Текст книги "Врачебная тайна доктора Штанца"

Автор книги: Алекс Борджиа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

3 глава

С рассветом, наспех перекусив тем, что ему было подано на завтрак, доктор сел в ожидающий его фиакр, и отправился к купленному им накануне особняку. Как Георг и обещал, там его уже поджидали несколько человек. Это были вольнонаёмные рабочие. Встретив нового хозяина дома, они внимательно выслушали его указания и пожелания, и с рвением принялись за работу. Тем более что доктор выдал им неплохой аванс.

Вернувшись в квартиру Хорьхов, Штанц немного отдохнул и направился на прогулку по городу.

Впечатления от осмотра местных достопримечательностей у него были самыми положительными. Недалеко от снимаемого им жилья, он сразу же наткнулись на огромный дворец. Как оказалось, это была резиденция герцога Фердинанда, которого, по немногим известным политическим причинам, сейчас здесь уже не было. Однако, охрана и ухоженность дворца, говорили о его возможности в любой момент принять, как подобает любого действующего представителя власти.

Миновав ратушу с площадью, заполненной десятками торговцев и их лавок, осмотрев несколько старинных церквей, доктор вышел на Старый мост. Здесь его внимание неминуемо привлёк ещё один архитектурный шедевр города. На огромном холме, прямо над рекой Майн, расположилась большая древняя крепость. Грозным стражем она возвышалась над городом и вселяла в сердца людей чувство защищённости и надёжности. Шпили её остроконечных башен, упирались в серое небо, а длинная крепостная стена, величаво опоясывала весь холм, покрытый уже пожухлой травой и оголённым кустарником.

– Вот она, – проговорил вполголоса, доктор, когда увидел крепость во всей красе.

Так, не отрывая взгляда от крепости, он простоял неподвижно чуть больше десяти минут, пока не почувствовал, как его лицо немеет от холодного пронизывающего ветра, дующего, из-за открытого пространства, со всех сторон. Подняв ворот пальто и глубже натянув на голову шляпу, доктор, наконец, сорвался со своего места, и быстрой походкой отправился обратно в квартиру.

Хозяйка встретила его прямо в дверях.

– Наконец-то, доктор, вы пришли, – обратилась она к своему постояльцу.– Нашей дочери стало хуже. Не могли бы вы её осмотреть? Я прошу вас.

Доктор подошёл к камину и, сдёрнув плащ, спросил:

– Где она?

– Там, – указала женщина на дверь под лестницей, – я провожу.

– Не надо, – ответил доктор,– я возьму из экипажа свой саквояж и зайду к ней сам.

Женщина заломила руки и, перекрестившись, стала ждать своего постояльца.

Вернувшись с маленьким чемоданчиком, доктор прошёл в комнату под лестницей. Правда, оказавшись в ней, он предпочёл бы назвать её каморкой, настолько тёмное, маленькое и с низким потолком, это было помещение.

Из всей мебели здесь стоял прикроватный столик и сама кровать; очень узкая и низкая. На ней, под кучей старых рваных одеял, лежала девочка, лет четырнадцати. Её лицо светилось мертвецкой белизной, настолько оно было худым и прозрачным. На щеках горел неестественный румянец.

Доктор подошёл к ней, сильно нагибаясь из-за низкого потолка, и приложил к её лбу свою ладонь. Оглядевшись, он убедился, что ему даже не на что было сесть. Поставив саквояж на пол, он встал на колени, и, откинув одеяла, приложил ухо к груди девочки. Девочка вела себя спокойно. Видно было, что она привыкла к подобным осмотрам со стороны врачей.

Дверка в комнатку скрипнула, и в неё заглянуло взволнованное лицо пожилой женщины. Доктор встал с колен и, вынув из саквояжа несколько бумажных пакетиков, бросил их небрежно на стол.

– Это единственное, что я могу сделать для вашей дочери, – сказал он, обращаясь к женщине. – Разводите эти порошки тёплой водой и давайте ей их пить, через каждые два часа. Хотя…– он сделал паузу и, пожав плечами, тихо договорил,– девочка обречена.

