Текст книги "Рецепт апокалипсиса от Учих СИ)"

Автор книги: Алекс Го

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 31 страниц)

Annotation

Девушка из нашего мира оказывается в теле маленького Саске, все–таки погибшего в ту ночь, когда был уничтожен клан Учиха. И теперь ей предстоит привыкать не только к новому миру, но и к новому полу. Уже этого было бы достаточно, чтобы сойти с ума, но ведь есть еще и Орочимару, имеющий планы на ее тело, и воспоминания из прошлой жизни, согласно которым через десять лет начнется четвертая мировая война. Поэтому расслабляться нельзя, а принцип «Хочешь жить – умей вертеться» работает в обоих мирах.

Рецепт апокалипсиса от Учиха

Часть первая

Глава 1. Пришествие

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Эпилог

Часть вторая

Глава 1. Свой среди чужих.

Глава 2. Рука Орочимару

Глава 3. Как стать богом

Глава 4. Вам кого?

Глава 5. Сила искусства

Глава 6. Начало коллекции и снова рука Орочимару

Глава 7. Юный падаван

Глава 8. Кошмары и Нукенин Листа

Глава 9. Имя мне – легион

Глава 10. Дары Смерти, Великий эксперимент и лабораторные мыши

Эпилог

Часть третья

Глава 1. Второе пришествие

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Эпилог

ОМАК на «Рецепт апокалипсиса от Учиха» в соавторстве с katss

Краткий словарь

Рецепт апокалипсиса от Учиха

Часть первая

Глава 1. Пришествие

«Какой странный сон», – было первой мыслью, что пришла мне в голову.

Все вокруг было черно–красно–белым, хотя мои сны обычно яркие и цветные. Вдаль уходила прямая темная улица, небо над головой тоже было серым и беззвездным, зато луна словно решила скомпенсировать этот недостаток и была раз в пять больше, чем положено. Где–то впереди раздавались какие–то непонятные звуки, и я решила проверить, что там происходит.

Перед самым большим домом стоял маленький мальчик лет шести, будто бы вырезанный из черно–белого фильма. Сначала мне даже показалось, что это статуя, но потом я заметила, что он плачет, неотрывно глядя куда–то. Я обошла его со спины и наконец увидела то, что так надежно приковало его внимание. Главные двери были широко распахнуты, и внутри большой комнаты на полу лежали два тела. Алая кровь, настолько яркая, что казалась светящейся в этом унылом черно–сером мире, растекалась по полу, заливая все вокруг.

И вдруг картинка сменилась. Теперь два человека – это оказались мужчина и женщина – стояли лицом к двери, а за их спинами появился чей–то темный силуэт. Блеск стали, быстрый взмах – и кровь снова брызжет во все стороны, тела падают, и алая жидкость опять заливает пол. Цикл повторялся снова и снова, и если сначала зрелище меня шокировало, то теперь уже наскучило. В конце концов, в фильмах можно и пострашнее сцены увидеть.

– Эй, что тут происходит? – но на мой голос плачущий мальчик не отреагировал.

Я протянула руку, чтобы растормошить его, и только тут поняла, что руки–то у меня и нет. Вместо нее было нечто непонятное и светящееся золотистым светом. Кроме того, оно еще и втягивалось внутрь, словно ложноножка, точнее, ложноручка. Быстро проверив наличие остальных конечностей, убедилась, что вместо них тоже этакие тентакли. Ощупав себя, удостоверилась, что остальных органов тоже нет, и я просто шарик, который каким–то неведомым образом может видеть и говорить. Впрочем, это открытие меня даже не взволновало: однажды мне вообще приснилось, что я – скрытая камера, наблюдающая за разборками мафиози. Так что такая необычная форма не показалась чем–то особенным.

Сон становился все более скучным. Не происходило вообще ничего нового. Даже слезы у мальчика капали через равные промежутки времени, мерно падая на землю.

– Ты меня видишь? – я помахала ложноручкой перед лицом ребенка, надеясь привлечь его внимание.

Он не отреагировал. Тогда я похлопала его по плечу.

