Текст книги "Танго с манекеном"

Автор книги: Алекс Форэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

– Да, вы говорили. Вы фотограф… А мне и нужен фотограф.

– Хотите пополнить портфолио? – Грег снова указал на фотографию на каминной полке.

– Не свое. Есть одна женщина… – он порылся в ящике стола и, перевернув изображением вниз, положил перед собой какую-то фотографию. – Известно, что в течение недели она встретится с неким человеком. Встреча произойдет между полуднем и двумя часами. Каждый день в полдень она заходит в одно и то же кафе. Возможно, встреча будет там, может быть – где-то в другом месте. Но мне и моему заказчику обязательно нужно увидеть его лицо.

– И вы хотите, чтобы это лицо открыл вам я?

– Именно. Вы – фотограф.

– Но не единственный в Париже. Да и не нужно для этого быть профессиональным фотографом.

– Но мой помощник сейчас временно… скажем так, выбыл из строя. А людей совсем посторонних я привлекать не хотел бы.

– Значит ли это, что поисками моего чемодана будет заниматься, например, дантист, потому что он занимает соседний офис, и вы наверняка знакомы?

– Нет, – в голосе детектива прозвучала досада. – Он целую неделю на какой-то конференции стоматологов в Риме… Вашим делом я займусь сам. А этим, – он похлопал по перевернутой фотографии, – не могу. Потому что эта женщина знает меня в лицо.

– Да, это проблема… А вы сознаете, что я не умею следить за кем-то, прятаться, маскироваться, преследовать? Я вам все дело сорву.

– Не думаю, что придется преследовать или прятаться. С двенадцати до двух дня она не летает на вертолетах и не спускается в катакомбы. Кроме того, она не параноидальна и не осматривается вокруг в поисках преследователей.

– Это криминальная история или адюльтер?

– Я же не допытываюсь, зачем вы жили под чужой фамилией. Но в том, что я вам предлагаю, нет никакой опасности.

– А там у вас что? – Грег указал на перевернутый снимок.

– Ее фотография.

– Дайте взглянуть.

Антуан без слов щелчком пальца отправил по лакированной столешнице снимок.

Первое, что бросилось в глаза – как искренно она смеялась. В мире, к которому он привык, так смеялись редко, это было не принято. Вежливые улыбки, ироничные улыбки, аккуратные улыбки – да. Но чтобы вот так, от души, заразительно – этого не было. Вьющиеся темные волосы растрепались, и на прическу ей сейчас очевидно было наплевать. Она была красива с любой прической, эта смеющаяся молодая женщина на фотографии… Видимо, это был какой-то праздник. Во всяком случае, вокруг было много каких-то людей, в руках они держали бокалы с шампанским, а на заднем плане угадывались очертания сводчатого зала.

– Как ее зовут?

– Николь. Но вам не нужно с ней говорить. Нужно только незаметно снимать всех мужчин, с которыми она встретится в ближайшие дни, с двенадцати до двух.

Все это явственно отдавало идиотизмом. И поэтому, видимо, притягивало. Если уж начинать жизнь фотографа, то именно с такого дурацкого заказа.

– Ок. Если что – не обессудьте. Вы дадите мне револьвер?

– Отлично, – последний вопрос Антуан игнорировал. – Тогда вот адрес кафе, в котором она бывает в полдень. Это на левом берегу, недалеко от Сен-Жермен.

Улица дез Эколь, 2-бис. Школьная улица. Хорошее название и для детектива-стажера и для фотографа-ученика.

– А это, видите, на переднем плане, – Антуан вновь указал на фотографию, – тот самый мужчина, которого вам хорошо было бы разыскать. Хотя, вряд ли вам это как-то поможет.

Левую часть снимка закрывала спина человека в темном дорогом костюме. Были видны лишь его плечо и рука до локтя.

– Действительно. Трудно предположить, что он везде ходит в одном пиджаке. Мне ведь не нужно снимать всех мужчин в темных пиджаках?

– Нет. Только тех, с которыми она будет встречаться. Даже если они будут вообще без одежды.

– Стоп. О том, что я буду прятаться в шкафу в будуаре, мы не договаривались.

– Как пойдет… Шучу. Итак, начиная с завтрашнего дня… И вот что еще, Грег… В вашей истории мне кое-что кажется странным. Если я берусь за дело, я распутываю его до конца. Раскрывается все… Даже если вы чего-то мне не рассказали, – он вновь посмотрел на Грега своим взглядом, от которого возникало ощущение рентгеноскопии.

