Текст книги "Сезон охоты на Охотника"

Автор книги: Алекс фон Берн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

– Нет! – отрицательно покачал головой Лавров. Но у него в голове беспокойный червячок сомнения уже ворошил пласты памяти. Потому что Лавров уже определенно встречал где-то эту фамилию. Но никак не мог вспомнить – где, когда и в связи с чем. Впрочем, бог с ним, с этим журналистом! Когда понадобится, Лавров обязательно вспомнит это – где, когда и в связи с чем. А вот этот полковник…

– А как вы намерены разрабатывать этого… полковника Никифорова? – спросил Лавров.

– Пока, думаю, надо пригласить его на дружескую беседу! – ответил Васильев. – Хотя бы на завтра. Посмотрим, что он скажет!

26 августа 1994 года, 9.30.

Никифоров сидел у себя в кабинете и пил кофе с коньяком. Это было не то что нетипично для него, а просто из ряда вон выходящим событием! С утра – коньяк! Уму непостижимо!

Объяснение такому вопиющему нарушению режима было простое: вчера вечером Никифорову позвонил следователь из РУОП и попросил о встрече. „Для выяснения некоторых смежных вопросов“, как неопределенно выразился тот.

Какие смежные вопросы? Они узнали, что Охотник – бывший сотрудник КГБ. А на него, Никифорова, вышли потому, что он тогда засветился в ментовке! Если так, то пока все под контролем. Хладов, во всяком случае, не проявил никакого волнения и дал санкцию на встречу. Но Никифоров спинным мозгом чувствовал, что встреча не ограничится простой беседой. Что в РУОПе знают что-то такое, чего не знают ни он, ни Хладов! И это явно связано с Охотником!

А может, это просто паника? Что они там могут знать, в конце концов? Хотя, если они знают все о развязанной Хладовым охоте, то и этого вполне достаточно!

Никифоров допил кофе. Вместе с последним глотком созрело решение. Да, пожалуй, настало время сделать шаг в сторону! Как гласит народная мудрость: увидел пьяного – отойди!

21 августа 1994 года, 9.05.

Никифоров терпеть не мог рыбную ловлю. Что может быть нелепее тупого ожидания подергивания поплавка, нанизывания тощей полудохлой плотвы на кукан и теплой водки под бутерброд с колбасой!

Тем не менее он уже с шести часов утра терпеливо сидел с удочкой на берегу подмосковного озера и изредка поглядывал на поплавок. Впрочем, гораздо чаще он смотрел в сторону пожилого мужчины в брезентовой куртке и широкополой шляпе, в которой кубинские крестьяне выходят на рубку сахарного тростника. Как говорили, шляпа была подарена самим Фиделем Кастро.

Мужчина повернулся к Никифорову и негромко спросил:

– Как у тебя, Виктор?

– По нулям, Николай Иванович! – без всякого сожаления отозвался Никифоров.

– И у меня! – вздохнул Николай Иванович. Он поднялся и позвал:

– Дима!

Из-за кустов появился молодой человек в джинсовой куртке. Николай Иванович сказал ему:

– Погляди за нашей снастью. Хоть и не задалась наша утренняя зорька, да всякое бывает. А мы с полковником позавтракаем!

Николай Иванович и Никифоров отошли метров за двадцать на небольшую полянку, где уже был накрыт походный столик и стояли два раскладных стула. Рыбаки приняли по маленькой, не торопясь закусили малосольными огурчиками и ветчинкой.

Николай Иванович прожевал ветчину и снова налил водки из запотевшей бутылки в маленькие стопочки. Подмигнул Никифорову и сказал:

– Как говорится, между первой и второй пуля пролететь не должна!

Они снова выпили, закусили. Николай Иванович, нанизывая на вилку аппетитный янтарный кусочек семги, произнес, не глядя на Никифорова:

– Что молчишь, Виктор? Выкладывай, что на душе залегло. Или не за тем приехал?

– За тем, Николай Иванович, за тем! – вздохнул Никифоров и начал обстоятельный рассказ про охоту на Охотника.

Николай Иванович выслушал его не перебивая и не глядя в глаза. Когда Никифоров закончил, он налил еще по одной и спросил:

– Одного не пойму. Если этот Охотник вышел из-под контроля, если слишком много знает, – почему его сразу не погасить, – тихо, интеллигентно?