– Прием, прием, Земля вызывает!

Ответом мне стал тихий хруст. Крак–крак–крак… плечо осыпалось внутрь, а рука отвалилась и упала на землю, разбившись на несколько кусков. Трещины поползли по всему телу, словно мальчик был хрупкой фарфоровой куклой. Через несколько секунд он рассыпался полностью и превратился в груду серых осколков. А следом за ним начал рушиться и окружающий мир. Пять минут спустя я стояла посреди серой пустыни, усыпанной пеплом. Здесь не было ничего, кроме ненормально большой луны и осколков, оставшихся от мальчика.

Некоторое время я ждала дальнейшего развития событий, но ничего не происходило. Что–то этот сон мне совсем разонравился. Я попыталась проснуться, но ничего не вышло. Даже ущипнуть себя, не имея пальцев, было крайне проблематично. От скуки начала рассматривать осколки, откатившиеся чуть в сторону; кисть руки была похожа на перчатку. Подхватив ложноручками, я ее некоторое время крутила во все стороны, а потом решилась примерить. Села «перчатка» идеально. Я с некоторым удивлением пошевелила маленькими детскими пальчиками и наконец–то смогла себя ущипнуть. Проснуться так и не получилось. Зато у меня появилось занятие сродни собиранию трехмерного паззла.

Не знаю, сколько часов я провозилась с этой головоломкой. Хорошо хоть правильно составленные друг с другом куски слипались, хотя трещины все равно оставались видны. Сборку я начала с рук; со спиной пришлось повозиться. Хорошо, что она рассыпалась всего на три куска. Все осколки были разными по размеру и форме, и только глаза были совершенно одинаковыми. Голову собирать пришлось уж совсем на ощупь, благо, не считая глаз, от нее отломился только еще один маленький кусочек – овальный, по центру лба, будто там должно быть место для третьего ока. Все остальное было достаточно крупным, чтобы правильно составить части вместе, даже не видя их.

Но как только последняя часть встала на место, меня словно кипятком окатило. Мгновенно навалилась такая мешанина чувств, что я едва могла в них разобраться. Ужас, такой дикий, что нельзя и пальцем пошевелить; ненависть, настолько черная, что хочется уничтожить все вокруг, и тоска – безнадежная, беспросветная настолько, что остается только выть от горя…

Кажется, я кричала, – а может, и, беззвучно разевая рот, корчилась в судорогах – когда на меня вдруг навалилась чужая память. Семь лет чужой жизни – от рождения и до сегодняшнего дня. Все ощущения и чувства, спрессованные в одно короткое мгновение, заставили сознание помутиться и погаснуть.

Глава 2

Когда я очнулась, успела еще порадоваться, что этот нудный кошмар наконец–то закончился, а потом открыла глаза. Оказалось, что я лежу в незнакомом помещении, со всех сторон окруженном ширмами. Легкий больничный запах означал, что я, скорее всего, в каком–то госпитале.

Я попыталась сесть… и тут увидела свои руки. Точнее, не свои, а те маленькие ладошки, ранее принадлежавшие тому «фарфоровому» мальчику. От страха внутри все похолодело и скрутило в узел. И самое ужасное заключалось в том, что окружающее совершенно точно не было сном, потому что никак иначе нельзя было объяснить, откуда я знаю поименно почти всех Учих, теперь уже мертвых, и даже то, насколько у натто мерзкий вкус. Следом за ужасом пришла волна тоски – ведь я остался совсем один – а за ней меня накрыло ненавистью – я должен убить Итачи!

Я со стоном сжала голову руками, свернувшись в позу эмбриона и пытаясь отрешиться от этих чужих негативных эмоций. На какое–то время я даже начала думать о себе в мужском роде и по–настоящему испугалась того, что могу превратиться в маленького мальчика, помешанного на ненависти, не только внешне, но и внутренне.

– Хватит… Хватит!!! – вслух закричала я, и все чувства вдруг как отрезало.

