Текст книги "Врачебная тайна доктора Штанца"

Автор книги: Алекс Борджиа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Затем, доктор вытащил из саквояжа большой бумажный пакет.

– Здесь порошок, содержащий уголь, смешанный ещё кое с чем. Пусть больные, которые мучаются коликами в животе, принимают его ежедневно, не менее трёх раз в день. Я же сделаю ещё этого снадобья и в ближайшее время доставлю его вам в необходимом количестве.

Когда Рихтер передал все рекомендации доктора начальнику гарнизона, тот моментально распорядился заколотить колодец, а всю набранную в нём воду вылить. В соседнем дворе, где располагались конюшни, находился ещё один колодец, им и было приказано пользоваться. По крайней мере, на время, необходимое для выкапывания нового колодца.

Затем, подойдя к Штанцу, он предложил ему маленькую экскурсию по крепости. Доктор словно этого ждал. Он с удовольствием принял предложение коменданта и, собрав саквояж, отправился в сопровождении Рихтера и фон Майера на осмотр цитадели.

Его провели по крепостным валам, показали здание, в котором была арсенальная комната, оружейная, столовая, и даже помывочная. Очень впечатлившем, доктора, строением, стала главная башня – Бергфрид. Почти везде царил ренессанс.

С внутреннего двора, окружённого каменной резной балюстрадой, открывался великолепный вид на Майн и сам город. Но доктора больше заинтересовала церковь-ротонда Мариенкирхе. В этом храме, по словам начальника гарнизона, хранились останки многих епископов Вюрцбурга.

Штанц вдруг выказал непреодолимое желание попасть внутрь этого храма, но начальник гарнизона резко, но достаточно вежливо отказал, сославшись на то, что допуск в церковь есть только у узкого круга лиц из епископата. Для всех остальных храм открывает свои двери только во время церковных праздников, дни памяти почивших и во время похорон.

Доктор был очень раздосадован и пошёл за начальником гарнизона уже с меньшим интересом к остальным фортификациям, пока они не дошли до крепостных подвалов под большим бастионом.

Фон Майер здесь вдруг развернулся и сообщил, что экскурсия окончена. Штанц и здесь выказал свою досаду.

– Да там нет ни чего любопытного, – сказал начальник гарнизона, от которого не ускользнул расстроенный вид доктора. – Большинство помещений нами никогда и не использовались. Некоторые же, завалены дополнительным снаряжением. Одно из помещений отдано под пороховой склад, и даже не охраняется. А зачем? В крепость всё равно никто не сможет попасть извне, – рассуждал фон Майер. – Правда, местные легенды гласят, будто в этих подвалах есть подземные проходы, ведущие наружу. Но кто же о них знает? Ведь эта крепость построена много веков назад, и людей, указавших-бы путь в лабиринты подвалов, уже давно нет в живых. А нам они всё равно ни к чему.

Так, за обычным, но очень заинтересовавшим, доктора Штанца разговором, они вернулись во двор с казармами, где Штанца ждал его экипаж.

Рихтер решил остаться в крепости, у него ещё было полно дел и других больных, а карета с доктором Штанцем, медленно направилась к главным воротам. Когда экипаж доктора миновал Старый мост и въехал в город, Штанц всё ещё провожал своим пытливым и пристальным взглядом постепенно исчезающие башни крепости.

13 глава

Когда доктор Штанц вернулся домой, уже вечерело. На пороге дома его встретил Хейно Грин. Он сообщил, что нашёл, наконец-таки, человека, готового вступить в должность привратника. Якобы это отставной солдат, но ещё довольно молодой и полный сил.

Доктор попросил через час привезти к нему этого человека и вошёл в дом. Сегодня у него был знаменательный день, и он торопился поделиться своей маленькой победой с любимой женой. Однако совсем забыв, который сейчас час, он узнал у своего лакея итальянца, что Аннабель ещё не выходила из своей спальни. Тогда Штанц решил перекусить, попросив своего лакея быстренько организовать ужин.

Когда доктор поел и вошёл в холл, Грин привёл нанятого привратника. Увидев его, Штанц сразу признал в нём хорошего работника; собранный, по-военному одетый, с выправкой лихого гусара и крепкого телосложения.

