то после долгого падения тебя выкидывало через другую.

Судя по воспоминаниям внутренних личностей, аттракцион получился не хуже американских горок. А мне в последнее время как раз не хватало положительных эмоций, поэтому я, недолго думая, переместился к одной из них и опробовал новое развлечение. Почувствовав, что настроение с отметки «хуже некуда» поднялось до «жить можно», я отправился в ИВМ задать умникам вопрос, который мучает людей с тех пор, как они научились мыслить. «Что делать?» – кажется, от меня еще никогда не поступало запроса короче.

Побродив по самым красивым местам своей виртуальности, я понял, что депрессия отступила. Я действительно все еще жив. Однажды я сказал Итачи, что хотел бы заняться творчеством, но не могу, потому что меня, как последнего Учиху, не оставят в покое. Я никогда не жаждал быть шиноби, но сейчас, когда меня лишили такой возможности, я понял, что мысли о предстоящем «уходе на покой» меня отнюдь не радуют. Однако не все еще потеряно. Даже если я никогда больше не смогу применять ниндзюцу, у меня все еще останется тело, которое я тренировал в течение десяти лет почти каждый день. Мое тайдзюцу и кендзюцу даже без активного шарингана все еще на уровне джонина, за что отдельное спасибо Итачи, нещадно меня гонявшему. Думаю, чувствительность тела я все–таки смогу восстановить так же как эмоции, а если нет – приспособлюсь и к этому.

В реальность я вернулся заметно приободрившимся и сразу же занялся ремонтом системы самогендзюцу. Повозиться с ней придется изрядно, но результат того стоит – хотя бы перестану пугать безразличным выражением лица Наруто и Итачи.

Глава 23

Я как обычно «медитировал» в саду, на самом деле просто любуясь солнечными бликами на листве и облаками, плывущими в небе. Моя система самогендзюцу была еще не до конца восстановлена, и сейчас у меня временами начисто отсутствовали все эмоции и желания, поэтому иногда даже шевелиться не хотелось. Попроситься, что ли в клан Нара? Я там теперь за своего сойду.

– Саске–сама? – раздался неподалеку голос.

Я сразу его узнал и даже слегка удивился – как раз недавно закончил работу над этой эмоцией и теперь решил проверить ее в деле. Хотя приход Нейджи был вполне ожидаем, я ведь его с того света вытянул, и он просто не мог это проигнорировать. Теперь еще один человек появился, кто называет меня «сама». Впрочем, с тех пор, как меня начали считать реинкарнацией Рикудо, многие стали выражать чрезмерное уважение.

– Привет, – я поприветствовал Хьюгу и выбрал из своей коллекции улыбок вежливо–дружелюбную.

Нейджи некоторое время благодарил меня по всем канонам кланового этикета, но через пять минут выдохся.

– Я хотел спросить… Мы ведь никогда особенно не общались, и за всю жизнь сказали друг другу десяток слов. А вы… вы вытащили меня с того света. И я не понимаю, почему вы приложили столько усилий ради меня.

Похоже, парня и правда всерьез беспокоит этот вопрос. Хотя его можно понять. Я ведь только своего любимого брата так же спас, и теперь Хьюга не знает, что и думать.

– Просто ты всегда мне очень нравился, и мне было больно видеть, как ты умираешь, – я добавил побольше искренности во взгляде. Сейчас бы еще его за руку взять, но это уже перебор будет.

Глаза Нейджи, и без того большие, стали просто огромными. А потом парень начал стремительно заливаться краской, истолковав мое высказывание именно так, как я и предполагал. Хотя… После того, что у него было с моими внутренними личностями, он на мне жениться обязан. Впрочем, я ради собственного душевного спокойствия не узнавал, что там с ним фанатки делали, может, все не так уж и запущено. Но все же хорошо, что Нейджи ничего не помнит. Почти две минуты я с интересом наблюдал за жутко смущенным Хьюгой, и наконец, смилостивился.

