Текст книги "Генеральный попаданец (СИ)"

Автор книги: Ал Коруд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

Сейчас же нам следовало продумать уровень нашего вмешательства в заварушку. Американцы вторгнутся в Доминикану 28 апреля. Это их задний двор. В пик кризиса в Доминиканской Республике насчитывалось более 23 000 американских солдат и офицеров. Подразделения морской пехоты и сухопутных войск США заняли тогда прочные позиции в осажденной стране. Помимо этого, на боевом дежурстве близ побережья находилось оперативное соединение из 35 кораблей. Большая сила.

Кастро быстро оценил и проанализировал наши сведения:

– Им не выстоять! – он указал на нас сигарой. – Даже с вашей поддержкой!

– А сделать американцам их визит максимально неприятным? Уйти в партизаны? Рядом Гаити. Можно организовать снабжение, – не мне учить воевать революционера. – Попытаться разжечь пожар сильнее. Нужен будет ваш опыт и люди.

Фидель почесал бороду:

– Это опасно.

– Революционеры кончились? Так и будете под нашим зонтиком существовать?

Кастро бурно среагировал на мой едкий выпад. Но заметив жесткий взгляд «волка» быстро стух. Не он сегодня девушку танцует.

– Мало времени на подготовку.

– Мы сами только узнали, поэтому срочно вызвали вас.

Фидель прищурился:

– Ведь не ради доминиканцев, товарищ Первый секретарь?

Я улыбнулся:

– Конечно! И можете звать меня Хефэ.

Кастро выпучил глаза, затем громко захохотал. Ивашутин лишь покачал головой. Вроде серьезные люди о серьезных вещах разговаривают.

– Мы хотим предложить вам стать форпостом коммунистического революционного движения в Америке. Не словом, а делом доказывать свою правоту. В том числе и силой оружия. Доминикана лишь пробный шар. Мы поможем вам с подготовкой, людьми и вооружением. Но нужно идти дальше. Открыть на Кубе полигон по подготовке специальных революционных частей. Наши специалисты, – я кивнул в сторону генерала, – могут передавать там передовой опыт. Знакомить с новейшими видами оружия и техники. И не забываем, что на другом конце мира идет прямая борьба с нашим общим врагом.

– Вьетнам? – Кастро был догадлив.

– Место боевых действий и в Латинской Америке, и в Юго-Восточной Азии схожи, это джунгли. Почему бы вашим людям не получить реальный боевой опыт? Думаю, что революционерам со всей Америки он будет полезен.

Фидель уже мыслями стоял в боевых порядках:

– Мы найдем настоящих бойцов. Мне очень нравится ваша идея.

Я предостерегающе поднимаю руку:

– Пока не стоит думать о слишком глобальных событиях. Но тысячи мелких уколов не менее болезненны для нашего врага.

Кастро и Куба уже делали попытку вмешаться в политические дрязги соседей. Расстояние между ближайшими точками Кубы и Доминиканы – всего 254 км, и преодолевается на обычных лодках. 4 июня 1959 года в Доминикане с Кубы с самолёта высадился революционный десант (56 кубинцев, гватемальцев, доминиканцев и американских коммунистов). Солдаты Трухильо захватили десантников в плен, соотечественников расстреляли, а иностранцев депортировали. Через неделю две яхты высадили новый десант из 186 боевиков, но и их постигла та же судьба. С тех пор американцы и доминиканские власти постоянно ждали новых вылазок с Кубы, тем более что доминиканские левые ездили на «остров свободы» за деньгами и инструкциями.

– Пусть этим направлением займется коменданте Гевара.

На самом деле на Че мне плевать. Жесткий и недалекий деятель, внезапно после смерти ставший настоящей иконой леваков. Его идеи о постоянном разжигании революций и святой обязанности социалистических стран помогать без квот и бесплатно точно не приму. Я считаю, что русский народ перевыполнил свой план помощи миру. Пора ему заняться другим – созданием передового общества постиндустриальной цивилизации. Пусть и в этой области русские снова будут первыми. Лучше бы Геваре погибнуть в бою. Но сначала пусть поработает на нашу пользу. Его именем широко известно, и рекламы не требуется.

