Текст книги "Город лжи"

Автор книги: Алафер Берк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

Глава 53

21.15

Перед домом остановился «Майбах». Спаркс показался из-за водительской дверцы как раз в тот момент, когда бригада врачей вывезла из дома каталку с телом Диллона. Перемена в его лице – сначала паника, а затем невероятное страдание – говорила о многом. Его отношения с Ником Диллоном – та самая тайна, из-за которой бывший полицейский пошел на убийства.

– Ник! – воскликнул Спаркс. Ему не нужно было заглядывать под белую простыню, чтобы понять, зачем сюда слетелся рой полицейских машин и «скорых».

Элли и Робин Такер охраняли Стейси Шектер – девушка сидела на скамье, стоявшей на террасе. Врачи бинтовали ее поврежденные запястья и следили, не проявятся ли признаки шока.

– Со мной все будет в порядке, – сказала Стейси, ощутив, что Элли боится от нее отойти.

Такер положила руку на плечо девушки, а Элли по лужайке направилась к Спарксу.

Приблизившись, она поняла, что полицейский в форме пытается увести магната в сторону от скопившихся посреди улицы «скорых». Спаркс заметил Элли и посмотрел ей в глаза.

– Прошу вас! Пожалуйста, скажите, что он жив!

Элли покачала головой. Спаркс чуть было не рухнул на патрульного. Смутившийся полицейский отвел его к «Майбаху», и магнат оперся на передний бампер машины.

– Нет. О боже, нет. – Спаркс закрыл лицо руками. – Это я виноват.

Элли позволила ему выплакаться. И заговорить. Его не арестовали. Зачитывать ему права не было необходимости. Сейчас магнат расскажет куда больше, чем удалось бы узнать на допросе.

– Мне следовало понять. Следовало сделать что-нибудь. Я ничего не знал. Сперва, когда был убит Робо, я задумался. Но я не знал.

– Манчини шантажировал Диллона.

Спаркс кивнул.

– Это началось, когда Ник был в Афганистане. Робо узнал, что Ник…

– …гей.

– Сначала не об этом. Ник совершил глупость, запугав какого-то опиумного плантатора, на которого наткнулся во время разведывательной операции в провинции Нангархар. Робо со своими людьми во время патрулирования обнаружил Ника там, где ему быть не полагалось. Ник тогда состряпал какую-то историю, но Робо сообразил, в чем было дело.

– Вы об этом знали?

– Нет, конечно. – Спаркс покачал головой. – Узнал совсем недавно. Ник иногда рассказывало полицейских, обдиравших дилеров, но это всегда звучало так, будто он говорит о ком-то другом. Робо дал Нику понять, что хочет получить работу после увольнения со службы. К этому времени я убедил Ника вернуться в Нью-Йорк. Он не слишком хотел работать на меня, но предполагалось, что это временно. Кроме того, для него это был способ набраться опыта в сфере корпоративной безопасности, чтобы держаться подальше от той адской бездны. После этого он хотел перейти в другую компанию.

– Значит, это он нанял Манчини?

Спаркс не сводил глаз со «скорой», в которую закатывали тело Диллона.

– Некоторое время все было хорошо. Но однажды Робо застукал нас в кабинете у Ника. Всего лишь поцелуй, но все равно было понятно, что происходит. Не успели мы опомниться, а Робо уже потребовал улучшения условий работы – чтобы ничего не делать, но очень много получать. Я готов был заплатить, но моя бухгалтерия начала бы задавать вопросы. А Ник со своим полицейским чутьем понял, что конца этому не будет. Мол, Робо начнет требовать все больше и больше. А потом наступило двадцать седьмое мая.

– Вы должны были понять, что это сделал Ник.

– Мне кажется, я просто не хотел признавать очевидного. Когда мне позвонили и сказали, что в «Двести двенадцатом» возникла проблема, я решил найти Робо, чтобы он с этим разобрался. Наверное, я не хотел показывать ему, что напуган. Мне хотелось напомнить, на кого он работает. Я и не представлял, что беда случилась с ним.