– Меня очень беспокоит то, что длинноволосых мужчин с каждым годом становится все меньше и меньше. Я просто не мог допустить, чтобы и ты погиб. У меня есть что–то вроде хобби – спасать всех шиноби с длинными волосами. Началось все с Хаку, а потом я просто во вкус вошел и не смог остановиться.

Кажется, еще немного – и бьякуганы Нейджи просто выпали бы. Он даже краснеть перестал.

– Я уже подумывал сам волосы отрастить, но мне не идет. Поэтому, Нейджи, никогда не стригись, ладно?

Хьюга, кажется, достиг своего предела удивления, и начал слегка успокаиваться. По крайней мере, настолько, что мог спросить:

– Только поэтому? Из–за волос?

– А ты хотел какую–нибудь эпичную причину? – хмыкнул я. – Хотя и такая у меня есть. Я уверен, что мир спасет красота, поэтому, я тебя и воскресил. Оставайся таким же красивым, а еще лучше – произведи много симпатичных деток, и считай, что мы в расчете.

Парень уходил от меня почти в неадеквате, он даже слегка покачивался. Сразу видно, что до этого со мной не общался, поэтому его так легко выбить из колеи.

– Нейджи, – позвал я, когда он уже почти скрылся за поворотом тропинки. – Я снял печать с твоего лба.

Хьюга затормозил так резко, будто налетел на стену. А потом внезапно оказался совсем рядом.

– Что?! Но… – его рука словно сама собой потянулась к протектору на голове, под которым скрывалась зеленая отметка фуин.

– Это гендзюцу. Я не знал, как отреагируют остальные Хьюга, и подстраховался. Ты ведь всегда так ненавидел эту метку… Считай это моим подарком за спасение Наруто и Хинаты. И надеюсь, мне никогда не придется о нем пожалеть.

Нейджи, кажется, хотел начать благодарить по второму разу, но я его прервал.

– Не надо лишних слов. Мне просто больно было видеть твои страдания, а твоя смерть и вовсе разбила бы мне сердце. Я бы, наверное, долго плакал, если бы тебя не стало, потому что ты мне действительно нравишься, – и добавить ко всему этому взгляд снизу вверх, как у олененка.

Надо же, Нейджи и во второй раз повелся – опять стоит краснеет, но как–то пятнами, будто ему одновременно и побледнеть хочется. До чего же весело над окружающими издеваться, хотя я и стараюсь особо не зверствовать. Поэтому не стал его очень долго мучить, отпустил уже через пять минут.

Почаще бы ко мне гости заходили – так занятно за чужой счет веселиться. Только вот все считают, что я до сих пор «болею» и стараются не беспокоить лишний раз. А для того, чтобы самому визиты наносить я еще не созрел, лень пока пересиливает все остальные желания. Поэтому я остался сидеть на месте, продолжая любоваться облаками и одновременно латать систему самогендзюцу. Не знаю, сколько часов я так просидел бы, но тут из–за ограды сада, откуда–то со стороны стены, окружавшей Коноху, начали доноситься странные звуки. Вроде бы, чье–то жалобное мычание и голос, бодро ведущий отсчет. Я несколько секунд раздумывал, пойти посмотреть или остаться на месте, но любопытство победило.

Зрелище того явно стоило. Мне сначала даже захотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться в реальности происходящего. Рок Ли в своем неизменном зеленом костюме и с крупным теленком на плечах двигался по четкой зигзагообразной траектории, вслух отсчитывая прыжки. Кажется, этот парень всерьез пытается отнять у меня лавры самого неадекватного шиноби на свете. И я должен признать, он и правда близок к этому.

Некоторое время я безмолвно наблюдал за бесплатным цирком, а потом в мою голову пришла Идея. Именно так, с большой буквы. Рок Ли ведь тоже не может применять ниндзюцу, но благодаря технике открытия врат, оно ему и не нужно. Я тоже мог бы научиться этому. Некоторое время я боролся с собой, не решаясь окликнуть его, потому что идея, которая сейчас засела у меня в мозгу, явно была ближайшей родственницей мысли: «А не запечатать ли мне Десятихвостого в себе?» Но безрассудность, как всегда, победила.