Пропало даже осязание и обоняние. Хорошо хоть зрение и слух остались. Неуверенно отняла руки от лица, ожидая возобновления приступа, но эмоции не спешили возвращаться. Тут раздались чьи–то приближающиеся шаги, ширма распахнулась, и рядом с моей кроватью оказался мужчина в белом халате, очках и странном чепчике, оставлявшем открытым только лицо. Возможно, будь ситуация немного другой, меня бы позабавил такой нелепый наряд, но чувство юмора наверняка отключилось вместе со всеми остальными.

– Как ты себя чувствуешь, Саске–кун?

Сначала я хотела спросить, как, по его мнению, должен себя чувствовать ребенок, на глазах которого недавно убили родителей, но решила ограничиться нейтральным:

– Нормально. Сколько времени я был без сознания? – обращение к самому себе в мужском роде соскользнуло с языка совершенно привычно.

– Две недели. На тебя было наложено мощнейшее гендзюцу, и его невозможно было снять извне.

Тут я подумала, что подобное известие должно было бы меня расстроить, но, так как эмоции были словно заморожены, я ничего не ощутила и решила на всякий случай симулировать хоть какое–то подобие чувств, сжав край одеяла.

– Похороны уже прошли? – я понизила голос и опустила лицо.

– Да, сам понимаешь, мы не могли ждать дольше нескольких дней.

В палате повисла напряженная тишина. Я просто не знала, что еще сказать, и у врача, кажется, была та же проблема.

– Саске–кун, думаю, тебе необходимо восполнить силы. Сейчас тебе принесут специальный обед, который поможет тебе восстановиться, – наконец, нашелся доктор.

Похоже, он ожидал возражений, и мои слова его почти удивили.

– Хорошо. Я не чувствую голода, но сделаю, как вы скажете.

Врач кивнул и вышел. Я помнила о местной традиции среди шиноби – сбегать из больницы, не дожидаясь выписки. Но в моей ситуации было бы глупо возвращаться в пустой квартал, да еще и на голодный желудок. Надеюсь, там хоть кровь смыли, а не только убрали тела.

После обеда, во время которого я порадовалась, что не чувствую вкуса, нашла в тумбочке рядом с кроватью свою одежду и переоделась. Был самый разгар дня, и в больнице было довольно многолюдно; меня легко могли заметить при «побеге», а в окно второго этажа прыгать я не решилась, хотя память Саске говорила, что ничего со мной не случится. Но не зря я теперь ниндзя, хоть и начинающий! Сложив печати, применила хенге, которое гениальный Саске уже успел освоить. Сначала мне казалось, что ничего не выйдет (все–таки это странно – применять почти магию), но доставшееся мне тело прекрасно помнило, что делать. Приметная рубашка с широким воротником и символом клана Учиха на спине превратилась в обычную футболку, а прическа с вечно топорщащимся на затылке хохолком стала короткой стрижкой.

В больнице никто не обратил внимания на мальчишку, и я беспрепятственно «сбежала». Дорога до квартала Учиха тоже прошла без происшествий. Проскользнув под желтой лентой с надписью «Не входить!», я смогла оценить масштабы разрушений. Учитывая, что дома здесь строили из дерева и бумаги, было удивительно, как их вообще не сровняли с землей. Передо мной находилась та самая улица из моего якобы сна, и в ее конце располагался особняк главы клана, теперь принадлежавший мне.

Несмотря на отключенные эмоции, тут все равно было жутковато. Мне постоянно казалось, что за мной наблюдают, и, возможно, это была вовсе не неожиданно проснувшаяся паранойя. Только вот было неясно, призраки убитых за мной присматривают или вполне живые люди. До особняка я почти бежала, невольно подмечая тут и там почти стертые меловые следы. Похоже, недавно прошел дождь, и кровь смыло полностью, а мел, которым обозначали положение тел, частично остался.

Перед дверьми, за которыми во сне раз за разом убивали моих родителей, я остановился, не решаясь протянуть руку и открыть их. Где–то в глубине души я почувствовала страх, даже сквозь эмоциональное онемение. Наконец, решившись, я рывком распахнул двери. Внутри дома кровь смыть никто не догадался (хорошо, что ее было не так много, как в иллюзии, наложенной Итачи). Меловые же силуэты на полу добили меня окончательно.