– Но затем мы сообщили вам, что он убит. Вы должны были понять, кто в этом замешан.

Он кивнул.

– Вероятно, поэтому я и вел себя в тот вечер по-идиотски. Отчасти я был рад, что Робо мертв, но разозлился, гадая, не замешан ли в этом Ник. Разумеется, я спросил его. Однако он поклялся, что никакого отношения к этому не имеет. Он рассказал мне, что людей иногда убивают по ошибке, вломившись не в ту дверь. Возможно, это была просто попытка ограбления, сказал он. Могу заверить вас: мне хотелось, чтобы эти объяснения звучали правдоподобно. Невозможно поверить, что любимый человек способен на такое. А потом вдруг вы стали спрашивать обо мне, моихврагах и моихфинансах. Я не мог сотрудничать с вами, но знал, что из-за этого кажусь еще более виноватым.

– Добравшись до вашей документации, мы обнаружили бы платежи «Престижным вечеринкам», – сказала Элли. – Со временем мы начали бы задавать правильные вопросы и выяснили бы, что вы были одним из их клиентов, который действовал открыто.

– Множество хорошеньких девиц, которые вместе со мной ходили по ковровым дорожкам. Ни больше, ни меньше. И я совершенно искренне считал, что не располагаю полезной для вас информацией, иначе сразу же предоставил бы ее. Я верил Нику. А потом вы пришли во «Времена года»…

– …и сказали нечто такое, отчего вы поняли, что знаете не все.

– Вы сказали, что в момент убийства Робо был с женщиной из эскорт-службы. Для простого совпадения это было чересчур. Робо ничего не знал об эскорт-службе, о ней знал Ник. Я понял, что Ник его подставил.

Элли вспомнила, что Дженна Уолш рассказывала, как ее муж и брат посмеивались насчет предстоящего свидания Робо, на котором «точно» все будет. Она представила, как Диллон притворялся, что уступает требованиям Манчини, предоставив ему в придачу все корпоративные бонусы.

– Значит, вы приехали сюда после того, как мы побеседовали с вами во «Временах года».

Спаркс кивнул.

– Глядя мне в глаза, Ник снова заверил, что не делал этого. Я понимал: что-то не так, но мне просто не верилось, что в нем жила такая злоба. Знаете, я сказал ему об этом. Я оставил его со словами: «Лучше бы ты говорил правду, поскольку, кто бы ни совершил такое, он мерзавец». Это были последние слова, которые он от меня услышал. Ник пытался поговорить со мной сегодня на улице возле офиса, но я просто сел в машину и велел шоферу ехать. Это действительно сделал Ник? Он убил Робо?

– А еще мы полагаем, что он убил женщину по имени Кэти Бэтл. Сегодня привез сюда еще одну, Стейси Шектер, но она выжила.

– Нет. Нет, он бы никогда…

– Он обманывал вас. Мне очень жаль. – Пятидесятилетний мужчина не может ни с того ни с сего заняться вымогательством у афганского опиумного фермера, а потом перейти к убийствам и пыткам. Диллону восемь лет удавалось дурачить Сэма Спаркса, а в рядах нью-йоркской полиции он скрывался все двадцать.

– Но зачем? Зачем ему было причинять вред всем этим женщинам? Какое отношение они имели к Робо?

Элли объяснила: предполагалось, что на свидание в тот вечер отправится Кэти Бэтл, но потом заказ перешел к Стейси Шектер, а от нее – к Тане Эббот.

– Нам еще надо связать некоторые ниточки, но, похоже, Ник пытался найти упущенную свидетельницу.

Потускневшие глаза Спаркса вдруг вспыхнули – он что-то понял.

– Это была идея Ника – поднажать и получить информацию о женщине, которая была в тот вечер с Робо.

– Ее зовут Таня Эббот.

– Девушка из новостей?

Элли кивнула.

– Но она же пропала!

– На нее напали несколько дней назад, – объяснила Элли. – Ее соседка по квартире была убита, а она сама с тех пор в бегах.

– Думаете, это тоже сделал Ник?

