Текст книги "Проощание с детством"

Автор книги: Агония Иванова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава пятнадцатая

День рождения Кеши пришелся в этом году на последнее воскресенье осенних каникул. Всегда в это время погода портилась окончательно и не перестающие дожди сменялись мокрым теплым снегом. Порой он уже выпадал и лежал тонкой белой пленкой на спящей земле, словно зыбкий призрачный саван. Ноябрь пах смертью и страшным темным колдовством, не зря именно в этом месяце древние кельты праздновали свой новый год и остерегались кровожадных духов зимы.

Марина стояла на крытом балконе квартиры Кешиной тети и курила, щурясь от капель, которые ветер заносил в распахнутую створку окна. Ей было до безумия непривычно находиться в одиночестве, без Риты и Оли. Первая сама не захотела посещать столь недостойное ее высочества мероприятие, вторую не хотел видеть сам Кеша, о чем он честно поведал Марине, когда тоже выходил покурить.

Девушка была слегка пьяна и от того чувствовала себя легко и непринужденно. Ей хотелось громко смеяться или плакать. Она не решила еще, поэтому не делала ни того, ни другого.

– Марин… – на балкон вышла Даша, которая явно с непривычки перебрала с алкоголем и вела себя очень странно, – одолжи сигарету.

– Ты же не куришь? – изумилась Марина и захлопала глазами. Даша тряхнула запутанной копной волос и скорчила рожицу. Щеки ее раскраснелись, и ей очень шел этот румянец, оживлявший ее хорошенькое свежее личико с большими темными глазами, как-то наивно глядевшими из-под густой челки.

– А мне хочется! – заявила она и радостно затянулась данной сигаретой. Курить она, конечно же не умела, и поэтому действо это показалось Марине очень забавным. Даша попробовала набрать дыма в легкие и в результате закашлялась до слез. Марина заботливо постучала ее по спине, чтобы та скорее отдышалась.

– Хорошая ты девка, Марина, – изрекла после этого Даша, охрипшим от алкоголя голосом, – добрая! И почему ты позволяешь Польских тобой вертеть? – эти слова были сказаны до подозрительного трезво. Может Даша просто прикидывалась? Но Маринины сомнения растаяли, когда Даша, плохо удерживая равновесие, полезла к ней обниматься.

На балкон заглянула Соня. Ее рыжие волосы были собраны в два маленьких пучка и напоминали кошачьи ушки. Она недовольно уставилась на повисшую на Марине Дашу, отодрала ее, извинилась и утащила в комнату.

– Даш, ты чего!? – недовольно спросила подруга и потрясла девушку за плечи. Даша заморгала, рассмеялась и хотела обнять и Соню, но та не далась, – ну кто просил тебя столько пить?!

– Да я немного! – заявила Даша. Соня тяжело вздохнула и посадила ее на кровать рядом с Мишей, который о чем-то оживленно спорил с двоюродным братом Кеши Григорием. В пылу разговора он весь раскраснелся и вспотел и теперь вытирал лоб платочком, сложенным вчетверо.

В комнате орал приемник, так громко, что удивительно, как они вообще друг друга слышали.

– Можешь мне не верить, но я тебе говорю, скоро все на него перейдут!!! – почти кричал он, – мне папа давал почитать статью про разработки немецких ученых!

– Вы о чем? – шепотом осведомилась Сонька. Даша тем временем обрадовалась тому, что сидит на чем-то мягком и там же разлеглась, ничуть не смущаясь присутствия друзей, и уткнулась лицом в Мишину спину, он этого даже не заметил.

– О дизельном топливе, – буркнул Миша и снова набросился на Гришу, который только улыбался, слушая его, – оно куда более…

– А Сашка где? – снова оторвала его Соня. Миша был очень недоволен тем, что она все время встревает в ее пламенные речи и с таким же пылом, как он сейчас спорил, готов был поколотить девушку, смевшую мешать размышлять такому великому ученому, каким он себя мнил. Он сердито махнул рукой и пнул Соню в бок. Девушка обиделась, встала и отправилась сама искать друга, бросив задремавшую Дашку на кровати.