– Мама… папа… – ноги ослабли, и я чуть не упал, но успел ухватиться за ручку двери и устоять.

«Это не твои родители!» – мне удалось справиться с воспоминаниями Саске и снова от них отрешиться.

Я выпрямилась и закрыла дверь. Ощущение чужого взгляда наконец–то пропало. Я по большой дуге обошла кровавые пятна на полу и двинулась внутрь дома. Только сейчас я поняла, как сильно устала. Ноги и руки дрожали: все–таки такая долгая прогулка и моральные потрясения были слишком большим испытанием для семилетнего ребенка, да еще и после двухнедельной комы.

В глубине души теплилась глупая надежда, что стоит мне подняться в свою комнату и лечь спать, как завтра утром все снова будет в порядке. Даже не знаю, кто из нас – я или Саске – пытался себя обмануть. Но сон определенно был лучшим, что мы сейчас могли сделать, поэтому я, не раздеваясь, буквально рухнула в постель и отключилась.

Глава 3

Утром я проснулась в тепле и уюте, потянулась и почувствовала сильный голод. Мама, наверное, уже приготовила завтрак… От этой мысли меня сковало холодом. Мать Саске мертва, и ее кровь пропитала пол этажом ниже, а моя… Возможно, она совсем рядом, за той тонкой, но практически непреодолимой гранью, что разделяет параллельные миры. А возможно, она и вовсе в другой галактике. Я напрягла память, пытаясь вспомнить, как выглядят созвездия в этом мире, но тех единственных, что я могла опознать, – Млечного пути и Большой медведицы – здесь не было.

И что–то настойчиво мне подсказывает, что обратно я уже не вернусь. И это значит, что я крупно попала. Даже не так. Я ПОПАЛА. И не будь мои эмоции заморожены, сейчас устроила бы истерику не хуже Саске. А вместо этого предалась философским размышлениям на тему: «Создал ли Кишимото Масаши мир Наруто, или он просто кто–то вроде пророка, но считает, что придумал обычную мангу?»

Окончательно проснувшись, обнаружила, что осязание, обоняние и вкус ко мне за ночь вернулись. И вместе с этим поняла, что вся пропахла больничными запахами, да и зубы почистить бы не помешало. В ванной к вороху моих проблем добавилась еще одна. Я же теперь мальчик, но такой маленький! Раздевшись, осмотрела себя в зеркале. Миленькое личико со щечками, которые так и хочется потискать, трогательный хохолок на затылке, большие глаза с темной радужкой, которая по цвету сливается со зрачком. Сделала бровки домиком, надула губы и поняла, почему Итачи едва ли не плющило от любви ко мне. Саске не понимал, почему у нии–сана иногда бывает такое выражение лица, но мне все было ясно. Не удивлюсь, если у Итачи под подушкой хранится моя фотография. Я ведь теперь вылитый фарфоровый ангелок!

– Ути, пупсик, – не удержавшись, погладила себя по голове. – Не волнуйся, я о тебе позабочусь!

Материнский инстинкт, что ли, срабатывает? Остальные эмоции не ощущаются, но что–то вроде умиления и желания защитить пробивается. Легонько потрепав Саске за щечки, продолжила осмотр.

Н-да… Надеюсь, вот эта штучка еще вырастет, а то я так и комплексовать начну, даром, что девушка! Или это нормальный размер для семилетнего возраста? Помнится, когда я была совсем маленькой, мама купала нас с младшим братом вместе, но тогда я вообще не задумывалась, что мальчики отличаются от девочек, так что ничего определенного сказать не могу.