– Мы не знаем, – призналась Элли. – Судя по некоторым фразам, которые он сказал сегодня похищенной женщине, похоже, он не знал о Тане Эббот.

– А если он о ней не знал…

– Значит, на нее и на ее соседку напал не он.

– Не слишком утешительно.

Спаркс погрузился в молчание. Он стоял в одиночестве, опершись на блестящий капот «Майбаха» и глядя на «скорую», – чужие люди завели двигатель, собираясь увезти тело его сожителя. Сейчас Элли сочувствовала ему, однако так или иначе, но он сыграл свою роль в Диллоновском насилии. В конце концов ей пришлось прервать молчание.

– Мне очень жаль, господин Спаркс. Возможно, с моей стороны жестоко об этом говорить, но, когда Манчини стал вас шантажировать, почему вы просто не вывели его на чистую воду?

Покачав головой, Спаркс смахнул слезу с левой щеки.

– Мне бы пришлось не просто сознаться в своей ориентации. Начались бы расспросы насчет этих женщин. Эскорт, деньги…

Он осекся, но Элли продолжила его мысль:

– Вы пользовались корпоративной картой. А если бы это всплыло, ваши инвесторы стали бы проявлять любопытство и задавать вопросы о других расходах. Выскажу догадку: обнаружились бы и другие случаи нецелевого расходования средств. Например, «Майбах». Может, затраты слегка не соответствуют нынешней экономической ситуации?

Она сочла кивок Спаркса за подтверждение. Сейчас финансовые неурядицы заслонила смерть Диллона.

– Жизнь моей корпорации связана с этой видимостью бессовестных трат. Но правда в том, что денег у меня гораздо меньше, чем все думают. – Он пытался унять дрожь в нижней губе. – Финансирование? Реклама? Все рухнуло бы, узнай мир, что Сэм Спаркс – очередной застройщик с избыточной задолженностью, да еще и педик. Но даже при всем этом мне хотелось поддаться. Наверное, я бы все-таки позволил Робо разболтать мои тайны.

– А Ник?

– Ник? Не знаю, что его беспокоило больше, – тот прокол в Афганистане или правда о нас. Бывший коп. Бывший контрактник, задира. Взрослый мужик, который и себе-то не до конца признался в собственной ориентации. Исключено. – Впервые Элли услышала настоящую злость в голосе Спаркса и поняла, что этот вопрос наверняка был настоящим камнем преткновения в отношениях двух мужчин. – А спорить с ним было трудно. Спросите себя, детектив: как отреагировали бы ваши коллеги, узнай они, что Ник Диллон – голубой?

Элли с радостью возразила бы Спарксу, однако в этом он был прав. Но даже если так, у Диллона не было права издеваться над Кэти и Стейси.

– А как насчет судьи Бэндона? – спросила она.

– А что насчет него?

– Вы договаривались? Чтобы он защищал вас?

– Нет, конечно.

– И вы никак не связаны с ним через «Вечеринки»?

– Я искал там девушек, детектив, а не судий средних лет. – Страдальческое выражение его лица на миг сменилось печальной улыбкой, словно он находил утешение в иронии. – Вы что-то говорили об этом вчера вечером, а я не солгал, сказав, что это звучит безумно.

– Из-за вас он отправил меня за решетку, – заметила она. – И вынудил моего напарника отчитываться перед ним обо всех новых данных по делу. Мы решили, что его особый интерес объясняется протекцией, которую он оказывал вам.

– С какой стати ему это делать? В наши дни модно ненавидеть богатых людей, если вы еще не заметили.

– Но богатые люди по-прежнему в силах помочь людям вроде Пола Бэндона занять место федерального судьи.

– Что ж, Герреро говорил мне, что удивлен участием Бэндона в этом деле.

– Почему же?

– Потому что Бэндон года два работал в фирме Герреро, прежде чем оказаться в нынешнем кресле. Официально конфликта интересов здесь не было, поскольку я начал пользоваться услугами этой фирмы уже после его ухода. Но Герреро мне рассказывал, что Бэндон обычно брал самоотвод, если рассматривались их дела, чтобы не приходилось сличать время событий со сроками его работы.