В другой комнате она обнаружила Диму и Колю, которые ругались на тему «кто пойдет за пивом». Судя по виду Димы, ему еще только немного не хватало для того, чтобы упасть под стол, но Коля отчаянно убеждал его в том, что все веселье только начинается. Третьим за столом был Кеша. Он сидел, уронив голову на руки, и скучающе смотрел сквозь них.

– Давай в дурака? – в конце-концов предложил Коля, обычно подкидывавший Диме разные идеи, до которых он сам додуматься был не способен, – а проигравший пойдет.

– Ну давай, давай, – согласился Дима апатично и потрепал Кешу по голове, – ау! Ты с нами будешь, именинник? – Кеша нахмурился и встал из-за стола. Тогда парни заметили до этого молчавшую Соню.

– О, Авдеева, – обрадовался Дима, – садись. Поиграем в дурака.

– На деньги, – тут же нашелся Коля.

– Нет, я должна Сашку найти, – возразила Соня и неуверенно взяла Кешу под руку, он не сопротивлялся.

– Ну и дура, – фыркнул Коля, который к ней особой симпатии никогда не питал. Он вообще был очень избирателен в людях и предпочитал выражать симпатию только тем, от кого можно было получить какую-то пользу. Ну, какая польза от Соньки? Много не пьет, слишком воспитанная, чтобы спать с кем попало, учиться тоже как-то средненько, сама всегда у всех списывает. На деле дитя малое, глупое и в жизни не смыслящее. Когда они были младше, в классе пятом, Коля всегда дразнил ее рыжим пугалом и сейчас придерживался такого же мнения.

Соня вытащила Кешу в коридор и осторожно поинтересовалась:

– Что с тобой?

– Ничего, – отмахнулся парень, – с чего ты взяла?

– Ке-е-еш! – потянула Сонька. Никогда особенно близко они не общались, но у них просто не было поводов друг друга ненавидеть.

К величайшему огорчению Кеши, она была права, предположив, что с ним что-то не так. Он все время думал о Лиде и спорил с собой – придет она или нет, но на часах было уже восемь и глупо было предполагать, что бабушка отпустит ее так поздно. С чего он вообще решил, что у него есть шанс увидеть ее вне школы, поговорить с ней? Глупость какая-то!

А еще Кеша вспомнил о Ларисе, и ему сделалось еще хуже, потому что он невольно представлял ее с тем мужиком, который годиться ей в отцы, и начинал злиться. Как она могла?! Продалась, как последняя шлюха!

– Все со мной хорошо! – заявил он, скинул руку Сони и быстро ушел на кухню. Там он по шарил по шкафам в поисках еще чего-нибудь горячительного, у него резко появилось желание «догнаться» и посильнее. Но ничего лучше спирта он не нашел. А почему бы и нет? На всякий случай он разбавил его водой, но эффект все равно был достигнут. Голова пошла кругом.

Он плюхнулся на табурет и спрятал лицо в ладонях.

Она сделала это, чтобы спасти бабушку.

Она добровольно взошла на эшафот, маленькая храбрая девочка, ребенок с чистыми глазами и не смутилась расстрельной стены. Как он мог презирать ее, мысленно обзывать ее всеми этими грязными мерзкими словами, когда в глубине души понимал, что ее поступок был совершен от самого сердца, поступок героический. На такое не каждый способен!

Как бы поступил он, если бы тогда давно, когда ему сказали, что у матери рак, был бы шанс ее спасти? Разве он бы не согласился раздобыть любой ценой деньги, чтобы сделать операцию за границей? Да он бы под кого угодно лег, лишь бы только дать ей шанс на жизнь!

Ненависть к Ларисе вдруг сменилась ненавистью к себе. Его Лариса… которая так долго безответно любила его, поддерживала, оберегала, насколько это было в ее силах, со слезами на глазах наблюдала за их романом с Олей… Ну что за дурак, право! Как он мог не замечать своего счастья, которое всегда было рядом, не замечать этого кроткого ангела, всегда готового пожертвовать жизнью ради него!? Да что теперь думать об этом, когда поздно… поздно…

Он потянулся за спиртом, чтобы выпить еще, не разбавляя водой, и в этот момент прибежала Соня.

