Текст книги "Ночь не принесёт прохлады (СИ)"
Автор книги: Альбертина Коршунова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
– У вас тоже к нему какие-то претензии, капитан? – спросил я Мортимера.
– У нас с ним серьёзное разногласие по одному вопросу, синьор Ломбард, – улыбнулся Дагоберто, – Примо Сенаторе хочет забрать с собой нечто, что мы считаем должно достаться нам.
– Буду с вами откровенен, капитан, – доверительно начал я, – мне абсолютно всё равно, что вы задумали отобрать у Квинто Чино. Я здесь лишь для того, чтобы убить Примо Сенаторе и его провожатых. Плевать на ваши смелые замыслы и тем моим соратникам, что не присутствуют сегодня на этой встрече. Их мотивы тоже сугубо личные. Но вот какая досада – достопочтенный магистр, – кивком указал я на Эрмано Тимотео, – также мечтает наложить руки на кое-какое имущество Примо Сенаторе. Поэтому, ради общего душевного спокойствия, я хочу убедиться, что ваши корыстные интересы не пересекаются самым прискорбным образом.
– Мы догадываемся на что положил глаз алвезианский Круг, – невозмутимо ответил Мортимер, – заверяю всех собравшихся, нас это не интересует. Мы, как бы это выразиться, опасаемся иметь с этим хоть какое-то дело. Полагаем, наша квалификация не позволяет.
– Что же в багаже Примо Сенаторе привлекло лично вас? – вежливо, но твёрдо произнёс я.
– Чёрные камни.
– У вас проблемы с клёвом? – удивился я.
– С клёвом у нас всё в полном порядке, – улыбнулся Дагоберто, – это другие чёрные камни.
– Лучшие камни для зачарования, – пояснил Эрмано Тимотео.
– Вот оно что, – понимающе кивнул я, – слышал о таких.
Магия зачарования. Именно благодаря ей мы до сих пор носим доспехи и рубимся мечами и топорами. Из-за неё же изобретённый ещё несколько столетий назад алхимиками порох так и не получил никакого применения в военном деле. Тогдашние примитивные аркебузы и пистолеты оказались совершенно бесполезными против защитных чар, которые накладывались на доспехи. А атакующие чары, которыми пытались зачаровать пули, неизменно разрушались при выстреле. Вот такое вот прискорбное свойство, совершенно не типичное для стрел и арбалетных болтов. Неудивительно, что о порохе все очень скоро дружно позабыли. Да вы и сами это прекрасно знаете.
– Вот именно. Камни, что позволяют накладывать лучшие чары на доспехи и оружие. Но вы не пользуетесь ни тем ни другим, воюя с варварами лишь чистыми заклинаниями. Так что камни вам, получается, и ни к чему, – озвучил свою позицию Мортимер.
– Это покойнику квартира уже ни к чему, – задумчиво изрёк алвезианец, – а с лучшими камнями для зачарования не всё так просто. Хотя, определённый резон в ваших словах, безусловно, есть. Сколько камней везёт с собой Примо Сенаторе?
– По нашим сведениям целый сундук.
– Тяжёлый зараза, – недовольно поморщился Эрмано Тимотео, – ладно, считайте они ваши. Всё что надо было зачаровать – мы давно уже зачаровали.
– Что, даже с шефом не посоветуетесь? – на всякий случай уточнил я.
– Как говорит наш шеф – первый чародей Круга: "Я вышвырну вас из моей шайки и вам вновь придётся стать честными людьми" – впрочем, это немного не то. "Когда делишь шкуру неубитого гризли, главное, не разругаться вдрызг. Ссоры – привилегия победителей".
– Тогда мне остаётся сказать лишь одно, капитан, – дружески обратился я к Дагоберто, – помочь землякам – святое дело. Добро пожаловать в нашу компанию. Кстати, а сколько вас?
– Двадцать. Лучшие из лучших.
– Неплохо. Будем надеяться, что вас и местных стражников хватит, чтобы отразить морской десант. Да, особо не задирайте местных бойцов. Как вы уже поняли из моих слов, они – наши люди.
– Меня больше заинтересовали ваши слова о морском десанте, – прищурился Мортимер.