Женщина раскрыла дверь и выпустила доктора из спальни.

Тот посмотрел ещё раз на девочку, и направился по лестнице в свою комнату.

Прошло ещё три дня. За это время доктор порядком узнал город, в котором купил дом. Он успел посетить почти все церкви, заглянул в некоторые питейные заведения и угостился прекрасным местным вином.

Утром и вечером же, доктор отправлялся в купленный особняк и проверял, как идут дела по его восстановлению и его пригодность к проживанию. Наконец, вечером третьего дня, увидев, как в доме затопили все камины, чтобы проверить работу трубочистов, и полностью вычистили от пыли спальни, он убедился в возможности переезда на постоянное место жительства, и полностью расплатившись с рабочими, поспешил им сообщить, что утром сюда переедет.

Один из рабочих уходя, сообщил, что соседи из ближайших окрестностей, уже не раз интересовались у него: «Кто купил дом?» и «Когда появиться сам хозяин?» На что доктор, ухмыльнувшись в усы пробормотал:

– Ни чего, всему своё время, – и более громко добавил, – вот перееду, и устрою открытый приём. Тогда и познакомимся.

Вернувшись в съёмную квартиру, он узнал, что дочь её хозяйки скоропостижно скончалась.

– Три часа назад, доктор,– всхлипывая и утирая слёзы, поделилась с ним пожилая женщина.– Мы уже перенесли её в подвал. А сейчас, мой муж пошёл уже к викарию, чтобы он через три дня отчитал её, и мы могли спокойно похоронить своего ребёнка.

Доктор лишь участливо посочувствовал, хотя было видно, что он и так знал, что это произойдёт в ближайшее время.

Сообщив, что с утра он их покидает, доктор предложил расплатиться. Не обратив внимания на то, что хозяйка назвала цену за проживание в гульденах и талерах, доктор выложил ей на стол несколько золотых монет.

– Надеюсь, этого хватит? – спросил он.

– Хватит, герр Штанц, хватит, – закивала головой женщина, увидев, что монеты из чистого золота.

Поужинав, доктор отправился к себе в комнату.

– Позже, я спущусь, чтобы покормить своего слугу, не убирайте пока остатки еды со стола, – уходя, попросил он пожилую хозяйку.

Вскоре вернулся и сам хозяин дома. Пройдя на кухню, он застал там свою жену; она мыла посуду.

– Ну что, договорился? – спросила она его, вытирая подолом руки.

– Договорился, пресвитер придёт через два дня, утром. А яму выкопаем сами.

Сев за стол, он налил себе вина и одним глотком его выпил.

– А что наш постоялец? – спросил он жену, отламывая кусок хлеба и макая его в солонку.

– Завтра съезжает,– ответила женщина, скривив губы.

– Как, уже? – взволнованно спросил мужчина. – Вот видишь? Значит, я оказался прав! А деньги за проживание?

– Вот, – сказала женщина, высыпав на стол несколько золотых монет, из кожаного кошелька на поясе.

Мужчина накрыл их ладонью и стал оглядываться по сторонам, словно боялся, что сейчас эти деньги кто-нибудь отберёт.

– Ты сделала то, о чём я тебя просил?

– Да, – со вздохом, ответила женщина.

– Нужно как-то отвлечь его слугу,– сказал он, убирая деньги к себе в карман под недовольным взглядом жены. – Если сегодня мы упустим свой шанс, то другого такого не будет. Кажется, эта обезьяна живёт на сеновале, возле конюшни. Нужно для верности подсыпать в те остатки пищи со стола, которые ему выносит герр доктор ещё сонного порошка.

– Кажется, у меня остался, – сказала женщина, потянувшись за одной из банок, стоящих рядком на полке.

– Только поторопись, скоро он спуститься.

И действительно, не прошло и получаса, как доктор вновь вышел из своей комнаты. На столе, для его слуги уже был собран ужин. В столовой никого не было, поэтому доктору некого было даже поблагодарить. Взяв в руки миску с едой и бутылку с молоком, он направился на внутренний двор.

