Текст книги "Путь Сашки. Книга вторая (СИ)"

Автор книги: Альберт Максимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

– Бежим! – крикнул рыжеволосый, увлекая друга в гостиницу. Но тот от растерянности чуть отстал и немного свернул в сторону, а орк, пользуясь этим, значительно сократил расстояние.

Эйгелю, а темнорусым мальчиком был он, стало страшно. Очень страшно. Он в первый раз в жизни видел орков. И теперь один из них быстрыми скачками настигал его. Эйгель остановился, вытащил кинжал. Но что такое кинжал, тем более в руках тринадцатилетнего мальчика против взрослого орка с мечом? Орк, предчувствуя, что настиг свою жертву, радостно заверещал. Подскочил к мальчику, первым ударом меча выбил у него из рук кинжал, замахнулся для второго, решающего удара, и снова заверещал, но уже от боли. Это Сашка развернувшись, успел воткнуть свой кинжал орку в поясницу. Убить не убил, но орк продолжал выть, и с Сашкиным кинжалом в боку отскочил прочь. В это время в конце террасы появилась фигура второго орка. Сашка схватил слегка оцепеневшего Эйгеля за руку и потащил его к входу в зал гостиницы. Войдя через заднюю дверь и захлопнув ее, мальчики остановились в растерянности. В обеденном зале шло настоящее сражение. Один из баронов уже лежал на полу с проткнутым горлом, рядом лежал убитый солдат. Другой солдат, прислонившись к колонне, держался за окровавленный бок. Остальные восемь солдат теснили четырех своих противников, среди которых Сашка разглядел Ястреда и Хелга.

Хелг бился с рослым и сильным мужчиной. Солдат был умелым и опытным воином. А Хелг всего лишь пятнадцатилетним мальчишкой. Солдат давно уже оттеснил Хелга от его соратников, прижимая его в угол зала. Вот они свернули еще дальше. Солдат монотонно наносил Хелгу сильные удары, понимая свое преимущество в силе по сравнению с совсем юным воином. А у Хелга уже почти не осталось сил защищаться. Оруженосец был почти раздавлен натиском своего противника, с трудом подставляя свой меч под меч врага.

Сашка понял, что еще несколько таких ударов и Хелг рухнет с раскроенной головой. Хелг, открытый и веселый парнишка, поделившийся с ним одеждой и который мог стать ему другом. Но теперь уже не станет.

– Хелг! – Сашка оттолкнул Эйгеля под обеденный стол и бросился к оруженосцу. Что он мог сделать? Маленький, безоружный мальчик против рослого солдата в полном вооружении? И Сашка, упав на пол, крепко охватил своими руками ноги солдата. Конечно, мальчишке не под силу свалить рослого воина, но затруднить движение солдата он смог. Нескольких мгновений оказалось достаточно, чтобы Хелг выскользнул из западни и успел отступить к лестнице на второй этаж. Основная масса сражавшихся уже была в том районе.

Солдат, почти добивший своего юного противника, неожиданно увидел, что он упустил его – какой-то мальчишка мешался в ногах. Не задумываясь, чисто инстинктивно солдат взмахнул рукой, державшей меч. Мальчишка обмяк, освобождая ему ноги, а он бросился догонять упущенную добычу. А Хелг видел как Сашка, а это был точно он, их найденыш Сашка, упал на пол гостиницы с залитой кровью головой.

Эйгель, сидел под столом и смотрел на лежащего и окровавленного Ксандра. Он не видел, как второй орк, заскочил в зал и тут же выскочил обратно. Он не видел как шестеро (уже всего шестеро) солдат теснили вверх по лестнице троих (всего троих!) защитников. Зато он видел, как из-за колонны появилось двое мужчин, явно из городской черни и склонились над его убитым другом. Другом, спасшим его жизнь и жизнь юного оруженосца.

– Он?

– Ага.

– Пиявка сказал, чтобы мы его по голове треснули, а он уже сам.

– Не сам, а его. Эка, как голову пробили.

– Что, мертв? Золотой потеряли.

– Вроде дышит.

– Тогда, что, в мешок и к Пиявке.