И выпил. Никифоров тоже с отвращением заглотил горькую жидкость.

– В этом все дело! – проговорил он, морщась и нашаривая вилкой неподатливый склизкий масленок. – Хладов предпочитает держать меня в неведении. Но, насколько я понимаю, Охотник – это бывший кадр Хладова, который с некоторого времени повел двойную игру. Хладову необходимо было выявить его контакты. Вот почему прямое указание на ликвидацию Охотника было получено только после выхода на Котова.

– А пить ты, Виктор, так и не научился! – с улыбкой заметил Николай Иванович. – Ну кто же так водку пьет! Пить надо не морщась и сразу не закусывая! А ты одним глазом в рюмку смотришь, а другим огурец ищешь! Ну да ладно, водку пить – дело нехитрое! А вот ваш Котов… Ты ведь сам сказал, что и Охотник не горит желанием с Котовым увидеться. Что-то не связывается, вот в чем дело!

– Я и надеялся, Николай Иванович, что вы поможете концы связать! – ответил Никифоров.

– Не темни, Виктор! – прищурился Николай Иванович. – Ты ведь не советоваться пришел, а прикрыться решил! Дело-то паленым запахло! РУОП на плечах повис, Хладов свою игру играет, Котов этот тоже партию выстраивает! А ты вроде болвана в польском преферансе! И боишься ты крайним оказаться, когда кто-нибудь всю эту механику наружу вытащит! И правильно боишься! Сам посуди: ни Хладова, ни Котова, ни даже этого вашего Охотника просчитать не можешь! Где твоя хватка, Виктор? На звездочки ты ее обменял, что ли?

– Вот и хочу я узнать у вас, Николай Иванович, кто такой Хладов и кто за ним стоит! – ответил Никифоров. – Сколько его знаю, а все он для меня – человек-загадка!

Николай Иванович усмехнулся. Он достал из кармана белоснежный носовой платок и задумчиво стал им полировать золотую печатку на безымянном пальце левой руки. Никифоров помнил эту печатку столько, сколько знал Николая Ивановича. Когда тот в свое время ходил на доклад к высокому начальству, славившемуся аскетическими нравами, то предварительно поворачивал печатку так, чтобы она выглядела как обручальное кольцо.

Николай Иванович спрятал платок и сказал:

– Загадка, говоришь? Ну, Котова этого я не знаю. Из молодых, из ранних. Может, кто его из больших людей вверх толкает, а он с ним за это расплачивается. А может, он из тех, кто честь офицерскую на доллары бандитские променял и работает на кого-нибудь из отечественных ОПГ, – тут не могу сказать! А вот Хладов…

Николай Иванович закурил тонкую длинную сигаретину „Dunhill“ и продолжил:

– Хладова я помню по концу семидесятых, когда он еще в майорах ходил. Знаешь, всегда в конторе были такие люди, которые отчитываться ходили непосредственно в ЦК. Не в силу своего положения, а в силу задач особого рода, которые они решали согласно указаниям, полученным, опять-таки, в ЦК. Они стояли выше обычных интриг и бюрократических перемещений. Вот одним из таких „неприкасаемых“ и был Хладов. Хладов выполнял какие-то задания за границей, но не по линии ПГУ. Потом, в восьмидесятых, уже в Афганистане, я непосредственно столкнулся с Хладовым и познакомился с ним поближе. Там я и узнал, что Хладов руководит специальным подразделением „Охотник“, выполнявшим задания особого рода. В Афганистане его люди в основном занимались отстрелом полевых командиров у „духов“, ликвидацией караванов и небольших боевых групп. Хладов имел своих собственных осведомителей в среде афганских моджахедов. Впрочем, тогда все подразделения спецназа так работали: свою агентуру имели и наши „каскадовцы“, и „зенитовцы“, и ГРУ. Кроме того, люди Хладова участвовали и совместных с армией больших операциях. А что за задания он выполнял…

Николай Иванович вдруг рассмеялся и пояснил:

– Помню, однажды Хладов отправлял транспортным самолетом груз из Баграма. В числе прочего – два новеньких американских джипа, на которых „духи“ перевозили свои грузы по пустыне. Машины были точно с конвейера – ни царапинки. Надо полагать, специально Хладов отправил снайперов на перехват каравана, дабы порадовать московских начальников иномаркой! Это сейчас на этих иномарках торгаши да бандюги разъезжают, а тогда новая иномарка была символом! Символом причастности к эшелонам власти! Да, времена… Ну так вот. И были там еще какие-то коробки, а что в них – один Хладов знал. Может, радиоэлектроника заграничная, а может, и что посерьезнее – валюта, золото, наркотики. Улавливаешь?