Только доктор вышел, как из-под навеса, где обитали лошади, выбежал вприпрыжку его странный слуга. Доктор протянул ему миску и бутыль, и направился к своему экипажу. Взобравшись, как всегда наверх, он подёргал за цепь, держащую надёжно большой дорожный ящик, и, удовлетворившись осмотром, слез обратно.

Вскоре вновь появился его странный слуга. Он протянул своему хозяину опустошённую миску и пустую бутыль. Тот потрепал его за густую шевелюру волос и что-то сказав, направился в дом. Слуга проводил доктора преданным взором и опять скрылся под навесом.

Всё это действо проходило под пристальным взглядом хозяев дома. Спрятавшись в тёмной спальне, окна которой выходили во внутренний двор, они внимательно наблюдали всю эту картину через щель в портьере.

– Теперь будем ждать, когда эта обезьяна и его хозяин заснут, – проговорил шёпотом, Георг.

– И сколько ждать? – спросила его жена.

– Думаю, одного часа будет достаточно, – ответил ей муж.

– А помнишь нашего последнего постояльца? Ему хватило малой дозы порошка, чтобы заснуть от него уже через пять минут. А того адвоката, которому…

– Да замолчи ты, глупая женщина, – резко прервал свою жену, мужичок. – Разве ты не видишь, что наш доктор просто огромен собой? Нет уж, я лучше подожду с часок.

Выглянув в гостиную, он послушал, как постоялец поднялся по деревянной лестнице к себе в комнату и закрыл за собой дверь, щёлкнув внутренним замком.

Вернувшись в столовую, хозяин квартиры уселся за стол, раскупорил стоящую на нём бутылку, и, потягивая её содержимое, стал выжидать, назначенный им самим час.

Наконец наступила глубокая ночь. Часы в гостиной отбили начало новых суток. Тихо приоткрыв дверь, из столовой вышел хозяин дома. В руках он держал ночник. Пройдя через гостиную, он вынырнул из дома во двор.

Ночь была необычайно холодная, а небо ясное. Бесконечное количество звёзд мерно дрожали, смотря на землю. Посмотрев на окно своей спальни, и увидев, как шевельнулась портьера, хозяин дома убедился, что его жена за ним наблюдает.

Быстро пройдя грязный двор, он зашёл в один из своих сараев и вышел оттуда уже с топором в руке. Сердце Георга забилось. Нужно было начинать действовать.

На секунду замешкавшись, он сглотнул слюну и закрыл глаза. Он вдруг подумал о находившемся в доме мёртвом ребёнке и человеке, которому дал временный кров. Бросив топор, его рука скользнула в карман и нащупала там несколько золотых, которыми расплатился постоялец. Сжав их со всей силы, он почувствовал, как жажда наживы и мания золота стирают из его головы все совестливые мысли и переживания.

Набравшись решимости, он снова поднял топор и запрыгнул на козла повозки. Пара взмахов топора, позволила перерубить несколько звеньев цепи, и освободить от её пут огромный ящик.

Прислушавшись, и убедившись, что никто не идёт, (а хозяин дома по-прежнему опасался слугу постояльца) он схватился за крышку ящика и резким движением откинул её. Крышка, скрипнув петлями распахнулась.

Сердце Георга забилось ещё сильнее. Он приподнялся и заглянул внутрь огромного ящика, держа в руке тусклый ночник. Если бы в этот момент появился сам постоялец или его слуга, то удивление Георга было бы гораздо меньшим, чем сейчас.

В дрожащем свете лампады, он увидел лежащую в ящике женщину. Она была невероятно и фантастически красива. Такой картины, Георг никак не ожидал.

На вид, женщине было лет двадцать пять, не больше. Она была облачена в прекрасное, дорогое, розовое платье, расшитое золотыми лентами, посеребрённой тесьмой и усыпанное узорами из драгоценных камней. Её лицо имело идеально правильной формы овал, на котором расположились; такой же ровный, но с маленькой горбинкой нос, пухлые, чуть бледноватые губы, и ровные бархатистые брови. Веки, с длинными пушистыми ресницами, были закрыты. На чёрных волнистых волосах, лежала сетка из тончайших, словно паутинка, серебряных нитей. Так же, внимание притягивало слишком откровенное глубокое декольте, под которым виднелась идеальная пышная грудь.

