Текст книги "Столик у оркестра (сборник)"

Автор книги: Алан Александр Милн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Наслаждение Майкла могло сравниться разве что с наслаждением Замарашки, которое тот испытывал некоторое время назад. А если у него возникало желание пожалеть Замарашку, он вновь перечитывал рецензию на «Лорд Гарри спешит на помощь» и сердце его каменело. Такие проделки не могли остаться безнаказанными.

Замарашка переживал не лучшие дни. Теперь, когда он приходил в редакцию «Асимптоты», Брант встречал его холодным кивком, Сперанца говорил: «А, это ты?» – и отворачивался. Даже Арчи находил предлог, чтобы покинуть его: «Одну минуту, старик», – и никогда не возвращался. Казалось, они все указывали ему, что в задачи «Асимптоты» не входит реклама бестселлеров, и их журнал не должен иметь ничего общего с епископами. Замарашка с дрожью в сердце раскрывал воскресные газеты. Какое– новое унижение ждало его на их страницах?

Неделей позже он получил ответ.

МНЕНИЕ ЧИТАТЕЛЕЙ

МЕТРОНОМНЫЙ РИТМ (8-е издание)

Мистер Расселл Грайс, известный критик, пишет: «Наиболее впечатляющий вклад в художественную литературу нашего времени».

Мистер Майкл Гартигэн, известный писатель, добавляет: «Потрясающая история».

– Если это не проймет его, – спустя несколько дней сказал Майкл Гартигэн восхищенной мисс Фейрлоун, – я не знаю, что и делать.

Но реклама подействовала. Расселл Грайс, известный критик, уже трясся в поезде, готовясь к встрече со скобяным производством.

Портрет Лидии

Артур Карстерс родился в Лондоне в 1917 году, под звуки одного из воздушных налетов, которые тогда всех пугали, а на самом деле были сущей ерундой. Его мать, однако, постоянно испытывала страх, за своего мужа, воевавшего во Фландрии, где его скоро и убили. Миссис Карстерс и ее сын перебрались в коттедж на окраине маленького городка Кингсфилд, и жили, как могли, на те деньги, что у них оставались. Когда Артур подрос, он начал ходить в школу Кингсфилда. Не удивительно, что мальчик он был тихий, даже застенчивый, трудолюбивый, без пороков, но и без выдающихся достоинств, привязанный к матери, скорее из чувства долга, чем от нежелания общаться с другими людьми. Она умерла, когда ему стукнуло двадцать, и за все годы, предшествовавшие этому печальному событию, он не поцеловал девушку, не залез на гору, не поплавал в море, не провел ночь под открытым небом. Приключения, выпавшие на его долю, он делил с героями книг, приключения романтические, захватывающие, но, как он полагал, недоступные ему в реальной жизни. Мистер Маргейт, один из трех солиситеров [5]5
  Солиситор – юрист, консультирующий клиентов (в т. ч. организации и фирмы). Подготавливает дела для барристеров, имеет право выступать в низших судах


[Закрыть] Кингсфилда, добрый друг его матери, взял его в ученики и пообещал сделать партнером после сдачи экзаменов. И теперь, в двадцать один год, ему казалось, что он навечно останется в Кингсфилде, маленький адвокат мимо которого будет проходить жизнь большого мира. Возможно, иной раз посещала его крамольная мысль, что ему следует, сдав экзамены, попытать счастья в Лондоне. Там приключения, как уверял его Стивенсон, ждали молодого человека на каждом углу. Именно в Лондоне, из одноконной двухместной кареты могла высунуться украшенная драгоценными кольцами ручка и поманить…

После смерти матери коттедж продали и теперь Артур жил в пансионе неподалеку от конторы мистера Маргейта. Иной раз, после обеда, он заходил в «Чашу и колокола», чтобы выпить кружку пива. Не потому, что любил пиво или атмосферу питейных заведений, но с тем, чтобы ближе познакомиться с жизнью. Парень он был симпатичный, с невинным лицом, какие так нравятся стареющим официанткам. Они называли его «Душка», и вроде бы, искренне, что ему льстило. Однажды в «Чаше» с ним познакомился моложавый джентльмен по фамилии Платт, предпочитавший пиву шеррибренди, и Артур много чего рассказал ему о себе, поскольку увидел в Платте человека из другого мира. Встреча эта позволила ему более оптимистично смотреть в будущее. Он решил, что после сдачи экзаменов будет чаще бывать на людях, приходить в «Чашу» не меньше трех раз в неделю. Даже научится играть в бильярд: Платт предлагал свои услуги. Самто Артур предпочитал шахматы, но предложение научить Платта этой игре осталось без ответа, а повторять его Артур не стал. Вероятно, за стоявшем в пабе шумом Платт его и не услышал.

