Текст книги "Свадебное путешествие Лелика"

Автор книги: Алекс Экслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Ладно, – ответил Лелик, – там видно будет. Трусиков я все равно еще не наблюдаю. Так что все имущественные споры начнем исключительно по факту предоставления вещественного доказательства.

– Тебе бы в адвокаты пойти, – сказал Макс. – Что ты в компьютерщики пошел? Адвокаты знаешь сколько зарабатывают?

– А вдруг придется защищать такого остолопа, как ты? – парировал Лелик. – Нет уж, я лучше буду компьютерщиком. Нервы сберегу. Короче, ты будешь угадывать пин-код или нет?

– Давай, давай, – согласился Макс. – А то Хохлов уже скоро закончит. К последнему столу перешел. Итак, сначала единица, потом количество моих жен. Их было две, но цифра два не подходит. На чем мы остановились? Только не подмигивай больше, я тебя умоляю.

– Сейчас у тебя сколько жен? Сейчас? – спросил Лелик.

– Ноль без палочки.

– Ну?

– Значит, вторая цифра – ноль? – догадался наконец Макс.

– Слава богу! – вздохнул Лелик. – Не прошло и пяти лет ударного труда.

– Давай третью, быстрее. Кстати, сколько там всего цифр? – поинтересовался Макс.

Лелик задумался. В пин-коде было четыре цифры. Однако Лелик не хотел выдавать Максу все профессиональные секреты. То есть пин-код он ему сообщал именно тот, который есть, рассудив, что без карточки и без ее номера Макс все равно никогда им не воспользуется, однако на всякий случай Лелик решил запутать следы.

– Пять, – сказал он. – Пять цифр. Как в лотерее.

– Давай третью, – сказал Макс.

– Третья, – начал Лелик, по пути раздумывая, – это общее количество женщин, которое у тебя было.

– Что, опять одна цифра? – удивился Макс. – Не влезет, однозначно.

– Влезет, – сказал Лелик. – Будь честен передо мной. Я никому не скажу.

– Лель, но ты же знаешь, что я хоть маленький, но страстный, – попытался образумить друга Макс. – Ты же лично знаешь минимум штук пятнадцать моих боевых подруг. А их было намного больше. Так что, ты издеваешься, что ли?

– Ну называй тогда максимальную цифру, – сказал Лелик. – Макси-мальную. В пределах одной цифры.

– Девять, – злобно сказал Макс. – Хотя меня это унижает.

– Правильно, – кивнул Лелик. – И после… пардон, предпоследняя цифра – сумма всех цифр года рождения дедушки Ленина.

– Мать твою, – совсем разозлился Макс, – Ковалевский фигов. Как я тебе без калькулятора посчитаю?

– А когда родился Ленин? – спросил Лелик.

– Да фиг его знает. Это пускай его мама с папой помнят, а я не нанялся башку всякой ерундой забивать, – буянил Макс. – Ты мне лучше скажи, как я без калькулятора обойдусь?

– В 1870 году родился вождь мировой революции, – веско произнес Лелик.

– Тогда сам и складывай цифры, раз ты такой умный, – предложил Макс. – Ключевский, блин, гений исторических наук.

– Один плюс восемь плюс семь – шестнадцать, – сказал Лелик.

– А теперь, умник, умести шестнадцать в одну цифру, – сказал Макс. – Скушал?

– Так это и есть последние две цифры пин-кода, – заявил Лелик. – Один и шесть.

– Значит, один, ноль, девять, один, шесть? – уточнил Макс.

– Точно, – подтвердил Лелик. – Как одна копеечка.

– Хорошо, – кивнул Макс. – Теперь мы с тобой действительно – как молочные братья.

– Как братья по крови, – сказал Лелик. – Все-таки ты знаешь пин-код моей кредитки. Это невероятно сближает.

– За это надо выпить, – оживился Славик, который во время их разговора совсем скис.

– Можно, – кивнул Лелик, – тем более что Хохлов уже всех представил и сейчас будет первый тост.

И действительно, на сцене Хохлов наливал себе в бокал шампанское и предлагал всем последовать его примеру.

Первый тост был поднят Хохловым за его обожаемую жену – Киру. При этом Хохлов на сцене красиво опустился на одно колено, залпом выпил бокал шампанского и грянул его об пол. Все зааплодировали.