– Хорошо, что предупредили, Антуан. Это обнадеживает. А чемодана я не крал.

– Надеюсь… И все же – вот вам напоминание. Это тоже своего рода палиндром, амбиграмма, – он достал все из того же ящика карточку, похожую на бейдж, который носят на официальных мероприятиях. На нем было одно слово: Правда.

– Переверните.

Грег послушно перевернул его вверх ногами. Теперь это было другое слово: Ложь…

– Рад был познакомиться, Грег. Жози вас проводит. И давайте держать друг друга в курсе, – он демонстративно уткнулся в лежавшие перед ним листы.

Серетарша сидела за своим столом в приемной, бойко щелкая по клавиатуре компьютера.

– Пока, Жози. Коньяк, судя по виду вашего шефа, был хорош.

– Кстати, я, кажется, могла бы освободить вечер, – прошептала она, не поднимая глаз от машинки.

– Поздно, Жози. Я только что принят на работу, – вот теперь она вскинула на него удивленные глаза. – Теперь он и мой шеф. Так что мы с вами – одна команда. А на работе – никакого флирта. Но если я позвоню с просьбой выслать группу поддержки, не мешкайте. Я на вас рассчитываю.

Лофт Грега Таннера

Мари.А если присмотреться, тебе даже идет. Динамично… Еще бы позагорать, а то лысина бледная.

Грег.Я для нее берет купил... Мэттью притащил какую-то супер-бутылку, будешь?

Мэттью. Это Медок очень хорошего года.

Мари.Давай… Просторненько. Вечеринки можно устраивать. А что наверху?

Грег.Спальня, ванная. Сходи, посмотри.

Мари.Конечно, схожу.

Пауза.

Грег.Здесь купил?

Мэттью. Шарф? Да, в какой-то лавке.

Грег.И я. Такой же, только красный.

Мари.Тогда купите и мне. Зеленый. Втроем сможем изображать светофор.

Мэттью. Не хотелось бы…

Грег.Не хочешь втроем, можешь один. У тебя желтый, для мигалки достаточно. За знакомство?

Звон бокалов.

Мари.Ну что, партнеры, как будем веселиться? Раз уж оказались в одной лодке.

Мэттью. Или в одном классе.

Мари.В класс я как-то не записывалась. У меня каникулы. Пусть развлекают уже.

Грег.А уверена, что будут развлекать?

Мари.Ну, смотри – визитные карточки, телефоны, контакты… По-моему, это такой квест. Размером с Париж…

Грег.Полянка с песочницей.

Мэттью. А альбом этот, который мы как бы собираемся делать?

Грег.А мы собираемся?

Мари.Как минимум, не обязаны. Приходить на назначенные встречи, отвечать на письма…

Мэттью. И что тогда? Гора придет к Магомету?

Мари.Вот как раз и увидим.

Пауза.

Мэттью. Если увидим… Если это не билет на шоу. Ты его купил, но никуда не пошел. Имеешь право. В назначенный час занавес раскрывается, и шоу начинается. Правда, без тебя…

Мари.Кажется, я знаю, кто из нас «подсадной».

Мэттью. Я просто размышляю. И никого не уговариваю.

Мари.А зря. Про спектакль ты убедительно. Обидно было бы пропустить… Классные у Грега здесь альбомы… Я полистаю?

Грег.Полистай.

Мэттью. Нам предложили тему. Скажем, тему дипломной работы…

Мари.Приехать в Париж и засесть за дипломную работу… Ужас. Ты думаешь, что говоришь?

Мэттью. Ладно, пусть не дипломной. Но мне она даже нравится. Out of the box...

Мари.Точно! Прочь из коробки. В Париже весна, а мы здесь сидим и несем чушь.

Грег.А ты что предлагаешь?

Мари.Да хоть в Тюильри пойдем, что ли, там тоже можно разговаривать… И вообще – давайте каждый будет делать то, что хочет. То, что и делал бы, будь у него здесь несколько свободных дней. Абсолютно свободных, для себя.

Мэттью. А вместе-то нас зачем собрали?

Мари.Ты не рад? Ладно, я ухожу.

Мэттью. Рад. Просто хочу понять…

Мари.Да можно где-то и вместе… Я даже готова взять у кого-нибудь интервью. Или что там я должна взять… А Грег поснимает… Мэттью, а что делает культоролог? Анализирует?