Одним январским вечером 1939 года, когда Артур только что пообедал и садился за книги, его хозяйка всунула голову в дверь и заговорческим тоном сообщила, что его хочет видеть дама.

Артур в изумлении вытаращился на нее, пытаясь сообразить, что к чему, нервно спросил: «Кто она?» Почемуто в голове мелькнула абсурдная мысль о том, что к нему пришла Дорис, официантка, что определенно не могло понравиться миссис Хевитри.

– Она не назвалась. Сказала, что хочет видеть вас по делу.

– Ага! Да, знаете ли, контора закрыта, она, должно быть, зашла к мистеру Маргейту домой, но тот отлучился, вот ее и направили… – он осекся, подумав: «Ну почему я такой трус? Почему оправдываюсь, хотя ее не должно волновать, кто и когда приходит ко мне», – и заговорил твердо и решительно, как и положено солиситору, каковым он намеревался стать. – Пожалуйста, пригласите ее, миссис Хевитри.

И поспешил в спальню, чтобы причесаться. На столе остался недоеденный пудинг, но он решил, что удастся, раз уж пришла дама в годах, обратить все в шутку.

В дверь постучали. Он крикнул: «Войдите», – и она вошла.

Артур поднялся ей навстречу. Уже собрался сказать: «Добрый вечер, миссис… э… не затруднит ли вас присесть и объяснить, чем я могу вам помочь?» Вместо этого с губ сорвалось: «Святой Боже!»

Потому что пред ним предстала молодая, красивая девушка, можно сказать, девушка его мечты, если таковая у него и была. Он застыл, не отрывая от нее глаз.

А она заговорила, удивительно мелодичным, нежным голосом.

– Извините меня, мистер Карстерс, что пришла в столь поздний час.

К Артуру уже вернулся дар речи.

– Ничего страшного, пожалуйста, присядьте.

Хотел уже извиниться за пружины, едва не пробивающие обивку кресла и неубранные остатки пудинга на столе, но ее милое: «Благодарю» и ослепительная улыбка, вновь превратили его в немого. Он сказал себе, уже в третий или четвертый раз, что, должно быть, заснул над книгами, и вот вот проснется.

– Мистер Карстерс, вы – солиситор, не так ли?

– Ну… э… да, и… э… нет. Я хочу сказать, что стану им… надеюсь на это… через короткое– время, как только сдам экзамены, но пока у меня нет соответствующего сертификата. Это имеет значение? – озабоченно спросил он.

– О, дорогой мой, – в голосе слышалось разочарование. Я думала, что вы – солиситор.

– В определенном смысле – да. Если есть такая необходимость, я могу дать совет, неофициально, то есть, без оплаты… – и торопливо добавил. Разумеется, я бы ничего и не попросил, я хочу сказать…

Она улыбнулась.

– Вы хотите сказать, я могла бы отблагодарить вас, не нарушая ваш юридический этикет?

– Да, разумеется, я хочу сказать… э… может, вы скажете, в чем собственно, дело. Я надеюсь, это возможно?

– Речь идет о завещании. Завещание человеку может написать только зарегистрированный солиситор?

Этот вопрос затруднений у него не вызвал.

– Завещание может написать кто угодно. Люди нанимают солиситора, чтобы тот учел все нюансы, и солиситор зачастую использует особые, юридические обороты, чтобы не допустить неправильного исполкования написанного. Но если обычный человек на обычном листке бумаги, напишет просто и понятно: «Я оставляю мой золотой портсигар Джону Смиту», – и этот листок будет должным образом подписан и заверен свидетелями, Джон Смит получит этот портсигар.

Девушка просияла.