– Кровищи сколько. Мешка жалко. Давай ты за ноги, а я за руки…

Эйгель еще долго сидел под столом. Сидел и плакал. Ему было страшно. И горько оттого, что было страшно. Он не видел, как вслед двум бандитам прошмыгнула маленькая фигурка. И как спустя некоторое время вернулась. Он даже не сразу заметил, как над ним склонилась рыжеволосая голова.

– Эй! Ты ранен?

Эйгель покачал головой.

– Здесь мальчик был. Убитый. На голове рана. Где он?

Эйгель только сильнее заплакал.

– Господин, пожалуйста!

Хелг обернулся на мальчишеский голос. Мальчик-раб из числа гостиничной челяди.

– Чего тебе?

– Господин, простите, но я видел, как этого благородного юного господина с окровавленной головой унесли двое.

– Кто?

– Двое. По виду – бандиты.

– Зачем?

– Они сказали для какого-то Пиявки. Сказали, что дышит. Хотели его в мешок положить, но передумали. Унесли через дверь на террасу. Я пошел за ними. Они унесли его к калитке на той стороне. Открыли ее и ушли. И еще они по дороге вытащили кинжал из убитого орка. Кинжал, наверное, принадлежал этому раненому юному милорду. Я следил за ними издалека и не очень рассмотрел.

– А зачем следил?

– Господин, простите. Я думал, вдруг смогу помочь юному господину.

– Но ты же рисковал. Эти с мечами, которые напали, были еще в гостинице и всех убивали.

– Юный милорд хороший. Он за меня вступился.

– Он не милорд. Одет только так. Он из простолюдинов. Даже беглый раб… Значит, тот мальчик был жив?

– Да, милорд. Только очень плох. Кровь так и текла из головы.

Вот, значит, как. Хелг долго стоял и думал. Он был уверен, что Сашка мертв. И пришел сюда, чтобы забрать и похоронить мальчишку. А оказывается, что тот жив. Еще пока жив. И исчез.

– Где найденыш?

– Ястред, он жив! Но я сам видел…

– Крепкий лоб. И не клинком, а рукояткой меча. Повезло. Если бы в висок, то…

– Я разыщу его!

Ястред только покачал головой…

Герцог Гендованский был взбешен. В самом центре города, рядом с городской крепостью по улицам бегают орки! Орки, ступни которых никогда еще не вступали на территорию города. И эти орки в большом количестве сейчас в городе.

– Ваше сиятельство, рыцарь Ястред просит вас принять его.

– Нашел время… Впрочем, пригласи.

По внешнему виду вошедших герцог понял, что те тоже поучаствовали в стычках с орками. Одежда рыцаря была забрызгана кровью, а на щеке Хелга разгоралась алая полоса. Герцог мрачно сказал:

– Слушаю.

– Ваше сиятельство, час назад на гостиницу, где мы остановились, напали. Люди. Десять человек. Крепкие солдаты.

Герцог сильно сжал кулаки:

– Кто они? Не опознали?

– Увы, милорд. Они убивали всех, кто им попадался по пути. В зале кроме нас было три ваших барона. Нам удалось отбиться. Два барона убиты. Нападавшие скрылись, оставив четыре трупа. Своих раненых они забрали с собой.

– Одновременное нападение орков и людей. Совпадения быть не может. Это дело Черного Герцога. Орков было где-то с полсотни. Серьезного вреда нанести городу они не могли. Сейчас их добивают мои солдаты. Никаких попыток, используя панику в городе, проникнуть в крепость не было. Значит, целью этого нападения были вы. Черный Герцог каким-то образом узнал про виконта, и теперь пытается ему помешать вернуть Ларск. Ваше убийство могло ему помочь. У виконта не так много верных людей, которым он мог бы довериться. И я боюсь, что он перекрыл заставами все дороги в Ларск и Лоэрн.

Глава 4

1000 год эры Лоэрна.

