Текст книги "Чайки садятся на воду"

Автор книги: Альберт Беляев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

НА ШЛЮПКЕ

Якорь с грохотом вырвался из клюза и бухнулся в воду, волоча за собой длинную цепь. Берега небольшой северной речушки Шойры, в устье которой остановился пароход «Трудовик», не радовали глаз. Песок, песок и песок. Ни деревца, ни кустика. По хмурому осеннему небу быстро неслись рваные клочья облаков.

Вскоре из-за мыса показался крохотный рыбацкий ботишко, с высоко торчащей над рубкой выхлопной трубой, подтащил к борту судна баржу под груз и, освободившись, бойко затарахтел мотором, направляясь в обратный путь.

– Э-эй! На боте! Подождите! – закричали с судна. Но бот продолжал удаляться.

– Ну что ж, ребята, опоздали на бот, пойдем шлюпку просить у старпома, – предложил боцман. – Придется на шлюпке добираться.

Объяснив условия плавания по реке Шойре, неширокой, но бурной, с очень сильным течением, старпом разрешил спустить шлюпку.

Встречное течение и ветер сильно тормозили ход; шлюпка, непрерывно захлестываемая волнами, продвигалась вперед с трудом. Когда, наконец, обогнули песчаный мыс и подошли к маленькому деревянному причалу, Ипатов, молодой матрос-первогодок, не чувствовал от усталости рук: пальцы онемели и сгибались с трудом. «Больше ни за что не сойду на берег в таких местах», – думал он, выбираясь на причал и стряхивая с бушлата брызги.

Договорившись о времени сбора, матросы разошлись по поселку к своим знакомым и родственникам.

Ипатов решил побродить, посмотреть новое для него место. Расстегнув две верхние пуговицы бушлата так, чтобы были видны сине-белые полосы тельняшки, он не торопясь направился к видневшимся из-за песчаных холмов постройкам.

Поселок был небольшим, и вскоре Ипатов вернулся к причалу. Легкий бушлат не спасал от пронизывающего холодного ветра. Ипатов забрался в шлюпку и долго сидел там, бесцельно глядя на мутные речные волны. Время тянулось медленно.

Ипатов встал, походил вокруг шлюпки, потом опять сел, посмотрел на часы – до срока сбора оставалось еще больше двух часов.

– Эдак замерзнуть тут можно, – недовольно пробормотал он. «А что, если одному поехать?» – мелькнула мысль. Он задумался, но не мог решиться.

Прошло еще полчаса. И, чувствуя, что начинает коченеть от холода, Ипатов решил ехать, махнув на все рукой.

– Не замерзать же мне здесь, – рассуждал он, – по течению я легко до судна доберусь. Отдохну, отогреюсь, а потом с кем-нибудь еще раз съезжу на берег за ребятами.

Течение подхватило шлюпку и быстро понесло вниз по реке. Ипатов сидел на корме и правил веслом. Он без труда вывел шлюпку на фарватер, и теперь ему оставалось только ждать, когда течение принесет ее прямо к борту парохода.

Подведя шлюпку к носу судна, Ипатов бросил весло, встал на среднюю банку и начал перебирать руками по борту судна, помогая течению нести шлюпку к висевшему на корме штормтрапу.

«Трап что-то высоковато поднят!» – только успел тревожно подумать Ипатов, как шлюпка уже была под кормой.

Перебежав на нос шлюпки, он схватился за штормтрап и хотел подтянуться к борту.

Только на мгновенье Ипатов забыл о волне и течении, которое быстро донесли его до судна, и это мгновенье едва не оказалось роковым. Нельзя подниматься в шлюпке во весь рост и хвататься за трап, когда бешеное течение и волна рвут шлюпку из-под ног. Ни один опытный матрос не подойдет к трапу по течению – инерция неминуемо пронесет шлюпку мимо.

Ипатов, обрадованный тем, что так легко и быстро добрался до судна, забыл про это. Не погасив инерции шлюпки, он схватился за трап и повис над водой. Еще секунда – и волна выбила шлюпку из-под ног. Ипатов повис на штормтрапе. Не осознав того, что произошло, он вскарабкался на трап и только тогда оглянулся. Шлюпку быстро тащило в открытое море.

«Шлюпку уносит!» – мгновенно сообразил Ипатов и, крикнув «Полундра!», прыгнул в воду. Балясины штормтрапа звонко щелкнули о борт парохода.

