355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Агния Барто » Найти человека » Текст книги (страница 1)
Найти человека
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 16:09

Текст книги "Найти человека"


Автор книги: Агния Барто



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Барто Агния Львовна
НАЙТИ ЧЕЛОВЕКА

СОВЕТСКИЙ ПИСАТЕЛЬ
МОСКВА 1969

«Мою пятилетнюю дочку немцы, убили на моих глазах… Сын Толя Ферапонтов был отправлен в детский приемник. Архивы не сохранились, следы сына исчезли.

А. С. Ферапонтова»

«Во время эвакуации мой сын девяти лет Петр Хитреня отстал от поезда. На правой руке нет указательного пальца, оторван снарядом.

О. П. Хитреня»

«Одну мою дочь сожгли в печах Освенцима. Двадцать лет ищу вторую дочь, Шуру Королеву. У нее на левой ручке, ниже локтя, выжжен номер 77325.

Королева»

«Ночью подводы с нашими детьми поехали, мы их не догнали. С тех пор ищу Фаню и Борю Дубинштейн.

Итта Бессарабова»

«У меня теплится надежда, что мои Коля и Валерик где-нибудь выросли среди хороших людей… Помогите разыскать сыновей.

А. Р.Перевозкина»

«Я, испанская политэмигрантка и мать, прошу помочь найти дочку, потерянную в дни блокады, Ленинграда.

Ниевес Гарсиа»

ВМЕСТО НАЧАЛА


В моей комнате столпотворение голосов и звуков, переплетение языков и наречий. Восток и запад перебивают друг друга. Это я верчу колесико транзистора, и вместе с колесиком звучит и вращается вся планета. На всех волнах малые и большие страны наперебой сообщают человечеству о великом и о ничтожном. Верчу колесико транзистора и, пробившись через футбол, через хор мальчиков, через сводку погоды, слышу: «Американские самолеты разбомбили в городе Лонг-кхань школу. Сразу же погибло более ста ребят».

Опять гибнут дети, опять разрушаются семьи. А у нас матери еще не перестали оплакивать погибших в Великую Отечественную войну. И не перестали искать детей, потерянных во время фашистских налетов, пожаров, спешной эвакуации.

Неустанно, годами, многие родители и дети ищут друг друга. И часто находят. Есть люди, которые в государственных организациях по призванию и по должности – прекрасная должность! – соединяют семьи, разлученные войной. Они отыскали и возвратили родителям тысячи и тысячи детей. И продолжают искать.

Но для официального розыска нужны точные данные. А как быть, если ребенок потерялся маленьким, совсем маленьким, и не мог сказать, где и когда родился, не знал, как зовут его отца и мать? Таких детей, испуганных, растерянных, приводили в детские приемники, и часто они даже фамилию свою не могли назвать. Им давали новые фамилии, а иногда и имена, врач определял их возраст.

Многие из них так и выросли, не зная, кто они, откуда. Примириться с этим они не хотят и в течение многих лет тщетно пытаются искать родных.

Еще труднее матери примириться с мыслью, что она никогда не найдет своего ребенка. Но как же найти его, давно уже ставшего взрослым, если фамилия его изменена? Как найти? Иногда невозможно. Иногда трудно. Но пытаться надо снова и снова.

… Еще один поворот колесика, звучат позывные «Маяка», и я слышу записанный на пленку свой голос – веду передачу «Найти человека».

ИЗ ДНЕВНИКА ПОИСКОВ

«…Почему-то я рассчитываю на сочувствие людей», – пишет Нина Литвинова, разыскивающая своего брата Владимира.

Не ведая того, она раскрыла самую суть нашей передачи. На действенном сочувствии к чужому горю и держатся все наши поиски.

* * *

«Жить для себя». Мы привыкли считать это выражение эгоистическим, не украшающим человека.

Но вот письмо пенсионерки: «Я уже давно не работаю. Конечно, помогаю дочери, у нее дети, двое… Ждем третьего. Все же у меня остается время жить для себя, и я хочу принять хоть какое-то участие в величайшем деле поисков. Если найдете возможным, поручите мне что-либо».

В старое выражение вложен новый смысл. Видно, для многих «жить для себя» значит – жить для других.

* * *

Каждый раз, когда я говорю по радио: возьмите карандаши и запишите имена и фамилии людей, которых мы ищем, – и произношу эти имена, я надеюсь: а вдруг кто-то услышал знакомое имя и сейчас, в эту минуту, уже рождается чья-то радость!

* * *

Не всегда все просто. Мать искала сына двадцать четыре года. Сын нашелся. И вот пишет: «Не для передачи. Лично для вас. Я вам признаюсь, что у меня на душе нет ничего сыновьего. Вырастило меня государство, выучили детский дом и школа. Специальность я получил хорошую. И все без родных. Материнской ласки никогда не знал, поэтому у меня такое ощущение, словно приехала к нам совсем посторонняя женщина.»