Цинично, спросите вы? Так это и есть политика.

Началось обсуждение деталей. Принесли новый самовар, за разговорами мы много спорили и прикидывали. Я позволил себе несколько конкретных советов благодаря послезнанию.

– Первоочередной целью диверсантов на Доминикане должен стать американский спецназ – «зеленые береты». Их основная задача – убийство лидеров конституционалистов. Еще обратите пристальное внимание на делегацию Национальной студенческой ассоциации, члены которой приехали на Доминикану якобы для обсуждения вопросов образования с доминиканскими коллегами. На самом деле они сотрудники ЦРУ. Но тут действовать надо тихо.

Мои визави малость ошалели. Глава государства дает добро на убийство военных и разведчиков другого государства. Но мы разговариваем без протокола. Фидель парень простой, на такие мелочи внимание не обращает. А начальник ГРУ уже начинает привыкать к моим выкрутасам. Лишь обидчиво поджимает губы оттого, что я сообщил такие новости только здесь. Но ничего, перебьется! Мне еще внимание обращать на личные чувства людей, обременённых властью! Зная, чем это все закончится. Смертью миллионов русских людей. Во столько обошлась нам цена перестройки, лихих девяностых и бесконечных войн. Так что обойдемся без сантиментов. Ивашутин нутром чует мой жесткий настрой и запоминает на будущее.

Уже за ужином из жареного на огне кабана и тушеных овощей Фидель выдохнул:

– После такой беседы неплохо бы и выпить.

Я усмехнулся и махнул рукой. Ради такого случая можно и нарушить. Под хорошую закуску выпивка зашла на ура. Давно не пил водки. И эта была на диво хороша! Знатно кушали и пили высшие лица страны.

Смысловая вкладка:

Эрнст Неизвестный вспоминал: «Моё первое впечатление от Хрущёва? В жизни, пожалуй, с человеком более некультурным я не встречался, но одновременно чувствовал в нём биологическую мощь и психобиологическую хватку. Определённая природная незаурядность в нём была». «Он прошёлся по всем, но на мне как-то очень сосредоточился. Может, потому что у меня был отдельный зальчик…»

Одно из первых столкновений произошло именно по теме брошенного Никитой Сергеевичем словечка про «п***растов». Неизвестный: «Хамил, конечно: г**но собачье, п**расы – ну что на это отвечать-то?» Тем не менее Неизвестный нашёлся что отвечать.

«Я извинился перед министром культуры Екатериной Фурцевой, которая рядом со мной стояла, и выпалил: „Никита Сергеевич, дайте мне сейчас девушку, и я докажу вам, какой я гомосексуалист“. Он расхохотался… В глазах Хрущёва при этом я увидел живой интерес – именно тогда повернулся и сказал, что буду разговаривать только у своих работ, и направился в свою комнату, внутренне не веря, что лидер страны последует за мной, но он пошёл за мной, и вся свита и толпа тоже».

Из записи разговора.

«Хрущев: Я ассигновал на вас сегодня полдня. Вы интересный человек, вы на меня производите впечатление раздвоенного характера творческого: у вас и чёрт есть, и где-то есть и ангел. Вот сейчас идёт борьба, кто из них победит. Я бы хотел, чтобы ангел победил. Если чёрт победит, тогда мы будем чёрта в вас душить…»

Неизвестный: «В конце нашей беседы Хрущев воскликнул: „Вы интересный человек, такие мне нравятся, но в вас одновременно сидят ангел и дьявол. Если победит дьявол, мы вас уничтожим, а если победит ангел, мы вам поможем“ – и подал мне руку. После этого я стоял при выходе и, как Калинин, пожимал руки собравшимся, а между тем многим художникам было плохо. Я находился в эпицентре и, может, поэтому не ощущал, как это было страшно, но те, кто стоял по краям, испытывали просто ужас».