Ипатов задохнулся от обжигающего холода воды. Он вынырнул и бросился вплавь догонять шлюпку. Намокшая одежда сковывала движения и тянула вниз. Но матрос не думал о том, что может утонуть. Он видел только шлюпку, которую он упустил, и одна мысль сверлила мозг – догнать!

До шлюпки осталось метров шесть, когда матрос почувствовал, что ледяная вода судорогой сводит правую ногу.

– Врешь! – хрипло и зло выдохнул Ипатов. – Врешь, догоню!

Вот уже три метра осталось, два с половиной, два, гребок, еще гребок – вконец измученный Ипатов ухватился за борт шлюпки и повис безвольным кулем, с трудом переводя дыхание.

Трижды он пытался забраться в шлюпку, но не хватало сил – ботинки и брюки пудовой тяжестью повисли на ногах.

– А-а, черт! – с дикой злобой прохрипел Ипатов и страшным напряжением всех сил перевалился через борт шлюпки.

Накатившаяся волна привела его в чувство. «Уносит в море…» – сообразил он и быстро поднялся. Шлюпку отнесло от судна метров за двести.

Ипатов с трудом развернул шлюпку против течения и начал быстро грести. Он не знал, что его крик перед прыжком в море услышали на судне и сейчас там спускают на воду шестивесельный вельбот. Ипатов не видел этого, и сознание, что спасение зависит только от него самого, удесятерило его силы.

Прошло еще несколько минут.

– Держи конец! – услышал вдруг он, и мимо лица со свистом пролетела длинная и тонкая веревка с привязанным на конце грузом. Ипатов поймал ее, закрепил за банку и бессильно повалился на дно шлюпки. Жестоко ныло измученное тело. В голове непрерывно звенело, и неудержимо слипались глаза.

Как в полусне, Ипатов увидел склонившиеся над ним знакомые лица матросов.

«…Добрался… дома… шлюпку», – прорывались сквозь звон в голове обрывки мыслей. И вдруг, оживившись, он попытался приподняться. Глаза зажглись тревожным огнем.

– Стойте! Ребята на берегу остались, надо ехать за ними.

Чьи-то руки закрыли ему рот и пригнули голову. А затем Ипатов услышал знакомый ворчливый голос:

– Да лежи ты смирно! Доехал уже! Попадет тебе завтра от старпома, он научит тебя на шлюпке ходить! Тоже пловец нашелся.

«…Съездим… старпом… ходить», – опять несвязно потекли мысли.

На другой день его вызвали к капитану.

«Ну, дело плохо. Значит, спишут с судна», – тоскливо думал Ипатов. Он понимал, что после вчерашнего происшествия со шлюпкой встреча с капитаном ничего хорошего ему не обещает.

От капитана Ипатов вернулся мрачный. Молча он собрал свои вещи в матросской каюте и так же молча перенес их в тесную каюту под полубаком, где обычно жили палубные ученики.

К вечеру вывесили приказ капитана. Ипатов долго стоял у доски объявлений и читал приказ. Подошел боцман, прочитал, тронул за руку Ипатова.

– Ты не горюй очень-то, парень. Наказали тебя правильно.

Ипатов пожал плечами.

– А я не спорю. Раз прошляпил, то что тут говорить.

– А вот эту приписку ты цени, – боцман прочитал вслух: «Отмечаю вместе с тем смелость, проявленную бывшим матросом Ипатовым». Так наш батя пишет только о тех, в кого он верит, понял? Это значит, что месяца через два он опять переведет тебя в матросы. Конечно, если ты еще чего-нибудь не сотворишь похожего, – усмехнулся боцман.

– Да уж не сотворю, – упрямо мотнул головой Ипатов, – я теперь ученый.

СЕРДЦЕ ОСТАЕТСЯ НА БЕРЕГУ

Непривычная тишина стояла в торговом порту. Безмолвно застыли краны у пустых причалов. Лишь изредка мимо складов с легким фырканьем медленно проезжала автомашина, и снова наступала тишина. Густой морозный туман окутывал порт; в сумраке полярной ночи оранжевые шары причальных фонарей висели в воздухе, тщетно пытаясь пробить серую пелену тумана.

«Дон-дон! Дон-дон! Дон-дон!» – мерно бухал колокол на краю причала, с рейда доносилось торопливое длиньканье тонких голосов судовых рынд.

