Текст книги "Столик у оркестра (сборник)"

Автор книги: Алан Александр Милн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

– Нет, – коротко ответил Артур. Страстная влюбленность в Лидию попрежнему болью отдавалась в его сердце. Он все еще вспоминал, как написал ей письмо, с каким нетерпением ждал ответа, а потом, не выдержав, както в воскресенье взял напрокат велосипед и покатил в Нортон-Сент-Джайлс, чтобы выяснить, что в доме новые жильцы, а прежние съехали, не оставив нового адреса. И хотя пять лет армии обогатили его массой впечатлений, а красивые итальянки, в которых он влюблялся без ума, затмили ее образ, время от времени он мечтал о том, что вновь увидит ее и окажется, что вспыхнувшее между ними чувство не угасло с годами.

– Если вам интересно, я могу кое-что о них рассказать.

– Правда? Да, я с удовольствием вас выслушаю, – он попытался изгнать из голоса эмоции, но сердце учащенно забилось при мысли о том, что она здесь, в Каире.

Уэллс попыхивал трубкой, раздумывая, с чего бы начать.

– Все это я мог бы рассказать вам пять лет тому назад или около того. Знаете, я даже заезжал к вам в контору, но вы уже ушли в армию. Забавная у нас тогда получилась встреча. Я часто задумывался над тем, а знали ли вы, чем были вызваны мои вопросы?

– Поначалу – нет. Тогда я практически не читал газеты. А вот потом, когда я услышал об ограблении Глендовер-Хауз, подумал, а не с этим ли.

– С этим.

– И вы предположили, что грабитель – Платт? Меня это не удивляет.

– И да, и нет. Для непосредственного грабителя он был староват, там требовался ктото более шустрый и молодой, но вот особняком он определенно интересовался. Слонялся вокруг, приглашал в кино служанку хозяйки, и все такое-. По моему разумению, он провел разведку, тогда как ограбил дом ктото другой. Возможно, существовал и третий человек, разработавший всю операцию.

– Но вы их так и не взяли?

– Да нет, взяли. Не в тот раз, но позже, когда они совершили ограбление в другой части страны и при них нашлись драгоценности, украденные в Глендовере. А потом мы выяснили все подробности, в основном, у Платта. Не лучший представитель человечества, этот Платт.

– Платт? – удивился Артур. – Вы хотите сказать, что он участвовал в ограблении Глендовера?

– Да. Непосредственную работу, разумеется, проделала девушка, а разработал все Клайд. Большой специалист этого дела, и вообще очень одаренный человек. Жаль, что ему пришлось сесть в тюрьму, в армии ему нашлось бы дело.

– Девушка? – переспросил Артур. – О ком вы говорите, Уэллс? Какая девушка?

– Лидия.

Артур пренебрежительно рассмеялся. Уэллс поднял брови, пожал плечами и промолчал. В некотором недоумении, Артур пошел на попятную.

– Возможно, я чегото не понимаю. Когда произошло ограбление?

– Все сидели за обеденным столом, спальни пустовали. Прием проходил в Охотничьем зале, но женщины большую часть драгоценностей намеревались надеть после обеда, перед самыми танцами. Так что ей достался богатый улов. Случайно, как нам тогда казалось, она, спускаясь вниз, уронила лестницу. Она упала на террасу, все, конечно же, выскочили на шум. Увидели убегающую фигуру, непонятно какого пола. А вот время установили точно: четверть десятого.

– И двадцать минут спустя она оказалась в тридцати пяти милях! Хаха!

Уэллс промолчал и Артуру не оставалось ничего другого, как спросить: «От Глендовера до Нортон-Сент-Джайлса тридцать пять миль, не так ли?»

– Глендовер-Хауз расположен в десяти милях южнее Кингсфилда. Нортон – в двадцати пяти севернее. Всего тридцать пять.

– Тогда как…

– В этомто вся изюминка, – он положил руку на колено Артура. – Только не думайте, что вам есть в чем себя упрекнуть. Я прослужил в полиции немало лет, но они провели и меня.

– Что вы такое– говорите?

– Видите ли, Карстерс, в тот вечер вы в Нортон-Сент-Джайлс не попали. От Кингсфилда вас отвезли максимум на милю, то есть дом, в котором вы находились, и Глендовер-Хауз разделяли десять миль.

– Но, дорогой мой человек, я же ездил туда с вами!