– Да я тут прикинул на досуге. Неважно как сюда проберётся Примо Сенаторе. Впрочем, на месте Джело я пошёл бы напрямую через леса и болота центральной Флорезии. Наместник, как я понимаю, решил твёрдо держаться проварварской ориентации и к Квинто Чино враждебен точно так же как и к вам, капитан. Из Тампино он Примо Сенаторе не выпустит, хотя бы, чтобы выслужиться перед новым кайзером. Сил у него на это хватит. Соваться туда – гиблое дело. Но, как я уже говорил, суть не в этом. К Леариццо обязательно пристанет корабль, на котором Чино уплывёт в Новые Земли. И это, уж вы мне поверьте, будет всем кораблям корабль. И дай святой Януарий, чтобы он был один. В лучшем случае, они возьмут под свой контроль лишь порт, в худшем – попытаются захватить весь город.
– Корабли из Новой Орлезии, как я понимаю, – сказал Дагоберто, – "Драконы Тьмы"?
– Самое неприятное, если легат Лючиано Бэй начнёт долгожданное наступление из Земли Тексо на Луэзию и разобьёт вдребезги этих головорезов. Тогда весь осиный рой, что обосновался в Новой Орлезии, рванёт прямиком к нам. Будет жарко. Кстати, вы-то почему приплыли лишь на одном судне?
– А нас никто не разбивал, – вежливо улыбнулся Мортимер.
– Одним словом, десант будет и встречать его придётся. Но другого выхода у нас и нет, верно? К слову, раз я уже упомянул о Лючиано Бэе, никто не в курсе, как обстоят дела в Земле Тексо?
– Скверно, – поморщился Дагоберто, – они отменяют рабство.
– Быть не может, – не поверил я, – они переметнулись к аболиционистам?
– Вот именно, – процедил Мортимер.
– То есть если я встречу в Земле Тексо какого-нибудь вольноотпущенника в белоснежном костюме с иголочки, в белых туфлях и шляпе, с тростью с серебряным набалдашником и серебряными же часами на цепочке, я не смогу потребовать чтобы этого мерзавца продали на аукционе?
–Увы, – горестно развёл руками капитан.
– Отринули наше классовое учение, – с нескрываемой горечью тихо произнёс я.
– Что за учение? – с нескрываемым любопытством спросила Тансервилл.
– Мы же не варвары, – объяснил я, – это у них по их примитивным представлениям есть лишь кайзер и его подданные, которые делятся на умных и глупых, талантливых и бездарей, трудолюбивых и лентяев. А мы – цивилизованное общество и прекрасно знаем, что разделены на два класса – рабов и рабовладельцев. И что между этими классами существуют противоречия и противоречия эти – непримиримые, поэтому всё что нам остаётся – это угнетать, угнетать и ещё раз угнетать.
– Не поделитесь, а сколько рабов было лично у вас? – хитро прищурившись, поинтересовалась Селена.
– Ровно столько же сколько у девяти десятых граждан Империи: двое – правая и левая рука. Как вы видите они и сейчас при мне. Но что это меняет – от классовой борьбы не спрятаться и не уйти.
– Вы внесли бы куда больший вклад в эту борьбу, если бы пошли в надсмотрщики или охотники за беглыми рабами, – с нескрываемой иронией заметила Тансервилл, – с вашими-то талантами. Надсмотрщики, между прочим, неплохо получают, спросите хотя бы у надсмотрщика Джакомо Гриндейла. А про гонорары охотников вам, думаю, охотно поведает Ренцо.
– Рука у меня не поднялась, совесть не позволила лишить рабочих мест несчастных бедолаг, – хладнокровно парировал я, – я уж как-нибудь на зарплату библиотекаря прокормлюсь. И всё-таки, я могу быть уверен, что ничего подобного в Южной Карлезии не произойдёт, – с надеждой посмотрел я на Мортимера.
– Только через мой труп, – клятвенно пообещал Дагоберто.
– С вами и так понятно, – перевёл я взор на Эрмано Тимотео, – такими темпами рабы у вас очень скоро закончатся.
