Текст книги "Генеральный попаданец (СИ)"

Автор книги: Ал Коруд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

– А кто тогда?

Прокурор СССР ответил с некоторой заминкой:

– Судя по технике, её ставили в начале пятидесятых. После стольких сокращений в органах концов не найти.

Судя по его взгляду, дело не только в сокращениях. Кого-то тогда почикали или упекли. А исполнителей вполне возможно «исполнили» сразу.

– Тогда оставьте, этот материал мне.

Руденко удивлен. По закону он не имеет права, но не забывает, в чьем кабинете находится, и судьбы Банникова себе не желает. Я прячу материал в стол. Есть кому его отдать.

– Что-то еще?

– По поводу дачи в Зарядье. Кажется, появились зацепки.

Вот это любопытно. Забрать себе или пусть профи поработают? Склоняюсь ко второму. Доверие Руденко мне еще понадобится. И вряд ли с его жизненным опытом он своими знаниями поделится с кем-то еще.

– Тогда идите по следу. И вот что еще, Роман Андреевич. Кто у нас занимался расследованием военных преступлений, а также националистическим подпольем?

– Сначала работали СМЕРШ, НКВД, потом КГБ. В них были специальные подразделения. К судам документы готовили уже мы.

Я задумался. Разборки с КГБ я могу начать лишь после пленума и выбора там лояльных мне товарищей. Скорее всего, мы создадим где-нибудь в центральном аппарате специальный отдел. Соберем там чекистов с опытом. Многих ведь придется возвращать на службу с резерва, а то и вовсе из тюрьмы доставать. Как Судоплатова. Только законным путем мне выволочь не удастся. Придется под амнистию, посвященную двадцатилетию победы над фашистской Германией устроить. А реабилитацией позже займемся. Он сам и займется. У прокуратуры же много людей опытных и бывалых. На местах придется быть осторожней. КГБ Украинской ССР уже нашпиговано бывшими, что лезут наверх и продвигают своих людей. Эх, Никита, какую мину ты нам подложил! Неужели не нашлось умных людей, чтобы тебе дураку объяснить, что к чему. Лет прошло менее десяти, а расхлебывать нам еще дольше.

– Роман Андреевич, можете вы найти среди своих сотрудников тех, кто плотно знаком с делами по бандеровскому подполью?

Руденко задумывается и осторожно отвечает:

– Какого уровня, Леонид Ильич, вам нужен сотрудник?

– Лучше следователи по особо важным делам. Имеющие опыт работы с националистическим подпольем. Найдете такого, что можно поставить во главе рабочей группы, сразу ко мне.

– Будет исполнено, – Руденко чует, что-то здесь не так. Но лишние вопросы отучился задавать давно. Меня же грамотный технический исполнитель вполне устраивает. Мы друг друга пока неплохо понимаем.

– Хотите спросить, почему вы, а не органы безопасности?

Прокурору деваться некуда, опасливо кивает:

– Да.

– Есть некоторые обстоятельства. Пока раскрывать их не буду. Да и сами помните, как там непросто было. К тому же лично у вас имеется опыт проведения дознания и процессов над военными преступниками. Война прошла давно, но мы еще ведь не всех нашли?

Руденко снова кивает:

– Согласен, Леонид Ильич. Многих свидетелей нет в живых. Документы уничтожены. А огульно мы обвинять не имеем права.

– Совершенно верно! Социалистическую законность нарушать ни в коем случае нельзя. А то опять свалимся… Для того и требуется создать постоянную координационную группу в Прокуратуре СССР. Ориентированную на поиск и наказание военных преступников. В том числе и живущих зарубежом. Позже договоримся, как будете привлекать для их поиска разведку. Вон их, сколько окопалось в ФРГ и Канаде. Израильтяне, между прочим, не чураются нелегальных методов. Но это уже не ваша задача, Роман Андреевич. Вам в первую нужно добывать информацию. Поднимать архивы, особенно обратить внимание на националистическое подполье на Западной Украине и Прибалтике. Где сейчас эти люди? Сколько было выпущено по амнистии? Чем занимаются? Затем её ко мне на стол.