Никифоров задумчиво потер лоб и сказал:

– Официальная сфера профессиональных интересов Котова – координация усилий спецслужб по пресечению контрабанды наркотиков. Возможно, Котов разрабатывает связи Хладова с наркобизнесом. Ведь не исключено, что Хладов в Афганистане мог завязать такие связи? А Охотник как раз в то время служил в Афганистане под командованием Хладова. Тогда ясна противоречивая позиция Хладова по отношению к Охотнику. Для него Охотник – просто приманка. Он ждал, кто заинтересуется Охотником. Заинтересовался Котов. И Хладов тут же дает указание о ликвидации Охотника, а сам переключается на Котова. Нет?

– Есть тут некоторая натяжка, Виктор, – задумчиво ответил Николай Иванович. – И ты это сам чувствуешь! Просчитать Хладова трудно, поскольку он привык к инициативе, всю жизнь играет сольные партии. Вот только от каждого его пальца тянется нить, уходящая вверх, в темноту. Все его сольные партии написаны не им. Хладов – просто музыкант. А где сидят композиторы? Ты к ним вхож?

– Вы к ним вхожи, Николай Иванович! – заметил Никифоров.

Николай Иванович рассмеялся и похлопал Никифорова по плечу.

– Эх, Виктор, дорогой мой! В мире политических симфоний авторство не только не афишируется, но и тщательно скрывается! Тут на обложках сочинений всегда ставят имя какого-нибудь господина Козла Отпущения! Вот только гонорары авторы предпочитают получать сами. А думаешь, так легко узнать, кто рассчитывает получить жирный куш от всей этой возни в треугольнике Хладов – Котов – Охотник? Тем более, что вы тут столько осиных гнезд разворошили! РУОП уже вовсю пашет, того гляди, Генеральная прокуратура подключится!

Николай Иванович налил еще по стопке и сказал:

– Но ты не переживай! Что там в действительности у Котова и Хладова с этим Охотником произошло, мы вряд ли узнаем. А вот то, что раз эта история выплыла наружу, теперь каждый ее в выгодную для себя сторону поворотить захочет, – это уж наверняка! Опять морщишься?

И Николай Иванович шутливо погрозил Никифорову пальцем. Тот виновато развел руками – ну не может он водку не морщась кушать! Не дано!

– Значит, так! – сказал Николай Иванович, жуя сочный ростбиф, придавленный листками салата. – Повторю основные моменты, чтобы уяснить для себя, а ты меня поправь, если что не так. Охотник продает оружие, – это доказано. Охотник кинул нашу доморощенную мафию на крупную сумму. Котов упорно ищет Охотника. Хладов стремится пресечь их контакт, а заодно стремится нейтрализовать Охотника и ведет активную разработку Котова. Взрыв ресторана, скорее всего, дело рук Хладова, но этого никто не знает наверняка, кроме исполнителя. И, наконец, на вас с Хладовым было совершено покушение с применением высокоточного оружия. Все так?

Никифоров утвердительно кивнул.

– Ты можешь хоть предполагать, кого Хладов послал взрывать ресторан?

– Почти уверен, что именно его я тогда и видел! – ответил Никифоров, вспомнив невзрачного типа в хладовской приемной.

– Хорошо, составь его тщательное описание и фоторобот! – велел Николай Иванович. – Нам этого парня обязательно найти надо. Он сейчас для тебя важнее, чем Котов и Охотник вместе взятые. Понял, о чем речь?

