Текст книги "Проощание с детством"

Автор книги: Агония Иванова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава девятая

Рита открыла дверь квартиры своими ключами и только сейчас поняла, что сегодня впервые за две недели она вернулась домой с целью переночевать. Идея была, конечно, не самой удачной, потому что мать обязательно поднимет крик по поводу того, что она пропадает неизвестно где и отвратительно себя ведет. Но Рита устала от общества Антона, который отчаянно старался казаться умнее, чем он есть, и пытался занять ее всякими высокоинтеллектуальными беседами, а в действительности лишь хотел как-то разнообразить их времяпровождение, состоявшее из обедов в ресторанах и занятий любовью. Был, конечно, вариант переночевать у Оли, но та сама давно не появлялась там, а шататься по всем «пьянкам», которые посещала ее подруга, Рита считала ниже себя. Марина с ее приставучим братом и болтливой мамашей тоже не подходила, и девушка жалела, что у нее нет своей собственной квартиры.

В темноте прихожей она на что-то наступила. При включении света это оказалось небрежно брошенной обувью и рядом с отцовскими ботинками стояли еще чьи-то красные женские туфельки на высоком каблуке. Чуть дальше валялись пальто и галстук. След из разбросанных вещей вел в комнату, откуда, тем не менее, не доносилось ни звука.

Маргарита уверенно прошествовала туда и увидела обнаженную девицу чуть постарше ее, прикрытую только простыней. Особа лежала на разложенном диване, разметав по подушке, выбеленные кудрявые волосы и вальяжно покуривала отцовские сигареты.

Рита почувствовала приступ тошноты и бессильной злости. «Ага, привел шлюху» – злобно подумала она, – «где живу там и гажу! Ублюдок!». Тем временем незваная гостья соизволила заметить ее и не на шутку перепугалась.

– Вы кто!? – выдохнула она тонким голоском, запутываясь в простыню, как бабочка, попавшая в паутину. Сейчас паук тебе устроит! Ох, как Рита была рассержена!

– Жена, – заявила она, наблюдая за реакцией. Ей было и грустно и смешно от того, что особа, была настолько безмозглой, что поверила в эту версию. И как мог ее отец спать с такой глупой бабой! Она потерянно шарила глазами по комнате, пытаясь найти спасения у какого-нибудь предмета. Но их судьба девушки волновала мало.

Рита присела на псевдо-антикварный стульчик и извлекла из кармана юбки пачку своих сигарет. Курить она не спешила, хотя ей очень хотелось. Ее волновал один вопрос – где же прохлаждается ее папочка, если его любовница лежит здесь, а одежда разбросана в коридоре? Впрочем, догадка у нее была, и она оказалась верной. Вскоре он появился собственной персоной – в черном атласном халате на мокрое после душа тело, с растрепанными влажными волосами, которые вились от воды, как у дочери.

– Рита, – как-то апатично, без удивления сказал он и тяжело вздохнул, – как-то нехорошо получилось.

– Да, папуля, – процедила сквозь зубы Рита и вставила в рот сигарету, – мне тоже не нравится.

Она вышла на лоджию, давая отцу и его подруге понять, что их общество ее совсем не радует. Она оперлась о подоконник и посмотрела на большой раскидистый клен под окном, к которому она привыкла с детства.

Когда рухнул священный институт семьи, в который верила маленькая наивная девочка Риточка, от которой остались рожки да ножки? Она затруднялась ответить, но была уверена в том, что это произошло куда раньше.

В квартире хлопнула дверь. Ушла. В комнате еще стоял запах ее духов и ее тела. Гадость! Зажав нос двумя пальцами, Рита прошествовала на кухню, налила себе горячего шоколада и обхватила кружку замерзшими пальцами. За окном сгущались тучи и собирался дождь.