Прокурор полностью собран и вникает.

– Задача ясна?

– Так точно. В следующий раз мы уже прибудем к вам с материалом.

Одобрительно киваю:

– Хорошо. Я вас не тороплю. Нам нужна не горячка, а правильно выполненное дело. До свидания, Роман Андреевич.

Уф, облегченно откидываюсь в кресле. Как они тут могли работать в такой неудобной мебели? То-то у всех функционеров болячки и инфаркты. Физкультурой никто не занимается. Даже гимнастикой на рабочем месте. После пленума озабочусь создание спортивного центра в Зарядье с бассейном. Сауна, игровой и тренажерный залы. Пусть Политбюро привыкает. Тьфу ты! Президиум. Еще год терпеть до съезда. Хрущев ничего путевого после себя не оставил, кроме интеллигентной «Мокряти».

«А как лучше? Покажите!»

Но процесс пошел. Стоило сунуть палку в муравейник, как юниты забегали. Все-таки добытый пост многое значит. Интриги, интригами, но прямое воздействие статусом никто не отменял. «Железный Шурик» попытался было рыпнуться, так его мои соратнички сами заклевали. Без обиняков, как в той реальности. Семичастный понимает, что под него усиленно роют, закрылся в раковине. За ним мои следят, и его люди за нами пытаются. Но никто не делает резких движений. «Комсомольцы» откровенно испуганы, симпатизирующие мне не торопятся соваться перед несущимся поездом.

Вопрос об обособлении «Девятки» фактически решен. Рябенко там носом землю роет, подыскивая себе начальника. На самом деле охранять Первого задача непосильная. Вспомним хотя бы убийство Сталина. Кто это сделал, точно до сих пор неизвестно. И найдут ли когда-нибудь? А мне лучше в такие тайны вообще не соваться. Захотят – убьют. Рано или поздно. Просто все, в том числе и заговорщики всегда боятся публичности и огласки. Потому никто и никогда не сдаст подельников. Иначе начнется такой замес, и такая смута…

Чую, что разволновался. Не по себе. А почему? После Пленума встречаюсь с генерал-лейтенантом Питоврановым. Грибанов устроил. В лесу под Завидово в далеко стоящем кордоне. Чтобы ни одна душа. То есть «глубинники» согласились на встречу со мной. Они ведь тоже колеблются. Все сообщество разведслужб делилось на кланы, а самые влиятельные образовывали «глубинный КГБ». Его основу составляли чекисты с довоенным и военным стажем, работавшие на важнейших направлениях в центре.

В моей реальности по одной из версий именно Питовранов вышел на Андропова, сделав тому предложение, от которого тот не смог отказаться. Он предложил главе спецслужбы создать специальный, только ему подчиненный отдел «Ф», финансовая разведка. С одной стороны, новая структура будет заниматься тайной внешнеэкономической деятельностью, которая позволит сконцентрировать в руках КГБ, читай его председателя, огромные средства, то самое золото партии. С другой – станет орудием Андропова в борьбе за власть.

Председатель тогда будто бы согласился. После чего отдел был создан, контакты стали постоянными. Появилась так называемая «Фирма», являлась по сути самостоятельной разведслужбой, действующей по линии и под прикрытием внешних торгово-экономических связей. Но Питовранов дал Андропову в руки не только финансовые и властные инструменты, но и идеологию будущей «перестройки»: рыночная экономика, ограничение власти партии, конвергенция и «новое мышление».

Было ли так на самом деле, мне неизвестно. Таких теорий заговоров в моем будущем появилось полным-полно. Если даже что-то те деятели и планировали, то ни они, ни их дети плодами не воспользовались. Тогда зачем? Или очень могло быть так, что ситуация пошла не туда. Развал СССР ведь никто не планировал, лишь хотели договориться с мировой элитой. Недаром сын Питовранова оказался устроен на теплое местечко: ведущим научным сотрудником Международного института прикладного системного анализа, чьим основателем был другой сын генерала НКВД – Д. М. Гвишиани.