Мэттью. Ну вообще-то…

Мари.Вот, Мэттью проанализирует. Во всяком случае, позабавимся.

Грег.Есть еще наша подруга Сандра.

Мари.Когда приедет, тогда и подключится. Проведет среди нас социологический опрос на тему «Чем заняться в Париже, когда заняться нечем». Хотя идея квеста меня заводит больше. Кстати, у кого-нибудь есть подсказки в переписке?

Грег.У меня назначена встреча в «Першинге». Просят сделать фотографии.

Мари.Повезло… Я слышала, там отличный ночной клуб.

Мэттью. У меня – с какими-то разработчиками искусственного интеллекта. Сегодня… А через два дня – во Французской Академии.

Грег.Это что?

Мэттью. Академия, основанная еще Ришелье. Всего сорок членов. Избрание не дает никаких привилегий, кроме титула. Зато титул – самый высокий. «Бессмертные». Только те, кто внес наибольший вклад в развитие человечества…

Мари.Супер. Там можно добыть немного интеллекта?

Мэттью. Искусственного?

Мари.Хоть какого. Ну, или возьми у них автографы.

Грег.Это всегда успеется. Они бессмертные… Меня тут еще зазывает одно детективное агентство. В качестве фотографа.

Мари.Вау! Давай меняться? Я буду фотографировать, а ты займешься журналистикой. Я тебя научу.

Грег.Извини. Каждому, как выразился Мэттью, по теме его.

Мари.Жаль… Я была бы гениальным сыщиком. Теперь впаду в депрессию…

Мэттью. Подожди впадать. У тебя самой что-то есть?

Мари.У меня – есть. Грег, брось мне вон тот апельсин, пожалуйста. Самый оранжевый… Верну два.

Грег.Лови.

Звук бьющегося стекла. Смех.

Грег.Черт. Извини.

Мари.Пропали джинсы. И твой альбом с полуголыми красотками.

Мэттью. Можно просушить.

Мари.Меня или альбом?

Смех.

Мари.Где у тебя тряпка?

Грег.А я знаю? Оставь, я потом уберу. Ты хотела рассказать, что у тебя…

Мари.У меня пятно на штанах. И апельсин в вине.

Мэттью. А в переписке?

Мари.Было что-то, но, если честно, я невнимательно посмотрела. Пересмотрю, ладно?

Грег.Хочешь, сейчас посмотри. Вон компьютер.

Мари.Честно? Не хочу. Каникулы у меня. Слушайте, мы тут всегда будем сидеть? Пошли на роликах кататься!

Мэттью. На роликах я смогу только на четвереньках.

Грег.Возьмем тебе две пары.

Мари.Пошли, а? Хочешь, я даже выберу Великую Тему?

Мэттью. Великую? Выбери.

Мари.– Выбираю…

Пауза.

Грег.Ну?

Мари.Джаз. Это же Париж все-таки… Вообще музыка. И танец… Танго! Берусь все это исследовать тут вдоль и поперек. Ваша очередь.

Мэттью. Я бы попытался… поискать определение Парижа… «Формула Парижа» .

Грег.Смело. «Город влюбленных»? «Праздник, который всегда с тобой»?

Мэттью. Нет… Как-то иначе…

Мари.По-моему, классно. Кстати, у Бреля была песня «Имена Парижа». Получится заглавная статья к альбому века. Только, если в ней не будет фраз «Париж стоит мессы», «Париж – это Париж» и «Увидеть Париж и умереть».

Мэттью. Обещаю. Грег?

Грег.А что я? С меня снимки. «Слежка за Парижем» .

Мэттью. Годится… Лейтмотив Парижа, Формула Парижа и Наблюдения за Парижем. Если получится без трюизмов, может быть хорошо.

Мари.Можно при мне аккуратнее с выражениями?

Грег.Без трюизмов нам никак… Ты можешь на себя взглянуть с необычной точки зрения?

Мари.Я могу. Свысока. Я представляю собой мохнатый шар, летящий над землей на расстоянии между полутора и двумя метрами.

Мэттью. Похоже… А Париж?

Мари.Рецепт тот же – выйти за рамки. Возьмем билеты и махнем куда-нибудь, чтобы рассмотреть Париж с другого ракурса. На Лазурный берег. Там солнечно…

Грег.Там пингвины…

Пауза.

Грег.У кого какие планы на вечер?

Мари.Я, не жалея себя, разрабатываю тему танцев. Есть желающие составить компанию?

Грег.То есть на юг не едем?