Перекинувшись с ним несколькими предложениями, доктор был отвлечён внезапным приходом своего личного слуги, Гэтсби. Тот дал понять ему знаками и какими-то невнятными фразами, что что-то случилось.

Забыв о новом привратнике, доктор поспешил за своим слугой. Они прошли холл и свернули под парадную лестницу, где располагалась маленькая железная дверь. За ней находился вход в подвал.

Всё основание дома располагалось на глубоком и крепком фундаменте из толстого горного камня. Уходя в землю не меньше полутора метров, фундамент служил стенами для практичного и огромного подвала, разделённого на несколько помещений. Одно из наибольших помещений, располагалось в северном крыле дома и служило хранилищем для дров. Оно имело вход с улицы и отдельный вход из самого дома, располагающийся возле кухни. Им всё время и пользовался лакей итальянец, протапливающий в холодное время суток камины в комнатах хозяев и в огромной гостиной.

В другой части подвала располагались помещения не таких уже больших размеров. Одно из них, доктор выделил себе под лабораторию, другое – занял книгами и врачебными инструментами. Было и третье, самое маленькое по размеру. В него-то сейчас доктор и его слуга так спешно шли.

В подвале было темно даже днём, поэтому Гэтсби держал в руках большой масляный фонарь. Он ковылял впереди своего хозяина и освещал ему путь. Идя по длинному коридору из серых холодных камней, они дошли до заветной двери. Слуга приложил к ней своё ухо и замер. Доктор стоял рядом и молчал. Вообще зависла звенящая и какая-то зловещая тишина.

Вдруг из-за железной, кованой двери раздались звуки. Они походили на рычание и звериный глухой рык. Отстранив резко от двери своего слугу, Штанц осторожно отодвинул ржавый скрипучий засов. Забрав у Гэтсби фонарь, он приоткрыл медленно дверь и, осветив помещение, сделал шаг вперёд. Войдя внутрь, он замер.

Комната была совсем небольшой, с низеньким потолком и грязными, покрытыми кое-где грибком, стенами. В дальнем углу сидел на коленях человек. Его лицо было опущено. Он сидел смирно, но его тяжёлое дыхание разносилось на всё помещение.

Доктор смело подошёл к этому человеку, и присев на корточки приподнял ему, за его длинные седые слипшиеся волосы, голову. Посветив на лицо человека, он увидел перед собой странную физиономию. Перед ним сидел наполовину старик, наполовину юноша.

Часть его лица имела глубокие и мелкие стариковские морщины, а часть – молодую и гладкую кожу. Так, лоб был гладким и ровным, а в углу глаз собрались гармошки морщинок. Щеки обвисли и потянули за собой скулы, а подбородок и носогубная часть выглядели как у молодого человека. Лицо постоянно мимикрировало, менялось и местами вспучивалось. Картина была ужасная.

При каждом изменении внешности, человек закрывал лицо ладонями и издавал разные звуки. Было видно, что он от этого очень мучается и испытывает ужасный дискомфорт. Отреагировав на свет лампы, он вздрогнул, попытавшись сначала закрыть глаза от внезапного света, но затем рыкнул, как хищник, и сделал отчаянный выпад в сторону доктора Штанца. Тот лишь слегка отклонился и отдал фонарь слуге.

Оказалось, что несчастный был прикован цепью с оковами, обхватывающими обе ноги, державшейся на кольце, вбитом в каменную стену. Цепь натянулась и не дала продвинуться дальше напавшему на доктора узнику.

– Ни чего, скоро твои мучения закончатся, – тихо сказал ему, доктор Штанц. – Потерпи ещё сутки. Обратный процесс регенерации уже пошёл. Скоро ты обретёшь свой прежний облик, правда, не сможешь ни чего вспомнить, но это не важно. Этот маленький побочный эффект эликсира не должен встать на пути к достижению моей цели.

Поднявшись, доктор обратился к своему слуге:

– Давай ему побольше воды. Его кожа и организм претерпевают сильные изменения и интенсивно теряют влагу. Пои его каждый час. Не переживай, – потрепал он гукающего слугу, – он не будет от этого больше испражняться. Вся вода будет испаряться через его кожные покровы, тщетно пытаясь обеспечить их разрушающиеся и стремительно стареющие клетки, необходимой влагой. Будем надеяться, что его сердце выдержит. В противном случае…, – доктор не договорил; развернулся и вышел из помещения.