– Так вы мне и нужны! Вы прочитаете завещание, которое написал мой отец, вы скажете ему, как друг, что юридически все написано правильно, завещание подписано и заверено свидетелями, как должно, и погда мы отблагодарим вас, выкажем свою благодарность… – ее восхитительные глаза поймали его взгляд и долго, долго, долго не отпускали, – … как вы того пожелаете. При условии, разумеется, что что благодарность не будет включать в себя наличные.

Она рассмеялась, и смех этот показался ему божественной музыкой. Никогда он не слышал такого удивительного смеха.

– Заранее согласен, – со смехом ответил он.

– Тогда вы поедете со мной?

– Конечно, даже…

– В Нортон-Сент-Джайлс?

Онто хотел сказать: «…на край света», – но вовремя прикусил язык.

– Нортон-Сент-Джайлс? Вроде бы я не…

– Это деревня в двадцати пяти милях отсюда. Мы живем совсем рядом. Наш дом называют «Старый амбар».

– Двадцать пять миль! Однако! Но я не понимаю, – он нахмурился, дабы напомнить ей, что он без пяти минут солиситор. – Это бессмысленно.

С продавленного кресла она поднялась, как с трона и протянула к нему руку.

– И тем не менее… потому что я вас прошу… вы поедете, Артур?

Он уже вскочил, взял ее за руку, заверил, что, конечно же, поедет, потому что без труда представил себе, какой мерзкой покажется ему эта комната после того, как она уйдет, унеся из его жизни романтику и красоту. И всетаки, он не видел никакого смысла в этой поездке. Может, поэтому ему так хотелось составить ей компанию.

Она сжала ему руку, поблагодарила взглядом и, к его удивлению, снова села. Улыбнулась.

– Я знала, что вы мне не откажете. Теперь позвольте объяснить, в чем дело.

Он отодвинул книги в сторону, наклонился вперед, уперевшись локтями в стол, положив подбородок на ладони, не сводя с нее глаз.

– Меня зовут Лидия Клайд. Мой отец и я живем вдвоем. Кроме меня в этом мире у него никого нет, я я сама очень к нему привязана. Он, к сожалению, очень болен, – тут она прижала руку к левой груди. – Врачи говорят, что он может умереть в любой момент, но он и я… – тут она доверительно хохотнула, – … не верим врачам. И все же иногда, вы понимаете, мы им верим. Многие недели он настаивал на том, что должен написать завещание о оставить мне все, что у него есть. Вы знаете, как устроен человек. Откладывает из года в год, говорит себе, что спешить некуда, а потом, когда решаеттаки написать завещание, каждая минута задержки приобретает огромную важность. Вот я и договорилась с нашим другом, лондонским адвокатом, что он приедет к нам и останется на ночь. Встретиться с ним мы договорились на железнодорожной станции. Но не встретились! Я позвонила отцу. Он сказал, что наш приятель прислал телеграмму, в которой сообщил, что неотложные дела не позволяют ему покинуть Лондон. Отец умоляет меня найти какого-нибудь адвоката и привезти к нему. Он не может и дальше тянуть с завещанием. Глупо, нелогично, я знаю, он может прожить еще двадцать лет, но… – она пожала плечами. – У больных своя логика. А волноваться ему нельзя, это точно. Отсюда… – она с благодарностью посмотрела на него, – …и мой визит к вам!

– Да, но…

– Вы встречались с неким Роджером Платтом, не так ли? В баре «Чаша и колокола?»

– Он – ваш друг? – в удивлении спросил Артур.

– Мы давно знаем друг друга, но это не значит, что я одобряю некоторые его привычки. Бедный Роджер! Он… – она доверительно улыбнулась Артуру – …не из нашего теста. Но он рассказал мне о вас. Просто восхищен вами, знаете ли. И вот когда мне понадобился друг, друг, который еще и адвокат, я тут же вспомнила все добрые слова, которыми он вас охарактеризовал. Вы поедете? Моя машина у дома.

Артуру льстило, что он произвел столь неизгладимое впечатление на в общемто незнакомого человека. Но, тем не менее, недоуменно глянул на Лидию. кое-что попрежнему не складывалось.

– В чем дело? – в ее голосе зазвучала тревога.

– Ваш отец…

– Да?

– Вы – его единственный ребенок. С чего такая срочность с завещанием? Вы и так унаследуете все.

