Текст книги "Сад фонтанов (СИ) "

Автор книги: Алан Аюпов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

Я вдруг замер. Опять сарай! Опять крыша! Надо же тебе такое совпадение?! Через столько лет?! Дикая у меня какая-то страсть к сараям!.. Первый поцелуй и тоже в сарае! Я тогда целовался с младшей сестричкой одной знакомой. Мне тогда было шесть лет... А может и семь!.. Не помню. Помню лишь, что она попросила завязать ей глаза, а сестру попросила отвернуться. Сверху сквозь дыры в крыши заброшенного сарая подглядывали местные мальчишки. Жаль, что память не сохранила инициатора тех событий... Я там тоже вылезал через крышу, правда, наполовину разваленную, прогоняя незваных зрителей. Кому понадобилось целоваться? Не мне же?! Или у меня уже тогда была подспудная тяга к женскому полу?! К тому же никаких ощущений в памяти не сохранилось. Только зрительные образы. Мы перед этим были в квартире этих девчонок. Старшая сестра (её, кажется, звали Надя, а младшую Алла) предлагала нам устроиться на широченной кровати родителей с громадными пушистыми подушками, укрытыми кружевными накидками. Но потом почему-то передумала, и мы отправились в сарай. Почему именно туда? Может потому, что сараев там было много? Как здесь?

А казаки-разбойники?.. Да, помню, мы тогда победили. Это был единственный раз, когда наши улицы играли в эту странную игру. Помню ещё, что мой двоюродный братец, оказавшийся в казаках, долго ещё пытал меня, желая узнать, как же нам всё-таки удалось удрать у них из-под самого носа?! Но я так и не признался.

Да-а! Весёлые были деньки!.. Чего мы тогда только не вытворяли?.. Это сегодняшние дети ничего не могут, так как живут в бетонных джунглях, где нет простора, нет места для фантазии, для игры. А у нас?! Играли целыми улицами. Особенно в охотников и гусей. Кому-то может показаться странным, но ребята, достигшие 14-15 лет, не отделялись, не удалялись для своих взрослых игр. Мы все играли вместе, и всем было весело.

Помню, что соседка из дома напротив Зинка Дузь жутко меня раздражала. Точнее, я просто её терпеть не мог. Не знаю почему, но, видимо, её высокомерное отношение ко мне, а может, ещё чего?.. Не знаю, не помню. Но стоило мне увидеть её и длинную, худую и какую-то обтянутую Галку из дома напротив Зинки, как у меня пропадало всякое настроение. Я уходил с улицы во двор и не появлялся там, пока эти две подружки не скрывались за своими воротами.

Однажды одна из моих двоюродных сестёр, та, что была старше всего на полгода, но задавалась на целый год, а то и больше, придумала шутку с переодеваниями. Это, действительно, было здорово! Меня обрядили в девчоночьи наряды. У кого-то из взрослых позаимствовали то ли шиньон, то ли парик с косичкой... Не, не косичкой, целой косой. Покрыли голову косыночкой; обули в босоножки на высоком каблуке (мне тогда уже двенадцать было, но я был не очень высоким); и в таком виде, слегка подкрашенный, я появился на улице пред очи противной Зинки и её подружки Галки. Я тщательно их игнорировал, ломая и без того высокий свой голос, собирая вокруг толпу девчонок. В конце концов, две подружки остались одни. Все шумно играли со мной. А мальчишка из углового дома даже пригласил меня к себе в гости. Пока он бегал домой, чтобы предупредить родителей, я смылся от греха подальше. А ребята с улицы долго ещё потом у Таньки спрашивали, когда приедет её подружка?.. Это она меня так представила.

Я потёр лоб. Что-то странное творилось со мной. Жизнь делилась как бы на несколько разных кусков, не имеющих между собой никакой связи. Ещё бы... Там, где я целовался с девчонкой в сарае, у меня не было друзей. Нет, конечно, они были, но мало. Я не участвовал в групповых играх. Меня туда почему-то не брали. Да и не видел я больших скоплений детей. Бывало, правда, иногда... Собирались то в тундре, то на стадионе. Но я обычно оттуда уходил. А может, меня уходили? Не помню. Я попробовал проанализировать, но ничего не получилось. Всё расплывалось, не желая восстанавливаться в хронологической последовательности. Все жизненные эпизоды детства никак не хотели выстраиваться в логический ряд. А рассматривать то время на основании таких случаев, как тогда в школе!..