– Да, на следующее утро.

– В тот же дом.

– Нет.

– Но я мог поклясться…

– Вы не могли поклясться, что это тот же дом, потому что в тот вечер вы видели не дом, а только одну комнату.

– Хорошо, но ту же самую комнату.

– Нет.

– Знаете Уэллс, я не спорю с тем, что в те дни был наивным молодым лопухом, но ведь не слепым!

– Все слепы к тому, на что не смотрят. Что вы видели в комнате? Тот портрет. Что еще? Давайте, опишите мне комнату.

– Другую картину, Коро. Шахматы на столике у окна. Большой стол под клетчатой скатертью… э… черт побери, прошло шесть лет… Да, расшитые подушки и… э… – он пытался вспомнить что то еще, но перед глазами стояла Лидия.

– Видите? Все, что вы помните, без труда можно положить в машину и перевезти из одного дома в другой. Из дома Клайдов в Нортон-Сент-Джайлсе в дом Платта рядом с Кингсфилдом. О, он знал свое дело, этот Клайд. Он знал, что молодой холостяк, живущий в пансионе, воспринимает обстановку комнаты совсем не так, как женщина, даже не так, как женатый мужчина. Если его взгляд на чемто зацепится, остального он просто не увидит. Вот он и подсунул вам портрет Лидии и шахматы, можно сказать, два ваших увлечения, и они составили для вас всю обстановку.

– Но она привозила меня туда…

– В темноте, до Бартон Лэнгли и обратно. Точно так же, как Платт вез вас домой. Когда Лидия ушла, оставив вас и Клайда играть в шахматы, она поехала прямо в Глендовер-Хауз, расположенный в десяти милях, провернула дельце и вернулась к дому Платта аккурат к завершению вашей партии. Платт, который сидел в пабе до девяти часов, пришел туда же пешком и встретился с ней у дома. Вошли они вместе, вроде бы после совместной двадцатипятимильной поездки. Вот и все. Просто, как ясный день.

Артур долго сидел, поникнув головой, вспоминая всю ложь, которую он тогда услышал от нее. Наконец, спросил: «Он действительно ее отец?»

– Да, несомненно.

Что ж, хоть в этом она его не обманула.

– Ох, извините, я не понял, о чем вы, – добавил Уэллс. – Нет, нет. Клайд – ее мужем.

– Ее муж?

– Да, он же далеко не старик. Ее отец – Платт.

Ложь, одна ложь, ничего, кроме лжи! Сплошная ложь!

– Пожалуй, с таким отцом у девушки и не было шанса не пойти по кривой дорожке. Обыкновенный мелкий преступник. Но вот Клайд

– гений, творец в полном смысле этого слова. Он, кстати, нарисовал и картину.

– О? – Артуру больше не хотелось вспоминать картину.

– Типичная для него манера, – Уэллс рассмеялся. – Позировала не девушка. Профессиональная натурщица, каких приглашают, чтобы нарисовать «Зарю» или «Лето». Он же специально для этого случая подрисовал к телу лицо своей жены. Предположил, что в этом случае вы точно ничего не увидите, кроме портрета. Он всегда тщательно все продумывал.

Все ложь, а эта – венчающая все остальные! Он мог бы простить ей что угодно, но только не этот всесокрушающий удар по его невинности. К черту ее! Да кому она нужна? Вечером с ним обедала Эдна. Очень хорошая девушка, и такая миленькая.

– Да, ладно, – голос Артура пронизывало безразличие, – все это произошло давным давно. Я тогда был совсем молодым и зеленым. Еще по стаканчику? Теперь угощаю я.

Перед потопом

Нам говорят, что Ламех родил сына в 182 года, а потом прожил еще 595 лет. Поэтому мы не удивляемся, читая: «…Всех же дней Ламеха было семьсот семьдесят семь лет, и он умер». Этого следовало ожидать. Но очередная фраза дает нам пищу для размышлений: «Ною было пятьсот лет, и родил Ной Сима, Хама и Иафета» [6]6
  Первая книга Моисеева. Бытие. 5:31, 5:32


[Закрыть]. Едва ли речь идет о двух независимых событиях. Скорее всего, тогдашний летописец не стал бы специально сообщать нам, что в какойто момент Ною исполнилось 500 лет. Об этом мы смогли бы догадаться и сами, памятуя, что ему стукнуло 595, когда умер его отец. Если же, что более чем вероятно, указанные события связаны между собой, по всему выходит, что в возрасте 500 лет у Ноя родилась тройня. Видать, люди тогда были не чета нынешним.