В конце первого района порта, у самого угла третьего причала, стоял небольшой грузовой пароход «Сооновка». Корпус его весь побелел от мороза, ванты и швартовые концы обросли пушистым инеем, и лишь труба резко выделялась своим черным цветом. Густая струя серого дыма тянулась от трубы вверх и смешивалась с туманом.

– Хорош туманчик! – весело воскликнул молодой плечистый парень, одетый в светлое демисезонное пальто. – Помяните мое слово, еще неделю простоим тут.

Это был старший рулевой «Сосновки» Виктор Викторов. Он появился на палубе из коридора средней надстройки. Вслед за ним показалась рослая фигура матроса Андрея Климова, девятнадцатилетнего парня, недавно присланного на «Сосновку» из резерва пароходства.

Всего полгода назад он закончил в Архангельске мореходную школу, получил звание матроса первого класса и вот уже второй месяц плавает на этом старом пароходике по становищам мурманского побережья. Черный бушлат, полученный еще в школе, ладно обтягивал атлетическую фигуру этого рослого моряка.

Андрей неторопливо осмотрелся по сторонам и нахмурился.

– Радости мало. И так уже пятый день торчим тут без толку.

Викторов повернулся и похлопал его по плечу.

– О’кэй, уважаемый, вы совершенно правы. Не может быть радости для моряка, если ему приходится долго торчать на берегу. Как правило, у истых моряков деньги кончаются на третий день стоянки. А на четвертый он обязательно должен уйти в море. Иначе, – Виктор вздохнул, – померкнут все радости земного бытия.

Андрей рассмеялся.

– Ну и любишь же ты потрепаться!

Виктор усмехнулся.

– Не надо придираться, Андрюша. Вот поплаваешь пару лет – море разовьет и твой язык.

Они подошли к вахтенному матросу у трапа. Виктор отвернул огромный воротник бараньей шубы вахтенного и испуганно вскрикнул:

– Боже мой! Где же человек? Здесь же один бараний мех, и внутри ничего похожего на человека нет!

Вахтенный со смехом вырвался из рук Виктора и спросил:

– На танцы двинулись?

Виктор шутливо взял под козырек и выпалил:

– Так точно, товарищ начальник, на танцы! Разрешите отбыть?

– Разрешаю! – пророкотал вахтенный матрос и торжественным жестом показал на трап.

Парни сбежали на причал и торопливо направились к проходной.

*

К удивлению Андрея, на улицах города тумана не было. Яркие электрические фонари, словно крупные звезды, цепочками разбегались по склону от подножья до самой вершины пологого холма.

Андрей и Виктор остановились и оглянулись на залив. Там не было видно ни одного огонька. Все скрылось в тумане.

– Здорово! – восхищенно протянул Андрей. – В порту зги не видать, а тут как в другом мире.

– Ничего удивительного, – спокойно ответил Виктор, – ветерок дует со стороны города и весь туман несет на другой берег. Это здесь бывает часто. Привыкай. Заполярье, брат, ничего не поделаешь.

Они медленно проходили мимо залитого яркими огнями клуба моряков. Большая толпа девушек и парней стояла у входа.

– Ну как, заходим? – спросил Андрей, останавливаясь. Но Виктор подхватил его под руку и вкрадчиво предложил:

– Андрюша, там же танцы, масса красивых девушек и все такое. Как ты смотришь, если перед танцами сообразить по пятнадцати морских капель на каждый зуб, а?

– Каких капель?

– Чудак, конечно же, морских, – Виктор рассмеялся. – Ты что, не освоился еще с морским словарем? Ну, выпить предлагаю, понятно?

– А-а, – протянул неохотно Андрей, – где же ты найдешь их, эти капли… На ресторан у нас не наберется денег, а врозлив давно уже нигде не продают.

Виктор оглянулся вокруг и тихо сказал:

– Есть здесь одно местечко, у Нюрочки. Пошли?

И он потянул за собой товарища.

Они свернули в темный переулок и вскоре подошли к голубому ларьку. Сквозь замерзшие стекла виднелся желтоватый свет. На железном щите, криво прибитом над окном, виднелась надпись: «Продпалатка № 5».

Виктор осторожно постучал по стеклу. Открылась маленькая форточка над прилавком, и показалась толстая физиономия, закутанная темным платком.

Виктор заискивающе улыбнулся.

– Нюрочка, пусти морячков погреться.

Маленькие глазки сердито осмотрели обоих и быстро мигнули.