– Ну вы и скажете, – рассмеялся алвезианец, – рабы закончатся. Виданное ли дело, чтобы они закончились. Вы ещё ляпните, что мы всех бизонов когда-нибудь перебьём.
Уходили магистр и Мортимер вместе. Что ни говори, а классовая борьба здорово сближает.
Глава 15. В моих воспоминаниях я приближаюсь к сути
– Итак, вы мирно работали библиотекарем, а затем произошла совсем другая история, которую вы обещали мне рассказать, – напомнила мне Селена.
– Она началась, когда мама меньше чем за год до своей смерти родила мою младшую сестру, – задумчиво произнёс я.
– Меньше чем за год? – переспросила Тансервилл.
– У неё был рак груди, – пояснил я, – магия исцеления, как это обычно и бывает, оказалась совершенно бессильной. Согласен, трудно понять ту, что в шаге от верной смерти дарит жизнь, которую уже не способна лелеять и оберегать. Но вы – женщины, вообще, загадочные и непостижимые создания. Наверное, она очень хотела второго ребёнка. Сделай она иной выбор – всё пошло бы по-другому.
– А вы?
– А я, как и все нормальные дети, тоже мечтал о младшей сестре. Впрочем, я уже был не совсем ребёнок – мне тогда исполнилось тринадцать лет.
– Приличная разница, – заметила Селена.
– Согласен. Поэтому я отлично помню, как мы все возвращались из родильного дома, как отец нёс сестру всю дорогу на руках, а та мирно спала, завёрнутая в одеяло. Как она открыла сперва лишь один глаз, как я подумал, рассматривая её красное личико, что в грудном возрасте мы, наверное, напоминаем себя в старости – новорожденные и в самом деле не отличаются той привлекательностью, что свойственна малышам постарше, как, наконец, сестра впервые очень и очень громко подала голос. Как за ней ухаживали мама и бабушка – последняя специально приехала к нам ради этого. Детская кроватка, детская коляска тёмно-вишнёвого цвета, детский манежик – их образы моя память запечатлела чётко и, похоже, навсегда. Помню как сестра научилась ползать, сперва задом наперёд, как она добралась до корзины с яйцами и разбила с полдесятка. Как она встала на ноги, осторожно держась за деревянные прутья кроватки, как делала первые неуверенные шаги. Девять месяцев в нашем доме, как мне тогда казалось, царили безмятежная идиллия и радость. Не зря говорят – счастье в неведении. Взрослые, конечно, прекрасно понимали, что это всё иллюзия и конец близок. Но несмотря ни на что – у меня сохранилось несколько магических изображений того рокового года. Мы заказали их, когда сестре исполнилось полгода. Ни на одном из них на лице мамы и отца я не увидел и малейшего следа безнадёжной обречённости и отчаяния. Во взгляде мамы иногда проскальзывала некая задумчивая грусть, но лёгкая меланхоличность была присуща ей всегда. Взор же отца светился искренним счастьем.
– Ну а потом...
– Ну а потом рак заявил о себе грубо, решительно и беспощадно. Вы не представляете как быстро сгорает от него человек. Полтора месяца и всё кончено. Последний месяц мама не вставала с кровати и единственным средством от нескончаемых, нестерпимых болей для неё стал морфиум. За две недели до её смерти отец наконец-то сказал мне, что положение безнадёжно и мама обречена, но я уже и сам прекрасно понимал это, а потому встретил жуткую новость спокойно и холодно. Да, сестру бабушка к тому времени уже забрала к себе, для неё это было не в новинку – по-моему, все её внуки и внучки в свои ранние годы жили у неё, я сам не был исключением. Правда, впервые это сопровождалось столь трагическими обстоятельствами.
– Некоторые учёные считают рак своеобразным запасным механизмом для самоуничтожения человека. Дополнительной гарантией, предусмотренной богами, от человеческого бессмертия. Поэтому врачи бессильны постичь природу его возникновения.
– Этот зверь вырывается наружу, когда защитная система человека даёт сбой, – невозмутимо произнёс я, – по крайней мере, мне так объяснил один умный целитель. А вот отчего этот сбой происходит – тут он перечислил целый список версий и предположений. Некоторые – весьма любопытные. Но ведь вам сейчас интересно вовсе не это?
