Текст книги "Сезон охоты на Охотника"

Автор книги: Алекс фон Берн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Размышления Никифорова прервал Парнов, попросившийся на доклад.

– Нашел я того лейтенанта, что Кузнецова задерживал и взял его в работу, – оживленно рассказывал Парнов. По всему было видно, что он полон энергии и соскучился по живому делу.

– Лейтенант Сафонкин. Тот еще тип! Я его возле дома перехватил, так подъехал он на собственном «ниссане»! Неплохо наша милиция живет, а? Оно и понятно, знаете ведь, какие тарифы у них? Торгашей на рынке трясут: положительное заключение о результатах инспекции коммерческой палатки – от пяти до ста пятидесяти «баксов». А если сам «залетел», так вообще… Обычное административное правонарушение прикрыть – от ста до пятисот «баксов». А ежели что серьезное? К примеру, вещдок скрыть – так там цена уже за тысячу «зеленых» подымается! Прикрыть дело по изнасилованию стоит три-пять тысяч «баксов». Но тут, как правило, делятся и с потерпевшей! А часто – с якобы потерпевшей.

Никифоров с интересом слушал Парнова. Тот внушал ему симпатию своей искренней тягой к живому делу и стремлением завоевать его личное, полковника Никифорова, доверие.

– И дела по наркотикам таким образом прикрываются? – спросил Никифоров.

– А почему нет? От семи тысяч «баксов» плюс наркотики!

– А преступления они хоть раскрывают? – поинтересовался Никифоров. – Ну, хотя бы за деньги?

– Конечно, и такие услуги населению милиция тоже оказывает! – засмеялся Парнов. – Грабанули тебя – кражу раскроют за три-пять процентов от суммы украденного!

Тут Никифоров вспомнил про свою стоящую во дворе «восьмерку» и спросил:

– А если автомобиль угонят, во сколько обойдется его вернуть?

– Ну, если не дешевле «восьмерки», то две штуки «баксов» выложить придется!

– Что делают, сволочи! – искренне огорчился Никифоров и с гордостью подумал, что в рядах его родного ведомства коррупция не достигла таких масштабов. Пока не достигла. Наверное. Впрочем, что в действительности творится, знает пожалуй, только один Господь Бог! Ладно, пора вернуться к делу. И Никифоров спросил:

– Так что этот твой лейтенант… э-э… Сафонкин?

– Ну вначале повыпендривался, конечно! Типа того, что не имеет права раскрывать информаторов и так далее… Ну да я разъяснил ему ситуацию!

– Про «ниссан» напомнил? – рассмеялся Никифоров.

– Не без этого! – согласился Парнов. – Короче, навел их на Кузнецова один журналист. Дескать, ходит тип с пушкой под мышкой, надо бы проверить. Ну, они и проверили!

Журналист! Никифоров поморщился. Только этого им сейчас не хватало!

– И что за журналист?

– Специализируется на криминальной хронике, оттого и с ментами «вась-вась»! Шаров Андрей Андреевич, 1965 года рождения, москвич… да я это все в рапорте отразил. Поводил я его сегодня немного, посмотрел, где он живет и так далее… Продолжать мне наблюдение за ним или Сучкову его передадите?

Пусть поработает парень, решил Никифоров. Тем более, что у Сучкова сейчас каждый человек на счету, а Парнов уже в курсе дела. Надо выяснить, почему журналист прицепился к Кузнецову, чей заказ он выполняет. Никифоров не сомневался, что Шаров выполняет чей-то заказ. По его глубокому убеждению, в современной России все журналисты поголовно куплены и задаром даже задницу от стула не оторвут, – четвертая власть, опора демократии, мать их!

12 августа 1994 года, 19.30.

В кабинете Хладова шло совещание. Присутствовали Никифоров, Сучков и Григорьев. Хладов вначале выслушал Никифорова наедине, а потом уже пригласил Сучкова и Григорьева.

– Парня надо взять живым и, по возможности, здоровым! И как можно скорее! – поставил задачу Хладов. – И имейте в виду, что Кузнецов очень опасен и рыльце у него в пушку по-крупному, раз такая прорва народу за ним пасется! Какие будут соображения?

