Текст книги "Измена Родине. Заговор против народа"

Автор книги: Альберт Кан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

3. Тактика штурмовиков

Пасмурным вечером 1 ноября 1947 г. на митинг, организованный Союзом прогрессивных граждан на площади перед «Индепенденс холл» в Филадельфии, собралось около 2 тыс. человек. Они собрались, чтобы выразить протест против антидемократических действий «Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности». Как только ораторы поднялись на трибуну и председательствующий подошел к микрофону, несколько десятков молодых хулиганов и пожилых мужчин со значками «Американского легиона» и «Католического союза ветеранов войны» подняли невообразимый шум: они улюлюкали, свистели и выкрикивали оскорбления и угрозы. Вой сирены и звон колокола, установленного на подъехавшем к толпе грузовике «Американского легиона», довершали картину этого столпотворения. Голоса ораторов тонули в нарастающем шуме. Когда одна из присутствовавших женщин потребовала, чтобы ораторам дали возможность говорить, несколько хулиганов набросились на нее, сбили ее с ног и стали топтать. На площади завязались кулачные схватки. Одна группа хулиганов по сигналу прорвалась к самой трибуне, но полицейские не пустили их дальше. Тогда они окружили трибуну и стали выкрикивать угрозы и ругательства по адресу ораторов, поднимая руки как для фашистского приветствия.

Среди присутствовавших на трибуне был известный юрист Фрэнсис Фишер Кейн, получивший в свое время премию Бока как выдающийся гражданин Филадельфии. В 1920 г. в знак протеста против «пальмеровских облав» он вышел в отставку с поста окружного прокурора. Теперь ему был уже 81 год. Кейн подошел к микрофону и попросил внимания. «Если мы не будем уважать свободу слова, – сказал он, – у нас не будет свободы… мы потеряем все то, за что мы боролись в прошлом…» Его слова были заглушены яростными воплями. Снизу градом полетели мелкие монеты и камни. Один из них разбил очки Кейна. Трибуну забросали тухлыми яйцами.

Ораторы целый час тщетно пытались перекричать бесновавшихся хулиганов, и, наконец, председатель был вынужден объявить митинг закрытым.

На митинге присутствовало больше сотни полицейских и сыщиков, но они арестовали только одного человека, который к тому же оказался членом Союза прогрессивных граждан Америки.

«Рано или поздно это должно было произойти… – писал редактор «Газетт энд дейли», выходящей в Йорке (штат Пенсильвания), Т. Шарки. – Эта шайка громил проявила свою «лойяльность» (в новом понимании этого слова) тем способом, который был выработан для нее в залах конгресса… Если для того, чтобы заставить американцев подчиниться требованиям этой новой «лойяльности», потребуется учинить новые погромы, проломить несколько черепов, охотников сделать это найдется достаточно».

Три недели спустя в другом конце страны, в частном доме в окрестностях Лос-Анжелоса, проходило собрание «Демократического клуба Лакресченцы». Внезапно в дом ворвалась банда людей в фуражках «Американского легиона». Ее главарь растолкал ошеломленных членов клуба, отпихнул секретаря клуба от стола и стал читать заявление, начинавшееся словами: «Прогрессивные граждане Америки…»

Владелец дома, старый садовод Хью Хардимэн, сказал ему, что это вовсе не та организация. Не слушая его, главарь банды отрывисто приказал своим людям: «Действуйте по плану!»

«Они действовали, как гестаповцы, – писал потом редактор газеты «Монтроз Леджер» Дон Карпентер, присутствовавший на этом собрании, чтобы дать о нем отчет в газете. – Главарь прочитал нечто вроде указа, в котором говорилось, что им-де известно, что это за компания, что они бывали на ее собраниях, выяснили, что за этим кроется. В заключение было сказано, что присутствующим дается десять минут на то, чтобы разойтись, иначе легионеры будут действовать по-своему».

Член палаты представителей от штата Калифорния Чет Холифилд, выступая в конгрессе, осудил этот налет, как отзвук захлестнувшей всю страну «волны страха, подозрений и истерии». Демонстрируя газеты с фотографиями участников налета, Холифилд заявил:

«Это случилось в демократическом клубе в Монтрозе… в следующий раз то же самое может случиться с католической, еврейской, республиканской, негритянской или профсоюзной организацией… Уж не ждать ли нам, пока повсюду в Америке начнут действовать штурмовики?»

Едва он выступил, как сама действительность дала ответ на его вопрос.

В Трентоне и Ньюарке, в Филадельфии и Нью-Йорке, в Детройте, Чикаго и Нью-Орлеане банды членов «Американского легиона», «Союза католиков-ветеранов войны», куклуксклановцев, бывших членов «Христианского фронта» и «Германо-американского союза» стали устраивать налеты на митинги и собрания, нападать на мирно собравшихся американских граждан и учинять противозаконные расправы над теми организациями, которые они называли «коммунистическими».