Приняв душ и почистив зубы, поняла, что голод разыгрался не на шутку. На кухне наверняка должно быть что–то съедобное, хотя большая часть наверняка испортилась. К сожалению, выяснилось, что в холодильнике все прокисло. Несколько минут пришлось потратить на уборку. Наконец, покончив с этим, выскочила на свежий воздух, оставив окна и двери открытыми, чтобы выветрить противный запах. Хорошо, что за домом был сад и огород, где росли обожаемые мной помидоры. Я и в прошлой жизни их любила, а Саске к ним вообще питал нежные чувства.

Руки словно сами по себе сорвали теплый от солнца спелый плод, протерли о рубашку и отправили в рот. На втором куске я сообразила, что надо бы помидор помыть, но потом махнула рукой. Пора бы начать вживаться в образ маленького мальчика. Только съесть все остальные помидоры немытыми мне совесть не позволила. Покончив с завтраком, я вернулась в комнату и села за стол, положив перед собой лист бумаги. Нужно было составить план, как жить дальше.

Я взрослый человек с высшим образованием и знанием двух с половиной языков… нет, точнее, уже трех. Японский я теперь знаю не только по субтитрам и разговорнику. Конечно же, в прошлой жизни я не распространялась о том, что смотрю аниме. Об этом моем увлечении знали только родственники и несколько друзей. Я не сходила с ума по героям, не косплеила персонажей, даже фигурки или прочую атрибутику не собирала. Но основные события мира Наруто более–менее помню. Хорошо, что меня не забросило в Блич – там–то я больше двух серий так и не осилила, хотя основных персонажей знаю по фанфикам. Если бы мне доверили выбор мира для попадания, то я, наверно, попросилась бы в книги Джоан Роулинг: все–таки, там все почти привычно… Но что есть, то есть. Я погладила Саске по голове и вздохнула.

«Не волнуйся, я еще выращу из тебя нормального человека», – мысленно обратилась я к мальчику, но отклика не получила.

Вообще, есть у меня нехорошее подозрение, что самого Саске как такового больше не существует. Уж слишком показательно он рассыпался на куски. К тому же, даже отблеска его мыслей я в голове не чувствую, только воспоминания. Может, еще проснется, когда оправится от потрясения, однако, думается мне, просыпаться тут уже нечему. Но раз я унаследовала его тело, буду хорошо играть свою роль! Анимешный Саске хотел убить брата и восстановить клан. Итачи убивать мне смысла нет, а при мысли о необходимости наклепать много маленьких Учих у меня возникает когнитивный диссонанс. Надеюсь, когда это тело подрастет, план с размножением перестанет казаться мне таким невыполнимым. А то неловко получится, если по моей вине Саске вдруг станет геем… С другой стороны, мне самой придется сменить ориентацию. Ладно, до этого еще далеко, а там как–нибудь разберемся!

Для начала нужно составить план–минимум на ближайшие дни. Во–первых, мне нужны деньги. В доме наверняка где–нибудь есть, но смогу ли я их найти – тот еще вопрос. Надо также в банк наведаться, все–таки клан был довольно богатым, а я единственный наследник, так что наверняка есть какие–то счета. Во–вторых, с кварталом надо что–то делать. Если оставить его как есть, то скоро все зарастет сорняками и обветшает. Нужно будет сдавать дома в аренду, что, опять же, дополнительные деньги, которые, как известно, лишними не бывают. Кроме того, необходимо, чтобы кто–то присматривал за главным особняком и готовил мне еду. Вообще–то, я и сама умею, но роста во мне сейчас – метр с кепкой, даже до плиты дотянуться проблематично.

План–максимум… Подумаю о нем завтра! Сначала надо с насущными проблемами разобраться. Я быстро оделась и отправилась в банк, благо, Саске знал, где тот находится. Всю дорогу меня провожали шепотки и чужие взгляды; даже клерки в банке рассматривали меня с нездоровым интересом. Мужчина, которому не повезло обслуживать меня, явно чувствовал себя неуверенно под неподвижным равнодушным взглядом темных глаз на детском лице. На самом деле, мне просто надоело изображать хоть какие–то эмоции, и, видимо, на окружающих это действовало подавляюще.