Он вновь облизал сухие губы, хотя правильнее сказать, провел таким же сухим языком по губам. Сколько он здесь? День, два, неделя, месяц? Сотовый разрядился быстро, наручных часов не носил уже целый век. Хорошо, что зажигалка была новая, и сразу же наткнулся на торчащий в стене факел. Они тут встречаются периодически. Если бы не они и не палочка-выручалочка в лице зажигалки, то пропал бы в темноте. Хотя сейчас разве лучше? Сколько ему еще удастся пройти? Ноги чугунные, голова такая же, а выхода нет. Надо честно признаться самому себе, что нет его, и не будет. Сесть у стеночки, впасть в дрему и… не проснуться. Так же, как и эти. Он здесь не первый. И не второй и даже не сотый. Если бы имелся выход, то они его нашли бы. Хотя у него есть преимущество – огонь. У них не было. Надежда умирает последней, поэтому нужно надеяться и идти. Хотя, как там у Ницше? “Надежда есть наихудшее зло, ибо она продлевает мучения человеческие”. Насколько точно сказано. У этих надежда угасла быстро, если вообще была. Зато и не мучились столько, как он. Немного поползали в кромешной тьме, прилегли и тихо умерли.

А ведь они здесь уже давно. Некоторые, наверное, со времен Ноева ковчега. Одежда давно истлела, а вещи кое-какие сохранились. Плохо, но сохранились. Нет ни у кого ни часов, ни мобильников, ничего, чтобы напоминало о цивилизации. Допотопные ножи, кое-где мечи и еще что-то, он так и не понял, что. Вот именно – допотопные, значит, до Потопа, до Ноева ковчега. И все, как и он, оказались здесь. Как, каким образом – вот в чем вопрос. Замуровали специально? Это сколько же народа замуровали! Нет, люди-то все-таки из разных эпох. Каменный нож и что-то, похожее на мушкет не могут жить в одной эпохе. К тому же, если они пленные, которых решили казнить таким вот оригинальным способом, то почему не отобрали оружие? Значит, специально не замуровывали. Тогда как они сюда попали? Через люк в потолке? Не нашел он никаких люков. Да и сам он, разве попал через люк? Помнил бы, что свалился сверху. Но не было этого. А как еще можно попасть? Но голова уже не работает, да и поздно, больше ему не выдержать. Надо отдохнуть, присесть у стенки, вытянуть усталые ноги, немного подремать. Тяжело, галлюцинации пошли. Какие-то далекие голоса, хрюкающий смех и все это в какой-то пелене. Или… Да нет, не может быть.

Человек прислонился ухом к стене и отчетливо услышал голоса. Ему это не показалось. Он стал стучать по стене ладонью, потом запасным факелом. Пытался что-то крикнуть, но сухое горло выдавало только хриплые звуки. Сколько прошло времени, он не знал, секунды, минуты или часы – всё слилось, слиплось. Пелена пробилась вместе с выскочившим камнем и вместе с ним появилась полоска света, нет не от его факела, который, оказывается, уже погас. Полоска стала расти, а затем в глаза ударил яркий свет и человек ослеп. Он чувствовал, как его подхватили за руки и куда-то потащили. Когда зрение вернулось, перед ним предстали какие-то чудовищные фантасмагорические фигуры, и среди них оказался плешивый человек с уродливым носом. Тот задал вопрос:

– Do you speak English?

– Yes, только плохо…

– А, так ты русский! Добро пожаловать в ад!

Так это ад? И человек потерял сознание…

Илья Рубенштерн был доволен тем, как в конечном итоге сложилась его судьба. Дураки всё же те, кто пугает людей золотой клеткой. Ну и что, что клетка. Ведь золотая. И для него жизнь, получается, удалась. Начало ее не предвещало ничего плохого. Родился в Москве, хотя отца послали работать на Урал. Немного поработал. Начальником, и не малым, конечно. Потом второй секретарь райкома. Партии, той самой, руководящей и направляющей. Беременную жену отправил к родственникам в Москву. Чтобы, значит, будущий Илюша считался урожденным москвичом. С правом на прописку. Московскую. Ведь мало ли, как потом судьба повернется? Как в воду папочка глядел. Сняли с работы, исключили из партии, хорошо, хоть дело заводить не стали. Это потом, при новой власти, те якобы ужасные делишки, что он проворачивал, стали считаться милой шуточкой. И разве это были взятки? Смешно сказать. Смешно-то смешно, но обширный инфаркт и папочки не стало. И остался Илюша один на один с этим ужасным миром. И как в нем жить, если работать не умеешь, а четверки в школьном аттестате только по доброте душевной завуча школы – старого приятеля дедушки? Дедушкой можно гордиться. Старый революционер, настоящий чекист! Не десятки, а сотни врагов лично уничтожил, рука не дрогнула. А вместо заслуженной награды получил десять лет лагерей. Правда, во время оттепели получил квартиру в Москве, хорошую пенсию, но ненависть к этой власти и этой стране осталась. И внуку, Илюше, передал. А после несчастья с отцом она только укрепилась.

