Текст книги "Сад фонтанов (СИ) "
Автор книги: Алан Аюпов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)
– Вы садитесь или нет? – раздражённо спросил меня из машины водитель.
– Да, да, конечно,– беспрерывно глотая стоящий в горле ком, ответил я.
Как мне были ненавистны в этот момент все такси на свете. То их часами не дождёшься, а то они приезжают, чуть ли не на пять минут раньше. Глядя на неё, я сунул ногу в салон и снова оглянулся. Её руки были сжаты в кулачки, прижаты к груди. С такого расстояния увидеть чёрные, блестящие маслины её глаз было невозможно, но представить не составляло большого труда.
– Так Вы едете или нет? – снова спросил водитель.
– Послушайте, Вы! Счётчик работает? – не сдерживая своего неудовольствия, спросил я.
– Да, конечно, – с недоумением в голосе ответил таксист.
– Тогда ждите, сколько мне потребуется. Платит тот, кто музыку заказывает.
– Наоборот, – поправил меня сам водила.
– Тем более, – прорычал я и стал медленно устраиваться на заднем сиденье.
– Вы напрасно это делаете, – неожиданно миролюбиво заметил шофёр. – Чем быстрее вы расстанетесь, тем лучше для вас обоих будет.
– Много Вы знаете, – возразил я и потянулся к ручке дверцы, с тайной надеждой ещё разок взглянуть на неё.
– Знаю, молодой человек, – ответил он и рванул машину с места так, что дверца по инерции захлопнулась сама, а меня вдавило в сиденье с такой силой, что щёлкнули где-то внизу подо мной многострадальные пружины.
Я резко обернулся и в исчезающем за углом другого здания стекле окна увидел в последний раз в своей жизни её: Мою судьбу, свою любовь, первую и последнюю. Такси вырвалось на магистраль и, не снижая скорости, понеслось к аэропорту. До самолёта оставалось ещё полтора часа.
Всю дорогу я не отрывался от стекла заднего обзора, как будто там можно было увидеть ту, от которой только что с такой скоростью умчался. Мелькали кварталы, но я ничего не видел. Я не хотел видеть: Я не хотел жить: Солнце висело высоко над горизонтом, но уже близилось к вечеру. Было довольно жарко. Мне же было холодно. Пыльная дымка совсем запорошила стекло, только я всё равно продолжал куда-то глядеть. Машина лихо подкатила к главному входу в аэровокзал. Водитель вышел и открыл передо мной дверцу. От такого сервиса я очнулся.
– Пожалуйста, – сказал он. – Вы прибыли по месту назначения.
– Спасибо, – сказал я и полез в карман за деньгами.
– Оставьте себе на память, – вдруг сказал таксист и, усевшись за руль, укатил, оставив меня в недоумении торчать на привокзальной площади с пачкой ассигнаций в руках.
В таком заторможенном виде я вошёл в здание аэропорта.
– Молодой человек, – услышал я и вздрогнул. – Спрячьте деньги, не соблазняйте любителей лёгкой наживы.
Я машинально сунул бумажки в карман и направился к стойке регистрации.
На моё несчастье вылет откладывался по техническим причинам на два часа. В отчаянии, выскочив на улицу, бросился к ближайшему такси. Однако оно оказалось заказным, и водитель покидать место ожидания не собирался: ведь ему оплачивался этот простой. Вероятно, он ждал своего клиента уже не в первый раз и знал, за что мучается ожиданием в такое пекло. Больше ничего похожего на автомобиль вблизи, по крайней мере, не наблюдалось. Я кинулся к телефону автомату. Но диспетчер таксопарка наотрез отказалась выслать машину в аэропорт. Инструкцией, видите ли, не положено. В глубоком отчаянии покинул будку телефона автомата. И вдруг услышал, что регистрация на мой рейс заканчивается. Тут-то я уж совсем озверел и, бросившись в здание вокзала, помчался, что есть сил к стойке. Там стояла стюардесса и мило улыбалась.
– Вы чуть не опоздали, – приятным голоском сообщила она.
– Но мне же в справочном только что сказали, что рейс откладывается! – возмутился я.
– Администрация нашла возможность заменить самолёт на другой, – ничуть не смутившись и продолжая улыбаться, ответила девушка. – Покажите Ваши документы и поторопитесь, пожалуйста.