Заворожённый такой неземной красотой, Георг на несколько минут остолбенел. Наконец оправившись после первого шока, он вдруг осознал весь ужас своего поступка.

Пытаясь найти себе, оправдание и разумное объяснение увиденному, он решил, что это, скорей всего близкий человек постояльца, или же его родственница. Быть может, доктор просто не успел её похоронить или смерть застала несчастную в дороге, и у него не было возможности сделать это. И как нормальный любящий человек, доктор не закопал тело умершей, где попало, а решил сделать это, как и положено на освещённой земле, на каком-нибудь городском кладбище.

Георгу даже стало стыдно за свой поступок и грех, который он взял на душу. Только его немного смущал вид самой покойницы. Она была не просто красива, а очень красива, и выглядела так, словно только что умерла, хотя, доктор жил у него четвёртый день. За такой немалый срок, покойница должна была выглядеть явно иначе. Уж он-то насмотрелся покойников в своё время и знал, как они выглядят спустя неделю.

А между тем, кожа женщины была свежей и атласной, даже при тусклом свете ночника. Цвет её лица, и идеальное, абсолютно не затронутое давней смертью тело, даже не источали неприятного запаха. Наоборот, как только он открыл ящик, из него пахнуло фиалкой и какими-то другими приятными смешанными ароматами разнотравья. Так пахнет после летней грозы лес и поле.

Георг ещё раз взглянул восхищённо на лежащую в ящике женщину, и потянулся, чтобы закрыть его крышку. Но только он это сделал, как вдруг заметил лёгкое изменение мимики лица покойницы, словно она была недовольна, что её кто-то попытался разбудить. В момент закрывания ящика, когда лицо красавицы ещё было видно, Георг увидел, как покойница открыла глаза.

Это было настолько быстро, а главное неожиданно, что он выпустил крышку из рук, и она с грохотом захлопнулась сама, прогремев при этом на всю ближайшую округу, словно выстрел.

В последние секунды перед её закрытием, Георг успел заглянуть и в открывшиеся глаза женщины. Они были большими, бездонными, и прекрасными, как она сама.

Позабыв обо всём на свете, Георг со страху бросился бежать. Оступившись по неосторожности, он упал с козел повозки, разбив фонарь и громко вскрикнув от сильного ушиба. Затем вскочил на ноги и, прихрамывая, побежал через двор к спасительной двери. Расстояние было маленьким, но ему показалось, что он бежит как минимум через городскую площадь.

Уже подбегая к дверям и протягивая к ним руку, он вдруг услышал позади себя шум от вновь открываемой крышки ящика. Однако ему не хотелось даже знать, что там позади него происходит. Распахнув дверь, он ринулся в дом, но внезапно ощутил чьё-то прикосновение к плечу, пронзительную боль, от схвативших его сильных пальцев и какой-то тихий свист в ушах.

Кто-то отдёрнул его обратно на улицу с такой силой, что он навзничь упал на землю. Тяжело дыша, он вперил свой взор в бесконечные просторы неба, усыпанного звёздами. Душа Георга рвалась сейчас туда, в просторы вселенной, подальше от ожидаемого его ужаса. Но через секунду небо закрылось каким-то розовым облаком, похожим на плотный тюль, и звёзды исчезли для него навсегда.

4 глава

Абелард Вагнер глотнул горячего травяного настоя и взял в руки свежий выпуск местной газеты. Положение первого советника бургомистра города Вюрцбурга, обязывало его знать все последние новости. И даже если большая их часть была ему уже известна, так как всё проходило через магистрат, он всегда находил что-нибудь новое.

В какой-то момент он так увлёкся изучением свежей прессы, что даже вздрогнул, когда в дверь его спальни, где он предпочитал завтракать в одиночестве, громко и настойчиво постучали.

– Войдите, – раздражённо пригласил он того, кто постучал, и положил газету обратно на стол.

В спальню вошёл его личный слуга, Фредди.

