Текст книги "Свадебное путешествие Лелика"

Автор книги: Алекс Экслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Может, мы еще моих баб обсудим? – неприятным голосом осведомился Макс. – Не стесняйтесь, прошу вас. Я все равно стою тут в трусах на виду у всего отеля. Мне уже, если честно, пофиг.

Мимо прошел еще один «мальчик» в ливрее, лет девяноста, который тоже покосился на Макса.

– Что вылупился, сука? – вызверился Макс. – Русские вам еще отомстят за мученическую смерть Тиля Уленшпигеля, понял, тварь?

– Тихо, Макс, тихо, – перепугался Лелик. – Это не он его убил, точно тебе говорю.

«Мальчик» от греха подальше быстро-быстро ушуршал в конец коридора.

В этот момент из подсобного помещения вышла филиппинка и выдала Лелику отлично выглаженный смокинг.

– Хвала Аллаху, – сказал Лелик, хватаясь за сердце. – Позора удалось избежать.

Макс стал поспешно натягивать на себя брюки с пиджаком. Лелик выдал филиппинке сто франков, но та стала было объяснять, что это стоит не сто, а все пятьсот франков из-за срочности, причем ей надо обязательно выписать квитанцию, потому что она не может положить эти деньги в карман, но Лелику было не до подобных юридических тонкостей, поэтому он нежно, как при разговоре с гаишником, сказал: «Мамуль, штраф берем на месте. На месте, поняла? Без сберкассы», быстро затолкал купюру ей в карман, а саму филиппинку затолкал в подсобное помещение и закрыл за ней дверь. Филиппинка, утомленная этими напористыми русскими, попытки выползти обратно уже не предпринимала.

– Быстро наверх, – скомандовал Лелик, оглядев Макса, принявшего вполне человеческий вид. – Нам через десять минут надо быть в банкетном зале.

Наверху они обнаружили полностью готового к выходу Славика, благоухающего леликовским одеколоном, которого он вылил на себя полфлакона, и быстро собрались. Правда, Лелику пришлось еще быстро пресечь мелкий бунт Макса, которой по пути наверх где-то в коридоре стащил маленький кактус и пытался вдеть его в петличку смокинга вместо хризантемы… После успешного подавления бунта они закрыли номер и отправились наверх на свадебный ужин.

Когда они ехали в лифте наверх (банкетный зал находился на последнем этаже), Лелик все пытался представить, что именно они сейчас увидят. Дело в том, что Лелик последний раз был в банкетном зале много лет назад, и это был зал при кафе «Орленок» – маленький, узкий, грязный и противный, поэтому у него сохранились довольно негативные впечатления от банкетных залов как таковых. Впрочем, он надеялся, что в «Хилтоне» этот зал несколько получше, чем при кафе «Орленок»…

– Хватит дергаться, – строго сказал Лелик Максу, который почему-то вздрагивал всем телом, как будто пытался только что отглаженный смокинг привести в такое же состояние, в котором он некоторое время назад находился после кратковременного сна с Максом внутри.

– Мне что-то где-то колет, – пожаловался Макс.

– Пить надо меньше, – величественно заметил Славик, который, судя по всему, страшно себе нравился в смокинге и был полон достоинства.

– Нет, не настолько глубоко внутри, – сказал Макс. – Это смокинг колется.

– Я на тебя сто франков истратил, негодяй, – сказал Лелик. – Если ты смокинг еще раз помнешь, то мы тебя бросим здесь, в Брюсселе. Никуда с нами не поедешь.

– А как же свадьба? – удивился Макс.

– Женишься здесь, – небрежно сказал Лелик. – Тем более что денег вернуться домой у тебя все равно нет, так что здесь и осядешь. Найдешь себе какую-нибудь бомжиху посимпатичнее…

– Остроумие так и прет, – спокойно ответил Макс. – Ну, ничего. Сегодняшний вечер покажет, кто из нас бомж.

– Покажет, – многозначительно ответил Лелик, выходя из лифта.

– Кстати, – сказал Славик. – А почему со мной никто ни на что не поспорил? Может быть, я тоже какую-нибудь девушку соблазню.

Макс с Леликом остановились, обернулись и внимательно посмотрели на Славика. Тот гордо выпрямился – мол, теперь вы заметили, что я вылитый Джеймс Бонд? Просто Бонд, мадам.