«Повсюду – от Вашингтона до Лос-Анжелоса – люди в фуражках «Американского легиона», – сообщал еженедельник «Лэйбор», орган профсоюза железнодорожников, – разгоняют собрания под тем предлогом, что участники этих собраний являются «красными» или «попутчиками». Но ведь с этого же начинали и Муссолини в Италии и Гитлер в Германии».

Как и в Европе тех времен, когда фашизм там был на подъеме, особенно жестоким насилиям в Америке подвергались коммунисты.

В ночь на 30 марта 1948 г. толпа в несколько сот человек вломилась в дом секретаря организации коммунистической партии города Колумбус (штат Огайо) Фрэнка Хэшмолла. Не найдя Хэшмолла, который был предупрежден о готовящемся нападении и отвез свою семью к другу, толпа разграбила весь дом, изорвала книги, переломала мебель и разбила окна. Полицейские, вызванные на место происшествия, постояли возле дома, обмениваясь шуточками с погромщиками, а затем удалились, не задержав никого из участников налета.

Когда губернатора штата Огайо Томаса Д. Херберта попросили высказать свое мнение об этом налете, он изобразил его как инцидент, вызванный тем, что «некоторые слишком увлеклись… Никто их не организовывал. Я не намерен вмешиваться, если это не превратится в систему». Затем губернатор добавил: «Пусть лучше Хэшмолд вернется в Россию. Мы не любим коммунистов, и нам в Огайо они не нужны. Этот штат не для них».

Шесть недель спустя первой жертвой «крестового похода против коммунизма» стал 28-летний моряк Роберт Нью, состоявший представителем Национального союза моряков на президентских выборах в Чарльстоне (штат Южная Каролина). Его убил Рудольфо Серрео, член антикоммунистической группы в Национальном союзе моряков, возглавлявшейся председателем союза Джозефом Карреном. Отпетый хулиган, ранее зарезавший одного из членов команды своего судна, но оправданный под предлогом «самозащиты», Серрео несколько раз угрожал «разделаться с Нью, – с этим другом негров».

Под вечер 7 мая 1948 г. Серрео позвонил в полицейское управление Чарльстона и заявил, что он намерен положить конец «коммунистической пропаганде» и «ниггеризму» (негрофильству) Роберта Нью. «Пришлите-ка скорую помощь, – заявил Серрео. – У меня боевое настроение, и кое-кому может не поздоровиться». Вскоре после этого Серрео напал на Нью в клубе союза моряков, нанес ему несколько ножевых ран и перерезал сонную артерию. Серрео был арестован и посажен в тюрьму, где его окружили чрезвычайной заботой. «Я делаю для Серрео все, что могу», – заявил начальник тюрьмы.

Защиту Серрео на суде взял на себя бывший мэр Чарльстона Томас П. Стони, глава крупнейшей адвокатской конторы в городе.

По словам Стони, настоящим преступником был не убийца, а убитый. «На суде, – сказал бывший мэр, – я буду обвинять Боба Нью в том, что он сеял недовольство среди негров Юга, и как коммуниста».

Сам Серрео считал, что, убив Нью, он совершил патриотический подвиг. В письме председателю Национального союза моряков Джозефу Каррену он писал:

«Вот, видишь, Джо, я сделал все, что мог, для того, чтобы национальный союз моряков не пошел по коммунистическому пути, и мне очень жаль, что я не могу сделать больше».

Суд над Серрео состоялся в сентябре. Его признали виновным в «непредумышленном убийстве». Вынося приговор, судья Д. Франк Итон пожурил Серрео за «неосмотрительность» и самоуправство… Убийца был приговорен к тюремному заключению сроком на 3 года.

Ночью 22 сентября 1948 г. два бандита, вооруженные дубинками, напали на председателя организации коммунистической партии штата Нью-Йорк Роберта Томпсона. Томпсон – сильный мужчина 33 лет, участник войны, награжденный орденом за героизм, проявленный в боях, – энергично защищался. Тогда один из нападавших выхватил нож и ударил Томпсона в живот. Затем бандиты вскочили в поджидавший их автомобиль и скрылись.

В полубессознательном состоянии, истекая кровью, Томпсон дотащился до дома одного из своих друзей, жившего неподалеку. Врач обнаружил у него повреждение позвоночника и сотрясение мозга. Если бы удар ножом пришелся сантиметром выше, он мог бы оказаться смертельным.

