Текст книги "Абсолютная власть"
Автор книги: Алекс Дальский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)
– Секьюрити-систем? – тоже улыбнулся он. – Извольте.
– Вовсе нет! Я просто хотела подсмотреть ваш адрес, чтобы однажды…
– Лучше оставьте мне свой, – Андрей решил не затягивать с ритуалом и, принимая паспорт назад, вложил в её ладонь заранее приготовленную сотню.
– Огромное спасибо! Пожалуйста, проходите…
– Народу много сегодня? – кивнул он на вагон.
– Кроме вас, всего один пассажир, но, возможно, в последний момент появится кто-нибудь ещё. До отправления – восемь минут.
– Спасибо, – он шагнул вовнутрь и внезапно оказался в полной тишине: сервис предполагал повышенную шумоизоляцию.
Из четырех V.I.P. купе, которые и образовывали внутреннее пространство вагона, Андрею принадлежало самое первое. Напротив купе номер три, возле окна, стоял высокий бородатый мужчина в старомодном деловом костюме и разглядывал освещенную разноцветными огнями платформу.
– Здравствуйте, – сказал ему Андрей и не спеша прошел к себе в «люкс».
Мужчина ничего не ответил, а лишь приветственно помахал рукой, не переставая смотреть в окно.
Двуспальная кровать, минибар, дверь ванной комнаты, телесистема со встроенным компьютером… Всё это тонуло в бардовом полумраке ночного освещения и расслабляющей музыке «вуллз-церо».
Андрей сделал свет поярче, бросил кейс на кровать и опустился в кресло, привычно раздумывая над тем, чем бы ему ознаменовать начало путешествия.
«Уважаемые пассажиры! Скорый поезд номер одинадцать, «Мегаполис-Экстра», следующий по маршруту «Москва – Санкт-Петербург», через две минуты отправляется с четвертой платформы…»
Сходить покурить?
Он снова вышел в коридор.
Бородач продолжал стоять возле окна, видимо ожидая момента, когда состав тронется.
– Ради Бога, извините, вы случайно не знаете, как здесь с курением? – обратился к нему Андрей. – Видите ли, я бы не хотел дымить в купе…
– Если честно, я сам впервые на «Мегаполисе»… Не понял, – мужчина вдруг улыбнулся, – а вас, случайно, не Андрей зовут? «Кубик-Рубик»?
В этот момент поезд едва ощутимо тронулся, а разноцветные огни за окном ожили и поползли в сторону. Послушались приглушенные звуки закрываемой двери вагона, а затем – шаги проводницы.
– Олег. Меня зовут Олег, – негромко проговорил Андрей, делая незнакомцу предостерегающий знак рукой.
– Итак, господа, я полностью – к вашим услугам! Если вы хотите принять ванну, посмотреть свой любимый фильм, или просто собираетесь лечь поспать, вам достаточно сообщить мне о вашем желании…
– Скажите, не могли бы вы принести стакан минеральной воды? И если можно, похолоднее.
– Да, конечно, секундочку, – девушка упорхнула в свою «каюту».
– Меня зовут Олег, – повторил Андрей и кивнул на дверь своего купе, – зайдем?
– Виталий. Храмов Виталий. Не помните меня? Вы в Сибирь к нам приезжали. С вами ещё девушка была, Ника. Верно?
– Погодите, так вы – из Научного городка?
– Да! Ну, то есть, не совсем. Проект «Кассандра», Якушев, Вадька Зуев… Мы Девятое мая вместе отмечали…
– Всё, вспомнил. Вы украли мою шапку.
– Не украл! А спьяну перепутал. Ну, наконец-то признали! Только вас, всё-таки, Андрей зовут, а не Олег. Или вы сейчас опять – на работе?
– Да, Виталий, именно. На этой самой, проклятой работе…
– Как здорово, что я вас встретил! До Москвы ехал почти трое суток, слова не с кем сказать: в вагонах, в основном, военные, работяги с приисков да китайские «новые соотечественники». Вот, специально взял в Москве дорогой билет, думал, хоть отдохну от этой суеты, я ведь…
– Разрешите? – вошла Таня с подносом. – Минеральная вода, лёд… Что-нибудь ещё желаете?