– Увы, – сокрушенно вздохнул Лелик.

– Не судьба, – подхватил Макс.

– В чем дело? – заволновался Славик.

– У тебя сегодня нет ни одного шанса, – объяснил Лелик.

– Ни единого, – вставил Макс.

– Почему? – расстроился Славик, который считал, что он выглядит просто неотразимо.

– Рожей не вышел, – просто, но деликатно объяснил Лелик. – Здесь же еврейская свадьба. Еврейские девушки. А ты посмотри на себя – рязанская морда. Да еще и в смокинге. Ни одна не клюнет.

– Подумаешь, – возмутился Славик. – Вы тоже не евреи, между прочим.

– С нами все не так просто, – сказал Лелик. – С первого раза ничего не понятно. Евреи, они очень разные бывают. Могут быть и такие. Неопределенные. Вон, Макс, например, в кипе – вообще вылитый еврей. А у меня глаза миндалевидные. Тоже могу за еврея сойти, особенно когда выпью.

– В нас есть какая-то загадка, в отличие от тебя, – поддакнул Макс. – Женщины любят загадки. А в тебе – одни русские березки. Им не нужны русские березки. Им больше по душе бельгийские осинки.

– Так что обломись, Славик. Не судьба тебе, – сказал Лелик.

Славик тяжело задумался.

– Выходит, – сказал он, – на лицо явный бытовой антирусизм? Я теперь получаюсь человек второго сорта?

– Ну почему же второго? – невинным голосом спросил Макс. – Второго – это евреи из России. Ты же – вообще без сорта. Пересортица.

– Не пойду на ужин, – вдруг совсем разобиделся Славик, развернулся и пошел к лифту.

– Переборщили, – сказал Лелик Максу.

– Вот наивняк-то, – сокрушенно ответил он. – Пошли догонять, успокаивать.

Славик, похоже, действительно крепко разобиделся, поэтому Лелику с Максом пришлось ему сначала объяснять, что это была просто шутка, в дверях лифта, потом в самом лифте, а затем и внизу в баре, где Славик заказал двойное виски… А тот все обижался и обижался. Видать, что-то совсем горькое всколыхнули они в его душе, так что Славик все никак не мог успокоиться. Наконец после второй двойной порции Славик признался, что еще в институте у него увел любимую девушку негодяй еврейского происхождения по фамилии Пильман. С тех пор, объяснил Славик, он евреев и не любит. Потому что девушку он так сильно любил, что потом чуть не наложил… «В штаны?» – неделикатно спросил Макс, но Славик, не обращая на него внимания, объяснил, что он чуть не наложил на себя руки. Лелик обиделся за друга и сказал, что надо было на этого Пильмана руки наложить, раз он такой гад, что увел у друга девушку. Девушек уводить – последнее дело, заявил Лелик, кося грозным взглядом на Макса. Друзья одной помадой не мажутся, высказался Лелик твердо и решительно.

Правда, Славик, допив вторую двойную, признался, что девушка о его любви и не подозревала, так что формально Пильман не уводил ее, а просто как бы перешел Славику дорогу, однако это происшествие в любом случае значительно испортило взаимоотношения между Славиком и всей еврейской нацией. А вот теперь еще и друзья устраивают над ним всякие надругательства, утверждая, что он, Славик, который выглядит в этом смокинге, как настоящий Джеймс Бонд в исполнении Далтона, не будет котироваться у местных еврейских девушек. А он, Славик, всю жизнь мечтал соблазнить какую-нибудь еврейскую девушку, чтобы отомстить таким образом всем евреям сразу.

– Как все сложно-то, – сказал Лелик задумчиво, выслушав эту исповедь.

– Вот так живешь с человеком и не знаешь, что у него на душе, – подхватил Макс. – За это надо выпить!

– Обойдешься, – сказал Лелик. – Нас наверху халявная выпивка ждет. Там и пей, сколько твоей печени угодно. Все, мужики, пошли наверх. Хватит тут сидеть, нас же ждут. Славик, ну давай, вставай, борец с мировым сионизмом.