– Я же не лезу в твою личную жизнь, – даже не пытаясь оправдаться, сказал Александр Викторович и тяжело вздохнул. Он уже успел одеться и подобрать все, что валялось в коридоре. Рита страдальчески посмотрела на него и вспомнила о том, как ей всегда в детстве нравилось быть похожей на отца, он был для нее, куда большим авторитетом, чем мать, то равнодушная, то крикливая и хоть сколько-нибудь строгая. Сейчас ей напротив хотелось искоренить всяческое сходство – сделать кучу операций, чтобы избавиться от его черт на своем лице, купить линзы, перекрасить волосы.

– Ты изменяешь маме, – грустно пробормотала девушка, хотя почему-то она не была ничуть удивлена. Уже достаточно давно она поняла, что ее родители не любят друг друга, а просто устраивают. Какое холодное слово! Похоже, в постели они друг друга больше не устраивали.

– Ты трахаешься в нашей квартире со своими бабами! – плаксиво продолжала Рита.

– Маргарита! – одернул ее отец, хотел обнять за плечи, но она скинула его руки, – следи за выражениями. И прекрати это, – он отошел к окну и закурил сигареты с ароматом вишни, голос его стал таким отчужденным и злым, – мы дали тебе все, чего бы ты могла пожелать. В тебе есть хоть немного благодарности?

– Есть, – спокойно ответила девушка, она сумела взять себя в руки, хотя ей и хотелось сейчас ударить его. Даже не за эту обнаженную куклу. А за то, что ему куда проще было швыряться деньгами, чем дать ей хоть немного любви. Как и мать. Рита была не ребенком, а выгодным вложением, которое они сделали шестнадцать лет назад и все ждали, когда же оно окупится.

– Это хорошо, – кивнул Александр Викторович и тоже присел за стол, сигарета в его пальцах почти догорела. Этот запах был привычным с детства.

Рите тоже захотелось курить, но все-таки при отце было немного неловко. Глупость полнейшая.

– Сколько ей лет? – поинтересовалась она.

– Какое это имеет значение? – попытался отмахнуться мужчина.

– Мне просто интересно, – беззаботно бросила Рита.

– Ладно. Двадцать.

Рита присвистнула и посмотрела на отца с наигранным восхищением. Вот что, а изображать на своем лице эмоции, которых она не испытывала, а она умела. Наверное, из нее получилась бы хорошая актриса, если родители сочтут эту профессию выгодной. А что? Внешность у нее очень даже ничего, опять же спасибо папочке. Впрочем, мать тоже была женщиной видной, но Рита походила на нее мало.

– И давно ты с ней? – задала она совершенно бессмысленный вопрос, заранее зная, какой на него услышит ответ.

– Это был один раз, – сказал Александр Викторович, хотя по нему чувствовалось, что он не пытается оправдаться, а говорит правду, – и все.

– А что, девочка симпатичная, – рассудила Рита и поставила чашку в раковину, даже не думая о том, чтобы ее помыть, – я сегодня переночую дома.

– Это явно знак, говорящий о приближении конца света, – сострил мужчина, но Рита даже не улыбнулась. Раньше она ценила его чувство юмора и то, что могла говорить о чем угодно, рассчитывая на понимание, но потом поняла, что понимание было только иллюзией, за которой крылось равнодушие.

Рита была тем человеком, которых можно или обожать или ненавидеть. Родители являлись исключением, подтверждавшим это правило и сейчас был один из тех моментов, когда девушка жалела об этом.

– Оля!

Стук каблуков по асфальту затих, «фрейлина» остановились, и посмотрела в сторону того, кто ее звал. На кукольном, слишком симпатичном для живого человека, личике Оли написалось недоумение, когда она поняла, что перед ней Лариса, для которой видеть свиту без ее королевы тоже было в новинку.

– Чего тебе? – совсем не дружелюбно поинтересовалась Ольга и пригладила свои темные волосы, которые растрепал ветер. В легкой курточке ей было холодно, но она не подавала и виду.

– Мне поговорить с тобой нужно, – объяснилась Лариса, – только давай отойдем с тобой куда-нибудь в сторонку.