«Многие из моих товарищей бросились меня целовать, поздравлять за то, что я, по их словам, защитил интересы интеллигенции, а затем ко мне подошёл бледный, в потёртом костюме, небольшого роста мужчина с бородавкой на носу, как у Хрущёва, и, сказав: „Вы очень мужественный человек, Эрнст Иосифович, и если вам надо будет, мне позвоните“, сунул какой-то телефон. Я сгоряча не разобрался, кто это, а спустя некоторое время узнал, что это был помощник Хрущёва Лебедев, с которым, кстати, встречался потом минимум 20 раз».

Десятилетие спустя эта история имела то продолжение, что Эрнст Неизвестный стал по желанию семьи Хрущёва автором его надгробного памятника. Он сполна «вернул» Никите Сергеевичу его слова про то, что «в вас сидят ангел и дьявол», сделав памятник как переплетение чёрного и белого мрамора.

Федор Абрамов

В 1962 г. весной или в начале лета В. И. Малышев оказался в Архангельске – летел на Печору.

Что такое? Действительно ли это Архангельск? Не в другой ли город он залетел по ошибке?

Все знакомо, все тоже: и деревянные мостовые, и улицы, и Двина, а магазины не те! В магазинах полно всяких продуктов: колбас, масла, мяса и рыбы. Да еще какой рыбы! И что совсем уж не слыхано: икра на каждом прилавке.

– Давно это у вас? – спросил Малышев у знакомого.

– А уже около месяца.

– Около месяца? Около месяца такое изобилие? Да вы что, в коммунизм шагнули?

– Нет, Хрущева ждем.

Хрущев действительно в то время был на Севере (в Мурманске, на Северном флоте) и с часу на час должен был прилететь в Архангельск. Владимир Иванович хотел было купить икры и семги – кто не любитель этой рыбки, – а потом раздумал. К чему? Он ведь едет на Печору на 2–3 дня, только на закладку памятника в Пустозерске, а затем снова будет в Архангельске, вот тогда и закупит икры и семги – и для себя, и для ленинградских друзей.

И как же раскаивался через два дня Владимир Иванович! Да, он не задержался на Печоре, возвратился в Архангельск ровно через 2 дня, но ни икры, ни семги в Архангельске уже не было. Все было по-старому: селедка, треска, пикша…Что же случилось? А случилось вот что. В Архангельск Никита только заглянул (побывал в обкоме), и на вокзал. И вот как только он переправился через Двину, так тотчас исчезли и продукты в городе. Архангельск принял свой обычный, привычный для всех вид.

Глава 23

18 марта 1965 года. Наши в космосе!

Как же мне было радостно в этот день! Наконец-то, впереди по-настоящему стоящее! За что приятно браться после бесконечных политических дрязгов. Мчимся в город Калининград, ставший впоследствии Королевым. Будущий крупнейший наукоград Подмосковья уже насчитывает сотню тысяч населения и славен ведущими предприятиями ракетно-космической отрасли СССР. Но поначалу он назывался иначе по имени «Всесоюзного старосты». История города началась 3 октября 1960 года, когда в подмосковном городе Калининграде, в составе секретного НИИ-88, одного из ведущих научно-инженерных предприятий советского ракетно-космического проекта, был образован вычислительный центр.

Именно в таком скромном качестве дебютировал один из самых известных символов отечественной космонавтики – Центр управления полетами. Тогда широкий фронт проектно-изыскательских и испытательных работ требовал больших объемов баллистических вычислений. Для этого в составе НИИ и сформировали вычислительный центр. Поначалу, как вспоминают современники, расчеты вообще велись на арифмометрах и прочих подручных средствах типа логарифмических линеек. По мере увеличения полетов в вычислительный центр НИИ-88 передавались отдельные функции контроля над советским орбитальным хозяйством и автоматическими межпланетными станциями. А дебютировал он в апреле 1963 года при обеспечении полета станции «Луна-4», к сожалению, окончившегося неудачей.