Мой товарищ по парте чего-то натворил. Я не помню чего, но учительница решила вызвать его родителей в школу. Она спросила, кто знает, где живёт мой однопартник. Я честно признался, что знаю. И она передала мне записку для его мамы.

Вечером, после школы, я пришёл к нему домой. Он встретил меня в дверях, как будто знал, что я приду именно сейчас. У них были гости. То ли праздник какой-то был, то ли день рождения чей-то. Не знаю. Не помню. Помню лишь, что мы пошли играть. Его мама, добрая маленькая комячка, накормила нас вкуснячими пельменями. После чего я в прекрасном настроении покинул этот гостеприимный дом. Злополучную же записку выбросил в сугроб. А на следующий день учительница спросила, где его родители, на что мой сопартник ответил, что я ничего его маме не передавал. Это было предательство. Ну, как я мог это сделать? Тем более, что он сам меня просил об этом. Я и сам не хотел отдавать эту проклятую записку такой хорошей маме потому, что знал, как иногда бывает больно... Особенно, когда тебя бьют ремнём.

Помню, что я попытался выкрутиться, предположив, что его мама потеряла записку. Но этот нахал упрямо стоял на своём. И тогда я признался, что выбросил записку. Больше у меня друзей не было. Не знаю, почему.

Нет, всё же не так. Был. Точнее, появился после этого друг, который, в общем-то, в друзья не набивался. Так получилось, что он, как и я, оказался в классе один. Звали его Вовка Червяков. Двоечник, неряха (хоть неряшливым я его никогда не видел), вечно спящий на своей последней парте в глубоком одиночестве. Мы не сразу с ним сошлись. Даже не так, не сошлись мы с ним, не успели. Он иногда приезжал ко мне во двор на своём блестящем двухколёсном велосипеде "Ласточка". И что самое удивительное, разрешал мне покататься на нём, а сам сидел на скамеечке и ждал, пока я накатаюсь. Вот такой друг намечался, но, увы!..

А вот второй кусок, где я в казаки-разбоники играл, хорошо помню. У меня была куча друзей, и я всегда принимал участие в групповых играх. Меня никто не изгонял, и я не уходил до поздней ночи. Порой все разойдутся, останется всего два, три человека, а мы всё сидим на глиняной куче, болтаем, и ждём, когда все проснуться, чтобы снова играть?!

И опять школа, где у меня не было друзей. А те, что были, постоянно предавали в угоду глупого большинства. Так я и прожил все годы вне школы, потому что там друзей у меня никогда не было, чего не скажешь об улице. Девчонки одноклассницы одно время пытались обратить моё внимание на них, но что-то во мне никак не желало проснуться, и я совершенно не реагировал на их знаки внимания. Странная какая-то у меня была жизнь. Зебра!.. Нет, не зебра, скорее сарайная!..

Я замотал головой, стряхивая нахлынувшие воспоминания. В окне ближайшего дома отодвинулась занавеска и оттуда выглянула любопытная круглая мордашка пацана лет десяти и тут же скрылась. Надо было уходить. Отделившись от сарая, я немного постоял в раздумье, куда же идти. Выбора не было. Прекрасно понимая, что там я буду как столб в пустыне, всё же направился в тундру, не желая задумываться о последствиях.

– Молодой человек. – От резкого разворота щёлкнуло в позвоночнике. Передо мной стояла даже очень красивая девушка. Таких я видел только в кино и ни разу в жизни.

– Идёмте за мной, – предложила незнакомка. – Я не Порфирич и не собираюсь причинять вам неприятности.

– Да нет уж, хватит, – возразил я, отдавая себе отчёт в том, что деваться мне всё равно некуда.

Однако девушка меня не слушала. Она молча развернулась и пошла в глубь посёлка, не оборачиваясь. Я пожал плечами и в который раз за этот день, проклиная себя за доверчивость, побрёл вслед, как посрамлённый пёс.