Элли вспомнила: под фотографией Бэндона на судебном сайте, в его послужном списке, между информацией о его службе в Министерстве юстиции и работе в суде первой инстанции она видела фразу о некой юридической фирме. От Макса она слышала, что Герреро работал на одну из лучших юридических контор в городе, но связи тогда не почувствовала.

– Вам никогда не приходило в голову, что Бэндон, возможно, ждет от вас поддержки?

– Если это и было частью плана, он никогда об этом не говорил. Ни мне, ни моему адвокату.

Что-то здесь было не так, но Элли верила: Спаркс рассказывает ей все, что знает. Она повернулась, но магнат ее остановил:

– Мне будут предъявлены какие-то обвинения, детектив?

– Это полностью в компетенции прокуратуры. – Если подозрения насчет Диллона появились у Спаркса только постфактум, она сомневалась, что он замешан в этих преступлениях. Однако и раздавать обещания ей не хотелось.

– Логично. Вы знаете, куда они его повезут? В смысле, «скорая»?

– В Бронкское бюро судмедэкспертизы. Это на Пелэмском бульваре, в Медицинском центре имени Джейкоби.

– Что ж, теперь все тайны выплывут наружу. Я буду настаивать, чтобы мне дали увидеть тело и сделать все необходимое для похорон, даже если будут говорить (а наверняка будут), что я ему не родственник. Забавно.

Элли знала, что ничего забавного в этом нет. Она протянула Спарксу визитку.

– Если возникнут проблемы с медэкспертизой, попросите их позвонить мне.

Глава 54

21.45

Было почти десять часов вечера, и только теперь Элли наконец представилась возможность позвонить Рогану. Приветствием он утруждаться не стал.

– Давно пора позвонить, черт побери.

– Я была в доме Диллона.

– Да знаю уж. Я в конце концов не выдержал и позвонил диспетчеру. Он только и смог сказать, что произошло убийство. Правда, ему было известно, что жертва – не полицейский, иначе я бы сам примчался.

Элли вкратце рассказала напарнику, что случилось: Такер застрелила Диллона, Стейси в порядке, Спаркс ни при чем.

– А ты где?

– Возле дома Бэндона. Мы с Донованом не знали, что за чертовщина творится, и продолжали добывать ордер на арест Диллона. Видишь, что происходит, когда ты не звонишь?

– Прости. Тут была полная неразбериха.

– Понятно. Ладно, звони своему Доновану, он волнуется. Это он меня сюда отправил ловить Бэндона. Хотел убедиться, что ордер действительно подписан.

– Он тебе уже не понадобится.

Элли захлопнула крышку телефона. Незачем было рассказывать Рогану, что еще до отъезда из дома Диллона, еще до того как завести двигатель, она позвонила Максу. Элли понимала, что это проявление ее чувств. Хороший знак.

Влившись в поток машин на бульваре Генри Гудзона, она размышляла обо всем том, что стало ей известно за последние несколько часов, и поняла, насколько ошибалась. Так же, как патрульные, отказавшиеся перелезть через забор бывшего полицейского, она бессознательно предоставляла ему неоспоримую презумпцию невиновности. А ведь он все время был у них на глазах – и был виновен. Он убил Роберта Манчини, который грозил разрушить столь тщательно выстроенный фасад, прикрывавший его самую главную тайну – тайну его истинной натуры, тайну, которую не следовало скрывать.

И точно так же, как она приписывала лучшие черты Нику Диллону, поскольку он принадлежал к ее миру, худшими она наделяла Сэма Спаркса, ведь полицейским он не был. Наваждение усилилось сначала из-за того, что Спаркс был невежлив с ней в пентхаусе, а затем – потому что магнат отказался помогать следствию. Впрочем, по правде говоря, даже спустя десять лет после переезда в Нью-Йорк люди типа Спаркса не раз заставляли Элли чувствовать себя провинциалкой, не знавшей, какой вилкой пользоваться за обедом, и только бывший парень-банкир в конце концов обучил ее этой науке. Если бы она отбросила эмоции, если бы рассматривала Спаркса как человека, а не как типаж, Элли смогла бы докопаться до истины раньше.