– Ты спятил!? – закричала она, отнимая у него спирт, – жить надоело?

– Да, надоело! – вырвалось у Кеши, и он даже вскочил на шатающихся ногах, чтобы вернуть себе бутылку с прозрачной жидкостью, но девушка отступила в сторону. Кеша был вне себя и готов был на что угодно пойти, чтобы продолжить сеанс самоуничтожения, но, как на зло за спиной у Сони появились встревоженные лица Миши и Григория. Брат выглядел очень недовольным и, судя по его взгляду, быстро понял, что здесь происходит. Он был намного сильнее Кеши и это превосходство позволило ему легко усадить того на табурет и парой не сильных ударов привести в чувство. Гриша был человеком жестким и нянчиться не привык.

– Пил спирт? – строго спросил он, схватив Кешу за воротник рубашки, – а ну отвечай!

– Пил. Но я разбавил…

– Дурья твоя башка! – выдал Гриша и отпустил брата, а потом обернулся к Соне и Мише:

– Скорую вызовите!

– Да не надо скорую! – встрял Кеша, – вы чего!? Все со мной в порядке!

– Угу, – мрачно откликнулась Соня и отдала злосчастный спирт Григорию. Он поднял бутылку перед глазами и посмотрел на свет, проверяя, много ли Кеша успел употребить.

На кухню заглянул встревоженный долгим отсутствием именинника Дима.

– Что вы тут? – поинтересовался он.

Соня тяжело вздохнула и совершила вторую попытку отыскать Сашу, но почему-то его нигде не было. Даша по-прежнему дремала в комнате на кровати, рядом сидела Марина и с каким-то отсутствующим видом глядела во включенный экран телевизора, в котором за сильными помехами, передавали выпуск последних новостей. По лицу Марины становилось сразу понятно, что новости ее не волнуют.

В другой комнате оставался один Коля, он перетасовывал карточную колоду и ждал возвращения Димы и Кеши.

– Где Саша? – спросила у него Соня. Парень поднял на нее взгляд темных цыганских глаз и криво ухмыльнулся.

– Сказал, что ему неприятны наши пьяные рожи и ушел, – бросил он, явно получая удовольствие от того, что расстроил Соню, или ей просто так показалось. Она оперлась спиной о стену и закрыла глаза, слушая, как галдят на кухне друзья, и громче всех раздавался голос Кеши, он орал что-то вроде «Да оставьте вы меня все в покое! Уроды! Ненавижу!». Соне было и грустно и смешно это слышать. «Веселый день рождения» – подумала девушка.

– Прямо так и сказал? – зачем-то переспросила она.

– Слово в слово, – подтвердил Коля и предложил, – ну чего ты теперь приуныла? Давай лучше в картишки!

Соня покачала головой.

– Ты мне лучше телефон дай, – попросила девушка. Коля зевнул и протянул ей старенький голубой лакированный аппарат с колесом, на котором были написаны цифры. Соня позвонила Даше домой и трубку взяла ее старшая сестра Настя, к Соне она относилась очень хорошо с самого детства. Разница в возрасте у них с Дашей была в целых девять лет и она окончила школу, когда они еще были детьми, тогда она любила играть с Соней, как с котенком, ерошить ее рыжие волосы, тогда коротко стриженные, читала им в слух, гуляла вместе в парке и устраивала для них какие-то представления и конкурсы, в которых девочки очень любили участвовать. Потом Настя уехала и пропала из их жизни и по возвращению конечно прежних отношений не осталось, но Соня очень живо помнила, как боготворила ее когда-то.

Она вкратце описала девушке ситуацию и спросила что делать.

– Ну Дашка! – рассмеялась Настя, – дурочка. Ладно… – она немного помолчала, – я сейчас Юрку пришлю, он вас до дома проводит.

Соня отблагодарила ее и продиктовала адрес, а потом вернулась к подруге, которая уже не спала, а лежала с открытыми глазами и морщилась. Вид у нее был такой, будто она наглоталась камней и теперь они мешали ей дышать.

– Пойдем домой, Дашка? – Соня села рядом и потрепала девушку по спутанным волосам. Даша обреченно кивнула. Они незаметно дошли до прихожей, Соня помогла Даше одеться.