– Чтоб Вам… – выругался я и полез за билетом.
К самолёту пришлось бежать трусцой. Посадка, по всей видимости, ещё и не начиналась, так как подле трапа стояла толпа пассажиров. Когда же я добрался до всех, выяснилось, что у этого летающего монстра не желала открываться дверь. Злые механики с какими-то железяками в руках носились вокруг, проклиная всё на свете вместе со своим начальством. Тут к нам, в совершенно пустом автобусе, подкатила стюардесса. Всё так же мило улыбаясь, она подошла к подножию трапа и, как ни в чём ни бывало, принялась проверять билеты, при этом не забывая приглашать пройти в салон.
В этот момент я в изумлении заметил, что люк оказался уже открыт. Два слесаря с вытянутыми рожами стояли под фюзеляжем и с вытаращенными глазами взирали на распахнутую дверь. Честно говоря, мне тоже стало не по себе. Однако народ этого не заметил или не хотел замечать.
Я вошёл в самолёт самым последним, да и то только после трёхкратного напоминания бортпроводницей. Тут же в самом хвосте оказалась пара свободных кресел и я, не раздумывая, плюхнулся в одно из них. Когда все расселись, появились пилоты, важно прошествовали к себе в кабину. Наружный люк был надёжно заперт и задраен, а мы приготовились к взлёту.
Стюардесса, взяв микрофон, при этом провод натянулся до предела, подошла ко мне и присела на свободное место рядом. Чем я ей приглянулся, и почему она покинула своё рабочее место, мне осталось неизвестным.
Мисс Аэрофлот произнесла необходимую в таких случаях речь и отключила внутреннюю связь. Двигатели взревели, и "Аннушка" понеслась по взлётной полосе.
– Пристегнитесь, пожалуйста, – попросила бортпроводница, глядя на меня своими необыкновенными глазами.
Никогда в жизни я не видел таких потрясающе удивительных глаз, как впрочем, и после тоже не довелось наблюдать подобного феномена. Встретившись с ними взглядом, всё существо начинало трепетать, как от прикосновения к чему-то необыкновенно прекрасному, безмерно нежному и чувствительному, сердце взволнованно стучалось, рвалось из груди, где ему становилось тесно, ощущение счастья и блаженства переполняло чашу чувств, душа пела, сладостной истомой разливался по телу божественный елей! Стоило отвести взгляд, как всё естество взрывалось негодованием от содеянного, требуя вернуть утраченное состояние. Может быть, так наркотики действуют на психику человека, не знаю, но ничего даже приблизительно похожего я не испытывал ни до, ни после. Потому-то, заглянув один разок в этот безбрежный океан волшебного мироощущения, испытав на себе сказочную пленительность этих неземных глаз, я старательно избегал повторно встретиться с ними, боялся утонуть в этом море радости, сгореть заживо в пламени любви, стать ручным, как наверняка, стали многие, хоть раз окунувшиеся в эту вселенную света.
– Но Вы же не пристегнулись, – возразил я, отводя взгляд и втихаря переводя дух от пережитого потрясения.
– Извините, я не заметила, – ответила она и тут же пристегнулась, потом сделала то же самое с моим ремнём безопасности, да так ловко и быстро, что удержаться от похвалы трудно было.
– Скажите, а на кой это надо? Ведь всё равно не спасёт, коли падать начнём? – глупо ухмыляясь, спросил я, глядя на её красивые руки с тонкими пальчиками пианистки.
– Инструкция, – ответила она.
– Опять инструкции, – проворчал я. – Одни инструкции и ничего больше. Вся жизнь одна сплошная инструкция.
– Чем это Вы так недовольны? – спросила она.
– Дураками, придумавшими дурацкие инструкции, – ответил я, отворачиваясь к иллюминатору.
– У Вас неприятности, а виноваты все вокруг, – спокойно заметила стюардесса. – Так нельзя.
– Много Вы знаете. Чего можно, а чего нельзя, – пробурчал я, впрочем, не оборачиваясь к ней.
– Напрасно. Я ведь вам лично ничего плохого не сделала.
– Простите, – снова буркнул я.