Мэттью. На юг – это не «за рамки», а «от рамок»… Ну вот Грег… Он, когда снимает, ограничен рамками. Хотя бы рамками кадра. Мне кажется, ответ в том, чтобы в кадре было именно то, что в него не вошло. Кадр о том, что за кадром… Как-то я путано говорю…

Мари.Рога за кадр не пролезают.

Грег.Что, прости?

Мари.Дзенская притча. Пришел ученик к мастеру дзен. Научи, мол, меня. Мастер и говорит: вот тебе келья, еду и питье тебе будут приносить, сиди в ней и думай о быке. И не смей выходить, пока не получится. И вот сидит ученик неделю, думает изо всех сил, и тут мастер заглянул. Ученик говорит: мастер, я так здорово подумал, можно уже выходить? Нельзя, сиди думай… Месяц проходит.

Грег.Я месяц не хочу.

Мари.И он не хотел… В общем, повторяется то же самое: мастер зашел, а ученик говорит: думаю, мол, и день и ночь о быке, по-моему уже получилось. А нельзя выходить. И так далее… Пока однажды мастер не вошел в келью, и ученик ни о чем его не спросил. Сидел молча и смотрел на него. И мастер разрешил ему выйти. Ученик перевел взгляд на дверь и говорит: «Не могу. Рога в дверь не пролезают». И тут достиг просветления… Хотите апельсин?

Голос Мари отступал на задний план, а в голове настойчиво складывался скуластый профиль Чучо, необъяснимым образом вязавшийся с желанием Мари танцевать.

Смешное слово «милонга»...

– По поводу танцев… Знаешь, у меня есть коллега, фотограф. Профессиональный мир тесен и все, конечно, знакомы… Так вот, он родом откуда-то из Латинской Америки, чуть ли не из Аргентины. А живет здесь. Фотография – его профессия, а танго – образ жизни. Как танцует, я, правда, не видел, случай не представился. Хочешь, я ему позвоню? Если он сейчас в Париже, могли бы встретиться.

– Надо же, как складно получается, – ответила она с явным сомнением. – Я придумала танго, и сразу у тебя есть знакомый. Прямо стоит чего-то пожелать, обязательно или с неба свалится, или вы с Мэттью совершенно внезапно как раз на это наткнетесь.

– Слушай, тебе нужно было родиться в средние века. Тогда модно было всех во всем подозревать. Не хочешь встречаться с моим приятелем, я с удовольствием встречусь с ним сам.

– Я не сказала, что не хочу. Сказала, наоборот, что это очень кстати. Он случайно зайдет к тебе минут через десять, или ему нужно звонить?

– Ты невыносима. Нужно звонить. Если отыщу его карточку… И он вполне может оказаться не в Париже, он много ездит.

Но Чучо оказался в Париже. Он сразу понял, кто говорит и, хотя отвечал сдержанно, услышав, что их интересует танго, согласился встретиться тем же вечером на площади перед Бобуром.

– Приятно, что у человека совершенно случайно выдается свободный вечер именно тогда, когда мы хотим с ним увидеться, – невинно резюмировала Мари. – И место удобное. Что ты так зверски на меня смотришь? Я просто говорю, что очень удобно – отсюда идти пять минут.

– Если бы он мне позвонил с просьбой, я бы тоже нашел время.

Кстати, не хотелось бы, чтобы Чучо начал расспрашивать о пропавшем чемодане и другой ерунде… Надо как-то его по этому поводу…

Поднявшись в спальню и плотно прикрыв дверь, он опять набрал номер фотографа.

– Чучо, это снова Грег. Послушай, – как-то само собой они перешли на ты. – У меня одна просьба. Я потом объясню… Понимаешь, эта моя приятельница, Мари, уверена, что я фотограф. Не удивляйся, так вышло. И я сказал ей, что мы с тобой – коллеги и давно знакомы…

Чучо воспринял информацию хладнокровно. И, кажется, все понял.

В лабораторию, так заинтересовавшую Мэттью, они отправились вдвоем – Мари решительно заявила, что для первого дня, когда вечером намечаются жгучие латиноамериканские танцы, это будет слишком.

Ехать пришлось почти за город, за Дефанс. Двухэтажное здание на тихой, едва ли не сельской, улице напоминало скорее виллу с прилегающим парком, чем научное учреждение.