– Хрусталь бьют, – сказал Макс. – То-то поставщикам «Хилтона» будет счастье.

– Вот ты не романтик ни фига, – сказал Лелик. – Это красивый жест. Ты на такой не способен.

– Способен, – сказал Макс, допил из своего бокала и тут же жахнул его об пол. Тот неожиданно разорвался очень громко, как небольшая бомба. Все гости за столами тут же посмотрели на Макса. Пока еще без осуждения. Просто с любопытством.

– И что ты сделал? – безнадежным голосом спросил Лелик, которому в данном случае не очень льстило всеобщее внимание.

– Проявил романтизм, – твердо ответил Макс. – Выпил за жену Хохлова и разбил бокал. Интересные люди, честное слово. Вот когда Хохлов разбил бокал – все чуть не заплакали от умиления. Когда я сделал то же самое, то на меня все смотрят, как на пьяного матроса, случайно затесавшегося на великосветский прием.

– Кстати, они недалеки от истины, – заметил Лелик.

– Честное слово, – кипятился Макс, – у меня скоро начнется классовая ненависть.

– Суть в том, – попытался объяснить Максу Славик, – что Хохлов разбил свой бокал. Он за него заплатил. А ты разбил хохловский бокал. Что сильно снижает впечатление.

– Мы заплатим за него, – величественно сказал Макс. – Мы, слава богу, еще в состоянии оплатить какую-то паршивую стекляшку.

– Я тронут словом «мы», – поклонился Лелик. – Просто тронут. Я сейчас просто разрыдаюсь от чувств-с.

В этот момент Хохлов на сцене снова привлек внимание к себе и произнес короткую речь, суть которой сводилась к одной фразе: «Дорогие гости! Пожалуйста, выпивайте и закусывайте».

– Какая проникновенная речь, – оживился Макс. – Просто шедевр. Стоило до этого полчаса языком болтать! Кстати, – вдруг забеспокоился он, – а что кушать-то? Где еда?

Но Лелик его быстро успокоил, показав на ряд столов, стоящих возле стены, где все было накрыто для так называемого шведского стола: закуски, салаты, холодные и горячие блюда, овощи и фрукты.

– Шведский стол, – объяснил Лелик. – Каждый подходит со своей тарелкой и кладет, сколько хочет.

– Мне здесь нравится, – признался Макс, хватая свою тарелку. – То Хохлов что-то очень приятное произнесет, то ты употребляешь такое внушающее уверенность в завтрашнем дне выражение «кладет столько, сколько хочет».

– При этом, – поспешил добавить Лелик, – правило хорошего тона требует, чтобы еды на тарелку было положено все-таки меньше, чем позволяет максимальная загрузка этой тарелки.

– Не лечи старого каботажника, – презрительно сказал Макс, – загрузим столько, сколько нужно – тутелька в тютельку, как у гномика с Дюймовочкой.

С этими словами он вскочил и помчался к шведскому столу, куда уже подтягивался народ.

– А что такое «каботажник»? – спросил Славик у Лелика.

– Да черт его знает, – ответил тот. – Что-то относящееся к пароходам. Макс одно время в порту работал. Спал на каком-то складе сутки через трое, пока этот склад как-то ночью не вынесли весь целиком вместе с продолжавшим спать Максом. Его, разумеется, выгнали, но Максу это не помешало завести тельняшку и потом два года называть себя настоящим морским волком, а туалет – гальюном. Впрочем, в терминах он все равно здорово путается, потому что я не раз слышал, как Макс употреблял выражение «пробило две склянки» после того, как компания раздавила две бутылки водки.

– Слушай, а шустро он закаботажил этот шведский стол, – задумчиво сказал Славик, наблюдая, как Макс развел бешеную активность в области набивания едой своей тарелки…

– Да уж, в стремлении пожрать Макса не остановит никто, – согласился Лелик, поглядывая в ту же сторону, и вдруг захохотал, услышав, как Макс стал доказывать пожилой и очень пышно одетой бельгийке, что ее «здесь не стояло».