А тут и эта дурацкая страна развалилась. Как жить, куда идти? Образование он кое-как получил, но не на завод же идти? Инженер химических производств! – пусть другие химией дышат. А он станет писателем! И стал. Таланта, конечно, никогда не было, но появились связи. Ты мне, я – тебе. Друзья в либеральных тусовках. Стали издавать, премии пошли. Даже в шорт-листы престижных премий попадал. Друзья помогали. За границу стал ездить, на всякие литературные конкурсы. Но ведь этого мало. Хотелось большего.

Но однажды поехал на шашлыки. И компания не какая-нибудь, а с почти премьер-министром, бывшим, правда. Тоже из их круга. Поехал и попал вот сюда. В золотую клетку. Это сейчас приятно вспоминается, а тогда страшно стало. Какой-то большой и мрачный подвал, чудовища похрюкивающие, орки, значит. И он весь в липком страхе. Посланец, по-ихнему. И не один, десятки их. И до него и после появлялись, а главным стал он.

Главное – показать этим оркам, что ты без комплексов и готов выполнять любые их приказы. Убить кого – значит, убить. И никаких сантиментов. Не тебя же убивают? Дедушкина закалка помогла. Вот и показался этим оркам. А как узнали, что в Европе частенько бывал, сделали главным среди посланцев.

Чертовщина здесь какая-то происходит, магия что ли. Раньше в нее не верил, теперь поверил. Пирамидку орки где-то раскопали, с ее помощью и пошли посланцы к ним сюда. Вначале в тот подвал, точнее, подземелье, потом туда, на остров. Теперь ищут жезл какой-то. Тоже магический. Соединив жезл с пирамидой можно открыть большое окно на Землю, в Европу. Можно и в Америку. Но оркам больше понравилась Европа. Толерантная и мультикультурная. На соседнем острове они строят большие корабли, на которых собираются в Европу поплыть, когда окно откроют. Вначале на одном корабле. Один кораблик пирамидка пропустит в мой старый мир. Приплывут, высадятся. Шум, гам, новая раса разумных! Признают орков равноправными. Куда денутся! Не впервой! Европейцы наперебой к себе будут приглашать, гражданство давать, слезы от умиления проливать.

А орки – не люди, взрослой особью становятся уже через два года после рождения. И каждая самка вынашивает всего полгода, и не одного, а трех-пять детенышей, которые через два года тоже станут совершеннолетними гражданами Европы. И вот тогда на остальных кораблях хлынут в Европу все остальные орки. Не только эти, храмовники, но и дикие орки. Те и вовсе животные, но раз храмовников признают разумными и равноправными, то и этих тоже. И пособие всем назначат. Только ешь и размножайся. Короче, через восемь-десять лет орков в Европе будет миллионов сто. А может и больше. Все – граждане, с правом голоса. Парламент, президенты – тоже будут орочьими. А потом местных вырежут, пустят на мясо. И Европа станет единым государством орков. Без людей. А если кто с других континентов попробует возмутиться, то у орков будут ракеты, доставшиеся им от прежних туземцев, то есть людей. Радиации они не боятся, наоборот, храмовники произошли от диких орков именно из-за нее. Какой-то радиоактивный черный камень им поспособствовал. И в Россию орки придут, на несколько лет позже, но придут. Толерантность и мультикультурность помогут. Но это будет уже после его смерти. Болезный он. Печень, почки, желудок… Не зря лицо пожелтело, подглазины страшные. Всё это очень его не красит. Да и раньше не был Илюша красавцем. Шарахались девушки от него. Зато теперь он здесь – бог и царь. На женщин орки не скупятся. Каждый день у него новая женщина. Не понравится – отдаст своему подручному. Мясник еще тот. Из кузнецов. И сильно тупой. Игорь Брадобреев – ну и фамилия! Зато у орков не переводится свежее мясо.