Такого трагического взгляда видеть ему еще не доводилось. Потом она отвернулась, очаровательная головка поникла.

– Так вы не понимаете? – прошептала она.

Чтобы показать, что он – много чего повидавший мужчина и, опять же, почти что сертифицированный солиситор, Артур тут же ответил, что понимает, конечно, понимает, но… и замолчал, ожидая ее объяснений.

– Я не хотела вам говорить, – шептала она. – Я хотела сохранить мой маленькую тайну. Но, разумеется, у меня не может быть секретов от моих друзей. Видите ли, Артур, я – его дочь, но… неужели я должна это говорить? – и она затравленно посмотрела на него.

– Ага! – он наконецто понял. – Вы хотите сказать… он так и не женился на вашей матери?

Она печально вздохнула.

Артур поднялся.

– Я – дурак, простите меня. Я только возьму пальто.

Едва он исчез за дверью спальни, она посмотрела на часы. До восьми вечера оставалось ровно тринадцать минут.

По пути они практически не разговаривали. Когда плохо освещенные улицы сменились густой чернотой полей и зеленых изгородей, она спросила, не страшно ли ему ездить на автомобиле. «С вами – нет», – ответил он. Лидия на мгновение сжала его руку. «Я – хороший водитель, и в этот час дороги практически пустынны». Переполненный счастьем, он действительно не испытывал страха. Раз или два у него екнуло сердце, но ее уверенная улыбка, ее короткие извинения вновь возвращали ему прекрасное настроение. Они проскочили деревню. «Бартон Лэнгли, – прокомментировала она. – Половину проехали». Тут он взглянул на часы. Самое начало девятого. Двенадцать с половиной миль, пятьдесят миль в час! Лететь сквозь чернильночерную ночь на скорости пятьдесят миль в час с очаровательной девушкой за рулем – вот это, сказал он себе, и есть жизнь. Он закрыл глаза и предался грезам…

– Мы прибыли. Тридцать три минуты! Но ночам быстрее я ехать не могу. Пойдемте.

Она выключила двигатель, взяла его за руку, потянула за собой. Открыла входную дверь, за которой их встретила темнота.

– Вечером отключили свет, вы должны держаться рядом со мной.

И он порадовался, что она попрежнему не отпускает его руку. Она прошли в комнату налево. Комнату мужчины, освещенную многочисленными свечами. Простая обстановка, два удобных кресла, диван, зеленые чехлы, на них – ярко расшитые подушки. Столик с изогнутыми ножками под скатертью в клетку, пожилой мужчина раскладывающий пасьянс. ОН поднялся, смешал карты.

– Дорогой, это мистер Карстерс. ОН любезно согласился приехать, чтобы помочь нам.

Мистер Клайд поклонился.

– Мистер Карстерс, я ваш самый верный, покорный слуга.

«Человек из другого времени, – думал Артур. – Весь в черном, монокль на черной ленточке (мистер Клайд уже вставил его в глаз). Длинное, бледное меланхоличное лицо, седые волосы, но глаза блестели, а протянутая рука не тряслась. И не удивительно, отцу Лидии, наверное, не больше пятидесяти. Старили его только волосы».

– Я принесу что-нибудь выпить, – Лидия подошла к камину. – Завещание у тебя здесь, папа? Мы не должны задерживать мистера Карстерса, – она взяла подсвечник с каминной доски и вышла.

Провожая ее взглядом, Артур наткнулся на картину на стене и ахнул от изумления.

– А, вы увидели моего Коро, – отреагировал мистер Клайд, перебиравший какие-то бумаги, должно быть, завещание, на столе.

Слова мистера Клайда еще больше удивили Артура. Вопервых, он никогда не ассоциировал Коро с обнаженной натурой, во вторых, просто не укладывалось в голове, что Коро мог написать именно эту ню. Девушка сидела на валуне, вода едва прикрывала стопы. Она отклонилась назад, опираясь руками о валун, подставив лицо солнечному свету, ее глаза сверкали радостью жизни. Такая живая, такая настоящая, что, казалось, позови ее, и она повернется, одарит лучезарной улыбкой и воскликнет: «Так вы мне и нужны!» – как воскликнула Лидия, когда пришла к нему. Ибо в том, что у девушки на картине лицо Лидии, сомнений быть не могло.