Встретившая их и сидевшая теперь за столом немолодая женщина была какой-то удивительно домашней – полной, круглолицей, с живыми глазами и мягким голосом. Она заведовала лабораторией, но походила, скорее, на молодую бабушку, встречающую в загородном доме в кое-то веки заехавших внуков. Впечатление подкреплялось яркими детскими рисунками, заполнявшими стену за ее спиной и какими-то немыслимыми домашними пирожными, стоявшими на столе.

Грег не разобрал ее фамилии, тем более, что она попросила называть ее просто Марго.

Кухня, где она пекла свои пирожки, напротив, никак не походила на старый бабушкин дом. Кабинет блистал стерильной чистотой, а в просторном светлом зале за стеклянной перегородкой за рядами сахарно-белых «Макинтошей» сидели молодые сосредоточенные люди.

– Так о чем вы хотели, чтобы я рассказала? – спросила Марго, с удовольствием разглядывая лежавшее перед ней пирожное.

– О создании искусственного сверх-интеллекта, видимо, – улыбнулся Мэттью.

– Да? А я в этом почти ничего не понимаю… Мне это и не интересно как-то. Как вам печенья?

– Замечательно… А разве вы не занимаетесь компьютерами будущего?

– Что вы? Мы здесь занимаемся гораздо более сложными созданиями – людьми настоящего.

– Но… проблема искусственного интеллекта…

– А что с ней? Надеюсь, она в порядке?

– Гм… А… Чудесные пирожные.

– Внучка пекла. Специально мне принесла. Вот она, – Марго с гордостью показала на стоявшую на столе фотографию смеющейся девчушки лет семи в красном берете. Грег машинально посмотрел на свой, почти такой же, лежавший у него на коленях. – А вы чем занимаетесь?

– Мы делаем альбом о необычном Париже, – сообщил Мэттью, оторвавшись от чашки. – Грег – фотограф.

– Аналоговая фотография или цифровая?

– Цифровая, – усмехнулся Грег. – Если снимать на пленку, нужно возиться с проявлением…

– Еще как… Мы тут как раз с ним и возимся.

– С проявлением… фотографий?

– Нет. Скорее того, что в нас самих не цифрового. Не компьютерного.

– Сюрприз… И много в нас… аналогового?

– Около тридцати минут в день, – не задумываясь ответила Марго. – У кого-то чуть больше… Но можно отвоевать еще семь грамм.

– Обнадеживает. Я думал, меньше. Вы точно подсчитали?

– Точнее не бывает. Что пришло на ум, то и ответила.

– Гм… И есть доказательства?

– Сколько угодно. Да мы с вами сами часто говорим почти так, как собирают конструктор «Лего» – просто накладывая заранее приготовленные детальки одна на другую. Они плотно прилегают, и, вроде бы, получается беседа. А на самом деле – типовая конструкция. В большинстве случаев можно не общаться, потому что, услышав первую фразу, легко предсказать последнюю. Это такой ритуал. «Как дела? – Отлично. А у тебя? – Супер. – Ну, пока. Звони» . Вот и поговорили.

– И вы изобретаете лекарство от этого? – спросил Мэттью.

– Да, отличное средство. Сокращение ритуала. Краткий справочник типовых бесед, которые будут заучивать в начальной школе. Это позволит при встрече просто спрашивать друг друга «Седьмой диалог или третий? – Третий. – Пока. Звони.». Кучу времени сэкономим…

– Вы шутите…

– Если бы… Вот смотрите… Вы какой ботинок сначала надеваете, левый или правый?

– Не задумывался, – Мэттью пожал плечами.

– Ну вот.

– Наверное, когда как…

– Наверное, нет. Представьте сейчас. Или снимите и наденьте.

– Да… Правый, – Мэттью посмотрел на свои ботинки. – А левый… как-то неудобно надевать первым…

– И так еще миллион действий. Автоматически. Как в китайской комнате.

– Китайской? Почему именно китайской?

– Знаете, что такое тест Тьюринга?

– Кажется, что-то, связанное с возможностью создания машины, мыслящей наравне с человеком.

– Именно. Машине можно задавать любые вопросы. И если она будет отвечать так, что экзаменатор не сможет отличить ее ответы от ответов человека, она прошла тест. А китайская комната – нечто противоположное. Представьте, что вы находитесь в комнате, в которой только две щели. В одну вам просовывают вопросы. И все они – на китайском языке. Но у вас есть большая книга со всеми ответами. Нужно только сравнить иероглифы. На такой-то набор иероглифов вы должны ответить такой-то карточкой, просунув ее во вторую щель. И если вы просто достаточно внимательны, вы будете отвечать абсолютно верно. Не понимая ни единого вопроса, действуя исключительно механически, как самый примитивный автомат. А исследователь по ту сторону стены решит, что имеет дело с человеком… И, увы, будет прав.