– Прошу простить за беспокойство, – извинился с порога слуга, прочитав по взгляду хозяина недовольство,– но вам принесли письмо из магистрата.

Абелард махнул рукой, как бы призывая подойти и отдать письмо. Слуга смело шагнул к столику и протянул своему хозяину поднос, на котором лежал запечатанный конверт. Взяв его, Абелард приказал слуге незамедлительно удалиться.

Как только слуга закрыл за сбой дверь, Абелард вскрыл, лежащим рядом ножом, конверт и прочитал:

«Уважаемый герр Вагнер, сообщаю вам, что сегодня будет рассматриваться выдача лицензии на ведение врачебной практики в нашем городе, доктору Штанцу, письменное прошение которого поступило к нам не далее, как вчера вечером. А потому прошу вас прибыть в магистрат, не позднее одиннадцати часов утра».

Письмо было без подписи, но Абелард и так знал от кого оно. Взглянув на часы, стоящие на комоде из красного дерева, он убедился, что у него в запасе, был ещё целый час. В конце концов, он первый советник, и без него никто не начнёт заседание в отсутствие бургомистра.

Отложив письмо, он снова взял в руки газету. Пробежав все колонки с уже устаревшими новостями, его взгляд, вдруг, привлекла маленькая, но бойко написанная статья, находящаяся в криминальном разделе.

«Вчера днём, в нашем славном и тихом городе, произошла страшная трагедия. В одном из домов по Малой улице, были найдены мёртвыми, всем известные нам, почтенные и многими уважаемые, жители нашего города, Георг и Эльза Хорьх. А так же их дочь, Герти. Чета Хорьх вела спокойный обыденный образ жизни и никогда не была замешана, в каких либо скандалах. Они сдавали в своём доме приезжим жильё и всегда исправно платили налоги.

Первыми забили тревогу соседи и местный пресвитер, заметив, что ни кто из четы Хорьх уже более трёх дней не появлялся на улице и в магазинах, где они всегда закупались.

Пришедшие к ним домой люди, к своему ужасу, обнаружили лишь растерзанные тела хозяев. Георг и Эльза были зверски и цинично убиты не установленным орудием. Их совсем юная дочь, лежала у себя в спальне. В её смерти криминала не обнаружено. Тем более по утверждению пресвитера Георг Хорьх сам просил его отпеть девочку, умершую якобы из-за тяжёлой продолжительной болезни.

К нашему счастью дело о расследовании этого страшного преступления было поручено лучшему инспектору нашего города, Иоахиму Леманну».

Заметка была небольшой, но сильно бросалась в глаза.

– Чёрт бы их побрал! – выругался магистр и отбросил от себя газету.

Вскочив с места, так, что зацепил коленями крышку столика, и, опрокинул кружку с горячим травяным настоем, который тут же впитала брошенная газета, он схватил со стула пиджак, и громко хлопнув дверью, вышел из комнаты.

Вся администрация города располагалась в здании Вюрцбургской резиденции. Там же находился и магистрат.

Резиденция находилась в самом центре города. Это был огромный архитектурный комплекс, построенный в стиле барокко. Оформленный и внутри и снаружи, по всем канонам того времени, и представляющий из себя настоящий шедевр зодчества многих именитых художников и мастеров великой венецианской школы, он вызывал трепет, уважение и интерес у всех жителей и гостей Вюрцбурга.

Располагалась резиденция недалеко от дома Вагнера, поэтому через каких-то четверть часа, он был уже на месте.

В дверях его встретили депутаты. Они стояли, разбившись на небольшие группки, которые бурно обсуждали самые последние события города.

– А вот и наш Абелард! – воскликнул один из них, когда Вагнер ворвался в здание.

– Не сейчас! – отмахнулся от него первый советник.

Он пробежался быстрым взглядом по присутствующим и, выхватив из толпы одного из них, резко и громко заговорил:

– А, герр Браун! – обратился он к тучному невысокому господину с огромной головой и обвисшими щеками. – Кажется, наша пресса находится под вашей юрисдикцией, не так ли?

– Всё верно, господин Вагнер,– ответил мужчина, делая шаг навстречу.