Любопытно, не правда ли? Позже сын генерала КГБ стал представителем РФ в международных валютных организациях. Трясу головой и встаю с кресла, чтобы размяться и походить. Как все сложно! Даже имея такой высокий статус, будет невероятно сложно разобраться в хитросплетениях тайных сообществ. СССР страна огромная, чего в нем только нет. Если уж Андропов в итоге признался: Мы не знаем страны, в которой живем. И судя по его действиям в статусе Генсека, так и было. Сложнее придумать бреда, в который на короткое время погрузился Союз. И это его план? Или некому стало проводить? Пересидел.

Вот и здесь, или «глубинники» станут мне верными союзниками, или придется задвинуть старую НКВДшную кодлу куда подальше. А Питовранов ведь из Маленковских кадров. Мне остро необходим аналог их будущей «Фирмы». Она действовала под прикрытием Всесоюзной торговой палаты и временами достигала успеха. Так что опыт Питовранова мне бы пригодился для иных целей. Тот, основываясь на китайском и немецком опыте (а там бизнесмены активно сотрудничают с разведкой) придумал, как эффективно использовать палату для нужд внешней разведки. Но лучше бы нам договориться по-хорошему. Эти деятели не представляют на что способен я настоящий. Сгниют в застенках. Потому что я отлично помню, чем тогда все закончится.

Вам может показаться странным, но внутри Советского Союза не было никакого тоталитаризма, а царили системы внутригосударственного баланса. Главной из них стала система кадровая. И здесь существовало три механизма: Любой значимый руководитель имел в качестве своих заместителей людей, которых назначал не он, а вышестоящий начальник. Таким образом, ни один руководитель не был полным хозяином в своем учреждении. Любому крупному административному институту противостоял другой институт, чьи функции не совпадали, а пересекались с первым. Существовала сложная система контроля, когда информация о ситуации приходила не из одного, а из нескольких независимых источников.

Андропов никогда не был полновластным «хозяином Лубянки». Его первыми заместителями стали Семен Цвигун и Георгий Цинев, тесно связанные с Брежневым. Более того, в конце 1960-х старый чекист Цинев обладал большим влиянием в КГБ, чем его пришедший из ЦК председатель Андропов. КГБ в Брежневские годы имел серьезных соперников в лице других советских силовых структур. Внутри страны это было МВД. Его возглавлял личный друг Брежнева Николай Щелоков. Министерство внутренних дел существенно усилилось и имело достаточно ресурсов для противостояния с Комитетом государственной безопасности. За рубежом конкурировало с ПГУ Главное разведывательное управление Генерального штаба.

А я же планирую раздробить спецслужбы еще больше и создать новые. Первоначальная работа Информационного отдела в составе ГРУ привела меня к мысли, что для поддержания «технологических штанов» и приоритета нам остро необходима «Научная разведка». Именно с упором на гражданское направление. Хотя тут черт ногу сломит, где кончается одно, а в каком месте начинается другая отрасль. Потому и стоит вербовать туда в первую очередь студентов из технических вузов, неплохо бы с изобретательской жилкой. Даже таков вариант годен, когда молодой ученый находит нечто здорово продвинутое в науке или технике, и затем уходит со службы заниматься этим вопросом. Допуск у него уже имеется, голова так же. Так что флаг в руки и барабан на шею!

Смотрю на часы, охаю и жму кнопку:

– Что, Леонид Ильич?

– Карету мне! – гляжу на секретаря посмеиваясь. – В Кремль еду, затем в Зарядье.

Послезавтра у меня первое в этой жизни выступление на Пленуме ЦК КПСС! А на даче меня ждут белорусы Мазуров и Машеров, а также ширый малоросс Щербицкий. Славянское братство!