– Учиха–сан, – похоже, такое вежливое обращение к ребенку давалось клерку нелегко, – боюсь, у меня для вас плохие новости. Ваш отец за неделю до тех печальных событий перевел все средства в другой банк, так что по ним у нас никакой информации нет.

«Ну спасибо, папочка, удружил! Наверняка на свою проклятую революцию собирался потратить. И унес с собой в могилу».

И тут меня осенило. В этом мире смерть далеко не окончательна, и с помощью Эдо Тенсей наверняка получится узнать, куда Фугаку–доно пристроил все МОИ деньги. Надо только его ДНК сохранить, благо, лужа крови все еще на полу…

– Но ваш именной счет остался в неприкосновенности, – он протянул мне лист бумаги и показал, где написана сумма. Саске плохо разбирался в ценах, но даже с его скудными познаниями мне удалось прикинуть, что этих денег хватит лет на пять довольно скромного существования. Счет был открыт при моем рождении и с тех пор не пополнялся.

«Отоо–сан, счет к тебе растет. Мог бы и подумать о моем будущем!»

– Но есть и хорошие новости. Так как Учиха Итачи был официально объявлен нукенином, его средства были конфискованы и перешли к вам.

На новом листе была сумма раз в десять больше. Причем основная часть денег была переведена совсем недавно, буквально за пару дней до уничтожения клана.

«Итачи нии–сан, когда встречу – расцелую. Ты, конечно, будешь в шоке, но я тебя уже не меньше прежнего Саске люблю».

С тем же равнодушным видом сложил бумаги и сунул в карман, потом снял немного денег на «карманные расходы». Кроме того, клерк подсказал мне, как можно сдать в аренду пустующие дома. Мне даже предоставили специального консультанта по недвижимости, который рассказал все в подробностях, причем разжевывал, как несмышленому ребенку. Впрочем, именно такового он перед собой и видел… В конце концов, мы подписали договор, по которому он брал на себя все организационные вопросы. Причем его услуги не так уж дорого и стоили.

Уже собираясь уходить, я спросил, не знает ли он, где я могу нанять домработницу. Мужчина предложил свою двоюродную тетку и сказал, что уже сегодня вечером она придет в главный особняк и поможет с ужином.

Все дела в банке были улажены меньше чем за час, что меня несказанно порадовало. Но стоило выйти на улицу, как на меня опять начали пялиться и перешептываться за спиной. Это было… неприятно. Возможно, не будь заморожены мои чувства, я бы разозлилась. Но сейчас просто применила хенге и скрыла самые приметные черты своей внешности.

У меня оказалось неожиданно много свободного времени, так что часть его я потратила на обед в ближайшем ресторанчике, во время которого меня осенило, что надо посетить кладбище. Было бы слишком подозрительно, если бы Саске не навестил родителей. Полчаса спустя я уже была на месте и возложила белые лилии на надгробия. Кладбище Конохи впечатляло. В основном, своей протяженностью. Шиноби погибают очень часто, и дожить до тридцати – уже подвиг. Сейчас желание стать ниндзя, и до этого весьма слабое, продиктованное только воспоминаниями Саске, вообще пропало. Но у меня просто нет выбора. С этим проклятым шаринганом, доставшимся мне в наследство, я просто обречена стать шиноби! Иначе скоро явится Орочимару и заберет себе мою тушку. Не то чтобы я к ней успела привязаться, но другой–то у меня просто нет.

Безнадежность я почувствовала даже сквозь эмоциональную блокаду. Убивать людей? Сражаться не на жизнь, а на смерть? Тренироваться до потери сознания?

– Не хочу, не хочу, не хочу… – ноги ослабли, и я упала на колени перед надгробиями родителей и сжалась в комок.

Только вот на этот раз эмоции были только моими. Саске бы и не понял, в чем проблема, – для него это все было совершенно естественным.

– Саске–кун? – вдруг раздался голос над моей головой.

Я повернулась и увидела Какаши, который через несколько лет должен будет стать сенсеем седьмой команды. Кажется, он думал, что я плачу, и немного удивился, увидев совершенно безэмоциональное лицо и сухие глаза.