К мэру Нью-Йорка отправилась делегация, возглавляемая коммунистом, членом муниципального совета Бенджамином Д. Дэвисом, чтобы потребовать специального расследования этого преступления. Мэр отказался ее принять. Газеты намекали, что нападение было инсценировано коммунистами, чтобы завоевать «сочувствие общественности».

Нью-йоркская полиция провела обычное поверхностное расследование и никого не арестовала.

Через два месяца после этого нападения, вечером 20 ноября, когда Томпсон с женой ушли в кино, в их квартиру ворвался частный сыщик, бывший шпик, орудовавший в профсоюзных организациях, Роберт Д. Берке.

Показав значок сыщика г-же Милдред Чани и Гарри Рейни, которые остались присматривать за детьми Томпсона, Берке предупредил их, что у него с собой револьвер, и предложил не поднимать шума. Затем он направился в комнату восьмилетней дочери Томпсона и, после непристойных манипуляций в присутствии девочки, унес перепуганного ребенка в ванную комнату и запер за собой дверь. Г-жа Чени и Рейни взломали дверь и вырвали девочку из рук Берке, который после этого ушел восвояси.

Будучи арестован и представ перед судом по обвинению в «незаконном проникновении в частный дом», в непристойном поведении и в попытке растления малолетней, Берке оправдывался тем, что он не любит коммунистов и хотел проучить Томпсона. Судья нашел Берке невиновным в «незаконном проникновении в частный дом», но признал его виновным по двум последним пунктам – в преступлениях против нравственности.

Однако помощник окружного прокурора Ирвинг Шапиро, выступавший на суде в качестве обвинителя, нашел какую-то техническую погрешность в отпечатанном на машинке признании Берке. В результате этого приговор был отменен, и дело назначено к новому слушанию. На этот раз Берке был признан невиновным по всем пунктам и оказался на свободе.

Первым очевидцем этого необычайного и грозного явления был некий коммерсант из Бойзе (штат Айдахо). Однажды под вечер он внезапно заметил девять громадных предметов, похожих на «летающие тарелки», которые со страшной скоростью пронеслись по небу и исчезли за Каскадными горами так же внезапно, как и появились.

Вскоре после того, как печать и радио во всех подробностях оповестили мир об этом примечательном событии, заместитель губернатора штата Айдахо Дональд С. Уайтхед заявил, что он видел громадный дискообразный предмет, который «не двигался, а как бы уходил вниз, за горизонт, вследствие вращения земли». Один ремесленник из Пайн Блаф в штате Арканзас увидел летящее тело, «по размерам и окраске походившее на корыто для стирки белья». Какие-то загадочные машины промелькнули по небу на глазах у изумленного плотника над Канзас-Сити (штат Миссури), оставляя за собой «туманный след». Два летчика, ведя пассажирский самолет над горным хребтом в штате Юта, заметили недалеко от себя «несколько огромных светящихся предметов цилиндрической формы». Летчики отклонились от своего курса и в течение некоторого времени преследовали таинственные предметы, но те вдруг исчезли…

Аналогичные сообщения поступали со всех концов страны. Издатель спиритического журнала в Сан-Диего, Мид Лейн, сообщил представителям печати, что ему удалось при помощи медиума установить непосредственную связь с одной из «летающих тарелок». На них, утверждал Лейн, находились живые существа, желавшие поселиться в Соединенных Штатах. «Они прибыли с добрыми намерениями», – заверил Лейн корреспондентов.

Однако оптимизм этого спирита не разделяли очень многие американцы, твердо убежденные в том, что необычайные предметы, бороздившие небо США, представляли собой «секретное советское оружие»…

О серьезности этой «эпидемии» «летающих тарелок» дает представление заметка, опубликованная 6 января 1950 г. в журнале «Юнайтед Стейтс ньюс»:

«Потратив два года на расследование 375 сообщений и слухов о таинственных летающих тарелках, военно-воздушные силы на прошлой неделе перестали заниматься этим вопросом, придя к следующему заключению: летающих тарелок не существует. Сотни людей считают, что они видели летающие тарелки, но в действительности здесь имеет место либо ошибочное восприятие некоторых обычных предметов, либо легкая форма массовой истерии, либо, наконец, мистификация».

По меньшей мере одно из этих трех объяснений относилось не только к «летающим тарелкам». Массовая истерия в то время принимала в Америке и другие аналогичные формы.

Незадолго до того, как в Соединенных Штатах была обнаружена первая «летающая тарелка», журнал «Тайм» сообщил своим читателям:

«В военных кругах полагают, что в 1948 г. Россия сможет бросать против Соединенных Штатов отряды по 1000 самолетов, дальность полета которых позволит им долетать до Америки. К 1949 г. Россия сможет иметь управляемые снаряды с радиусом действия в 3000 миль, несущие тонну взрывчатого вещества каждый. Не исключена возможность, что к 1952 г. будет практически создано бактериологическое оружие. По расчетам этих же военных кругов, после 1952 г. Россия, по всей вероятности, уже будет иметь атомную бомбу».