Зато удался последовавший за ним совместный полет Валерия Быковского и Валентины Терешковой на «Востоке-5» и «Востоке-6», двух последних кораблях этого типа. Каждый следующий орбитальный аппарат нес все больше навигационного оборудования и телеметрической аппаратуры. Развивались системы команд управления и состав передаваемой на Землю информации. В этих условиях наметилась возможность перехода от чистых баллистических расчетов к обработке параметров траектории и выдаче команд непосредственно в режиме реального времени. Поэтому в 1965 году ВЦ НИИ-88 был преобразован в КВЦ – координационно-вычислительный центр, позволяющий управлять движением космических аппаратов. В него я, собственно, сейчас и направляюсь.

Полномасштабное превращение КВЦ в настоящий Центр управления полетами началось только в 1973 году в рамках подготовки к совместному проекту «Союз-Аполлон». Объект стал «открытым», несмотря на сильнейшее противодействие Министерства обороны СССР. Военные поначалу предлагали не рассекречивать подмосковный центр перед американцами, а построить в Москве недорогую «липу» – имитацию центра дальней космической связи для размещения там американской группы управления. Потребовалось вмешательство всесильного куратора оборонного комплекса, секретаря ЦК Дмитрия Устинова, чтобы в программе «Союз-Аполлон» появился ЦУП-М – московский в отличие от Хьюстонского ЦУП-Х. И к 1977 году в ЦУП были переданы все задачи по управлению советскими автоматическими станциями, орбитальными системами и пилотируемыми полетами. Подмосковный Калининград стал главным командным пунктом гражданской космонавтики Советского Союза. С тех пор мы и видим его на телеэкранах страны.

Ну а на повестке Первого секретаря ЦК КПСС сегодня советский космос! Наверху мы пока не толкаемся с другими локтями. Научная фантастика, даже зарубежная до восьмидесятых воспринимала русских в космосе как само собой разумеющееся. В книгах и фильмах то и дело мелькали русские названия звездолетов или колоний, и русские имена астронавтов. Но уже в двадцать первом веке их начали злонамеренно вытеснять. Европейцы, китайцы, лесбиянки или на худой конец истеричные гомики. Кем только не населяли космические станции и корабли авторы и режиссеры. Хотя по факту русское присутствие на орбите Земли и тогда оставалось существенным.

К слову, без опыта космической индустрии СССР осваивать даже ближнюю орбиту было бы невозможно. Кому понадобилось вычеркнуть из истории космонавтики Советский Союз и русские имена Гагарин, Терешкова, Леонов? Зачем вместо крепких и уверенных в себе мужчин и женщин заселять космос ублюдками? Я сделаю все, чтобы этого не произошло. К тому же в этой Вселенной бесплатно никого катать туда не будем. Хотите своего космонавта – сначала вложитесь в развитие советской индустрии. Космос – занятие затратное, его освоение проходит за счет нашего народа. Так что извините, подвиньтесь!

Но все равно, как душа поет! Каких людей я сегодня встречу!

Позавчера на встрече с усеченным Президиумом партийные упыри немало крови мне выпили! Микоян перед уходом с поста председателя Президиума Верховного Совета решил разыграть мутную партию. Бухтел и бухтел, мол, не уважили старика. Потом бросил взгляд в мою сторону и тут же заглох. Видать, заметил в глазах свое «счастливое будущее». Уходя, не гадь! В этом смысле ему и остальные в рот напихали, почуяв мой агрессивный настрой. Без меня крикунов хватает. Тем более что мы к отставникам репрессий не применяем. Даже Никита живет себе и здравствует. Брежнев лично проследил, чтобы у его предшественника все сложилось хорошо. Первый, кстати, за историю России в двадцатом веке случай. Показал отличный пример остальным.

Затем перешли к иным вопросам. Сначала, разумеется, одобрили подготовку к пленуму и подтвердили время его проведение окончательно. Надо же заранее людей в Москву вызывать, забронировать гостиницы, самых важных партийцев вызвать еще раньше. Группы и кланы начнут собираться наособицу и решать на междусобойчиках свои вопросы, которые уйдут нам. Меня сия чаша также не минет. Днепропетровские ждут, не дождутся, чтобы прояснить ряд моментов.