Славик после некоторых уговоров позволил себя поднять, и компания снова отправилась наверх…

Банкетный зал в «Хилтоне» действительно выглядел на порядок лучше зала кафе «Орленок»: большой холл с креслами и пепельницами, коридор, который отделял холл от зала, и непосредственно зал, одна стена которого целиком состояла из огромных окон, открывавших прекрасный вид на вечерний Брюссель. В глубине зала располагалась сцена со всякой музыкальной аппаратурой. Что интересно, столы не были составлены друг с другом буквой «П» или «Т», как это было принято в России. Они стояли отдельно друг от друга и были круглой формы. Рядом с каждым прибором стояла визиточка, на котором было написано имя приглашенного гостя.

– Надо поискать, – шепотом сказал Лелик, – свои места. А то потом, когда пьянка начнется, будет неудобно.

– Да подожди ты искать, – прошипел ему Макс, показывая бровями куда-то в сторону входа в зал. – Сначала надо выпить аперитив! Так полагается. А то будем выглядеть деревенщиной неотесанной.

Лелик посмотрел в направлении, указанном Максовыми бровями, и увидел столик с аперитивами, за которым хлопотали два официанта. Макс смотрел на Лелика с надеждой и даже мольбой, и Лелику вдруг захотелось покуражиться.

– Нет, – сказал он. – Аперитив мы пить не будем. Мы докажем, что нам, русским, вовсе ни к чему сразу выпить.

– Вам, русским, ни к чему, а мы, евреи, выпьем, – спокойно сказал Макс, отошел к аперитивному столику, взял стакан для виски и показал официанту, как именно его наполнить. Лелик при этом, что называется, даже чирикнуть не успел.

– И п-правильно, – нетвердым голосом сказал Славик. – Что ты его все время шпыняешь? Подумаешь, у тебя деньги. Макс захочет, у него в сто раз больше будет. Он талантливый.

– Ах, так? – возмутился Лелик. – Бунт на корабле?

– Слышь, Лех, – лениво сказал ему вернувшийся Макс. – Если так и будешь болтать, вискаря тебе не достанется. У них там всего литровка. А тут народу – посмотри сколько…

Лелик осмотрелся вокруг. И действительно, народ все прибывал и прибывал. Да и, судя по столам, за каждым из которых должно было поместиться человек по восемь, ужин был рассчитан человек на сто, не меньше. Поэтому Лелик не стал жестоко подавлять народные волнения, а просто пошел добыть себе виски.

– Как власть портит человека, – сказал Макс Славику, когда Лелик отошел.

– И н-не говори, – согласился Славик. – Я п-прям не узнаю его, чес-с слово.

– Знаешь что, – сказал Макс. – У меня тут появилась одна мыслишка…

Макс склонился к уху Славика и начал что-то нашептывать. Славик сначала слушал с недоверчивым выражением на лице, но затем весьма заинтересовался…

– Вы сейчас выглядите, как два заговорщика против Цезаря, – сказал Лелик, подходя спустя десять минут к друзьям с бокалом виски в руке.

– Это я Славику объясняю, как еврейских девушек кадрить, – сказал Макс, несколько смутившись. Славик при этом сделал отсутствующее выражение на лице. – А что ты так долго? – попытался перевести разговор Макс.

– Да там очередь уже скопилась, не видишь, что ли? – Лелик махнул рукой в сторону аперитивного столика.

– Ну и что? – удивился Макс. – В этой очереди до завтра можно простоять. А я просто подошел и сказал: «Пропустите женщину с ребенком». Мне и налили.

– Тебе бы и безо всякого ребенка налили, – сказал Лелик, смакуя свое виски. – Сразу видно, что человеку НАДО!

– Кстати, – сказал Макс, разглядывая свой стакан, в котором осталось только два сиротливых кубика льда. – И действительно – надо!

– Ты куда так частишь-то? – спросил Лелик. – В Европе так не принято. В Европе надо виски пить с такой скоростью, чтобы лед успел растаять в бокале. Правило хорошего тона.

– Ну здрасте! – возмутился Макс. – А если они бутылку только что из холодильника достали? Мне теперь без выпивки до завтра стоять? Нет уж, бросьте вы мне эти еврейские штучки…

И Макс решительно направился к столику за следующей порцией.

– Ну все, понеслась бричка по кочкам, – сказал Лелик Славику. – Сейчас Макс напьется в лоскуты.