В течение 1947–1949 гг. газеты США изо дня в день пестрели подобными паническими сообщениями о сверхдальних стратосферных бомбардировщиках, о гигантских ракетах, о растущей разрушительной силе атомных бомб, о бактериологическом оружии, о военных маневрах, о мобилизационных планах и об экстренных секретных совещаниях начальников генеральных штабов американской и западноевропейской армий.

Чуть не каждую неделю на международном горизонте появлялась новая ужасная «угроза войны». Министры, дипломаты, члены конгресса и генералы неумолчно твердили о «мировом кризисе», об «угрозе России всеобщему миру» и о настоятельной необходимости «соответствующих оборонительных мероприятий».

«Атмосферу, которая царит в Вашингтоне, – писали Джозеф и Стюарт Олсопы в «Нью-Йорк геральд трибюн» 17 марта 1948 г., – уже нельзя назвать послевоенной. Говоря откровенно, это – атмосфера кануна войны… почти всякий считает сейчас вполне вероятным, что война начнется в ближайшие месяцы».

Обследование общественного мнения, проведенное институтом Гэллапа, показало, что 73 % американских избирателей уже верили в неизбежность третьей мировой войны[111]111
  Рост военной истерии сопровождали и в немалой степени ее разжигали сенсационные судебные процессы «тайных советских агентов», якобы повинных в заговорах против безопасности Соединенных Штатов.
  26 марта 1946 г. Федеральное бюро расследований подняло страшный шум по поводу ареста русского офицера, лейтенанта Николая Редина, прикомандированного к советскому консульству в Сан-Франциско. ФБР обвинило Редина в шпионаже с целью получения сведений о плавучей базе эсминцев американского флота «Иеллоустон», которая должна была принять участие в испытаниях атомной бомбы у атолла Бикини. На суде ни одно из обвинений, выдвинутых против Редина, не было доказано, и 17 июля 1946 г. он был оправдан.
  В феврале 1947 г. во всех американских газетах появились крикливые сообщения о том, что «Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности» выследила и вызвала на допрос «главного агента Кремля в Соединенных Штатах», «руководившего атомным шпионажем красных». Оказалось, что при этом имелся в виду эмигрант-антифашист, член германской коммунистической партии, журналист Герхарт Эйслер, проживавший в Америке с 1941 г. В конце 1946 г. он собирался вернуться в Германию, но выданная ему выездная виза была внезапно аннулирована. На заседании комиссии Эйслер попросил разрешения огласить краткое заявление. Этого ему не разрешили, и тогда он отказался давать показания. За это его впоследствии признали виновным в «неуважении к конгрессу». После повторных отказов в разрешении на выезд Эйслер в мае 1949 г. укрылся на польском пароходе «Баторий» и вернулся в Германию. Никаких доказательств того, что Эйслер был советским шпионом или участвовал в заговоре против правительства Соединенных Штатов, никто никогда не представлял.
  13 августа 1947 г. на первых страницах газет «Нью-Йорк уорлд телеграм» и «Сан» появились сообщения о начавшихся в Нью-Йорке чрезвычайно важных закрытых заседаниях федерального Большого жюри, расследовавшего дело «крупнейшей шпионской организации», в которую якобы входили руководители американской коммунистической партии и профсоюзов и советские агенты. Вопреки этому сенсационному сообщению, ни тогда, ни позднее такая организация не была обнаружена.
  3 августа 1948 г. «Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности» заслушала показания бывшего коммуниста, старшего редактора журнала «Тайм» У. Чемберса. Так началось одно из самых сенсационных «шпионских дел», освещавшееся в печати, по радио, в кинохронике и по телевизионной сети. Этот тип, сознавшийся в лжесвидетельстве, охарактеризованный на суде двумя известными психиатрами как психопат, показал, что перед войной он был «связистом советской шпионской организации». В числе лиц, якобы передававших ему секретные сведения, Чемберс назвал бывшего ответственного работника государственного департамента Алджера Хисса, который в свое время состоял советником Рузвельта в Ялте и был секретарем конференции в Думбартон-Оксе и Сан-Франциско. На заседании федерального Большого жюри Хисс отверг обвинение, выдвинутое Чемберсом, и за это был обвинен в лжесвидетельстве. Первый процесс Хисса, состоявшийся летом 1949 г., окончился тем, что голоса присяжных разделились поровну. Тогда некоторые члены конгресса потребовали проверки биографии самого судьи, а газеты опубликовали протоколы голосования присяжных. Присяжные, голосовавшие за оправдание Хисса, стали получать угрозы по телефону и в письмах. Было назначено новое слушание дела с новым составом присяжных, и 25 января 1950 г. Хисс был признан виновным и приговорен к тюремному заключению на 5 лет.
  Не меньшая шумиха была поднята в печати и вокруг «дела» Коплон и Губичева. Сотрудница министерства юстиции Джудит Коплон и советский гражданин Валентин Губичев, сотрудник постоянного секретариата ООН, были арестованы в Нью-Йорке 24 марта 1949 г. В сумке Коплон агенты ФБР обнаружили документы, имевшие отношение к «национальной обороне». Как утверждала впоследствии Коплон, эти документы были ей подсунуты. В числе их были секретные доклады ФБР, в которых выдающиеся деятели американского кино и литературы обвинялись в принадлежности или сочувствии к коммунистической партии. Коплон судили в Вашингтоне по обвинению в хищении секретных правительственных документов в целях оказания помощи иностранной державе. Хотя обвинение и не сумело доказать, чго она намеревалась передать эти документы Губичеву, 1 июня 1949 г. суд приговорил ее к тюремному заключению сроком на 10 лет. Второй процесс, на котором в качестве обвиняемых выступали и Коплон и Губичев, начался в ноябре. Уже в начале процесса сотрудники ФБР, отвечая на вопросы защиты, признали, что не более, не менее как 81 агент полиции незаконно занимались подслушиванием телефонных разговоров и что в их собственных донесениях содержалось много неверных утверждений. Как писал 30 января 1950 г. журнал «Ньюс уик», адвокату обвиняемых Абрахаму Померанцу «удалось доказать, что, хотя агенты ФБР и не лжесвидетельствовали, описывая, каким образом их учреждение подслушивает теле фонные разговоры, этого нельзя сказать об остальной части их показаний».
  9 марта оба обвиняемых были признаны виновными и приговорены к тюремному заключению сроком на 15 лет. По предложению государственного департамента Губичев выехал из США.