Никифоров был уверен, что понял, но сделал паузу, вопросительно глядя на Николая Ивановича. Тот, подняв палец, назидательно произнес:

– Что там Хладов с Котовым затеяли – дело десятое. Главное, что начальству доложить! Звезды тем на плечи падают, кто красиво доложить умеет, а не истину раскапывает! За истину, как правило, не звезду на плечи, а пулю в лоб получают! Кстати, как ты думаешь, Хладов успеет с этим Охотником разделаться раньше, чем тот попадет в лапы РУОПа?

Никифоров скептически поджал уголки рта.

– Еще пару недель назад я ответил бы на этот вопрос утвердительно. А теперь… Не знаю, может ли кто с этим парнем справиться вообще!

27 августа 1994 года, 17.30.

Козырь вторые сутки находился на огневой позиции. Он без особых проблем проник на территорию завода и обследовал ее. Как он и ожидал, из подземных коммуникаций, через которые можно было осуществить скрытый отход, наличествовал тоннель сброса технической воды в отстойники. Выход в отстойники и вход в тоннель были аккуратно заминированы, и Козырь не стал туда лезть. Тем более что тоннель был довольно точно отображен на плане пунктирной линией. Единственное расхождение с аэрофотоснимком Козырь обнаружил, изучая с крыши цеха территорию завода.

Будка рядом с проходной, предназначенная для охранника, оказалась передвинута ближе к двухэтажному зданию заводоуправления. Передвинули ее явно недавно: на асфальте виднелись следы от опорных рельсов. Присмотревшись, Козырь обнаружил и ручную лебедку: именно при помощи ее кто-то сдвинул будку от ворот в глубь двора. Кто и зачем мог это сделать?

Козырь не пожалел времени для всестороннего осмотра будки. Он обнаружил, что будка теперь расположена так, что для наблюдателя за пределами территории завода через проем ворот теперь видна лишь торцевая часть будки с окном. Окно было заложено стальным листом с амбарным замком на перекладине. Однако Козырь заметил, что под перекладиной сделаны узкие щели, вполне позволяющие как вести обзор, так и стрелять в случае необходимости.

Территория завода давно была обесточена, однако Козырь углядел переброшенный со столба к будке провод. Похоже, Охотник обосновался именно там! Громоздящиеся во дворе кучи ржавого металлолома и битые бетонные блоки вроде бы раскиданы в беспорядке, однако под их защитой вполне можно было незаметно перебраться из будки в здание заводоуправления и обратно.

Впрочем, для себя Козырь нашел местечко под крышей недостроенного цеха, откуда вход в будку все-таки просматривался. Конечно, вход в цех и лестница, ведущая на второй этаж, тоже оказались заминированы. Но Козырь вовремя обнаружил ловушку и взобрался наверх по железобетонной колонне. Несколько бетонных плит, лежащих на стальных балках, образовывали прекрасную площадку под самой крышей цеха. Козырь удобно устроился сбоку от стальной опоры, подпиравшей фермы крыши, и взял на прицел вход в будку. Отсюда в приоткрытую дверь будки был виден краешек экрана работавшего телевизора.

Вскоре появился и Охотник. Он быстро прошмыгнул в дверь по проходу, ведущему в здание заводоуправления, но Козырь успел заметить в его руках маленький электрический чайник. Отлично, клиент на месте. Осталось только ждать, когда он снова покажется в прицеле. А уж ждать Козырь умел!

Козырь видел, как через приоткрытую дверь периодически выпархивал выдыхаемый сигаретный дым, и это вселяло в него спокойную уверенность: он знает, где клиент, практически видит его, а это – главное!

Когда-то он знал этого клиента. Звали его тогда в отряде просто Двадцать седьмой. А между собой он откликался на Серегу. Н-да, не нашла тебя пуля душмана в Афгане, Серега. А зря! Погиб бы героем! А сейчас получишь пулю из „Винтореза“ и сгниешь в этой сраной будке. Впрочем, Хладов велел принести Серегин палец, – лишняя возня, конечно, ну да вполне понятно! Хладов – мужик основательный, он всегда хочет быть уверен до конца. Потому и при власти, и при деньгах!