– Тогда, что за ужас пишет ваша газета? Я уже не говорю о жёсткой форме описания самого инцидента.

– Но, но… – заикаясь, пробормотал герр Браун. – Я не понимаю?

В приёмном зале воцарилась тишина.

– Хорошо, я вам напомню, – раздражённо ответил Вагнер. – Я говорю об ужасном убийстве семьи Хорьх, которое описывает наша газета в красках. Я не позволю! Если это прочтёт бургомистр; ни вам, ни мне не поздоровится. Где ваши цензоры? Вы хотите, чтобы вас закрыли, как «Райнише Меркур»?

– Что же я мог сделать, если вёрстку делали без меня? – ответил герр Браун. – А к тому же, сам редактор «Unser Stadt», пропустил эту заметку в данный выпуск. Приказ был, какой? Ни слова о политики. Этого правила, мы и придерживаемся. А что же вы тогда прикажете печатать? Французских газет и журналов нам теперь не привозят, тоже запретили. Людям больше негде просвещаться.

Вагнер лишь махнул рукой, словно показывая, что теперь это уже неважно.

– Ладно,– сказал он, осмотрев остальных присутствующих,– через десять минут прошу всех быть в зале заседаний.

После этих слов он прошёл через толпу и исчез за дверями, ведущими в тот самый зал.

Когда все присутствующие заняли в зале заседаний свои места, Вагнер и два его помощника уже сидели за столом. Само помещение и расположение скамеек в нём, напоминали университетскую кафедру.

В центре стола было оставлено место для бургомистра, который сейчас отсутствовал. Справа от него сидел первый советник Абелард Вагнер, который временно выполнял функции бургомистра, а слева – просто советник, Адольф Менгер, медик по образованию. Рядом, в нише под архитектурным сводом, украшенным лепниной в виде венка, сидел секретарь собрания, Отто Гюйгц.

Когда все присутствующие в зале, заняли свои места, и наконец, воцарилась тишина, Отто Гюйгц встал и сообщил о повестках дня. Первой повесткой, была выдача лицензий и их налоговых обложений.

Сначала зачитали прошение некого пекаря, просившего разрешить открыть свою лавку. Для оценки он принёс с собой целый лоток хлебобулочных изделий, но его, конечно же, с ним даже не подпустили к зданию дворца. Пришлось все изделия раздать уличной страже. Ему назначили налог, в виде пятидесяти талеров, или ста гульденов. Для начала, это были небольшие деньги, но магистрат оставлял за собой право в дальнейшем увеличить этот налог, если дела пекаря пойдут в гору и он захочет расширить сеть своих лавок.

Следом было рассмотрение ещё нескольких подобных дел. И наконец, речь зашла о выдаче разрешения на ведение постоянной врачебной деятельности на территории города Вюрцбурга. Прошение было подано неким Хенриком Штанцем.

– Пригласите господина Штанца за кафедру,– сказал Вагнер, рассматривая прошение.

С ближайшей скамьи встал человек и подошёл к кафедре. Это был мужчина средних лет, очень высокого роста, с довольно волевыми чертами лица, которое мы описывали ранее. Он снял с себя шляпу и встал лицом к заседателям.

– Итак, вы утверждаете, что вы доктор,– обратился к нему Вагнер.

– Так и есть,– твёрдо ответил мужчина, и звук его мощного голоса пронзил слух всех присутствующих чуть ли не до самого их мозга, несколько раз отразившись от стен огромного помещения.

– У вас есть документы, подтверждающие вашу квалификацию? – вновь задал ему вопрос Абелард.

– Есть,– ответил мужчина, и, вынув из-под надетого на него чёрного камзола свёрнутые бумаги, подошёл к главе заседания и протянул ему интересующие его бумаги.

Абелард принял их из рук в руки, и, развернув, стал внимательно изучать. Через несколько минут он удовлетворённо кивнул головой и положил бумаги рядом с собой, прикрыв их своей ладонью.

– Значит, вы окончили Пражский университет, – как бы констатируя, проговорил он.