Современному историку, однако, трудно представить себе как пятисотлетнего мужчину, находящегося в расцвете сил, так и пожилого джентльмена, годков этак под восемьсот сорок. Пожалуй, он подумает, что изменилась не природа человека, а система отсчета, и найдет целесообразным разделить возраст патриархов на десять, в надежде получить более правдоподобную картину. Таким образом, по его предположению, Ной вошел в Ковчег, когда ему было шестьдесят лет, а сыновьям Ноевым, соответственно, двадцать восемь, двадцать четыре и двадцать. И так как в известной истории о женщинах сказано совсем ничего, хотелось бы уделить им побольше внимания, предварительно напомнив читателю, что жену Ноя звали Ханна, жену Сима Керин, Хама – Айша, а Иафета – Мерибол. Теперь можно и начинать наш рассказ.

* * *

Но ночам Ной часто видел сны, а за утренней трапезой пересказывал их содержание. Прямые предсказания грядущих бедствий перемежались весьма неопределенными пророчествами, правильное толкование которых становилось возможным лишь после свершения события. Если, к примеру, саранча уничтожала посевы, Ной самодовольно напоминал семье, что месяц тому назад во сне вычерпывал ситом бездонный колодец. Одновременно признавая и свои ошибки: поначалу он истолковал видение как знак того, что из второго сына ничего путного не выйдет. Ной не любил Хама. Хам позволял себе спорить с отцом.

Однажды Ной увидел особенно яркий сон. Воды Тигра и Евфрата слились и ринулись на него, а он и Хам оказались на бревне посреди разбушевавшейся стихии. «Почему тебе не приснилось это наводнение? – спросил Хам. – Тогда мы могли бы построить лодку и спасти мою мать, и моих братьев, и жен моих братьев, – а помолчав, добавил. – И Айшу». Затем Хам вдруг превратился в крокодила, и крокодил возопил: «А как же моя жена?» И тут же закричали всякие и разные животные: «А как же наши жены?» Но он уже не держался за бревно, а сидел на верхней ветви кипариса и отпиливал ее, намереваясь строить лодку. И тут, в своему ужасу, обнаружил, что пилит сук, на котором сидит. Падая, громко закричал, и жена, проснувшись. Спросила: «Что такое-?» Слава Богу, случилось это лишь во сне. Ной так и сказал: «Это сон, дорогая. Утром я все тебе расскажу». А потом, размышляя, лежал три часа и в конце концов даже забыл, что это был сон. Снова заснул, когда уже нарождалась заря, уже без тени сомнения в том, что с ним говорил Яхве.

– Сим, мальчик мой, – за завтраком обратился Ной к старшему сыну. – Чем ты собираешься заняться этим утром?

Сима он любил больше остальных. Сильный и послушный, тот не отличался умом, зато Бог наградил его золотыми руками. И Ной знал наверняка, что старший сын в точности исполнит любое его указание. Не то, что Хам, бесстыдный и вечно всем недовольный. Хам ничего не принимал на веру. Ставил под сомнение то, что являлось законом для других, в частности, не считал, что отец – олицетворение мудрости и его следовало почитать, даже если ваши мнения гдето и расходились. Иафет только что женился на Мерибол, а Мерибол только что вышла замуж за Иафета. Они сидели вместе, думали вместе, гуляли вместе. И уже шесть месяцев ни один из них не говорил «я» – только «мы». На какое-то время они полностью выбыли из общественной жизни.

Прежде чем Сим успел собраться с мыслями и ответить, Ной продолжил:

– Я хочу, чтобы ты отложил все дела и помог мне строить лодку. Хам, ты, несомненно, желаешь узнать, почему лодку, если вода у нас разве что в колодце? Хам, мальчик мой?

– Мой дорогой отец, – брови Хама удивленно поднялись, – мне бы и в голову не пришло спрашивать, зачем строить лодку. Наоборот, я всегда думал, что нашей ферме недостает именно лодки. Каждому из нас нужна своя лодка. Всего семь лодок, – пояснил он, взглянув на ИафетаиМерибол. – Как знать, а вдруг красивая лодка для чегото да сгодится?