[Закрыть].

«В своей политике Соединенные Штаты руководствуются военно-стратегическими соображениями, – писал журнал «Юнайтед Стейтс ньюс» 8 августа 1947 г., то есть менее чем через 2 года после победы над Японией. – В основе всех мероприятий лежат исключительно стратегические мотивы. Пока еще ведется только политическая и экономическая война… Война в подлинном смысле этого слова начнется лет через 10, возможно – через 15, а может быть, и через 5».

Перечислим некоторые из важнейших событий 1947–1949 гг., в которых нашли отражение военно-стратегические соображения, определяющие политику Соединенных Штатов.

26 мая 1947 г., ровно через 2,5 месяца после провозглашения «доктрины Трумэна», президент представил на рассмотрение конгресса «план обороны американского континента». Этот план предусматривал модернизацию и стандартизацию снаряжения и методов подготовки армий стран Латинской Америки и Канады под руководством Соединенных Штатов.

2 июня 1947 г. «Совещательная комиссия при президенте по вопросам всеобщего военного обучения» предупредила, что «будущая война разразится с катастрофической внезапностью и разрушительной силой». Комиссия потребовала создания на случай возникновения «чрезвычайных обстоятельств военного времени» специальной армии, включающей всех обученных людей в стране, и введения всеобщего военного обучения молодежи.

5 июня 1947 г., выступая с речью в Гарвардском университете, государственный секретарь Маршалл выдвинул программу американской помощи Европе, которая в дальнейшем получила название плана Маршалла.[112]112
  В конце 1948 г., когда еще не прошло и года со времени вступления в силу «программы восстановления Европы», один из владельцев «Кайзер-Фрезер атомобил корпорейшн» Джозеф У. Фрезер заявил на пресс-конференции в Риме, что «план Маршалла оказался целесообразным с военной точки зрения, но никуда не годится как коммерческое предприятие». В течение 1948–1949 гг. на помощь Европе было ассигновано свыше 10 млрд. долларов, но, несмотря на это, объем американского экспорта резко сократился. Более того, в странах, охваченных планом Маошалла, безработица росла все более быстрыми темпами. За 1948 г. число безработных во Франции почти удвоилось, в Италии достигло почти двух миллионов, в Западной Германии – примерно такой же цифры.
  Журнал «Юнайтед Стейтс ньюс» писал 27 января 1950 г.:
  «Доктрина Трумэна умерла и похоронена… План Маршалла близок к краху…
  Теперь положение уж не таково, каким оно было сразу после войны, когда Соединенные Штаты при помощи долларов могли пытаться устроить мир по своему вкусу. Первым ударом для них оказалась победа коммунистов в Китае, вторым – бюджетный дефицит в самих Соединенных Штатах. Невольно возникает мысль, что прошло время, когда Соединенные Штаты могли делать с миром все, что им заблагорассудится».