И Хладов посмотрел на Григорьева. Тот встал.

– Мои люди готовы. В любой момент. И не таких брали без шума и пыли. Возьмем его по дороге, тихо и интеллигентно!

И снова сел.

– Мы не знаем, что за люди у него на хвосте! – возразил Сучков. – А вдруг Кузнецовым РУОП интересуется? Тогда так просто они его не отдадут!

– Виктор Борисович прав! – согласился Никифоров. – Если это люди из РУОПа, то они могут вмешаться. Что же нам тогда, перестрелку с ними устроить, что ли?

– Тогда надо его дома брать! – предложил Григорьев. – Дождемся, пока он уйдет, и посадим там людей в засаде. А как вернется, тут его и возьмем! Вывезем на машине… ну, скажем… «скорой помощи», блокируем тех топтунов, что в поселке сидят. По дороге сменим машину, – и все дела!

– Примерно так, – согласился Хладов и повернулся к Никифорову. – Когда планируете провести операцию?

– В субботу и воскресенье Кузнецов выходной, в понедельник заступает на дежурство. Значит, во вторник, как только вернется!

– Долго! – недовольно бросил Хладов, стуча папиросой по коробке. – Тут обстановка каждый час меняется, все время узнаешь о парне что-то новое. А мы даже не знаем толком всех, кто им интересуется! За три дня многое может случиться.

Хладов обвел присутствующих взглядом и сухо закончил:

– Я жду предложений!

Григорьев откашлялся и начал выдвигать предложения:

– Можно попробовать выманить Кузнецова из дома, но если он тертый калач, – а по всему, именно так, – то он может что-нибудь заподозрить и тогда его действия трудно предсказуемы. Можно, конечно, использовать хорошо отработанные и проверенные в деле сценарии: скажем, пожар или…

– Нет, не годится! – прервал его Хладов. – Это привлечет внимание! Другие предложения есть?

Никифоров переглянулся с коллегами: они явно думали то же самое, что и он. Поэтому он счел необходимым озвучить общую мысль:

– Только разместив засаду в доме, мы можем рассчитывать как на внезапность, так и на невмешательство посторонних. Позволю себе напомнить, что необходимо выяснить, кто еще ведет наблюдение за Кузнецовым. Тут надо действовать аккуратно и осмотрительно. Поэтому надо выждать до вторника, чтобы действовать в максимально благоприятной ситуации. Если же Кузнецов или те, кто сидит у него на хвосте, попробуют перехватить инициативу, то… нам ничего не остается другого, как прибегнуть к радикальным средствам. Третьего не дано!

Хладов закурил папиросу и сел за стол. Потом сказал:

– Вторник – крайний срок! Представится возможность взять его раньше – берите! Будет подозрение, что Кузнецов хочет скрыться – берите немедленно! И ни в коем случае не допустите, чтобы вам кто-нибудь перебежал дорогу! Хотя, конечно, желательно все провести без шума. Вы, Виктор Петрович, несете полную ответственность за проведение операции! В выходные я буду либо здесь, либо дома. Вопросы?

Офицеры контрразведки поднялись. Какие вопросы? Еще одни выходные пропали – это ясно. Впрочем, это дело привычное, как и все остальное. Сейчас Сучков свяжется со своими людьми, пасущими Кузнецова, и доведет до них новые вводные. А Григорьев вызовет несколько человек и организует их круглосуточное дежурство в поселке Северный. А Никифоров поедет домой ужинать и ждать рапортов о готовности. А часа в три ночи сам поедет проверить готовность групп Сучкова и Григорьева. И если все окажется в порядке, Сучков с Григорьевым наконец отправятся отдыхать и начнется рутина ожидания. Все знакомо и пройдено не раз. В этом и таится опасность: нет никого более безалаберного, чем бывалый профессионал, уверенный в своих силах.