– Пожалуйста, принесите нам бутылку коньяка, не знаю какого, наверное, армянского… Есть армянский? Очень хорошо. Тогда ещё фрукты, так… – Храмов посмотрел на Андрея, – а вы, эээ… Олег, что предпочитаете, на ночь глядя? Может, вина?
– Хорошо. Пусть это будет «Коли Кьянти». Но только совсем немного – у меня завтра трудный день.
– Три миллиона евро. Столько она сейчас стоит.
– Не так уж много по сегодняшним меркам. Хотя не так уж и мало. Район-то какой?
– Да самый центр. Улица Таврическая. Окна как раз на Сад выходят. Дед бы ни за что оттуда не уехал. А я вот… – Виталий замолчал.
– Сколько ему было?
– Семьдесят девять.
– Ого. В наш век, можно сказать, долгожитель. Послушайте, Виталий…
– Давай – на «ты»?
– Давай, – Андрей поднял бокал, – твоё здоровье! Вот скажи, почему бы тебе не остаться в Петербурге? Такую квартиру унаследовал, это же – знак! Уж лучше продай свою сибирскую хибару и перебирайся поближе к цивилизации. Сейчас везде спрос на психотерапевтов твоего уровня, устроишься; да и наследство, в отличие от купли-продажи – веское основание для получения права проживать в городе. Люди готовы миллионные взятки за это платить, а ты – продаешь.
– Не обижайся, старик, но боюсь, тебе не понять.
– Почему же? Ты обнажи, так сказать, проблему, и мы узнаем, понять мне или нет.
– Ну, во-первых, ты – москвич.
– И что с того?
– Андрей. Давай начистоту. Я – доктор, ты – художник. Но уважаю я тебя не за то, что ты художник, а за то, что ты – личность. Мы оба это знаем.
И всё равно, живя в столице, ты становишься таким же, как они. Так или иначе. Раньше или позже. А москвичи сегодня – это уже не россияне, это совершенно другие люди, даже не отрицай.
– Нет, ну это ты загнул. Различия есть, конечно, но не…
– Ничего я не загнул! Сегодня наша страна является… тем, чем является. А Москва, истинное средоточие всей мощи России, я имею в виду финансы, интеллектуальную элиту и всё остальное, паразитически существует исключительно за счет тотального экспорта сырья, добываемого на всей остальной территории страны. И это даже не добыча, а какое-то стремительное опустошение! Сколько нам ещё осталось? Пять лет? Три года?
– Извини, но я думал, ты скажешь что-нибудь новое…
– Хорошо, вот ответь, ты давно из Москвы выбирался? Я имею в виду куда-нибудь по стране, в провинцию…
– Дай подумать. Так…
– Вот! Ты даже не помнишь!
– А что изменилось-то? Регионы всегда жалуются, им всегда мало…
– Причем тут регионы? Москва сегодня – это совершенно обособленное государство за закрытой и тщательно охраняемой границей. Даже Конституция и армия у вас – свои.
– Не обращай внимания. Это всего лишь амбиции мэрии…
– Допустим. Но ты посмотри на этот образ жизни! Сверхсовременный технотронный комфорт, запредельные доходы, культ круглосуточных развлечений и удовольствий. Плюс полный отрыв от реальности, вызываемый медиа-летаргией и «серым списком».
– В чём-то, конечно, ты прав, но так живут далеко не все.
– Зато все стремятся к этому! Если верить сериалам «Московский разбег» или «Суперспайк», то Москва – это волшебный мир, населенный киборгами-паразитами, где пища растет сразу в куполообразных супермаркетах и где всё можно купить за пластиковую карточку, которая непонятно откуда взялась и неизвестно кем пополняется.
– А вот это, дружище, ты брось! Чтобы «пополнить карточку», в наше время приходиться ежедневно отрезать от себя лучшие куски и продавать их безжалостным упырям по цене китайского рубероида.
– Тоже мне, «жертва корпораций»! Ты бы знал, что творится в регионах… Там, где непосредственно ведётся разработка и добыча ресурсов, ещё теплится какая-то жизнь, а отъедешь подальше… О чем мы говорим, если четверть всего населения страны сосредоточена в двух городах: Москве и Санкт-Петербурге!
