Текст книги "Перевал Дятлова"

Автор книги: Алан Бейкер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

– Страх перед лавиной?

– Некоторые исследователи дают очень интересную трактовку событий. Давайте представим себе. Группа располагается на ночлег, погода плохая, поднимается ветер, и туристы начинают сомневаться, не сделали ли они серьезную ошибку, поставив палатку на открытом склоне Холат-Сяхыл. Затем они слышат отдаленный гул. Звук такой, как будто надвигаются тонны снега. Они думают, что находятся как раз на пути лавины, гул все нарастает, и у людей начинается паника. Времени нет даже на то, чтобы открыть палатку обычным способом, поэтому они режут ткань и бегут вниз по склону. Достигнув кромки леса, изможденные и сбитые с толку, они понимают, что никакой лавины нет, а звук, который они слышали, издавал низко летевший реактивный «МиГ» или какой-нибудь другой самолет, проводивший ночные учения. В пятидесяти километрах от этого места еще одна группа туристов видит искрящийся газ, вырывающийся из форсажных камер самолета, и принимает его за оранжевые светящиеся шары, о которых позже и сообщает. Дятлов с друзьями думают, что лагерь разрушен и их жизнь теперь в серьезной опасности, так как при тридцатиградусном морозе они долго не протянут. Слободин забирается на дерево, чтобы посмотреть, что с лагерем, но срывается и падает – отсюда и трещина в черепе. Дятлов решает вернуться в лагерь (или к тому, что от него уцелело), чтобы забрать вещи; остальные в это время должны найти дрова и развести костер. С собой он берет Колмогорову и Слободина, но они замерзают насмерть, так и не дойдя до цели. Пока те, кто остались под сосной, ждут их возвращения, от переохлаждения умирают Кривонищенко и Дорошенко. Тогда четверо оставшихся в живых решают, что ждать больше нельзя. Предполагая, что Дятлов, Колмогорова и Слободин тоже погибли, они идут дальше в лес в поисках укрытия. Но снежный пласт под ногами внезапно проседает и обрывается, и они падают в овраг – отсюда их повреждения. Тибо-Бриньоль получает сильную травму головы и умирает на месте, Дубинина перекусывает собственный язык во время падения и вскоре тоже умирает. Последние двое, Колеватов и Золотарев, беспомощно лежат на дне оврага, пока не наступает смерть.

– Такая трактовка прекрасно объясняет стремление властей скрыть факты, если там происходило испытание новых реактивных самолетов, – заметил Виктор, – но как быть со всем остальным? Непонятно, почему группа Дятлова не поняла, что лавины не было, а ужасный гул шел от сверхскоростного самолета. Неужели они бежали вниз по склону к лесу и не удивлялись, что снег их не настигает? А студенты-географы? Пятьдесят километров – не такое уж большое расстояние для реактивного самолета, чтобы не понять, что это за оранжевое свечение и не узнать гул двигателя!

– Я тоже так думаю, – ответил Константинов. – Версия интересная, но несостоятельная при детальном рассмотрении. Как и предположение, что группу убили манси. Они не жестокие люди. Если бы манси наткнулись на лагерь (что маловероятно, так как зимой они не бывают в тех местах и уж точно близко бы не подошли к Холат-Сяхыл), они, скорее всего, проверили бы, все ли в порядке с туристами, но уж никак не стали бы забивать их до смерти! Хотя они не любят ни Отортен, ни Холат-Сяхыл, оказаться на их территории не преступление.

– Но ведь их могли убить не манси, а кто-то другой?

– И такая версия рассматривалась. В то время еще действовала система ГУЛАГа, хотя после хрущевских амнистий политзаключенных количество зеков сократилось в разы. Ближайший исправительный лагерь находился в Вижае, откуда группа двинулась на Отортен. Выдвигалась гипотеза, что несколько сбежавших заключенных наткнулись на группу туристов и убили их. Но, должен признаться, такое маловероятно.

– Почему?

– Стали бы вы бежать из тюрьмы в безлюдную дикую местность в жуткий мороз, не имея ни еды, ни элементарных вещей для выживания?