Никифоров, сидя за рулем своей машины и направляясь домой в Ясенево, еще раз прогонял ситуацию по усталым извилинам мозга. Вроде все правильно и разумно, но как же часто правильные и разумные действия на деле оказываются совсем не правильными и откровенно глупыми!

А ошибки быть не должно. Хладов редко прощает ошибки. А в этом деле – точно не простит! И во что еще влип Кузнецов, кроме контрабанды оружия? Если Котов работал в Таджикистане и Узбекистане по контрабанде наркотиков, то не зря же он интересуется Кузнецовым? И что за странные отношения у Кузнецова с Хладовым? Если Кузнецов много знает того, чего он не должен знать, то почему бы его просто не ликвидировать, – и все дела? И если в этом деле у Хладова есть личный интерес, то в чем он заключается? И что за люди стоят за Котовым? И почему Хладов их так боится? И вообще – насколько чист сам Хладов?

Последний вопрос с недавних пор очень волновал Никифорова: уж больно легко можно незаметно превратиться из заместителя Хладова в его соучастника. Сгорит Хладов – Никифорову не отвертеться! У Хладова есть высокие покровители, а кому нужен старый полковник? Хорошо, если на пенсию выставят, а то и… по нынешним-то временам!

О времена, о нравы!

15 августа 1994 года, в течение дня.

Старая истина гласит: понедельник – день тяжелый! Видимо, памятуя об этом, управляющая событиями невидимая рука Судьбы неторопливо переставляла фишки людских судеб на игральной доске Жизни. Все шло своим чередом: люди Сучкова вели наблюдение за небольшим двухэтажным домиком в поселке Северный, а люди Григорьева, переодетые в спецодежду «Мосгаза», сидели в двух фургонах по соседству и ожидали приказа. Хладов и Никифоров сидели в своих кабинетах, время от времени выслушивая короткие доклады и отдавая такие же распоряжения. Майор Котов вместе с коллегами из своего отдела сосредоточенно занимался физподготовкой в спортивном зале.

А тот, кто являлся причиной их беспокойства, третий день валялся на диване, читая один за другим романы Алистера Маклина. Около пяти часов дня он поднялся, сунул недочитанный роман «Дорога пыльной смерти» в спортивную сумку, пообедал, побрился, принял душ и отправился на работу, как и положено честному труженику, в поте лица зарабатывающему свой хлеб насущный. И замершее было колесо событий начало медленно раскручиваться: зазвенели телефоны; к Охотнику пристроились хвосты из периодически сменяющихся групп наблюдения, передававших объект друг другу, словно эстафетную палочку.

А около девяти вечера в квартире Андрея Шарова раздался звонок, которого он давно ждал. Андрей выслушал короткое сообщение и еле сдержал волнение, охватившее его.

Сообщение было простым: в одном из подмосковных городов обнаружен труп авторитета Акбара, он же Карамов Ренат Рашидович. На трупе имеется огнестрельное ранение.

Концы цепи, выстроенной Андреем, наконец сошлись! Можно было не сомневаться: именно в Карамова стрелял Кузнецов (загримированный под Архангельского) из окна пансионата «Ориган»; Карамова специально заманили в «Ориган», чтобы подставить другого авторитета – Бондаря. И некий полковник Никифоров из ФСК надавил на милицию, чтобы никто не интересовался Кузнецовым. Андрей достал из стола большой конверт желтой бумаги и написал на нем крупными буквами: «ФСК тайно расправляется с главарями преступного мира?»

16 августа 1994 года, 10.30.

Начальник Черноборского РОВД полковник Лавров сидел в кабинете главы районной администрации Черноборска Брянцева и пил чай из широкой чашки. Чашка была из сервиза, специально изготовленного к столетию со дня присвоения селу Черноборское статуса города. На чашке, доставшейся Лаврову, был изображен сам глава администрации, сидящий за рабочим столом в состоянии глубокой озабоченности падением жизненного уровня избирателей. Чаю Лаврову не хотелось, но мэр всегда угощал чаем, когда готовился к серьезному разговору. И вот Лавров сидел, отпивал мелкими глотками чай и ждал, когда Брянцев закончит держать паузу.