– Не напьется, – обиделся за друга Славик. – Что ты все к нему пристаешь? Нашел тоже козла отпущения…

Лелик остолбенел. За эти пару дней он настолько проникся своим командирским статусом, что малейшее неповиновение рассматривалось им как посягательство на незыблемые законы бытия. Но тут он вдруг подумал, что Славик-то ему ничего такого особенного не должен. Если Макс путешествует целиком за Леликов счет и им еще хоть как-то можно командовать, то у Славика деньги есть и он может с легкостью послать Лелика куда подальше. Да и над Максом, как Лелик был вынужден признать после небольшого размышления, он как-то уж слишком раскомандовался. В конце концов, Макс ведь живой человек…

– Странно, – заявил «живой человек», быстро возвращаясь к ним с бокалом виски в руке. – Очереди почему-то нет.

– Потому что все интеллигентные люди, – объяснил Лелик, тут же забыв данное себе обещание больше Макса не шпынять. – Они по два раза не подходят. Взяли себе аперитивчик и смакуют в сторонке. Это только ты по десять раз подходишь, как за пивом.

– Человек – сам творец собственного счастья, – назидательно произнес Макс. – На этот раз я взял виски вообще безо льда. Чтобы ты не стыдился. Это, конечно, жертва с моей стороны, но что не сделаешь ради друга…

– Ну, мерси, – поклонился Лелик.

– Не за что. Обращайтесь, если что, – величественно ответил Макс, громко прихлебывая из бокала.

В этот момент музыканты, которые давно уже возились с инструментами на сцене, заиграли жизнерадостную музыку, и гости оживились.

– О! – сказал Макс. – Шоу начинается. А музычка-то какая приятная. Я люблю еврейские мелодии.

– Это «Подмосковные вечера», – мрачно сказал Славик.

– Точно, – кивнул Макс. – Я-то думаю, что это такое знакомое играет…

В этот момент из глубины коридора появился сияющий Хохлов с Кирой под ручку, и все зааплодировали.

– Горько! – заорал Макс в порыве чувств и тут же получил от Лелика тычок под ребра.

– Не понял, – возмутился Макс. – На свадьбах всегда «горько» орут. В чем проблема-то?

– Макс, – сказал Лелик. – Не надо лезть со своим уставом в чужую синагогу. Откуда ты знаешь, что именно здесь полагается кричать? Может быть, тут надо кричать «Азохен вей». Подожди, когда все закричат, вот тогда и ты покричишь.

– Они обычно «киш мир ин тухес» кричат, – сказал Славик, гордый тем, что может блеснуть познаниями. – Я слышал несколько раз.

– Боже, – сказал Лелик. – Я очень прошу вас помолчать и не проявлять таких глубоких познаний. Я же со стыда сгорю.

– А что такое? – спросил Макс. – Что означает «киш мир ин тухес»?

– Неважно. Что-то вроде «да будет мир во всем мире», – ответил Лелик. – Но в качестве пожеланий молодым это точно кричать не нужно.

– Как скажешь, – ответил Макс. – Но звучит красиво.

– Действительно, звучит красиво, – согласился Лелик. – Но кричать не нужно. По крайней мере до того момента, пока все не напьются.

– Напьются они, как же, – пробурчал Макс. – У меня по этому поводу что-то дурные предчувствия. Свадьба на сто человек, а литровую бутылку вискаря на аперитив так и не допили. Вот правильно евреев в России не любят. Они таким антиалкогольным поведением демонстрируют вызов общественности.

В этот момент музыка заиграла громче, народ собрался в круг и начались танцы. В центре круга выплясывал Хохлов. Правда, без Киры.

– Оба-на, – прокомментировал Макс. – Ну все не как у людей. Кто ж до первой бутылки плясать-то начинает? Может, они еще сначала подерутся, а потом выпить пойдут?

– Что ты все нудишь и нудишь? – не выдержал Лелик. – Не нравится – свободен! Вот что за человек, этот Макс? – обратился он к Славику. – Его и напоили уже, и накормят скоро, а ему все не нравится. Прям брюзгун какой-то, честное слово!

– Лех, но он ведь прав, – осторожно сказал Славик. – Кто ж сразу плясать-то начинает? Надо же сначала выпить. Как-то это не по-русски.

– Так они же и есть – нерусские, – взорвался Лелик.