– Ты в порядке, Саске–кун? – и изобразил свою фирменную улыбку глазом.

Впрочем, чем еще ему улыбаться, раз все остальное лицо скрыто под повязкой и протектором? Почему–то это стало последней каплей. Мой мир недавно рухнул, и мир Саске тоже, так почему кто–то смеет улыбаться?!

– Знаете, это все, по большому счету, из–за вас, – мне вдруг захотелось стереть с его лица эту дурацкую улыбку. – Кьюби вырвался из–под контроля, погиб четвертый Хокаге, да и мою семью частично по вашей вине уничтожили!

Лицо Какаши вмиг стало предельно серьезным.

– О чем ты?

– Да ни о чем, – я уже опомнилась. Не хватало только лишиться своего «предзнания» всего лишь из–за слов, сказанных со злости! – Просто у меня настроение хреновое, вот решил и вам его испортить.

Заметив, как вытянулось от удивления лицо под маской, я почувствовала что–то вроде облегчения. Как говорится, сделал гадость – на сердце радость.

– До свидания, Какаши–сан.

Остаток дня прошел как–то серо. Я соскребла немного крови с пола и запечатала ее в одном из пустых пузырьков, найденных в аптечке. После этого мне удалось снова отключить эмоции, и даже причитания моей новой домработницы Мито–сан о бедном–несчастном мальчике совершенно не действовали на нервы.

На следующий день мне пришлось отправиться в академию: Саске и так пропустил две недели – придется наверстывать. Теоретические предметы, вроде математики, были на удивление сложными для семилеток, я такое проходила классе в четвертом. Чувствовать свою чакру и управлять ей Саске умел лучше всех в классе, зато с тайдзюцу наметились проблемы. Хорошо хоть спаррингов сегодня не было, но метательное оружие мне явно не давалось – меньше половины попало в цель. После двух недель неподвижности тело слушалось не так идеально, как раньше. Или это просто у меня руки не оттуда растут? Хорошо хоть никто из одноклассников не смеялся: все были в глубоком шоке от такого ужасного по моим меркам исполнения.

– Эм, Саске–кун, ты, должно быть, еще не оправился от болезни, – Ирука–сенсей попытался сгладить ситуацию. – Тебе пока нельзя напрягаться.

Я безразлично пожала плечами.

После занятий я вернулась на опустевший полигон и метала эти кунаи и сюрикены, пока не кончился весь запас. Результаты заметно улучшились – теперь только четверть пролетала мимо.

Из нас готовят убийц и шпионов, причем весело и с песней. Всех этих шумных малышей скоро отправят убивать людей, утверждая, что такова Воля Огня…

Я с болезненным вниманием уставилась на последний кунай, оставшийся у меня в руках, в красках представляя, как он вонзается в чье–то тело, разрезает кожу и мышцы, ломает кости… И ничего не почувствовала. Кажется, на этот раз я перестаралась и отключила эмоции слишком хорошо. Рука машинально метнула кунай, и он вонзился точно в центр мишени. Мои плечи поникли. У меня просто нет выбора! Мне придется стать шиноби: пацифисты в этом мире популярностью не пользуются. Вот Итачи, например, пацифист, но был вынужден вырезать собственный клан и стать одним из самых разыскиваемых преступников в мире.

Придется тренироваться каждый день, хотя понятия не имею, как мне это удастся. В прошлой жизни я даже на пробежку себя выгнать не могла, так что теперь просто не представляю, как заставить себя заниматься. Моя лень – не эмоция, а скорее врожденное состояние души, и от нее просто так не избавишься. Мне уже сейчас кажется, что она может перевесить даже страх перед смертью.

Уже наступил вечер, когда я наконец собрала все разбросанное оружие. Шагая мимо опустевшей академии, я услышала скрип качелей и повернула в ту сторону, догадываясь, кто может там оказаться.

– Наруто.

Мальчик, погруженный в свои невеселые мысли, вздрогнул и обернулся ко мне.

– Чего тебе, Саске–дураске?