Он быстро отвернулся и увидел на другой стене ту самую картину Коро, о которой упомянул мистер Клайд. Бледная, изящная фантазия, призрачный мир, хрупкий, как яичная скорлупа, рассыпающийся при прикосновении, сказочное, несуществующее видение, тогда как вторая картина бурлила жизнью, едва ли не компенсируя отсутствие в комнате самой Лидии.

– Очаровательно, – пробормотал Артур, и старик довольно хохотнул.

А Артур тем временем нашел новый повод для восхищения. На маленьком столике у окна на заложенной шахматной доске стояли расставленные фигуры, красные и черные, искусно вырезанные из слоновой кости. Никогда он не видел такой красоты. Рыцари в доспехах на конях, настоящие слоны. Те, кто сидел за доской не играли партию – вели сражение. Он задался вопросом, а сколько понадобится времени, чтобы привыкнуть к новым фигурам. И как это отразиться на уровне игры. Ему ужасно хотелось сыграть с мистером Клайдом.

Вернулась Лидия с полным подносом. Артур смутился. Ему хотелось вновь взглянуть на картину, потом – на нее. Но он боялся, боялся вскинуть глаза на картину в ее присутствии, боялся посмотреть на нее: она сразу бы поняла, что он знает, кто изображен на картине.

– Должно быть, оставил в другой комнате, – мистер Клайд вышел изза стола. – Нет, нет, Лидия, – остановил он дочь. – Я не умираю. И уж конечно смогу дойти до другой комнаты. Я же не собираюсь подниматься на второй этаж, – и вышел с подсвечником в руке.

Лидия почувствовала, что Артуру както не по себе. Взяла его за руку, развернула лицом к картине. Теперь они вместе смотрели на нее.

– Вы шокированы? – мягко спросила она.

Он густо покраснел.

– Да нет же. Я никогда… это же истинная красота. О, Лидия!

– До того, как отец вновь нашел меня, я работала натурщицей. Мне оставалось или это… или другое. Вы меня презираете?

– Нет, нет, нет!

– Я думаю, узнать меня могут лишь несколько людей, способных заглянуть мне в душу. Для большинства это… – она пожала плечами, – …Аврора или Июньская Заря, или Морская Дева. Ер вы – другой. Я знаю… я уже говорила об этом… что от вас у меня не может быть секретов, – она сжала ему руку и отпустила, лишь когда в комнату вернулся старик.

– А вот, мистер Карстерс, и мое завещание. Оно короткое-, как вы сами видите, и в нем не указаны никакие жилые дома с хозяйственными постройками и земельными участками и имущество, могущее быть предметом наследования, потому что у меня ничего этого нет. Эти врачи постоянно гоняют меня с одного места на другое, так что вся моя жизнь, можно сказать – череда арендованных домов.

Артур внимательно прочитал завещание.

– Вроде бы, все нормально. Но я вижу вы написали «моей дочери Лидии». Я думаю…

– Именно! Как вы заметили, я оставил свободное место.

– Ну, юридически… это… вопрос в том… я имею в…

– Я ему сказала, папа, – прервала его Лидия.

– Что мы там мямлите, молодой человек? Выкладывайте.

– Ее фамилия Клайд?

– Да. Она взяла ее, как только… ну, несколько лет тому назад.

– Это хорошо. А второе имя?

– Лидия Розлайн, – ответила Лидия.

– Тогда почему бы вам не написать «моей дочери Лидии Розлайн Клайд, которая в настоящее время проживает со мной», и я думаю, что ни у кого не возникнет никаких сомнений.

– Этого я и добиваюсь. Благодарю, – мистер Клайд сел и начал писать.

– Нам, разумеется, понадобится второй свидетель, – заметил Артур.

– Так нас двое, не так ли? – спросила Лидия. – Вы и я. В чем дело?

Он и представить себе не мог, что ктото не знает простых истин, известных любому начинающему юристу. Он улыбнулся, как улыбаются неразумному ребенку.

– Видите ли, свидетель не может упоминаться в завещании. Нам нужен еще один никак не связанный с вами человек. К примеру, служанка.

– Папа, ты это знал?

– Меня никогда не интересовали премудрости законе, – с достоинством изрек мистер Клайд. – Я оставляю их вот этому молодому человеку.