– Валерий Иванович! – начал Брянцев, испытующе глядя на Лаврова. – Я хотел бы, чтобы вы меня поняли правильно…

Он сделал паузу. Лавров поставил чашку на блюдце и, посмотрев Брянцеву в глаза, сказал:

– Давайте сразу к делу, Сергей Георгиевич! У меня много дел, а у вас, я полагаю, их еще больше! Если вы считаете, что я могу вас неправильно понять, лучше разговор не начинать!

– Вот за это я вас и ценю – за откровенность и нелюбовь ко всяческим экивокам! – заметил Брянцев. – Когда вас хотели уволить из органов, мне удалось через своих знакомых добиться вашего перевода сюда. Скажу честно: работать с вами тяжело, вы излишне прямолинейны в общении, совершенно неуправляемы, – короче, не подарок! Нет?

– Есть такое дело! – согласился Лавров. – И что из этого следует?

– А следует то, что эти недостатки есть всего лишь продолжение ваших достоинств – честности, верности долгу и высокого профессионализма. Скажу честно: я не жалею о своем выборе! За те полтора года, что вы возглавляете нашу районную милицию, вам удалось сделать почти невозможное: коррупция среди сотрудников милиции перестала быть притчей во языцех, улучшилась криминогенная обстановка в традиционно нездоровых местах, началась работа с населением. Не скрою, в отдельных моментах ваши методы производят весьма сомнительное впечатление с точки зрения законности…

– Что вы имеете в виду? – перебил его Лавров.

– Ну, хотя бы тот случай, когда задержание преступной группы превратилось фактически в ее расстрел! Мне с трудом удалось тогда уговорить прессу не публиковать материал, заснятый случайно оказавшимся рядом журналистом!

– А что же мне, надо было пристрелить заодно и журналиста? Вы же знаете обстоятельства дела! – раздраженно заметил Лавров.

Речь шла о группе из девяти человек, грабивших грузовики дальнобойщиков. Груз продавали через нескольких коммерсантов на оптовых рынках, водителей убивали, а машины бросали в глухих местах. Спустя полгода кропотливой работы через посредников удалось выйти на группу, в которой активными членами состояли два бывших сотрудника милиции, уволенных из милиции, кстати, по настоянию Лаврова. Четверых взяли без проблем, а пятеро с оружием скрылись. Через пару дней их засекли в пустующем доме в маленькой деревушке, давно раскупленной под дачи столичными жителями.

Вначале попытались взять дом штурмом, но пули из автоматов преступников пробивали бронежилеты. Когда двое милиционеров оказались ранены, а сержанту Косте Воронцову пуля пробила сердце, Лавров приказал поджечь дом и открыть огонь на поражение. Выбегающие из огня преступники просто не успевали поднять руки – падали, скошенные автоматными очередями разъяренной группы захвата. Последний еще долго кричал из пламени, просил не стрелять, но за бандитами кроме Кости числилось еще пятнадцать трупов, и когда из окна выбросилась горящая фигура последнего уцелевшего бандита, ему никто не пришел на помощь. Все просто стояли и смотрели, сжав зубы, как бандит с диким воем катался по земле, пока не затих.

После этой истории в районе полностью прекратились случаи не только нападений на милиционеров, но даже простого оказания сопротивления.

Все бы ничего, но один из домов в деревне принадлежал столичному журналисту, который заснял все на видеокамеру. Кассету у него, конечно, сразу изъяли, но материал в редакцию одной из столичных газет все же попал. Как уж Брянцев договорился с редактором, одному Богу известно!

Лавров потом долго думал, правильно ли он поступил. Ведь он должен был отдать команду прекратить огонь, как только бандиты захотели сдаться! Ну а если бы это был только отвлекающий маневр? Если бы им удалось вырваться из кольца? Сколько еще они положили бы народу? Ночью после этого случая он выкурил две пачки сигарет, а под утро написал рапорт об увольнении.