– Ли! – позвал я и помахал рукой, когда парень обернулся.

Тот все по той же странной извилистой траектории подскакал ко мне.

– Добрый день, Саске–кун. Извини, у меня сейчас тренировка в разгаре, я не могу отвлекаться.

– Твоя тренировка заключается в том, чтобы убить несчастное животное самым экзотичным способом, который ты только сможешь придумать?

– Что? Нет, конечно!

– Тогда поставь теленка на землю, потому что еще немного, и ты его до смерти растрясешь.

Рок Ли последовал моему совету, и бедное животное попыталось сбежать от мучителя, но от сильнейшего головокружения не смогло сделать и пары шагов.

– Слушай, Ли, тут такое дело… Помнишь, на втором туре экзамена на чунина я обещал тебе спарринг? С тех пор уже три года прошло, но если хочешь, предложение еще в силе.

Парень мгновенно воспылал энтузиазмом и, позабыв о тренировке, потащил меня на тренировочный полигон. Глядя на его воодушевление, я понял, что он меня в таком состоянии зашибет и не заметит, поэтому счел нужным предупредить:

– Никаких техник, даже моего шарингана. Только твое тайдзюцу против моего.

– Ты не должен мне поддаваться, Саске–кун. Я знаю, что ты невероятно сильный шиноби, но ты признал меня достойным соперником, – парень сверкнул улыбкой и принял пафосную позу. – И я не подведу тебя! Буду сражаться так, как никогда в жизни!

– Я и не думал поддаваться, – поспешил остудить его пыл. – Просто я больше не могу пользоваться чакрой. Даже шаринган мне больше не подвластен.

– Саске–кун… Ты… ты самый великий человек из всех, кого я знаю!!! Ты спас стольких людей, а потом еще и рисковал жизнью ради нас всех. Ты смог запечатать Десятихвостого и исцелил Нейджи! Ты мой герой! Ты пожертвовал всем ради мира, и победа в войне обошлась тебе дороже, чем кому бы то ни было!

По лицу Рока потекли слезы восторга, и в то же время он не переставал сверкать улыбкой. И что самое поразительное – он ведь все это всерьез думает. Я‑то, когда окружающим мозг выношу, играю роль, а Ли всегда убийственно серьезен.

– Я жизнь положу, но сделаю из тебя самого великого мастера тайдзюцу!

– Эээ, вообще–то я просто хотел проверить, не стану ли, в случае чего, обузой. Конечно, твоя помощь мне очень бы помогла, но у меня совсем другая мечта. А сейчас давай все–таки начнем спарринг.

– Да! Во имя Силы Юности! – Ли сжал кулак и вскинул его вверх.

Стоило только помянуть Юность, как на полигоне в вихре быстро опавших листьев нарисовался Майто Гай собственной персоной. Ли тут же поведал ему о моей проблеме, пришлось вклиниться и сказать, что трудности с чакрой – это как бы секрет, и не стоит орать о нем на всю округу. Гай–сенсей тоже проникся и в точности повторил реакцию Ли, правда, речь немного изменил. Но к моему ужасу тоже пообещал сделать из меня мастера тайдзюцу и научить всему, что знает сам. Еле отбился от настойчивого предложения прямо сейчас начать тренировки и ограничиться пока спаррингом, и уже по результатам сказать, выйдет ли вообще из меня толк.

Во время поединка выяснилась одна радостная новость – я все еще мог укреплять тело и ускоряться с помощью чакры. Похоже, она в организме образовывалась немного быстрее, чем успевала утекать, и на простейшие манипуляции, привычные для шиноби почти так же, как дыхание, ее вполне хватало.