– Да? – удивился Славик… Затем подумал и признался: – Я и забыл.

– Тьфу, черт, ну и друзья у меня, – сплюнул Лелик. – Алкаши. Ладно, хватит болтать, пошли попляшем. Вы-то достаточно уже выпили, надеюсь, чтобы танцевать?

– Недостаточно, – твердо сказал Макс. – Мы же не какие-то там евреи. Нам нужно квакнуть – о-го-го как квакнуть, чтобы танец из души пошел.

– Да, – пьяным голосом подтвердил Славик. – Нам надо квакнуть. Чтобы танец пошел.

– Однако из уважения к тебе и к Хохлову, – продолжил Макс, – мы сейчас пойдем танцевать. Тем более что я уже созрел пригласить даму на танец. В конце концов, на кон поставлена честь.

– С дамами тебе придется обломиться, – заметил Лелик. – Ты посмотри, как они сейчас танцуют…

Макс со Славиком посмотрели в сторону танцующих – и действительно, женщин там не было видно. Танцевали одни мужики с Хохловым во главе. Причем танцевали как-то странно: периодически берясь за руки крест-накрест и начиная кружиться.

– Я понял, – авторитетно сказал Макс. – Они все готовятся в космонавты. Тренируются перед центрифугой.

– Ты где-нибудь видел еврея-космонавта? – поинтересовался Лелик.

– Еврей и космос – две вещи несовместные, – изрек Славик.

– Не видел, – признался Макс. – Но я всегда чувствовал, что когда-нибудь этот кошмар случится.

– Болтуны, – сказал Лелик. – Все, пошли танцевать.

– Пошли, – согласился Макс, направляясь вслед за Леликом. – Только в центрифуге меня чур не крутить. Я-то космонавтом становиться не собираюсь…

В круг их приняли радушно: освободили место, заулыбались и жестами показали – мол, молодцы, ребята. Лелик запрыгал под еврейские мелодии осторожно, стараясь копировать то, что делали остальные. Славик вообще почему-то стал изображать твист, вызвав шумное одобрение окружающих. Зато Макс, как всегда, был в своем репертуаре: он тут же забыл о своем нежелании стать космонавтом, поэтому схватился руками крест-накрест с одним молодым парнишкой в кипе и стал с ним быстро-быстро кружиться под музыку.

Через минуту Макс, вероятно, несколько превысил допустимое для этого танца угловое ускорение, и парнишка улетел «в стратосферу» – то есть куда-то в сторону аперитивного стола.

– Один готов! – задорно крикнул Макс. – Давайте следующего.

Однако парнишка оказался не из пугливых. Выпутавшись из длинной скатерти, в которую он улетел, парнишка быстро вернулся в круг и снова схватился с Максом. Остальные кружащиеся пары тут же распались и освободили место для состязания. Все сразу поняли, что на карту поставлена честь. Может быть, даже целых двух народов. Лелик сделал Максу жуткое предостерегающее выражение на лице, однако тот на Лелика уже никак не отреагировал.

Схватившись за руки, ребята снова закружились, все ускоряя и ускоряя темп. Музыканты заметили состязание, поэтому также стали ускорять темп играемых мелодий. Через некоторое время пара кружилась уже настолько быстро, что стало трудно различать, где там Макс, а где парнишка. Вдруг они разделились, и уже Макс улетел в сторону аперитивного столика. Парнишка по инерции сильно дернулся назад, однако устоял на ногах. Все разразились бурными аплодисментами.

– Один-один, – прокомментировал Славик.

Макс, выбравшись из стола с аперитивами, что-то сказал официанту, получил очередной бокал с виски, выпил и снова рванулся в круг. Но тут вмешался Хохлов:

– Брейк, – сказал он Максу, останавливая его на пути к парнишке. – Победила дружба. Больше кружиться не будем.

– Ну, как скажете, – сказал Макс, отдуваясь. – Однако он первый улетел. Прошу запротоколировать.

– Договорились, – согласился Хохлов. После этого он сделал рукой знак музыкантам, и они заиграли какую-то медленную и печальную мелодию. Народ сразу начал исполнять какой-то другой танец со сложными движениями.

– О, – обрадовался Макс. – Белый танец. Дамы приглашают кавалеров. Кстати, где дамы?