– Не знаю, – пожал плечами Виктор, – в крайнем отчаянии побежал бы. Возможно, я бы решил, что это лучше, чем ГУЛАГ.

Константинов улыбнулся:

– А потом, расправившись с группой (в которой, между прочим, было семеро сильных, здоровых мужчин), вы бы, по всей вероятности, воспользовались их снаряжением и запасами?

– Хм, но из палатки ничего не украли…

– Ничего, – подтвердил Константинов, – ни еду, ни лыжи, ни даже деньги и бутылку водки, которая была у них в запасе.

– И это значит, у нас остаются только две версии: испытание секретного оружия или нечто – абсолютно неизвестной, паранормальной природы.

– Правильно, – согласился Константанов. – Давайте рассмотрим их по отдельности. Первый сценарий – испытание оружия. Те, кто прорабатывал эту версию, пытались выяснить, что это было за оружие, и остановились на прототипе авиабомбы, возможно химического характера, что объясняет странный цвет лица и волос жертв. После первого взрыва группа спешно покидает лагерь и укрывается под сосной. Дятлов, Колмогорова и Слободин решают вернуться, но по пути замерзают насмерть. Кривонищенко и Дорошенко тоже умирают от холода, остальные продолжают ждать под деревом. Тут прямо над их головами происходит второй взрыв, причинивший им серьезные повреждения. Раненые бегут в лес и проваливаются в овраг, который становится их могилой.

– Авиабомба… – повторил Виктор, – звучит правдоподобно, но есть ли такие?

– Абсолютно точно, такое оружие сейчас существует, американские МОАВ например.

– Что за МОАВ?

– Неядерная этиленовая бомба. Взрывается в воздухе и гораздо мощнее обычной бомбы. Эффект почти такой же, как от небольшой атомной бомбы, но отсутствует радиация. Любопытный факт: смесь этиленового топлива и воздуха создает сверхскоростную взрывную волну, оставляющую после себя вакуум, который вызывает контузию мозга, внутренние кровотечения, смещение и разрывы внутренних органов.

Виктор улыбнулся:

– Господи, ну вот опять! Правдоподобная версия, в которую не вписываются факты. Прототип такой бомбы мог вызвать травмы, обнаруженные у Дубининой и остальных; но, если эффект похож на взрыв атомной бомбы, почему же местность не пострадала? Ведь бомба выкосила бы весь сосновый лес вокруг!

– Разумеется. Впрочем, мы уже обсуждали саму маловероятность проведения испытаний в неконтролируемой зоне, так что, думаю, эту версию можем смело отвергнуть.

– Тогда что у нас остается? Только версия о паранормальных, сверхъестественных силах?

Константинов уловил сарказм в голосе Виктора и ответил:

– Согласен, это самая сомнительная гипотеза.

– Сомнительная – потому что позволяет напридумывать бог знает что, чтобы все известные факты сошлись.

– Именно это и делают. Некоторые считают, что на туристов напали пришельцы. И хотя периодически появляются сообщения, что то тут, то там – особенно часто упоминают Южную Америку – произошла встреча с враждебно настроенным НЛО, я не могу воспринять такую гипотезу всерьез. Конечно, возможно – и даже вполне реально, – что во Вселенной существуют другие цивилизации и что среди них есть такие, которые обладают достаточно развитыми технологиями, чтобы осуществлять межгалактические путешествия. Ну и к чему, боже ты мой, этим существам совершать бессмысленное убийство маленькой группы лыжников в затерянных горах?

– Согласен. Несмотря на оранжевые шары, эта версия бессмысленна. А какие еще выдвигались паранормальные гипотезы?

– Кое-кто заострил внимание на том, что манси очень боятся мест Отортен и Холат-Сяхыл, и предположил, что эти страхи должны иметь под собой серьезное обоснование: возможно, там есть что-то, злой дух или какие-то силы, которые Игорь с группой нечаянно растревожили, разбудили своим присутствием. – Константинов заметил выражение на лице Виктора и улыбнулся: – Мутновато, да?

– Да уж. Так к чему мы в итоге приходим? К чему пришли вы?