Вслед за ним шмыгнул и его верный слуга.

– Давай, – сказал ему, доктор,– занимайся им, а мне пора навестить Аннабеллу. Надеюсь, у тебя уже всё готово?

Гэтсби искривил лицо в попытке улыбнуться и, закивав головой, стал указывать пальцем вверх. Доктор похлопал своего слугу по плечу и снова забрал у него фонарь.

– Ты и так видишь в темноте, как кошка,– сказал он, и пошёл по подвальному коридору в обратном направлении, держа перед собой фонарь, и оставив слугу и несчастного узника, в кромешной, непроглядной темноте.

Вернувшись в дом, Штанц направился к своей жене. Поднявшись на второй этаж, он подошёл к дверям её спальни и, приоткрыв их без стука, заглянул внутрь. Удовлетворившись тем, что увидел, он зашёл в её покои.

Девушка сидела за старинным маленьким клавесином и почти воздушными прикосновениями по его клавишам, наигрывала какую-то очень пречудную, но романтическую, мелодию. Доктор тихо прошёл к софе и сев на неё, стал слушать музыку.

Девушка, словно почувствовав чьё-то присутствие, перестала играть и резко обернулась.

– Так вы уже здесь, герр доктор, – сказала она, вставая. В её голосе слышались явные нотки раздражения и недовольства. – Долго я ещё буду терпеть?

– Я только вошёл, – ответил, Штанц. – И прошу тебя, не называй меня «герр доктор». Что это за официоз после стольких-то лет совместной жизни. Я понимаю, твоя раздражительность вызвана чувством голода после продолжительного сна, но сейчас мы его утолим.

Он взял девушку за руку и потянул слегка за собой. Однако её кисть выскользнула из его крепкой хватки, и она осталась стоять на месте.

– В чём дело? Ты не идёшь? – удивился доктор.

– Я устала так жить, – вздохнув, ответила девушка. – Когда ты найдёшь его?

– Я думал поговорить с тобой об этом после того, как ты поешь, – сказал доктор, присаживаясь обратно на софу,– но раз ты сама заговорила об этом, то изволь. Сегодня я побывал в крепости.

Девушка дёрнулась и пристально посмотрела на мужа.

– Нет, нет, – сказал он, – я не добыл его, но я видел крепостные стены изнутри, запомнил все её дорожки, посты охраны и дворы. Я даже видел вход в крепостные подвалы, и храм, но, к сожалению, не попал туда.

– И сколько же ещё ждать? – нетерпеливо, спросила девушка.

– Думаю, не очень долго. Ты ждала этого столько времени. Неужели не подождёшь ещё? Обещаю, через месяц, через два, но я попаду туда и найду подземный ход, указанный на карте. Твой отец рассчитал всё, но не смог до конца своего исчезновения найти его. К сожалению, время и пески поглотили твоего отца раньше.

После его исчезновения я принял руководство орденом, который разрешил мне отправиться в это путешествие. И вот, за столько лет скитаний по старой Европе, я нашёл то, что искал. Я перевёл и расшифровал большую часть записей твоего отца. Нашёл эту треклятую карту и отыскал священное место предков нашего ордена. Теперь уж я не остановлюсь ни перед чем. Не для того мы столько претерпели. Да, за это время я накопил много знаний и опыта, но не оставил и не забыл своей цели! Нашей цели!

– Ах, если бы мой отец был здесь,– сказала, раздосадовано девушка.

– Твой отец достиг таких знаний и могущества, что забылся и бросил вызов самому Господу. Это-то его и погубило. Тщеславие, самый любимый грех Дьявола. Именно он толкает людей на преступления. В таблице, я бы вписал его в первую клетку, а уже от неё начертил направления к свершению других грехов.

– И ты надеешься, что я выздоровею? – спросила мужа, девушка.

– Согласно писаниям, ты должна переродиться и стать такой, как все люди, – ответил, Штанц.