Оля только передернула плечами и они вместе сели на лавочку во дворе стоявшей рядом пятиэтажки. Лариса стала дышать на свои замерзшие руки, чтобы согреть их, а ее одноклассница достала пачку тонких сигарет и закурила.

– О чем это? – апатично откликнулась она.

– Понимаешь… тут такое дело, – Лариса очень ломалась, и ей было трудно об этом говорить, ее смятение остро ощущалось в лихорадочных движениях и бегающих глазах, – ты ведь очень опытная…

– В каких это делах? – Оля ее прекрасно поняла, но ей хотелось лишний раз помучить девушку.

– Гм… интимных, – краснея, ответила Лариса, – понимаешь… мне нужны деньги…

– И ты хочешь переспать с кем-то за деньги? – догадалась Оля, и с трудом сдержала смешок. Она даже дымом поперхнулась, такой забавной казалась ей эта ситуация. Этот хрупкий цветок, невинный агнец, «монашка» Леонова вдруг говорит о таких вещах! Ну дела! Мир перевернулся.

– Не совсем, – вздохнула Лариса и поняла, что нужно рассказать все по порядку, – только это останется между нами. И никто об этом не узнает. И Рита.

– Без проблем, – пожала плечами Оля.

– Есть у меня один друг, – начала Лариса, разглядывая свои бледные пальцы, все покрытые ожогами от кипящего масла, с которым она работала в забегаловке, – он из другого города, у него все хорошо с деньгами. Он мне помогает, но… Боже, что же я такое говорю! – Лариса схватилась за свою коротко стриженную растрепанную голову и из ее глаз ручьями потекли слезы. Оля некоторое время смотрела на нее, а потом по-свойски обняла ее и сказала примиряюще:

– Ну, тише. Нет ничего плохого в том, что ты будешь с ним спать, а он тебя содержать. Так все сейчас делают.

Лариса нахмурилась, в ее блестящих из-за слез глазах читалось недоумение. «Кто это все?». Похоже, Оля имела в виду себя, но это было не так, ей никак не удавалось найти кого-то, у кого были бы деньги на ее совсем нескромные запросы, а заодно и на запросы ее матери.

– Мне бабушке… на операцию надо, – словно оправдываясь, прошептала Лариса, – я так бы никогда не подумала…

– Да ладно тебе, – бросила Оля, – он хоть симпатичный?

Лариса как-то растерянно кивнула, глаза у нее были грустные-грустные.

– А лет ему сколько? – продолжала расспрашивать любопытная Оля, пытаясь представить себе этого серого мышонка с каким-то умопомрачительно богатым и красивым мужчиной.

– Тридцать шесть… кажется, – светлый образ в Олином воображении сразу померк, она поморщилась и повела Ларису к трамвайной остановке, где они и встретились.

Ветер уныло завывал в уже поредевшей листве, было так холодно, что хотелось поскорее куда-нибудь спрятаться. На асфальте стояли глубокие лужи, в которых отражалось хмурое небо, и плавали разноцветные листья, как большие красные лилии.

Оля думала о том, что тридцать шесть – это слишком, и с таким «стариком» она бы спать не согласилась даже ради спасения бабушки. Впрочем, у Оли не было бабушки, и знать она точно не могла. А узнавать ей не очень-то и хотелось.

Глава десятая

К вечеру зарядил дождь. Унылый и монотонный, он становился все сильнее и сильнее и вскоре стало невозможно разобрать дом напротив за его мутной серой пеленой. Саша все пытался заставить себя решать задачу по геометрии, а вместо этого пялился на воду, текущую с неба и думал о том, что меньше всего на свете сейчас ему хочется, чтобы пришла зима. Были бы деньги убежать куда-нибудь туда, где всегда весна и никогда не бывает холодно, где нет слякоти и мокрого снега. Но откуда они у него возьмутся? Вот если бы его папаша был не потерявший человеческий вид пьяница, а Польских, он бы мог позволить себе такое удовольствие. Но жизнь распорядилась иначе.