Но в одном отношении она оказалась права: Диллон использовал Робин Такер. Манипулируя ее желанием обрести спутника, он надеялся получить закрытую информацию о расследовании. Однако Элли недооценивала своего лейтенанта. Как бы ей ни хотелось укрепить отношения с Диллоном, Такер никогда не говорила ему о связи пропавшей девушки с делом Манчини, даже когда фотографии Тани Эббот заполнили все выпуски новостей.

Элли была уверена, что они разберутся в делах Манчини и Бэтл, но по-прежнему оставался вопрос: кто убил Меган Гунтер? Если Диллон не знал, что именно Таня была с Манчини в тот вечер, значит, не он убил Меган и не он бросил Таню умирать. Элли ошибалась насчет Диллона и Спаркса. Что же она упустила в отношении Меган и Тани?

Элли снова задумалась над отдельными фактами, которые они собрали о Тане Эббот. Девушка из Балтимора. Единственный ребенок. Мать работала няней. Семья была довольно бедной, и после смерти матери Таня потеряла дом. Но каким-то образом у нее нашлись деньги на колледж. Способная, талантливая девочка к двадцати годам скатилась до проституции, но все-таки нашла возможность обратиться к частному психотерапевту, чтобы тот помог ей отделаться от уголовных обвинений.

Словно у Тани был ангел-хранитель, оберегавший девушку до того самого утра, когда у нее на глазах зарезали соседку, а ее собственная жизнь полетела в тартарары.

И тут Элли поняла, что именно упускала.

Неразбериха вокруг Роберта Манчини, Кэти Бэтл, Сэма Спаркса и «Престижных вечеринок» отвлекла ее, и она не могла сосредоточиться на том, что знала про Таню Эббот. Когда они с Роганом узнали, что Таня и Бэндон звонили друг другу, они посчитали, что это связано с нынешней жизнью Тани – той, что привела ее в постель к Роберту Манчини в день его смерти. Но, возможно, это не касалось настоящего? Может, все дело в прошлом?

Элли сбросила скорость и поплелась в правом ряду. Вытащив сотовый, она отыскала балтиморский номер, по которому звонила два дня назад.

– Алло?

Голос Энн Хан казался раздраженным, но не сонным. И хотя время было довольно позднее, бывшая Танина соседка еще не спала.

– Госпожа Хан, это снова Элли Хэтчер из Нью-Йорка. Извините за поздний звонок.

– Бенджамин, я велела тебе идти спать. Сейчас же! Пока я сама тебя не уложила. – Ее голос понизился на октаву. – Извините. Продолжайте.

– Вы упомянули, что Танина мама работала в какой-то богатой семье.

– Ну, не знаю, насколько они были состоятельны, но – да, он был каким-то солидным адвокатом.

– Его, случайно, звали не Пол Бэндон?

– Бэндон… Бэндон. Возможно.

– Его жену зовут Лора. У них сын Алекс.

– Алекс. – Голос Энн стал тверже и увереннее. – Да. Там точно был мальчик по имени Алекс. Таня все время про него рассказывала. Она была старше на несколько лет и воспринимала его как младшего брата, ведь в ее семье больше не было детей. Она так же и к моему старшенькому относилась, когда сидела с ним. Все время слышалось: Алекс то, Алекс се.

– А не припомните, когда это было?

Элли поняла, почему белобрысый малыш на Танином снимке показался ей знакомым. Того же мальчишку, но уже подросшего, она видела на выпускной фотографии, стоявшей на столе у судьи, когда в среду утром Элли давала показания.

– Ох, да уж лет двадцать назад.

– Тане было тогда лет десять?

– Марион работала у них несколько лет. Наверное… тогда Тане было десять и… наверное, лет до пятнадцати она ходила к ним, или что-то вроде того.

– Как по-вашему, в те годы Таня была учительской любимицей или…

– …маленькой Лолитой?

– Да.