– То есть, иными словами, ты презираешь «зажравшуюся столичную элиту» и не желаешь к ней присоединяться? Понимаю. Но что тогда? Оформишь наследство, продашь питерскую квартиру и вернешься в Сибирь? Что ж, наверное, ты прав: родной коллектив, любимая работа, Научный городок…
– Да нет никакого городка. В том и дело.
– Постой, как это – нет?
– А так. Давно уже нет ничего. Ну, то есть, здания стоят, конечно, и народ там какой-то живет, а иногда даже в лабораториях что-то происходит, но фактически – всё, нет больше ни Научного городка, ни ученых; да и науки уже, как таковой, не осталось.
Охрана с периметров снята, Полигон зарастает, все экспериментальные блоки заварены арматурой. Даже страшно подумать, кто там сейчас обитает, особенно после наших «Трои-22» и «Кассандры».
– Куда же всё делось?
– Куда… Проекты больше никто не финансирует. Исследования свернуты. Разъехались все давно. Остались только те, кому ехать некуда.
– Ничего не понимаю.
– А ты что, только проснулся? Посмотри вокруг. Весь бытовой «хай-тек» идёт из Азии, к тому же, он почти дармовой. Кому сегодня нужна наука? Те, кто на оборону работают, ещё как-то выживают, да и то, больше за счет экспорта боеголовок и систем космической навигации. А скоро и эту рухлядь покупать перестанут…
Вадька, Соломин, Люба, ещё народ сейчас в Корее живут. Одно время туда впускали русских с ученой степенью. Жаль, недолго. Я слышал, у Зуева даже своя лаборатория в Сеуле, под эгидой корейского университета; там много наших работает, кто успел выехать. Остальные – кто куда.
– Ну, дела. А Якушев?
– Якушев? Вот это хороший вопрос. И ответ будет таким же: к нему-то я, Андрюха, и еду! К Анатолию свет Васильевичу Якушеву. Давай, ещё по одной.
– Давай.
Поезд уже давно набрал скорость, но из-за повышенной шумоизоляции вагона вместо привычного грохота колес на стыках время от времени доносилось лишь глухое ритмичное постукивание.
– А я так понял, что ты едешь только наследство оформлять. Или Якушев тоже в Питере?
– Квартиру продавать придется так и так. А Якушев… Он – далеко. Мне же деньги для того и нужны, чтобы к нему уехать.
– Ах, вон оно что. И куда же занесло нынче Последнего Еретика?
– В Монте-Сарро.
– Куда?
– В общем, слушай. История такова.
Храмов слегка захмелел, а его речь стала возвышенно-пафосной.
– Монте-Сарро – это небольшой островок в Карибском море. Заморская территория одной великой страны. Не будем показывать пальцем.
Так вот.
На протяжении многих лет этот кусок земли представлял собой типичный пальмовый рай для богатых туристов. Я не знаю, правда ли, что там бывал Стинг, но почему-то американские рокеры до сих пор считают Монте-Сарро своей экзотической «Меккой».
В общем, жилось там просто замечательно, пока не грянула беда: семнадцать лет назад на острове произошло мощнейшее извержение вулкана.
Катастрофу предсказали заранее, поэтому из местного населения никто не пострадал. Однако лавой залило почти половину острова, и что самое печальное – его столицу, так что эвакуированным жителям пришлось очень несладко. Мда…
Дома, дороги, коммуникации и вся инфраструктура Вильмута – так называется столица – пришли в совершенно непригодное состояние, поэтому у островитян не оставалось другого выхода, кроме как строить новый город.
Конечно, метрополия выделила деньги – причем огромные – на восстановление Монте-Сарро и нормализацию тамошней жизни, но кризис оказался необратимым: люди начали покидать остров. Кто-то предпочел перебраться на соседние Антигуа и Барбуду, а кто-то – и в Европу, на «историческую родину»…
– Подожди. Кажется, я начинаю припоминать. Году, по-моему, эдак в две тысяча седьмом какой-то наш местный деятель даже организовал движение «Спасём Монте-Сарро». Не помню, чем закончилось, но вещал он проникновенно, в новостях показывали.