– К тому, что мы имеем кучу неразрешенных вопросов, – ответил Константинов, и впервые за все время беседы Виктор услышал горечь в его голосе. – Почему советские власти в течение тридцати лет держали дело под грифом сверхсекретности? Почему часть документов до сих пор не рассекречена? Почему в течение трех лет после трагедии ее место было запретной зоной? Почему следы обрываются через пятьсот метров от палатки? Что за оранжевые шары летали над Холат-Сяхыл в ту ночь? Почему четверо часов показывают разное время? Все это остается загадкой вот уже пятьдесят лет. И пока министерство обороны, Федеральное космическое агентство и ФСБ не решат обнародовать оставшиеся материалы, мы не сможем продвинуться дальше.

– И все, что у нас остается, – это официальное заключение, что группу Дятлова убила неизвестная сила непреодолимого характера.

– Да. Формулировка, которая отменяет все разумные версии произошедшего. Но что она значит? Является ли она намеренным желанием скрыть правду, которая была известна властям? Или это всего лишь расплывчатая фраза, маскирующая незнание и страх перед тем, что там произошло? Или до сих пор происходит?

Рассказывает доктор Басков
[3]

Как я понял по рассказу Стругацкого, профессор Константинов склонялся, пусть и с неохотой, к «паранормальной» (назовем это так) версии гибели людей на перевале Дятлова.

Больше всего меня заинтересовало его объяснение загадочного цвета кожи и волос погибших. Хотя сам Стругацкий не полностью седой, для человека его возраста эта седина ненормальна. Первичное общее обследование не выявило у него абсолютно никаких патологий, которые могли бы являться причиной этому, к тому же на фотографии из его личного дела, предоставленного екатеринбургской «Газетой» и переданного мне следователем, у него черные как смоль волосы.

Как бы ни интересовал меня цвет его лица и волос, я решил не спрашивать напрямую, а предоставить Стругацкому возможность самому затронуть этот вопрос в свое время. (Заметьте, я не хотел давить на него, чтобы получить быстрые ответы, хотя и понимал срочность этого дела для следствия; к тому же недавний опыт подсказывал, что, если я начну давить на него, он уйдет в себя и будет молчать, что, конечно же, еще больше затянет процесс.)

После третьей встречи со Стругацким я позвонил главному следователю по этому делу, Станиславу Комару, и спросил, производился ли обыск квартиры профессора Константинова. Следователь оказался очень любезен – ведь он хотел как можно быстрее покончить со всем этим.

– Да, доктор Басков, – ответил он в трубку, – мы тщательно обыскали все помещение.

– Константинов ведь является организатором некоего фонда Дятлова?

– Так точно.

– И вы нашли что-нибудь?

– Не могли бы вы задать более конкретный вопрос?

– Ах да, простите. Я имею в виду материалы о трагедии на перевале Дятлова.

– Понятно. Да, этого было много найдено. В основном письма и документы: газетные вырезки тех лет, записи самого Константинова – целый ворох. Сейчас мы сортируем их в каталог.

– А как насчет материальных предметов – образцы, пробы, металлические фрагменты?

Комар ответил после паузы:

– Да, мы нашли целую коробку с вещами.

– Там был кусок ткани?

– Да, был.

– И у вас есть соображения, что это такое?

– Мы отправили его на экспертизу вместе с металлическими обломками. А почему вы спрашиваете? Вы думаете, это имеет какое-то отношение к вашему освидетельствованию Стругацкого?

– Думаю, да. Можете сделать для меня копию отчета экспертизы, как только он у вас будет?

– Конечно.

– А с Юрием Юдиным вы говорили?

– Да, я лично брал у него показания.

– Он подтвердил тот факт, что Стругацкий приезжал к нему?

– Да, хотя он странный тип.

– Что вы имеете в виду?

Я почувствовал, как на другом конце провода Комар пожал плечами:

– Как вам сказать… зациклен на прошлом. Все только вспоминает и вспоминает – но это обычно для стариков, я полагаю. Однако Стругацкий у него точно был. Сумел настоять, чтобы Юдин принял его. Пригрозил, что не уйдет, пока его не впустят. Но потом оказался довольно вежливым человеком.