– У евреев женщины с мужчинами не танцуют, – объяснил Хохлов. – Запрещено по религиозным соображениям.

– Боже, как все сложно, – поразился Макс.

– А кому сейчас легко? – согласился Хохлов.

– И много там у вас подобных ограничений? – заинтересовался Макс. – Может, и сексом вдвоем нельзя заниматься? Может, нужно только по отдельности?

Лелик испугался, что Хохлов сейчас обидится.

– Сексом можно, – улыбаясь, сказал Хохлов. – Нет проблем. Только танцевать вдвоем нельзя.

– А как же секс под музыку и в танце? – провокационно спросил Макс. – В этом же самый цимес!

– В танце нельзя, – терпеливо объяснил Хохлов.

– А с люстры прыгать можно? – продолжил допрос любознательный Макс.

– С люстры – можно, – по прежнему улыбаясь, ответил Хохлов. – Но при этом нельзя делать танцевальные движения.

– Годится, – согласился Макс. – Все равно у меня в танце не получается. Все время выскальзываю.

– Макс, подробности никого не интересуют, – предупреждающе сказал Лелик.

Макс от него отмахнулся.

– Согласен, – сказал он Хохлову. – Примите меня в евреи. Опять же, у вас там в субботу работать запрещено. А я и в остальные дни-то не сильно работаю, так что меня уже спокойно можно считать правоверным евреем.

– Да нет проблем, – ответил Хохлов. – А тебе зачем в евреи вдруг понадобилось?

– Мне кепка ваша очень идет, – признался Макс. – И танец космонавтов понравился. Правда, пьете вы мало – это плохо, но я, когда в ваши ряды вступлю, это упущение исправлю.

– Договорились, – сказал Хохлов. – Ты мне позже подай заявление, я его завизирую. А сейчас прошу пардонский, мне надо гостей за столы усаживать.

С этими словами Хохлов сделал музыкантам знак рукой, те прекратили играть, и Хохлов стал приглашать всех за столы.

– Кстати, – всполошился Лелик, – мы же так и не посмотрели, где сидим.

– Фигня вопрос, – махнул рукой Макс. – Меня уже почти приняли в евреи, поэтому я мудр не по годам.

– И что же подсказывает твоя всесокрушающая мудрость? – заинтересовался Лелик. – Пройти по столам и найти наши карточки?

– Вовсе нет, – ответил Макс. – Надо подождать, пока все рассядутся, после чего единственные свободные три места будут наши. Вряд ли тут наприглашали двести человек народу, а пришло всего сто.

– Действительно, мудро, – сказал Славик. – И дергаться не надо. За это время можно что-нибудь выпить.

– Я это и имел в виду, – поспешно добавил Макс. – От танцев у меня разыгралась жажда.

– У тебя как раз выпивка и является катализатором мыслительных процессов, – заметил Лелик. – А вовсе не предстоящее еврейство.

– Катализатор не суть важен, – ответил Макс. – Важен результат полета мысли. Короче, пошли вискаря дерябнем. У них там еще немножко осталось.

Однако с вискарем случилась напряженка. Когда народ пригласили за столы, официанты быстро сняли все с аперитивного стола и куда-то исчезли.

– Вот это облом так облом, – раздосадованно произнес Макс. – Просто-таки подлость с их стороны.

– Да успокойся ты, – сказал Лелик. – Мы же за стол садимся. Будет тебе выпить.

– Ты на столы посмотри, умник, – мрачно сказал Макс. – Это тебе не Россия-матушка.

Лелик посмотрел на столы. На каждом из них была установлена батарея всяких безалкогольных напитков, шампанское, бутылка красного вина, бутылка белого и литровая бутыль с водкой «Абсолют».

– Литруха водки на восемь человек, – негодуя, воскликнул Макс. – Это же уму непостижимо! У нас за такой стол никто бы из принципа не сел.

– Макс, ты меня утомил уже, – сказал Лелик. – Пошли садиться, все только нас и ждут.

Что интересно, план Макса сработал. За одним из столом действительно были три свободных места, расположенных рядом. Рядом с прибором центрального места стояла карточка с надписью «Lelik». На соседних карточках было написано «Lelik 2» и «Lelik 3».

– Позвольте представиться, – сказал Макс, опускаясь на стул по правую руку от Лелика. – Лелик два!