В последний год число посланцев сильно увеличилось. Орки стараются, пробивают окно в его мир. Раньше два мира были единым целым, его родной мир и этот, который зовут Атлантисом. Затем Атлантис каким-то образом отделился то ли стеной, то ли еще как-то. Здесь до сих пор живут гномы, эльфы, орки и еще невесть кто, все, кто в его мире стал мифом. А они вовсе и не мифы, а самая что ни на есть реальность. Теперь призадумаешься, откуда у того же Толкиена появились его герои. То ли придумал, то ли сам побывал посланцем здесь, то ли встретился на Земле с посланцем из Атлантиса. Только откуда на Земле могут появиться посланцы? Здесь их притягивает хрустальная пирамида. Сомнительно, что на Земле есть какой-то её аналог. Хотя, чем черт не шутит, все эти Шамбалы тоже не на пустом месте появились.

Как пирамида работает, не знают ни орки, ни люди. То работает, то нет. И от места тоже зависит. Почему-то любит она подземелья разрушенного Лоэрна. Здесь же ее орки и нашли. Магия какая-то, стены подземелья, по словам орков, буквально ей пропитаны. Когда орки несколько десятков лет назад обнаружили вход в эту секцию лабиринта и проникли в него, то поразились обилию скелетов. Среди них отыскали и пирамиду. Нетрудно понять, что она все эти века работала и притягивала людей из его мира. Без еды, воды, в полной темноте долго не протянешь. Даже не умрешь, а быстрее сойдешь с ума, на ощупь ползая по лабиринту и натыкаясь на кучи скелетов. Он и сам быстро сошел бы с ума, окажись он на месте тех неудачников. Но он – везунчик. Попал прямо к оркам. Страшно было, обмочился – было дело, но потом все наладилось. Теперь он здесь старший, даже не старший – а бог, в руках которого жизни и смерти всех этих посланцев.

Прогресс оркам не нужен, поэтому все эти инженеры и профессора скорее вредны, чем полезны. А польза может быть только одна. Вернуться обратно на Землю и подготовить прибытие корабля с орками. А чтобы не передумали все кандидатуры проходят проверку. Проверку кровью. Это он, Илюша, придумал. Если казнит посланец собственными руками пару-тройку местных ребятишек, значит – живи. Если не сможет, то у него есть мясник Брадобреев. И оркам хорошо, всегда свежее мясо. Только так, повязав кровью, можно заставить работать на себя, то есть на них, на орков.

Но там, на Земле, будут нужны не все. Какой прок от дворника или грузчика? Зато профессорам и журналистам цены нет. Только мало таких ценных людей попадает сюда. И не все проходят испытание. Ни одного немца не прошло. Но здесь он сам постарался, не любит этот народец. И повод объяснить оркам тоже представился. Несколько лет назад, когда он еще не ввел проверку кровью, сбежало несколько человек. Немцы и итальянцы. Немцы, понятно. А макаронники куда? Ни за что не подумаешь, что такие решительные. С тех пор на остров перестали непроверенных людей возить. Здесь, в подземелье, мясник их и кончает.

А сбежавшие оказались башковитыми. Порох уже изобрели. Ружья и пушки вряд ли сделают, тут металлургии нет, ни базы, ни знаний, хотя примитивные пушки можно попробовать отливать. Сбежали – вина здесь только орков, незачем было их при посадке на корабль, что должен был пленников отвезти на остров, развязывать. Сейчас орки наученные, перед мостками рогатины снимают, но руки не развязывают. А тогда не усмотрели, вот те и бросились в реку. Зато теперь при нем здесь порядок. Сегодня еще партию буду проверять. Пока он был на острове, набралось больше двух десятков посланцев. Вначале разберусь с Моник. Эта дрянная француженка сегодня ночью его поцарапала. Ранка до сих пор побаливает. За это сразу же отдал ее Брадобрееву, приказав проучить, но не калечить. Она нужна целая. Сейчас ее первой показательно и казним. А потом пойдут остальные. Им выбирать: или ты, или тебя. Начну с двух русских. Эти сломаются. Придется оставить в живых. Жаль. Впрочем, всегда потом можно найти повод для их казни. И с немцем надо тем разобраться. Здесь есть хорошая идея. Очень хорошая!..