Утром он поехал к вдове Кости. И когда он посмотрел в глаза совсем еще молодой женщины и не понимавших, в чем дело, малышей, он понял – все правильно. И порвал рапорт. Ведь не секрет, что смертные приговоры бандитам если и выносятся, то не исполняются благодаря политиканам из комиссии по помилованию, цинично делающим политическую карьеру на ажиотаже вокруг смертной казни.

– А тот скандальный случай с дружинниками, которые оказались членами экстремистской организации? – напомнил Брянцев.

А это просто чистый анекдот! Лавров возродил практику использования добровольцев для поддержания порядка в общественных местах, особенно там, где много молодежи: на дискотеках, в рабочих и студенческих общежитиях. Дружинники хоть в случае чего милицию вовремя вызовут. Двое ребят оказались членами местной патриотической организации (что-то типа «Русское Национальное Достоинство», точно Лавров не помнил) и выходили на дежурство в своей униформе.

Конечно, если бы это было какое-нибудь другое «национальное достоинство», – скажем, какого-нибудь «малого, угнетенного великодержавными шовинистами народа», то такой факт демократическая общественность приветствовала бы. Но, как известно, «демократическая общественность» признает право на самоопределение всех народов, кроме русского! Когда редактор местного «демократического» листка позвонил Лаврову и, задыхаясь от «священного демократического гнева», сообщил о сем факте, Лавров имел неосторожность искренне высказать свое мнение по данному вопросу:

– Да пусть хоть в трусах на дежурство выходят, лишь бы обязанности свои выполняли!

Редактору удалось поднять бучу в центральной прессе, однако все обошлось без последствий: то ли «демократическая» пресса набила всем оскомину со своими хорошо оплаченными истериками по поводу «русского фашизма», то ли в соответствующих органах мало интересовались тем, что творится в провинции. И вот теперь Брянцев снова напомнил этот нелепый случай!

– Деятельность пресловутой организации пока не запрещена законом! – парировал Лавров. – Если еще какое-нибудь «достоинство» выразит желание поддерживать порядок на улицах, я это буду только приветствовать! Только ведь дружинникам денег не платят – приходится рассчитывать исключительно на патриотов! Я же не виноват, что в «ДемРоссии» с патриотами не густо!

Брянцев безнадежно махнул рукой и с упреком проговорил:

– Вот именно это я и имел в виду, когда говорил про ваш тяжелый характер! Однако не об этом сейчас речь!

Он встал и прошелся по кабинету.

– Я не случайно затронул тему вашего профессионализма, Валерий Иванович! Меня удивляет, что вы так либерально относитесь к противозаконной деятельности московских братков, захвативших путем темных махинаций бывший пансионат «Имени XXII партсъезда» – ныне «Ориган», – и прибирающих потихоньку к рукам наш район!

– Вы имеете в виду Бондаря? – уточнил Лавров. – Так вопрос о законности приватизации рассматривает суд и, судя по всему, еще долго будет рассматривать! А о противозаконной деятельности Бондаря мне ничего не известно, кроме не подтвержденных фактами слухов.

– А убийство Карамова?

– А кто такой Карамов? – ответил вопросом на вопрос Лавров.

Брянцев с удивлением посмотрел на Лаврова.

– В пятницу в озере недалеко от пансионата «Ориган» выловили труп Карамова! Вы что же, ничего об этом не знаете?

– Нет, почему же! – ответил Лавров. – Про труп с огнестрельным ранением я знаю, дело ведет следователь Павлов. Но труп пока не опознали…

– Вчера уже опознали! – перебил его Брянцев. – Как известного московского криминального авторитета Рената Карамова! Вы видите, до чего дошло дело, – московские братки уже разборки проводят в нашем районе! Докатились!

– Но труп нашли возле противоположного от пансионата берега! – напомнил Лавров. – При чем же здесь Бондарь? Доказательств его причастности к убийству пока нет!

– Вот и разберитесь с этим делом, Валерий Иванович! – предложил Брянцев. – Я убежден, что Бондарь в этом убийстве хоть каким-то боком, но замешан!