Пройдя несколько дворов, мы пересекли дорогу и, углубившись в очередной двор, подошли к обычному дому с парадной будкой-трансформатором. Девушка открыла дверь и вошла, так и ни разу не оглянувшись. Меня несколько возмутила её бесцеремонность в обращении со мной. Она была настолько уверена в моём подчинении себе, что захотелось ослушаться и не войти, но какая-то сила меня влекла за ней, и я всё-таки вошёл. За первой дверью оказалась вторая, уже открытая моей спутницей, сама же она ожидала, развернувшись ко мне в пол оборота, у следующей.

– Закройте входную дверь, – попросила она и, когда я выполнил просьбу, вошла внутрь. Я двинулся следом. Тут начинался длинный коридор, в который выходило множество, самых разнообразных по формам и цветам, дверей. Девушка прошла почти в самый конец коридора и остановилась у предпоследней слева.

– Сюда, пожалуйста, – жестом пригласила она и вошла, не дожидаясь моего согласия.

"Сплошные двери", – подумал я. За этой же оказалась обыкновенная жилая комната. Слева находился комод, справа за печью стояла панцирная кровать, под окном расположился круглый стол, напротив двери, чуть вправо, что бы не мешать подходу к комоду, торчал шифоньер. Под потолком над столом висела самодельная лампа дневного освещения.

Я прошёл на середину комнаты. Хозяйка прикрыла за мной дверь и обернулась.

– Проходите, присаживайтесь, – предложила она.

– Да я... – замялся я.

– А-а! – улыбнулась она. – Один момент. Раздевайтесь. Я сейчас принесу воды. – С этими словами она вышла, чтобы через минуту вновь появиться с дымящейся кастрюлей.

Поставив последнюю на табурет девушка опять вышла и на этот раз принесла ведро с холодной водой и широкий эмалированный таз.

– Да вы не стесняйтесь, – подбодрила меня непонятная покровительница. – Я не кусаюсь. – И она рассмеялась звонко и весело, глядя на мою левую ногу, и снова вышла, на этот раз вернувшись с ковшиком и железным кувшинчиком. Я неохотно стянул с себя футболку и принялся мыться. Хозяйка аккуратно поливала меня тёплой водой.

– Я бы вам порекомендовала сменить свою одежду на более соответствующую данной местности, иначе вас очень скоро найдут, – посоветовала моя спасительница.

– Я бы рад был бы, да это не в моих силах, – согласился я.

– Ну почему же? – спросила она и, как мне показалось, с любопытством взглянула на меня.

– Дело в том, что у меня нет с собой запасной одежды. Я вообще нездешний и попал сюда случайно.

– Я вижу, – спокойно согласилась она, и вроде бы на что-то решившись, подошла к шифоньеру.

Немного покопавшись, вынула брюки-дудочки и вышитую рубашку с длинным рукавом.

– Надевайте. Это, кажется, по вашему размеру.

– Никак не могу, – возразил я.

– Это почему же? – удивилась она.

– Да потому что это нехорошо – пользоваться чужой одеждой.

– А-а! Вон оно что?! Оставьте эти предрассудки.

– Я бы оставил, но взять, значит вернуть, а я не могу гарантировать, что смогу это сделать. Не говоря уже о целостности. Купить же не могу из-за отсутствия денежных знаков. Знаете ли, как-то не удосужился прихватить!.. Видите, сколько "не могу"?

– Ну, тогда считайте, что я сделала вам подарок, – загадочно улыбнулась она.

– Я хоть и люблю подарки, но!..

– Никаких но! Не станете же вы ходить голяком?!

Я смущённо принял одежду. Моя спутница тут же вышла, предоставляя возможность переодеться. Когда же она вернулась, я стоял посреди комнаты и пытался оглядеть себя со стороны. Рваная одежда грязной грудой валялась у печи. Девушка почему-то глянула на мои ноги и, улыбнувшись, подошла к комоду. Из его нутра была извлечена пара совершенно новых носков. Незнакомка протянула их мне. Наверное, я покраснел, потому что она рассмеялась, да так заразительно, что мне тоже стало смешно.

– К сожалению, – произнесла она, отсмеявшись, – ваши брюки восстановить вряд ли будет возможно.

Я взглянул на жалкие остатки моих джинсов, вздохнул и согласился.

– Жаль, конечно, но что поделаешь? Искусство требует жертв, – обречённо согласился я.