Из кухни послышался звук бьющейся посуды, сопровождаемый чьим-то отборным матом. Соня разобрала голос Кешиного брата:

– Нет, ну я не могу! Мудак! – и после этой его тирады все закудахтали еще больше, что-то взвизгнула Марина и разразилась пьяным хохотом. Соне отчего-то стало неуютно, она поскорее вытолкала Дашу за дверь.

Девушка сделала несколько шагов, рухнула на колени и уперлась руками в обшарпанную стенку подъезда, испещренную нецензурными высказываниями, ее тошнило. Тускло мигала лампочка, ниже пролетом была темнота.

Соня отвернулась и спустилась вниз на десяток ступенек. Больше всего на свете ей хотелось куда-нибудь сбежать из этого грязного старого дома, от ощущения мерзости, которым было здесь все пропитано. Сейчас она была согласна с Сашей, который просто взял и ушел, не в силах терпеть того, в каких свиней они превратились. Даже Даша, которая никогда прежде не пила, тем более столько.

– Сонька… – хрипло позвала она, пытаясь отползти и встать на ноги. Соня тяжело вздохнула, вернулась к ней и крепко обняла.

– Да, Дашуль, – ласково сказала она, – пойдем? Можешь идти?

– Могу… – слабо откликнулась Даша.

– Сейчас Юрка придет, проводит нас… – ее слова вызвали неожиданную реакцию. Даша вскочила, оттолкнула ее и попятилась, глаза ее стали как два блюдца. Она вытерла лицо рукавом куртки.

– Юра!? – прошептала она и простонала, – нет! Только не это! Не хочу, чтобы он видел меня такой! Нет, Сонька! – она снова приблизилась к подруге и схватила ее за руку, – пожалуйста, не надо! Пусть не приходит…

– Даш, ты чего? – Соня не могла понять смысла этой сцены, но одно она понимала ясно: надо куда-нибудь отсюда уходить, нельзя оставаться в этом подъезде, и лучше всего домой. Родители Даши наверное волнуются… А ее? Соня не знала. Она ушла из дома под громкие крики и ругань, которыми ее папа и мама развлекались почти каждый вечер, как будто им нравилось друг друга изводить, а они даже не заметили. Скорее всего мать опять ушла ночевать к подруге, лишь бы только не видеть отца, а он злой и грустный завалился спать. Так бывало не раз.

– Ничего… – Даша почему-то испугалась и на шатающихся ногах зашагала вниз по раздробленным ступенькам, – все хорошо. Пойдем…

Соня пожала плечами и пошла следом, стараясь следить, чтобы Даша не споткнулась, потому что сама она себе под ноги не смотрела.

У подъезда на лавочке сидел Саша. Он прятал руки в карманах куртки и смотрел в одну точку, в начале даже не заметив появления девушек. Волосы скрывали его лицо и в таком тусклом освещении они казались черными.

– Сань… – Даша тронула его за плечо и без сил плюхнулась рядом, все-таки ходила она с трудом, – ты чего тут?

Саша был немного смущен. Он поднял голову и шмыгнул носом.

– Да так… домой не хочу, – ответил он и вздохнул, – а вы почему здесь?

– Дашка выпила лишнего… – начала Сонька, но Даша бросила на нее такой уничтожающий взгляд, что она тут же осеклась и решила, что лучше оставить подробности, – просто пора домой. Может прогуляешься с нами?

– Ну, хорошо, – легко согласился Сашка.

– Только нам нужно дождаться Юру, – напомнила Даша.

– Юра? – переспросил парень как-то отсутствующе. Он задрал голову и посмотрел на окна третьего этажа, где была квартира Кешиной тети. В светящемся квадрате кухни маячили люди, раздавались громкие голоса, смех и ругань. На балконе кто-то курил, сложно было разобрать лица, только огоньки на концах сигарет, их было две.

– Это жених моей сестры, – грустно объяснила Даша и голос ее дрогнул. Вся она сжалась, как от холода, отвернулась в сторону и стала заламывать пальцы. Ветер бросил ей в лицо волосы, но она и не подумала убрать их.