– Павлов достаточно опытный следователь и…

– Валерий Иванович! Я убедительно прошу вас лично заняться делом Карамова! – жестко сказал Брянцев, в упор глядя на Лаврова. – Понимаете? Лично! Определенные круги наверняка используют это убийство для очернения деятельности районной администрации! Поэтому, чем скорее в этом деле будет поставлена жирная убедительная точка, тем лучше для нас всех! У вас огромный опыт, прямые связи в МВД, РУОПе, так что вы сможете гораздо быстрее раскрутить дело, чем Павлов. Подключите своих московских коллег, делайте все, что считаете нужным. Я окажу любую помощь, но – действуйте! И немедленно! Это – моя личная просьба!

– Хорошо! – ответил Лавров, вставая. – Я лично займусь этим делом, Сергей Георгиевич.

15 августа 1994 года, 11.50.

Павлов докладывал Лаврову информацию по делу Карамова. Собственно, информации никакой не было. По заключению патологоанатома, смерть наступила от проникающего огнестрельного ранения аорты дней за пять-семь до момента обнаружения трупа. Пулю извлекли из тела и отправили на баллистическую экспертизу в Москву.

А в понедельник примчались из Москвы двое. Один назвался братом покойного, предъявил паспорт на имя Рустама Рашидовича Карамова. Он и опознал тело. С ним был еще один – рослый блондин, похожий на актера Дольфа Лунгрена, – тот представился как друг детства покойного. Подписали протокол опознания и уехали. Вот и все.

Лавров отпустил Павлова и принялся задумчиво прохаживаться по кабинету. Он был немного раздражен тем, что Брянцев так неприкрыто давил на него, и решил сегодня вообще не заниматься делом Карамова. Тем более что надо дождаться результатов баллистической экспертизы!

Однако планы его резко изменились менее чем через два часа.

15 августа 1994 года, 13.30.

– Разрешите, товарищ полковник?

Лавров поднял голову и был приятно удивлен, увидев улыбающегося Изволина, входящего в кабинет.

– Сашка! Какими судьбами? В гости или по делу?

– Увы, по делу! – сокрушенно вздохнул Изволин.

– Какие же дела занесли тебя из столицы в наш город? – поинтересовался Лавров.

– Да вот, интересную штучку прислали вчера твои ребята! – ответил Изволин, выкладывая на стол пластиковый пакет с кусочком металла.

– Только не говори, что ты привез заключение баллистической экспертизы! – замахал руками Лавров. – Никогда вы так оперативно не работали, – тем более для провинциальных сыщиков!

– Представь себе, действительно привез! – засмеялся Изволин. – Лично доставил!

– Фантастика! – развел руками Лавров. – Такой сервис, конечно, за дополнительную плату?

– Нет, у меня тут, можно сказать, личный интерес! – сообщил Изволин, усаживаясь в кресло напротив Лаврова.

– Видишь ли, Валера, – начал он. – Очень интересна для меня эта пулька. А интересна она тем, что в Москве, у меня в лаборатории, лежат еще шесть ее сестер. Выпущены все из одного и того же оружия. Шесть дел, очень одинаковых: всего один выстрел в верхнюю треть груди, гильз не удалось обнаружить, да и каких-нибудь других следов – тоже. Все шесть жертв – уголовные авторитеты или воры в законе. Все шесть дел заведены на протяжении последних трех лет и все шесть остаются нераскрытыми. Кстати, последние два дела открыты весной этого года.

– Ну, спасибо! – недовольно прокомментировал Лавров, вертя в руках пакет с пулей. – Порадовал, значит, перспективой очередного «глухаря»! Что за оружие, хоть предположительно?

– Пуля, как ты видишь, винтовочная. А вот калибр у нее интересный – так называемый «303-й британский».

– Погоди, это времен Первой мировой войны, что ли?