– А я, – церемонно склонил голову Славик, – Лелик три.

– Поскольку мы сроднились, – нагло заявил Макс Лелику, – ты должен мне сообщить пин-код твоей кредитной карточки. Мы теперь, можно сказать, одно тело с тобой, и все у нас должно быть пополам.

Лелик хотел было ответить Максу какой-нибудь грубостью, однако в этот момент на сцену поднялся Хохлов и взял в руки микрофон…

Впрочем, что говорил Хохлов, Лелик толком так и не услышал. Макс почему-то завелся с этой кредитной карточкой и все требовал от Лелика пин-код, который обязательно нужно вводить, когда снимаешь с карточки деньги в банкомате. В другое время Лелика весьма бы насторожила эта настойчивость, однако он уже пропустил солидную порцию виски, и обычная осторожность несколько ослабла. Кроме того, ему захотелось немного покуражиться.

– Первая цифра, – сказал Лелик шепотом, – это число извилин в твоей голове.

– А число пятизначное? – уточнил Макс.

– Нет, однозначное, – сказал Лелик.

– Пять миллионов восемьсот шестьдесят девять, – сделал попытку Макс.

– Не угадал, – сказал Лелик. – Единица.

– Лелик, мы же не в школе, – пристыдил его приятель. – Что за единица? Ты мне еще запись в дневнике сделай, чтобы жена на собрание зашла.

– Ты не понял, – сказал Лелик. – Единица – это первая цифра в пин-коде. Количество твоих извилин.

– Смешно – я просто сейчас обхохочусь весь, – сказал Макс. – Раньше ты был более остроумным. Временами над твоими экспромтами смеялись даже интеллектуалы. Но прости, дружище, от подобных шуток не захохочет даже пьяная пэтэушница.

– По пьяным пэтэушницам ты у нас большой специалист, – обиделся Лелик. – Вот не буду вторую цифру говорить.

– Говори, изверг, – сказал Макс. – Хохлову еще долго трепаться. Он там всех гостей по именам перечисляет.

– Как бы нас не пропустить, – заволновался Лелик. – Видишь, он как гостя называет, тот привстает и все хлопают. Кстати, если вас назовет, не забудь привстать. Только задницу сильно не отклячивай.

– Сиживали в приличных домах, знаем, – сказал Макс. – Не учи ученого, умник.

Хохлов сказал какую-то длинную фразу по-французски. Один из гостей привстал, все разразились аплодисментами.

– Браво! – крикнул Макс и бешено зааплодировал.

– А что он сказал? – заинтересовался Лелик.

– Ну уж явно что-то умное, – язвительно ответил Макс. – Я давно замечал, что на французском глупости вообще не говорят.

– Второе число, – сказал Лелик, возвращаясь к теме разговора, – это количество твоих жен.

– Двойка, – быстро откликнулся Макс.

– Ответ неверный, – с удовольствием ответил Лелик, который именно такого ответа и ожидал. – Подумайте, подсудимый, подумайте. У вас еще одна попытка.

– Лех, ну я же два раза был женат, – недоуменно сказал Макс. – Что тут думать-то?

– А сейчас у тебя сколько жен? – спросил Лелик, подмигивая.

– Видел бы ты свою подмигивающую рожу, – с отвращением сказал Макс, – ты бы на всю жизнь зарекся это делать. Ужас какой.

– Речь не о моей роже, – заметил Лелик, перестав подмигивать. – Я спрашиваю, сколько у тебя сейчас жен.

– Ты же знаешь, что ни одной, – совсем разозлился Макс. – Уже год как Маринка ушла к другой.

– Ну? – с намеком в голове сказал Лелик, автоматически снова начиная подмигивать.

– Меня сейчас стошнит, – объявил Макс. – Не могу на это смотреть. Слушай, ты женщинам тоже подмигиваешь? Немудрено, что они тебя игнорируют.

В этот момент все захлопали и обернулись в сторону стола, где сидел Лелик с приятелями.

– Блин, – зашипел Лелик, – нас объявили.

С этими словами он сделал знак Максу со Славиком, они втроем обернулись в сторону зала, привстали и поклонились. В зале все захохотали. Лелик обернулся в обратную сторону и увидел, что с другой стороны их стола какая-то дама бальзаковского возраста привстала и тоже кланяется.