– Заходите, – послышался густой бас.

Виктор быстро обежал ларек. Андрей поспешил за ним. Вдвоем они еле втиснулись в фанерную пристройку. Очевидно, это было подсобное помещение, нечто вроде склада. На полу валялись поломанные ящики, пустые консервные банки, разбитый стакан, пустые бутылки и горы окурков.

Виктор брезгливо отбросил носком ботинка ржавую консервную банку, смахнул с бочки бумажные тарелки с остатками еды и наигранно-весело крикнул:

– Нюрочка, у тебя здесь нет только живого американца! За такой вернисаж радостей жизни тебя надо жестоко штрафовать! Это же полная антисанитария, и никакой гигиены труда.

В дверь с трудом протиснулась Нюрочка – толстая баба в стеганой фуфайке и в огромных серых валенках. Маленький покрасневший носик терялся среди наплывающих друг на друга щек, и оттого лицо ее казалось плоским круглым блином слишком больших размеров.

Нюрочка недовольно прогудела:

– И так хорошо. Не нравится – скатертью дорога. Чего надо-то?

Виктор торопливо продиктовал:

– Два по двести, два ломтика хлеба и две изящные килечки.

Широким жестом Нюрочка отогнула полу фартука и извлекла из кармана юбки бутылку водки. Уверенным движением она выбила ладонью пробку из горлышка и налила в стоящие на бочке грязные стаканы. Через минуту она принесла им и закуску.

Андрей с отвращением смотрел, как ее толстые грязные пальцы мяли хлеб. И вообще вся эта обстановка ему не нравилась. Но Виктор бодро подмигнул ему и поднял стакан.

– Ну-с, уважаемый, позвольте пригласить вас выпить по единой во славу русского флота.

Они выпили. Виктор достал деньги и протянул Нюрочке.

Та послюнявила палец, пересчитала и хмуро взглянула на Виктора.

– Ты что, думаешь, я за красивые глазки закон нарушаю? Гони еще рубль!

Виктор с укоризной посмотрел на нее.

– Нюрочка, креста у тебя на шее нет.

– Ты мне зубы не заговаривай. Гони монету и проваливай. Ну?

Виктор вздохнул, но деньги отдал.

– Не надо расстраиваться, Нюрочка, береги нервы, они у тебя очень тонкие, как тот манильский трос, которым мы швартуем корму при ураганных ветрах. Андрюша, скажи девушке «гуд бай», и уйдем из этого благородного заведения.

Они вышли на улицу. Андрей гневно проговорил:

– Что ты перед ней лебезил? Такую шкуру давно пора в милицию сдать.

Виктор испуганно оглянулся.

– Тсс… Ни слова, о друг мой. Это единственное место во всем городе, где можно прилично выпить и хорошо закусить! Ни звука нигде и никому!

– Как хочешь, но я сюда никогда больше не пойду.

– Только не трепи языком. Умоляю как друга…

– Ладно, – угрюмо согласился Андрей.

*

В Клубе моряков гремела музыка. Сдав пальто в гардероб, Виктор побежал, на ходу бросив товарищу: «Встретимся позже!»

Андрей неторопливо пошел вдоль стены, рассматривая танцующую публику.

Зал был невелик. В углу на специально устроенной площадке расположился духовой оркестр. Веселые, оживленные девушки и парни неутомимо носились в танце по блестевшему паркетному полу. Висевшие на огромной люстре бесчисленные стеклянные сосульки от оглушительных звуков музыки и топота сотен ног непрерывно вздрагивали. А когда музыка прекращалась и танцующие пары расходились, им вслед раздавался тихий перезвон, словно люстра жаловалась людям на свою судьбу.

Андрей шел, осторожно лавируя среди танцующих, и с интересом смотрел по сторонам. Звуки музыки, неясный гул множества молодых голосов и та непринужденная атмосфера, которая царила в зале, захватили его.

У входа в зал он заметил невысокую девушку в скромном, красиво облегающем фигуру темно-вишневом платье. Она с задумчивой улыбкой смотрела на танцующих. Андрей взглянул на нее раз, другой, медленно отошел в сторону и остановился. Почему-то тревожно забилось сердце и вспыхнуло неодолимое желание подойти и унестись с ней в танце. Он подошел поближе.

Девушка почувствовала его пристальный взгляд, оглянулась, испуганно осмотрела свое платье, затем улыбнулась.