Я попросил Комара передавать мне любую информацию касательно прошлого Стругацкого, после чего, поблагодарив его, повесил трубку.

И снова принялся размышлять над показаниями Стругацкого о событиях, приведших к его аресту. Насколько я мог понимать, все совпадало – это был точный отчет о случившемся. Тут я вспомнил о его нежелании рассказать мне о том, как погибли его товарищи в лесу у Холат-Сяхыл. Он совершенно очевидно был напуган, но кем или чем – я понятия не имел. Я подозревал, что наступит момент, когда в его рассказе факты сменятся фантазией. Мне нужно быть очень внимательным, чтоб не пропустить этот момент, после чего и начнется моя настоящая работа. И есть только один способ сделать это: позволить Стругацкому продолжать свой рассказ, позволить ему самому подойти к этой критической точке.

* * *

Когда в понедельник утром я зашел к Стругацкому, он спросил меня, как прошли мои выходные. Я был так занят своими мыслями, что слегка растерялся от вопроса.

– Очень хорошо, Виктор, спасибо.

– Рад слышать. У меня тоже.

– Правда? Замечательно.

– И что вы делали? – спросил он.

– Что, простите?

– В выходные.

– К нам приезжала сестра с мужем.

– К нам? Вы женаты?

– Да.

– А как зовут вашу жену?

– Наталья, – ответил я. – Вы сказали, что тоже хорошо провели выходные. Чем занимались?

– Ничем.

– Ничем?

Стругацкий глубоко вздохнул – скорее с удовлетворением, чем с разочарованием. Хотя мне показалось, я уловил что-то похожее на сожаление и грусть.

– Я просто прожил эти выходные, – сказал он. – Иногда сам факт существования угнетает. Но это хорошо. Я рад, что жив.

Я молча посмотрел на него и затем спросил:

– А ваши товарищи живы?

– Нет.

– Милиция сейчас их разыскивает. Как вы думаете, их тела найдут?

– Точно нет.

– Почему нет?

– «Сварог» об этом позаботится.

– Сварог? Что это такое?

Стругацкий не ответил, опуская глаза и отдаляясь, погружаясь в задумчивость. Этого я и боялся – похоже, что он снова уходит в себя – очевидно, из-за упомянутого слова «Сварог». Чтобы вернуть контакт, я попробовал зайти с другой стороны.

– Профессор Константинов, по всей видимости, верит, что в 1959-м группа Дятлова встретилась с чем-то очень странным. Вы с вашими спутниками видели что-то подобное?

– Да, – прошептал Стругацкий.

– Что же это было?

Тишина в ответ.

– Может… это разумное существо?

– Разумное, – ответил он, – или скорее… продукт разума.

Я наклонился вперед, чувствуя, что дело пошло.

– Вы хотите сказать, что это было нечто рукотворное? Какой-то артефакт?

Стругацкий закрыл глаза и нахмурился, словно пытаясь на чем-то сконцентрироваться.

– Полагаю… это можно назвать артефактом… раз оно создано…

– Кем создано?

– Кем? – повторил он. – А может, чем?

– Я вас не понимаю.

– Неважно.

– Виктор, это важно. Вы думаете, оперативники это найдут?

– Если найдут, то поймут, что я не сумасшедший – что я не убивал Вадима, Нику и остальных.

– А если действительно найдут, не убьет ли их это?

– В лесу есть то, что может убить, если они не будут осторожны.

– Что, например?

– Ртутные озера.

– Что, простите?

– Ртутные озера. Надо держаться от них подальше.

– Извините, Виктор, – перебил я, – вы хотите сказать, что в лесу есть ртутные озера?

– Ну, не совсем ртутные… но озера эти… в них не вода.

– А что-то похожее на ртуть – вы это имеете в виду?

Он кивнул в ответ.

– Вы их видели?

Снова кивок:

– Одно. И Дятлов с друзьями тоже видели одно на Холат-Сяхыл.