– Но я ни когда не полюблю тебя, как женщина, – сказала девушка, отводя глаза.

Штанц насторожился.

– Я буду любить тебя за нас двоих, – сказал он, вставая с софы и приближаясь к ней. – Ведь ты ещё не нашла его? – задал он ей вопрос, приподняв её опущенную голову, за подбородок.

– Как же я могу кого-то найти, если ты всё время прячешь меня, или сопровождаешь, не отводя взгляда? – спросила она, убирая его руку и отворачиваясь.

– Ты ведь знаешь, даже если ты когда-нибудь найдёшь его, я не отпущу тебя. Я уничтожу его,– сказал, стиснув со скрежетом зубы, доктор Штанц.

Девушка отпрянула от мужа и прижалась к входным дверям. Доктор вновь приблизился к ней и внимательно посмотрел в её глаза.

–Ты выглядишь понуро, – сказал он, проведя тыловой стороной ладони по щекам девушки. – Словно днём ты не спала, а бодрствовала. Может, что-то мучит тебя? Ты скажи, и мы вместе подумаем, как это исправить.

– Просто мне становится плохо, – отворачивая лицо в сторону, сказала девушка.– Подходит моё время. Ночь будет сегодня ясная и лунная.

– Хорошо, – резко отстранившись от жены, сказал доктор Штанц. Он открыл входную дверь и предложил девушке жестом, выходить из спальни. – Пошли, ужин тебя ждёт. А потом, ты отправишься, как обычно гулять. И смотри, не найди кого-нибудь себе в спутники. Они после этого так мало живут.

Девушка, покачиваясь и опираясь на стену, вышла из комнаты. В коридоре верхнего этажа её встретила тьма, такая приятная, липкая и таинственная. Это лакей итальянец уже как с полчаса покинувший дом, погрузил его перед своим уходом в эту полную темноту.

Поднявшись в каморку на чердаке, доктор Штанц и его жена увидели привычную для себя в это время суток картину. На столе, стоящем посреди комнаты, лежала очередная жертва. Это был совсем ещё ребёнок, мальчик лет двенадцати.

– Надо будет сказать Гэтсби, чтобы не забывал накрывать свою добычу,– недовольно сказал, Штанц, подойдя к столу и накрыв тело мальчика лежащим на полу, окровавленным покрывалом.

Обернувшись к жене, доктор заметил, как она окончательно потеряла силы. Девушка качнулась и упала в огромное старое рваное кресло. Закрыв лицо руками, она запрокинула голову.

Щтанц решил больше не медлить. У него уже всё было приготовлено. На столе стоял кубок и лежал испачканный засохшей кровью ланцет. Доктор взял их и, подойдя к ребёнку, совершил то, что привык уже делать на протяжении многих лет.

Мальчик выглядел болезненно и был очень бледен. Он умер почти сразу, как только доктор сделал ему прокол на руке. Ярко красная, тёплая жидкость очень медленно и лишь наполовину, заполнила подставленный кубок.

Доктор Штанц подошёл к жене и протянул ей его.

– Анабелла,– прошептал он, убирая ей её руки от лица.

Девушка вдруг замотала головой, сморщилась и отстранила страшное питьё.

– Нет, нет, и нет! – вдруг закричала она, вскакивая с кресла. – Я не хочу! Не могу больше этого выносить! – выкрикивала она, заметавшись по комнатке.

Её волосы растрепались и стали всклокоченными, глаза помутнели, а лицо побелело, как чистая белая простыня.

Доктор Штанц поставил кубок на стол и, поймав девушку в свои объятия, крепко прижал к себе.

– Аннабелла! Аннабелла, успокойся! – закричал он, сдерживая её попытки вырваться.

– Нет, не могу! Больше не хочу! Убей меня, прошу тебя! Убей меня, сейчас же! – кричала девушка, теряя силы. Вскоре её тело обмякло, и доктор Штанц положил её на небольшую кровать.

Вдруг дверь в комнату открылась, и на пороге появился Гэтсби. Это он, услышав шум и крики девушки, прибежал на помощь своему господину.

– Закрой дверь и поднеси мне кубок,– приказал ему, доктор.