Через две минуты Макс вернулся. Его тарелка представляла собой чудо архитектурного искусства, потому что Макс ухитрился на плоскую тарелку вместить такую гору еды, которую обычный человек не уложил бы и в суповую миску. Однако Макс настолько осторожно и эффективно распределил по рабочей поверхности тарелки различные твердые и мягкие едальные фракции, что у него возникла целая башня из продуктов, обладающая значительной устойчивостью.

– Видал миндал? – хвастливо спросил Макс, осторожно устанавливая тарелку на полагающееся ей место. – Мы, старые халявщики, всех за пояс заткнем. В «Елках-палках» менеджеры рыдали, глядя как я за один подход опустошаю весь салат-бар.

– Я, конечно, преклоняюсь перед твоими талантами, – терпеливо сказал Лелик, – но здесь разрешено намного больше одного подхода. Так что не очень понятно, чего ради ты проявлял такие архитектурные изыски. Тем более что на нас теперь смотрят, как на идиотов. И они недалеки от истины, особенно в плане тебя.

– Как не один подход?!! – В глазах Макса было искреннее удивление. – Везде же один подход!

Лелик безнадежно махнул рукой, взял свою тарелку и быстро оттяпал у Макса треть запасов.

– Это чтобы на нас не косились, – объяснил он.

– Точно, – согласился Славик, схватил свою тарелку и оттяпал свою треть с Максовой тарелки.

– Грабят, – тихо, но убежденно сказал Макс, однако возражать не стал, потому что Леликовы слова оставляли ему солидные надежды на сытое будущее сегодняшнего вечера.

К этому моменту гости перестали совершать каботажные рейсы между своими столиками и набором блюд, и Хохлов, который вернулся на сцену, попросил всех наполнить бокалы. Макс тут же схватил бутыль с «Абсолютом», но был остановлен Леликом.

– Сначала вино, – прошипел Лелик, показывая взглядом на остальные столы, где «Абсолют» никто не трогал.

– Почему вино? – разъярился Макс. – Ненавижу вино! Его сколько же выпить надо с такой низкой градусностью!

– Этот тост отмечается вином, – продолжал шипеть Леликом.

– Ну, а «Абсолют» тогда на что? – допытывался Макс.

– Вероятно, для тостов за Россию, – предположил Лелик.

– Ну и хорошо, – сказал Макс, вырывая у него бутыль. – Я уже готов выпить за Россию. Меня мучает застарелая ностальгия. Скоро начнется приступ.

Лелик плюнул и решил с Максом больше не связываться. Он его за этот вечер уже изрядно утомил. Впрочем, как и Лелик Макса.

Хохлов в этот момент предоставил слово какому-то полному мужику, который начал долго и со всеми подробностями рассказывать, какой Хохлов умный, что выбрал в жены Киру.

– Подожди, – вдруг зашипел Макс, – а наливать-то куда?

– Да вон же у тебя рюмка стоит, – удивился Лелик.

– Издеваешься? – обиделся Макс. – Наливать в эти наперстки? Да мы так и за неделю не напьемся. Я хотел по-нашему, по-русски – набухать в свой бокал для шампанского, но я же его разбил за счастье молодых.

– Ничем не можем вам помочь, – злорадно сказал Лелик. – Мой бокал я тебе не дам.

Макс на мгновение растерялся, но затем быстро нашелся:

– Ира, – громко спросил он тетку напротив, – можно ваш бокал?

– Конечно, – ответила ты, улыбаясь, и протянула Максу свой бокал для шампанского. Макс его схватил и потянул к себе. Но Ира бокал не отпускала.

– Лейте так, – сказала она, ласково улыбаясь. – А то я уже и забыла, что такое пить по-русски. Хочу сегодня напиться.

Макс слегка обалдел.

– Что лить-то? – спросил он недоуменно.

– Водку, – коротко ответила Ира и сделала многозначительное движение бровями – мол, казак, не задавай глупых вопросов.

Макс скривился, однако спорить не приходилось, поэтому он поднял бутыль с «Абсолютом» и накапал граммов семьдесят Ире в бокал. По всему было видно, насколько тяжело ему дается каждая капля, ведь эту бутылку он считал практически своей.

– И мне, Максют, – любезно сказал Лелик, протягивая Максу свой бокал из-под шампанского. – Мне еще тост по-французски говорить, так что надо подзарядиться.