– Но у нас нет служанки! – воскликнула Лидия. – К нам приходит женщина, но она болеет и на этой неделе не придет… что же нам делать?

– Кто-нибудь из соседей?

– Мы с ними практически не знакомы. Папина болезнь… О, если б я знала, то захватила бы и Роджера!

– Раз уж не захватила, я предлагаю самый простой выход. Почему бы тебе не съездить за ним?

– Но папа! – она взглянула на часы. – Половина девятого, я смогу вернуться только без двадцати десять. Неудобно заставлять мистера Карстерса так долго ждать…

– Ему придется ждать гораздо дольше, если ты будешь тыкаться в дома к незнакомцам и уговаривать их поехать кудато в темную, холодную ночь. Возможно, ты никого и не найдешь. О мистере Карстерсе не волнуйся, я за ним пригляжу. Вы играете в шахматы, мистер Карстерс?

– Да, в общем, я… э…

– Так вот, если эта игра вам нравится…

– Да, очень.

– Тогда, дорогой мой, вы – не единственный в этом доме шахматист. А ты не теряй времени, поезжай.

– Если вы действительно не возражаете, Артур…

– Все нормально, Лидия.

– Вы такой милый, – она нежно улыбнулась ему, искоса глянула на свой портрет, добавила шепотом. – Я буду за вами наблюдать. Иногда посматривайте на меня, – и сжала его руки.

Мистер Клайд уже усаживался за столик с шахматной доской.

Партия вышла странная. Необычность фигур, постоянное присутствие Лидии, желание взглянуть на нее, мешавшее сконцентрироваться на игре, ощущение, что каждый ход – ошибка, за которой последует разящий контрудар… и в конце концов в голове остались только мысли о прекрасной и желанной Лидии. Партия завершилась аккурат в тот момент, когда по гравии подъездной дорожки зашуршали шины: старик полностью контролировал ситуацию.

– Тридцать пять десятого! – радостно воскликнула Лидия. – Я побила наш рекорд, Артур!

– Должен подтвердить, что побила, – воскликнул Платт. – Добрый вечер, Карстерс. Меня до сих пор трясет.

Артур кивнул ему, как должно кивать семейному адвокату при появлении нежеланного родственника, с которым, однако, приходится вести дела.

– Хорошо, что ты смог приехать, старина, – мистер Клайд пожал Платту руку. – А теперь, мистер Карстерс, говорите, что мы должны сделать.

– Покажите, в какой строке я должен расписаться, – Платт достал ручку, и следите, как я пишу свою фамилию. Вы удивитесь.

На завещании появилась подпись: «Филип Клайд», которую заверили два свидетеля.

– Тяжелый труд, я просто без сил, – Платт убрал ручку. – Надо бы выпить, Лид.

– Только самую малость, потому что тебе везти нас назад.

– Согласен.

– И у тебя дорога займет ровно сорок пять минут.

– Если она вам чтото говорит, Карстерс, не спорьте, просто выполняйте.

– Артур? – ее рука с графинчиком виски застыла над стаканом.

– Чутьчуть, – нервно откликнулся он. Раньше пробовать виски ему не доводилось.

– Вот. И еще меньше для меня. Я люблю ездить быстро, но не люблю, чтобы меня мчали, как на пожар. Мы спокойно посидим на заднем сидении, не подпрыгивая до потолка. Поедем через Бартон Лэнгли, Роджер, этот путь более удобный.

– Как скажешь.

Поднялась луна, чуть рассеяла ночную тьму. Артур и Лидия сидели вместе, укрывшись пледом, держась за руки. Он видел лишь ее лицо на расстоянии вытянутой руки, ее портрет на стене и удивительное будущее в котором они никогда больше не разлучались…

– «Чаша и колокола», – Платт остановил автомобиль. – Для меня путешествие закончилось. Лид, ты сама сможешь отвезти Карстерса домой. Доброй ночи вам обоим.

– Спасибо тебе за все, дорогой, я так тебе признательна.

Платт вылез из машины, помахал им рукой и скрылся за дверью паба. Лидия пересела за руль, Артур устроился рядом с ней. Он пансиона их отделяли лишь несколько сот ярдов. НА улице не было ни души. Она повернулась к нему, протянула руки. Он приник к ней, неуклюже ткнулся губами в щуку, шепча: «О, Лидия, Лидия!» Она направила его рот к своему. Никогда он не пребывал в таком экстазе. Ему просто хотелось умереть в ее объятьях, чтобы душа медленно слетела с его губ и упокоилась на ее!