– Да не отчаивайтесь, – успокоила меня хозяйка комнаты. – В эдакой одежде вы здесь, как белая ворона.

– Это почему? – удивился я.

– Да потому что здесь никто такой одежды не носит.

– Почему же не носят? – не поверил я.

– Вы что? Серьёзно не понимаете или вам хочется подурачиться? – нахмурилась спасительница.

– Не понимаю. У шахтёров всегда есть деньги. Они неплохо зарабатывают и могут позволить себе приобрести и подороже чем мои контрабандные джинсы.

– Дело не в этом, – вздохнула девушка. – Вы что? Спящий?

– Это как? – не понял я.

– Как вы думаете, – задумчиво глядя мне в глаза, перевела разговор на другую тему она. – Когда вы спите, вы спите?

Этот её взгляд, солнечными лучиками проник в мою душу и разлился тёплым, расслабляющим блаженством. Я вдруг понял, что не могу сосредоточиться и определить цвет её глаз.

– Это как это? – опять не врубился я.

– Значит случайный, – вполголоса произнесла девушка, отводя взгляд, и уже громче добавила. – Да я так, просто.

– Да нет. Вы что-то имели в виду конкретно, только я не понял. – Кажется, я начал соображать, о чём идёт речь. – Вы, как и я, обладаете некими способностями, а сейчас происходят события, которым вы не можете дать определения, если не сказать больше.

Она с интересом посмотрела на меня, слегка наклонив свою прелестную головку. В её изумительных глазах играли весёлые искорки. Так и хотелось заглянуть в них. Даже неудобно стало.

– Мне кажется, что вы с некоторых пор потеряли возможность контролировать свои действия в подобном состоянии. И... – Что именно "и" я не знал, потому замолчал, пытаясь сформулировать фразу.

– Забавно, забавно! Интересная мысль. Продолжайте. – Она подошла к своему старинному шифоньеру и, грациозно присев у нижнего ящика, вытянув его наполовину, принялась там что-то искать.

– Да, собственно говоря, это всё, – смутился я.

– Как жаль, а я-то думала, что наконец-то узнаю что-то интересненькое, – с насмешкой, как мне показалось, произнесла она, поднимаясь. В руках у неё было маленькое зеркальце. Она протянула его мне. Я не без интереса заглянул в него. Оттуда смотрело небритое, заросшее лицо с испуганным взглядом воспалённых глаз. Столь разительный контраст резанул по сердцу, да так, что мне стало больно и обидно за свой вид, и я вежливо отвёл её руку. Девушка снова улыбнулась и вернула зеркальце на прежнее место.

– Почему вы постоянно улыбаетесь? – не выдержал я.

– А что? Мне плакать прикажете?

– Извините, – сконфузился я.

– Да уж ради бога. Но вот контроля я не потеряла, а вот вы... Вы-то, кажется, его потеряли и забрели, бог знает куда, – печально произнесла она.

– Так это я к вам попал!– догадался я.

– Ко мне?! – слегка удивилась она. – Нет, хотя как посмотреть?.. Я не знаю, что вы имеете в виду под словом "ко мне", но в гости точно попали. – Она с грустной улыбкой покачала головкой.

Я растерянно смотрел на неё.

– Ну, что вы на меня уставились? – с лёгким раздражением спросила она.

– Простите. Я думал, что вы действительно что-то знаете и можете мне помочь.

– Конечно, могу. Потому-то я здесь вместе с вами, а не где-нибудь на Азорских островах.

– На каких таких Азорских островах? – переспросил я.

– Послушайте, не придирайтесь к словам.

– Но я действительно не понимаю, о каких островах идёт речь? – теперь уже возмутился я.

 Сколько можно было меня держать за пацана? Про Порфирича она, видите ли, знает, про одежду мою и отсутствие у меня денег так же!..

– Послушайте, мадмуазель! Если вам известно хотя бы чуть-чуть чего-нибудь, объясните, пожалуйста, дубине стоеросовой, что происходит?

Она в задумчивости посмотрела на меня и покачала головой. Этот жест получился у неё таким изящным, что я невольно залюбовался ею.

– Увы, – грустно произнесла она. – Я ничего не могу вам сказать. Вы должны понять меня без слов иначе ничего не выйдет. А сейчас укладывайтесь спать. Утро вечера мудренее.