Неужели это тот самый момент, которого я ждал? Когда к воспоминаниям Стругацкого начал примешиваться вымысел. Он впервые заговорил о том странном, чему сам стал свидетелем. И более того, ни в одном отчете о событиях на перевале Дятлова, которые я читал, не упоминалось ничего похожего на ртутные озера. Я был близок к тому, чтобы счесть это первой его ложью, первым признаком того, что Стругацкий и правда был не в себе.

Стругацкий напряженно смотрел на меня:

– Вы мне верите, да? – И прежде чем я смог ответить, продолжил: – Ладно, неважно. Милиция все равно их найдет, а если не найдет, все есть в досье.

– В каком досье?

– На квартире у Вадима.

– Там много материала нашли, включая и те металлические куски, о которых вы говорили.

Он кивнул, очевидно удовлетворенный ответом.

– Что это за досье? Не хотите рассказать что-нибудь о нем?

– Да, хочу, – ответил Стругацкий, – и расскажу.

Глава шестая

Виктор поблагодарил профессора Константинова за уделенное ему время и попрощался, договорившись встретиться снова в ближайшее время. Он вышел из дома, зажимая под мышкой конверт с бумагами, которые передал ему профессор. Открывая дверцу машины, он заметил в десяти метрах от себя в дверном проеме мужчину в толстом пальто, который внимательно смотрел через дорогу.

Усаживаясь за руль, Виктор еще раз бросил на него взгляд: что-то смутно знакомое было в этом человеке. Виктор отогнал от себя беспокойное чувство, вливаясь в поток машин и направляясь в редакцию «Газеты». Пора было приниматься за статью, заказанную Максимовым.

И вдруг на полдороге Виктор вспомнил, где видел раньше этого человека. Это был пожилой мужчина, который ехал с ним в одном купе из Соликамска.

* * *

Едва Виктор вошел в редакцию, как его тут же вызвал к себе Максимов, чтобы узнать, как продвигается дело.

– Хорошо продвигается. Уже есть два интервью с главными лицами этой истории.

– Неплохо, – одобрил редактор.

В его голосе Виктор уловил легкое удивление и, не сдержавшись, широко улыбнулся.

– И похоже, ты сам получаешь удовольствие, Витя, – ввернул Максимов, и улыбка Стругацкого тут же погасла.

«Да, он в своем репертуаре, скотина», – подумалось ему, но вслух он сказал другое:

– Не совсем. История интригующая, но веселого в ней мало.

– И правда, – согласился Максимов, кивком головы указывая на дверь. Виктор счел это за позволение уйти, чтобы приняться за работу.

Запустив компьютер, он создал новый файл, но писалось с трудом – мысли его то и дело возвращались к пожилому мужчине на улице. Он больше не сомневался, что это человек из поезда. Но что он делал у фонда Дятлова? Простое совпадение? Кто он вообще такой? Агент спецслужб? ФСБ? Слишком стар. Может быть, доносчик? «Черт побери, – подумал он, – похоже, у меня будут проблемы». Но, с другой стороны, кто мог знать о его задании? Только если в редакции «Газеты» есть шпион…

Какой-то абсурд!

Он встал и подошел к кофе-автомату – не «Blue Mountain», конечно, но сойдет. Это всего лишь совпадение, убеждал он себя. Беспокоиться не о чем. Ну ехал он со стариком в поезде до Екатеринбурга. Потом увидел его в городе. Подумаешь! Что с того?

Он вернулся к столу, потягивая невкусный кофе. Там уже стоял Черевин и, почесывая щетинистый подбородок, с ехидной усмешкой пялился на экран его монитора, где была открыта пустая страница.

– Привет, Витек, – произнес он со своей обычной иронией, – что, вдохновение не приходит?

– Спасибо, что беспокоишься, но с вдохновением у меня все в порядке, – ответил Виктор, усаживаясь за стол.

– Над чем работаешь? – поинтересовался Черевин, но таким тоном, будто и без того прекрасно все знал.

Виктор вздохнул:

– Пишу статью о случае на перевале Дятлова.

– Слышал, слышал. Значит, гоняешься за летающими тарелками и монстрами?