Артур уже задыхался, когда она освободила его. Самодовольно улыбнулась.

– Лучше, чем какието деньги, не так ли? – и тут же добавила. Дорогой, тебе пора, – она перегнулась через него, открыла дверцу. – Быстро!

– Я тебя увижу… скоро?

– Я очень на это рассчитываю, – вновь улыбка. – Через день или два. До свидания, дорогой, и позволь еще раз поблагодарить тебя. И и представить себе не сможешь, как ты мне помог.

Он ступил на тротуар, она захлопнула дверцу, помахала рукой и умчалась. ОН же поплелся в свою маленькую комнатушку. Часы показывали половину одиннадцатого. Лишь на три коротких часа он перенесся в новый, удивительный мир. Артур разделся. Лежал в темноте и видел ее портрет на стене.

* * *

Случилось это во вторник. А в четверг утром его вызвали к мистеру Маргейту. В кабинет он входил с дурным предчувствием, которое преследовало его с того знаменательного вечера. Он опасался, что совершил чтото недостойное и может понести за это наказание. Компанию мистеру Маргейту составлял незнакомый Артуру мужчина.

– Доброе утро, Артур, – поздоровался с ним мистер Маргейт.

– Это – инспектор Уэллс. Оставляю тебя с ним. Ответь на его вопросы и помоги, чем только сможешь.

В полном недоумении, встревоженный необходимостью общения с полицией, но и испытывающий безмерное облегчение (всетаки не опорочил профессию солиситора), Артур ждал.

А инспектор небрежно уселся на край стола мистера Маргейта, болтая одной ногой в воздухе. Коренастый, приятный мужчина, с мелодичным, но уж очень усталым голосом.

– Всего несколько вопросов, – начал он. – Ничего больше, – он дружелюбно улыбнулся. – Мне, конечно, не положено предлагать вам присесть в вашей конторе, но так, наверное, будет удобнее.

Артур сел.

– Пока не буду говорить, чем вызваны мои вопросы. Если вы догадаетесь, что ж, вы – адвокат и знаете, что такое– конфиденциальность. Эта так?

– Разумеется.

– Вы знакомы с неким Платтом? Роджером Платтом?

– Встречался с ним раз или два.

– Когда вы видели его в последний раз?

– Во вторник вечером.

– Где? В котором часу?

– Примерно в половине одиннадцатого, входящим в паб «Чаша и колокола».

Инспектор долго молчал, покачивая ногой.

– Я стараюсь получить подтверждение его показаний, касающихся того вечера. Среди других людей, которые его видели, упоминаются некие друзья, Клайды, которые живут в Нортон-Сент-Джайлсе, и вы. Что вы можете сказать по этому поводу?

Артур все рассказал.

Инспектор улыбнулся.

– Как я понимаю, дама – писаная красавица.

Артур покраснел.

– Да.

– Раз уж вы смогли проехать пятьдесят миль глубокой ночью с дамой, вас не затруднит проехать те же пятьдесят миль с полицейским инспектором солнечным утром?

Артур с радостью ухватился за это предложение. В голосе его звучал щенячий восторг.

– Вы хотите, чтобы я поехал с вами в Нортон-Сент-Джайлс?

– Совершенно верно. Я предполагал, что вы откликнитесь с энтузиазмом.

Артур вновь покраснел.

– Все лучше, чем сидеть в конторе.

– Несомненно. Еще вопрос, и в путь. Вы разумеется, присягнете, что ваши друзья, Клайды, честные и благородные люди?

– Естественно!

– Хотя встретились вы с ними только во вторник. Что же, не буду говорить, что вы ошибаетесь. И насчет мистера Роджера Платта вы скажете то же самое?

– Ннет, – ответил Артур. – Пожалуй, что нет.