– Какой спать? На дворе утро?! – удивился я.

– Это обманчивое. Сейчас по местному времени далеко за полночь.

– А вы как? Я...

– За меня не беспокойтесь. Я буду у подруги и приду часов через восемь. Спокойной ночи. – И она вышла, не забыв прихватить с собой умывальные принадлежности.

Я остался один торчать посреди комнаты с распахнутым ртом.

"Во-о-те на!", – в моей голове творилась такая каша, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Я совершенно ничего не понимал. Пододвинув табурет ногой, присел. "Почему круглый стол? Это же не удобно? – думал я – Где бы побриться?" Обрывки мыслей метались в голове, не пытаясь даже зацепиться. Я с сомнением посмотрел на кровать и вдруг понял, что действительно зверски хочу спать. Хотя вроде бы только недавно спал, а впрочем, в этом мире всё было как-то не так. Честно говоря, мне было жутко неудобно укладываться на девичью постель, но на полу прилечь было просто негде. Снимать покрывала я не стал, а прилёг сверху и мгновенно уснул.

"У жизни нет иной задачи,

Как ожиданьем нас томить.

Билет в руке, багаж оплачен...

Так что ж мы медлим, чёрт возьми?!

Когда ещё счастливый случай

Представит нам аэрофлот?!

Коль наше счастье так летуче,

Мы разрешим ему полёт!"

Алексей Иващенко

Георгий Васильев

СТЮАРДЕССА

Я находился в лодке и медленно, осторожно грёб. Слева и справа по берегам речки тянулась зелёная полоса из высоких старых деревьев и зарослей кустарника. Порой они оказывались так близко, что нависали над водой, образуя естественный зонтик от дождя и солнечных лучей. Я держался середины реки. В лодке кроме меня был ещё кто-то, но он сидел на носу за моей спиной, и я не мог его видеть. Был поздний вечер. Солнца уже не было видно из-за верхушек деревьев, их тени создавали на воде причудливый полумрак.

– Будь осторожен, сейчас будет деревянный мостик, – послышалось предупреждение с носа лодки. Голос был так знаком, что я даже перестал грести.

– Ты что? Устал? – послышался очередной вопрос.

Тут до меня дошло – это был мой друг и сокурсник Миша Кутузов. Вот фамилию Бог дал, как у великого полководца. В университете все подшучивали над ним.

– Слышь, Мишка, скоро там питерский мост? – спросил я. – А то по времени, кажется, не укладываюсь.

– До моста ещё не близко, а по времени ты действительно опаздываешь. Вчера было лучше. Ладно, давай догребай, а потом назад я буду, или давай я тебя подменю и тогда по времени, может, и успеем.

– Не-е! Спасибо, конечно, но я уж сам как-нибудь. Ты лучше подкорректируй меня ближе к середине. О-кей?

– Слышь, а волна появилась, – как-то не очень уверенно произнёс Мишка.

– Откуда здесь волна? Это же тебе не приличная река, а небольшая лужа, – съехидничал я.

Но по реке действительно пошла рябь. Деревья закачались, и ветер зашумел в листве.

– Ты, кажется, прав, – вынужден был согласиться я.

– Давай-ка к берегу поближе, а? – предложил он.

– Да, наверное, стоит, – снова согласился я. – Что-то грести стало трудно.

И тут началось. Лодку швырнуло сначала к левому берегу, потом к правому. Мишка ухватился за оба борта и, упав плашмя на дно, пытался сохранить равновесие, чтобы лодка не зачерпнула воды. Я изо всех сил старался удержать наше утлое судёнышко хотя бы на месте, но не тут-то было. Нас швыряло по реке, как тополиный пух. Пытаясь сопротивляться стихии, я опустил вёсла практически перпендикулярно в воду и тут почувствовал, что с правым веслом возникли проблемы. Рискуя перевернуться, всё-таки вытащил его из воды и увидел согнутую под девяносто градусов лопасть. Загребая ею, как ложкой в тарелке с супом, ещё раз попытался грести к берегу, но, увы. Тут мимо нас пронёсся спасательный катер. В следующее мгновение он перевернулся и в один присест исчез под водой. Мы даже охнуть не успели. А через полминуты из-за поворота появился ещё один катер. На этот раз мы не стали дожидаться событий, и в один голос заорали, указывая на место, где исчезло первое судно. Только странно было то, что ни один человек с утонувшего катера не вынырнул на поверхность.