Накрапывал мелкий дождь, было неуютно и мрачно. Саше хотелось обнять Дашу, чтобы она не казалась такой потерянной, но он не решался. Это за него сделала Соня.

– Он очень хороший… – тихо проговорила Даша.

– Кто? – не поняла Сонька, уткнулась лицом в волосы подруги, пытаясь так согреть замерзшее лицо.

– Юра.

Сашка отвернулся, чтобы скрыть выражение своего лица. Ему почему-то было неприятно слышать, как Даша с таким восторгом говорит об этом человеке. Почему? Он же все равно жених ее сестры! Не может же быть…

– Сонька… Сашка… – плаксиво позвала их Даша и вдруг всхлипнула, по щекам ее покатились слезинки, – какая же я дура!

– Дашутка! – воскликнула Соня и присела перед ней на корточки, взяла ее руки в свои, – ну выпила лишнего! С кем не бывает! Проспишься и будешь как новенькая…

Саша все-таки решился тоже обнять девушку и даже погладить по растрепанным волосам. Они были такими мягкими и шелковистыми, что хотелось прикасаться к ним снова и снова.

– Я не об этом… – возразила Даша и судорожно покачала головой, попыталась отнять у Сони свои руки, чтобы прижать к лицу, но не смогла, – дура я… и сволочь.

– Что случилось? – спросила Соня.

И вдруг Даша вырвалась из их рук с невиданной силой, вскочила на ноги и вцепилась себе в волосы.

– Я люблю его, люблю! – закричала она, срываясь на хрип.

– Его… – повторил Саша, в отличие от Сони он почему-то сразу все понял.

– Юру. Я люблю Юру. Я ЛЮБЛЮ ЮРУ! – проорала Даша, выпустила свои волосы и сжала руки в кулаки, – я мерзкая сука, – зло добавила она и убежала куда-то в темноту, туда, куда не падал бледный желтый свет фонарей.

Соня и Саша обменялись испуганными взглядами и бросились следом.

Глава шестнадцатая

Рита вышла из здания районной библиотеки и достала из кармана смятую пачку сигарет. Ее отрезвила волна холодного ветра, встретившая ее и сорвавшая со стоявшего рядом клена еще несколько пурпурных листов, он нехотя отпустил останки своего великолепия в стальные хмурые небеса.

Рита закурила, чтобы согреться и грустно сказала:

– Эх, Саша, Саша, Саша…

Несколько часов она провела, перелистывая старые газеты пятилетней давности, но это было самое бестолковое занятие из всех, которые она могла придумать, потому что в результате она ничего не нашла. Ее обманули ее расчеты, в которых она была так уверена, когда шла сюда и теперь она злилась на себя и свою глупость.

Ей удалось вытянуть из Елены Львовны информацию о том, что отец Саши, который теперь занимал все ее мысли, безнадежный алкоголик, а мать вроде бы сидит на каких-то очень сильных таблетках толи от депрессии, толи от шизофрении. По словам женщины, продолжается это последние пять лет, до этого они вполне исправно приходили на родительские собрания и помогали ей с организационной деятельностью. Исходя из этого, Рита решила, что пять лет назад произошло то самое что-то, что так изменило жизнь семьи Колеченковых и что являлось тем самым секретом Саши, который ей так хотелось разгадать. Ему было тринадцать, думала она, и что такого можно сделать в двенадцать лет? Вариантов было не мало, и все они казались какими-то глупыми, Рите хотелось услышать правду и, причем желательно от Саши. Но он не торопился открывать королеве свою душу. Как же Риту заводила его чертова непокорность и презрение к ней! Как она не пыталась поймать его в словесную ловушку, он все равно выскальзывал из расставленных сетей. Она не думала, что игра будет настолько сложной, а она любила решать сложные задачки.

«Он будет моим», – пообещала себе Рита, открывая дверь своими ключами. Ей не хотелось идти к Антону, который вызывал в ней только раздражение, а все одноклассники кроме Оли, неизвестно куда подевавшейся, отправились на день рождения к Кеше, поэтому пришлось вернуться домой. К величайшей радости Риты отца с его бабой дома не оказалось, зато она застала на кухне мать, которая пила кофе и задумчиво курила тонкую дамскую сигарету.