– И той, и той. Перемены в ней начались лет в тринадцать. Сперва это казалось обычной девичьей пугливостью. Таня стала тихой, какой-то замкнутой. А потом мало-помалу начала вести себя так, словно в нее бес какой вселился, – мрачная, надменно-агрессивная и совершенно невыносимая, когда речь заходила о мужчинах.

Другими словами, все признаки преждевременного знакомства с сексом.

– Спасибо, что уделили мне время, госпожа Хан. Еще раз простите, что так поздно.

– Ничего страшного. Мне теперь Даже любопытно, что стало с тем мужиком, у которого работала Марион. Кажется, он работал в правительстве. Марион, бывало, говорила мне: «Вот увидишь, он еще в Верховном суде заседать будет».

Захлопнув крышку телефона, Элли задумалась: когда Марион Эббот сказала это – до того, как обнаружила, что происходит между Бэндоном и ее дочерью, или после? Она выехала с бульвара, свернув на 79-ю улицу. Дом Бэндона располагался на другом конце города.

Она попробовала дозвониться Рогану на случай, если он все еще в Верхнем Ист-Сайде. Он не ответил, однако Элли обнаружила своего напарника раньше, чем ожидала.

Свернув с Парк-авеню к востоку, она вынуждена была резко затормозить при виде полицейских в форме, перегородивших турникетами въезд на 78-ю улицу. Позади заграждений она увидела две пожарные машины, «скорую» и не менее шести полицейских автомобилей, все с включенными маячками. Был здесь даже полицейский спецназ в бронированном фургоне. Вся эта орава полицейских, пожарных и врачей стояла между своих машин посреди проезжей части и глядела куда-то вверх.

Элли посмотрела в том же направлении, но с водительского места ей были видны только третий этаж дома Бэндона и грязноватый потолок служебной машины. Загудел чей-то клаксон, вслед за ним, по нью-йоркской традиции, еще несколько, и с каждой секундой эти сигналы становились все настойчивей и требовательней.

Поставив машину параллельно металлическим барьерам, чтобы не мешать движению по Парк-авеню, Элли вышла и показала свой жетон стоявшему у турникетов полицейскому. Обойдя заграждения, она увидела Рогана – он стоял в центре всего этого хаоса и что-то энергично втолковывал Бэндону. Даже с такого расстояния было понятно: говорит он, как называла это Элли, «воинским тоном».

Что же натворил Бэндон, чем вызвал такой переполох?

Увидев напарницу, Роган удивился.

– Я пыталась тебе дозвониться, – объяснила она.

Он оглядел царящий вокруг бедлам, а потом перевел взгляд на Элли – так Роган объяснил, что был слишком занят и не смог ответить на звонок.

– Так ты в курсе? – спросила она.

– В курсе чего?

– Это он. – Элли указала на Бэндона, на случай, если Роган ее не понял. – Мать Тани Эббот была няней у Бэндонов в Балтиморе. Вот откуда они знакомы с Таней. Он знал ее с десятилетнего возраста.

Интуитивно она уже чувствовала, что права, но если какие-то сомнения и оставались, то выражение на лице судьи Бэндона развеяло их в один миг. Слушая Рогана, он, казалось, был в панике, но теперь у него было такое выражение, какое она неоднократно видела у подозреваемого, когда тот понимал – все кончено. Пол Бэндон знал, что теперь ему придется расплачиваться за всю свою ложь, за все то, что он пытался скрыть в течение почти двух десятилетий.

Однако Роган выглядел озадаченным.

– Это все из-за Алекса. Его сына. Он на крыше.

Элли подняла взгляд и только теперь поняла, почему люди на улице неотрывно смотрели вверх. На крыше дома она разглядела темный силуэт. Казалось, он стоит в опасной близости от края.

– Он меня увидел, – объяснил Роган.

– Кто?

– Сын его, Алекс. Я припарковался за углом. Сразу после нашего с тобой разговора. Он увидел меня, проходя по Парк-авеню. Посмотрел на меня дважды, и я понял, что он меня узнал – запомнил с того самого раза, когда мы приходили домой к Бэндону. Я решил, что он расскажет отцу, поэтому немного задержался здесь, на случай, если придется объясняться из-за ордера. И уже собрался уходить, когда увидел какую-то женщину – она указывала на крышу. Я вызвал оперативную группу.