Но минусов было куда больше – оказывается, я слишком привык полагаться в бою на шаринган. Даже сейчас в отключенном состоянии он мог предугадывать движения противника, но на самом начальном уровне, немногим лучше, чем это умеют обычные опытные бойцы. Кроме того, мой стиль боя был основан на мгновенных перемещениях из одного тела в другое, а сейчас приходилось довольствоваться одним, и это здорово меня ограничивало. Несколько минут спарринг шел с переменным успехом, и я даже успел порадоваться за себя, ведь и без шарингана все еще крут. Но тут Ли вдруг резко ускорился, и я пропустил мощный удар в корпус. Меня отбросило в сторону, несколько метров протащило по земле и смачно впечатало в дерево. Внутри что–то неприятно хрустнуло, но куда больше физических повреждений меня встревожило то, что море чакры во мне опасно всколыхнулось. Я не видел этого, но всем своим существом ощущал, как по грязно–черной поверхности пошли гигантские волны.

Я перекатился на живот и едва успел встать на четвереньки, когда у меня изо рта хлынул поток едкой черной чакры. Я пытался остановить ее, но получалось плохо. Пришлось ждать, пока волны более–менее улягутся, и «тошнота» прекратится сама собой. Похоже, мои самые худшие подозрения о вреде слишком тесной связи тела и внутреннего мира полностью подтвердились. Когда я поднялся на ноги, вокруг меня успела образоваться большая пузырящаяся лужа, разъедавшая землю прямо на глазах. «Зеленые звери Конохи» в шоке смотрели на происходящее, не понимая, что происходит. Впрочем, тут и дураку было ясно, что творится со мной что–то очень и очень нехорошее.

– Извини, Ли. Похоже, спарринг снова откладывается, потому что я слишком сильно переоценил свои возможности, – система самогендзюцу сама подобрала к этому высказыванию вежливую улыбку.

– Какой могучий дух! Какая несгибаемая воля! Вот оно, истинное мужество – говорить о своем недуге с улыбкой, – по лицу Майто Гая двумя извилистыми дорожками опять потекли слезы. – Смотри и учись, Ли!

– Да! Саске–кун… Нет, позвольте называть вас Саске–сама, вы еще более великий человек, чем я только мог вообразить! – Ли снова с восторгом разрыдался.

Нет, если отключить систему самогендзюцу и никак не реагировать на слишком бурные проявления эмоций, то с этими двумя можно находиться рядом без угрозы для рассудка. Похоже, мое спокойствие впечатлило их еще больше, и меня торжественно пригласили тренироваться вместе с ними. Я отказывался, но меня и слушать не стали. Еле удалось вырваться от этих двух маньяков.

На обратной дороге я мечтал только об одном – чтобы меня кто–нибудь донес до дома, можно даже на ручках, потому что мне так хреново, что уже плевать на имидж. Кома не прошла для меня даром, да и после нее я на некоторое время забросил тренировки. И теперь у меня болело не только то, что отбил Ли, но и почти все мышцы ныли от такой резкой нагрузки.

– Что с тобой случилось? – взволнованно спросил Наруто, повстречавшийся мне у входа в квартал.

– Как обычно – со мной случился я сам, – я попытался беззаботно пожать плечами, но зашипел от боли. – Тут Ли неподалеку тренировался, и я предложил ему спарринг. Как выяснилось, зря. Черт, кажется, у меня пара ребер треснула.

Я задрал футболку и увидел расползающийся по левому боку синяк:

– Наверное, стоило сразу в больницу пойти, – я скривился, представив, что придется в таком состоянии на другой конец деревни пилить.

– Кажется, я вовремя, – произнес Хаширама, неожиданно появившийся словно из ниоткуда.

Он периодически заходил к нам, чтобы проверить мое состояние. Физически я был здоров, но чувствительность левой руки и ног все еще не восстановилась. И кажется, Хаширама, в некотором роде считал это вызовом его легендарному медицинскому дзюцу, и каждый раз опробовал на мне новые способы исцеления, впрочем, пока безрезультатно. Ну, и не следовало забывать, что я теперь едва ли не национальное достояние – джинчуурики Десятихвостого, создатель нового биджу и реинкарнация Великого Мудреца, поэтому бывший Хокаге решил лично присматривать за моим здоровьем.