Погасло табло, запрещающее курить, значит, мы набрали нужную высоту. Ровно работали турбины. Стюардесса, предварительно заглянув в какую-то свою книжечку и включив трансляцию, сообщила для всех высоту и температуру за бортом. На этом её первый этап работы заканчивался. Небрежно отбросив ставший ненужным микрофон, девушка обратилась ко мне.
– Не могу ли я Вам чем-либо помочь? – спросила она.
– Да уж... – начал, было, я, но вовремя прикусил язык.
Действительно, кто был виноват в моих бедах? Она была права. Срывать зло на посторонних людях не входило в ассортимент моих привычек, особенно на прекрасной половине человечества.
– Вы напрасно так со мной. А вдруг я смогла бы Вам чем-то помочь.
– Ну, разумеется, – не выдержал я. – Верните самолёт назад в аэропорт, – ни с того ни с сего ляпнул я и повернулся, чтобы увидеть реакцию.
Совершенно спокойно она взялась за пряжку ремня безопасности, демонстрируя тем самым, своё намерение выполнить моё дурацкое желание. Если она блефовала, то очень натурально. Я, во всяком случае, поверил.
– Один момент! Чего не сделаешь ради многоуважаемых пассажиров, – произнесла бортпроводница, возясь с ремнём.
– Если ради обыкновенного многоуважаемого, то не стоит таких трудов, – возразил я.
Мне почему-то не понравились её последние слова.
– Простите, если я Вас обидела, но в чём Ваша необыкновенность, если это не секрет? – спросила она, с интересом на меня глядя.
Руки её замерли. Пряжка осталась не расстёгнутой. Всем своим нутром я почувствовал её любопытный взгляд.
– Да. Конечно. Вы правы. Простите, пожалуйста, за грубость, – извинился я, отводя взгляд от её манящих губ. – Развернуть машину в воздухе не просто. Для этого понадобятся очень убедительные аргументы.
– Да, конечно, но для Вас я рискну своим служебным положением, – улыбнулась девушка и вновь взялась за ремень.
– Не стоит себя так утруждать, – вякнул я.
– А Вы действительно хотите вернуться? – Не унималась она.
– Ну, конечно.
– Вы уверенны, что это Вам необходимо?
– Как рыбе вода.
– Тогда я помогу Вам. Вы убеждены, что не будете потом жалеть? – снова спросила стюардесса.
Вероятно, ей самой очень хотелось вернуться на землю, но в силу своих профессиональных обязанностей, признаться в этом она не могла.
– Не надо, ради Бога, – промямлил я, снова всунувшись в иллюминатор. – Я же просто пошутил.
– Вы всегда так неудачно шутите? – поинтересовалась она, стараясь поймать мой взгляд.
– Да, я шутник-неудачник. Всю жизнь шучу и всё невпопад, – огрызнулся я.
– М-да! Судьба человека только в его руках, – многозначительно сказала бортпроводница.
– Впервые в своей жизни встречаю стюардессу-философа, – съязвил я.
– Простите меня, пожалуйста, я действительно что-то сегодня разговорилась, – смутилась красавица, возвращаясь к заевшей пряжке.
Крылатую машину сильно тряхнуло, потом ещё раз и ещё. Девушка замерла на мгновение. Я не видел лиц находящихся впереди, так как они сидели ко мне затылками, но по салону прошёл ощутимый ветерок ужаса. Замолчал плакавший до этого у кабины младенец. И тут вдруг наступила тишина. Можете ли Вы себе представить, что в летящем самолёте на высоте пять с половиной километров вдруг наступит тишина?! Машина мелко-мелко задрожала. Затрещали все её сочленения. Заскрежетало правое крыло. Что-то стукнуло в корпус спереди. В салоне же стояла мертвейшая тишина. Люди сразу поняли, что последует за этим, и не нарушали этой последней в своей жизни торжественной паузы тишины. Никто даже не оглянулся на молоденькую стюардессу и не бросил укоризненного взгляда. Всё застыло в ожидании развязки.
От неожиданности я так резко развернулся, что локтем случайно зацепил девушку.
– Простите, – почему-то шёпотом извинился я.
Она же, ничего не говоря, наконец-то справившись с ремнём безопасности и поднявшись, бесстрашно пошла в кабину к пилотам.