Возраст не отразился на изысканной, но немного грубоватой и оттого пикантной красоте Александры Антоновны, он, напротив, придал ей какой-то иной, более благородный оттенок. Рита не без удовольствия отметила, что ее мать чем-то напоминает Ахматову на ее портретах, которые девушка так любила разглядывать в детстве, все-таки когда-то это была ее любимая поэтесса.

У ее матери был острый «греческий» нос, смелая линяя подбородка и губ, часто изогнутых в презрительной улыбке, ровное каре из рыже-каштановых волос, чуть не достававшее до плеч и густая челка, из-под которой смотрели надменные шоколадного цвета глаза.

– Вернулась, – констатировала женщина, даже не дернувшись в ее сторону, и голос ее был холоден как всегда. Эмоции в нем проскальзывали только тогда, когда она злилась и начинала орать. Вот тогда то Рита испытывала всю силу ее характера на своей шкуре!

Девушка села на стул и подперла голову руками, любуясь матерью и разглядывая ее так внимательно, словно она видела ее в первый раз. Впрочем, она действительно не видела ее очень давно, стараясь, лишний раз не попадаться ей на глаза, и начинала забывать, как та выглядит.

– У кого ты сейчас живешь? – поинтересовалась Александра Антоновна. Забавно, когда Рита была совсем маленькая, ей очень нравилось, что у нее родителей зовут одинаково, она даже в шутку иногда звала их папа Саша и мама Саша, что совсем не нравилось ее матери.

– У Антона, – ответила она.

– Это тот калибан с Мальты? – спокойно уточнила женщина, Рита кивнула. Александра Антоновна потушила сигарету и зажгла новую. Она запрещала отцу курить в квартире, хотя курила сама, объясняя это тем, что не переносит запаха его сигарет. – Только не говори мне, что собираешься за него замуж, – продолжала она после некоторой паузы, помешивая свой кофе, который уже почти остыл.

– Еще чего, – фыркнула Рита, – меня от него тошнит.

– Моя дорогая, – Александра Антоновна рассмеялась глухим прокуренным голосом и зачем-то поправила полоску жемчуга у себя на шее, хотя та и без того лежала правильно, – знала бы ты, как меня тошнит от твоего папаши, но тем не менее, он мой муж.

– Я давно ждала, когда ты это скажешь, – призналась Рита, и ей тоже очень захотелось курить. В ней снова проснулась прежняя ненависть к отцу за ту сцену, которую она застала здесь и ей захотелось мести. – А ты знаешь, что он тебе изменяет?

Александра Антоновна прикрыла щедро накрашенные ресницы и положила сигарету в пепельницу.

– Я догадывалась, – обронила она ослабевшим голосом. Рита очень сильно сомневалась в том, что матери причинили боль ее слова. Напротив, скорее всего, она испытала облегчение, ведь теперь у нее есть повод для развода, о котором она мечтает и заодно для собственной измены. А Александра Антоновна была мстительной, в свое время девушка убедилась в этом.

– А я видела, – поспешила поделиться Рита, – и бабу его. Она немногим меня старше.

– Мужчине столько лет, сколько его любовнице, – припомнила Александра Антоновна и перефразировала, – а женщине столько, сколько ее любовнику. Незавидное же положение у этой крошки! – вот за это Рита любила свою мать, за ее непробиваемое спокойствие, за ее надменность и острый язык. Но совсем не за то, что она ее мать.

Этой женщиной можно было восхищаться, ее можно было боготворить, уважать, учиться у нее, но ждать от нее тепла было глупо. Александра Антоновна напоминала статую, каменное изваяние, которое не имело сердца, а если и имело, то уже давно спрятала его под своей глухой броней, откуда было не слышно бьется оно и бьется ли вообще. Не удивительно, что папаша с радостью прыгнул в постель к обыкновенной человеческой женщине из плоти и крови, а не белого мрамора. Рита даже понимала его, но все равно осуждала.

В дверь позвонили, и она решила, что это он. Стоило бы запастись попкорном, чтобы понаблюдать, что ему сейчас устроит Александра Антоновна за измену, но ожидания Риты не оправдались.