Хаширама подлатал меня буквально за полминуты, и мне даже завидно стало. Теперь, когда у меня нет возможности самому пользоваться чакрой, я понял, насколько привык применять ее даже в повседневной жизни. Однако выяснилось, что в этот раз Сенджу зашел не просто для осмотра, но еще и по личной причине.

– Саске–кун, не мог бы ты прервать технику Эдо Тенсей?

– Хорошо. Если вы закончили все свои дела…

– Что? Даже не будешь возражать? До этого все, кому я сказал о своем желании уйти, тут же начинали меня отговаривать.

– Просто я хорошо понимаю, каково это – не принадлежать миру, в котором живешь. Десять лет назад я умер, но каким–то образом остался здесь, собрал себя из осколков и притворился живым. Я много раз неосознанно пытался покончить жизнь самоубийством, но Наруто меня всегда вытаскивал. Так что я не вижу ничего странного в вашем желании уйти.

– Саске–кун, ты еще сильнее, чем я думал. Ты поразительный человек.

– Что–то в последнее время мне слишком часто это говорят… Но на самом деле, я совсем не сильный. У меня слабая воля, и я всегда слишком быстро сдаюсь. А если не сдаюсь, то это всего лишь значит, что я знаю – в конце все будет хорошо. Но наверное, основная причина, почему я еще жив, в том, что этот мир нравится мне куда больше Чистого. Кстати, вы не могли бы мне о нем рассказать?

– Извини, но ничем не могу помочь, – развел руками Первый. – Все, что я помню о том мире – это теплый золотой свет. И насколько я знаю, никто из воскрешенных тоже не сможет рассказать больше.

– Жаль, – я поморщился. Все–таки в глубине души мне интересно было узнать, что там за гранью, которую я никак не решусь перейти. – Тогда я могу начать?

Хаширама кивнул с сосредоточенным видом, и я начал складывать печати, совершенно позабыв о своей болезни. Все–таки, для шиноби применять техники так же естественно, как дышать, поэтому не удивительно, что я по привычке соединил ладони, и попытался призвать чакру.

Мое море, еще не до конца успокоившееся после предыдущей встряски, тут же колыхнулось в ответ. Я почти с испугом отдернул ладони друг от друга, но было поздно – черная едкая волна начала подниматься все выше и выше. Я заткнул рот рукой и метнулся к окну – мне совсем не хотелось делать в комнате ремонт, после того, как моя чакра тут все разъест. Хаширама наблюдал это представление сначала недоуменно, а потом взволнованно.

– Что это? – спросил он, увидев размеры дыры, проплавленной в земле за окном.

– Все никак не привыкну к своему недугу. Моя чакра утекает из тела и смешивается с чакрой Десятихвостого, – устало ответил я, все–таки эти «извержения» довольно изматывают. – Из–за этого я не могу применять техники. Правда, кое–что все еще в моих силах, например, ускоряться, укреплять тело и ходить по вертикальным поверхностям.

– Теперь понятно, почему твоя чакра практически не ощущается, – Первый некоторое время задумчиво меня рассматривал, а потом начал повторно сканировать с помощью медицинских техник.

Кажется, это что–то новенькое – под действием этого дзюцу во всем теле возникло какое–то щекотное ощущение.

– Не хотелось бы давать ложных надежд, однако думаю, ситуацию с твоей чакрой можно хотя бы слегка, но подправить. Правда, мне потребуется кое–что уточнить у остальных ирьенинов. Вполне возможно, что за то время, пока я был мертв, они смогли создать техники более совершенные, чем известные мне.

Сделав это интригующее заявление, Хаширама скрылся в шуншине, оставив меня терзаться неизвестностью. Было бы здорово, если бы он сумел меня вылечить, но что–то мне подсказывает, это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

На следующий день он вернулся вместе с Тсунаде, и теперь сканировать они начали меня уже вдвоем, изредка обмениваясь короткими, непонятными фразами. Я хоть и учился на медика, но почти ничего не уяснил из их высказываний.