В это мгновение заговорил динамик над её местом. Лётчики призывали к себе стюардессу. Она вошла к ним и спустя несколько секунд вернулась. Что-то неуловимое изменилось в её облике, но что именно, трудно было ухватить. Профессионально улыбаясь, девушка сообщила, что командир воздушного корабля приносит всем свои извинения и просит пристегнуться, так как необходимо поменять эшелон, а также просит всех соблюдать спокойствие, ведь это обычная процедура. Бортпроводница поинтересовалась, не нуждается ли кто в чём-либо, и, не услышав просьб, прошла к моему месту, придерживаясь за спинки кресел, так как идти по уходящему из-под ног полу иначе нельзя было. Осторожно присела, снова не пристегнувшись.
Ей, конечно, никто не поверил, но и не возразил. Никто не потребовал к себе отдельного внимания. Ей предоставляли возможность стать такой же, как и все, подготовиться достойно встретить свою судьбу. Её освободили от служебных обязанностей и простили, хоть никто и не обвинял.
Как работник аэрофлота девушка держалась потрясающе, однако мне, сидящему рядом, было видно, что сквозь маску приветливости и дружелюбия проглядывало отчаяние. Не знаю, может, это и плохо, да только в те мгновения я почему-то не испытывал страха. Может, просто не понял и не успел испугаться: ведь все мои мысли были совсем не здесь, в терпящем бедствии самолёте.
Выбираясь из самим собой же созданного кокона, я вдруг ощутил, что кому-то нужен. Это знание пришло само собой, я даже не пытался выяснить причины такого яркого чувства. Вид бесстрашной девчонки с потрясающими глазами, сидящей рядом, внушил мне такое уважение ко всему роду женскому, что я тут же простил им всё, что было, и даже то, что будет.
– А Вы безумно красивы. Я таких красивых никогда не встречал, даже в кино не видел, – одними губами произнёс я.
– Что? – не поняла она, прислушиваясь к чему-то, возможно, к своим внутренним ощущениям.
– Я говорю, что Вы очень красивая. Боюсь, что к концу полёта буду просить у Вас руку и сердце.
– Не смешно, – отрезала она.
– А я и не смеюсь, – возразил я, разглядывая её вьющиеся, рассыпавшиеся по плечам, волосы. – Боюсь, что я уже влюбился, и Вам теперь придётся отбиваться от очередного назойливого поклонника. И зачем аэрофлот берёт на работу таких красивых?!
– Чтобы привлекать таких легкомысленных пассажиров. Знаете, как бабочки летят на свет, так и пассажиры начинают брать билет совсем не туда, куда хотели лететь изначально.
– Нехорошо. Пусть я и легкомысленный, но всё ж... А как же насчёт человечности? Я же теперь жить без Вас не смогу. Вот возьму сейчас и выброшусь из самолёта, если Вы не согласитесь стать моей судьбой.
– Прекратите паясничать.
– Но я и не думал паясничать, – возмутился я. – Вы обижаете меня своим неверием. Если Вам необходимы доказательства, так я сейчас их Вам предоставлю, – с жаром произнёс я, хватаясь за пряжку ремня и одним движением расстегнув оную. – Боюсь только, что мы с Вами после этого уже никогда не встретимся. Во всяком случае, на этом свете.
– Помолчите, пожалуйста, – взмолилась она.
– Что случилось? – еле слышно спросил я, круто меняя тему разговора.
– Ничего. Всё в порядке.
– Не лгите мне, – возразил я. – Я же вижу, что мы летим без двигателей.
Машину продолжало безжалостно швырять в разные стороны. В полной тишине отчётливо было слышно, как скрипит каждая заклёпка этого, наверняка, не нового транспортного средства. Народ безмолвствовал. Волна смертельного страха, сковывающим панцирем, навалилась на обречённых.
– Ч-шш! – вздрогнула она. – Всё будет хорошо.
Подбородок её предательски дрогнул. Бледность внезапно выступила, заменив румянец юной красавицы и внешнее спокойствие.
– Вы так думаете? – спросил я, улыбаясь, очень довольный чем-то, и беря её руку в свои ладони. – Вы, наверно, не знаете, какая Вы красивая. Особенно сейчас, – искренне восхитился я.
Она чуть качнула головой, а может, это просто в очередной раз встряхнуло самолёт, не знаю, но, тем не менее, я продолжил:
– Вы напрасно мне говорите неправду. Нельзя лгать перед уходом в мир иной.