Информация к размышлению:

Генерал-лейтенант КГБ в отставке Николай Леонов

– Вершины своего развития Советский Союз достиг, по-моему, к 1975 г. Все выглядело благополучно. Страна готовилась к встрече 60-й годовщины Октябрьской революции. 69-летний жизнелюб Л. Брежнев выглядел моложавым здоровяком и готовился принять новый, более демократический текст Конституции. Выросшие из-за арабо-израильских конфликтов цены на нефть ласкали сердце кремлевским сидельцам.

А вот у наших политических противников, США и НАТО, дела шли из рук вон плохо. США потерпели в 1975 г. поражение в «грязной войне» во Вьетнаме и вынуждены были с позором убраться оттуда. Годом раньше, в результате «уотергейтского» скандала, с позором ушел с поста президента США Р. Никсон. «Революция гвоздик» в Португалии в апреле 1974 г. вызвала кризис в НАТО и привела к развалу последней колониальной империи в Африке. А впереди американцев ждали еще более крупные неприятности в виде хомейнистской революции 1979 г. в Иране, захвата посольства США в Тегеране и унизительного провала операции «Орлиный коготь» при попытке силой освободить американских заложников.

Казалось, жить бы да радоваться. Но в советской разведке хорошо знали о назревавших в стране трудностях, с которыми надо было считаться. Нам, между прочим, помогали обильные советологические исследования, которые проводились нашими противниками и попадали в наши руки. Именно тогда для Политбюро по указанию Ю. Андропова нами были подготовлены два документа. Один, предупреждавший об опасности чрезмерного расширения географической зоны влияния в мире из-за недостатка у СССР материальных и кадровых ресурсов. Второй – о целесообразности количественного ограничения производства вооружений и перехода к принципу «разумной достаточности». Но информация уходила без обратной связи, а попытки более рельефно оформить наши рекомендации однажды получили такой ответ с самого «верха»: «Не учите нас управлять государством!»

С 1976 г. начался процесс упадка СССР и социалистической системы, перешедший в деградацию, а затем и в распад. Может быть, начало было положено болезнью Л. Брежнева, который перенес тогда клиническую смерть и перестал быть полноценным руководителем. Шесть последующих лет, до смерти Л. Брежнева в 1982 г., страна жила на «автопилоте». Именно в это время, в 1978 г., в Москву был вызван и получил пост секретаря ЦК М. Горбачев, которому суждено было стать могильщиком социалистической системы. К этому времени государственная стратегия перестала существовать. Каждый член руководящей команды решал вопросы с позиций ведомственного интереса.

Сам Брежнев осознавал свое положение и не раз ставил вопрос об отставке. Но вместо этого его чуть ли не каждый год награждали очередным званием Героя Советского Союза, званием Маршала, в нарушение статуса ордена «Октябрьская революция» дважды сделали кавалером этого ордена, вручили орден «Победы» (совсем не по делу). Окружение держалось за свои места любой ценой, не думая о государстве и Родине.

Помнится, во время одного из приездов Ю. Андропова в штаб-квартиру разведки мы рассказали ему о злорадстве на Западе в связи с этим и предложили сделать Л. Брежнева почетным Председателем КПСС, утвердить какой-нибудь особый знак отличия и избрать нового Генерального секретаря. Ответ был резким: 'Не ссорьте меня с партией!

Из воспоминаний Смирнова Бориса Ивановича

Хорошо помню день 14 октября 1964 года. Я находился в читальном зале библиотеки Высшей школы КГБ. Занятия уже закончились, большинство слушателей уехали в общежитие, другие занимались самоподготовкой. Где-то около пяти часов вечера в библиотеку зашел дежурный офицер по школе и срочно просил пройти в большой актовый зал. Собралось несколько сотен человек. На сцену вышел генерал-лейтенант Питовранов и кратко сказал: «Сейчас проходит Пленум ЦК КПСС. Со всех должностей снимают этого дурака. Завтра будет информация в газетах и по радио. Сообщаю, чтобы правильно ориентировались в обстановке». Фамилия не называлась, но все однозначно поняли, что речь шла о Никите Хрущеве.