– Да, я думаю, все должно получиться, – наконец, вынесла вердикт Пятая.

– А мне вы рассказать ничего не хотите? А то лица у вас такие, будто вивисекцию планируете, – эти таинственные переговоры меня порядком раздражали.

Кажется, Тсунаде и Хаширама после того моего рассказа о нелегком детстве последнего Учихи до сих пор чувствовали себя виноватыми, и сейчас терпеливо снесли мою невежливость и пояснили мне подробности моего лечения. Оказывается, моя чакра настолько сильно сдвинута в сторону инь–компоненты, что даже у Нара этот показатель меньше. И Хашираме пришла в голову идея «подтянуть» ян–составляющую, тогда в моем теле начнет вырабатываться больше чакры, и пусть некоторая ее часть все так же будет смешиваться с Десятихвостым, на техники мне хватит и оставшегося. Конечно, с самыми энергозатратными дзюцу придется попрощаться, но хотя бы шаринганом я пользоваться смогу. А при самом оптимистичном раскладе – и риненган потяну.

Вся трудность в том, что для повышения ян–составляющей надо еще сильнее «прокачать» тело, а я и так для своего возраста максимально развит. Дальнейшее увеличение можно получить только путем упорных тренировок в течение нескольких лет. Или с помощью специальных препаратов и медицинских дзюцу, но это для здоровья совсем неполезно. Однако первый не зря в свое время считался лучшим ирьенином в мире, выяснилось, что он может избавиться от всех побочных эффектов. С его медицинскими техниками возможно было «прокачать» мое тело всего за несколько месяцев и безо всякого риска. Однако тренировки все равно придется увеличить, чтобы процесс пошел еще быстрее. Тсунаде «порадовала» меня новостью, что Гай–сенсей уже приходил к ней и просто пылал желанием стать моим наставником.

Бедное мое тело, надеюсь, хоть не буду выглядеть в результате всех этих измывательств как качок–бодибилдер, такого ужаса я просто не перенесу. Впрочем, мастеров тайдзюцу, похожих на ходячую гору мышц я еще не встречал, поэтому у меня есть все шансы остаться таким же прекрасным как раньше.

Вот так и начались мои новые будни, полные тяжелого труда и довольно неприятных медицинских процедур. Майто Гай и Рок Ли, руководящие моими тренировками, кажется, вознамерились перейти на новый уровень неадекватности, потому что иногда меня не спасала даже отключенная система самогендзюцу, и порой меня просто переклинивало после очередной их выходки. Когда же я в ответ пытался тоже отколоть что–нибудь этакое, они к моему ужасу воспринимали это как должное. Как выяснилось, для меня нет ничего хуже, чем такие непрошибаемые собеседники. Я настолько привык сбивать окружающих с толку своим поведением и манерой разговаривать, что эти двое меня просто убивали. Я уже всерьез начинал подумывать о том, чтобы обзавестись таким же зеленым костюмом, чтобы если не Гая и Ли шокировать, то всех остальных шиноби Конохи разом.

Глава 24

Примерно через неделю после начала курса «интенсивной терапии» стало известно, что нас собирается навестить делегация из Суны. Официально – с дружеским визитом, но на самом деле, оказалось, что Гааре очень хочется со мной пообщаться. Он бы, наверное, прибыл сразу же, как только узнал о моем выздоровлении, но как Казекаге не мог просто сорваться с места. Должно быть, вопросов у него ко мне накопилось немало, начиная с того, откуда я вообще узнал такие подробности о его рождении, которых даже он сам не знал. Да и мой клон, публично едва ли не в любви ему признававшийся, тоже только подлил масла в огонь.

Так что после короткого визита к Хокаге, Гаара пришел ко мне домой. Вообще–то, по идее, это я должен был прийти к нему, но мой статус не до конца выздоровевшего позволял принимать любых гостей у себя. Пока Темари и Канкуро «развлекали» Наруто и Итачи светской беседой, Казекаге выказал явное желание побеседовать со мной наедине. Пришлось отвести его на экскурсию по саду. Гаара начал что–то говорить, причем почти теми же словами, что Нейджи ранее, и практически в такой же официально–вежливой манере. Что–то меня не особенно радовало выслушивать это еще раз, поэтому я принял меры.