– Попробуйте добраться до берега и закрепитесь под деревьями, – прокричали нам с катера. – Там выше по реке тонут люди, мы на обратном пути попробуем вам помочь.

– Тут тоже затонул катер! – снова закричали мы.

– Знаем! – ответили с удаляющегося катера.

– Откуда??? – задал я вопрос в пустоту, потому как спасателей уже и след простыл.

Мы снова остались одни. В следующее мгновение ветер подул вдоль реки против течения, я же не замедлил этим воспользоваться, и что было сил, налёг на оставшееся весло. Оно, конечно же, не выдержало и сломалось пополам. Но моего движения хватило, чтобы нас приблизило немного к веткам кустарника, и Мишка, забыв о предосторожности, вцепился мёртвой хваткой в спасительные ветви. Разумеется, они тут же и обломались, но дополнительный рывок ещё ближе подвёл нас к берегу, и тут уж Миха не сплоховал. Крепко ухватившись за ветки, он, перебирая руками, подтянул лодку ближе. Я вытащил согнутое весло и стал его выравнивать. Потом освободил уключину от сломанного и бросил его на дно лодки.

– А где запасное? – перекрывая шум бури, проорал я.

– Там у кормы под сидением, – ответил Кутузов как-то напряжённо.

– Ты что? Потерпи ещё чуть-чуть. Я сейчас приготовлю вёсла на всякий случай и помогу тебе держать, – сказал я, нащупывая и вытаскивая запасное весло.

Вставив его в уключину и сложив оба весла вдоль борта лодки, я так же схватился за ветки. Каково же было моё удивление, когда до меня дошло, как туго ему пришлось, пока я возился со злополучными вёслами. Вдвоём мы с огромнейшим трудом удерживали наше плавсредство на месте. Из-за поворота выскочил третий катер.

– Ребята! Держитесь! А если сможете, попробуйте выбраться на берег сами! Лодку бросьте! Помощи ждать неоткуда! – прокричали нам, и катер ушёл за поворот.

– Что там случилось? – задал чисто риторический вопрос Мишка.

– То же самое, что и здесь у нас, – в тон ему ответил я, изо всех сил пытаясь подтянуть лодку как можно ближе к берегу. – С одним исключением.

– Каким?!

– Там сплошной пустырь. Ни одного деревца.

Сверху из-за поворота что-то выплыло. Мы даже сразу и не поняли, что это было. Когда же удалось разглядеть плывущий предмет, нам стало очень даже не по себе. Мимо, величественно покачиваясь на волнах, проплывал перевёрнутый кверху килем, катер спасателей.

– Видал! – прокричал мне прямо в ухо Мишка.

– Видал! Что будем делать дальше? – спросил я. – Ещё две-три минуты и мои руки навсегда останутся на этом дереве. Я же не штангист, такие перегрузки переносить, мои сухожилия не выдержат!

– Мои тоже, – согласился мой товарищ.

– Так что будем делать? – снова спросил я, прекрасно понимая, что он знает то же, что и я.

И тут всё стихло. Мы даже не поверили и ещё несколько минут продолжали держаться за спасительные ветви. Я опомнился первым и, схватив вёсла, изо всех сил погнал лодку в бухту, к спасательной станции.

Спустя час, когда мы поднялись в город, его было не узнать. Обломанные ветки, громадные деревья, бетонные столбы электропередач – всё переплелось в единый ком мусора и хаоса. Опасаясь наступить на оборванные провода, мы добрых два часа добирались до общежития. Подойдя к крыльцу, я посмотрел на второе окно справа во втором этаже, и щемящая боль тонкой иголочкой впилась в сердце. Мне даже показалось, что за занавесью у окна кто-то стоит, но это, скорее всего, только привиделось, ведь был второй час ночи.

– Слышь, Мишка, ты как хочешь, а я зайду в общагу на минутку. Мне надо кой-кому пару слов сказать, – произнёс я и решительно взялся за ручку закрытой на все запоры двери.