– Ты совершенно прав, Хам. Лодка нам может очень даже понадобится.

Ханна поспешила вмешаться, чувствуя, что дело идет к ссоре.

– Ной, ты же собирался рассказать нам свой сон. Тебе приснились лодки? Раньше они никогда тебе не снились.

– Раньше не было повода, Ханна. Но на пороге ужаснейшей катастрофы в истории человечества, когда великий потоп вотвот захлестнет всю Землю и уничтожит род людской, меня милостиво предупредили и дали дельный совет.

Ближние Ноя восприняли эти слова довольно спокойно. Падение овцы в колодец – вот самое худшее, чего они могли ожидать от сна главы семьи. Из чистого любопытства Хам поинтересовался, откуда возьмется вода.

– Отовсюду, сын мой, – сурово ответил Ной. – С небес.

– Ага. Значит, пойдет дождь?

– Дождь будет лить сорок дней и сорок ночей, пока под водой не скроются даже склоны Арарата.

– А мы будем сидеть в нашей лодке?

– Не только мы, но и по две особи каждого вида животных, мужская и женская.

Иафет-и-Мерибол улыбнулись друг другу.

– А в чем, собственно, дело? – спросил Хам.

– Насколько я понимаю, грехи этого мира вывели Яхве из себя, и он намерен уничтожить все живое, за исключением нашей семьи и… э… тех животных, о которых я упомянул. Яхве испытывает к нам, вернее, ко мне, особое расположение.

– Что же будет потом? Или мы навечно останемся в лодке?

– Когда вода спадет, мы начнем все заново и возродим цивилизацию.

– Мы ввосьмером и все животные?

– Да.

– Может, ты чегото недопонял? – спросила Ноя Ханна. – Или ты считаешь, что я тоже должна рожать детей?

Ной нахмурился.

– Женщина, как ты смеешь указывать Богу в делах Его?

– Помилуй Господи, я только сказала, что ты мог неправильно истолковать этот сон.

ИафетиМерибол о чемто пошептались и Мерибол спросила:

– Папа Ной, мы хотим узнать, собираетесь ли вы брать с собой двух скорпионов?

– Разумеется, дитя мое. Яхве не допускает никаких исключений.

– Мы думаем, – продолжил Иафет, – что скорпионов лучше оставить. Нам кажется несправедливым спасение двух скорпионов, если матери и отцу Мерибол суждено утонуть. Разве мы не можем обойтись без них? Сказать, что не удалось их поймать, или мы поймали двух самцов, или чтото подобное?

– Чем отличается самец скорпиона от самки? – спросил Хам. – Кто-нибудь знает?

– Я думал, – холодно заметил Ной, – что все объяснил тебе перед брачной ночью.

– Неужели? – удивился Хам. – Но мне кажется, речь тогда шла не о скорпионах, – он посмотрел на жену и добавил. – В тот момент в этом не было необходимости.

Айша ответила полным ненависти взглядом и опустила глаза.

– Наверное, самец больше самки, – предположила Ханна. – Или меньше?

– Он может быть моложе, мама, – ответил Сим.

– Вероятно, – Ханна улыбнулась, – Яхве не станет возражать, если мы начнем строить новый мир без скорпионов.

– Ему это очень не понравится, – насупился Ной.

– Ладно, пусть скорпионы остаются, – подытожил Хам. – Только бы не забыть о них.

– Пусть также останутся мама и папа, – и милой улыбкой добавила Мерибол.

– Разве ты не рада, что породнилась с нашей семьей? – спросил Иафет, целуя жену в нос. Мерибол быстро оглядела комнату и укусила его за ухо.

– Все это мелочи по сравнению со строительством лодки, – важно изрек глава семейства. – Чтобы вместить всех животных, потребуется большая лодка. Как мне сообщили, четыреста пятьдесят футов в длину, семьдесят пять в ширину и сорок пять в высоту.

Сим ахнул.

– Батюшки, – выдохнула Ханна.

– И как ты назовешь эту большую лодку? – ехидно спросил Хам.

Ной сделал вид, что не расслышал вопроса.

Хотя патриархи следили за тем, чтобы женщина знала свое место в доме, как и предписывалось законом Божьим, трудно поверить, чтобы ее влияние на семейные проблемы намного отличалось от кого, каким она пользуется теперь, в век славной эмансипации. Ханна, надо отметить, часто путала Ноя с Яхве, смотрела на них, как на детей, и считала своим долгом оберегать от житейских неурядиц.