– Открой, – приказала женщина и налила себе еще кофе.

На пороге стоял мужчина, которого девушка видела впервые, поэтому сейчас изучала с особенным интересом. На глаз она определила, что судя по всему, он или ровесник ее матери, или старше ее на год-два, что она прочитала в морщинках у век и складке между презрительными бровями. Глаза у него были темно-зелеными и чем-то напоминали Маринины, но оттенок их был более холодным и близким к серому, стальному. Рита позабавилась, думая, как смешно было бы, окажись он отцом ее подруги.

– Вы кто? – бесцеремонно поинтересовалась девушка. Мужчина улыбнулся узкими хитрыми губами, вынул руку из кармана пальто и взял ее за подбородок, заставив посмотреть себе в лицо.

– Значит дочка? – поинтересовался он, – хороша бесспорно.

Рита немного смутилась такого беспардонного поведения с королевской особой. С ней могли вести себя грубо, только если она этого хотела и желала побыть жертвой. Сейчас этот господин врывался в ее планы, не считаясь с ее мнением. Это было забавно, прямо как Саша, который тоже не очень-то с ней считался.

– Еще бы, – за Риту ответила Александра Антоновна, появившаяся в прихожей с чашкой кофе с тонких длинных пальцах, – хватит мучать ребенка, Богдан.

Мужчина снял пальто и протянул его ошеломленной Рите. Она что – гардеробщица что ли?! Она готова была убить гостя за такие дела и вся позеленела от негодования. Кто он такой и как он смеет такое себе позволять, этот небритый нечесаный тип!?

Рита подняла взгляд на мать, требуя от нее справедливости.

– Маргарита, сделай лицо попроще, – вместо поддержки распорядилась она и коротко поцеловала мужчину в губы, ничуть не смущаясь присутствия дочери, – а то мне противно на тебя смотреть.

– Может быть, ты нас познакомишь? – спросил тот, кого она назвала Богданом.

– А как мне тебя представлять, мон ами? – откликнулась Александра Антоновна, – как некого Богдана, который собирается затащить честную женщину в свою нечестную постель? – она хохотнула. «Как смешно» – зло подумала Рита.

– Зачем так грубо? – он вроде бы даже обиделся, и ободряюще улыбнулся совсем помрачневшей Рите, – мы просто друзья с твоей мамой, прелестное дитя.

– Я вам не дитя, – огрызнулась Рита. Впервые в жизни она чувствовала себя агрессивным подростком, который хотел выразить протест обществу своим поведением. В данный момент она желала выразить протест поведению матери, которая тоже притащила в дом любовника, ничуть не смущаясь того, что сейчас отец готовиться к отъезду и может нагрянуть сюда в любой момент. А может она именно этого и добивалась? Устроить шоу здесь, чтобы доказать, что она тоже не лыком шита и не один он может гулять на сторону?

Рите стало так тошно, как никогда в жизни, захотелось убить их обоих, а заодно отцовскую любовницу с абсолютно глупым лицом и пустыми глазами, и этого маминого дружка. Впрочем… К нему у Риты были свои счеты, за то, что не испытывал должного уважения к ее высочеству. Она еще покажет ему, какое она дитя!

Да она такое дитя им всем покажет, что они пожалеют, что они родились на свет, что она родилась на свет. Впрочем, сейчас и так сложно было найти человека, который не сожалел бы о ее существовании, не шептал бы ей проклятия в спину, улыбаясь в лицо.

Прыгают вокруг нее и унижаются, стараясь добиться ее расположения, когда сами ненавидят ее больше всего на свете. Лживые мерзкие твари! Глупцы и завистники.

И только один Саша видел ее такой, какая она есть, и смог в лицо сказать ей, что он чувствует на самом деле. Но почему ненависть? От любви Рита бы тоже не отказалась, в кои-то веки.

Особенно от его любви.

Лариса проснулась, и долгое время еще не хотела открывать глаза. Ей было тепло и спокойно, вылезать из-под одеяла совсем не хотелось, за краем постели ждал неуютный ноябрьский холод. Но девушка все-таки одолела себя и села, завернувшись в одеяло и зевнула.