[Закрыть]

26 июля 1947 г. президент Трумэн подписал «закон о государственной безопасности», которым учреждался «Национальный военный совет», а руководство всеми вооруженными силами объединялось в руках министра обороны. На этот новый пост президент назначил бывшего министра военно-морского флота Джемса В. Форрестола.

12 января 1948 г. в своем послании конгрессу по вопросу о бюджете президент Трумэн потребовал ассигнования на оборону Соединенных Штатов и на субсидии иностранным государствам 18 034 млн. долларов. Как сообщил журнал «Юнайтед Стейтс ньюс», «на пять статей бюджета, имеющих непосредственное отношение к подготовке войны, приходится 79 % всех ассигнований».

6 мая 1948 г. после прений, во время которых председатель сенатской комиссии по ассигнованиям Генри Стайлс Бриджес назвал Советский Союз «единственным возможным врагом» Америки, сенат одобрил увеличение числа авиационных групп до 70.

24 июня 1948 г. президент Трумэн подписал законопроект, санкционировавший первый в истории Америки призыв в армию в мирное время.

13 ноября 1948 г. министерство обороны опубликовало подробный план оборонных мероприятий, проводимых по линии гражданского населения. В плане выдвигалось требование мобилизовать 15 млн. мужчин и женщин, «обученных и готовых выполнять свои задачи в случае нападения противника с применением любого оружия».

20 июня 1949 г. президент Трумэн подписал «закон о центральном разведывательном управлении», окрещенный «шпионским законом». Из «соображений безопасности» даже члены конгресса не были ознакомлены со многими деталями этого закона (условия, обеспечивающие сохранение «военной тайны», план засылки американских разведчиков в иностранные государства; меры, облегчающие вербовку шпионов из числа иностранцев, как, например, нераспространение обычных правил иммиграции на иностранцев, которые могут оказать «содействие американской разведывательной деятельности», и т. д.) Центральному разведывательному управлению были предоставлены такие обширные полномочия, что даже газета «Нью-Йорк таймс» предостерегала против возможных опасных последствий этого законодательного акта. Используя его, говорила газета, «правительство в силу своей неспособности или под влиянием военной истерии может зайти слишком далеко в ограничении гражданских свобод».

25 июля 1949 г. президент Трумэн подписал Североатлантический пакт, являющийся договором о «взаимной помощи против агрессии» между двенадцатью «северо-атлантическими нациями», в том числе Данией, которая омывается водами Северного моря, и Италией, расположенной на Средиземном море. Сразу же после подписания пакта Трумэн направил конгрессу послание, предлагавшее одобрить «программу военной помощи», которая предусматривала ассигнование 1450 млн. долларов на вооружение европейских участников Североатлантического пакта, а также Ирана, Филиппин и Южной Кореи, «передачу им некоторого количества необходимого военного снаряжения и… предоставление специалистов для оказания помощи в отношении производства и применения военного снаряжения и обучения личного состава».

По словам министра обороны Луиса Джонсона, «основная цель» Северо-атлантического пакта заключалась в следующем: предотвращение войны и обеспечение максимальной боеспособности стран, подписавших пакт, если предотвратить войну не удастся. В интерпретации члена палаты представителей от штата Миссури Кларенса Кеннона это звучало несколько грубее:

«Мы сотрем с лица земли жизненно важные центры противника, а затем предоставим нашим союзникам послать свои армии, своих сыновей – а не наших, – чтобы оккупировать завоеванную нами территорию. Заключив Атлантический договор, мы получили базы, и теперь нам нужны только самолеты, чтобы доставить бомбы к месту назначения».

Газета «Нью-Йорк дейли ньюс» писала в передовой:

«Довольно чепухи и притворства! Признаем, что, заключив договор, мы создали военный союз, целью которого является война с Советской Россией».

Рост военной истерии в Соединенных Штатах сопровождался и ростом числа требований немедленно начать «оборонительную войну» против Советского Союза. Газеты, военные и политические журналы стали помещать десятки статей, наглядно разъясняющих стратегию и тактику атомного наступления на Россию.

Типичным примером подобных военных выкладок могут служить две пространные статьи бывшего начальника штаба американских военно-воздушных сил генерала Спаатса, опубликованные в июньских номерах журнала «Лайф» за 1948 г. «Может показаться циничным, – писал Спаатс в начале своей первой статьи, – что солдат, только что закончив одну войну, начинает планировать другую». После этого вступления он изложил в общих чертах свой план нападения на Советский Союз, утверждая, что «прицельные бомбардировки десятка русских промышленных центров общей площадью в несколько сот квадратных миль окончательно подорвут индустриальную мощь России».