Писатель Федор Раззаков:

«Глубинников» интересовали две страны: ГДР и Польша. Первая была стратегическим плацдармом для заброски агентов на Запад и линией взаимодействия с кланом Рокфеллеров. А вторая – место для отработки внутренних проблем, поскольку советская и польская элиты были похожи, а также линия для взаимодействия с кланом Ротшильдов. Андропов во времена, когда возглавлял отдел соцстран, также уделял внимание Польше, так что заинтересовал «глубинников». Поэтому они способствовали его приходу на Лубянку. Там Андропов создал группу консультантов, в которую входили Василий Ситников («дезинформщик», до 1967 года – завсектором отдела информации ЦК КПСС), Алексей Горбатенко (контрразведка против США), Сергей Кондрашов («немец» и «дезинформщик»), Александр Сахаровский и другие.

Важнейшее, 9-е управление возглавил «глубинник» Сергей Антонов, отдел дезинформации отдали в руки «глубинника» Николая Косова. Знакомый Андропова по Карелии Гусев возглавил «кузницу кадров», а потом отдел диверсий. Питовранову, который не был человеком Андропова, отошла финансовая разведка – «Фирма».

Когда был создан «Римский клуб» и началась подготовка к «разрядке», партаппарат и чекисты работали сообща, но недолго. «По мере нарастания проблем в СССР цели „партийцев“ и чекистов-„глубинников“ (и их учеников, „мипсовцев“) стали расходиться», – пишет Раззаков. Если партийцы сопротивлялись вестернизации, то «глубинники» ее одобряли. Внешние разведчики повидали мир и к 1970-м пришли к выводу, что советскую систему надо менять.

Так что при Андропове возникло антидиссидентское, 5-е управление («пятка»). Но его создал не он, а «глубинники», чтобы устанавливать через диссидентов связи с Западом. Сначала партийцы пытались подмять «пятку» под себя, поставив туда Александра Кадашева, но уже через два года управление возглавил Филипп Бобков. Как отмечает Раззаков, он признавался в личных беседах, что половина эмигрировавших диссидентов «были очень лояльны к нам, кое-кто – со времен отсидки в „шарашках “».

Смысловая вкладка:

Из воспоминаний Чазова.

Что же произошло с Генеральным секретарем ЦК КПСС, когда он из активного, общительного, в определенной степени обаятельного человека, политика, быстро ориентирующегося в ситуации и принимающего соответствующие решения, за 10 лет превратился в дряхлого, «склерозированного» старика? Откуда начать рассказ о трагедии Брежнева?

Для меня она началась в один из августовских дней 1968 года – года Пражской весны и первых тяжелых испытаний для руководимого Брежневым Политбюро. Шли горячие дискуссии по вопросу возможных реакций в СССР на события в Чехословакии. Как я мог уяснить из отрывочных замечаний Ю. В. Андропова, речь шла о том, показать ли силу Варшавского пакта, в принципе силу Советского Союза, или наблюдать, как будут развиваться события, которые были непредсказуемы… Единодушия не было, шли бесконечные обсуждения, встречи, уговоры нового руководства компартии Чехословакии. Одна из таких встреч Политбюро ЦК КПСС и Политбюро ЦК КПЧ проходила в середине августа в Москве…

Вместе с П. Е. Лукомским и нашим известным невропатологом Р. А. Ткачевым мы выехали в ЦК, на Старую площадь. Брежнев лежал в комнате отдыха, был заторможен и неадекватен. Его личный врач Н. Г. Родионов рассказал, что во время переговоров у Брежнева нарушилась дикция, появилась такая слабость, что он был вынужден прилечь на стол. Никакой органики Н. А. Ткачев не обнаружил. Помощники в приемной требовали ответа, сможет ли Брежнев продолжать переговоры. Клиническая картина была неясной. Сам Брежнев что-то бормотал, как будто бы во сне, пытался встать. Умница Роман Александрович Ткачев, старый, опытный врач, сказал: «Если бы не эта обстановка напряженных переговоров, то я бы сказал, что это извращенная реакция усталого человека со слабой нервной системой на прием снотворных средств». Родионов подхватил: «Да, это у него бывает, когда возникают неприятности или не решаются проблемы. Он не может спать, начинает злиться, а потом принимает 1–2 таблетки снотворного, успокаивается, засыпает. Просыпается как ни в чем не бывало и даже не вспоминает, что было. Сегодня, видимо, так перенервничал, что принял не 1–2 таблетки, а больше. Вот и возникла реакция, которая перепугала все Политбюро». Так и оказалось.