– И мне, – подлез Славик со свои фужером.

– Я бы тоже немножечко выпил, – сказал по-русски мужик, сидевший сбоку, и тоже протянул Максу свой бокал. Вероятно, мужик решил, что это такая традиция сегодняшнего русского вечера еврейской свадьбы.

На Макса страшно было смотреть. Однако он честно налил всем по бокалам, хотя рука его заметно дрожала. Наполнив емкости, Макс поставил бутыль на стол и в свою крошечную рюмку ничего наливать не стал. Лелику даже стало его жалко, и он подумал было отдать Максу свой бокал, однако Макс вдруг встал и куда-то ушел… Вернулся он через две минуты и поставил перед собой железный кубок весьма солидных размеров, куда тут же от души набухал «Абсолюта».

– Что это? – потрясенно спросил Лелик. – Где ты его взял?

– В коридоре, – не моргнув глазом, ответил Макс. – Там их много на бортике стоит. Люблю Европу. Предусмотрительные люди. Как чувствовали, что бокалов на всех не хватит.

Лелик поджал губы, но говорить ничего не стал. Ему надоело постоянно нянчиться с Максом, поэтому он дал себе страшную клятву больше к нему не цепляться. А если Макс начнет совсем безобразно себя вести, то, решил Лелик, он сделает вид, что с ним совершенно не знаком.

Мужик на сцене в этот момент закончил свою прочувствованную, но чрезвычайно длинную речь, во время которой собравшиеся успели обменяться всеми последними новостями своих стран, и предложил наконец выпить. Заиграла музыка, и все выпили. Макс с наслаждением выцедил свой кубок, отпивая водку мелкими глоточками, как шоколадный ликер, со стуком поставил его на стол и заявил:

– Ну вот, теперь можно и подурить!

Чем вызвал очередной легкий приступ паники у Лелика.

Правда, сразу дурить Максимка не стал. Вместо этого он взял свою тарелку и снова отправился на добычу закусок.

Отсутствовал он долго, минут пятнадцать. За Леликовым столом гости напротив тихо разговаривали друг с другом, и Лелик, ушедший в свои мысли, сначала не обращал на длительное отсутствие Макса никакого внимания, однако через несколько минут вдруг почувствовал, что с правого бока у него исчезло привычное ощущение опасности, и решил поинтересоваться, где, собственно, эта опасность шляется столько времени…

Повертев головой в разные стороны, Лелик с чувством легкой досады обнаружил, что в районе шведского стола происходит целое светское сборище, причем Макс в нем занимает центральное место. Там собралась компания молодых людей (в основном девушек), которые стояли с тарелками в руках и, как завороженные, слушали Макса. А тот… Тот разливался таким соловьем, что, как понял Лелик, в «Хилтоне» скоро начнется самая настоящая российская весна вместо бельгийской осени.

Лелик быстро вскочил и подошел к этому сборищу, собираясь поинтересоваться, что же такого интересного им рассказывает приятель, однако Макс, завидев приближающегося Лелика, что-то быстро проговорил, и компания с сожалением на лицах разошлась в разные стороны.

– Ну, и что ты там нес? – поинтересовался Лелик у приятеля.

– Не нес, а рассказывал, – величественно ответил Макс. – Докладывал детишкам вести с родины. Они-то ее, почитай, и не видели, родину нашу.

– Ну ты еще заплачь, – язвительно сказал Лелик, чувствуя спинным мозгом, что Макс явно что-то скрывает.

Но полностью выяснить ситуацию ему не удалось, потому что на сцену в этот момент поднялся Хохлов, который вызвал для поздравлений очередного гостя, а им оказался… Лелик! Хохлов его представил как старого доброго друга из далекой России.

Для Лелика это все оказалось полной неожиданностью. Нет, с одной стороны, он предполагал, что Хохлов предоставит ему слово. Но он надеялся, что это произойдет в конце вечера, когда все уже напьются, да и сам Лелик напьется, а кроме того, успеет спокойно продумать свой блестящий экспромт, которым поразит собравшихся и Хохлова.

А сейчас… Сейчас явно был не сильно подходящий момент: гости еще не напились, да и не собирались, Лелик еще тоже не напился, но главное – он вообще не знал, что говорить.