«Прежде всего нужно ответить на вопрос, можно ли добраться до уязвимых центров русской промышленности, – писал он. – В настоящее время это определяется радиусом действия бомбардировщика Б-29, который после усовершенствований, внесенных в конструкцию этого самолета после войны, превышает 2000 миль…» Тут же генерал подсказывал читателю ответ на свой вопрос:

«Возьмите глобус и бечевку, длина которой должна соответствовать по масштабу расстоянию в 2000 миль; затем закрепите булавкой один конец бечевки в точке, где находится Москва, а свободным концом очертите окружность. На западе в ее пределах окажутся Британские острова и часть Исландии, на юге – часть Северной Африки. Проделайте то же самое, взяв за центр Магнитогорск на Урале. На юге свободный конец бечевки захватит Ирак, Иран и северную часть Пакистана вплоть до Карачи. Если закрепить один конец бечевки где-нибудь между Украиной и Поволжьем, то другой ее конец пройдет через Англию, Францию и Северную Африку. Если проделать такую же операцию, взяв за центр Баку на Кавказе, в пределах круга окажутся часть Индии, Саудовская Аравия и часть Европы. Кроме того, новый быстро растущий промышленный район находится в Сибири, где проходит двухколейная Сибирская железнодорожная магистраль. Бомбардировщики Б-29 могут долететь до этих мест с баз, расположенных в Китае и Японии».

В каждом случае, как указывал генерал Спаатс, в пределах круга, очерченного «свободным концом бечевки», имеются авиабазы, с которых бомбардировщики Б-29 могут совершать налеты на намеченные «объекты, имеющие первостепенное значение».

Осенью 1948 г. полковник Дейл О. Смит, редактор теоретического журнала военно-воздушных сил «Эйр юниверсити куортерли ревью» и страстный проповедник спаатсовской теории воздушной войны, предсказал «атомный сверхблиц», который обеспечит Америке победу в несколько недель. «Если война продлится целый месяц, – писал Смит, – для нашей бомбардировочной авиации, пожалуй, не останется достойных целей». «Нужно также учесть, – продолжал он, – то влияние, которое окажут на исход войны бомбардировки мирного населения в городских центрах».[113]113
  Резко разошелся во мнениях с энтузиастами атомной войны вице-президент компании «Катлер-Хэммер, инкорпорейтед» П. Б. Харвуд, заявивший на собрании Американского политехнического института в Милуоки: «Атомная бомба – плохое оружие, так как она уничтожает слишком большие материальные ценности. Меня могут счесть кровожадным, но если уж воевать, то таким оружием, которое будет уничтожать только людей».


[Закрыть]

29 декабря 1948 г. министр обороны Форрестол объявил, что американское командование изучает возможность создания «ракетной станции» в безвоздушном пространстве!. В сообщении, переданном агентством Ассошиэйтед пресс, говорилось:

«Находясь на высоте более 200 миль, такой спутник земли имел бы «на прицеле» весь земной шар. Наряду с возможностью создать «спутник», автоматически управляемый по радио, рисуется и возможность направить на такой «спутник» людей и оборудование, необходимое для того, чтобы атаковать ракетами любые цели на земле.

Некоторые ученые полагают, что государство, которое первым создаст межпланетную базу для ведения атомной войны при помощи ракет, сможет господствовать над всей землей».

«Но какой же народ хочет войны? – спрашивал бывший губернатор штата Миннесота Эльмер Бенсон. – Американский народ не желает войны, мы хотим мира. Некоторые утверждают, что войны хочет Россия. Но разве можно представить себе, чтобы страна, потерявшая во второй мировой войне около 10 млн. человек, страна, треть территории которой была обращена в пустыню, – разве мыслимо, чтобы такая страна стремилась к третьей мировой войне? Нет, это совершенно невероятно! Русский народ, как и американский, желает мира. А если народы мира не хотят войны, к чему тогда все эти безумные разговоры о войне, которые ведутся в нашей стране?»

Однако в этом кажущемся безумии была определенная система. За истерическими криками о войне крылись известные «практические» расчеты.

К началу 1947 г. скоротечный послевоенный «бум» закончился. Цены продолжали расти, покупательная способность населения падала, на складах росли горы непроданных товаров. В деловых кругах говорили о надвигающемся крахе. Но крах удалось предотвратить. «Угроза войны», «советская агрессия», вспышки шпиономании и «распространение коммунизма» послужили благовидным предлогом для перевода американской экономики на военные рельсы. В своей книге «Неизбежна ли гибель Америки?» Гершл Мейер писал[114]114
  Г.Мейер, Неизбежна ли гибель Америки? Издательство иностранной литературы, Москва, 1950. (Прим ред.)