Наруто из–за непослушных, вечно топорщащихся волос был похож на одуванчик. Или на цыпленка. Неожиданно я ощутила что–то вроде умиления, хотя еще минуту назад мне казалось, что все чувства надежно заблокированы. Это было похоже на тот момент, когда я рассматривала лицо Саске в зеркале. Неужели и правда материнский инстинкт? Мне было сложно представить, как у жителей Конохи получалось ненавидеть этого маленького кавайного мальчика.

– Я хотел извиниться.

– Чего?! – от удивления Наруто чуть не свалился с качелей.

– За то, что называл тебя слабаком и неудачником, – пояснила я. К сожалению, Саске действительно это делал. – Извини, я был неправ. На самом деле, ты очень сильный. Мир?

Я протянула ему руку, и Наруто почти минуту недоверчиво меня рассматривал, ожидая подвоха, но потом все–таки пожал. Когда никакой подставы так и не произошло, лицо Узумаки расплылось в широкой улыбке.

– Ха! Наконец–то ты понял, как я крут!

– Да. Однажды ты станешь самым известным шиноби в мире, – подтвердила я.

– А?! – Наруто опять вытаращился на меня, не веря собственным ушам. Он точно ожидал, что я начну яростно отрицать его слова.

– Ты действительно сильный, – я села на соседние качели и начала легонько раскачиваться, глядя прямо перед собой. – Несмотря на то, как все к тебе относятся, ты до сих пор можешь улыбаться.

– Да чего тут сложного–то? – в подтверждение Наруто еще раз радостно оскалился.

Я повернулась к нему и старательно растянула губы в улыбке. Лицо было как резиновое, ведь мимическими мышцами больше двух недель не пользовались.

– Как видишь, я разучился, – пришлось даже потереть щеки руками, чтобы исчезло ощущение инородности.

– Ух, это было жутко! – воскликнул Наруто. – Хочешь, я тебя потренирую?

– Хочу.

– Ха! Тогда готовься! Скоро ты будешь улыбаться шире всех в Конохе!

Я с сомнением посмотрела на него. По идее, от этой реплики мне должно было стать смешно, но ощущалось только непроходящее умиление.

Мы некоторое время покачались в тишине, нарушаемой лишь скрипом качелей. В это время я лихорадочно размышляла, что делать дальше. Желание поговорить с Наруто было совершенно спонтанным, но уйти после разговора и оставить его здесь одного я просто не могла. Решение было очевидным, и плевать на канон! Совесть–то у меня не атрофировалась и точно загрызет, если оставлю все как есть.

– Наруто, пойдешь ко мне в гости?

– Че? – похоже, Узумаки до сих пор не надоело удивляться.

– Сегодня на ужин будут онигири с тунцом, а на сладкое – трехцветные данго. Только, сам знаешь, в моем квартале много человек убили. Ты призраков не боишься?

– Да я ничего не боюсь! – Наруто даже спрыгнул с качелей. – Веди!

– Тебя так легко взять на слабо, – я тоже встала с качелей.

– Че сказал, бака?

– Сказал, что тобой легко управлять.

– Сам такой! А я делаю, что хочу, – и показал мне язык.

– Пф! – кажется, я начал понимать, почему Саске из аниме так любил это короткое словечко.

Дорога до квартала Учиха заняла минут двадцать. Оказавшись на мрачной, темной улице, где не работал ни один фонарь, Наруто поежился и начал беспокойно оглядываться, видимо, выискивая призраков. После Конохи, довольно оживленной в это время, в пустом клановом квартале было действительно жутко. И только в главном особняке горел свет.

– Молодой господин, вы сегодня припозднились. Я уже начала готовить ужин, – тут Мито–сан, вышедшая меня встречать, заметила Наруто, и ее лицо исказилось в гримасе отвращения. – Это же!..

– Это Наруто, – резко прервала я ее. – Мой друг пришел ко мне в гости. Надеюсь, это вам понятно, Мито–сан?

Лицо женщины снова изменило выражение. Все–таки за работу у меня она получала приличную сумму, и потерять место ей совсем не хотелось.