– Дорогой, прежде чем приступать к вырубке леса, задержись на минутку, – обратилась она к мужу после завтрака.

– В чем дело, Ханна? Ну, ладно. Сим, подожди меня у колодезных ворот.

– Да. Отец, – Сим вскинул на плечо топор и вышел из дома.

– Так что, дорогая? – спросил Ной.

– Я насчет лодки…

– Думаю, мы должны назвать ее Ковчег. Да, теперь я вспоминаю, что именно так называл ее Яхве. Ковчег.

– Ты действительно в это веришь? Дорогой, иногда твои сны… Взять хотя бы пророчество о том, что в Хама ударит молния.

– Если ты вспомнишь, любовь моя, – назидательно ответил Ной, – вскоре после этого у Айши случился выкидыш, вызвавший горе и потрясение, сравнимые с ударом молнии в Хама. Именно это и предрекал Яхве, просто я не до конца разобрался в значении его слов.

После стольких лет совместной жизни Ханна не могла надивиться простодушию Ноя. С жалостью смотрела она на мужа. Да ни одному человеку старше пяти лет просто не могла прийти в голову мысль о том, что у Айши был…. Неужели он не замечает, что происходит между Хамом и его женой?

– Значит, ты веришь в потоп?

– Больше, чем во что бы то ни было.

– Тогда нам нужно как следует подготовиться к жизни в Ковчеге. Как долго нам придется в нем пробыть?

– Дождь будет лить сорок дней. А потом должна спасть вода. Я не знаю, сколько на это уйдет времени. Возможно, не меньше года.

– Нам нужен запас пищи и питья для восьми человек и всего этого зверья. Ты знаешь, какие существуют животные и что они едят?

– Нет, – в замешательстве ответил Ной. – Я… – Тут он широко улыбнулся. – Я поручу это Хаму. Каждый должен внести свою лепту.

– Они же не принесут с собой еды.

– Я… э… нет. Не думай, дорогая, – торопливо добавил он, – что я не ощущаю той огромной ответственности, которую возложило на тебя указание Яхве.

– Рада слышать, что ты это понимаешь. Поэтому я надеюсь, что ты не скажешь: «Ничего другого я от Ханны и не ожидал», – если к концу девятого месяца что-нибудь случится с редкими животными, о повадках которых мы мало что знаем.

– Дорогая моя, я тебя ни в чем не упрекну.

– Ты видишь много странных снов, Ной. Возможно, это один из них. Хорошо, дорогой, бери топор и иди. Сим, наверное, уже заждался тебя.

После ухода Ноя Ханна заглянула к Керин.

– Кажется, это надолго, – вздохнула она.

* * *

Вскоре даже соседи поняли, что дело принимает серьезный оборот.

– Похоже, ты чтото строишь? – спросил както раз Натаниэль, весьма наблюдательный мужчина.

– Да, – ответил Ной, вытирая пот, застилавший глаза.

– Скоро ты сведешь со своей земли весь лес.

– А что делать? – вздохнул Ной.

– И зачем тебе это нужно?

Натаниэль стал тридцать вторым, задавшим этом вопрос.

– Зачем? – Ною уже надоело отвечать. – Да просто так.

– Если я быстро моргну, а потом посмотрю в сторону, мне начинает казаться, что ты строишь дом. Я прав?

– Да.

– Большой дом, не так ли? Ты ожидаешь прибавления семейства?

– Да.

– Это хорошо. Я только радуюсь, когда вижу, что молодые люди… – он хотел сказать «наслаждаются жизнь», но в последний момент, вспомнив о набожности Ноя, нашел другие слова, – …выполняют свой долг перед обществом.

– Да, – кивнул Ной.

Натаниэль почувствовал, что задает слишком много вопросов, и перешел к делу.

– Как я уже сказал, тебе может не хватить строительного материала. Я мог бы уступить кипарисовую рощу площадью в пару акров, если тебя это интересует.

– Северный лес? – оживился Ной.

– Да. Возможно, роща даже больше двух акров.

– Что ты за нее хочешь?

– У тебя хорошие овцы, – осторожно ответил Натаниэль.