– Вы что так смотрите на меня?

– Отгадываю, почему такая симпатичная девушка не танцует.

– Ну и как?

Андрей беспомощно развел руками.

– Пока не отгадал.

Девушка засмеялась.

– Я вам помогу. Во-первых, только что пришла, а во-вторых, – лукавые искорки блеснули в ее глазах, – а во-вторых, никто не приглашает.

Оркестр заиграл вальс. Андрей взял девушку за руку.

– Может, разрешите мне пригласить вас? Не откажетесь?

– Не откажусь, – задорно тряхнула головой девушка.

Андрей осторожно вел ее в танце. Вот теперь он почувствовал, как неуклюже танцует. Он беспрерывно натыкался на танцующих, его тоже постоянно толкали. Непонятная робость охватила Андрея. Он старательно оберегал девушку от толчков, но, увы, как Андрей ни старался, они выпадали и на ее долю. Потому он непрерывно извинялся перед своей партнершей. Девушка вдруг засмеялась и сказала:

– Можно подумать, что «извините» – это ваше любимое слово.

– Да ведь толкают, – беспомощно произнес Андрей и, увидев ее смеющиеся глаза, решился: – Как вас зовут?

– Лена, – просто ответила она.

– У вас красивое имя. Греческое.

– Разве?

– Да. В переводе на русский оно означает «светлая».

– Спасибо. Я не знала этого. Вы, очевидно, знаете греческий язык?

– Да ну, какой я грек. Так, случайно где-то вычитал.

– Вы любите читать?

– Да, очень.

– Тогда приходите к нам в библиотеку. Я здесь работаю, правда не так давно… уже с месяц. Вы записаны у нас?

– Нет, все собирался, но теперь обязательно запишусь.

Незаметно для себя Андрей разговорился и почувствовал себя с Леной так легко и свободно, словно давно уже был с ней знаком. Он начал рассказывать ей о своем судне, как вдруг кто-то сильно хлопнул его по плечу.

– Ба, Андрюша! Где ты пропадал? – Виктор бесцеремонно оттеснил Андрея в сторону и раскланялся перед Леной. – Простите меня, девушка, что я прервал вашу милую беседу. Позвольте познакомить вас с моим лучшим другом Андреем Климовым.

– Вы опоздали, мы уже знакомы, – улыбнулась Лена.

– Ах так? В наказание за своеволие извольте теперь познакомиться со мной.

Лена рассмеялась.

– Пожалуйста, наказывайте.

– Матрос первого класса Виктор Викторов. Позвольте мне в честь знакомства пригласить вас на танец. Надеюсь, Андрей, ты не будешь возражать?

Андрей помрачнел и пожал плечами. Виктор, не обращая на него внимания, подхватил Лену, и они закружились в танце.

Андрей жадно следил за ними. Виктор, легко и изящно ведя Лену среди танцующих пар, очевидно, рассказывал ей что-то смешное, и она весело хохотала. Андрей позавидовал его умению так легко и непринужденно обращаться с девушками.

Танец кончился, но Виктор не отпустил Лену. Взяв ее за руку, он подбежал к оркестру и крикнул:

– Жора, сыпани «Русскую»!

Оркестр грянул пляску. Толпа мгновенно образовала круг. Виктор, не спуская с Лены глаз, пошел легким переплясом вокруг нее.

– Вы пляшете «Русскую», Леночка?

– Иногда.

– Прошу вас! – выкрикнул Виктор и пустился вприсядку, приглашая Лену.

Лена беспомощно оглянулась и, наконец решившись, вышла в круг.

Виктор неистовствовал в пляске. Он любил народные танцы и умел лихо плясать. Это было и красиво и заразительно. И вот уже вышел один, второй, третий танцор, а в центре Виктор выделывал самые замысловатые коленца вокруг плавно идущей по кругу Лены.

Андрей стоял на том же месте, откуда Виктор увел от него Лену, и хмуро наблюдал за раскрасневшимся, счастливым лицом Лены. Она была вся во власти танца.

– Вот пляшет парень, а! – восхищенно произнес кто-то рядом с Андреем. – Вот это матрос, это я понимаю! Испеклась девка – это точно, ишь, как глазенки у нее горят! Вот что значит талант у парня!

Андрей искоса посмотрел на говорившего и отошел в сторону.