Старый стал Козырь, расслабился! Потому, когда услышал вдруг шорох за спиной, то просто повернул голову. Надо было сразу вправо с перекатом уйти, может, и получилось бы! А сейчас он просто лежал, сворачивая шею, и смотрел на стоящего позади Серегу. Обошел, гад! Через крышу прошел, по фермам! А кто же там тогда курит, в будке-то? И как он выбрался незаметно? Ведь вокруг заводоуправления голо все, он бы заметил! Не зря Серега будку двигал, видать, теперь под ней люк какой-нибудь забытой всеми ливневой канализации, – через нее и прошел! Ах, Двадцать седьмой, ну молодец! Вот только чего он с фермы не стрелял, пока он, Козырь, кверху жопой лежал? Идеальная мишень! Стоит, гад, с „Кипарисом“, а глушак в пол смотрит. Может, шанс дает?! А что, Серега ведь всегда был с прибабахом!

Козырь почти угадал. Действительно, под будкой располагался люк. Только вел он в тоннель аварийного сброса сточных вод. Когда отстойники переполнялись, завод через эту трубу сбрасывал сточные воды в болото – тихо, пристойно и без всякого загрязнения подконтрольных санэпидстанции окружающих водоемов! Через него Охотник и выбрался, чтобы зайти в тыл Козырю, оставив „ковбоя Джо“ ставить в буквальном смысле слова дымовую завесу.

– Здорово, Серега! – прохрипел Козырь. Он стал было незаметно подтягивать ногу, но это движение не укрылось от Сергея. Ствол „Кипариса“ дрогнул, и Козырь замер.

– Здоров, Леня! – ответил Охотник, настороженно наблюдая за Козырем. Так кот, сидящий на заборе, наблюдает за дворовыми пацанами: а ну как булыжником кинут?

– Вот и свиделись! – продолжал Козырь, продумывая свой рывок. – Вот уж не думал, не гадал…

– А я вот ждал! – усмехнулся Охотник. – Я знал, что Хладов тебя пошлет. Ты ведь у нас лучший был! С тех пор, конечно, как Вовка Красильников ласты склеил. Так что Хладов должен был тебя прислать. Это хорошо! Я давно хотел тебя спросить, просто любопытство замучало! В девяносто третьем… это ты альфовца у Белого дома снял?

– Ага! – ответил Козырь. Он уже продумал свои действия и почти успокоился. Да зеленый еще Серега с ним тягаться! Вот Вовка – тот бы смог! Ща уделаю тебя, погоди момент!

И сказал вслух, готовясь к прыжку:

– Классный выстрел, да? В щель между бронежилетом и „Сферой“, с пятисот метров, – прикинь!

Все, пора! И Козырь попросил:

– Ты дашь мне шанс, Серега?

Но не стал ждать ответа, а сделал поворот с перекатом и успел выпустить три пули, запевшие свою песню разочарования, рикошетируя от стальных ферм. И удивился, увидев, как Сергей встает с пыльного бетона и идет к нему.

Не попал?! Ах, сука!

Козырь хотел поднять „Винторез“, но не смог: руки не повиновались. А в груди стала нарастать боль, – как будто воткнулась стальная колонна и медленно наваливается своей многотонной тяжестью. Боль нарастала, и когда она стала невыносимой, Козырь захотел крикнуть, но не смог. Он умер.

Охотник подошел к Козырю, поднял „Винторез“. Расстегнул на Козыре камуфляж: на черной майке расплылись два темных пятна – на правом плече и на груди. Обыскал покойника, – так, для проформы. Что может быть в карманах у снайпера, вышедшего на позицию?

Он сбросил тело вниз. Козырю и после смерти предстоит выполнить еще одно задание – создать ложный след и помочь своему бывшему сослуживцу выиграть время.

21 августа 1994 года, 20.20.

Лавров и Васильев сидели в машине возле завода, на котором почти три часа назад разыгралась схватка между бывшими сослуживцами из бывшего спецподразделения бывшего КГБ „Охотник“. Накрапывал мелкий дождь, от развороченных обломков деревянной будки валил противный сизый дым. Воняло паленой фанерой и пластмассой. На территории работала следственная бригада РУОП.

– Ну что, Петя, что-нибудь прояснилось? – спросил Васильев подошедшего мужчину, одетого в кожаный плащ и кожаную кепку.