– Вы правы, – с улыбкой подтвердила Тансервилл.
– Знаете, значительно позже после того дня, вы догадываетесь какого, мне приснился занятный сон. Я видел мою маму, я знал, что этот день должен скоро наступить и ловил каждое мгновение до него, стремясь выжить из них всё возможное. Время во сне летит стремительно. И тот день наступил, но ничего не произошло. Мы по-прежнему оставались вместе, как будто кто-то признал свою ошибку и отменил приговор. Поразительное ощущение. Даже не знаю как описать его и с чем сравнить. Невообразимая лёгкость бытия. Такие сны я видел ещё несколько раз. Ни с чем подобным не сталкивались?
– Доводилось, – спокойно кивнула Селена.
– Тем лучше, – сказал я, – на чём я остановился? Ах да, сестра жила у бабушки с дедушкой, этот был тот самый дедушка...
– Капитан стрелков-следопытов?
– Капитан Деметрио Ломбард.
– По линии отца.
– Вот именно. Сестра жила у них до пяти лет. Потом отец забрал её к себе, я к тому времени уже год учился в Ремии.
– Кстати, а почему после получения диплома вы переехали в город вашего дедушки, а не вернулись к отцу?
– Чертовски хороший вопрос, – одобрительно произнёс я, – наверное, потому что в городе дедушки я мог устроиться библиотекарем, а вот в городе отца – увы, только грузчиком. Не пользовался отец у себя таким уважением, как дедушка. Хотя, если честно, грузчики в его городе зарабатывали больше, чем я как библиотекарь в Южной Карлезии. Неудивительно – как-никак столица провинции.
– А кем был ваш отец, если это не секрет? – полюбопытствовала Селена.
– Он преподавал в университете. И в связи с этим обладал одним очень серьёзным недостатком – совершенно не брал взяток.
– Ну, – загадочно улыбнулась Тансервилл, – ладно, считайте, что я к этому уже привыкла.
– К чему? – холодно спросил я.
– Как будто вы сами не догадываетесь. Слово "совершенно".
– Чем вас смутило это слово? – невозмутимо произнёс я.
– Мы же взрослые люди. Когда деньги сами идут вам в руки...
– Даже если деньги сами не то что идут, а прямо прыгают вам в руки, вы вольны их не брать. Знаете, у гражданина Империи есть такое право, а мой отец очень ревностно относился к своим свободам.
– Послушайте, – сказала Селена, – давайте рассуждать логически.
– Давайте, – согласился я.
– Есть группа молодых людей, которые больше думают о развлечениях и забавах, чем об учебе и будущей карьере.
– Есть.
– Учеба отнимает много времени и сил, которые лучше потратить на что-то более приятное, верно? Многие в юности так считают?
– Многие.
– Наступает пора экзаменов и зачётов. Значительная часть студентов к ним не готова.
– Безжалостно отправлялись на переэкзаменовку, – прервал я ход рассуждений Селены.
– Прямо-таки все?
– Без исключения, – развеял я последние надежды.
– Но, – как-то беспомощно и недоумённо проговорила Селена, – на что жить в старости? У преподавателей, вы же это прекрасно знаете, – зарплата просто смешная, а уж пенсия...
– Отец был образцовым гражданином Империи, – любезно пояснил я, – а потому до пенсии не дожил. Дымил, как паровоз, а никотиновые смолы, как уверяют учёные, делают ломкими сосуды, забыл только какие, да вдобавок не самым лучшим образом влияют на лёгкие.
– Если бы все граждане проявляли такую же сознательность, – сказала Тансервилл, – власти бы не поднимали вопрос о повышении пенсионного возраста.
– Да, попадаются ещё среди нас бездельники и лоботрясы, которые мечтают на склоне лет потунеядствовать всласть. Приходится принимать решительные меры.
– Но даже если и так, – не сдавалась Селена, – остаётся ведь...
– Никакого наследства, – заверил её я.
– Никакого, – упавшим голосом повторила она.
– Абсолютно, – подтвердил я, – дом забрали за долги.
– Знаете, – похоже не на шутку рассвирепела Тансервилл, – по-моему, ваш отец...