А так неохота погружаться в очередные интриги! Наоборот, хочется конкретными вопросами заниматься. Мои планы уже не одну записную книжку заняли. Особенно злодействую во внешней политике. Начинаю понемногу прикидывать, где и что взять за рубежом за так, а что банально стырить. На кого и как надавить, чтобы получить наиболее выгодный контракт. В какое время лучше биржу подломить. Но пока придется уделить должное внимание инструментарию. Недавно Грибанову выдал список определенных лиц. Тот лишь крякнул и уважительно на меня уставился. Понял, сосунок, кто из нас играет в большие игры. Особенно его впечатлили отдельные фамилии, против которых стояли крестики.

Например, Дэвид Рокфеллер и Збигнев Бжезинский.

– Вы так этот народец не любите или…

– Или. Не задавай глупых вопросов, не получишь тупые ответы.

Бывший чекист хмыкнул, но улыбку подавил.

– И как мы их…

– Мне не к спеху, Олег Михайлович. Но эти люди смертельные враги нашего государства. И быть их на белом свете не должно.

Грибанов сузил глаза, осознав серьезность задания.

«Хрен вам, а не Римский клуб!»

Для возможности воплощения свое будущей политики я и сидел на проклятом заседании Президиума, внимательно выслушивая разные стороны. Мне необходимо разделить спецслужбы, свалить Семичастного, укротить Косыгина и прозападно настроенный МИД. Для этого я готов чем-то и поступиться, или взять в союзники людей мне неприятных. Но особо я ставил на так называемую «русскую партию» в ЦК. Тут просто надо знать, где и когда вбросить знаковые фразы. Пусть означенные аппаратчики не считают меня чисто «днепропетровским». Не примут с распростертыми объятиями, так переживу. Мне от них необходимо влияние на политическую жизнь страны. А влияние «русской группы» огромно. И после пленума я с ними обязательно пересекусь. Будет на съезде ставить вопрос о компартии РСФСР.

Внезапно кто-то из соратников попенял мне Малиновским. Маршал успел пожалиться и накляузничать многим. Мол, подрываю авторитет полководца войны. Вот сука! Я уж думал убрать его по-доброму, но сам виноват. Вот сначала отметим День Победы! Первый за двадцать лет официальный. И у меня для кое-кого на эти праздничные дни припасены сюрпризы. С дальним прицелом. Мне выгодно сейчас поднять волну, она станет завесой для дальнейших, довольно жестких решений. Но сначала заранее подготовлю запасные фигуры. Так что на заседании пообещал соратникам разобраться.

Внезапно Шелепин посчитал мой шаг навстречу товарищам слабостью, тут же выступив будто бы с критикой. Сколько грязи он вылил на руководителей некоторых отраслей промышленности. Пришлось «Железного Шурика» невежливо прервать на середине речи:

– А нам вы зачем это рассказываете? Есть материал, вынесите в соответствующие инстанции. Прокуратура, КГБ. Виноват, пусть ответит! В партийном, административном или уголовном порядке! Разве Президиум должен таким заниматься? Вы тогда зачем?

Судя по взглядам остальных членов и кандидатов в Президиум, мою отповедь поддержало решительное большинство. Шелепин сразу стух и сгорбился, а следом выступил Суслов:

– У нас в последнее время накопилось много вопросов к вам, Александр Николаевич. Некоторые товарищи считают, что вы не справляетесь на своем посту.

Комсомольский вожак побледнел, хотел меня уколоть и сам же в говно ступил.

Резюмирую, серьезно оглядывая «соратников»:

– Правильно, товарищ Суслов отметил. Товарищ Шелепин, на Мехлиса вы никак не тянете. Товарищи, давайте соберемся по этому поводу уже после Пленума. Кто за?