Гэтсби послушно выполнил все указания. Взяв у него кубок, наполненный кровью, Штанц посмотрел на девушку.

Она выглядела ужасно. Её глаза закатились, щёки впали, а зубы стучали, как барабанные палочки, отбивающие дробь. Два передних клыка удлинились, и стали торчать, уродуя это милое, ещё минуту назад, личико. Тело дрожало и тряслось. Всё это было похоже на какую-то страшную тропическую лихорадку.

Штанц наклонился над девушкой, и чуть приподняв ей голову, приложил к её посиневшим губам кубок. Испачкавшая ей губы и острые клыки красная, ещё тёплая жидкость, заставила девушку разжать рот.

Глоток, ещё глоток, и она перестала трястись. Жидкость протекла по её пищеводу, согревая и расслабляя его. Не осознанно, она схватила дрожащими руками кубок, и стала сама потихоньку из него пить. С каждым последующим глотком, с каждой новой каплей крови, ей становилось легче. Дрожь исчезла совсем, глаза расширились, а зрачки загорелись здоровым блеском. Лицо стало розоветь, словно наливное яблоко. С последней выпитой каплей крови, её пальцы разжались и выронили кубок. Он упал звонко на пол и покатился.

Девушка легла обратно головой на подушку и, отвернувшись к стенке, приняв при этом позу эмбриона, громко прошептала: « Ненавижу».

Трудно было понять, кому предназначалась эта фраза; ей самой или её мужу. Только доктору Штанцу было уже всё равно. Он встал с кровати и, подняв кубок, подошёл к столу. В этот момент Гэтсби скинул с трупа ребёнка покрывало и потянулся к нему, чтобы взвалив на себя вынести из комнаты, но доктор его остановил.

– Не надо, – отстранил он рукой слугу,– в этом юном теле может ещё найтись что-нибудь полезное. Принеси мне мой саквояж и ёмкости для органов.

Гэтсби гукнул и засеменил по чердачной лестнице вниз. А за окнами дома, где-то вдалеке раздался протяжный, дикий, леденящий душу, жуткий и громкий волчий вой.

14 глава

Маркус Фабер обмер, когда увидел прямо перед собой девушку. Он почувствовал, что все его члены налились свинцом и больше ему не подчиняются.

Девушка стояла футах в пяти от него, не больше, и смотрела ему прямо в глаза. Но скоро и это расстояние стало сокращаться, сначала в дюймы, а затем и вовсе превратилось в элль.

Маркус стоял спиной к луне, которая ярко осветило лицо девушки. Оно ему показалось настолько прекрасным, что пленённый его красотой, он был готов упасть на колени и поклоняться девушке, как некому божеству. Ведь только теперь, он смог действительно рассмотреть все её черты.

Такого идеального овала лица, таких скул, идеальных подлобных дуг и ровного носа с горбинкой, он не видел никогда, хотя очень много путешествовал, будучи ещё солдатом.

Не раз ему приходилось бывать и в публичных домах Европы, там полно было гризеток; и миленьких, и даже красивых и темнокожих, но ни одна из них не имела столь красивых черт лица.

Её большие, зелёные, словно сочная отава, глаза, загипнотизировали Фабера на столько, что он потерял способность мыслить. В этих изумрудных, будто остекленевших зрачках, он даже увидел отражение огромной жёлтой луны, висевшей чуть ли не над самыми кронами вековых елей.

Помимо её взгляда, его дурманил аромат её духов, стойко висящий в прозрачном, морозном воздухе.

– Почему ты избегаешь и боишься меня, Маркус? – задала ему вопрос, девушка.

Фабер не смог ответить. Его язык был, словно тряпка и не подчинялся ему, как и всё его тело. Но девушка сделала жест рукой, похожий на пассы индийского мага, и Маркус почувствовал, как к нему вернулся контроль над собственным телом.

– Так почему же ты боишься меня? – опять спросила его, девушка.

– Я не смею разговаривать с женой человека, которому я служу, – ответил, Фабер, дрожа всем телом. – Ведь вы моя госпожа, а я лишь ваш привратник.

– Не бойся, – сказала она, – и не считай меня своей госпожой. Ты ведь мужчина, а мужчина создан Богом, чтобы быть господином над женщиной. Так было всегда. Ведь что главное, между мужчиной и женщиной?