– Законченный эгоист? Пожалуй, я с вами соглашусь.
– Тогда объясните, зачем он в таком случае вообще заводил семью и детей?
– Как видите, я его ошибок не допускаю, – самодовольно улыбнулся я, – что бы мы, умные, делали без чужого опыта?
– Я скажу одно – у вас настоящая шахтёрская династия. Послушайте, – потрясённо произнесла Селена, будто её внезапно озарило, – а если бы вас оставили преподавать в Академии, вы бы тоже...
– Натурально, – невозмутимо пожал я плечами, глядя ей прямо в глаза.
Видел я в них одно – в данный момент Селена считала моего декана спасителем всего народного образования.
– А у вас преподаватели брали? – напрямую спросила она.
– Естественно. А как же им не брать, когда деньги сами в руки шли, – удивился я, – конечно, лично я ничего не давал, но остальные – регулярно. Никто из них этого особо и не скрывал.
– И Джело? – уточнила Тансервилл.
– Пару раз, – подтвердил я, – когда сдавал предметы, которые его не интересовали.
– Разумеется, это касалось только теоретических дисциплин?
– С чего вы взяли?
– Хотите сказать, что завалив практическое задание...
– Не всё так грубо и прямолинейно, – осадил я Селену, – если кто-то не справлялся с практической задачей, скажем, на экзамене по боевой подготовке, ему назначали переэкзаменовку. И формально она проходила, но реально... никто ничего не пересдавал.
– То есть не отбил две стрелы и шут с ним?
– За это ведь и платили, – улыбнулся я, – поймите, никто из преподавателей и в мыслях не допускал, что нам когда-нибудь придётся сражаться с настоящими демонами. Тем более в одиночку, как предписывали древние наставления.
– Я даже боюсь спрашивать каков итог столь блестящего подхода к подготовке элитных специалистов, – никакого испуга в голосе Тансервилл, тем не менее, я не услышал.
– А я вам скажу, – бодр ответил я, – для половины моих однокурсников встреча с демоном означало бы одно – сразу в гроб. Без вариантов. У другой половины, врать не стану, шансы есть, особенно если не один на один, а сплочённым дружным коллективом. Джело ведь так и действует. Впрочем, как вы сами можете судить, мои коллеги предпочли схваткам с демонами несколько иное занятие. Более доходное и, как они посчитали, безопасное.
– А демоны...
– А демонами пусть армия занимается. Там людей много, если демон десяток-другой разорвёт, от неё не убудет.
– И всё же будем справедливы, Джело и его парни в борьбе с демонами проявили себя с самой лучшей стороны, пусть в итоге и дезертировали. А вот что насчёт вас? – прищурилась Селена.
– Я никогда не стремился делать имя на истреблении разумных, как Джело, так как в силу некоторых обстоятельств всегда старался держаться в тени. Но исключительно ради вашего спокойствия...
– Моего спокойствия?
– Я так понял, вам важно, чтобы в этом вопросе моя совесть оказалась чиста, верно?
– Я подумала, если прославленных охотников за демонами убьёт тот, кто палец о палец не ударил ради борьбы с демонической угрозой...
– Сказал бы я вам, что людям не будет никакого дела до наших разборок, и плевать они хотели, за кем там правда, но, так и быть. Вы что-то слышали о злом духе Джамбино?
– Злой дух Джамбино? Подождите, что-то знакомое. Ну, конечно, – хлопнула себя по лбу Тансервилл, – я сейчас.
И с этими словами Селена поспешно выскочила из зала. Вернулась она минут через пять, держа в руках изрядно пожелтевшую от времени газету.
– Джамбино, Джамбино, вот же, – довольно хлопнула она по странице, многие строки которой были подчёркнуты и обведены разноцветными чернилами, – "Герой в оранжевом жилете". "Как всякий профессионал он был немногословен. Бросал фразы скупо, нехотя, явно не желая тратить на пустые разговоры драгоценное время. Дело прежде всего.
– Почему вы идитё на это чудовище в одиночку? – спросил я его.
– Потому что это есть только у меня, – небрежно процедил он, доставая из рюкзака оранжевый жилет...". Скажите, такое откалываете только вы?