Себастьяна Гаттопа вместе со всеми выгнали из закрытого зала, провели по узкому виляющему ходу, и он оказался в другом зале подземелья, намного больше того, где Себастьян провел больше месяца. Некоторые здесь томятся уже третий месяц, а вот этот русский всего три дня. Но такое ощущение, что тот здесь вечность. Все стонет, пристает, чего-то лопочет по-своему, но ни на одном из европейских языков не говорит. Разве что две-три фразы по-английски, но с таким ужасным акцентом, что лучше бы не говорил. Единственное, что удалось понять, что этот русский какой-то депутат – есть похожие слова во французском и итальянском. Одежда добротная, не с распродаж. И часы “Брегет” на запястье. Между прочим, стоят тридцать тысяч евро. Богатый русский. Но зануда, это мягко сказано. Правильнее было бы сказать – жалкое ничтожество. Вот двенадцатилетний мальчишка, поляк, тоже из славян, а какой контраст, тяжело ему, это видно, но не хнычет, молчит. А еще была Моник, француженка, но ее вчера забрали и увели. А сегодня вывели всех остальных. Что-то происходит.

А вот и эти, свиноподобные и вместе с ними четверо людей. Двое явные людишки на побегушках, бесцветные личности. Еще один – высокий с вытянутым лицом, хорошо прокаченный, это заметно. С мечом в руке, смотрит зло и напряженно. И кинжал на поясе. За ним – носатый и плешивый сморчок с кобурой на правом боку. Этот – хозяин. Самодовольство так и светится на пожелтевшем лице. Больной что ли? Или освещение такое? Нет, всё же больной. Напротив выстроилось восемь орков, часть с мечами в лапах, у двоих мечи в ножнах. Типичное средневековье, только с чудищами. И только кобура, а в ней должен быть пистолет, выделяются какой-то несуразностью в этой фантасмагорической картине. И совсем непонятно появление новой колонны. Дети, раздетые по пояс в сопровождении двух чудищ. Они тут причем? Идут мимо, слегка поворачиваясь спиной, а там на спине у них клеймо. Концлагерь какой-то…

Илья Рубенштерн, дождавшись колонны с рабами, чуть выступил вперед, поравнявшись с Брадобреевым. Стало немножко неуютно, но он расстегнул кобуру, так чуть спокойнее.

– Ведите сюда эту дрянь.

Шестерки бросились выполнять его приказание. Ему нравилось, когда чуть ли не смотрят в рот, и готовы моментально сорваться с места, стоит ему только этого пожелать. Через несколько минут шестерки втолкнули девушку. Что же, неплохо поработал этот Брадобреев. Теперь у нее подглазины даже больше, чем у него. Всю мотает, еле идет на негнущихся ногах. Отменно поработал. Но при этом – целая и невредимая. Или почти невредимая. Но это ненадолго.

– Начинай! – приказал он своему мяснику и телохранителю.

Тот закинул меч в ножны и достал кинжал. Схватил девушку за волосы, поставил на колени и… умеет он это делать. Девушка корчилась, безуспешно пытаясь сделать вдох, но с перерезанной и вытянутой из горла наружу трахеей не удавалось, несколько минут судорог и всё. Так ей и надо, не будет царапаться. Что не говори, местные намного послушнее, но ему вчера захотелось француженку.

– Теперь ты, – его палец показал на пораженного видом казни депутата.

Впрочем, ошарашены были все посланцы. В обморок никто не упал, хотя раньше такое случалось. Шестерки вытащили из общей группы этого богача. Он ненавидел таких. Богатые ничтожества. Они имели всё – деньги, власть, женщин, в то время как ему приходилось добиваться всего заново после смерти отца.