Оркестр замолк, Виктор в последнем броске, картинно раскинув руки, бросился перед Леной на колени. Публика бешено аплодировала и, тесным кольцом сгрудившись вокруг Виктора и Лены, кричала «бис!».

Радостно возбужденная, Лена оглядывалась вокруг. Вот она увидела Андрея и стала пробираться к нему сквозь тесное кольцо людей. Но Виктор, заметив это, вдруг отчаянно махнул рукой и крикнул дирижеру:

– Жора, выдай «Яблочко»!

И снова загремела музыка, и снова Виктор пустился в горячий, бешеный матросский пляс.

Андрей видел, как Лена пыталась пробиться к нему сквозь толпу, затем ее попытки ослабли, она оглянулась раз, другой на пляшущего Виктора и повернула назад, к центру зала, где виртуозно плясал «Яблочко» Виктор.

Андрей гордо вздернул свою хмельную голову и, скрипнув зубами, вышел из зала. Он быстро сбежал по лестнице, оделся и выскочил на улицу, весь кипя от негодования и чувствуя себя глубоко оскорбленным.

– Ну, погоди! Я тебе покажу, как отбивать девчат у друзей! Ишь, ловкий какой! – гневно бормотал Андрей, быстро шагая в порт.

*

Андрей лежал на своей койке в кубрике, когда с берега вернулся Виктор. Была уже полночь. Виктор вошел, весело мурлыкая какую-то песенку, и как ни в чем не бывало обратился к Андрею:

– Эх ты, лежишь тут! А ночка-то какая разыгралась! Звезды – по три кило каждая! В такую ночь надо стихи сочинять или в любви объясняться.

Андрей молчал, сдерживая злость. Виктор посмотрел на него удивленно и свистнул:

– Э-э… Мы вам нравимся, вы нам – нет! Вон в чем дело, муки ревности нас гложут, не так ли, маэстро? Ну, это уж напрасно. Не хватало нам еще из-за девчат ссориться.

Андрей процедил сквозь зубы:

– Нечестно так поступать, как ты. Чего ты влез, куда тебя не просили?

– Нечестно! А что честно? Ты мне можешь сказать? Нет? Ну ладно, как говорят в Одессе: не будем сыпать соли на незажившие душевные раны. Она что, тебе понравилась?

– А тебе какое дело? – грубо ответил Андрей.

– Да нет, я спрашиваю.

– Ну, хотя бы?

– Это уже деловой разговор. Но представь себе, и мне она понравилась! Так что же нам делать? Дуэль на свайках? Но, Андрюша, в наш атомный и ракетный век – и вдруг дуэль! Фи! Не модерно. Совершенно не модерно.

– Брось балаганить. Я тебе серьезно говорю.

Виктор с готовностью кивнул.

– Это можно. Желание трудящихся масс для нас закон. Однако с Леночкой мы уже назначили рандеву. А рандеву есть, как известно, такое свидание, при котором третий, увы, всегда оказывается лишним.

– Балалайка ты пустая, – в сердцах сказал Андрей и отвернулся к переборке.

– О! Как грубо! Но, как говорит поэт, не надо слов, не надо продолжать. Все ясно. Дипломатические отношения вступили на грань разрыва. Что поделаешь, женщины требуют жертв, и мы их приносим.

Виктор разделся и быстро заснул. А Андрей долго еще лежал с открытыми глазами.

«Конечно, – думал он, – девчата любят таких, как Виктор. Он и собой виден, и на язык смел, и пляшет, и вроде как бы на все руки мастер. А я что? И двух слов не сумею связать складно. Ни танцевать, ни плясать… Что ж, ее и потянуло к Виктору. А как же я? Чем я хуже?» Андрею стало горько от таких мыслей. Ведь вот как в жизни все получается нескладно. Андрей горько вздохнул.

…С утра мороз стал еще крепче. Залив по-прежнему густо парил. Выход в рейс отложили еще на сутки. Днем Виктор то и дело пытался заговорить с Андреем. Но Андрей так посмотрел на Виктора, что тот сразу же замолчал.

Вечером Виктор принарядился и ушел на берег. Андрей остался на судне. Он прошел в красный уголок, посидел с час у телевизора, потом вернулся в кубрик и улегся на койку с книгой в руках. Он лежал, перелистывая страницы, и все время ловил себя на мысли о Лене. Она, наверное, сейчас танцует с Виктором, ей весело и радостно. О, черт! Андрей отбросил книгу и встал. «Нет, не могу больше. Завтра же пойду в Клуб моряков и постараюсь поговорить с Леной. Откуда я взял, что ей больше нравится Виктор? Ведь после пляски она же ко мне шла, она меня искала… Ну и дурак же я! Сам во всем виноват!»