– В древние времена наши предшественники считали это лучшим способом отделаться от разных горе – помощников, которые совершенно не осознавали как они рискуют. Наши наставники использовали его как вопрос-поплавок.
– Поясните.
– Если на каком-нибудь второстепенном зачёте кто-то начинал плавать, ему задавали вопрос про оранжевый жилет. Ответ знали все. Мои однокурсники же превратили его в плоскую остроту. "Что я делаю, если в округе объявился демон? Собираю местную стражу, привлекаю легионеров, провожу краткий инструктаж и посылаю их вперёд. Сам же руковожу операцией сзади на безопасном расстоянии и раздаю ценные указания... И обязательно в оранжевом жилете!". Я же в Джамбино вернул всё на круги своя. Здорово в газете расписали мои подвиги?
– Что есть, то есть, – признала Тансервилл, – в одиночку загнать демона, вселившегося в огромного гризли, на болота и уничтожить. Впечатляет.
– В хищных зверей вселяются самые кровожадные и свирепые из них. Этих тварей даже другие демоны боятся и не зря. Им всё равно кого убивать. Настоящие монстры. Так что не переживайте – с таким козырем на руках мы играем с Джело на равных. Услышит кто-то со стороны – здорово удивится. Провинциальный библиотекарь садится за стол против лучшего убийцы Империи.
– Кстати насчёт вашей работы, – поинтересовалась Селена, – надеюсь, вы расстались с ней, когда ваша специальность вновь стала востребованной. Это правда, что охотники на демонов купаются в золоте?
– Да, те кто перепуган насмерть, платит щедро. Но я вас разочарую – библиотеку я не покинул. Не то, чтобы я к ней привык, но обстоятельства... Такая вот незадача.
– Полагаю, это были очень веские причины, – медленно произнесла Тансервилл.
– Серьёзней не бывает. Дело в том, что именно тогда наша история получила весьма неожиданное продолжение. Занятно, что это произошло спустя ровно двенадцать лет после маминой смерти.
– Мистический, символический цикл? Двенадцать созвездий, двенадцать священных животных.
– Да, люди обожают наделять некоторые цифры особой магией. Боюсь, их ничем не исправишь. А с другой стороны – может, в этом действительно есть какой-то смысл? Как бы там ни было, в тот день я получил от отца довольно странное сообщение, в котором он просил немедленно приехать к нему. Он туманно намекал, что это как-то связано с моей сестрой. Ничего конкретного, ничего точного и ясного, неудивительно, что оно заставило меня погрузиться в глубокие и длительные размышления. Подумать и в самом деле было над чем – я прекрасно помнил, как ещё вчера по улицам моего городка бегали мальчишки-газетчики, отчаянно вопя:
– Страшная трагедия в столице! Демон вселился в человека и убил десять легионеров! Чудовища вернулись!
Покупая газету я знал – это не дешёвая сенсация и не вздорные слухи. И газета была самая солидная в нашем городе, и статью, как оказалось, написал серьёзный и уважаемый корреспондент. Легионеры, которых легкомысленно отправили на подозрительный вызов, как было понятно даже из газетных строк, совершили массу ошибок, в том числе и самую главную...
– Не надели оранжевые жилеты, – блеснула остроумием Селена.
– Не дождались специалиста, – холодно пояснил я, – демон появился впервые за сотни лет. И, как уверял автор статьи, это предваряло что-то очень грандиозное. Я был склонен согласиться с ним. Что-то мне подсказывало, что отец ждёт меня вовсе не как библиотекаря. Он скорее вспомнил, что оранжевый цвет мне к лицу. Газету со статьёй я прихватил с собой.
Не скажу, что дорога доставила мне особое удовольствие. Как выяснилось, не один я прочитал о демоне. Чуть ли не все пассажиры в вагоне обсуждали нашумевшую статью.
В демонологии они разбирались как известные животные в известных фруктах, а я, как всякий профессионал, не могу спокойно слушать бредни профанов, особенно, когда их произносят безапелляционным тоном. По счастью я вовремя вспомнил древнюю мудрость: если вы что-то бессильны остановить, присоединяйтесь и возглавляйте. Так что к концу путешествия все мои попутчики были твёрдо убеждены: очень скоро наш мир налетит на небесную ось.