– Или ты убиваешь, или тебя. Как это может быть, ты только что видел.

Илья мотнул головой и один из шестерок достал нож и вручил его депутату, а второй схватил за плечи стоящую в рабской колонне девочку и подтолкнул ее к депутату.

– Начинай. Зарежь ее. У тебя есть ровно одна минута. По истечении которой Брадобреев перережет тебе глотку. Время пошло…

Себастьян видел, как плешивый что-то сказал этому русскому, тому дали в руки нож, подвели ребенка. Плешивый демонстративно уставился на часы, русский задрожал и ткнул ножом в грудь девочке, та вскрикнула и упала, начала плакать, а плешивый что-то снова сказал, русский нагнулся над раненой девочкой и добил новым ударом ножа.

После этого из их группы вытолкали второго русского. Молодой парнишка в военной форме был, как и все, потрясен происходящим и с трудом понимал, что от него хотят. А хотели того же, подведя к нему мальчика из детской колонны. Парнишка отшвырнул нож и замотал головой. Плешивый довольно улыбнулся и отдал приказ высокому убийце. И уже через минуту парень лежал с разрезанным горлом, судорожно пытаясь сделать вдох.

Потом плешивый показал пальцем на него. Подошел один из двух подручных и протянул ему нож. Себастьян его взял, потрогал лезвие, оценил вес. А из их колонны уже выталкивали польского мальчика, снимали с него рубашку, майку. И плешивый смотрит с усмешкой, поглаживая правой рукой кобуру, а высокий бандит снова выхватил меч из ножен. Подручные подталкивают испуганного мальчика. Плешивый на дурном английском языке приказывает его убить, иначе мистер Брадобреев убьет его самого.

Центровка ножа не из лучших, но ему приходилось метать и более худшие ножи. В кого? В высокого или плешивого? Высокий явно опаснее этого сморчка, но у того пистолет. Правда, в кобуре. Кобура расстегнута. Имеется вопрос, даже два. Пистолет на предохранителе? Патрон в патроннике? От ответа на эти вопросы будет зависеть всё остальное. Успеет ли плешивый воспользоваться пистолетом? Но даже не это главное. Если не успеет, то ведь еще есть десяток этих чудищ, и у каждого в лапе меч. Ну, что, попытаемся?

Себастьян метнул нож в высокого, попав тому в подложечную часть живота и сразу же бросился к плешивому. Тот успел выхватить пистолет из кобуры, снять с предохранителя, и даже почти успел вытянуть руку в его сторону, но сильный удар в пах и плешивый сгибается вдвое, а пистолет падает на пол под ноги Себастьяна. Он подхватывает его, поднимает глаза и видит, как чудища приходят в движение. Выстрел, еще, еще, еще и еще. Половина чудищ падает, громко вереща, а остальные останавливаются в замешательстве. Сколько патронов в пистолете? Семь, восемь? Нужен правильный ответ.

Пять чудищ с мечами и два или три патрона. Не отрывая глаз от чудищ, Себастьян поднял меч, выпавший у убитого им высокого, заодно выхватил у убитого кинжал. Другие пленники тоже зашевелились. Рядом с ним застыл один из двух подручных.

– Куда ведут ходы из зала? Говори! Ну!

– Этот в камеры, вот этот наружу, этот идет по подземелью, тот уходит вниз.

– Снаружи много этих чудищ?

– Орков? Да, много.

– А что находится за камерами?

– Ничего, там тупик.

– А что внизу?

– Лабиринт.

– А в нем?

– Ходы, есть ловушки, много неисследованных галерей.

– А наверху много этих орков?

– Целое поселение.

– Сколько?

– Сотня или больше.

В этот момент из верхнего прохода показалось еще несколько чудищ, орков по-ихнему. Они, не задумываясь, бросились на людей, и Себастьян выстрелил еще два раза, убив первого, судя по всему, главаря и второго орка, не успевшего затормозить. Два свежих трупа отрезвили остальных, которые замерли в ожидании продолжения. Себастьян специально потряс пистолетом и сказал, обращаясь к стоящим за ним людям.