Андрей забегал по узкому проходу кубрика. Все, решено. Завтра он идет к Лене и прямо спросит ее. Если, конечно, она сама скажет, что не желает дружить с ним, тогда все… Тогда он больше в Клубе моряков не появится.

Около одиннадцати часов вечера в кубрик ввалился Виктор.

– Ну, Андрюша, ты зря на меня дулся. Я тебе сейчас такую новость выдам, что ты закачаешься и тихо сядешь по-турецки!

Виктор возбужденно пробежался по кубрику, сел на койку, перескочил на стул, бросил макинтош на рундук и жадно затянулся папироской. Андрей недоверчиво наблюдал за необычным поведением товарища. Что он опять задумал?

– Ну, брат, слушай и молись богу, что есть у тебя такой друг, как Викторов. Иначе погорел бы ты в два счета.

Виктор затянулся дымом и всплеснул руками.

– Нет, какова девица, а? Вот мы бы влопались с тобой, брат! Но не на такого напала. Я воробей стреляный в этих делах.

– Давай без лишних слов. В чем дело? – хмуро взглянул на Виктора Андрей.

– Сейчас все расскажу по порядку. Ну, значит, прихожу я чин чином в клуб, на танцы, запеленговал Елену и пришвартовываюсь. Между прочим, она и о тебе спрашивала, где ты да почему не пришел. Но это, понятно, для отвода глаз. Ну, конечно, танцуем, я ей заливаю про то, как мы плавали в Сингапур, то да се, пятое-десятое. А часов в десять она вдруг говорит, что ей домой надо. Я, конечно, не пускаю ее. И тогда она мне знаешь что сказала? «Мальчик, – говорит, – ждет меня. Ему всего четыре годика, и вечерами иногда соседка сидит с ним». Я так и сел! «Какой такой, – спрашиваю, – мальчик? Ваш?» И она, ты понимаешь, так спокойно заявляет: «Да, конечно, мой». Вот тебе и ананас! Ну, думаю, попали мы с Андреем! Что нам, мало девчат в городе, что ли, чтобы к матери-одиночке прислоняться? Я, конечно, тут же сделал оревуар – и драпу на судно. Говорю, на вахту мне надо.

Андрей с безразличным видом слушал Виктора. Потом он осторожно спросил:

– Может, у нее и муж есть?

– Какой там муж! – махнул рукой Виктор. – Если бы у нее был муж, что же, она так вот по танцам одна и ходила бы? В том-то и дело, что нет у нее никакого мужа, в этом я абсолютно уверен.

– А может, это и хорошо, что нет мужа?

Виктор опешил.

– То есть как это хорошо? А ребенок?

– Ну и что ж, что ребенок. Чем он тебе мешает, если ты полюбишь его маму?

– Ну, знаешь, ты мне тут демагогию не разводи.

– При чем тут демагогия? Я тебе высказываю свое мнение. – Андрей старался говорить ровным, спокойным голосом.

– Ах, видите ли, маэстро выражает «свое мнение», но применительно почему-то ко мне, а не к себе. Вот ты бы сам и полюбил его маму, – передразнил ехидно Виктор, – а я бы посмотрел на тебя.

– Да нет, это я так, вообще говорю.

– То-то же, вообще. Такие мамы-одиночки только и смотрят, как бы папу нового заиметь. Тут надо ухо востро держать.

– Знаешь, Виктор, ты бы лучше помолчал. Зачем на Лену наговаривать? Ведь не она, а ты стал за ней увиваться. И о мальчике она тебе сразу сказала. Зачем же ты добивался свидания с ней?

– Но ведь я же не знал в первый вечер!

– Что же, ей табличку на груди носить «мать-одиночка»? Ты думаешь, что говоришь? Чем ребенок тебе мог помешать? Ведь это ее ребенок.

– Конечно, – осклабился Виктор, – с матерью-одиночкой действовать можно смелее. Не мы у ней первые, и, понятно, стесняться нечего. Да тут палка о двух концах. Как бы потом я выпутался – это вопрос. Тут бы ребенок против меня сыграл.