Она резко обернулась ко мне. В глазах стояли слёзы. Наши взгляды встретились. Бальзам всевышнего излился на меня. Я встрепенулся, пытаясь из последних сил высвободиться из плена Афродиты. Но было поздно. Очень поздно...
– Мне всего девятнадцать, – срывающимся шёпотом сообщила она. – Я жить хочу! Честно! Я ещё никого не любила! Я любить хочу! По-настоящему.
Серебряная слезинка побежала по её прекрасной ланите. Очень осторожно я коснулся щёчки и снял предательскую капельку.
– А кто Вам сказал, что мы уже умираем? – спросил я. – Между прочим, я ещё хочу успеть жениться на Вас, а Вы тут о смерти...
Самолёт тряхнуло. Все его крепления затрещали, не выдерживая перегрузок. Девушку бросило на меня. Она судорожно вцепилась в подлокотник справа, чтобы удержаться. Музыкальные пальчики её побелели от напряжения. Так получилось, что я невольно приобнял пленительницу мужских сердец за плечи, помогая сохранить подобие приличия. Она же, как бы ища защиты, непроизвольно прижалась ко мне. Корпус летательного аппарата завибрировал, как чересчур натянутая струна. Нос его клюнул раз, потом второй, и машина, всё сильнее увеличивая крен, пошла на снижение. Вероятно, пилоты пытались планировать, так как этот летающий, дюралевый саркофаг не рухнул камнем на землю сразу. И только тут я наконец-то в полной мере ощутил и осознал серьёзность положения. Дрожащая барышня в моих объятиях, полная тишина на протяжении нескольких минут и явное падение вниз. Это было очень схоже с тем ощущением, когда я прыгал на спор с третьего этажа. Только тогда мне точно было известно, что вот-вот будет земля и всё будет хорошо. И всё же встреча со старым, хорошо зацементированным подвалом была совершенно неожиданной.
– О-о! – только и произнесла она, указывая взглядом на кабину пилотов.
– Вы напрасно им верите, – сказал я, прижимая девушку крепче к себе, как будто это могло спасти нас обоих. – Я сегодня уже второй раз погибаю, но всё никак погибнуть не могу. Так что не волнуйтесь, пожалуйста, сейчас что-то произойдёт с двигателями, и они снова заработают. Вот увидите, – возвестил я, совсем в этом не уверенный.
– Воистину, вечные жених и невеста! Если б Вы знали то, что знаю я… – прошептала потрясающая стюардесса, но тут, как по заказу, двигатели взревели, служа подтверждением этому великолепному событию, вновь заработал динамик, призывая стюардессу к пилотам.
Самолёт выровнялся. Красавица с расширенными глазами, даже не пытаясь скрыть своего состояния, как в гипнотическом сне, пошла на вызов лётчиков. Теперь она там задержалась намного дольше, чем в первый раз. Вернувшись в салон, выполнила все свои обязанности и только после этого подошла к моему месту и вновь присела.
Опять загорелось табло ненавистное курильщикам. Самолёт, натужно скрипя и треща всеми своими костями, конечно, если они у него были, стал подниматься выше.
– Вы что? Знаете магию? – очень тихо и удивлённо спросила она, теребя складку на блузке.
– Понятия не имею что это такое, – ответил я.
– Как же Вы узнали, что мы выживем?
– Не говорите глупостей, – снова ответил я, снимая руку со спинки её кресла. – Я точно так же знал, как и Вы.
– Спасибо Вам, – не слушая меня и глядя прямо в глаза, поблагодарила милая девушка. – Я знаю – это Вы ради меня.
– За что? – не понял я.
– Просто так. Спасибо и всё, – отводя взгляд, ещё раз повторила она и поднялась, так как загорелась лампочка вызова: кому-то было плохо и её призывали на помощь.
Сделав требуемое, она прошла мимо в хвост самолёта и прикрыла за собой дверь, отделяющую салон от багажного отделения. Мне почему-то очень захотелось увидеть её, и я поднялся. Уже тогда проявились первые признаки моего поражения, моей влюблённости.