– Чем закончилось? Ничем, конечно же. Нет, ну, разумеется, желающих поехать на остров и поселиться там, получив гражданство «золотого миллиарда», набралось немало. Да и выехать из России в те годы было ещё относительно легко…
– Да уж, помню то времечко…
– Но в итоге глобалисты из метрополии предпочли наблюдать медленную смерть Монте-Сарро, а через шесть лет – и вовсе упразднить колонию, вместо того, чтобы спасти её, решив проблему одним росчерком пера. Ты представляешь, они не впустили ни одного нашего иммигранта!
– Я так и думал. Мне всегда казалось странным, что обычно расчетливый и прагматичный Запад при слове «русские» тут же теряет рассудок, упуская при этом очевидные выгоды.
– Ничего не поделаешь, вековые стереотипы. А ведь русский иммигрант для них, по сути – бесплатное решение любых проблем; к тому же никакого тебе культурного наследия и никакого экстремизма.
– Увы, ты прав, – грустно усмехнулся Андрей. – Полная наша разобщенность для англосаксов как подарок: быстрая ассимиляция.
– В общем, как бы то ни было, Монте-Сарро полностью эвакуировали, а затем продали международной корпорации «Си-Эм-Джи». Слыхал про такую?
–«Клон-Матрикс»? Кто ж про неё не слыхал. Но ведь их же, вроде, давно запретили?
– Запретили любые исследования в области клонирования, но кто запретит генную инженерию и изучение высшей нервной деятельности? К тому же, проконтролировать лаборатории, расположенные на далеком острове, согласись, не так-то просто.
– Пожалуй, ты прав. Но причем здесь Якушев?
– Сейчас расскажу. Только вот ещё немножко коньячку…
Андрей обратил внимание, что Храмов пьёт, почти не закусывая. Скорее всего, в ближайшие полчаса их классическая вагонная беседа завершится сама собой. Впрочем, действительно, пора бы отдохнуть…
– Год назад Якушеву каким-то образом удалось выехать в Евросоюз. Там он встретился с представителями «Клон-Матрикс», и они предложили ему возобновить эксперименты по поиску «ментального поля», только уже – в составе их группы.
– Постой, но ведь он же сам когда-то утверждал, что «ментальное поле» – это чушь собачья…
– Когда-то утверждал. Однако чтобы знать наверняка, что человеческий мозг ничего не излучает, нужно исследовать абсолютно все виды излучений, существующие в природе. А разве такое возможно, в принципе?
– То есть, Якушев вновь уверовал?
– Да погоди ты язвить! Понимаешь, главной ошибкой экспериментаторов было то, что они искали излучение, присущее любому мозгу. То есть, обнаруживая некое подобие «волны» у одного индивида и не найдя такой же «волны» у другого, они констатировали отсутствие результата и принимались искать в другом направлении.
Тем более, что даже у того, кто во время опыта излучал импульс, эффект мог легко исчезнуть уже через несколько часов. Вот и думали, что всё это – «глюки» аппаратуры или влияние посторонних факторов.
– По-моему, нормальный научный подход, разве не так?
– Вот! Именно в этом-то и кроется вся соль! – Храмов привстал с кресла, торжествующе глядя на Андрея. – Сейчас ты всё поймешь. Ты знаешь, что такое «инферно»?
– Инферно? Вроде бы это одно из названий преисподней. А причем тут…
– Инферно – это вселенское зло. В древности считалось, что его носителями являются служители ада. Оказывается, нет: у каждого из нас есть своё, персональное инферно!
– Послушай, старик, по-моему, мы с тобой засиделись…
– Да брось, Андрюха, я вовсе не настолько пьян, как ты думаешь… Так вот. Персональное инферно – это человеческая агрессивность, бессмысленное желание творить зло, слепое упрямство дикаря и страх. Страх тьмы и небытия. Страх смерти.
Несмотря на то, что инферно живет в каждом человеке, на свете существует немало тех, кто способен противостоять этому злу и даже изгнать его из своей души. Мозг именно таких людей и оказывался генератором некой загадочной ауры, которую Якушев время от времени засекал своими приборами.
– Что ж, теперь я понимаю, почему его называют Последний Еретик. Получается, что достаточно сделать доброе дело и сразу начнешь светиться в профильном мониторе светом праведника и носителя концепции «новой биофизики». Что ж, неплохой индикатор добра и зла. Ай да Якушев!