Вернулась его мать – бледная маленькая женщина с хрупкими костями и усталым лицом. Она была лет на десять моложе отца, но все испытания, выдавшиеся на ее долю, уравняли их, и она казалась старше своих лет. Она напоминала моль или ночную бабочку – померкшую, бесцветную, выгоревшую, полумертвую.

Она ничего не сказала, сняла мокрое пальто и сапоги и ушла готовить ужин. Разговаривала она вообще немного, все время погруженная в тяжелые печальные думы. Саше очень хотелось обнять ее, как-то утешить и приласкать, но у него создавалось впечатление, что если он прикоснется к ней, то она рассыплется и превратиться в пепел. Но у отца таких чувств не было.

– Люда! – услышал Саша из кухни его голос и трижды проклял его за то, что эта пьяная свинья вообще проснулась и сделала это именно сейчас, – где ты была?

– На работе, – совершенно без эмоций бросила женщина.

– Иди сюда, я тебя давно не видел! – заявил отец и, судя по тяжелым шагам, двинулся к ней. Саша понял, что сейчас самое время появиться и обломать его планы, какими бы они не были. В любом случае ничего хорошего папаша задумать не мог. В тот момент, когда Саша появился на пороге кухни, мужчина как раз лез к Людмиле своими грубыми руками.

– Да уйди ты, – спокойно сказала она, – не до тебя, мне.

– Люда! – разозлился отец, хотел ударить ее, но Саша удержал его руку.

– Ах ты, крысеныш! – прорычал мужчина, обернувшись на него и глаза его безумно засияли. Они обожгли парня холодом и ненавистью, к которым он уже успел привыкнуть за годы, но все равно каждый раз вздрагивал и пятился, ощущая их кожей.

– Все из-за тебя, из-за тебя! – вдруг закричал отец и бросился на Сашу, нанося удары, куда более сильные, чем обычно, – урод! Если бы не ты! Да лучше бы ты сдох!

– Сергей! – подала голос Людмила и вцепилась в занесенную руку мужа, таким образом переключив огонь на себя. Теперь вся его агрессия предназначалась женщине, а она принимала все со стиснутыми зубами, не издавая не звука, и взгляд ее серо-зеленых глаз сделался такой злой-злой и уверенный, какой бывает у солдат, которые стоят у расстрельной стены или ждут пыток в гестапо. Все это закончилось тогда, когда Саша обрушил на голову отца удар табурета и тот свалился, как мертвый. Парень отбросил свое оружие и облокотился на стену, сжимаясь от оглушающей боли.

– Я его убил, да?! – пробормотал парень срывающимся на крик голосом, – убил!?

Людмила молчала, ее как будто сейчас не было здесь. Только крупные как бусины слезы стекали у нее по щекам и падали на выцветший линолеум рядом с телом мужа, который не подавал никаких признаков жизни.

Саша не выдержал этой картины, он убежал прочь, на улицу, под дождь, без зонта и куртки. Некоторое время он постоял, подставив лицо ледяным струям, в глубине души надеясь, что его догонит мать и скажет, что все в порядке и удар был недостаточно сильным, но этого конечно же не произошло. Тогда он пошел к Мише, потому что кроме лучшего друга ему пойти было не к кому.

– Сашка? – изумленно сказал парень, открывая ему дверь. Час был уже достаточно поздний.

– Можно? – потерянно спросил Саша, его трясло. За спиной у Миши нарисовался его отец, с которым они были похожи как две капли воды. Миша унаследовал у него дистрофично-худощавое телосложение, сутулую спину, голубые глаза с зелеными ободками по краям радужек, плохое зрение, светлые волосы цвета нескошенной соломы. Что досталось ему от матери? Саша не знал, и сказать затруднялся.

– Александр, – улыбнулся ободряюще, но как-то встревоженно Степан Аркадьевич, положил руки на плечи сыну, – у тебя что-то случилось?

– Да… – прошептал Саша, отводя глаза, хотел признаться, но ему помешал приступ кашля, заставивший его согнуться на пополам и судорожно ловить воздух ртом. Миша кинулся к нему и на лице его написался такой ужас, будто он был уверен в том, что Саша сейчас умрет на его глазах.