– Тут есть о чем поговорить, – кивнул Ной. А отчего не поговорить, если он знал, что все овцы, кроме двух обречены. Да и самого Натаниэля ждала та же участь, поэтому он мог сначала получить лес, а передачу овец отложить на более поздний срок, после потопа.

– Приходи ко мне вечером, – предложил Натаниэль, – и мы все обсудим.

Ной снисходительно кивнул. Да и можно ли вести себя иначе, если сам Господь назвал тебя единственным в мире человеком, достойным спасения.

* * *

– Как идут дела? – спросил Хам старшего брата за обедом несколько недель спустя.

– Все нормально, – ответил Сим.

– Если бы ты трудился так же усердно, как твой старший брат… заговорил Ной. – Старший брат, – пояснил он, взглянув на ИафетаиМерибол, попрежнему составляющих единое целое, – тогда бы и у тебя все шло нормально. Ты отвечаешь за животных, Хам, но пока, как я вижу, не ударил пальцем о палец.

– Наоборот, – Хам почесал локоть. – Я поймал блоху. Правда, не знаю, самца или самку. Но начало положено.

– Бездельник пробурчал Ной.

– Этого еще не хватало, – вмешалась Ханна. – Мне вполне хватает зверей и птиц, я не собираюсь заготавливать пищу еще и для блох.

– Как раз об этом я и хотел спросить тебя, отец. Напрасно ты считаешь, что я сидел, сложа руки. Я думал. И поверь мне, тут есть о чем подумать, хотя никто не придает этому особого значения.

Очевидно, «никто» Хама включало в себя и Яхве, поэтому Ханна испугалась. Его реакция всегда была непредсказуемой. Он так легко обижался. И она поспешила указать, что вот ей тоже пришлось много думать: не такто легко запасти провизию на целый год.

– Именно это я и имел в виду, мама. Отец настаивает, чтобы мы взяли каждой твари по паре. Ни больше, ни меньше.

– Настаивает Яхве, – поправил сына Ной.

– Пусть так. Но некоторые животные едят других. Если мы хотим целый год кормить львов, нам понадобятся отнюдь не две газели. Иначе у нас не останется ни львов, ни газелей. Львы, я подсчитал, съедают по газели в день. Поэтому, взглянув на наше путешествие с позиции льва, мы должны взять с собой семьсот тридцать две газели.

– Яхве говорил только о двух, – упорствовал Ной.

– Поступайте, как хотите, – пожал плечами Хам. – Мнето какая разница.

Ной погладил бороду.

– Еще одна проблема, – прошептал Иафет на ухо Мерибол и оба захихикали.

– Решение очевидно, – улыбнулся глава семьи. – Можно найти выход из любого положения, надо только подумать. Мы забьем этих газелей. Яхве не возражал против того, чтобы мы взяли с собой их туши, – он торжествующе оглядел сидящих за столом. В комнате повисла тяжелая тишина.

– Я всего лишь женщина, – сухо отчеканила Ханна, – и мое единственное желание – повиноваться Богу и мужу. Но, если мне предложат на выбор, спокойно утонуть и ли целый год жить в ящике с тушами семисот сорока газелей…

– Да утонуть бы нам всем и покончить с этим! – с жаром выкрикнула Айша. Слезы брызнули из ее глаз, она выбежала изза стола. Айша! У Хама вдруг защемило сердце. Если она тоже несчастна… Он уже поднялся, чтобы последовать за ней. Но какой в этом толк? Что он услышит от нее, кроме: «Оставь меня в покое-!» Хам снова сел, но на душе у него стало легче. Айша!

– Всю жизнь я соблюдал закон Божий, – с горечью молвил Ной. – Я повиновался Его заповедям. И если теперь мои близкие ни в грош не ставят указания Яхве, тогда мне действительно лучше утонуть.

– Да, дорогой, – Ханна успокаивающе погладила его по руке, – но мы не утонем. Потому что ты построишь нам прекрасную лодку.

– Ковчег.

– Конечно, дорогой, Ковчег. Эту лодку, которая растет ни по дням, а по часам.

– Трудно найти глупца, который рискнет поспорить в мудрости с нашим Создателем, – медленно заговорил Хам, тщательно подбирая слова. – Но, если Он дает нам приказ, который не в силах выполнить ни один человек, не сойдем ли мы с указанной Им тропы, убеждая себя, что слова Его невозможно полностью услышать, до конца осознать, правильно истолковать?