– Да, окончил,– сказал доктор.– И служил военным врачом во время наполеоновских войн, где получил самую лучшую за свою жизнь практику. Так же имею несколько изданных трудов, по инфекционным заболеваниям и военно-полевой практике.

– Есть у вас с собой, хоть одно из этих изданий? – с любопытством спросил Вагнер.

– К сожалению, с собой, у меня их нет.

– Позвольте задать доктору несколько простых вопросов?– спросил у Вагнера, Адольф Менгер.

– Задавайте,– ответил тот, облокачиваясь на высокую спинку кресла.

– Я, как человек, имеющий докторскую степень, хотел бы проверить ваши знания, – обратился Адольф к Штанцу. – Что, по-вашему, означает аблепсия и делирий.

– Думаю, что ответить на эти вопросы, в состоянии даже студенты первого курса,– будто немного обиженно, прокомментировал заданный ему вопрос, доктор Штанц. – Но извольте: аблепсия – это полная слепота человеческого глаза. Делирий – это словесный бред лишённого разума человека.

– А каков будет диагноз человека с постоянным жаром тела, выделением кровавой мокроты при кашле и жалобами на сильные боли в грудной клетке?

– Скорей всего этот человек окажется болен чахоткой,– спокойно ответил Штанц,– но без предварительного личного осмотра больного, я не был бы так однозначен. Ведь есть и другие болезни с подобными симптомами. Для более точного диагноза я бы применил метод аускультации лёгких.

– И каково будет назначенное вами лечение? – язвительно спросил Менгер.

– Назначил бы болеутоляющие препараты, способные облегчить страдания больного при уходе из жизни, так как человек всё равно обречён на смерть.

– Как? – изумился подобному ответу герр Менгер. – И вы доктор, не назначили бы больному кровопускание, диету и свежий воздух? Я уже не говорю о применении пневмоторокса.

– Боюсь вас огорчить, но вижу, что вы сторонник старой школы и не читали моих трудов об инфекционных заболеваниях, одним из которых и является чахотка. Только на запущенной стадии заражения больному уже ничего не поможет. Но уверяю вас, что это ненадолго. Рано или поздно мы, учёные мужи, обязательно изобретём методы борьбы с этой инфекцией.

Такая речь вызвала негодование у герр Менгера и показалась ему слишком пафосной, но он сдержался от резких высказываний и решил задать другой вопрос.

– Назовите основные тезисы гуморальной теории Гиппократа,– не унимался советник.

– Если вы имеете в виду учение о четырёх элементах земли, каждому из которых соответствуют жидкости текущие в человеческом теле, то я её не разделяю, – бесстрастно сказал доктор Штанц.

– Вы бросаете вызов учениям самого Гиппократа? – возмущённо спросил его герр Менгер.

– Я не имею такой чести и такого ума, чтобы бросить вызов, нашему отцу медицины,– приложив руку к груди, ответил Штанц, – но я считаю, что с течением времени, знания и опыт людей возрастают и дарят нам новые открытия. Я ни сколько не умоляю трудов и заслуг Гиппократа, но считаю, что в наше время, медицина ушла далеко вперёд, и нельзя не принимать новых истин.

– Как смеете вы говорить об истинах, о которых и понятия не имеете? – вспылил герр Менгер, привставая. На этот раз он не смог себя сдержать.

– Для меня истиной в медицине служит то, что можно применить на практике, а не то, что выражается только в теориях. Теоретическими знаниями вы не спасёте жизнь человека, и не вылечите его, только предложив посмотреть на луну, когда Марс в Козероге.

– Да как вы можете объяснять этими примитивными примерами…– чуть ли не крича на него, заговорил герр Менгер, но тут же был одёрнут рукой Вагнера.

Просто глава заседания вовремя понял, что так мирно начавшаяся дискуссия перерастает в горячий спор, двух сильных, образованных и имеющих каждый свою точку зрения, людей. А на подобные дебаты у их собрания не было времени.

– Доспорите потом господа, – сказал он им обоим, устав от этой перепалки. Тем более что он был довольно далёк от медицины, имея за плечами лишь гуманитарное образование.