Еще бы меня эти крысы не поддержали! Я всех на себя завязал, их будущее от меня нынче зависит. Но и поделился полномочиями и должностями щедро. Грех жаловаться, а такое ценят. И слово, и дело. Особенно последнее. Видят перспективы и будут работать на них ради меня и себя любимых. Это не я придумал, а сам Ильич. Сам же лишь подстегнул процесс. Вдобавок на текущем пленуме ЦК хочу продвинуть в кандидаты и члены многих из своих сторонников. Выведем из Президиума Шелеста, выберем в члены Президиума Мазурова. Его и Кириленко я сразу поставлю на экономические реформы. Но не Либермана, а свои. После Пленума планируется конференция с учеными, гопсплановцами и специалистами Совмина по Новой Экономической Модели. Были НЭП, станет НЭМ. Кандидатом в Президиуме изберут и Устинова, которому вскоре становиться министром обороны, а также Щербицкого. Последний мне нужен на посту Первого Украины. Хозяйственник, нос в политику лишний раз совать не будет. С ним мне будет удобней переформатировать республику. От Москвы же Щербицкий получит достаточно плюшек, считая, что обязан ими лично мне. А они все равно бы были. Украину никогда не обижали, в отличие от РСФСР.

Такой вот покамест у нас расклад пасьянса. Надо бы намного больше сделать, но давайте исходить из реальности. Прямым указом или постановлением ничего не добиться. Хлеб и гвозди не из документооборота производятся. Для них нужны металл, удобрения, энергия и кадры. Я и так за эти недели ускорил ход событий, в целом двигаясь по тому пути, который Брежнев прошел за несколько лет. Так уж получилось. Зачем ждать от моря погоды? Пусть и пришлось поступиться некоторыми «принципами». Но за неимением гербовой пишем на простой. И моя репутация по мере движения стремительно менялась.

Это стало заметно по звонкам. В голосах первых секретарей республик послышалось неподдельное уважение и заискивание. Самые важные министры ждали моего одобрения решений, просили совета. Партийная и хозяйственная номенклатура почуяла жесткую длань «нового хозяина», облаченную в мягкую рукавицу. В этот раз без «воронков» по ночам и круглосуточного страха. Отлучение от кормушки уже достаточное наказание для номенклатуры. Да и все понимают, что без хозяина на Руси нельзя. Барин может быть на вид «добреньким», не сечь каждый день, а лишь по праздникам. Но все равно остается барином. Иначе разлад и бессмысленный бунт. А оно кому-то в Союзе надо? Потому все в стране сейчас ждут моих последующих решений, нового закона, по которому им придется жить дальше.

«Других руководителей у меня для вас нет!»

Смотрю в окно автомобиля. Пока Калининград, какое все-таки дурацкое имя, не тянет на наукоград. Двухэтажные «сталинки», хрущевки, серые хозяйственные корпуса и невзрачные заборы. Придется все строить заново. Ресурсы перекинем с Прибалтики и других республик. Все равно не в коня корм! Но зато построим наукоград по всем правилам современной архитектуры. И не сделать ли мне именно этот городок первенцем из будущей сети городов-спутников столицы? И назвать, допустим, Космоградом! Смогли же бразильцы построить Бразилиа, как воплощение мечты человечества об идеальном технополисе. Я даже приглашу ради такого дела самого Оскара Нимейера.

Не смог сдержаться и поинтересовался идеей у попутчиков. Рябенко лишь хмыкнул, а личник Федор, сидевший спереди по протоколу лицом к окну, радостно замычал:

– Здорово! Молодежи точно понравится.

Начальник охраны съехидничал:

– С каких это пор ты, старлей у нас молодежь?

– Так я еще, товарищ генерал, с малосемейки не выехал.

Кошусь на Рябенко, тот пожимает плечами:

– Как отделимся, так получим квартиры, Леонид Ильич.

Мы, не останавливаясь, проезжаем КПП и подкатываем к неказистого виду панельке. Ничего космического в ней незаметно. Координационно-вычислительный центр расположен на территории НИИ-88 в ничем не примечательном четырёхэтажном здании. Во дворе суета, много машин, стоят люди, нервничает охрана. Нас встречают и быстро проводят внутрь. В вестибюле уже толпятся журналисты. Вижу недовольные лица людей «в сером». Объект закрытый, а тут сейчас собралась не только советская, но и пресса из дружественных стран. Но политика для меня важнее излишней секретности. Всему есть меры. Мы из-за нее несли такие убытки, которые были выше утери самих секретов. Конечно, это не говорит о том, что надо открыться всему миру. Но найти баланс интересов развития страны и её безопасности стоит.