– Слушай, Жора, я пишу исторический обзор о девяти людях, погибших пятьдесят лет назад ужасной смертью на горном склоне. О людях, чьи друзья и родные все эти годы страдают не только из-за утраты, но и оттого, что не знают, что же произошло с их близкими на самом деле. Никаких летающих тарелок или монстров, только девять погибших.

«А может, одиннадцать», – добавил он уже про себя.

Черевин снова ухмыльнулся:

– А у меня дело Боровского полным ходом. Уже есть результаты.

– Поздравляю.

– Когда закончу, могу помочь тебе. Как думаешь?

– А не пойти ли тебе в одно место? Уверен, Максимов возражать не будет.

Ухмылка на лице Черевина даже на секунду не дрогнула.

– Витек, – сказал он, уходя, – ты так легко ведешься.

Конечно, он был прав. Черевин прекрасно знал, как вывести Виктора из себя, и редко упускал такую возможность. Этот их маленький обмен любезностями снова напомнил Виктору о задании, с которым он не справился и которое у него отобрали, и опять почувствовал укол уязвленного самолюбия. Но уже на первом абзаце набираемой статьи он убедил себя, что все это не имеет значения. Его нынешнее дело было не менее важным – пока Черевин старался ради простых людей из бараков, чьи права ущемлял арендодатель, он пытался восстановить справедливость для Игоря Дятлова и его друзей.

* * *

К пяти часам у него уже был готов первый набросок основных событий, куда потом можно будет добавить деталей. Материал, которым его снабдил Константинов, оказался просто бесценным: он не только воссоздавал хронологию трагических событий, но и содержал массу информации о тогдашней политической ситуации в Советском Союзе. Вдобавок к этому прилагался список ссылок касательно современных военных технологий, системы ГУЛАГа, истории и культуры народности манси и многого другого. Из редакции Стругацкий уходил довольный таким серьезным началом.

Подхватив свое пальто и попрощавшись с парой коллег, он спустился на лифте в фойе. Через входную стеклянную дверь он увидел стоящего на улице человека и остановился как вкопанный.

Тот самый старик! Он просто стоял, поглядывая на часы, а потом вдруг развернулся и ушел, скрывшись из виду.

«Боже ж ты мой!» – прошептал Виктор. Так, значит, это не совпадение. Этот сукин сын действительно у него на хвосте. За ним наблюдают! Его охватил животный первобытный страх.

Высовываться на улицу совсем не хотелось, поэтому он присел в одно из кресел в фойе. Секретарша в приемной, болтавшая с охранником, окликнула его со своего места:

– Виктор, с вами все в порядке?

– А, да, Лена, спасибо, все нормально, – ответил он для убедительности с улыбкой.

Охранник посмотрел на него с надменным выражением на квадратном лице. Виктор попытался выдержать его взгляд, но сдался и отвернулся. «Ну что пялишься, идиот? Ты что, с ним заодно?» – подумал он про себя.

Он не знал, что делать – выйти или остаться. Не будь таким трусом, уговаривал он сам себя. Неужели теперь поднимешься наверх и проведешь всю ночь за письменным столом? Кто бы это ни был – они знают, что ты здесь. К тому же вечно тут сидеть не будешь.

Но ему вдруг подумалось, что наблюдатель-то из старика паршивый: так легко позволил себя заметить. Или?.. Что же получается? Он хотел, чтобы Виктор его заметил? Может, он по какой-то причине пытается установить с ним контакт?

Секретарша Лена и квадратнолицый охранник, продолжившие свою болтовню, снова умолкли и вопросительно посмотрели на него. «Черт бы их побрал!» – подумал он и поднялся с места.

– До свидания, Лена, – бросил он, направляясь к выходу.

– Всего хорошего! – крикнула она в ответ.

Виктор вышел на улицу с таким чувством, как если бы ступил на едва застывший пруд; посмотрел направо. Старик медленно уходил, сливаясь с толпой пешеходов и теряясь в первых вечерних сумерках. Виктор хотел было поспешить в обратном направлении – к своей машине, но какой-то странный импульс толкнул его последовать за мужчиной. Он и сам не понимал, зачем это делает. Встречаться с ним лицом к лицу он точно не хотел – это означало выдать себя и заставить незнакомца действовать. А кто знает, что тот замышлял и сколько еще человек действуют с ним заодно? Может, в этот самый момент на этой самой улице находится еще десяток его соучастников, моложе и сильнее его, которые просто ждут условного сигнала, чтобы скрутить Виктора и увезти бог знает куда.