– Что там? Кто пришел? – из комнаты послышался голос Светланы Петровны, и вскоре в прихожей нарисовалась и она. Это была уже далеко не молодая, но еще очень красивая женщина, в облике которой сразу читался ее характер – жесткий и строгий, все линии ее лица и тела были отточены, как лезвия. Ее взглядом можно было резать хлеб, а тонкой линией губ – душить, как веревкой.

– Саша, – женщина заметила гостя и торопливо обняла его крючковатыми пальцами, когда он перестал кашлять, ему было не уютно в ее объятиях, как-то жутко, словно она хотела не дать ему убежать, а не утешить, – что с тобой? Что случилось? – потом ее внимание переключилось на Степана Аркадьевича, и забота на ее лице сменилась злостью, – что ты встал, как изваяние!? Мальчику нужна помощь, а ты глазами хлопаешь, увалень бесполезный!

Степан Аркадьевич на ее слова ответил каким-то грустным и обреченным взглядом, ушел за телефоном.

– Что случилось? – снова обратилась Светлана Петровна к Саше.

– Я… – начал он, но осекся. Говори, говори! Что теперь молчать?! Это все равно станет известно и свидетелем его преступления будет его мать. Конечно же, она не станет оправдывать его, ведь она тоже ненавидит его в глубине души. Ненавидит, боится и считает чужим. Конечно не так, как отец, по-другому, молча, своим серым бесцветным лицом, своим опустевшим взглядом. Ведь это из-за него она стала такой! И отец…

– Я убил отца.

Светлана Петровна округлила глаза, как сова и даже отступила на шаг назад. Тонкая полоска ее губ дрогнула в недоумении. Миша, стоявший у стены, поднял лицо и посмотрел Саше в глаза. Он не верил. Конечно, он не верил.

– Как? – обронила Светлана Петровна.

– Вот так… – пролепетал Саша и его снова начало трясти, – он бил мать. А я ударил его табуретом по голове. Все, – он тяжело вздохнул, и сейчас ему больше всего на свете хотелось убежать обратно под дождь, туда, где его никогда не найдут. Туда, где никто никогда не узнает, кто он и кем он был.

– Саша, – сказала тихо Светлана Петровна и крепко-крепко обняла и вдруг ее обычно жесткие руки стали мягкими, материнскими, теплыми, от этого чувства он уже лет десять как отвык, а голос из жесткого сделался жалостливым и плаксивым, – не волнуйся. Все будет хорошо. Ты поступил правильно…

– Убив его!? – воскликнул Саша, но понял, что она права. Это был куда лучший вариант, чем, если бы он до смерти забил мать на его глазах. А его оправдают, обязательно оправдают, у него есть смягчающее обстоятельство… Он уже даже знает, как вести себя в суде, он уже бывал там однажды, только в другой роли.

Но после этого мать будет ненавидеть его еще больше. Наверное, она вообще никогда с ним не заговорит или и вовсе выгонит из дома.

Вернулся Степан Аркадьевич с телефоном на длинном проводе в руках.

– Куда звонить? – спросил он.

– В скорую, – распорядилась Светлана Петровна, – сам что ли не понимаешь, дурень!?

– В милицию… – поправил Саша.

В Ленке не было ничего необычного, даже красивой особенно она не была. Кеша все смотрел на нее и пытался понять, почему они вместе, но не мог и понимать, что лучше не пытаться найти объяснение, иначе он разочаруется в мечте жить с ней вместе. Ленка была невысокого роста, немного полноватая, за счет чего у нее впрочем, были почти модельные стандарты, только вот талия тонкой совсем не была и вряд ли могла потянуть в шестьдесят сантиметров, по крайней мере, его руки на ней не смыкались. Волосы у нее были темно-русые, какие-то блеклые и она все мечтала их перекрасить, но не делала этого. Глаза – серо-зеленые, но больше серые. Нос картошкой, слишком смазливая улыбка. Если правильно накрасить, выглядит красавицей, но по утрам вполне себе посредственная особа. Ему невольно вспоминалась Рита, то, как утром она сидела в кресле, закинув ногу на ногу и курила, а ее не накрашенные глаза, оттого казавшиеся детскими, были устремлены за окно и она так странно улыбалась, думая о чем-то, не смущаясь того, что на лице у нее нет косметики, а волосы растрепаны. Нужно было отдать должное ее обаянию. Но Кеша все равно ненавидел ее и старался забыть о ночи, проведенной с ней, хотя та все время всплывала из памяти.