– Обгоревший труп, пистолет „ИЖ-71“ и пистолет-пулемет „Кипарис“, – ответил кожаный Петя, залезая в машину. – И погодка, блин, как по заказу! Теперь на всю ночь зарядит, зараза! Да, на территории обнаружили несколько взрывчатых устройств. В основном – просто примотаны к балкам и кускам арматуры гранаты „Ф-1“ с закрепленной на предохранительной чеке проволокой. Я там на карте отметил, в каких местах. Сейчас вызвали саперов с миноискателями, они все тщательнее проверят.

– А что говорят эксперты?

– Видимо, взрыв газового баллона. Труп прилично обгорел, лицо изуродовано, но зубы остались, так что есть материал для работы. С оружием баллистики поработают, но, судя по всему, это тот парень, которого мы ждали!

– А как же он сюда прошел незаметно? – спросил Васильев.

– А хоть бы через лес, или со стороны отстойников! – ответил Петя. – Мы же только дорогу под наблюдением держали. А он осторожный оказался! Вон, мин еще понаставил.

– Спасибо, Петя. Давай там, руководи, – сказал Васильев. – А нам с полковником пора.

Петя вылез из машины и отправился к дымящимся обломкам. Васильев завел мотор и сказал Лаврову:

– Когда вы к себе домой собираетесь, Валерий Иванович?

– Завтра, – ответил Лавров. – Завтра с утра. А то засиделся я здесь, не своим делом занимаясь! Вам я, так понимаю, больше не нужен, так что – пора домой! А вам здесь копать и копать, – сдается мне, что этот парень вам еще хлопот подбросит!

– Ничего, теперь не мне одному кашу расхлебывать! – усмехнулся Васильев. – Я еще не успел вам сказать. Так вот: дела об убийстве Акбара, о перестрелке на Таганке и о взрыве ресторана „Тропикаль“ объединены в одном производстве и переданы в Генеральную прокуратуру. Создана объединенная следственная группа с представителями от ФСК, МВД и прокуратуры. Да и этот труп туда же перекочует! Так что теперь мы совместными усилиями это дело раскопаем! Или закопаем.

– Скорее, что закопаете, – проворчал Лавров. – Для того и объединили. А вы что думаете?

– Поживем – увидим! – ответил Васильев.

„Ну и ладно!“ – подумал Лавров. Он уже устал от всех перипетий этого дела. Хотелось вернуться к своей провинциальной обыденности. Завтра с утречка он к ней и вернется!

29 августа 1994 года, 9.30.

Лавров пришел на службу рано. Надо было просмотреть дела, накопившиеся за время его отсутствия, заслушать доклады подчиненных. Дежурный радостно приветствовал его и сказал:

– Товарищ полковник, вас давно Бондарь повидать хочет!

Лавров за последними событиями совсем забыл о том, что отправил на небольшой принудительный отдых Сеню Бондаря. Он чертыхнулся и отправился проведать Сеню.

Сеня расположился очень даже неплохо. В камере стоял телевизор, лежали газеты и журналы. На столике лежали продукты явно неказенного происхождения, а Сеня валялся на койке, лениво жевал банан и читал „Спорт-экспресс“. Увидев Лаврова, он явно обрадовался и сказал, потягиваясь:

– Здоров, начальник!

– И тебе не хворать! – буркнул Лавров.

– Присаживайся, будь как дома! – заржал Бондарь и протянул Лаврову пачку „Camel“. – Угощайтесь, гражданин начальник!

Лавров проигнорировал протянутую пачку и достал свои.

– Ты сияешь, как импотент, у которого вдруг появилась эрекция! – заметил Лавров, закуривая „Яву“. – Можно узнать причину острого приступа жизнерадостности?

– Да я за вас радуюсь, гражданин начальник! – расплылся в улыбке Бондарь. – Мы здесь тоже прессу читаем, за новостями следим! Поздравляю вас от души с поимкой опасного убийцы!

Увидев недоумение в глазах Лаврова, Бондарь рассмеялся:

– Да нешто вы думаете, что я издеваюсь, или еще чего? Да я рад, что вы наконец этого отморозка взяли!

Бондарь поворошил пачку газет и вытащил одно центральное молодежное издание. На первой странице большими буквами шел заголовок: „Второй Архангельский“. Под заголовком имелась фотография, на которой Лавров узнал здание пансионата „Ориган“. Лавров взял газету и пробежал глазами по тексту.