«Я всего лишь послежу за ним немного… посмотрю, куда он пойдет, с кем встретится… если встретится…» На краткий миг мелькнула мысль: уж не связано ли это с делом Боровского, но он тут же отбросил это предположение. Такие люди, как Боровский, не станут осторожничать – они выбьют из тебя дерьмо прямо посреди улицы. Однажды Виктор видел, как какой-то растяпа толкнул не того человека и получил по полной тут же, на глазах у прохожих.

Двигаясь за стариком, Виктор внимательно следил за людьми вокруг, готовый бежать сломя голову, если заметит на себе слишком пристальный взгляд. На всякий случай он достал телефон, набрал экстренный номер милиции и снова убрал в карман, держа большой палец на кнопке вызова. Если дело примет дурной оборот, он нажмет кнопку и даст деру в надежде, что милиция прибудет прежде, чем его догонят.

Старик свернул на улицу Шаумяна, и вдруг Виктора осенило. Если зайти вперед и спрятаться, можно тайком сфотографировать старика на телефон. Потом он покажет фото Константинову, и, может быть, тот скажет ему, что это за человек.

Виктор перешел на противоположную сторону улицы и поспешил вперед, не выпуская старика из виду и стараясь не налетать на прохожих.

Мужчина шел медленно, поэтому обогнать его не составило труда. Виктор держался поближе к фасадам зданий, прячась за прохожих и надеясь, что старик не посмотрит в его сторону. Он поднял воротник пальто, чтобы закрыть лицо. Теперь оставалось так же незаметно еще раз перейти улицу, чтобы занять выгодную позицию для съемки. Но все не было подходящего момента.

Наконец удача ему улыбнулась. Старик остановился, чтобы рассмотреть что-то в витрине книжного магазина. Виктор немедля воспользовался шансом и, прошмыгнув через дорогу между двумя проезжавшими машинами, поспешил укрыться в узкой боковой аллее. Присев за старыми мусорными баками, он вынул телефон и, развернув его к началу аллеи, стал ждать.

Спустя пару минут старик прошел мимо, и Виктор щелкнул его в профиль. Лучше бы, конечно, было воспользоваться вспышкой на телефоне, но он не мог рисковать, привлекая внимание старика. Еще через какое-то время мужчина скрылся из виду. Виктор зашел в меню телефона – посмотреть только что сделанный снимок. Черт! Толку-то от всех усилий? Кадр получился размазанным. И что делать теперь? Снова пойти за стариком и попытаться сфотографировать еще раз? Нет, слишком опасно. Подойти и спросить прямо, что за чертовщина происходит? Неплохая идея! Тот либо подаст сигнал своим сообщникам (если таковые имеются), либо обвинит Виктора в преследовании и обзовет маньяком.

Может, просто описать его Константинову – вдруг тот узнает его по описанию?

Тут ему в голову пришла еще одна мысль, и Виктор обругал себя за то, что не додумался раньше. Есть человек, которому он может описать внешность этого типа и получить гораздо лучший результат, чем эта дерьмовая фотография.

Идя назад к машине, Виктор набрал номер. После двух гудков голос в трубке сказал:

– Привет, Витя!

– Ника, как ты?

– Неплохо. А ты?

– Нормально. Слушай, мне нужна твоя помощь.

– Не сейчас, Вить. Я еду домой, а вечером у меня свидание.

– Свидание?

Короткий смешок в ответ:

– Что, ты удивлен или расстроен?

– Ужасно расстроен. Послушай, Ника, это очень важно.

– У тебя всегда так, даже если это пустяк. Позвони завтра.

И она отключилась.

Перезванивать не было смысла, да и сообщение посылать тоже. Вздохнув, Виктор убрал телефон в карман.