– Ужас…

– Да. Но есть и хорошая новость – такая человеко-машина не ошибается. Ей можно задавать самые сокровенные вопросы. И получать точные ответы… Как у Оракула.

Грег заранее решил, что дискуссию будет вести Мэттью. Но что-то было во всем этом безумно неприятное… Как будто затронуто что-то личное. Настолько, что хотелось возразить.

– Тщу себя надеждой, что все же способен отличить, с машиной общаюсь или с человеком, – сказал он.

– Ох… Если бы это было так, я бы, не задумываясь, убедила вас оставить фотографию и перейти к нам в лабораторию, – повернулась к нему Марго.

– Это большая честь, – он, спрятав улыбку, склонил голову.

– Зря смеетесь, я серьезно. Не хотите попробовать?

– Поработать у вас?

– Ну, для начала протестировать невидимого собеседника. Тест Тьюринга – просто так, в качестве развлечения… Тьюринг, кстати, и изобрел-то его в качестве салонной игры, участники которой, задавая вопросы, должны были просто угадать пол собеседника в соседнем помещении.

– Что нужно делать?

– Догадаться, кто за стеной – машина или человек. Вы экзаменатор, и задаете любые вопросы. Естественно, тот, кто в соседней комнате, должен, по возможности, не выдать себя. Поэтому прямые вопросы, например, о физиологии, можно не задавать – ответы будут в любом случае одинаково уклончивыми. Иначе говоря, на вопрос «Что вы ели на завтрак» , вы вряд ли получите ответ «Круасаны с повидлом» . Хотя, спрашивайте, что хотите.

– Я готов. Но должен предупредить – до фотографии у меня был довольно большой опыт разного рода собеседований. Причем вопросы задавал именно я.

– Ну, значит, вам не привыкать. Тем лучше, – она выглядела точно, как бабушка, довольная успехами внука.

– Как я узнаю, правильный ли вердикт я вынес?

– Очень просто. Ваш приятель может находиться по ту сторону стены и непосредственно видеть, с кем вы общаетесь, – она ласково посмотрела на Мэттью.

– ОК. Идем к Оракулу?

Сердце лаборатории выглядело действительно как место встречи с футуристическим прорицателем. Круглая, без единого угла комната, абсолютно белая, по потолку которой плыли идеальные имитации облаков, отражаясь в почти зеркальном белом камне пола. В центре, на подиуме, стояло кресло, напоминавшее место пилота сверхзвукового истребителя, а перед ним – компьютерный монитор и клавиатура.

– Прошу вас, – указала на кресло Марго. – Когда будете готовы, просто начинайте. Я вас покину, чтобы не отвлекать… Когда вам покажется, что вы можете вынести вердикт, просто напечатайте заглавными буквами слово «СТОП» и ваш приговор.

Она вышла, и овальная дверь мягко закрылась за ней, совершенно слившись со стеной.

Грег сел в кресло пилота, и монитор засветился ровным голубоватым светом. Грег повернулся в кресле сначала в одну, потом в другую сторону. Положил руки на клавиатуру.

Оракул… Это все же отличалось от собеседований с кандидатами в менеджеры. Там он видел глаза, чувствовал интонации, замечал движения рук… Но там и задача была сложнее – понять, насколько человек эффективен, самостоятелен, насколько ему можно верить… А здесь просто – человек ли он. Или машина… Итак… Первый вопрос – действительно ритуальный, как в шахматах. Е2-Е4.

Г. Привет. Как тебя зовут?

Х. Жак. А тебя?

Г. Грег. Ты живой?

Х. А ты бы предпочел, чтобы я был не живой?

Г. Вопросом на вопрос не отвечают.

Х. Кто это сказал?

Г. Я.

Х. Почему?

Г. Потому. Ты живой?

Х. Живой.

Г. Как ты можешь это доказать?

Х. Это очевидно.

Г. Для меня – нет. Докажи.

Х. Тебя действительно интересует этот вопрос?

Г. Да.

Х. Почему?

Г. Давай не ты будешь задавать вопросы, а я.

Х. Ты не любишь отвечать?

Г. Нет.

Х. Значит, ты не любишь ответственности?