С кухни приятно пахло свежезаваренным чаем и еще чем-то вкусным и пряным, травяным. Ларисе захотелось поскорее узнать, что это и она натянула на себя свой длинный свитер-платье и босиком отправилась туда. Услышав звук ее шагов, Валентин оторвался от плиты, ласково улыбнулся ей и сгреб девушку в охапку.

– Я тебя не разбудил? – нежно спросил мужчина, легко и невинно поцеловал Ларису и поставил на землю, напутствовав, – не ходи босиком, простудишься.

– Заботливая мамочка, – откликнулась девушка насмешливо, села на табуретку и принялась тереть кулачками глаза, от этого она выглядела сущим ребенком. Маленькая, хрупкая, нескладная, растрепанная и такая домашняя в этом растянутом свитере, она вызывала у Валентина море щемящей мучительной нежности, от которой делалось тяжело дышать. Лариса… его Лариса, фея из закусочной с вечно грустными серыми глазами. Когда же зеркала, отражающие ее чистую душу наконец-то станут сиять счастьем? Может быть, когда вернется бабушка, она наконец-то перестанет плакать ночами в его объятиях?

– Ну а ты как хотела, – сказал он, – должен же кто-то заботиться о тебе до возвращения Анастасии Вячеславовны? Да, кстати… – опомнился Валентин, – поторапливайся, солнышко, иначе мы опоздаем в больницу…

Лариса со серьезным видом кивнула и тяжело вздохнула.

– А когда бабушка вернется… ты останешься? – очень тихо проговорила она. Глаза ее выражали беспокойство, и не сложно было догадаться, как она боится того, что он может просто взять и уехать, не вернувшись в этот город, в эту квартиру уже никогда.

– По всем правилам, как подобает рыцарю, я бы должен увезти тебя, – витиевато начал Валентин, – но куда более разумный вариант, если я поменяю квартиру сюда, – решил он.

– Ты правда готов уехать из Москвы ради меня? – изумленно выдохнула Лариса. Мужчина присел перед ней на корточки и взял ее руки в свои.

– На что угодно, мой ангел, – ответил он и прижался лицом к ее пальцам, наслаждаясь нежностью кожи, которая только-только начала отходить и заживать после чудовищных ожогов, которые она получала в забегаловке, где работала раньше. Впрочем, это мерзкое местечко стало переломным в его судьбе.

Всю дорогу до больницы Лариса молчала и смотрела за окно машины на серое небо. Оно напоминало огромное серебряное блюдо, в котором отражались тени города и огромные грозовые медленно ползущие облака, из которых сыпался крупный теплый снег, оставлявший мокрые пятна на стеклах.

Анастасия Вячеславовна была в хорошем расположении духа, к их приезду уже успела по трижды проститься со всеми медсестрами, с которыми успела подружиться за время пребывания здесь, и собрала свои немногочисленные вещи. К факту присутствия Валентина в их жизни она постепенно привыкла, хотя в первое время продолжала держать себя с ним холодно и надменно. Сейчас он стал для нее чем-то вроде сына, которого у нее никогда не было, и она радовалась тому, что он так боготворит ее Ларису.

– Бабушка… – девушка чуть не плакала, когда они вышли за ворота больницы и садились в такси, она крепко-крепко прижалась к груди женщины и затихла там, пригревшись, как кошка, – как же хорошо, что ты снова будешь дома…

Анастасия Вячеславовна обняла Ларису ослабевшими руками. Валентин ободряюще улыбнулся им с переднего сидения и объяснил водителю такси, куда им нужно ехать.

– Ну, Лара, Лара… – старая женщина заметила, что девушка в ее объятиях начала плакать и отстранила ее от себя и погладила по щеке, – все хорошо. Ты мне лучше скажи, как ты себя вела в мое отсутствие?

– Плохо, бабушка, – грустно сказала Лариса. Анастасия Вячеславовна нахмурилась и недоуменно посмотрела на нее, но сейчас девушка и не думала шутить. Ее огромные серые глаза были наполнены такой тоской, что старая женщина невольно отшатнулась и даже руку убрала. Что произошло с ее девочкой за это время? Кто причинил ей столько боли? Кто смел! Подозрение сразу же пало на Валентина.