– Мне тогда пришлось помочь Грише, – говорил он, пока они шли под красным Ленкиным зонтом по опустевшему из-за дождя бульвару. Он был главной достопримечательностью их маленького совсем непримечательного городка. Ну, конечно музей, но его большинство горожан не любили, считая обителью мировой скуки. Многие вообще были уверены в том, что его закрыли, когда развалился Союз.

– Ночью? – Ленка совсем не была ревнивой, но вопрос этот почему-то задала.

– Привезли слишком много товара, и мы его разгружали до двух, – умело плел Кеша. Ленка довольно кивнула, потому что поверила этой глупой лжи. Они еще немного погуляли, Кеша успел выкурить две сигареты, а Ленка одну тонкую, другие она не признавала, считая, что эти смотрятся куда более женственно.

– Холодно, – в конце-концов пожаловалась девушка, кутаясь в свою ярко-розовую курточку из блестящей ткани. Кеша хотел накинуть не ее плечи свою ветровку, но она помотала головой.

– Ну, ты чего, – насмешливо сказала она, – пойдем лучше куда-нибудь погреемся.

Кеша, конечно же, согласился, хотя денег у него было кот наплакал. Выражение казалось ему глупым и забавным, но в тоже время что-то было в нем печальное. Кеше вспомнилось далекое-далекое время, когда родители были живы и у них жила ворчливая старая персидская кошка с каким-то книжным именем, которое для нее придумала мама. Она была очень образованной и начитанной. За годы ее образ стерся у Кеши из памяти, и сейчас она казалась ему похожей на Ларису. Может быть, поэтому он не мог относиться к ней никак иначе, чем как к другу, но беспокоился о ней?

Они с Ленкой уселись за свободный столик у окна в отдаленной части заведения, где было тихо и приятно играла какая-то зарубежная музыка, постепенно просочившаяся в радиоприемники, привыкшие в основном к отечественному исполнителю. Ленке музыка нравилась, она стала вслушиваться в слова и пытаться что-то разобрать, английский она знала не плохо, когда-то в школе имела по нему твердую, заслуженную пять. Сейчас она была на втором курсе медицинского училища.

– Ты что будешь? – спросил Кеша.

Девушка беззаботно передернула плечами.

– Что-нибудь горячее, – распорядилась она. Он коротко поцеловал ее в щеку, стесняясь большего при людях, которыми было набито помещение, и ушел к кассе. Потом они пили горячий шоколад из пластиковых стаканчиков. Ленка обнимала свой пальцами и смотрела в чашку, отчего казалась очень милой.

– Извините, вам поднос еще нужен? – звук знакомого голоса разрушил иллюзию счастья, в которую Кеша уже было поверил. У него было такое чувство, словно кто-то взял горячий шоколад и вылил ему на голову или за шиворот.

– Лариса? – изумленно пробормотал он. Девушка в униформе забегаловки очень смутилась и отступила на шаг назад, сжимая мокрую тряпку, которой до этого протирала столы, как оружие. Беспокойство Кеши заставило насторожиться и Лену, взгляд ее, обращенный к Ларисе стал каким-то злобным и скользким.

– Вы знакомы? – поинтересовалась она.

– Да, – Кеша заторможено кивнул, – это моя одноклассница.

– А, – Лена кивнула и сделала то, за что Кеша потом очень долго ненавидел ее в глубине души. Она протянула Ларисе ладонь и лучезарно улыбнулась, – очень приятно. А я Лена, девушка Кеши.