– Именно так! Предположительно – винтовка типа «Росс-Энфилд» или «Ли-Энфилд». Тут знаешь, какая зацепка есть? Лет десять назад взяли одного народного умельца. В подвале своего дома в Риге он нашел старый тайный склад оружия и потихоньку распродавал его содержимое надежным людям. Среди прочего там было и два десятка винтовок «Росс-Энфилд», которые в свое время состояли на вооружении латвийской армии. Так вот, этот народный умелец делал из них отличные снайперские винтовки! Переделывал приклад, полировал канал ствола, ставил оптический прицел и даже переоснащал патроны и делал свои пули! Если присмотреться, то эта пуля – совсем не классическая «марка VI» или «марка VII», которыми оснащались стандартные патроны данного типа. Она безоболочечная, деформирована настолько, что невозможно установить первоначальную форму. Если бы через мои руки не прошли еще шесть таких, да если бы я сам не видел мастерскую и образцы продукции того народного умельца, – черта с два я смог бы выдать однозначное заключение!

– И где теперь этот народный умелец? – спросил Лавров.

– Досиживает, наверное! – пожал плечами Изволин. – Или живет припеваючи в своей суверенной Латвии. Дело-то в том, что он успел продать семнадцать переделанных винтовок, из которых нашли только пять! Остальные двенадцать растворились по пространству бывшего СССР. Покупали их ведь и откровенные уголовники, и честные охотники, и просто коллекционеры. Но одно ясно: хочешь раскрутить дело – ищи винтовку! Оружие уникальное, а все указывает на то, что все семь убийств совершил один и тот же человек. Почерк вполне определенный: стреляет в одно и то же место, после дела оружие никогда не бросает.

– Непрофессионально! – заметил Лавров. – Профессионал всегда бросает оружие. Пистолеты выбрасывают, а тут винтовка, которую в карман или в портфель не спрячешь! Нет, вряд ли это один и тот же человек! А вот насчет винтовки… Есть у меня на примете один похожий ствол! Поехали, посмотришь!

– Я бы перекусил сначала, – замялся Изволин, – а то с утра маковой росинки…

– В машине поешь! – ответил Лавров, доставая термос и пакет с бутербродами. – А когда приедем, то я тебя в ресторане обедом угощу!

15 августа 1994 года, 14.40.

Лавров, Павлов и Изволин стояли на плотине. Изволин повернулся и посмотрел на окна главного здания пансионата «Ориган».

– Если Карамов стоял на этом месте, то выстрел был произведен, несомненно, из окон второго этажа, выходящих в торец дома. Помните результаты вскрытия? Раневой канал направлен примерно под пятнадцатью градусами справа налево и под таким же углом сверху вниз.

– А как тогда труп оказался на том берегу, да еще ближе к южной оконечности озера? – спросил Павлов. – Если труп всплыл в четверг или в пятницу, то он должен был оказаться у северной оконечности озера, так как всю неделю дули ветры южного и юго-западного направления! Я специально у метеорологов уточнял. Тем более, если бы труп был брошен здесь, то его пото; ком воды неизбежно затянуло бы в плотину!

– И все-таки стреляли отсюда! – категорически заявил Лавров. – Дай-ка мне пакет!

Павлов протянул Лаврову пластиковый пакет с замком «зип-лок». Лавров осторожно поместил в пакет крохотный комочек спутанных синих волокон. Закрыв пакет, он пояснил:

– Видите, в этом столбике, на котором закреплены перила, со стороны озера торчит острие гвоздя? Вот оттуда я и снял эти волокна! Помните, во что был одет Карамов?

– Синий блейзер! – отозвался Павлов.

– Пуля попала в спину Карамову и осталась в теле, – представляете себе энергию удара? Карамов перевалился через перила и упал в воду. При этом он зацепился за гвоздь и оставил на нем клочок ткани. Перила, кстати, занозистые, шершавые, так что на них, я думаю, можно найти еще волокна!

– А как же тело попало на тот берег? – скептически осведомился Павлов.

– Вот и выясни! Хотя это вопрос не принципиальный. Убийца мог сразу подобрать тело, отвезти его к южной оконечности озера и там сбросить в воду.

– Тогда логичнее было бы везти к северной оконечности! – возразил Павлов. – Южная оконечность песчаная, сплошной пляж, там в выходные народу столько, что яблоку упасть негде. А северная вся осокой да камышом заросла, там тело вовек не нашли бы!