Лелик с Максом подбежали к своему столу, и Макс со Славиком стали быстро собирать приятеля к выступлению. Макс взял свой дурацкий кубок, набухал в него водки и вручил Лелику – чтобы тот поднял тост, а Славик вытащил из-под стола кубок с родной землей из Москвы, который должен был стать презентом, напомнившим Хохлову о родине, и сунул его Лелику в другую руку.

– Ни пуха ни пера, – коротко сказал Макс, легонько пихая Лелика в сторону сцены. – Не нуди, будь краток, но остроумен.

– И без тебя знаю, – огрызнулся Лелик и быстро пошел к сцене.

Очутившись там, Лелик поклонился в ответ на вежливые, но суховатые аплодисменты, которыми его наградили собравшиеся, и открыл рот…

Практически все гости в зале смотрели на него. Лелик явно попал в не сильно удачный момент, так как если буквально минут пятнадцать назад на выступающих гости особого внимания не обращали, потому что были заняты едой, то сейчас первый голод и первую жажду все уже утолили, поэтому жаждали развлечений и всяческих шоу.

«Попал», – подумал Лелик, еще немного посоображал и решил, что дальше стоять молча с открытым ртом как-то нелепо.

– Вокруг так много евреев, – начал было Лелик, но вдруг остановился, подумав, что начало, в общем-то, не сильно удачное. Однако евреи смотрели на него достаточно благожелательно и некоторые даже улыбались – дескать, мы понимаем, парень, что ты очень радуешься этому обстоятельству, но продолжай, продолжай…

– И почти все говорят по-французски, – продолжил Лелик. Два молодежных стола засмеялись и что-то между собой защебетали на французском. Лелик приободрился.

– Когда Александр меня представлял сегодня некоторым своим гостям, – продолжил Лелик, голос которого обрел уверенность, – практически каждый из них спрашивал, давно ли я из России. Услышав ответ, что я из России приехал два дня назад, все говорили, что первый год мне здесь, в Европе, придется тяжеловато. Но узнав о том, что я сюда приехал просто развлечься, а потом возвращаюсь обратно, все делали испуганные глаза и задавали один и тот же сакраментальный вопрос: «Алексей! Вот вы – молодой, симпатичный, имеете хорошую профессию. А что вы там делаете, а?»

В зале оживились.

– А я там живу, – гордо сказал Лелик. Молодежные столы засмеялись и зааплодировали, Макс Лелику показывал оттопыренные большие пальцы на двух руках – мол, стервец, как сказал классно, – а некоторые гости даже прослезились.

– И Хохлов с Киркой там тоже жили когда-то, – напомнил собравшимся Лелик. – Конечно, они избрали свой путь исхода из земли фараона («Боже, что я несу?» – подумал Лелик) и очутились на родине Тиля Уленшпигля, но где-то глубоко внутри у них наверняка сохраняется тоска по родине.

Лелик внимательно посмотрел в зал. Молодежь смотрела на него с восторгом и временами начинала аплодировать. Из пожилых гостей кое-кто прослезился. Макс и Славик были в восторге. Кирка припудривала носик, а Хохлов очень внимательно раскуривал сигару. «Вот гад», – подумал Лелик, который предпочел, чтобы от его слов рыдали все-таки Хохлов с Кирой.

– Конечно же, я не думаю, что Хохлов каждое утро просыпается с мыслью о русских березках, – заявил Лелик.

Хохлов закашлялся и чуть не уронил сигару на брюки.

– Однако почти наверняка он действительно тоскует по родине, по родной земле, на которой он родился и вырос! – пафосно заявил Лелик.

Хохлом сделал неопределенное выражение лица.

– И прежде чем я сейчас выпью за здоровье Александра и Киры, – громким голосом сказал Лелик, – я хотел бы подарить им скромный, но от этого не менее ценный сувенир – кусочек земли с родины! Настоящей московской земли с улицы Флотской, где Хохлов родился и вырос. Они уехали с родины, но теперь эта родина все время будет с ними! («Вот это классно сказано», – подумал Лелик.)

С этими словами он высоко поднял в руках кубок с московской землей и показал его гостям. В зале началась овация. Народ, судя по всему, просто рыдал. Хохлов тоже положил свою сигару на пепельницу и казался очень взволнованным. Молодежные столы так просто бились в истерике.