– Я не знаю,– выдавил из себя, Фабер.

– Главное, между мужчиной и женщиной, это чувства, которые они испытывают друг к другу. У тебя есть ко мне чувства, Маркус? – спросила она его, прожигая своим взглядом.

– Есть, – не в силах солгать, ответил, Фабер. – Вы для меня богиня и самая прекрасная из всех земных женщин, – разоткровенничался он, вдруг.

Девушка улыбнулась и от этой улыбки у Маркуса поплыла под ногами земля. Таких ровных и белых, как жемчуг, зубов он не видел ни у одного человека.

– Ты тоже понравился мне, – сказала девушка, дотрагиваясь до его плеча, своей рукой.

Маркус опустил глаза и увидел в распахнутом вороте её пальто, глубокое декольте с идеальными округлостями грудей. На правой стороне он даже успел рассмотреть маленькую чёрную родинку.

«И как ей не холодно?» – подумал он в этот момент, и тут же отвёл взгляд в другую сторону.

– Меня греет лунный свет и мои чувства, – вдруг произнесла, девушка, ответив на его мысленный вопрос.

Фабер вздрогнул. Сейчас он по настоящему, испугался. Как это возможно, что она смогла прочитать его мысли? Теперь понятно, откуда она знает его имя. А ведь они даже не были официально представлены. Ну, ещё бы! Кто представляет прислугу!

– Я могу не только слышать то, о чём ты думаешь. Я могу при желании подчинить тебя своей воле и заставить выполнить моё любое желание, – прошептала она, наклонившись над самым его ухом.

От её чувственного голоса, проникшего в каждую клеточку его тела, Фабер чуть не потерял сознание.

– Вскоре я покажу тебе кое-что, и тогда ты всё поймёшь, – сказала она, отклонившись обратно. – Только больше не сопротивляйся своим чувствам и моим желаниям. Тебе самому станет легче. Просто расслабься и будь со мной нежен, как с теми, кого ты обнимал в часы своих утех.

Фабер ужаснулся. Теперь он понял, что она не только читала его мысли, но и знала его прошлое.

– Кто вы? – задал он ей вопрос, глядя в её глаза, как в бесконечную пучину вселенной.

– Я и сама не знаю, – ответила девушка.

– Так как ваше имя, госпожа? – спросил, Маркус. – Дева Мария или Аграт?

Девушка опять улыбнулась.

– Мой отец назвал меня Аннабеллой. Мою мать звали Анэйтис, и когда я родилась, она называла меня прекрасным цветком. Но вскоре мать трагически погибла, и отец решил к моему «прекрасному», добавить имя матери.

– Я люблю вас Аннабелла, – признался, Фабер, не в силах больше скрывать свои чувства.

Девушка приблизилась к нему вновь, но на этот раз не для того, чтобы что-то прошептать на ухо, а чтобы прикоснуться своими пухлыми, сухими, и как оказалось холодными губами, к губам Фабера.

Маркус потерял над собой контроль и ответил на её прикосновение губ, глубоким и страстным поцелуем. Утонув в неге её зелёных глаз и коснувшись своим языком её на удивление острых зубок, он поплыл. Это было путешествие в страну грёз и вечной любви. Он качался словно на волнах. И хотя губы девушки и её язычок, которого он нежно касался своим, были холодными, Фабер ни как не мог, да и не хотел прерывать поцелуя.

В какой-то момент он заметил, что зрачки её глаз расширились, а его нижнюю губу вдруг полоснули острые, как бритва клыки. Маркус с трудом прервал поцелуй и ощутил во рту солоноватый вкус собственной крови.

Посмотрев на девушку, он заметил некоторые изменения её лица. Оно дышало какой-то ненасытной жаждой, страстью и одновременно застывшей во взгляде грустью. Словно она молила его о помощи. Резко отвернувшись от него, девушка закрыла свой рот ладошкой.

– Что-то не так? – трясясь, то ли от страха, то ли от охватившего его желания, спросил Фабер. – Простите, госпожа если я оскорбил вас своим поцелуем, – извинился он, забыв уже, что девушка сама припала к его губам.