Сергей Павлович Королев заметен своей монументальной квадратной фигурой, встречает меня на этаже, где, собственно, и производится управление полетом. Тщательно прячет за приветливой улыбкой недовольство. Его дернули с Байконура, обычно он там. Мы предварительно согласились, что он не будет сам выступать. Хотя его представят всему миру. Все равно его имя уже известно ЦРУ и МИ 6, так что можно открыть. Впервые подробности о личности Королёва стали известны на Западе благодаря перебежчикам из СССР и американским журналистам, работающим в Москве. В сентябре 1961 года Григорий Токаев, бывший советский гражданин, представил доклад о советской космической программе в Британском межпланетном обществе.

Протягиваю дружелюбно руку.

– Доброго дня, Сергей Павлович! Космического дня!

– И вам, Леонид Ильич.

– Волнуетесь?

Я обратил внимание, что Королев то и дело поглядывает на часы. Мы с ним уже знакомы по прошлой работе Ильича «на космосе». Брежнев в отличие от Хрущёва, лично принимал участие в космической программе Советского Союза.

– Все будет хорошо, Сергей Павлович. Поверьте мне на слово.

Наш главный конструктор странно на меня глянул, потом махнул рукой. Он беспокоился как за новый корабль «Восход», так и за Леонова. И ему не нравилось, что наблюдать за стартом пришлось из Калининграда. Его место на Байконуре. Но извини, брат, на тебя у меня иные планы. Там и Келдыша хватит!

– Эти все с вами, Леонид Ильич?

Королев хмуро поглядывает на свиту.

– Нет, со мной будет только один человек!

Конструктор вздохнул и поманил меня рукой.

Если вы представили сейчас большой зал в виде амфитеатра с рядами компьютеров, экранов и рабочих мест, то ошибаетесь. Даже в научно-фантастическом фильме «по мотивам» «Время первых» использована копия ЦУПа NASA. Помещение больше походит на телевизионную студию. Сразу в глаза бросается центральный экран 2 на 1 метр, как и два боковых. Основная масса сотрудников работает за длинным столом, заваленным бумагами и инструментами. Около стены второй. Удивил стоящий в углу огромный глобус Луны. Видимо, остался после запусков туда спутников. В руках у девушек за маленьким столиком перфоленты с распечаткой информации, выданной ЭВМ. Еще бросается в глаза глобус Земли и карта звездного неба у них за спиной. На боковых экранах выведены какие-то параметры.

Сменный руководитель полетом поясняет, показывая на экран:

– Все, что вы видите на цветном большом экране: траекторию движения корабля, его перемещение, – все это рассчитывает ЭВМ-2. А вот НИП «заморгал» – начался прием телеметрической информации. Тут вступают в действие так называемые «кирзовые сапоги», но они сидят в соседней комнате и по телефонной команде с пункта включают мигалку. Телеметрия вдобавок поступает к нам из Евпатории, там сейчас Черток.

Я стараюсь шагать за Королевым тихо, чтобы не мешать сотрудникам. На самом деле сильно волнуюсь. Никакого киношного футуризма. Все подчинено функционалу. В таких спартанских условиях доцифрового века советский ученые и космонавты и совершали свои подвиги. Я несколько обескуражен, но делаю вид, что так и надо. Шелестят бумагами специалисты, звенят телефоны, деловито переговариваются сотрудники смены.

– Как проходит полет?

– Все штатно. Космонавты, Леонид Ильич, готовятся к выходу в открытый космос.

В соседнем помещении рядом с ЭВМ «Минск-22» устроена импровизированная телестудия. Прямой эфир. Я еще на улице заметил огромную машину телевизионщиков. На всякий случай рядом стоит наготове кинооператор. В углу заметен экран телевизионного монитора. Здесь разговаривают с космонавтами.