– Вот что, Виктор, – глухо проговорил Андрей. – Я твою пошлятину слушать не желаю и о Лене так говорить не позволю, понял? Это низко и подло. За это морду бьют.

– Но-но, рыцарь нашелся, – Виктор поднялся, сжав кулаки.

Андрей тоже встал.

– А ну, дай сюда руку.

Андрей сжал ладонь Виктора. Тот взвыл и, прогнувшись крючком, завопил:

– Отпусти! Ты же раздавил мне все кости!

Андрей отпустил и молча смотрел, как, ежась и приплясывая, Виктор дул на свою руку.

– Советую учесть этот факт. И свой подленький тон в разговоре о Лене и вообще о женщинах забудь навсегда. Думаю, тебе лучше перебраться из этого кубрика. Нам тут вместе делать нечего.

– Ах, даже так! – скорчил мину Виктор. – Не сошлись характерами, так сказать. Пожалуйста. Пусть другие поживут с психом. Я сыт по горло.

Виктор собрал свои вещи в чемодан и, ворча, вышел из кубрика.

*

Через две недели «Сосновка» вернулась из рейса в Мурманск. Первые дни плавания Андрей намеренно не замечал Виктора. А тот усиленно старался реабилитировать себя в глазах Андрея. Он искал встречи со своим бывшим другом, с готовностью бросался помогать ему, осторожно шутил, но Андрей упорно молчал или отвечал односложным «да» или «нет».

После того вечера в Клубе моряков Андрей все больше и больше думал о девушке. Иногда вечерами образ Лены так ясно вставал перед его глазами, что Андрей пугался – уж не галлюцинации ли начались у него?

Его не смущало то, что у Лены есть ребенок. Значит, трудная была у нее жизнь, значит, она видела и радость и горе. Андрей жалел ее, и в груди у него все росло желание видеть Лену, слышать ее мелодичный голосок и, главное, самому рассказать ей о своих чувствах.

Стоянка в порту была короткая, всего полтора дня, но Андрей успел сбегать в Клуб моряков. Конечно, он бегал туда по делу. Ему срочно понадобилась какая-то книга, и для этого пришлось записаться в библиотеку. Видел он и Лену. Собственно, она и записывала его.

Судя по всему, Лена обрадовалась его приходу. Она с интересом расспрашивала его о пароходе, о рейсе, а потом долго не отпускала Андрея. Между прочим, она спросила его, словно в шутку:

– Почему вы так стремительно исчезли в тот вечер? По принципу песенки: «третий должен уйти»?

– Хотя бы, – с вызовом ответил Андрей.

Лена серьезно взглянула на него и тихо сказала:

– А я о вас часто вспоминала.

Андрей промолчал. Потом простился с Леной и ушел на пароход.

Теперь Андрей часто приходил в библиотеку за книгами. Но, получив новую книжку, не торопился уходить. Он терпеливо ждал, пока Лена сдаст дежурство, и они шли прогуляться по городу. Говорили обо всем: о книгах, о кино, о космонавтах, о живописи, о театре, об общих знакомых и даже однажды смело спорили о том, что такое любовь и существует ли она в наши дни. Но ни разу Лена не заговорила с Андреем о ребенке. Тогда он решил спросить ее об этом сам.

Андрей дождался конца дежурства Лены, и они вместе вышли из Клуба моряков. Он взял у девушки зонтик, раскрыл, и Лена со счастливым смехом прижалась к моряку, прячась от дождя. Они шли по улице Ленина, направляясь к дому, где жила Лена. Она еще ни разу не приглашала Андрея к себе домой. Когда они подошли к пятиэтажному дому рядом с аптекой и остановились у подъезда, Андрей откашлялся и спросил:

– Лена, а когда же вы мне сына своего покажете?

Лена пристально взглянула на Андрея.

– Сына? Что ж, покажу. Хотите сейчас?

Андрей кивнул.

Они поднялись на четвертый этаж и остановились на площадке.

– А с кем он сейчас у вас дома? – снова спросил Андрей.

Лена улыбнулась.

– О, он у меня самостоятельный. Вы в этом сейчас убедитесь.

Она нажала кнопку звонка, за дверью послышался грохот, затем визг и топот. Замок щелкнул, и в дверях появился вихрастый мальчуган. На правом боку у него висела длинная деревянная сабля. На левом – морской кортик. Из карманов штанишек торчали рукоятки двух больших пугачей. В руках он держал автомат и грозно целился им в Лену.