Ной молча поглаживал бороду.

– Можно нам, отец? – спросил Иафет, поднимая руку.

– Да, сын мой. Пусть выскажется каждый.

– Мы все обговорили между собой и вот что мы думаем. Нам не удастся заполнить Ковчег разными животными с густой шерстью и взять с собой только двух блох. А еще есть и мухи! Представь себе Хама, гоняющегося по всему Ковчегу за мухами и осматривающего каждую пойманную, чтобы отобрать одного мальчика-муху и одну девочкумуху… – Мерибол хихикнула. – А потом ему придется убить всех остальных. Или птицы. Двух мы пустим в дверь, но что делать с теми сотнями, которые сядут на крышу? Кошки! Сколько котят мы возьмем с собой? И как сможет Хам собрать всех живых тварей? Возможно, в сотне миль отсюда живут редкие пчелы. Как ему поступить с ними?

– Мне все равно придется идти туда за вторым орлом, – ввернул Хам.

Ной молчал. Да и что он мог возразить? Он поднял голову и увидел, что Сим просит слова.

– Да, мой мальчик.

– Я вот думаю… если мы не будем брать с собой всю эту живность, размеры Ковчега уменьшатся и мы обойдемся имеющимся у нас лесом.

Ной кивнул.

– Керин? Мы тебя слушаем.

– Мы бы хотели еще кое-что выяснить, – вмешался Иафет.

– Говори.

– Вот что нас интересует. Что мы сделаем, если вода покроет землю и мимо, держась за бочку, проплывут отец и мать Мерибол? Помашем им рукой?

– Керин! Ты хотела нам чтото сказать.

Светлые волосы Керин двумя косами спускались ей на плечи. Холодная безупречность ее лица резко контрастировала с волнительнопугающей красотой черноволосой и страстной Айши. Керин всегда держала себя в руках, зная, что у нее есть и чего она хочет.

– Что бы мы ни говорили, – ответила она, – но каждому из нас придется подчиниться велению сердца, разума, совести. Если Яхве намерен уничтожить весь мир, не в наших силах ни помочь Ему, ни помешать. Но, если Он предоставляет нам, и только нам, возможность спастись, тогда все наши устремления должны быть направлены на выживание. Устремления не только тела, но и души. В чемто мы можем и ошибаться, но что бы мы ни сделали или не сумели сделать, планы Яхве относительно нашего мира останутся неизменными.

«Все они против меня, – подумал Ной. – Все!»

– Дорогой, если ты позволишь мне…

– Говори, Ханна.

– Не лучше ли подождать, пока ты увидишь еще один сон, который многое нам прояснит?

– Я не могу видеть сны по заказу, Ханна. Я не могу вызывать Яхве, чтобы Он поговорил со мной.

– Нет, дорогой, но я заметила, что такое– часто случается, если ты поешь ливанского меду. Керин, милая, тебя не затруднит найти горшочек на верхней полке чулана? Прошу тебя, достань из него немного меда, положи на блюдечко и принеси сюда.

В конце концов Ною удалось выбраться и из этого тупика. Он согласился пойти на компромисс. В этом его поддержала божественная власть. Образно говоря, он изложил возникшие трудности Яхве, когда, удалившись на покой, детально обсуждал сложившуюся ситуацию с Ханной, пока та не заснула. К утру решение окончательно созрело. Его совесть была чиста. Он сделал все, что мог.

– Вот что я думаю насчет животных, – изрек Ной за завтраком.

– И насчет матери и отца Мерибол, – проворковал Иафет.

– Теперь я получил четкое– указание (Ханна взглянула через стол на Керин и кивнула). Мудрость Господа нашего труднопостижима, и разум простого смертного не способен сразу осознать ее. А подменяя своими несовершенными мыслями не понятую до конца святую мудрость, человек легко впадает в прискорбные ошибки.

Он помолчал, словно желая услышать мнение сидящих за столом, но никто не произнес ни слова, не зная, чего от них ждут: почтительного согласия или вежливого неодобрения.