– Обороняться нам нечем. Наверх не пробиться. Предлагаю идти вниз. Но и там шансов выбраться почти нет. Кто хочет, пусть остается, но что будет с оставшимися, сами видели. Я иду вниз. Кто со мной, прихватите по дороге факелы.

Себастьян, держа нацеленный на орков пистолет, стал медленно смещаться в сторону. Было слышно, как за его спиной к боковому ходу, ведущему вниз подземелья, пошли люди из его группы. Дети, пригнанные на показательную казнь, остались с орками. Там же остались и два подручных плешивого, сам плешивый уже перестал визжать и только поскуливал, свернувшись клубком. Остался и тот русский, депутат, зарезавший ребенка. И уже, сравнявшись с проемом выхода из зала, Себастьян заметил, что осталось и несколько человек из их группы и среди них польский мальчик. Тот застыл с остекленевшим взглядом, так и не придя в себя от мысли, что его сейчас должны были убить.

Себастьян задержался и в отчаянии крикнул, пытаясь растормошить сознание мальчика. Тот слегка вздрогнул, начал непонимающе оглядываться вокруг, еще немного и мальчик должен прийти в себя, но орки не дали такой возможности. Они двинулись следом за отступающими, оставив мальчика за своими спинами. Но при этом двигались осторожно, стараясь держаться на расстоянии.

Себастьян понял, что ничего уже сделать не может и, пятясь спиной, вошел в подземную галерею. Успевшие уйти дожидались его там.

– Факел взяли?

– Да, он прямо здесь на стене висел. И еще два есть, целые.

– Один надо приберечь, а второй держите наготове, чтобы можно было быстро зажечь.

Себастьян оглядел их группу, двенадцать человек вместе с ним. Счастливое число – дюжина. Пока повезло, а дальше? Отряд шел по галерее, пока не желая свернуть в боковые проходы. Если они окажутся тупиком, то орки их заблокируют. Орки… Эти твари шли буквально по пятам и могли решиться на атаку в любой момент. Что их ждет дальше по пути? Люди не знали, но орки должны знать, раз были в этих местах. По крайней мере, эта основная галерея им должна быть знакома.

Когда дорога стала петлять, Себастьяну пришла в голову неплохая мысль. Он отдал распоряжение поджечь новый факел, а первый, обгорелый наполовину, взял сам. Пистолет поставил на предохранитель и засунул в карман брюк. За пояс прицепил и кинжал. А сам приказал группе идти вперед без него, он их догонит. Когда группа оторвалась, Себастьян после перпендикулярного поворота остановился, кое-как пристроил рукоятку меча под свою левую мышку, держа в руке факел, а правой рукой прикрыл его курткой. Теперь преследующие могли видеть только слабый отблеск факела, дающий картину значительного удаления от места поворота.

Орки клюнули на его приманку, Себастьян слышал, как они ускоренно затопали, быстро приближаясь к повороту. И когда передовые орки поравнялись с ним, он отбросил куртку, подхватил освободившейся рукой меч и шагнул вперед, встретившись почти лицом к лицу с передовыми орками. Взмах факелом и два первых орка катаются по земле, схватившись лапами за обожженные головы. Переступив через них, Себастьян поднял меч против третьего орка, но меч орка уже шел к груди Себастьяна. Отбив удар, он напал на орка, тесня его в обратную сторону. Если бы не появившаяся новая группа орков, он смог бы убить его, но пришлось отступить самому. Пройдя мимо все так же корчащихся орков, Себастьян пожалел, что не смог поднять их мечи, руки у него были заняты мечом и факелом, да и времени на это почти не было – новые орки бросились в его сторону. Пришлось отступить за поворот.

Пройдя несколько десятков метров, он так и не увидел атакующих орков, вероятно, теперь они опасались его еще больше. “Пусть боятся”, – подумал немец и, стараясь не поднимать шума, быстро пошел, почти побежал по галерее.

– Ну как? Где орки?

– Двоих подранил. Факел погасите, хватит одного моего.

– А что дальше? Куда идти? Что пить, есть? Зачем все это?

– Что зачем?

– Да все это…

– Хочешь вернуться?