– Ты зря веселишься. Это едва уловимое излучение, которое и излучением-то назвать нельзя, а так, флюиды, тем не менее, фиксируемые аппаратурой, почти всегда обнаруживается у людей с развитым интеллектом и активной жизненной позицией, а кроме того – у детей, добровольцев «Армии Спасения» и служителей культа.
– Постой. Ты что, всё это – серьезно?
– Абсолютно.
– Праведники «светятся» в индикаторе Штольца?
– Если отбросить твою дурацкую иронию, то примерно так оно и есть.
– Нет, ну ты это брось. Агрессия – неотъемлемая черта человека. Без неё он никогда бы не стал «венцом творения», а до сих пор сидел бы на дереве и жевал неспелые бананы да кислые яблоки!
– Не путай душу и яблоки! Речь идет вовсе не о биологически обусловленной агрессии, направленной на борьбу за выживание и не о злости или азарте человека-исследователя.
Я говорю о другом. Об изначальном вселенском зле, которое иррационально, деструктивно и не является частью человеческой природы.
– Неужели ты говоришь о Дьяволе? Ты, учёный?!
– Да причем тут Дьявол! Впрочем, какое, вообще, значение могут иметь термины? Ты только вдумайся: человеческий мозг способен порождать волны, а мы, люди науки, можем влиять на эту способность!
– Интересно, как это Якушев повлияет на чье-то персональное инферно, если оно, как ты говоришь, даже не часть человеческой природы?
– Так вот именно поэтому он и вызвал меня!
– То есть, влиять будешь ты?
– Во всяком случае, то, чем я занимаюсь, очень близко к понятию «изгнание инферно». Этакий научный экзорцизм.
Проходя мою терапию, пациенты, под гипнозом или без него, на довольно долгое время избавляются от многих неприятных вещей внутри себя, в том числе – и от совершенно чуждого им зла. Я надеюсь, ты ещё помнишь, насколько успешными были мои сеансы?
– Разве такое можно забыть? «Приговоренный к пожизненному заключению Лога Смерть добровольно жертвует больным все свои органы!» Не репортаж – бомба! Жаль только, результат твоего воздействия не вечен… Хорошо, и чем же конкретно ты собираешься заниматься на Монте-Сарро? – Андрея уже клонило в сон, и он искал подходящий повод закончить беседу.
– Ты прав, исцелить раз и навсегда – нельзя. Если бы мы знали способ проникать в самую глубь долговременной, а ещё лучше – генетической памяти, мир бы избавился от множества психических расстройств… – Виталий замолчал, глядя куда-то вдаль. – А у Якушева я буду заниматься тем же самым: лечить людей и очищать испытуемых от их персонального инферно.
Ведь сейчас у меня в руках – просто уникальные разработки нейро-лингвистического воздействия, можно сказать, волшебные тексты, внимая которым человек почти гарантированно избавляется от зла и агрессии на весьма ощутимый промежуток времени…
– Ну, хорошо. Это я понял. Ты будешь делать из людей праведников, а Якушев – измерять толщину нимба. Но зачем всё это нужно «Клон-Матрикс»? Неужели они задумали клонировать самого Мгангу Сапфира?
– Старик, мы говорим сейчас об очень серьезных вещах!
Руководство «Си-Эм-Джи» считает, что недавняя, вызванная бесконтрольным производством клонов мировая катастрофа, которую едва успели предотвратить, стала возможной именно из-за отсутствия полной идентичности разума «биологической модели» с разумом прототипа.
Вот они и желают добиться полной идентичности, используя опыт многих учёных, в том числе и опыт Якушева. Возможно, они решили, что мозг клона обязательно должен излучать «волну».
– «Добрые» клоны? Ну-ну… Слушай, Виталик, пожалуй, я лягу поспать, не возражаешь? А то завтра, на самом деле, сложный день.
– Ради Бога, чего ж сразу не сказал? – Храмов нетвердо поднялся. – Но учти, Андрюха: инферно становится всё больше, а их – всё меньше!
– Не понял. Кого – их?
– Людей. Тех, у кого душа осталась. Кто, как ребенок, способен разумом своим порождать «волну»… Их всё меньше и меньше! И ни я, ни Толя Якушев – никто из смертных уже не в силах это остановить… А знаешь, что будет, когда вообще ни одного не останется?