– Не скажете… и вновь я не говорю, что вы ошибаетесь. Видите ли, полиция не может приходить к таким скоропалительным выводам. Для полиции каждый мужчина может быть лжецом, как и каждая женщина. Я не могу принимать за истину в последней инстанции ни показания Клайдов, ни Платта, ни ваши. Но, если вы все говорите одно и то же, возможно, сие соответствует действительности. Вы вот только что сказали мне, что во вторник вечером, в девять тридцать пять Платт был в определенном месте, вместе с вами мистером и мисс Клад. Если он там был, то в четверть десятого не мог находится в другом месте, на расстоянии тридцати пяти миль от Нортон-Сент-Джайлса, и тогда он более меня не интересует. Поэтому мы, с вашего разрешения, только удостоверимся, что вы сказали правду, то есть в девять тридцать пять находились в Нортоне. Надеюсь, вас это не обидит?

– Отнюдь.

– Тогда поехали. Я предупредил их о нашем приезде.

Они спустились к патрульной машине. Водительконстебль изучал карту.

– Нашли дорогу, Льюис?

– Вроде бы туда можно добраться двумя маршрутами, сэр. Не знаю, на каком остановиться.

– Может, мистер Карстерс нам подскажет?

Артур уже собрался сказать, что ехали они в полной темноте, потом вспомнил.

– Мы ехали через Бартон Лэнгли, – уверенно ответил он.

– Точно. Я тоже склонялся к этому варианту.

– Хорошо, в машину.

Войдя в комнату, он словно вернулся домой: картина, две картины, шахматы на столике у окна, мистер Клайд, раскладывающий пасьянс, Лидия в кресле у камина, вышивающая крестиком.

– Я привез вашего приятеля, – объявил инспектор и глаза Лидии радостно вспыхнули.

– О, как здорово, – она поднялась, протянула Артуру руку.

Старик хохотнул.

– Привет, юноша, приехали отыгрываться?

Инспектор вел себя предельно тактично, переведя разговор на Роджера Платта, а вот старик показал себя циником.

– Да, вам надо бы приглядывать за этим джентльменом. Сущий дьявол. Никогда не знаешь, что он учудит в следующий момент. А в чем дело? Он ни на кого не наехал, когда отвозил домой мистера Карстерса?

– Разумеется, нет, дорогой, – поспешила ответить Лидия. – И я просто не понимаю, в чем дело.

– Мы лишь хотим получить подтверждение его показаний, мисс Клайд, заверил ее инспектор. – Вы знаете, как это бывает. Один приятель рекомендует книгу, и вы думаете: «Такая ли она интересная?» Второй – вы говорите себе: «Ее надо обязательно прочитать». Третий – вы просто идете в магазин. С уликами та же история.

И вскоре Артур уже прощался с Лидией. Даже с двумя Лидиями, одной – на портрете, второй – в жизни. Сел в патрульную машину, предчувствуя, что больше не увидит ни первую, ни вторую.

– Итак, во вторник вечером, в девять тридцать пять вы были в этом доме, мистер Карстерс?

– Да.

– Играли в шахматы с мистером Клайдом, когда пришли мисс Клайд и Платт?

– Да.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

– Это хорошо, – в голосе инспектора Уэллса явственно слышалось разочарование, и он заговорил о футболе.

* * *

Шесть лет спустя Артур оказался в Каире. Он уже объехал полсвета, перецеловал женщин самых разных национальностей, покорял горы, плавал в далеких морях, провел под звездами бессчетные ночи. Он видел жизнь и видел смерть. А теперь приехал в краткосрочный отпуск в Каир.

Рука легла на его плечо и развернула на сто восемьдесят градусов. Он увидел перед собой приятного вида мужчину средних лет в капитанской форме.

– Карстерс, не так ли? – осведомился мужчина. – Давно не виделись.

– Боюсь… – начал Артур, всмотрелся в мужчину. – Да, я знаю, что видел вас, но, уж простите, не могу вспомнить…

– Тогда я был инспектором Уэлссом. Теперь вот служу в военной полиции. В принципе, та же работа.

– Ну, конечно! Рад новой встрече. Вы служите здесь? Ято в увольнительной.

– Тогда вы должны позволить угостить вас выпивкой. «Гроппис» вам подойдет?

– Как скажете. Это ваш город.

Они сели за маленький столик, с полными стаканами, очень довольные, потому что напротив сидел человек с его маленькой родины.

– Не встречались больше с Клайдами? – спросил Уэллс после того, как они рассказали друг другу, где кому довелось повоевать.