– Глупо, – возразил мне Миша, но остался на месте. – Я тебя здесь подожду.

– Спасибо, Михась, – с чувством поблагодарил я и потянул дверь на себя.

Она, конечно же, не поддалась, даже не колыхнулась.

– Послушай, – снова заговорил Миша, – прошлого назад не вернёшь. Ты там лишний. Зачем тебе дополнительная царапина в душе?

– Ты прав, но я всё-таки должен сказать... – возразил я и рванул ручку на себя.

От столь грубого обращения последняя со звоном отделилась от места своего прежнего пребывания.

– Тьфу ты чёрт! – выругался я и зашвырнул обломок в соседний двор.

– Вы чо там двери ломаете?! – заорала изнутри, барабаня по стеклу окна, вахтёрша. – Я сейчас милицию вызову!

– Давай, давай! – усмехнулся Мишка.

– Ладно, – согласился я. – Ты прав. Пошли. – И мы ушли.

Перебравшись через металлическую сеть, заменявшую забор, я ещё раз оглянулся на общагу.

– Да хватит тебе зенки-то пялить, – наконец не выдержал мой товарищ.

– О-кей! Больше не буду, – ответил я.

Весь остальной путь до самого дома мы не проронили ни слова. На кухне горел свет.

– Муха, небось, полуночничает, – скорее утвердил, чем спросил Мишка.

– А кому ж ещё, – согласился я.

Мы вошли в дом. Действительно, за столом сидел Арнольд и гонял чаи. На плите пыхтел чайник.

– Хэллоу! Мужики! – приветствовал он нас.

– Привет, привет! Полуночник, – ответствовал Михась.

– Чаёк пить будете? – с надеждой в голосе спросил Муха.

– А почему бы и нет, – согласился я.

– А я не буду, – отказался Кутузов. – Спокойной ночи, – пожелал он и отправился на боковую.

Арнольд достал чашку и, предварительно сполоснув и вытерев насухо, стал готовить мне чай.

– Я сейчас приду, – сказал я, направляясь в ванную. – Ты пока что сообрази, да покрепче.

– Угу, – промычал Муха. – Тебе как для ночника или ты спать пойдёшь?

– Разумеется, пойду спать, – отозвался я уже из ванной.

– А мне что-то не спится, – пожаловался он.

– Я сейчас тебе порасскажу кое-что, так вообще спать не станешь, – перекрывая шум газовой колонки, прокричал я.

Когда я вернулся, дымящаяся чашка чая уже ожидала меня.

– Ну, давай, колись, – потребовал Муха.

– На что? – не сразу понял я.

– А ты что там обещал?

– А-а… – и я стал рассказывать, смакуя чай, о событиях, происшедших на реке.

Муха очень внимательно слушал, ни разу не перебив. И только когда я закончил, стал задавать вопросы. Как-то незаметно разговор перешёл на другую тему. Вообще с Арнольдом лучше не садиться пить чай, особенно, когда он полуночничает. Он так заболтает, что сам не заметишь, как составишь ему компанию. Бывало, всю ночь пролялякаешь с ним. Глядь! А на улице уже утро. Пора по делам бежать, а Муха укладывается спать. Ему дела нет до того, что ты проболтал с ним всю ночь напролёт. Ему-то никуда идти не надо, потому он и полуночничал. Я неоднократно ловился на подобные штучки, и каждый раз клялся, что в последний раз. Но всё равно история повторялась. Умел он слушать и рассказывать умел. Так и сегодня. Я заболтался до самого рассвета. Но укладываться уже не было времени. Собралось много работы, и всё надо было сделать именно сегодня, так как мне предстояло ещё лететь после обеда. Муху это, естественно, не интересовало. Он принялся напоследок повествовать свой сон. Конечно же, с толкованием. Я, в свою очередь, также рассказал ему свой о пожаре и о горящей Москве. Он внимательно выслушал меня и сделал совершенно нелепое заключение.

– Это ты был боярином когда-то в своей прошлой жизни.

– Ты чо! Муха?! – удивился я. – Ты действительно в это веришь?

– А ты нет? – задал он встречный вопрос.

Я растерялся, так как не знал чего ответить.

– Как тебе сказать... Думаю, что это очередное оболванивание народа, только и всего.