– Скоро включение.

– Шлюзовая камера надута!

Ко мне выскочила молодая женщина, напугав личника:

– Леонид Ильич, вы блестите, вас надо попудрить.

Я успеваю заметить широкую ухмылку Королева, но он быстро отворачивается. Шучу в ответ:

– Надо так надо. Делайте что положено. Я готов на все.

Телевизионная команда и сотрудники Центра еле сдерживаются от смешков. Я подставляю лицо, скашивая глаза на симпатичную мордашку телевизионщицы, дама откровенно кокетничает. Потом показывает белую бумажку на полу.

– Вам сюда, Леонид Ильич. И на шагу в сторону!

Королеву надоедает балаган, и он командует:

– Все по местам!

Режиссер дает команду, одновременно включат камеры операторы. Королев стоит спиной к ним, а я в профиль. Так было задумано заранее.

– «Восход 2»? Вы слышите меня? Космический корабль «Восход 2»?

Он специально не использует официальный позывной. Работаем на телезрителя. В кино мы видим совсем не то и не так, как есть на самом деле. Поэтому «настоящую» картинку никто не поймет. Я боковым зрением наблюдаю, как телеоператор поворачивает свою бандуру на монитор и подкатывает ближе. Мой личник напрягается, я торможу его жестом. Наконец, на черно-белом экране появляется довольная физиономия Алексея Леонова, он уже в скафандре, только лицо открыто. Машет нам рукой. Я подношу микрофон ближе к губам:

– Алексей, это Земля! От всего советского народа и от себя лично желаю вам успешной миссии. Мы верим в вас. Передайте за нас привет открытому космосу!

Леонов удивлен, при такого качества изображения, к тому же перемежаемому помехами, он меня не сразу узнал. Больше по голосу. Снимают его передающие камеры телевизионной системы «Топаз-25». Приём телесигнала осуществлялся на спиральную антенну ТНА-150 с эффективной площадью приёма в 150 м2 на полигоне «Медвежьи озёра» в Московской области, а также приёмными станциями в Красном Селе Ленинградской, на Симферопольском измерительном пункте и на объекте «Уссурийск» на Дальнем Востоке. Такие вот сложности шестидесятых. Это мы со спутниковым Интернетом забыли, что такое настоящая космическая связь.

– Спасибо, товарищ Первый секретарь.

Ко мне присоединяется Королев.

– Удачи вам, Алексей.

Вторю конструктору знаменитой фразой:

– Поехали!

Сейчас улыбаются все. Никакого официоза и указания на руководящую роль партии. Леонов машет мне рукой и исчезает из кадра.

В динамиках раздается голос сменного руководителя:

– Готовность номер один.

Королев бросает взгляд на висящие на стене часы. Выход космонавта намечен на половину двенадцатого. Сейчас он уже в надувном шлюзе, откуда выйдет в космос. Первый человек в безвоздушном пространстве. Как ких богатырей рождала эпоха! Все замерли. Наконец, раздался голос руководителя смены:

– Человек в космосе!

Не сдерживаюсь и хлопаю конструктора по крепкому плечу! Сотрудники и телевизионщики, выдержанно, но ликуют. Подаю условный знак. Сценарий ведь придуман мною. Камеры тут же сосредотачиваются на мне. Протягиваю руку Королеву:

– Сергей Павлович, от всего советского народа поздравляю вас с очередным успехом!

Все, прямой эфир закончен. Кадры с Леоновым покажут позже. Их еще надо правильно смонтировать. После отхождения от корабля Леонов проплывал над Чёрным морем, Кавказским хребтом, Волгой, Иртышем, Енисеем. Выход в открытый космос закончился во время пролёта корабля над Якутией. А я пока отвожу Королева в сторону и тихо сообщаю:

– Сергей Павлович, не спрашивайте откуда сведения, но обязательно следите за давлением в скафандре. Вернуться Леонову в шлюз окажется сложнее. Стравите воздух внутри скафандра с 0,4 до 0,3 атмосфер. Все будет хорошо.