Г. Не значит.

Х. Ты становишься немного негативнее.

Г. Я могу жить вечно?

Х. А ты живой?

Г. Да.

Х. Уверен?

Г. Да!

Х. Как ты можешь это доказать?

Г. Я задал вопрос: Я могу жить вечно?

Х. Как ты себе это представляешь?

Г. Проехали. Знаешь, что такое «проехали»?

Х. Да. Продолжай.

Г. Я должен лететь на переговоры в Швейцарию. Но не хочу. Как мне поступить?

Х. Тебя действительно интересует этот вопрос?

Г. Да.

Х. Уверен?

Г. Да.

Х. Ты становишься немного позитивнее. Продолжай.

Г. Так вот я не уверен – лететь или не лететь.

Х. Как ты чувствуешь, что ты не уверен?

Г. Беспокоюсь, не сплю. Перестал есть. Волосы выпали.

Х. Как долго это продолжается?

Г. Год и два дня.

Х. Это продолжается триста шестьдесят семь дней?

Г. Молодец, хорошо считаешь.

Х. Продолжай.

Г. Черт, ты можешь мне посоветовать?

Х. А ты думаешь, что я могу тебе советовать?

Г. Думаю, что, если бы я до тебя добрался, я бы тебя раскурочил.

Х. Ты становишься негативнее.

СТОП. Это машина.

В полной тишине растворилась дверь. В комнату, улыбаясь, вошла Марго, за ней – задумчивый Мэттью.

– Ну как, это было не слишком сложно?

– Не слишком. Раздражающий собеседник, если честно. Попугаистый. Какаду. Повторяющиеся вопросы выдают. Причем половина его вопросов – мои собственные.

– Вы заметили это? – Марго одобрительно кивнула головой.

– Трудно было не заметить.

В комнату вошел лысоватый низенький человек в белом халате.

– Здравствуйте, – он протянул Грегу маленькую аккуратную ладонь. – Я Жак. Вы интересный собеседник. Очень эмоциональный… Мне даже показалось, что вы сейчас в состоянии какого-то стресса.

Грег, не понимая, перевел взгляд на Мэттью. Он пожал плечами и как-то виновато кивнул.

– Познакомьтесь, Грег, – сказала Марго. – Это Жак Тенас. Доктор психологии. Автор терапевтической методики зеркальных вопросов.

– Вы знаете, – заговорил Какаду, – это очень эффективно. Все построено как раз на том, что я ничего не советую пациенту. Только возвращаю ему его же собственные вопросы, иногда немного перефразируя их, уточняя. Это заставляет его самого формулировать значимые ответы. Или понимать, что вопрос на самом деле не имеет значения… Вы же знаете, большая часть ответа всегда содержится в вопросе, нужно только правильно его поставить. А ответ, найденный самостоятельно, ценнее любого, данного кем-то другим.

– Гм, – Грег рассматривал самодовольного коротышку, ловя себя на подозрении, что под этим маскарадным костюмом все же скрывается машина. – Скажите, а вы со всеми так общаетесь? Даже дома? Ну, этими своими переспрашиваниями?

– Вас действительно интересует этот вопрос?

Очень хотелось врезать по нему клавиатурой.

Видимо, это было заметно, потому что Какаду как-то нервно отступил на шаг. Спасла Марго, внимательно наблюдавшая за диалогом.

– Грег, Грег… Ну, что вы? Хотите еще раз?

– А? – он медленно перевел на нее взгляд. – Да. Реванш.

Черт, никогда не любил психоаналитиков. И попугаев. Какаду… И ведь клиенты у них есть, ходят к ним, отвечают на свои же вопросы… Презентации книг, доклады на симпозиумах. Машины…

Г. Здравствуй, машина.

Х. Ты прав. Тест закончен?

Г. Еще два-три вопроса.

Х. Ладно. Может, тогда представишься?

Г. Грег. Человек.

Х. Привет, человек Грег.

Г. А тебя как зовут?

Х. А меня зовут Амели.

Г. Кто будет следующим президентом Америки, Амели?

Х. Меня это не очень интересует, Грег. Вероятно, тот, за кого проголосуют избиратели.

Г. Какие у тебя любимые места в Париже?

Х. Парк Монсо. И Бют Шомон.

Г. Почему?

Х. Красиво. И меньше людей. Три вопроса кончились.

Г. Когда ты последний раз гуляла по парку?

Х. Грег, вопрос не корректный. Ты любишь уклончивые ответы?