– Гаара, ну что ты как не родной? – я устроил незапланированные обнимашки, и Казекаге замер на полуслове, шокированный таким неожиданным поворотом. – Ужасно рад тебя видеть.

Я отпустил застывшего соляным столбом парня, и не удержавшись, напоследок слегка взъерошил его волосы. Впрочем, у него прическа почти такая же, как у Наруто, так что мои усилия следов не оставили. Обычно у Гаары бывает покерфейс не хуже, чем у Итачи, но сейчас от него не осталось и следа. Наверное, таким ошеломленным и почти испуганным Казекаге еще никто не видел. Бедный Гаара, не удивлюсь, если это были первые в его жизни объятия. Остается только надеяться, что какая–нибудь особо настойчивая фанатка все–таки добьется своего и обеспечит Казекаге любовь до гроба. А то я подозреваю, что он еще и не целовался ни разу.

Наконец, Гаара пришел в себя, и задал тот же вопрос, что и Нейджи: «Почему?» Самое забавное, что мы стояли на том же самом месте, поэтому и ответил я, как в прошлый раз.

– Потому что ты мне нравишься. Я ведь уже говорил тебе об этом.

Только вот Гаара и не подумал смущаться, в отличие от Нейджи, он не увидел в этом признании ничего «такого».

– В тот раз я едва не убил тебя, – медленно произнес он. – Ты должен был меня возненавидеть.

– То, что нас не убивает, делает сильнее. Благодаря тебе, я сумел пробудить третье томое. К тому же, ты уничтожил мою ненависть, и за это тебе отдельное спасибо.

– И все равно, ты столько сделал для меня… Ты даже воскресил моего отца, чтобы тот передо мной извинился… И если бы не ты, Мадара убил бы нас… И ты никогда меня не боялся… – похоже, после моих признаний, красноречие окончательно отказало Казекаге.

– А мог бы сделать еще больше. Мне неприятно об этом вспоминать, но в детстве, когда я остался совсем один, я вдруг понял, что есть кто–то, кому приходится еще хуже, чем мне. И если ко мне большинство людей относилось с равнодушием, то Наруто еще и ненавидели. А тебе вдобавок достался и страх окружающих. И если для Наруто я мог что–то сделать, то для тебя – почти ничего. Некоторое время я хотел написать тебе письмо хотя бы просто для того, чтобы ты знал, что не одинок, но так и не сумел придумать, как передать его тебе. Прости, что так и не сделал этого.

Из левого глаза Гаары выкатилась слеза и потекла по щеке. Упс, кажется, я перестарался, не стоило бередить старые раны.

– Прошлое уже не изменить, зато в наших силах сделать так, чтобы будущее стало счастливым.

– Я все равно не могу понять, почему ты так добр ко мне. Наруто меня понимает, потому что знает, каково это – быть джинчуурики. Но ты…

Я перебил его, пытаясь объяснить свою точку зрения:

– Раньше, до личной встречи, я только читал о тебе, и ты мне нравился, почти как персонаж книги. А потом, когда мы все–таки познакомились, ты был именно таким, каким я тебя и представлял. Если бы кто–то написал о нас всех книгу, ты стал бы моим любимым героем. Хотя нет… На первом месте был бы все–таки Итачи.

– А как же Наруто?

– Книга называлась бы «Наруто. Ураганные хроники», – хмыкнул я.

После ухода Гаары мысль о книге так и засела в моей голове. Я даже специально навел справки, не живет ли в Конохе или поблизости кто–нибудь по имени Кишимото Масаши, но таковых не обнаружилось. Надеюсь, Кишимото не обидится, если я воспользуюсь его идеей. Это даже не совсем плагиат, раз я был одним из действующих лиц.