– Догадываюсь. «Бритиш Петролеум» упадут на тридцать пунктов?
– Эх, «Рубик»… Цинизм москвича убил в тебе поэта… Хорошо, хорошо! Ухожу!
Андрей уже расправил постель и собирался ложиться, когда дверь его купе вновь приоткрылась. Храмов был явно пьян, без пиджака, и выглядел совершенно разбитым.
– Знаешь, Андрюха… Иногда мне снится очень странный сон. Я вижу, как на Землю падает огромный метеорит. Затем удар, взрыв… Вспышка до того яркая, что я просыпаюсь…
Но самое страшное не это. Страшно то, что планета пуста. Нет ни людей, ни животных, ни птиц. Только мох и трава. И призраки…
И черные пятна городов.
Мертвых городов мертвого мира.
– 6 -
«Феномен Санкт-Петербурга до сих пор не разгадан.
Попадая сюда впервые, ты оказываешься беззащитным перед этим городом.
Он велик и страшен.
Он бьёт тебя по нервам, вгоняет в беспричинную тоску своей потусторонней энергетикой, и, очнувшись в очередной раз где-нибудь на пустынной набережной, стоя под холодным дождем, близкий к самоубийству, ты задаешься вопросом: «За каким дьяволом я сюда приехал?»
Но уже через неделю, так и не успев понять, в какой именно момент случилась чудесная метаморфоза (быть может, во сне?), ты шепчешь: «Любимый Питер, куда бы не бросила меня злая судьба, отныне я – навсегда с тобой!»
Вечное очарование Петербурга. Отель «Пушкинъ».
Люксы от 900 евро».
Андрей положил буклет обратно на стойку и направился к свободному турникету «Миграционного контроля».
– Цель поездки?
– Служебная.
– Время пребывания?
– Две недели.
Даже не взглянув на фото, офицер сунул паспорт в инфракрасный «чекер» датчика мультиконтроля, одновременно нажимая на клавишу «Открыто».
– Проходите. Следующий.
Ну, вот и Питер.
В это время года по утрам здесь уже достаточно светло. Поэтому, покинув сумрачный терминал Московского вокзала и оказавшись, наконец, в бурлящем океане мегаполиса, Андрей на мгновение даже слегка ослеп.
Прямо перед ним раскинулась площадь Восстания, над которой, ярко-красный и неописуемых размеров, величественно парил рекламный цеппелин «PRADO», а рядом дышала, ворчала и гудела шумом сотен автомобилей знаменитая Лиговка.
Сначала – традиционная прогулка по Невскому. Может быть, до Гостинного двора, может, до «Палас-Отеля», а может, и до Зимнего. В этом городе всё всегда зависит от погоды.
Следуя примеру лондонской Оксфорд-стрит, автомобильное движение по проспекту запретили несколько лет назад, но, несмотря на это, Невский был чрезвычайно оживлен.
Разглядывая пёстрый людской поток, Андрей пытался определить, что означает для большинства прохожих сей утренний час: начало дня, или, наоборот, его завершение, ибо, как известно, Санкт-Петербург – город ночей.
Этот бесспорный тезис отчасти подтверждался обилием на улице молодых людей в длинных черных рясах с капюшонами, придающих толпе экстравагантный средневековый оттенок. Очевидно, так и не прижившийся в Москве стиль «транс-готика», в Питере, наоборот, встретил гораздо большее понимание.
Впрочем, как раз сейчас капюшон оказался бы весьма полезной частью одежды: вкрадчиво и почти незаметно заморосил мелкий противный дождь.
Андрей вспомнил один из недавних «прожектов» питерской мэрии, который довольно долго мусолили в прессе: застеклить сверху всю центральную часть Невского, превратив его, таким образом, в проспект-оранжерею. Несмотря на полную бредовость такой затеи, нельзя было не увидеть в ней некоторого очарования, так свойственного фантазиям ценителей «джакарты» и гамма-героина.
Что ж, придется всё-таки ехать в отель. Тем более, что до встречи со вторым «избранником» оставалось не так уж много времени, и нужно было успеть подготовиться.