[Закрыть]:

«Капиталистам было сделано «впрыскивание» – с ними были заключены новые миллиардные контракты на поставку вооружения. С поразительной быстротой стала возрастать «коммунистическая опасность» и параллельно с нею требования монополий, добивавшихся все больших заказов на вооружения. С каждым миллиардом, ассигнованным на самолеты, бомбы и винтовки, милитаристы все неистовее вопили о войне. В одном только 1949 г. предполагалось израсходовать на вооружение 20 млрд. долларов – больше чем США израсходовали за целое десятилетие с 1930 до 1940 г., когда Япония и Германия угрожали безопасности Америки и всеобщему миру. Огромные ассигнования на вооружения сразу же привели к повышению на биржах курсов акций и товарных цен».

«Все опасения по поводу возможного спада деловой активности, – ликовал еженедельник «Барронс файненшл уикли», – теперь, кажется, исчезли, раз стало известно, что план военной помощи, согласованный с трумэновской программой европейского сотрудничества, будет одним из первых законопроектов, представляемых на рассмотрение конгресса в январе. До тех пор, пока производство вооружений поддерживает деловую активность, трудно ожидать падения спроса».

Две недели спустя этот же орган Уолл-стрита заявил: «Значительное увеличение спроса на военные материалы полностью устранило бы опасность, которую представляют выросшие запасы товаров на складах. Если бы была принята программа значительного ускорения оборонительных мероприятий или если бы разразилась война, то проблема товарных излишков отпала бы окончательно».

14 января 1949 г. в журнале «Юнайтед Стейтс ньюс» появилась передовая статья под заголовком «Мы не готовы к внезапному миру». Автор этой статьи, Дэвид Лоуренс, писал:

«От нас требуют, чтобы мы тратили 15 млрд. долларов в год на вооружения и, кроме того, по меньшей мере 1 млрд. долларов на поставки оружия странам, вступившим в Северо-атлантический военный союз. Совершенно очевидно, что искусственное процветание американской экономики явилось следствием расходов на вооружение… Отсюда парадокс: величайшей из опасностей, которые угрожают американской экономике, является опасность внезапного поворота России к миру».

Консервативный французский журнал «Ви Франсэз» резюмировал все подобные рассуждения одним заголовком: «Лучше война, чем кризис».

Однако широкие массы американского народа отнюдь не разделяют удовлетворения, которое дает американским дельцам и промышленникам подготовка к войне.

25, 26 и 27 марта 1949 г. в Нью-Йорке состоялся «Конгресс деятелей науки и культуры США в защиту мира», созванный по инициативе более чем 600 выдающихся американцев, в числе которых были д-р Харлоу Шепли, епископ Артур У. Моултон, Томас Манн, Альберт Эйнштейн, Арон Копленд, Олин Даунс и Лилиан Хеллман. Организационная работа по созыву конгресса была проведена «Национальным советом работников искусств, науки и свободных профессий». Помещения, где происходили пленарные и секционные заседания конгресса, были всегда переполнены, а сотням людей вообще не удавалось проникнуть внутрь. На заключительном митинге 27 марта в «Мэдисон сквер гарден» присутствовало 20 тыс. человек. Государственный департамент ограничил число иностранных гостей делегатами из стран Восточной Европы, отказав в визах более чем 20 представителям стран Западной Европы и Латинской Америки; среди них были такие видные личности, как Поль Элюар, Дж. Д. Бернал, Карло Леви и аббат Жан Булье. В числе присутствующих на конгрессе были Дмитрий Шостакович, Хуан Маринельо, Олаф Стэплдон и Александр Фадеев.

В апреле того же года около 300 видных американцев организовали «Американский инициативный комитет по созыву Всемирного конгресса сторонников мира». Председателями «Американского инициативного комитета» были епископ Артур У. Моултон, доктор У. Дюбуа и О. Джон Рогге. На Всемирном конгрессе сторонников мира, заседавшем в Париже с 20 по 25 апреля 1949 г., среди 2000 делегатов от 72 стран, представлявших более 600 млн. человек, было 50 американцев. Более 200 делегатов США участвовало в работе Американского континентального конгресса в защиту мира, который происходил в начале сентября 1949 г. в Мексико.

1 и 2 октября 1949 г. в Чикаго состоялась Национальная профсоюзная конференция в защиту мира. На ней присутствовало более 1000 делегатов из 28 штатов, причем каждый делегат представлял не менее 25 сторонников мира – членов Американской федерации труда, Конгресса производственных профсоюзов, независимых профсоюзов и профсоюзов железнодорожников.

Кроме того, самые разнообразные группы и организации проводили по всей стране многочисленные отдельные выступления в защиту мира.