В узком проходе между полок с баулами, сумками, чемоданами стояла и плакала навзрыд юная хозяйка воздушного аппарата. Это была обыкновенная реакция организма на пережитые мгновения. Осторожно, чтобы не испугать девушку, я подошёл и легонько коснулся её плеча. По-видимому, ей было очень-очень плохо, так как она почти без чувств упала мне на руки. Я не ожидал ничего подобного, поэтому, чтобы удержать её, инстинктивно развёл их. Таким образом, сие милое создание оказалось в моих объятиях. Я лишился манёвра, и мне ничего не оставалось, как обнимать её одной рукой, поддерживая, а другой гладить белокурые пряди, пытаясь успокоить. Через минуту моя рубашка была такой мокрой, что впоследствии я удивлялся, сколько же воды в этом маленьком существе. Постепенно она стала успокаиваться.
– У Вас закурить не будет? – вдруг спросила бортпроводница, продолжая всхлипывать.
– Вы ещё и курите?! – удивился я.
– Нет, – покачала она своей прелестной головкой. – Просто все курят, чтобы успокоиться.
– Бред. Я же не курю, – возразил я. – Мне было бы очень неприятно, если б довелось увидеть Вас с сигаретой.
Она улыбнулась и осторожно высвободилась из моих объятий.
– Благодарю Вас от всей души. Я Вас никогда не забуду.
– Чушь! – Возразил я, рассматривая свою влажную рубашку. – Инцидент не стоит того. Как только мы приземлимся, все страхи уйдут, и Вы будете стыдиться своей слабости. Всё в этом мире преходяще. Так что всё в полном порядке.
– Нет. Вы ничего не поняли, – ответила она, глядя на меня своими лучистыми глазами, и хотела было ещё что-то добавить, но тут уже в который раз заверещал динамик: пилоты опять требовали стюардессу.
Быстрым движением прелестница поправила потревоженную мной причёску и ушла. Я же немного постоял и вернулся на своё место, ворча про себя, что опять меня обвиняют в непонимании.
Всё оставшееся время полёта моя стюардесса была занята своими обязанностями и ни разу даже не взглянула в мою сторону. Хотя, если честно признаться, то я не следил за этим. Так что, возможно, она только то и делала, что смотрела, как это я там после всего случившегося поживаю, но вряд ли. Я же сидел, уткнувшись в иллюминатор, и думал совершенно о другом.
Вскоре самолёт пошёл на посадку и, пробежав положенное ему расстояние до своего сектора стоянки, замер. Подали трап. И тут история повторилась, но с точностью до наоборот. Наружный люк не открывался. Наша милая стюардесса крутила какие-то ручки, что-то дёргала, только дверь открываться не желала. Я уже было вознамерился нарушить инструкцию и встать, чтобы ей помочь, но тут подошли пилоты и заменили её. Она же с затаённым ужасом в глазах глядела на злосчастную дверь, инстинктивно прижимая руки к груди.
В иллюминатор было видно, как забегали вокруг какие-то люди, возможно техники, пытаясь открыть люк снаружи, но всё было тщетно. Невдалеке стоял ряд пожарных машин и несколько карет скорой помощи. Наверное, радист, будучи ещё в воздухе, вызвал на всякий случай врачей. Увидеть больше не давал размер окна лайнера.
Пассажиры не растерялись и принялись шутить по этому поводу. Во, народ! Только что были одной ногой в преисподней и на тебе! Хихоньки, хаханьки! Лётчики тихо совещались. Мне было слышно, что они обсуждали, каким образом выгружать нас через запасной люк. Тут я почему-то обратил внимание на то, что весь экипаж был седым. Какие-то смутные подозрения на одно мгновение промелькнули в моём мозгу, однако тут же были заслонены происходящими событиями.
Стюардесса, осторожно оглянувшись, сделала движение подойти ко мне, однако именно в этот момент дверь с громким щелчком отскочила внутрь, впуская через отворившийся зев весёлое заходящее солнышко. Её мимолётный взгляд был так красноречив, что я без слов понял всё, о чём мне хотели сказать уста этой прекрасной девчонки. Обязанности призывали её, и девушка, так и не решившись подойти, стала у дверей, помогая людям найти свой багаж.