Андрей свернул на Набережную Фонтанки и, с трудом отогнав назойливого велорикшу, поймал такси.
«Привет, Олег. Извини, что пропадал – были срочные дела.
В прошлый раз я обещал поговорить о тебе со своими друзьями. Так вот, разговор состоялся, и теперь я с радостью сообщаю, что могу пригласить тебя к себе в гости.
Уверен, что наша встреча изменит твою жизнь и станет новой отправной точкой на пути к дальнейшим свершениям.
Чтобы избежать лишних проблем, связанных с поездкой, я предлагаю тебе ехать не одному, а вдвоем, вместе с человеком, также приглашенным одним из моих друзей. Он поспособствует скорейшему получению виз Евросоюза, а кроме того, я думаю, вам будет о чем поговорить.
Встреча состоится 14 апреля, в 14.00 на Исаакиевской площади в Санкт-Петербурге. По приезду в город купи одноразовый мобильник. За пять минут до встречи сбрось его номер на мой е-майл и, находясь на площади, ожидай вызова. Звонящий назовется именем «Дарк» и объяснит, как его узнать.
Получив визы, вылетайте в Париж. Мой друг встретит вас в аэропорту и проводит ко мне.
Во время поездки не думай ни о каких сложностях и уж, тем более, не думай о расходах.
До встречи. Маркус».
– «Предлагаю ехать не одному», – хмыкнул Андрей. – Больше похоже на «за тобой присмотрит наш человек». Что ж, сыграем.
Переключив слайдер в режим ожидания, он посмотрел на часы.
Время 13.40. За окном – всё тот же тихий мелкий дождь.
К столу неслышно приблизился юноша-официант.
– Вам понравился наш «Гунбао»?
– Что? А, ну да. Очень вкусно; соус только показался мне чересчур острым, а так – вполне… Счёт принесите, пожалуйста.
– Одну минуточку.
Небольшое уютное кафе на Вознесенском, всего в минуте ходьбы от Исаакиевской площади, оказалось как нельзя кстати: приехав на сорок минут раньше положенного времени, Андрей успел уже сто раз проклясть и сумасшедшего таксиста и эту не по-апрельски холодую питерскую погоду.
Он закурил и принялся рассматривать посетителей заведения, которых, несмотря на обеденное время, было не так и много: кафе явно не относилось к категории дешевых.
Его внимание привлекла довольно странная пара, мужчина и женщина, обедавшие за столиком в самом углу зала и частично скрытые от посторонних взглядов декоративной перегородкой.
Слегка полноватый, очень ухоженный и напоминающий конгрессмена мужчина лет сорока пяти сидел неподвижно, опустив глаза и положив руки к себе на колени. Одиноко стоявшая перед ним тарелка была абсолютно пуста.
Его молодая спутница, напротив, вела себя весьма оживленно: не переставая есть из расставленных перед ней небольших тарелочек, по-видимому, «фиесту», она умудрялась смеяться и разговаривать, при этом энергично жестикулируя. Андрей сначала подумал, что её речь обращена к мужчине, но затем по выражению лица дамы понял, что она беседует по телефону.
Вместе они напоминали «Жютель и её робота» из одноименного порнофильма, с той лишь разницей, что подошедший к их столику официант подал счет не «хозяйке», а её неподвижному «сателиту».
Тот ненадолго ожил, доставая бумажник.
Андрей усмехнулся, глядя, как официант аккуратно, двумя пальцами, берет протянутую мужчиной кредитку и вставляет её в «ридер», в то время, как женщина продолжает говорить, не обращая ни на кого ни малейшего внимания.
То, что произошло через минуту, позабавило Андрея ещё больше.
После того, как официант отошел, дама вдруг перестала болтать и с изменившимся, неожиданно злым лицом что-то отрывисто сказала «конгрессмену».
Мужчина тотчас вскочил, обошел стол и присел на корточки рядом со своей леди, которая вновь заговорила по мобильному.
Не в силах сдержать любопытство, Андрей приподнялся из-за стола и, делая вид, что ищет глазами официанта, бросил сверху быстрый взгляд, пытаясь увидеть, чем же, всё-таки, занят «конгрессмен».
Так и есть. Склонившись почти до самого пола и тряся от усердия головой, мужчина самозабвенно натирал сапоги своей спутницы свернутой белоснежной салфеткой.