– Вы должны снять его оттуда, – проговорил Бэндон. – Вы должны спасти моего сына.

Роган снова заговорил властным тоном:

– Я же говорю, судья, все здесь для этого и собрались. Но вы должны нам помочь спасти вашего сына. У нас здесь спецназ. Среди них – человек, обученный разговаривать с пры… с обезумевшими людьми, такими, как Алекс. – Роган чуть было не назвал мальчишку «прыгуном» в присутствии отца. – Нам будет проще, если мы узнаем, чего он хочет.

Бэндон приоткрыл рот, но не произнес ни слова.

– Я знаю, что произошло с Таней в Балтиморе, – снова заговорила Элли. – Алекс узнал об этом?

Судья покачал головой.

– Нет. То есть да. Но он уже давно об этом знал. Как и Лора. О боже, Лора. Она за городом, уехала в спа-отель. Мне нужно позвонить ей.

Таня Эббот не вывешивала угрозы на «Кампус Джус». Пол Бэндон не пытался убить Таню и не лишал жизни ее соседку. Все это делал его сын Алекс.

– Вы должны немедленно все рассказать нам, судья.

– Мы с Таней… Ну, похоже, вы уже знаете. У нас был роман много лет назад.

– Роман? – Элли представила, как она с удовольствием ударяет ему в висок. Сексуальная связь с тринадцатилетней девчонкой не может называться романом.

– Ничего не было, пока ей не исполнилось четырнадцать. А Таня была очень развитой девочкой.

Элли позволила ему продолжить. Пока не стоит отнимать у Бэндона «разумные» объяснений, которые он выстраивал в течение долгих шестнадцати лет.

– Когда о наших отношениях узнала Танина мать, я все рассказал Лоре. Она осталась со мной, и мы договорились с Марион, что наша семья окажет ей финансовую поддержку.

– Вы откупились от нее.

– Мы пришли к соглашению. Наши семьи были очень близки, детектив.

«Ну, разумеется». Элли прикусила язык. Ей снова захотелось врезать судье.

– Это вы помогли Тане выпутаться, когда ее привлекли за проституцию в Балтиморе, – сказала она.

Бэндон не сводил взгляда с крыши; ему не терпелось поскорее закончить этот разговор, однако он понимал, что любая попытка избежать его будет лишь оттягивать тот момент, когда все внимание наконец сосредоточится на спасении его сына.

– С моей помощью она решила не только эту проблему. Мы собрали деньги на ее учебу в колледже, но они просто лежали без дела, поскольку Таня никакого желания учиться не выражала. В последние несколько лет все как-то успокоилось. Мне казалось, все идет прекрасно. А потом она позвонила мне в конце мая, сказала, что у нее неприятности.

– Это было после убийства Роберта Манчини.

Судья кивнул.

– Она сказала, что стала свидетелем убийства. Я и понятия не имел, что она в Нью-Йорке, не говоря уже о той афере с университетом. Я пытался уговорить ее заявить об увиденном, однако Таня была убеждена, что ничего путного из этого не выйдет. Она не разглядела лица этого человека, не слышала никаких имен. Однако запомнила, что речь шла о шантаже полицейского. Ей казалось, что она не может доверять полиции; Таня очень боялась, что ей не удастся начать новую жизнь.

– Значит, когда мы заявили ходатайство по делу Манчини, вы сами занялись им.

– Это был способ приглядывать за расследованием. Я мог бы сообщить Тане, если бы возникли неприятности. Я пытался держать ее на расстоянии, но она постоянно звонила, хотела узнать, есть ли новости. Да и счета, который мы для нее завели, было уже недостаточно. Несколько раз она звонила с просьбой о деньгах, и я подбрасывал ей время от времени, хотя понимал, что надо с этим заканчивать. Потом она позвонила в четверг, сказала, что ее соседке кто-то угрожает по Интернету. Спрашивала, могу ли я с этим что-то сделать. И вот весь этот хаос, который, как я думал, после переезда сюда остался в прошлом, то и дело всплывал в течение лета.