– А может, убийце как раз и надо было, чтобы тело нашли? – предположил Лавров.

– Зачем? – удивился Павлов. – Убийцы всегда стараются, чтобы тело нашли как можно позже и чтобы идентификация была предельно затруднена!

– Значит, у преступника был свой резон! Ты давай, проверь перила на предмет волокон, а мы в дом пойдем. Лупа и пинцет есть?

– Есть, – проворчал Павлов.

– Ну и отлично! Ни пуха, как говорится, ни пера…

15 августа 1994 года, 15.10.

Интерьер санатория «Ориган» ничуть не изменился с того памятного воскресенья, за исключением того, что на тех местах, где прежде можно было лицезреть плечистых охранников Бондаря, теперь стояли милиционеры в бронежилетах с АК-74 в руках. В дверях главного корпуса Лаврова встретил капитан Никонов и доложил:

– В подвале обнаружен целый арсенал, который хозяин называет музеем.

– Музей, говоришь? – усмехнулся Лавров. – Ну, так веди на экскурсию!

В бильярдной сидел мрачный и всклокоченный Бондарь с завернутыми за спину руками в наручниках. Его слегка помяли при задержании, но внешних повреждений не наблюдалось.

– Так, так! – весело прокомментировал Лавров, оглядывая витрины с оружием. – Действительно, целый арсенал! Не иначе, для революционеров припасли оружие, Семен Петрович, Зимний дворец брать?

– Это коллекция! – проворчал Сеня.

– Что вы говорите! И, разумеется, представляет существенную историческую ценность! А также, безусловно, одобрена Министерством культуры и охраняется государством как филиал Исторического музея! Вот только прокуратура вряд ли в курсе этого. А, Семен Петрович?

– Мели, Емеля, твоя неделя, – процедил Сеня и добавил: – Я должен связаться с моим адвокатом!

Лавров усмехнулся и сел напротив Бондаря.

– Адвоката! Насмотрелись американских детективов? Ну да здесь вам не Америка! И адвоката вы увидите не раньше, чем ответите на мои вопросы! Итак, первый вопрос: кто убил Карамова?

– Не бери на пушку, полковник! – ухмыляясь, проговорил Бондарь. – Лохов пугай, понятно? У меня в воскресенье, когда Карамов приезжал, полный дом гостей был, – так что я его, собственно, и не видел! День рождения я отмечал, понятно?

– Понятно, я ведь понятливый! А теперь слушай внимательно. Влип ты в дерьмо по уши, Семен Петрович! Лет на пять твой музей тянет точно, – ну да ты это сам понимаешь! А то, что в Карамова стреляли из окон этого самого дома, можно считать вполне доказанным! Стрелял либо ты или кто-то из твоих людей, либо кто-то из твоих гостей! Так что с тебя список всех, кто находился в тот день в доме!

Сеня засмеялся и иронически произнес:

– Так ведь у нас не Америка, как вы справедливо заметили, гражданин начальник, чтобы список гостей составлять! Нету никакого списка, – и не было! А на день рождения друзья мои сами приходят, я никого не зову. Гость – он ведь от Бога! А насчет того, чтобы убийство пришить, – так вы оружие, из которого в Карамова стреляли, найдите сначала!

Лавров невозмутимо закурил и спокойно ответил:

– Ну, список тебе придется все-таки составить, и не дай тебе бог кого-либо забыть! А оружие, из которого Карамова убили… Уж больно редкое оно, это оружие! Можно сказать, уникальное. Вон та винтовочка английская, времен Первой мировой войны!

И Лавров указал на винтовку, которую в этот момент внимательно рассматривал Изволин. Бондарь задергался и нервно заговорил:

– Да из этой винтовки лет семьдесят не стреляли! Любая экспертиза подтвердит!

– Вот-вот! – охотно согласился Лавров. – А пока экспертиза даст заключение, ты у нас в гостях посидишь! Александр Сергеевич, сколько потребуется, чтобы дать заключение по этой коллекции?

– Работы много, Валерий Иванович! – откликнулся Изволин. – Месяца на три, не меньше!