Лелик красивым жестом опрокинул кубок с водкой (негодяйский Макс налил туда от силы граммов пятьдесят) и тем же красивым жестом зачем-то грянул кубок об пол. Просто от волнения. Кубок, разумеется, не разбился, а ударился об пол и снова подпрыгнул. Тут истерика началась уже у Макса со Славиком.

Лелик быстро, чтобы не снижать впечатление у аудитории, спустился со сцены и пошел с кубком в вытянутых руках к Хохлову. Тот ожидал Лелика с открытыми объятиями и, когда Лелик подошел, буквально задыхаясь от чувств, обнял друга и зарыдал у него на плече. Лелик тоже был тронут. Нет, он, конечно, надеялся, что все это на Хохлова произведет должное впечатление, но эффект превзошел все ожидания. Лелик был счастлив…

Понемногу в зале все успокоились. Хохлов тоже выпустил Лелика из объятий и сел на свое место, утирая слезы умиления. Лелику было предложено сесть к «молодоженам» за стол, чтобы выпить рюмашку, пока зал слушает музыку и отдыхает.

– Ну, Леха, – сказал Хохлов, продолжая утирать слезы, – ну уважил старика. Спасибо тебе огромное. Я давно так не веселился. А главное – ты так серьезно говорил, что зал просто угорал…

– Я рад, что тебе понравилось, – осторожно сказал Лелик. – Не так-то просто было достать настоящую московскую землю.

– Понятное дело, – согласился Хохлов. – Только в моем магазине продается настоящая московская земля. Даже с разных улиц. Я под это уже весь свой участок в Брюсселе разорил, недавно пришлось за городом новые месторождения осваивать. Зато земля – чистый чернозем. Не стыдно такую в эти чертовы кубки класть. Кстати, кубки спортивные. То ли для бегунов, то ли для прыгунов… Я их по случаю в России заказал у какого-то прогоревшего общества.

– Подожди, подожди, – сказал Лелик, чувствуя, что у него голова идет кругом. – Ты о каком магазине говоришь?

– Ну как о каком? – Хохлов посмотрел на Лелика с недоумением. – О моем магазине «Русские сувениры». Мелкий побочный бизнес. Ты же в нем эту дурку покупал – «настоящую московскую землю»?

– А… Ну да, – ответил Лелик, похолодев.

– Народ эту хохму оценил, ты видел, – продолжил Хохлов. – Причем ты с таким пафосом говорил – как будто совершенно серьезно, – что все просто рыдали.

– А тут все знают, чем ты торгуешь в этом магазине? – уточнил Лелик.

– Ну конечно, – ответил Хохлов. – Они у меня постоянно покупают все эти сувениры. Конечно, я своим большую скидку делаю. Процентов пятьдесят. Надеюсь, ты догадался при покупке сказать, что это хохма для моей свадьбы? Тебе бы по себестоимости отдали – за пятнадцать баксов.

– Не догадался, – сухо сказал Лелик, вставая. – Но мне для друга ничего не жалко. Рад, что тебе понравилось.

– Я просто в восторге, – сказал Хохлов. – Да и народ протащился. Спасибо, Лех.

– Не за что, – ответил Лелик. – Ладно, я к ребятам пошел.

– Ну, давай, – сказал Хохлов. – Сейчас еще несколько гостей, после чего начинаем веселье уже в свободном режиме. Ты через часок ко мне подгребай за стол – выпьем в спокойной обстановке. Сам понимаешь, сейчас я себе не принадлежу.

– Да нет проблем, конечно, – ответил Лелик и отправился к себе…

– Леха, – сказал Макс, когда Лелик в тяжелой задумчивости опустился на свое место, – это был фурор. Зал просто рыдал. Я такого давно не видел. Даже меня проперло, и я ощутил прилив гордости.

– Ты знаешь, чей это магазин «Русские сувениры»? – безнадежным голосом спросил Лелик.

– Чеченской мафии, – не моргнув глазом, ответил Макс.

– Хорошо бы, – печально сказал Лелик, – но это не так. Магазин принадлежит еврейской мафии. Точнее, главному ее представителю – Александру Александровичу Хохлову.