Я выбрался наружу. В Бориспольском аэропорту было ощутимо прохладнее. Стоя у края лётного поля, рассматривал здания вспомогательных служб. До моего слуха донеслись сдерживаемые рыдания и тихий успокаивающий голос. Кому-то было плохо. Совсем рядом, заглушая все звуки, прокатился лайнер, обдав меня волной горячего, вонючего воздуха. Где-то орал транзисторный приёмник. Жизнь шла своим чередом.
– Если Вам надо, то это туда, – услышал я и обернулся.
Рядом стояла симпатичная бортпроводница и указывала на строение прямо перед моими глазами, похожее на деревенскую летнюю уборную.
– Спасибо, – улыбнулся я.
– А то если что, так вон скорые: Некоторым пассажирам стало плохо, – сообщила она.
– Спасибо, милая стюардесса.
– Ну что Вы заладили спасибо, спасибо, как попугай. Больше слов, что ли нет? А давеча кто-то жениться обещал, – счастливо улыбнулась красавица.
– Простите, – извинился я, отвлекаясь от своих горьких мыслей. – Но я не отрекался от сказанного.
– Тогда возьмите, пожалуйста, вот это, – сказала она, увидев, что я наконец-то обратил на неё внимание. – Как символ моего согласия и подарок невесты жениху.
Королева пятого океана счастливо улыбнулась, И ловким движением смахнула со своей чудесной шейки золотую цепочку – на солнце сверкнул огромный бриллиант.
– Вы что?! – изумился я.
– Я Вас очень прошу, – начала она. – Я найду Вас по этому медальону. Ну, пожалуйста!
– Да Вы что?! Это же целое состояние, – отшатнулся я.
– Это такой пустяк, что и говорить о нём нет смысла, – возразила красавица.
– Если это пустяк, то я, как минимум, паровоз!
– На паровоз Вы не похожи, а вот на пустомелю… – грустно усмехнулась она.
– Бог с Вами, пусть пустомеля, но принять такую дорогущую вещь!..
– Вы же обещали… – глаза её наполнились слезами. – Или это опять была Ваша шутка?
– Боже! О чём Вы говорите?! Ну, кто же так шутит?! Только я не говорил, что смогу принять от Вас столь дорогой подарок. Причём ни за что!
– Вы спасли жизнь!..
– О! Господи! Что Вы такое говорите?! Никого я не спасал. Это плод Вашей фантазии.
– Пусть так, но всё же согласитесь с ним, – продолжала настаивать воздушная принцесса.
– Но это невозможно!
– Неужели Вы так и не поняли ещё, что я дарю Вам не самое дорогое! – прошептала прекраснейшая во всей вселенной.
– Милая моя девушка, – тихо произнёс я, – вокруг столько молодых красивых парней, а Вы хотите связать себя какими-то обязательствами со стариком. Ради Бога, не делайте этого. Достаточно будет Вашего поцелуя, честно.
– Только как приложение, – возразила она с нескрываемой мольбой в голосе.
– Да Бог с Вами, – сдался я. – Но если передумаете, то хоть адресок оставите, куда прислать?
– Чуть наклонитесь, пожалуйста, а то я не достану, – попросила девушка, не слушая моей болтовни.
Я послушно опустил свою гриву. Она обвила нежными руками мою шею и вдруг, крепко прижавшись в страстном объятии, одарила горячим, долгим поцелуем прямо в губы. После чего ловко сунула, висящий поверх сорочки, медальон мне за пазуху и, как показалось, нехотя отпустила.
– Это посильнее всяких там обещаний или обязательств. Я буду ждать, когда Вы решитесь привести в действие своё обещание, – тихо произнесла она, поправляя на мне цепочку.
– Что Вы себе нафантазировали… – поражённый происходящим вымолвил я.
– Не надо слов, – попросила она, прикрыв своей ладошкой мне рот. – Нескольких мгновений оказалось достаточно, чтобы прожить и понять целую жизнь. И всё это благодаря Вам.
– Милая моя богиня аэрофлота, – отнимая её руку от своего лица, начал я, – я не могу в полной мере оценить Ваш поступок, да и делать этого, в общем-то, не стану, и, тем не менее, прошу Вас подумать ещё раз, прежде чем связывать себя обязательствами. Это мимолётный порыв, который пройдёт со временем. Такую, как Вы, невозможно не полюбить. Я же всю жизнь буду благодарен судьбе за то, что она предоставила мне возможность находиться с таким божественным существом, как Вы, целый час, и не только быть рядом и видеть, но также иметь счастье разговаривать. А Ваш поцелуй останется вечным ожогом в моей душе.