В приемную зашел Косыгин и попросил, чтобы кто-нибудь из врачей разъяснил ситуацию. Вместе с Ткачевым мы вышли к нему. Искренне расстроенный Косыгин, далекий от медицины, упирал на возможность мозговых нарушений. Он сидел рядом с Брежневым и видел, как тот постепенно начал утрачивать нить разговора. «Язык начал у него заплетаться, – говорил Косыгин, – и вдруг рука, которой он подпирал голову, стала падать. Надо бы его в больницу. Не случилось бы чего-нибудь страшного». Мы постарались успокоить Косыгина, заявив, что ничего страшного нет, речь идет лишь о переутомлении и что скоро Брежнев сможет продолжить переговоры. Проспав 3 часа, Брежнев вышел как ни в чем не бывало и продолжал участвовать во встрече.

Это был для нас первый сигнал слабости нервной системы Брежнева и извращенной в связи с этим реакции на снотворное.

Глава 25

24 марта 1965 года. Пленум ЦК КПСС. Так победим!

Пленумы Центрального комитета проходят в Кремле. Сердце Москвы и России, сплотившей вокруг себя республики. На самом деле СССР мог и не распасться. Если бы не позиция Ельцина, то костяк республик мог остаться в новом Союзе. Славянские и часть азиатских. Отсекли бы напрочь уходившее в дикость дотационное Закавказье, Прибалтику заставили бы заплатить за выход, оставив за собой порты и флот. Огромные природные ресурсы, промышленность, дешевые рабочие руки. Развивайся себе по новым лекалам! Не по-хозяйски тогда поступили правители, предательски. Слом великого государства ради того, что бы безнаказанно грабить. Дудки! Здесь я такого не допущу.

«Никто не уйдет обиженным!» Ха-ха.

Внутри Кремля много народа, подъезжают машина за машиной. Сегодня я прибавил седых волос свое охране, сам сев за руль «Чайки». До этого обкатал её около дачи. Отличная машина, а я также люблю погонять. В этом мы с Ильичом сходимся. Наверное, поэтому я сразу освоил эту легендарную машину. Автоматическая трансмиссия, оригинальная система управления режимами, при помощи четырёх кнопок, расположенных слева на торпедо. Поражало отсутствие стояночного режима. Рулевое управление – с гидроусилителем, что я это время редкость.

Шикарная ретро приборная панель. Много хрома и удобный бардачок. Большие панорамные окна. И какой широченный передний диван! Да тут можно прижать какую-нибудь дамочку, не испытывая дискомфорта. Педаль газа отзывается на раз. Мощный 8-цилиндровый двигатель рвет подметки! Это не вальяжный ЗИЛ 111.

Вот и сейчас по дороге я оставил свой эскорт на своих тяжелых машинах позади. Приветственно погудел на проспекте стоявшему около светофора гаишнику. То недовольно повернулся ко мне и мгновенно преобразился, встало по стойке смирно и отдал честь. Я помахал милиционеру рукой и помчался дальше. Народ на улицах уважительно уступал «Чайке». Обычно такими машинами пользовалась номенклатура, также ее было почетно дарить в подарок известным людям.

По причине хорошей погоды, окно в «Чайке» было открыто, и меня узнавали водители. В троллейбусе кто-то показал на нашу машину и люди буквально прилипли к окнам. Приветствовали тепло, можно сказать, сердечно. Новый лидер очень уж не похож на старых. Слухи быстро расходятся. Да и на встречах с прессой я уже упомянул, что считаю главной своей задачей заботу о советских людях. Вот так незамысловато. Не нужно нам громадье планов. Сбережение и увеличение своего народа. Чтобы остальные государства планеты посматривали в нашу сторону с завистью, а недруги побаивались.