– Ты что? – испугался Макс. – Что, это действительно его магазин?

Тут Макс произнес очень экспрессивное выражение.

– Вот именно, – грустно ответил Лелик. – Кубки он купил по случаю у какого-то разорившегося спортивного общества, а знаменитая «московская земля» берется здесь за городом на какой-то свалке. Вот такая фигня, друг мой. Поэтому зал и рыдал. Все же в курсе, чем Хохлов занимается. И решили, что я просто прикалываюсь – мол, Хохлову вручаю его же подделку…

– Слушай, это же безнравственно, – возмутился Макс. – Даже мы не рискнули дарить ему землю из парка за «Хилтоном», которая нам вообще бы бесплатно обошлась!

– У нас просто подходящей емкости не было, – напомнил Славик.

– А тут – за сто долларов это жестяное говно с брюссельским черноземом! – повысил голос Макс.

– Да ладно тебе, – сказал Лелик, – не разоряйся. Лично я уже успокоился. Ну облажались – и ладно. Зато народ повеселился вовсю. Молодняк так просто угорал.

– Ну, с молодняком все понятно, – сказал Макс. – Я им рассказал, как ты решил, что Антверпен – это Голландия, и с девкой на стойке по-французски разговаривал. Погляди, они до сих пор хохочут.

Лелик насупился.

– Не надо благодарить, – величественно сказал Макс. – Просто я боялся, что ты облажаешься, поэтому принял соответствующие меры. Как оказалось, не зря. Это же надо было Хохлову его собственный прикол подарить. За свои деньги. Мы же сколько на это потратили – ужас просто!

– Я все думаю, – медленно сказал Лелик, – чем тебя по башке треснуть? Твоим кубком идиотским, который там где-то у сцены валяется, или просто тарелку тебе на уши натянуть?

– Кубок уже здесь, – сказал Макс, показывая Лелику немного помятый, но еще вполне приличный кубок. – Я его сразу поднял, чтобы было из чего выпить. Кстати, Лех, давай уже выпьем. Честное слово, ты хорошо сказал. Я даже прослезился. А на них на всех наплевать. Пускай веселятся. Не хотят они русских березок – не надо! Все нам достанутся. Давай, Лех, наливай. Выпьем, Лех, за нашу родину.

– За родину – я завсегда, – сказал Славик, протягивая свой фужер. – Тем более находясь во враждебном окружении. Лех, ты правда хорошо сказал. Давайте выпьем за Леху. И за землю с родины! Пусть даже она с брюссельской свалки!

Славик с Максом выпили. Лелик немного помедлил… В конце концов, рассудил он, ничего страшного не произошло. Та часть зала, которая была не в курсе магазина «Русские сувениры», приняла его слова за чистую монету и прослезилась от ностальгии, а та, которая знала о маленьком подобном бизнесе Хохлова, считала выступление Лелика чистым приколом. «Да хрен бы с ними со всеми!» – вдруг решил Лелик и опрокинул солидную порцию «Абсолюта».

В зале между тем выступили два последних официальных гостя, и началась неофициальная часть – музыка, танцы и всяческое веселье.

– Ну что, Лех? – задорно спросил его Макс. – Пора приступать к реализации спора? Красивые еврейские девушки ждут нас. В смысле, меня. А тебя – не знаю. Ты, брат, уж сам с этим делом разбирайся.

Лелик посмотрел на Макса весьма недоброжелательно. Ему не нравилось боевое настроение, в котором сейчас находился приятель. Лелик помнил, что в этом настроении – когда он уже прилично выпил, но еще не дошел до состояния «рыбьего глаза» – Макс обычно пользуется успехом у женщин, а сейчас этот успех был не в Леликовых финансовых интересах. Впрочем, в споре участвовали они оба, и Макс, конечно, находился в значительно более сложных условиях, потому что если Лелику для выигрыша достаточно было с одной дамой протанцевать четыре танца, то Максу требовалось перейти к более тесным взаимоотношениям, чтобы выиграть спор.

– Ну, – повторил Макс, – реализуем?

– Реализуйте, Максим, реализуйте, – веско сказал Лелик. – Надеюсь, вы не ждете от меня никаких консультаций?