– Ты дурак или притворяешься? – спросил он, глядя на меня через парок чая прищуренным глазом.

– Слушай, если ты в секту какую попал, то не агитируй меня. Я не верю во все эти штучки-дрючки. Может, ты ещё и в загробную жизнь веришь? – съехидничал я.

– Конечно, – очень спокойно согласился он.

– Ты чо-о?! Мухович?! Мозгами поехал?! – обалдело захлопал глазами я.

– Слушай, ты же не полный идиот. Мы с тобой не одну ночь напролёт беседовали на подобные темы, а ты делаешь вид, что впервые слышишь. Вроде умный мужик, а строишь из себя дурочку.

– Никого я из себя не строю, – понизив голос, ответил я. – А вот с тобой что-то действительно творится. Тебе не кажется, что ты начинаешь заговариваться?

– Чудак ты, – миролюбиво сказал Арнольд. – Для чего ты уподобляешься среднестатистическому простолюдину? Ты же не такой!

– Ты что мелешь?! Если б я был чем-то выдающейся личностью, так не сидел бы здесь в этой дыре, а был бы где-нибудь в Москве, в больших людях...

– Болван т, – незлобиво обозвал он меня. – Тот, кто у власти, не есть ещё большой человек. Скорее наоборот.

– Не-ет, Муха! Давай заканчивать. Не то мы до такого доболтаемся, что потом может стать "мучительно больно за бесцельно прожитые годы", – процитировал я Островского.

– Да Бог с тобой, – согласился он и добавил. – Всё складывается к тому, что тебе, как впрочем, и всему человечеству, необходимы материальные доказательства существования реального мира.

– А мы, по-твоему, живём не в реальном, что ли?

– В реальном, – согласился он. – Но эта реальность нереальна, так как самостоятельно существовать не может.

– Я тебя не понимаю.

– А и не надо понимать. Это придёт само собой.

– Что придёт? – Не понял я.

– Понимание строения мира. Ты же видел, как устроены матрёшки?

– Да, конечно, – не догадываясь, в какую сторону он клонит, согласился я.

– Вот так и мир устроен, – неожиданно заключил Арнольд.

– Чего?! Это старо! Ты бы чего поновее придумал.

– Ладно. Пошли спать, – снова прервал он меня, глянув на часы.

– Мне уже спать некогда, – ответил я.

– Ну, это твои проблемы, а я пойду, подремлю немножечко, – потягиваясь до хруста в суставах, сообщил Муха.

– Правильно! Сначала заболтал, а теперь в кусты.

– Я тебя за язык не тянул. Ты сам согласился чаёк со мной отпить, – зевая во весь рот, ответствовал он.

– Муха, я когда-нибудь побью тебя за такие штучки, – пригрозил я.

– Мы это уже слышали, – отпарировал он и уже в дверях, не оборачиваясь, вдруг добавил: – Тебе сегодня предстоит за одну минуту разлюбить свою... – тут он запнулся, подбирая более удачное слово, и продолжил. – дамочку и влюбиться на веки веков в другую!.. Более достойную. Но!.. А впрочем, это неважно, – буркнул он и вышел.

– У тебя явное помрачение рассудка, – бросил я в закрывающуюся дверь.

Всё остальное время до самого такси пролетело, как одна минута. Насущные дела так закрутили мне мозги, что Муха со своими разговорами напрочь вылетел из головы. И только когда к крыльцу подъехала машина, я спохватился. За весь день мне не довелось увидеть её даже мельком, даже издалека... Вспомнились последние слова Арнольда. В одном он был, безусловно, прав. Сегодня мне предстояло расстаться со своей первой любовью раз и навсегда. Однако, пока не было такси, всё казалось в будущем, но вот машина с шашечками на борту стоит у парадной, и пришло время расставания. Всё-таки хорошо, что я не пошёл её искать. Так будет проще для нас обоих. Уже взявшись за ручку дверцы, невольно оглянулся. Мысли разлетелись, как вороньё от выстрела охотника. Я с недоумением смотрел перед собой и ничего не видел. Слёзы застлали глаза. Она стояла метрах в ста у самого угла здания. Лёгкий ветерок развивал юбку её платья. В руках был платочек, безжалостно терзаемый ни за что.