Статья представляла собой довольно точное изложение событий в „Оригане“ в ночь с седьмого на восьмое августа. Про лже-Архангельского и его очаровательную спутницу, про убийство Акбара и похищенные Рустамом Карамовым деньги. Про перестрелку на Таганке, гибель Рустама Карамова и уголовного авторитета Гири. Завершалась статья интригующим абзацем: „Куда делся миллион похищенных долларов? Про это знает только один человек. Тот, который с тяжелым ранением лежит в одной из тюремных больниц под круглосуточной охраной! Тот, который так дерзко выдал себя за звезду эстрады Сашу Архангельского. Чье настоящее имя неизвестно, так же, впрочем, как и его прошлое. Пока неизвестно“.

Статья была подписана инициалами „Ш.Ш“. Внизу мелким шрифтом шел комментарий редакции: „В связи с тем, что наш журналист продолжает вести расследование дела загадочного киллера и исчезнувшего миллиона, редакция пока не может раскрыть его имени“.

Лавров был поражен. Либо кто-то организовал утечку информации, либо безрассудно пытливый журналист сумел накопать столь конфиденциальную информацию, собрав факты по крупицам. И тут вдруг Лавров вспомнил…

– Слушай, а ведь у тебя в ту ночь был один журналист в гостях, так? Не он ли этот подпольный автор?

– Андрюха? – удивился Бондарь и вдруг хлопнул себя по лбу. – Ну, конечно! Андрюха – парень настырный! Он может!

Лавров вспомнил. Ну, конечно, он видел в списке гостей Бондаря имя, которое ему назвал Васильев. Андрей Шаров. Этот парень раньше всех вышел на Кузнецова. Одно не ясно: с чего взял этот хорошо осведомленный журналист, что Кузнецов уже задержан и содержится в одной из тюремных больниц?

Вчера Лавров вышел из электрички на пару остановок раньше и заехал на дачу к старому приятелю: попариться в баньке да выпить чудной домашней наливочки. Неужели за сутки РУОП успел выйти на след Кузнецова и задержать его?

Лавров встал и направился к выходу. Бондарь окликнул его:

– Начальник, пора бы мне выходить отсюда! А то нагрянут журналисты, то да се…

– Можешь проваливать! – махнул рукой Лавров. Бондарь радостно заскрипел койкой. И Лавров мстительно добавил:

– Под подписку о невыезде!

29 августа 1994 года, 10.00.

Не успел Лавров войти в кабинет, как услышал телефонный звонок. Он снял трубку и услышал голос Васильева:

– Доброе утро, Валерий Иванович! Читали прессу?

– Читал! – отозвался Лавров. – Ну что, взяли его наконец? Поздравляю! И как вы успели – не понимаю!

– И я ничего не понимаю! – ответил Васильев. – В общем, Валерий Иванович, такие дела! Зам генерального прокурора с утра уже имел беседу с вашим начальством. Вас решено включить в состав следственной бригады! Алло, вы меня слышите?

– Слышу, слышу, – отозвался Лавров. – Вас понял!

– Ну и отлично! Тогда выезжайте побыстрее, тогда и поговорим. Всего хорошего, Валерий Иванович!

Лавров бросил трубку. Он ничего не мог понять. Ясно было только одно: дело вышло на самый высокий уровень. Но почему? Не из-за миллиона долларов, в конце концов! Деньги, конечно, большие, что и говорить. Но Лавров чувствовал: открылись какие-то новые обстоятельства и дело вышло за рамки чисто криминальной разборки и сведения счетов.

29 августа 1994 года, 11.00.

Уже почти две недели жила Татьяна у вдовы Алика Эшбы Марии. Большую часть имевшихся у нее денег она сразу отдала Марии, невзирая на ее возражения.

– Алик был другом моего мужа! – категорически заявила Татьяна. – Если бы он здесь был, он так бы поступил! Тебе же детей кормить!