– Ой, какие мы стали пафосные! – сказал Макс с отвращением. – Ладно, мон шер, и без тебя обойдусь. Я просто хотел с тобой по-дружески поделиться, как в старые добрые времена. Но раз на тебя медные трубы в виде какой-то паршивой кредитки подействовали настолько сильно, что ты из себя постоянно строишь Марио дель Монако, значит, я потерял приятеля и больше с тобой по-дружески не общаюсь. Понял?

– Ну ладно тебе, ладно, раскипятился, – сказал Лелик, который почувствовал определенную справедливость высказанных упреков. – Короче говоря, – попытался он перевести разговор в нужное русло, – начинаем окучивать девушек, как договорились. У тебя какие планы?

– Завоевать мировое господство, – мрачно ответил Макс, берясь за бутыль с «Абсолютом», в которой уже почти ничего не было.

– А можно мне немножко? – миролюбиво спросил мужик, который уже пару раз до этого протягивал Максу свой фужер.

Макс злобно посмотрел на него. Однако мужик если и смутился, то вида не показал.

– Не великовата ли кружечка? – язвительно поинтересовался Макс. – Не захлебнетесь?

– Так… Так всегда же в нее наливали, – тихонько ответил мужик. – Я думал, сегодня так полагается. Русский вечер и все такое…

– Полагается, как же, – сварливо пробурчал Макс. – Все вы тут русские, когда выпить хочется.

– Макс, не зарывайся, – предупреждающе сказал Лелик. – И налей мужику выпить. Это не твой «Абсолют». Он общественный.

Макс сделал злобную физиономию, аккуратно наклонил бутыль и стал капать мужику в фужер водку буквально по капле. Вероятно, Макс рассчитывал на то, что у мужика или совесть проснется и он скажет: «Спасибо, хватит», или ему станет просто неудобно долго держать фужер. Однако мужик, как видно, тоже пошел на принцип, потому что он храбро держал свой бокал в вытянутой руке и никаких признаков нетерпения не выказывал. Макс, продолжая капать ему водку в бокал, смотрел на мужика совершенно иезуитским взглядом, но мужик упорно смотрел на процесс наполнения сосуда и Макса полностью игнорировал.

– Хватит? – наконец спросил Максим голосом, в котором уже не было ничего человеческого.

– Можно еще немножко, – не дрогнув ни одним мускулом на лице, ответил мужик.

Тут Макс не выдержал и опрокинул бутыль вверх дном. Водка широкой струей полилась в фужер, дошла до краев и стала переливаться. Макс опустил бутыль.

– Теперь, вероятно, хватит? – спросил он мужика, тяжело дыша.

– Спасибо, – вежливо ответил мужик, – достаточно.

С этими словами он поднес фужер к губам и стал неторопливо прихлебывать водку, как будто это было сухое винцо.

Макс онемел от подобной наглости – мужик над ним явно издевался.

– Простите, – обратился к мужику Лелик. – А из какой вы страны? Мне просто интересно.

– Я? – удивился мужик. – Ну уж наверное не из какой-то там паршивой Франции. Из России мы. Российские. Знаете, есть такая страна между Германией и Китаем?

– Знаем, – сдержанно ответил Лелик. – Мы в курсе.

– Так ты наш, мать твою? – заорал Макс так, что на него все обернулись. – А что же молчал?

– Я не молчал, – с достоинством ответил мужик. – Я думал, вы догадаетесь.

– Так сразу бы и сказал, что наш, – облегченно вздохнув, сказал Макс. – А то я думал, что какая-то тварь иностранная издевается. Но раз ты наш, тогда все в порядке. Только водка, мил друг, уже закончилась. Что будем делать?

– Фигня вопрос, – ответил мужик, осторожно поставил бокал, взял пустую бутылку у Макса, воровато оглянулся, потянулся и… аккуратно заменил их бутылку на почти полную с соседнего стола.

– Точно наш! – восхищенно заметил Макс. – Наливай, братишка.

– Ладно, – сказал Лелик, который дальнейшее развитие события мог предугадать с точностью до мелочей. – Мне танцевать пора.

– Четыре танца, амиго, – напомнил ему Макс. – Подряд. С симпатичной еврейской девушкой.

– Речь шла о еврейской девушке как таковой, – напомнил Лелик. – Без всяких упоминаний об их симпатичности.