Как же ему хотелось провалиться под землю! Но нужно было сидеть с глупым лицом, делая вид, что он тоже рад их знакомству и встрече. По виду Ларисы, она тоже подумывала, как бы исчезнуть. И вдруг Кеша опомнился.

– Слушай, – сказал он, – мне нужно с тобой поговорить.

Лена стала с невозмутимым видом мешать пластиковой ложечкой сахар в своем напитке. Он уже начал остывать и вовсе не казался таким аппетитным.

– О чем же это? – подняла тонкие брови Лариса и они скрылись под густой темно-русой челкой. Она безумно смущалась того, что работала здесь, своей формы, смущалась того, что чувствовала себя какой-то золушкой, какой-то бедной родственницей, пока ее «принц» распивает горячий шоколад с другой. Которую, должно быть, любит.

– Почему ты не появляешься в школе… у тебя что-то случилось? – нерешительно начал парень.

– Давай выйдем, – попросила Лариса. Пока на нее смотрела Лена, она чувствовала себя, как на расстреле.

Капли дождя залетали под козырек у крыльца и оттого воздух там был свежий как в горах или на море. Кеше поначалу не хотелось даже доставать сигареты, но он все-таки закурил. Он чувствовал себя куда более уверенно, когда его руки были чем-то заняты.

– Что происходит, Лариса? – упавшим грустным голосом спросил он.

– Ничего, – пожала плечами девушка и вдруг попросила у него сигарету, – просто мне нужно работать. Я сейчас не могу приходить в школу, утром я дежурю в музее у бабушки… – она прикусила губы, чтобы не заплакать.

– Что-то с ней? – догадался Кеша.

– Инсульт, – совсем без эмоций бросила Лариса, но в ее больших серых глазах читалась такая вселенская скорбь, что становилось легко понятно, как тяжело ей держать себя в руках, – половина тела парализована. Ей нужна операция. А мне… твой совет. Я хочу посоветоваться с тобой, – голос ее прозвучал как-то зло и насмешливо. Кеша насторожился.

– Мои соболезнования… чем я могу помочь? – проговорил он и поперхнулся дымом. Как будто кто-то сжимал ему горло невидимой рукой.

– Ты мне помочь не можешь, но может один человек, – как-то загадочно продолжала девушка, она вертела в пальцах сигарету, все не решаясь вдохнуть дым или попросту не умела, – у него есть деньги. Столько, сколько нужно. Но для этого мне нужно лечь с ним в постель…

– Лариса… – прошептал Кеша. Повисла пауза, он не знал, что сказать. Внутри поднялась волна негодования, как она может продать себя, она, она… Она же не решиться! Только не она. Марина или Оля, да та же Ленка могли бы так поступить, но… Или, напротив? Едва ли самопожертвование было поступком, на который они были способны.

– Но ты же не любишь его… – упавшим голосом заметил парень. Лариса разозлилась, швырнула сигарету на асфальт и наступила на нее ногой.

– А откуда тебе знать!? – поинтересовалась она.

– Рита сказала, что ты… прости. Черт, – он запнулся и отвел взгляд.

– Что ты мне нравишься? – закончила за него мысль девушка, – когда ты с этой Ритой спал? А твоя девушка знает об этом? Послушай… – Лариса немного остыла, сложила руки на груди, а потом обняла себя за плечи, как будто ей было холодно, и она сама пыталась себя согреть, – это уже не имеет никакого значения. Все это не имеет. Забудь об этом разговоре. Я все равно уже приняла решение.

Прежде, чем он успел что-то ответить, она ушла, сильно хлопнув дверью. Он не мог пойти за ней, что-то мешало ему, и этим чем-то была не Лена. Сейчас ему было абсолютно плевать на нее и на то, что она подумает. Хотелось убежать под дождь, исчезнуть, раствориться в его мутной пелене, сгинуть. Потому что он ничем не сможет помочь Ларисе, чтобы он к ней не чувствовал. Потому что все глупо, бессмысленно, бестолково. Безвыходно.