– Надеюсь, пророк из вас никудышный, – как-то немного поспешно произнесла Тансервилл.
– Вообще-то я эту идею, пусть и сформулированную намного основательней, почерпнул из одного научного трактата моих древних коллег. Так что не зарекайтесь: не исключено, что Красная Жара станет неприятной заменой Белому Хладу.
– Что за Красная Жара? – вскинула бровь Селена.
– Что-то из разряда "Так не доставайся же ты никому", – махнул я рукой, – неважно. К отцу я приехал уже поздним вечером. Нешуточная тревога на его лице явно говорила об одном: в моих предположениях я не ошибся.
– Где она? – спокойно и даже с лёгким любопытством спросил я. Если честно, сам несколько удивился моему хладнокровию.
– У себя в комнате, – а вот отца, моя реакция, похоже, потрясла сильно.
– Чудесно, – довольно улыбнулся я, но направился не к ней, а на кухню. Там я не спеша выбрал самый острый нож, благо он оказался не большим и легко прятался в рукаве пиджака. С ним в рукаве и с газетой в руке я неспешной походкой вошёл в комнату сестры.
– Вы не захватили оружие из дома?
– Ну откуда оружие в доме мирного библиотекаря. Я не из тех, кто хранит у себя целый арсенал просто на всякий случай. Мне такой глупости и зарплата не позволяла.
– Вас послушать, так мизерная зарплата – это верное средство от всех проблем и пороков людских, – усмехнулась Селена.
– Согласитесь, что наверху у меня полно единомышленников. Сестра сидела за письменным столом, комнату слабо освещал настольный магический светильник, и тьма вольготно чувствовала себя почти во всех её углах кроме того, возле которого и стоял стол.
– Зачем ты приехал? – в недоумённом голосе сестры я всё же уловил некое подозрение.
Есть вопросы, на которые нельзя давать поспешный ответ. Потому что произнесённые вами слова определят чьё-то будущее и чью-то судьбу. Не исключено, что именно вашу. В самом деле, зачем я приехал? Ведь не за тем, чтобы хвататься за кухонный нож. Так поступают пьяницы-дебоширы, а не учёные-интеллектуалы, верно.
– Потому что на меня возложили всю ответственность, – согласен, странно говорить такое двенадцатилетней девочке, – и мне не отвертеться. Бывает.
Я сел на старый диван, который был вплотную подвинут к столу, и посмотрел сестре в глаза – их карий цвет она унаследовала от мамы. Я смотрел в них, как смотрю сейчас в ваши, и за детским удивлённым взглядом сестры отчётливо видел совершенно иное: холодный, пристальный взор огромных тёмных глаз, в которых отражался чистый и незамутненный, неподвластный чувствам и страстям абсолютно чуждый нам разум. И ещё кое-что не укрылось от меня: соприкоснувшись столь близко с эмоциями и мыслями двенадцатилетней девочки, этот загадочный интеллект пытался постичь незнакомые для него ощущения и испытывал некое подобие смятения, ибо многое из них пока оставалось для него необъяснимым. Время шло, мы изучали друг друга и каждый из нас размышлял о своём, но странное дело: вопрос перед нами стоял один и тот же: кто же сидит напротив?
– В нашей жизни грядут перемены, – наконец произнёс я и положил газету на стол, – кое-кто не столь сдержан, как мы.
– Ясно, – спокойно ответила сестра.
– А ведь когда-то это была только моя комната,– по-волчьи усмехнулся я и вышел.
– Ну что? – в голосе отца надежда всё ещё боролась с ожиданием самого худшего.
– Я приехал не зря, – улыбнулся я, – утром мы уезжаем. Я забираю её к себе.
– Зачем? – как-то растерянно спросил он.
– Потому что здесь её убьют, – холодно пояснил я, – это веская причина?
– А там?
– А там я буду всегда рядом. И всякому кто захочет поговорить с ней, придётся перекинуться парой слов со мной.
– Как же так, – отец не договорил, но я всё понял.