Вероника Исаева работала в местном отделении милиции своего рода «художником» на дознаниях – рисовала портреты людей по описанию и делала это чертовки хорошо. Она закончила Уральскую государственную архитектурную академию шесть лет назад, получив диплом по специальности «дизайн». Но реализовать свои таланты получалось пока только таким способом (по крайней мере, деньги платили приличные). Печально, конечно. Она была способна на большее, чем рисовать рожи уголовников, но, как говорится, жить на что-то надо.

Виктор не винил ее за резкий отказ. Он чувствовал себя и польщенным, и подавленным оттого, что Ника сразу обратилась к нему по имени. Значит, еще не удалила его из списка контактов.

Но он так надеялся, что она окажется свободна вечером. Он хотел пригласить ее в бар, что-нибудь выпить и попросить нарисовать лицо старика по его описанию.

Он знал, что она справится блестяще, и можно будет отнести портрет Константинову. К счастью, завтра суббота, поэтому утром он снова наберет ее номер. Только бы она не осталась на ночь с… (с кем она там сегодня встречается?) – главным образом потому, что она рассердится за ранний звонок, а еще потому, что… Но ему было неприятно даже думать об этом.

Виктор вел машину домой, все время поглядывая в зеркало заднего вида, не едет ли кто следом. В подъезд он вошел торопливым шагом, остановившись только чтобы проверить почту. Открыв ящик, он вытащил большой желтый конверт и пару квитанций на оплату. Он повертел конверт в руках и нахмурился – абсолютно чистый: ни имени, ни адреса.

Ему вдруг подумалось: а если бомба? Он был так взвинчен, что развивалась паранойя. Он провел рукой по конверту, пытаясь прощупать неровности или проводки, но поверхность оказалась гладкой и ровной. Очевидно было, что отправитель письма лично бросил его в ящик, но конверт был слишком большой, чтобы пролезть сквозь щель. Значит, этот неизвестный должен был покопаться в замке.

Виктор еще несколько минут постоял в подъезде, тупо рассматривая конверт, и начал подниматься по лестнице в квартиру.

* * *

Он бросил квитанции на стол, даже не заглянув в них, и стал осторожно вскрывать конверт. Внутри оказалась серая папка без каких-либо обозначений, с одним-единственным тисненым символом:

Виктор видел этот знак впервые и понятия не имел, что он означает. Внутри папки оказалась пачка бумаг и несколько больших черно-белых фотографий. На бумагах стояли разнообразные официальные печати – многим, судя по всему, был не один десяток лет.

На внутренней стороне конверта был написан адрес екатеринбургского отделения Уралпромстройбанка, а также – мелким и аккуратным почерком – учетный номер банковского сейфа. К внутренней стороне конверта скотчем был накрепко приклеен электронный ключ. И дураку было понятно, чт о открывается этим ключом. Виктор провел по нему пальцами, пытаясь представить, что может находиться в сейфе.

Он хотел приняться за бумаги, но его отвлекли фотографии: на первой же был запечатлен снежный пейзаж; судя по скошенной линии сосен на первом плане, это была большая поляна. Посреди поляны находился предмет, похожий на перевернутую миску, по виду – из тусклого металла типа олова. Виктор прикинул, что в диаметре эта штука должна быть примерно метра три. Она выходила из-под замерзшего грунта под углом примерно 45 градусов. Если принять ее кривизну за постоянную, получалось, что железяка уходила под землю на две трети.

Он перевернул фотографию и увидел на обороте приклеенную маленькую бумажку. На ней мелко, но разборчиво было написано: «МАЛЫЙ КОТЕЛ ИЗ АНОМАЛЬНОЙ ЗОНЫ № 3. СНИМОК СДЕЛАН ФОТОАППАРАТОМ ИГОРЯ ДЯТЛОВА».

– Что за… – громко выдохнул Виктор.

Отложив фотографию, он быстро пролистал печатные бумаги, проглядывая заголовки: «Результаты вскрытия тела Людмилы Дубининой», «Предлагаемые методы металлургического анализа установок в аномальной зоне № 3», «Рекомендации, как вести себя при обнаружении инсталляций и котлов в Северо-Уральском регионе». Здесь же прилагалась детальная карта местности, некоторые объекты были отмечены красным цветом.