– Ну почему вы сразу не поняли, что, говоря о живых тварях, я имел в виду домашних животных? Если Яхве желает уничтожить злое и грешное человечество, он тем более хочет избавиться от всех хищников, бегающих и ползающих. Хам, тебе следовало сразу догадаться об этом. А упоминание цифры «два». Ну почему вы увязали ее с числом животных? Речь, естественно, шла лишь о том. что мы должны взять с собой и женские, и мужские особи. Иафет, мальчик мой, я удивлен, что ты сам не пришел к такому выводу. Ханна, дорогая, ты представляешь себе, как можно прожить целый год без коров и овец, которые дадут нам мясо и молоко? Исходя из этого, сама мысль о том, что мы возьмем с собой только двух овец… – Ной выдержал паузу и добродушно хмыкнул, – … кажется весьма нелепой.

– Разумеется, теперь, когда ты столь логично изложил свои доводы, мне все понятно, – ответила Ханна. – У мужчин, – продолжила она, посмотрев на Керин, – с логикой дело обстоит гораздо лучше, чем у нас, женщин. Мерибол, дорогая, когда я вижу, как ты гложешь ухо Иафета, у меня возникает ощущение, что я плохо веду хозяйство. Оставь его про запас, на случай, что потоп продлится дольше, чем мы ожидаем.

– Божий глас возвести мне, – гордо объявил Ной, – что мы, возможно, вновь окажемся на сухой земле через восемь недель после окончания дождей. Восемь недель, Ханна. Тем не менее, – добавил он, – едой мы должны запастись на целый год, на всякий случай.

– Разумеется, дорогой, – кивнула Ханна. – Как ты поймешь позже, Керин, когда вы с Симом заживете отдельной семьей, одного божественного намека достаточно для того, чтобы облегчить себе жизнь.

– Теперь поговорим о людях, – Ной откашлялся. – В том числе и об отце и матери Мерибол. То ли благодаря моим молитвам, то ли в своем безграничном милосердии Яхве сменил гнев на милость. Нам дозволено предупредить о Потопе наших друзей и соседей, дать им шанс на спасение.

– Как Он добр, – пробурчал Хам.

– О, благодарю вас, папа Ной, – воскликнула Мерибол и тут же, после того, как Иафет подтолкнул ее в бок, поправилась. – Спасибо вам обоим.

– Дорогой, ты хотел сказать, дать им шанс спастись в нашей лодке…

– Ковчеге.

– …в нашем Ковчеге или каждый из них должен строить собственную лодку?

– Ну… – Ной замолчал, не зная, что ответить.

– Ты понимаешь, в чем разница, дорогой? – озабоченно спросила Ханна.

– Я думаю, Ханна, пока не стоит искать ответ на этот вопрос. Главное сейчас – предупредить их о потопе.

– Но все и так знают, зачем мы строим Ковчег, – заметил Хам. – Не так ли, Сим?

– Они приходят и спрашивают, я отвечаю, а потом они смеются надо мной.

– Разве этого недостаточно, отец?

– В общемто, да, мой мальчик, но я считаю, что кое-кого следует предупредить особо.

– Например, Натаниэля?

– Честно говоря, я имел в виду не Натаниэля, но отца и мать Мерибол.

– Я согласна, – поддержала мужа Ханна. – Сегодня же зайду у твоей матери, Мерибол, и все ей объясню.

Ханна так и сделала и сколь радостна была их встреча! Когда восторги поутихли, Ханна перешла к делу.

– Прекрасная стоит погода, но, разумеется, не помешал бы небольшой дождь.

– Насколько я понимаю, – не без ехидной нотки ответила мать Мерибол, он скоро начнется.

– О, так ты слышала наши новости, – рассмеялась Ханна. – Сорок дней и сорок ночей. Представляешь?

– Это… официальная информация? – спросила мать Мерибол, посмотрев в потолок.

– Боюсь, что да. Как, впрочем, и все, что говорит Ной. Надеюсь, ты понимаешь, как с ним трудно.

– Шоубол был таким же, но я выбила из него всю дурь.

– Ты умная женщина, Тирза, – вздохнула Ханна. – Мне следовало поступить так же. Но теперь, к сожалению, уже поздно.

– Ты в это не веришь, не так ли? – голосу Тирзы, однако, недоставало уверенности.

– В потоп? – Ханна рассмеялась. – Дорогая, о чем тут говорить. Сплошной дождь.

– Я сказала Шоуболу: «Кто слышал о дожде, который льет сорок дней?»

– Действительно, кто? Но это еще не все. Дождь вызовет потоп, вода покроет даже вершину Арарата, и все живое утонет! Просто умора! И чего только не придумает этот Ной.