Рядом посапывает Федор. По его просьбе я все-таки дожидаюсь общий кортеж. Позади сидят ребята с короткими автоматами, готовые прикрыть меня. То и дело работает рация. Но чего хорошо вот так катить по полупустым улицам столицы! Надо бы как-нибудь повторить выезд в воскресенье, посмотреть, чем живет Москва. Но, пожалуй, дождусь весны. Внезапно ухмыляюсь и выдаю анекдот:

– Попросил как-то товариш Брежнев у своего водителя уступить место у руля… уселся и сразу превысил скорость. Останавливает его «гаишник», подходит к лимузину и видит – Брежнев за рулём! Отдаёт честь и смиренно отходит в сторонку. Другой «гаишник» его спрашивает:

– «Кто там⁈ Важная шишка что ли?»

– «Не знаю, кто там сидит, но водителем у него сам Брежнев!»

Ребята сначала уставились на меня, а потом не выдержали, и мы все вместе заржали. Тут же по рации поинтересовались, что у нас там творится. Чую, что пойдут слухи, мол, у Ильича своеобразное чувство юмора.

На Красной площади наш кортеж ждут, и я тут же направляю «Чайку» к Спасской башне. Там уже готовы, но все равно здорово удивились, заметив за рулем меня. Поворачиваю к Сенатскому дворцу. Здесь в Свердловском зале и проходят пленумы ЦК. Около крыльца уже собрались люди. На шум автомобилей оборачиваются, раздаются удивленные возгласы, когда я выхожу из «Чайки». Кто-то приветственно машет рукой, другие хлопают. Эффектное появление. Мол, знай наших!

Иду к двери, здороваюсь, пожимаю руки. Последние два дня только делал это. Встречался, знакомился начисто, много разговаривал. И не зря. У меня есть поддержка, люди ободрены грядущими переменами, надеются на лучшее. Наобещал многое. В том числе не делать резких движений. Во всяком случае на людях. Не стоит им зря волноваться. Считаю, что реформы, а также прочие изменения стоит проводить без шума и помпы. И предварительно все тщательно обговаривать и спрашивать мнение у заинтересованных лиц. Это нужно не только для более грамотного подхода, хотя и это важно.

Но намного важнее создать в обществе, и особенно в партноменклатуре, ощущения постепенность преобразований. Никакой штурмовщины, даже если она и будет наблюдаться в некоторых моментах. Но пусть остается за кадром. А в управляющие органы не должно лихорадить от непонятных изменений. Пусть будущее как ответственным работникам, так и обычному народу видится ясным и понятным. То есть нужно создать относительно прозрачные методы принятия решений. Если даже это будет совсем не так. Чем меньше нервов, тем работоспособней сотрудники. Мне крайне необходимо показать всем, что эпоха метаний ушла навсегда. У нас сейчас будет время созидания.

Вот как раз текущий пленум должен принять решение снизить план закупки зерна в 1965 г. с прежде намеченных 4 млрд. до 3.4 млрд. пудов и определить этот план как неизменный до 1970 г. Это давало сельхозпроизводителям определенные гарантии от постоянных в недавнем прошлом шараханий и непредсказуемых действий в аграрной политике КПСС. Мы вдобавок планируем снять введенные Хрущевым ограничения на развитие личных подсобных хозяйств колхозников, рабочих и служащих. И признаем право колхозников на пенсию и на гарантированную оплату труда. Я четко осознаю, какой отклик получат наши решения среди советского народа. И постараюсь сделать так, чтобы это связывалось прежде всего с моим именем. Не ради славы, мне срочно нужны очки перед скорым стартом.