– Сколько ненужных слов, – улыбнулась девушка.
– Благодарю Вас, – с чувством сказал я и, поднеся её руку к своим губам, с благоговением поцеловал.
Стюардесса осторожно высвободила свои пальчики. Приподнявшись на цыпочках и обхватив мою шею, совсем тихо сказала, глядя мне прямо в глаза:
– Я люблю Вас, – и, не дожидаясь моей реакции, снова припала своими коралловыми устами к моим губам.
– Но так не бывает!!! – выдохнул я, задыхаясь от овладевающего блаженства и ощущения близкого счастья, понимая, что, кажется, на самом деле пропадаю, если уже не пропал.
– Бывает, – прошептала она, всё ещё не отпуская своих объятий. – Бывает. Раньше я тоже так думала, а вот теперь поняла, что жизнь прекрасна, особенно когда любишь. Ведь это так здорово – любить! Вы понимаете?! Конечно, понимаете. По глазам вижу, – добавила она и поцеловала меня в третий раз.
Я хотел было в ответ обнять её, но девушка так же неожиданно отпустила меня и, не оборачиваясь, побежала к стоявшему у самолёта служебному автобусу. Не знаю почему, но я тогда же догадался, что она снова плачет, только слёзы эти были совсем другого характера.
– Но я даже не знаю, как Вас зовут! – вскричал я.
– Стюардесса! – ответила она, не оборачиваясь.
– Я буду ждать тебя всю жизнь, моя стюардесса! – прокричал я ей вслед.
Через полчаса мне стала понятна отчасти причина такого необычного прощания. Нас отправили другим рейсом и с другим экипажем. На мой вопрос новая стюардесса ответила, что наш первый экипаж сняли с полётов и отправят домой поездом.
– А на каком основании? – поинтересовался я.
– Психологический срыв. Им теперь необходимо пройти курс реабилитации, – был ответ.
– А почему не с нами, точнее, не нашим же рейсом? Ведь так было бы быстрее?! – не врубился я.
– Нет мест, – удивилась моей непонятливости работница воздушных перевозок.
Я невольно оглянулся на ряды пустующих кресел.
– Но-о… – начал было я.
– Да что Вы так волнуетесь?! Они сами отказались наотрез лететь.
Ответ был исчерпывающим, но всё равно меня гложила какая-то недосказанность.
К месту своего назначения мы прибыли поздно ночью и без всяких приключений. Выходя из самолёта, я вдруг ощутил на своей груди приятное тепло кулона. Мельком глянул на часы. Было начало первого ночи.
Спустившись по трапу на остывший бетон взлётной полосы, не стал дожидаться трамвайчика и пошёл напрямик через всё поле к воротам, ведущим в город. Огромная луна висела над головой. Из-за неё не было видно звёзд.
На стоянке, конечно же, такси не оказалось. Прождать можно было до третьих петухов, поэтому я, не задерживаясь, двинул пешком.
Войдя в квартиру, первым делом взгромоздил чайник на газовую плиту и пошёл в ванную комнату, искренне надеясь, что сегодня воду не выключат и мне удастся немного сполоснуться.
Блажен, кто верует. Пустые трубы зашипели, испуская последний дух, и замерли, не выделив при этом из себя даже намёка на влагу. Я вздохнул и тут в зеркале увидел на себе цепочку. Очень-очень бережно потянул из-за пазухи кулон. Яркий сноп огненных искр брызнул в глаза. Не ожидая такого эффекта, инстинктивно прикрылся рукой. Бриллиант жил своей отдельной жизнью. При таком тусклом свете и столько блеска! Восторгаясь этой красотой, игрой света и огня, поднёс кулон ближе к глазам и остолбенел: из недр камня на меня смотрела и улыбалась моя стюардесса. Её прекрасные кудри развивались на ветру, а крылышки на коротких рукавах шёлкового платья трепетали, словно только и ждали момента, дабы поднять свою хозяйку в воздух и улететь. Да-а! Мастер, сотворивший это чудо, был гением. Девушка в бриллианте была настолько реальна, что для ощущения полного присутствия не хватало только звука.