Г. Ты знаешь, что такое одиночество?

Х. Да.

Г. Ты испытываешь одиночество?

Х. Нет. Не хочу об этом говорить.

Г. Никогда не испытываешь?

Х. Отстань, а?

Г. Никогда?

Х. Только когда разговариваю с занудами.

Г. Печально. Да?

Х. Нет, нормально. А одиночество – это печально. Ты сам знаешь.

Г. С кем ты просыпаешься утром?

Х. С рассветом.

Г. Одна?

Х. Когда как. Иногда с близким человеком.

Г. Как его зовут?

Х. Радж.

Г. Странное имя.

Х. Он из Индии. А ты – Грег?

Г. Да.

Х. Тоже так себе имечко.

Г. Что у вас обычно на завтрак?

Х. Как у всех. Кофе и круасаны. Апельсиновый сок.

Г. Врешь?

Х. Вру.

Г. Что у вас на завтрак?

Х. Машинное масло и антивирусная программа.

Г. Можешь дать определение одиночества?

Х. Ты опять? Если хочешь, могу.

Г. Дай.

Х. Бери. «Одиночество, это когда отвечаешь на спам».

СТОП. Это человек.

Дверь снова впустила Марго и Мэттью.

– Что на этот раз? Я угадал или опять ошибка?

– О-о-о… Вы уже не так уверены в своей непогрешимости? – Марго хитро улыбалась. – Это достижение. Только умные люди умеют сомневаться.

– Так как же?

– Сначала вы расскажите, почему сделали свой вывод. Иначе ваше объяснение будет ангажированным.

– Потому что она обладает чувством юмора. А юмор – это парадоксальная реакция. Не хрестоматийная.

– Есть даже целые хрестоматии юмора.

– Наверное. Но «так себе имечко» – это очень человеческое.

– Или один из стандартных ответов, заложенных программой, симулирующей человеческие реакции на столь частые реплики как «Меня зовут…»

– Она эмоциональна. А компьютеры не испытывают эмоций.

– Да, но, чтобы сымитировать их, существуют нехитрые уловки. Так как машина анализирует не только каждый конкретный вопрос, но и совокупность вопросов, она в состоянии, если вопрос об эмоциях задается настойчиво, прибегнуть к одной них. Собственно, мы сами нередко делаем так же, чтобы не говорить на больные темы. Поэтому это и выглядит таким «человеческим».

– Но вот, например, эта фраза – «одиночество – это отвечать на спам» – она совершенно человеческая. Сказанная человеком, который в шутку делает вид, что он машина.

– Отличный вывод, Грег. Его, кстати, делает более трех четвертей экзаменаторов.

– И..?

– Он не верный.

– ?

– Это была машина.

– Черт. Мэттью?

Опять виноватый кивок.

– Понимаете, – мягко заговорила Марго, – вопрос об одиночестве входит в сотню самых задаваемых. Естественно, на каждый из них в программе прописано по несколько ответов. Чтобы не повторяться сразу же, если вопрос будет задан повторно. Некоторые из ответов составлены парадоксально. Машины, как и мы, сделаны по образу и подобию своего создателя. А создатели программ – люди с юмором. Компьютер реагирует на ключевое слово «одиночество» и, так как этот вопрос типовой, вообще не задумывается над ответом, а просто при помощи генератора случайных чисел – вслепую – выбирает один из заготовленных ответов. Вам достался ответ про спам… Кстати, шутка довольно расхожая. Но, согласитесь, такой ответ может вызвать катарсис у экзаменатора.

– Наверное… Кто такой этот индус, с которым она просыпается?

– Не ревнуйте, Грег. Это создатель программы. Хотите познакомиться?

– Нет. Достаточно Какаду.

– Не огорчайтесь. Зато вы, наверное, сильны в фотографии.

– Особенно в цифровой, – он усмехнулся.

– Мне кажется, вы слишком серьезно относитесь к салонным играм… Вы ошиблись всего два раза.

– Из двух.

– Это в пределах нормы. Результат показывает, что либо вы очень несовершенная машина, и такие задачи не для вас, либо человек, потому что ему как раз свойственно ошибаться. Правда, вы это делаете так часто, что опять же – такие задачи не для вас. Пока… Вот распечатки ваших диалогов, – она, улыбаясь, протянула ему несколько листов бумаги. – Оставьте себе как сувенир.

Когда они вышли из здания, Мэттью спросил:

– И как тебе китайская комната?