Потом пришел молчаливый и озабоченный брат Алика, Жора: забота о вдове брата и его детях легла теперь на его плечи. А еще осталась сестра в разоренной войной и блокадой Абхазии. Татьяна попыталась выяснить у него, куда собирался переправить ее Алик, но Жора только разводил руками: он не был в курсе дел брата. И Татьяна не знала, что делать. Ей казалось, что оставаться дальше в доме Марии очень опасно, но покинуть дом – где же Сергей будет ее искать?

Она могла бы воспользоваться телефоном пейджерной сети, который дал ей для связи Сергей, но не знала, можно ли сделать это по междугородней связи. Да и насколько это безопасно? Ведь тот тип возле гостиницы за ней следил. Он или его сообщники похитили ее сумочку и паспорт. Хорошо еще, что деньги и ее подлинный паспорт остались при ней!

Так шел день за днем, а Татьяна так и не могла найти выход из положения. Но она понимала, что так не может долго продолжаться и решение придется принять.Но она не ожидала, что именно сегодня ей придется принять решение.

Она просто включила телевизор. Просто хотела посидеть, глядя в экран на бесконечное, словно верблюжья жвачка, действо очередного мыльного сериала. И попала на программу „Вести“.

Она рассеяно слушала очередной репортаж о ставших уже привычными криминальных разборках. Впечатляла только сумма пропавших денег – миллион долларов. И только увидев какое-то знакомое здание на экране, она вдруг поняла: речь идет о Сергее. Об их поездке в этот пансионат под видом эстрадной звезды и его подружки! Потом кадры пансионата сменились изображением какого-то здания с решетками на окнах и голос диктора произнес, что именно в этой больнице, возможно, и находится человек, выдававший себя за Сашу Архангельского. Именно он подозревается в убийстве уголовных авторитетов Акбара и Гири.

Неужели его схватили? Он ранен? А она сидит здесь, вдали от него, и ничем не может ему помочь! Возможно, он там сейчас умирает и она больше никогда не увидит его нежного взгляда, не ощутит прикосновения его сильных и ласковых рук, не задохнется в волне счастья и экстаза, которые испытывала только с ним!

Жизнь мгновенно потеряла смысл в ее глазах. Зачем ей жизнь, если в ней не будет Сергея?

Накатила волна отчаяния. Тяжелая, мутная, страшная. Она ударила тьмой и звоном в ушах. Когда Татьяна вновь стала ощущать себя, она поняла, что этот захлебывающийся стон – ее. Что она лежит на полу и колотится головой о ковер, а перепуганная Мария, причитая, пытается ее удержать.

Потом прибежал Жора и перенес ее на кровать. Ей дали нюхать нашатырь, принесли разбавленного водой вина. Сознание потихоньку начало проясняться. Вернулась способность рассуждать. Татьяна приняла решение.

Да, она должна быть рядом с Сергеем. Помочь ему бежать, если удастся. А если не удастся? Нет, она сделает все, чтобы ему помочь! Она по камушку, по кирпичику тюрьму разберет! Она – сможет! Она – сильная! Она – умная! Так всегда говорил Сергей, а Сергей никогда не ошибается!

29 августа 1994 года, 13.30.

Хладов был раздражен и раздражения не скрывал:

– Вы выяснили личность загадочного автора этой статьи?

– Я собираюсь сделать это через нашего человека в РУОПе, – ответил Никифоров. – Вполне возможно, что именно из РУОПа организовали утечку информации. Кроме того, надо понять, что здесь правда, а что – выдумка. Например, совершенно непонятно, зачем нужно было маскироваться под столь известную личность, как Архангельский. Его все знают в лицо, и у него масса знакомых.

– Как раз это и понятно! – проворчал Хладов. – Все видят Архангельского на сцене, в лучшем случае – на артистических тусовках. То есть когда он следует определенному образу, играет роль. А это сымитировать проще всего. Непонятно, зачем он потащил с собой эту бабу! Охотник – одиночка, он всегда работает один. Для отвлечения внимания? А что, – если партнерша достаточно эффектна, то все бабы будут пялиться на платье, а мужики – на то, что под платьем. А Охотник тем временем делает свои дела! А что? Операция задумана нагло, авантюрно, против правил, зато нетривиально! Потому и удалась! И если он действительно умыкнул такую кучу деньжищ, то вполне понятны и его возня с сербами, и происхождение той злополучной ракеты, – думаю, что у него еще не одна такая имеется!