– А это мой старый друг из России со своими приятелями, – объявил Хохлов в микрофон, пытаясь спасти ситуацию.

Лелик еще раз растерянно поклонился и сделал знак садиться. Дама тоже села, посмотрев на их троицу с явным неудовольствием.

– Пардон, мадам, – сказал ей Макс. – Мы просто только что с дороги.

– А вы откуда? – спросила дама по-русски.

– Мы из России.

– Ездили навестить своих? – поинтересовалась дама.

– Да нет, – ответил Макс. – Мы там живем.

Дама замолчала и посмотрела на всю троицу с каким-то странным выражением лица, в котором скользило удивление и даже какое-то восхищение.

– Простите, а что вы там делаете? – немного помолчав, поинтересовалась она.

– Да как обычно, мадам, – небрежно ответил Макс. – Пасем коров, рубим дрова, по выходным напиваемся и ходим в баню.

– Да хорош гнать, – неожиданно сказала дама, небрежно улыбаясь. – Я сама оттуда два года назад как уехала.

– О, – обрадовался Макс. – Значит, нам есть о чем поговорить?

– Хватит трепаться, – зашипел Лелик. – Перед Хохловым неудобно.

– Мы еще поговорим. Попозже, – многозначительно сказала дама.

Макс сделал легкое движения бровями – мол, принято.

– Нашел с кем кокетничать, – тихонько зашептал ему Лелик (стол был довольно большой, а кроме того, Хохлов говорил в микрофон, и Лелик знал, что дама его шепот не услышит). – Ей же уже лет сто.

– Лелик, – зашептал в ответ Макс. – Ей всего-то чуть больше сорока. Женщина в самом соку. Я люблю таких. У меня эдипов комплекс. Ты же знаешь, что моя мамочка больше всего любила Ленку, а не меня. И я всегда тянусь к дамам, которые готовы стать для меня матерью. Кроме того, женщина тургеневского возраста – это самое то, что нужно! Это тебе не пэтэушница.

– Во-первых, она бальзаковского возраста, а не тургеневского, – уточнил Лелик. – Во-вторых, Бальзаку сейчас чуть больше двухсот лет. Стоп, – вдруг спохватился он. – Ты хочешь сказать, что если у тебя с этой теткой будут шуры-муры, то ты выиграл пари, что ли? Так не честно!

– Это еще почему? – возмутился Макс. – Мы как договаривались? Я должен предоставить до утра женские трусики, которые я собственноручно снял с обладательницы. А теперь скажи, что эта милая дама не женщина. Скажи, скажи, я жду… – и Макс нагло развалился на стуле.

– Речь шла, – сказал Лелик, – о еврейской девушке.

– Во-первых, – парировал Макс, – в споре шла речь исключительно о женских трусиках, но даже если принять во внимание твою поправку, то все равно все сходится. Девушка – это состояние души, а не тела. Так что ты ничего не сможешь доказать. А насчет еврейских кровей мы сейчас узнаем.

– Простите, милая дама, – громко сказал Макс, обращаясь к тетке, – а вас как зовут?

– Ира, – ответила она, улыбнувшись. – А вас?

– Максим Евгеньевич, – ответил Макс голосом, полным неимоверного достоинства.

В этот момент в зале захлопали, и Макс показал даме глазами, что он замолкает, но к беседе с ней еще вернется.

– Понял? – зашептал Макс Лелику. – Кира. Обычное еврейское имя.

– Она сказала Ира, а не Кира, – заспорил Лелик. – Я сам слышал.

– Слав, – толкнул Макс Славика. – Как зовут эту тетку напротив?

Славик посмотрел на Макса долгим и тоскливым взглядом. Похоже, он витал в совсем других сферах.

– Человек думает о вечном, – назидательно сказал Лелик Максу, – а ты его спрашиваешь о каких-то тетках. Видишь, он философствует…

– Да, – жалобно сказал Славик. – Выпить очень хочется. Вы как думаете, может, налить уже? А то Хохлов еще сто лет будет всех представлять.

– Ясно, – сказал Макс. – Один уже спекся. Короче говоря, с теткой все в порядке, так что ты, Лелик, не имеешь никаких формальных прав протестовать. Впрочем, ты можешь подать протест в комиссию ООН, но бабки все равно гони не позже завтрашнего утра.