– Надеюсь, мы не сильно оскорбили вас, этими вопросами? – спросил доктора Штанца, Вагнер,– Просто ваше имя мы слышим впервые, а между тем, вы утверждаете, что человек достаточно известный в своих кругах. Но не будем больше злоупотреблять вашим самолюбием и временем. Я вижу, что вы человек учёный, и достаточно серьёзный. Я подписываю вам лицензию на ведение врачебной практики в нашем городе, и назначаю вам ежегодную налоговую ставку, в сто двадцать гульденов. И если вы действительно хороший доктор, то с лёгкостью сможете вносить в нашу казну эту небольшую сумму.

После этих слов, он взял поданную ему секретарём бумагу, и подписал её. Затем собрал те документы, которые взял у доктора Штанца, и все их отдал ему.

Штанц с почтением поклонился и, приняв бумаги, снова занял своё место на скамье, под пристальным и немного ненавистным взглядом Адольфа Менгера.

Дело в том, что у советника бургомистра в городе была своя частная врачебная практика, и довольно большое количество постоянных клиентов, поэтому в лице доктора Штанца, он усмотрел явную угрозу и соперничество.

Дальше, доктор Штанц спокойно просидел часть заседания, пока речь не зашла о политических вопросах. Они решались без присутствия посторонних. Доктор, и ещё несколько лишних человек откланялись и покинули здание главной резиденции города.

В зале же заседаний разгорелась нешуточная дискуссия. После пары вопросов, касающихся политики, перешли к тому, с чем Абелард Вагнер пришёл с самого утра.

– Я хотел бы видеть начальника местной жандармерии, Генриха Штольца, – объявил он неожиданно.

– Я здесь, герр Вагнер, – отозвался высокий пожилой человек, с длинными тонкими усами, по выправке которого можно было, смело утверждать, что он бывший военный.

– Отлично, – сказал Вагнер. – Прошу вас спуститься сюда, и рассказать подробнее об убийстве семьи Хорьх, о котором так красноречиво написано в нашей сегодняшней прессе, – и после последних слов он косо посмотрел на того, кто отвечал за проверку подобных публикаций в их местной газете.

Высокий господин быстро спустился со своего места и встал за кафедрой.

– Надеюсь, вы обладаете достаточной информацией, чтобы информировать нас о случившемся?

– Конечно,– ответил высокий господин.

– Отлично. Иначе я бы усомнился в необходимости существования вашего нового подразделения в нашем городе и счёл его финансирование военным министерством, бесполезной тратой государственных денег.

Так герр Вагнер намекнул на своё недоверие к недавно открытому в их городе аппарату полиции.

– Итак, мы вас слушаем.

– Ровно сутки назад, в своём собственном доме, расположенном по Малой улице, были найдены тела мужа и жены семьи Хорьх, – начал свой доклад начальник жандармерии. – На месте работала наша группа, которую возглавил лучший инспектор города, Иоахим Леманн. Пока, мотив этого преступления нам не ясен. К сожалению, на обычное ограбление, это не похоже. Опрос соседей показал, что незадолго до этого, у них останавливался человек. Приезжий. Он прожил у них всего четыре дня, и на пятый съехал.

– А как они были убиты? – поинтересовался заместитель, Менгер. – А то газета очень мутно и невнятно об этом пишет.

Абелард Вагнер кхекнул, посмотрев на Адольфа.

– Им разорвали горло,– громко ответил шеф полиции.

По залу пронеслись гул и оханье.

– Тише! – выкрикнул герр Вагнер. – Каким орудием убийства, мог, по вашему мнению, действовать убийца? – обратился он с новым вопросом к шефу полиции.

– Не знаю, – ответил герр Штольц, – но их шеи разодраны так, словно это сделал дикий зверь своими клыками, нежели человек каким-то предметом.

По залу вновь пронеслась волна негодования.

– Ну что же, – проговорил, наконец, герр Вагнер, когда гул затих, – прошу вас лично проконтроливать расследование этого дела, и не позднее чем через неделю, ко дню нашего следующего заседания, иметь гораздо больше информации об убийстве семьи Хорьх.