– А ваша семья была в курсе?

Бэндон кивнул.

– Не сразу. Но в прошлом месяце Лора как-то остановилась возле двери в мой кабинет, когда я разговаривал с Таней по телефону. Она понимала: что-то происходит, но в тот раз мне удалось отговориться – это, мол, единичная просьба о помощи.

– Однако она вам не поверила, – сказала Элли. Как и Робин Такер, столь мнительная после измены мужа, Лора Бэндон все еще тяжело переживала супружеский обман. Она была из тех жен, что то и дело суют нос в мобильные телефоны мужей. Наверняка она видела звонки с балтиморского номера.

– Лора заглянула в мой телефон и увидела все эти звонки. Она была в бешенстве. Мы поругались. Она сказала, что я должен с этим покончить. Таня снова рушила нашу жизнь. Я не знал, что ответить. Сказал, что Таня меня шантажирует.

– Она делала это?

– Нет. Но я боялся, что она может на это пойти, если я откажу.

– Когда Алекс узнал, что Таня снова общается с вами?

– В тот же день. Это было в конце августа. Он подслушал нашу ссору. Потом я пошел к нему в комнату и все объяснил.

– Снабдив объяснение рассказом о шантаже?

Судья кивнул.

– Но я никогда не называл ему ни ее адреса, ни вымышленного имени.

Бэндон пытался найти аргументы, которые смогли бы оправдать его сына: если Алекс не знал, где найти Таню, значит, не мог убить ее.

– Вы встречались с Таней после того разговора с Алексом? Он мог видеть вас вместе?

Судье явно хотелось отмести такую версию, но сменившееся на миг выражение его лица сомнений не оставляло.

– С того момента раза два, – признался он. – Я тайком уходил из дома, чтобы дать ей денег.

Если Алекс выследил отца во время одной из таких отлучек, он мог дойти за Таней до ее дома, узнав таким образом адрес. У него был целый месяц, чтобы разузнать ее расписание и разместить послания на «Кампус Джус» в качестве отвлекающего маневра.

– Вы говорили нам, как гордитесь своим сыном, будущим студентом Гарварда. Вы знали, что он нездоров и способен убить невинную женщину, и не оказали ему никакой помощи?

– Я и подумать не мог! Он вбежал в квартиру пятнадцать минут назад с криком, что копы все знают, что за ним пришли и нашей семье конец.

– Но Таня наверняка рассказала вам о нем.

– Нет. Она позвонила мне из больницы. Сказала, что на преступнике была лыжная маска. Она считала, что до нее добрался убийца Манчини. Не успел я опомниться, как ее фотография появилась на первых полосах газет, все стали говорить о пропавшей девушке, а вы заявились ко мне домой. С тех пор Таня не давала о себе знать.

Они так увлеклись проверкой Таниных контактов по сотовому, что даже не запросили список звонков из ее больничной палаты.

– Ну, пожалуйста, сделайте что-нибудь! Алекс – о боже, он там, наверху. Он собирается прыгнуть!

Элли заметила какую-то суету возле ограждения на Парк-авеню и увидела, как из фургона выскочил оператор канала «Нью-Йорк 1».

– Господи! – воскликнул Роган. – Как они ухитряются поспеть на место раньше нашего переговорщика? – И, обращаясь к патрульным, крикнул: – Эй, уберите их отсюда к чертовой матери!

– Погоди, – удержала его Элли. – Пускай снимают. Но при трех условиях. Пусть назовут адрес, скажут, что речь идет о студенте Колумбийского университета и упомянут, что детективы, ведущие дело Тани Эббот, тоже здесь.

Роган отправился передавать распоряжения.

– Что вы затеяли? – спросил Бэндон.

– Пытаюсь спасти вашего сына. Таня не знает, что на нее нападал Алекс. Она все еще помнит его ребенком. Возможно, она следит за новостями, а вчера вечером еще была в городе.

– Вы думаете, она сюда придет?

– Возможно. И если она придет, мы наверняка сможем уговорить вашего сына спуститься.