– Задумано ловко, – ответил я, – пока один отвлекал всех расправой с легионерами, вторая тихо, мирно... всё разыграли как по нотам. Браво.
– Полагаете, вашу сестру выбрали не случайно? – спросила Селена.
– Я же видел её глаза, – покачал я головой, – обладательница такого взора просто понятия не имеет что такое случайность. Эти века они не теряли времени даром. Сильный ход.
– Вы сказали обладательница, – заметила Тансервилл, – означает ли это...
– Теоретически демоны бесполы. И всё же у одних из них преобладает мужское начало, у других женское. Правда несколько в ином понимании чем у нас. Помните я называл вам мой теоретический вопрос на выпускном экзамене?
– Что-то насчёт родственных связей?
– А у вас прекрасная память. Наша наука считает, что демоны вырастают прямо на теле своего родителя, то есть размножаются своеобразным почкованием, хотя этот термин не совсем корректен. Так вот, этот процесс происходит только на теле демонов, у которых преобладает женское начало. У них сильнее развита забота о потомстве. Демоны не знают любви, но именно поэтому особи, выросшие из одного тела, очень сильно привязаны друг к другу. В их мире эта привязанность единственная. Одним словом демон-женщина всегда овладевает женщиной, демон-мужчина – мужчиной. Нынешним их вторжением, я абсолютно уверен, руководят именно женщины.
– Почему вы так решили? – улыбнулась Селена.
– Белый Хлад, – многозначительно произнёс я, – мы уехали рано утром, едва рассвело. Отец, похоже, не спал всю ночь, да и мою полудрёму полноценным сном назвать было трудно. Так что ни о какой бодрости и речи не шла. Привычный мир рушился, почему же это не должно было задень нашу семью?
– Как я объясню её отъёзд? – отец задал этот вопрос уже перед самым расставанием.
– Скажи правду, – пожал я плечами, – что взяток не берешь.
– Готова? – обратился я к сестре.
– Да, – уверенно ответила она и крепко вцепилась мне в руку.
Отец проводил нас до самого поезда. На платформе мы почти не проронили ни слова. Лишь перед самым отходом паровоза я нарушил общее молчание.
– Мы ждём тебя на каникулах, – фраза, означавшая, что сестра уже никогда не вернётся сюда.
– Хорошо, – рассеяно кивнул отец.
Поезд медленно набирал ход, неторопливо отъезжая от вокзала, и я смотрел из окна на согбенную фигуру отца до тех пор, пока она окончательно не пропала из вида. Всё это время сестра стояла рядом, не отпуская моей руки.
– Я покидаю этот город уже второй раз, – неожиданно задумчиво произнесла она.
– Ты не должна это помнить, – невозмутимо ответил я и внимательно посмотрел ей в глаза, – поняла?
– Да, – кивнула она.
Паровоз издал длинный протяжный гудок. Он наконец сообразил, что известная притча о черепахе и быстроногом бегуне – всего лишь бессовестный софизм, и что построили его для состязания с совершенно другим соперником – благородным скакуном. И поезд стремительно понёсся навстречу суровому будущему, и мы с сестрой готовились встретить его как встречают всё, что не предвещает ничего хорошего – лицом к лицу и с холодной улыбкой на устах.
– Селена, синьор Ломбард, вы дома?! – громкий голос Колхаун сопровождал не менее оглушительный стук в дверь.
– Всё-таки иногда приятно, когда настоящее столь настойчиво напоминает о себе, – усмехнулся я, – ну что же вы, открывайте. Не каждый день Кассия так отважно ломится к вам в дверь.
– Ломится она ко мне, но боюсь, нужны ей именно вы, – парировала Тансервилл.
Глава 16. В политическом положении Империи происходят важные перемены
Выглядела Колхаун и впрямь изрядно взволнованной. Лицо её раскраснелось, грудь вздымалась от прерывистого и шумного дыхания. Да, добиралась она на вершину Колина ди Порто явно не размеренным шагом.
– Примо Сенаторе уже близко? – с улыбкой поинтересовался я.
– Нет, – поспешно выдохнула Кассия, – ещё нет. Дело в другом.