– Всё хорошо, Маркус, – ответила она, снова оборачиваясь к нему.

Теперь он заметил, как её щёки зардели, а губы стали такими алыми, словно были измазаны кровью. Но приглядевшись, он понял, что так оно и было. На её прекрасных губах блестели алым огнём капельки крови, попавшей туда с его прокусанной ей, нижней губы.

Вытерев себе рот рукой и заметив на пальцах всё ещё сочащуюся кровь, он почувствовал неловкость.

Аннабелла вытащила вдруг из обшлага рукава шитый дорогой женский платок и протянула его Фаберу.

– Нет, нет, не надо,– вежливо отказался он, категорично махнув рукой.

Девушка приблизилась и вытерла его окровавленную губу сама. Затем аккуратно свернула платок и убрала обратно в рукав.

– Больше не преследуй меня каждую ночь, прячась в тени кустов и деревьев,– сказала она, и добавила, улыбнувшись,– особенно в кустах боярышника.

В новой улыбке, Фаберу показалось, что среди ровного ряда её зубов, передние клыки странным образом удлинились.

– Я буду приходить к тебе туда, – и она показала на заросшую молодым ельником, часть парка. – Там, за елями, на открытой поляне, стоит сторожка, в которой когда-то жили егеря. Приведи её в порядок и жди меня.

– А, как же ваш …? – но, Фабер не успел закончить свой вопрос, Аннабелла прикрыла ему рот ладошкой, облачённой в кожаную перчатку и, приложив указательный палец другой руки к своим губам, приказала замолчать.

Он понял, что она мысленно прочитала продолжение его вопроса, касавшегося её мужа.

– Обещаю, со временем ты всё узнаешь, – прошептала она, отстраняясь от него.

Маркус хотел протянуть к ней свои руки, чтобы заключить в объятия, но девушка покачала отрицательно головой и, медленно отдаляясь от него, словно летя по воздуху, исчезла в тёмных, непроглядных зарослях парка.

Открыв утром глаза и увидев себя в своей комнате, Фабер не смог вспомнить, как здесь очутился. Он не помнил своего возвращения, но отлично помнил все детали ночного приключения.

«Что это было?»– спрашивал он себя. «Неужели опять сон, или галлюцинации? Ну, хоть не мучали кошмары о войне».

Он встал и подошёл к маленькому зеркалу, висящему над корытом с водой для умывания. Осмотрев лицо, он заметил запёкшуюся на нижней губе кровь. Вот оно, доказательство!

Значит он не псих. Значит, всё это было на самом деле; и встреча с девушкой в парке, и их страстный поцелуй при луне, и их признания, и её обещание встретиться с ним вновь. Точно! Как он забыл? Ведь ему нужно найти сегодня старую сторожку, в которой она сама назначила ему свидание.

Маркус быстро умылся и, накинув своё старое армейское пальто, вышел на улицу. Да, ему не терпелось, как можно скорее отправиться на поиски этого домика, но и о своих обязанностях он тоже помнил. Нельзя было всё бросить на самотёк, это могло грозить увольнением, и Фабер, как обычно, отправился к колодцу набирать воду. Потом он, не задерживаясь, дабы не дать возможности Грину озадачить его чем-нибудь ещё, отправился на поиски сторожки.

День выдался ветреным и хмурым. По небу неслись низко висящие серые облака. В конце концов, они начали сбиваться в кучу, словно где-то за горизонтом упёрлись в непреодолимую преграду, и быстро затянули голубую струящуюся лазурь. Стало пасмурно и тоскливо.

После ночного происшествия Маркус был так погружён в свои грёзы, что у него даже начались видения. По крайней мере, он так решил, потому что, переходя через перекинутый деревянный старый, горбатый мостик над маленьким прудиком, Маркус вдруг увидел в чёрной воде девичий образ.

Под мерно движущейся от ветра водной гладью пруда, на него, проплывая, смотрела совсем молоденькая девушка. Нет, конечно же, это не была Аннабелла. У девушки были длинные светлые волосы, расплывшиеся вокруг головы, и голубые, бездонные и полные какой-то тоски глаза. И вообще, она больше напоминала сказочный образ русалки.