Уже через минуту, вежливо попрощавшись с дамой, он поднялся и, не выпуская салфетки из рук, спокойно и ни на кого не глядя направился к выходу.
Сквозь цветное, мутноватое стекло было видно, как, оказавшись на улице, он подошел к услужливо открытой водителем дверце величественного, словно авианосец, золотого «майбаха».
Проводив взглядом отъезжающий лимузин, Андрей посмотрел на часы.
13.53. Пора отправлять сообщение.
Он активировал слайдер и уже собирался открыть почту, но, услышав в двух шагах от себя странный звук, поднял голову.
Закончив, как трапезу, так и, видимо, свой бесконечно долгий разговор, «леди-босс» встала из-за стола и, непривычно громко стуча коваными набойками каблуков, проследовала к выходу.
Удивительно хрупкая и невысокого роста, она больше не напоминала Андрею Жютель, а походила, скорее, на «Железную Фею» из рекламы дезодоранта «VARG»: светящаяся татуировка на шее, едва прикрытая широким платиновым ошейником, короткая черная куртка из прорезиненной биолайкры, черные, почти невидимые латексные шорты и, наконец, совершенно невозможные, высоченные сапоги из «ртутной» кожи с тяжелыми цепями вокруг щиколоток.
Всё это, в сочетании с ультракороткой стрижкой иссиня-черных волос и платиновыми кольцами пирсинга на «изможденном» удовольствиями каменном лице молодой особы, давало исчерпывающее представление о роде её занятий.
Отдав «Фее», таким образом, последнюю дань своего внимания, Андрей вернулся к слайдеру.
13.55.
Загрузка. Ввод текста.
«Сообщение отправлено».
Он бросил на стол три сотенных банкноты и, не дожидаясь сдачи, вышел на улицу.
Моросящий дождь, лишь в первое мгновение показавшийся освежающим и приятным, вызвал новую порцию отвращения к пешим прогулкам, но Андрей только ускорил шаг.
Достигнув площади, он продолжал идти в сторону памятника Николаю Первому. В кармане еле слышно звякнул одноразовый «мобильник».
Андрей остановился и поднес телефон к уху.
– Я слушаю.
– Говорит Дарк, – голос оказался неожиданно женский, – обернитесь. Так. Теперь посмотрите на левую сторону улицы. Видите серебристый «пежо»? На каплю похож.
– Вижу.
– Подходите. Я – внутри.
Андрей развернулся и пошел почти в обратном направлении, зажмуриваясь от внезапно поднявшегося ветра.
Вот и «пежо». Кто бы ни находился в автомобиле, он однозначно окажется добрее этой ужасной погоды.
Сделав сосредоточенное лицо, Андрей распахнул пассажирскую дверь и уверенно влез в салон, но в следующую секунду, повернувшись к водителю, рассмеялся от неожиданности.
За рулем сидела «Железная Фея».
Но она ли это?
Гипноз? Обман зрения? Параллельная реальность?
Со статуи сорвали маску. По-детски наивное выражение лица с искренним удивлением и неподдельным интересом в широко раскрытых, слегка округленных глазах. Чуть приоткрытые губы в доброй и одновременно смущенной улыбке, которую не портили ни черный жемчуг пирсинга, ни ядовитая фиолетовая помада-хамелеон.
– Здравствуй. Меня зовут Ольга. А тебя?
– Меня – Олег, – он не сводил с неё глаз, памятуя, что «преодолевшие» относятся друг к другу исключительно как любящие братья и сестры. – Я так рад тебя встретить…
Она вдруг перестала улыбаться и, протянув руку, прикоснулась к его лицу.
– Если бы ты знал… – её пальцы чуть дрожали. – Если бы ты мог знать…
– Ты можешь рассказать мне всё, что пожелаешь, – Андрей готов был поклясться, что она не играет и на самом деле очень взволнована. Эффект нарко-файла? Не похоже. Неужели они настолько верят?
– Ты прав. Нам нужно поговорить, – Ольга снова улыбнулась. – А сейчас – добро пожаловать в мой город.
Она завела машину, и «пежо», плавно вырулив с обочины, влился в поток автомобилей.