Кстати, и при том Брежневе императива постоянного и последовательного созидания постоянно продвигалась. Но больно уж ненавязчиво и туповато. Потому я и задумался о создании под моим крылом пула молодых и талантливых журналистов, пропагандистов. Хорошо бы еще и с зарубежным опытом. Дьявол дери, мне срочно нужен кабинет в Кремле! В Зарядье работать не совсем удобно, на Старой площади слишком много любопытных глаз и ушей. Да и атмосфера угнетает. И потребуются дополнительные площади для отделов. Ха-ха, хозяйственники замучаются их «проводить» по документам. НО это уж их проблемы.

Двигаюсь в окружение товарищей по хорошо знакомой широкой «Шохинской» лестнице наверх. Я весь свечусь, окружающие это видят и улыбаются в ответ. Ощущение, что начинается новая эпоха и будет она лучше прошлых. Вот такой настрой мне и требуется. Люди вернутся на места и передадут его дальше. Пока члены ЦК собираются в зале, я застреваю в кабинете с Президиумом. Пока со всеми поздоровался. Обменялся мнениями, наступил момент выхода. Суслов заметил у меня лбу пот и подошел по-дружески шепнув:

– Нервы, волнуешься?

Вынимаю платок, вытираю лоб и как будто смываю волнение.

– Ничего зазорного. В первый раз в таком качестве.

– Справишься.

– Спасибо. Идите, я минут через пять.

Подошел к зеркалу, тщательно себя оглядывая.

«Ну что, получил, что желал? Вот и корячься!»

Двери открыта, все сидят на местах. Я вхожу в овальный зал с высоченным потолком и уже совершенно не волнуюсь. Первый раунд за мной. Член Центрального комитета и Президиума встают и хлопают мне, Первому секретарю ЦК КПСС Советского Союза Леониду Ильичу Брежневу. Иду под аплодисменты наверх в Президиум. Вскоре объявляют мой доклад. Глянул в зал, и чуть снова не задрожали ноги. Но помог старый Ильич. Ему выступать не в первой. Начну по бумажке, а там как пойдет. Речь я малость приукрасил от себя.

– Товарищи! Наше сельское хозяйство базируется на самой передовой общественной системе, которая выдержала испытание временем и всем ходом исторического развития доказала свою непреоборимую, жизненную силу. Опираясь на социалистическую систему, Коммунистическая партия провела значительную работу по развитию сельского хозяйства. Важное значение имел сентябрьский Пленум ЦК КПСС

1953 года. Он разработал правильный курс в области сельского хозяйства. И надо прямо сказать, пока его решения проводились в жизнь, мы имели определенные результаты.

Немало было сделано в организационно-хозяйственном укреплении колхозов и совхозов, улучшении их материально-технической базы и повышении материальной заинтересованности работников села.

По призыву партии в деревню тогда выехали десятки тысяч специалистов, организаторов сельскохозяйственного производства. Большое значение в увеличении производства зерна имело освоение целинных и залежных земель. За первые пять лет после сентябрьского Пленума ЦК значительно расширились посевные площади, повысилась урожайность, увеличилась валовая и товарная продукция сельского хозяйства.

Однако эти положительные результаты, к сожалению, не были закреплены и развиты дальше. Мы оказались перед фактом, что в последние годы сельское хозяйство замедлилось в своем развитии, наши планы по подъему сельскохозяйственного производства остались невыполненными. По контрольным цифрам валовая продукция сельского хозяйства в течение семилетки (1959—1965 гг.) должна была вырасти на 70 процентов, фактически за шесть лет прирост составил лишь 10 процентов. Если за период с 1955 по 1959 г. валовая продукция сельского хозяйства возрастала в среднем на 7,6 процента в год, то за последние пять

лет – только на 1,9 процента. Замедлился рост урожайности основных культур. Так, если средняя урожайность зерновых культур за 1955—1959 гг. выросла по сравнению с предшествовавшим пятилетием на 1,7 центнера, то за период с 1960 г. по 196ч г.—только на 0.8 центнера. Подобное явление наблюдается и в области животноводства. За последние пять лет темп прироста поголовья круп-