Обидно мне стало и за мать, и за сына, и за наши напрасные поиски. Ну, что поделаешь… Не раз ведь мне говорили: «А вы уверены, что все эти встречи после долгой разлуки обязательно делают людей счастливыми?» Я считала, что обязательно… Но, видно, бывает и не так.

И вдруг через две недели сын опять пишет: «Не верьте моему первому письму. Сейчас я все время думаю о матери. От глубины души большое вам спасибо, что вы помогли разыскать мою дорогую маму».

Так что все-таки моя взяла!

* * *

Школьница пишет:

«Хочу вам помогать искать, кто потерялся. Но у меня имеется вопрос: разрешают ли этим заниматься, если двойка в четверти?»

Попробуй-ка ей ответь и честно и педагогично!

Еще труднее ответить на другое детское письмо:

«А если у меня нет никакого отца, вы можете его найти?»

* * *

Наверное, всю жизнь буду помнить имя: Артем Михайлович Козлов – наш первый найденный, по первой передаче.

Он позвонил мне домой из Кривого Рога:

– Не произошла ли ошибка? Товарищи уверяют, что вами было названо мое имя по радио… Мои родители умерли. Не понимаю, кто меня разыскивает?

– Сестра. У вас есть сестра в Усть-Каменогорске. Она вас ищет вот уже двадцать лет. Отца вашего звали Михаил? А маму – Евгения?

Ошибки не было. Все сошлось.

Первая удача, в январе 1965 года, я думаю, никогда не забудется.

* * *

Разговор с Клавдией Илларионовной Рукиной закончился совсем неожиданно. Я послала ей телеграмму с просьбой позвонить мне, она живет под Москвой. Сообщила ей по телефону, что ее сестра Зинаида найдена, жива, здорова.

Клавдия Илларионовна долго не могла справиться с волнением, все повторяла:

– Я из автомата говорю, из автомата… Плакала в трубку, не находила нужных слов. А потом вдруг спросила озабоченно:

– А что же, у нее фамилия-то прежняя? Почему Зина замуж не вышла?

Вот на этот вопрос я ответить не могла.

* * *

Десятилетия прошли, а люди не забывают своих близких. И не только сыновей, дочерей, родителей, – ищут и глухонемую старую тетку, и племянника, с детства прикованного к постели, Ищут, не страшась обременительных забот.

Может быть, потому письма, полные скорби, все же оставляют и светлое чувство в душе.

ПЕРВАЯ ИСТОРИЯ В ПИСЬМАХ



Из письма Ниевес Гарсиа, Евпатория

«…Я, Ниевес Гарсиа, испанская политэмигрантка и мать, обращаюсь к вам, прошу помочь найти дочку, потерянную в дни блокады Ленинграда.

Во время одной из бомбежек я оказалась под развалинами моего дома, находящегося по адресу: ул. Красная, 33. Оттуда меня вытащили раненой и отвезли в больницу. Моя четырехлетняя дочь находилась с соседкой в бомбоубежище… Когда я вышла из больницы, мне сообщили о том, что девочку отправили на эвакопункт по адресу: 4-я Советская. Я пошла по этому адресу, мне ответили, что девочки там нет. Все мои попытки найти ее до настоящего времени оказались напрасными. Мои знакомые сообщили мне, что в одной из Ленинградский газет 1949 г. говорилось о девочке-сиротке, известной всем в школе под именем «испанка». В последнее время я почти потеряла надежду найти ее, но сегодня узнала о том, что вы помогаете многим в поисках, и в моем сердце снова возникла надежда найти свою любимую дочку. Ее зовут Тереза Васильевна Рыбакова, дочь Василия Рыбакова и Ниевес Гарсиа. Она родилась в 1939 году в Ленинграде.

… Я уверена, что вы поможете мне».

Я прочла письмо Ниевес Гарсиа и хотела на конверте, как всегда, написать: «На очередь». Но передо мной встала Испания, которую я увидела в 1937 году. Окровавленная и совершающая чудеса храбрости. Передо мной встала Испания и та женщина, та рыдающая женщина, которую я никогда не забываю. Проездом мы оказались в одном из безлюдных городков высоко над морем (мы – это советские писатели, делегаты антифашистского конгресса). На узких улочках, идущих уступами к морю, прямо на земле, сидели древние старухи и гадали на картах, скоро ли кончится война. К нам подошла молодая женщина, худая, босоногая, в черном изношенном платье и черной шали. Жестами она пыталась рассказать нам о чем-то, достала из-за пазухи фотографию маленького смеющегося мальчугана и прикрыла его голову ладонью. Мы не понимали, мы хотели рассмотреть лицо мальчика, но женщина опять закрыла детское лицо.

– Она объясняет, что ее сыну фашистским снарядом снесло голову, – сказал Михаил Кольцов.

Испанка подняла руку, показала свой палец. Один палец. Это означало, что она осталась совсем одна. И вдруг она вытерла слезы, крикнула: «Вива Испания!..» У нее осталась Испания…

С той минуты, как я увидела испанских матерей, их глаза, в которых горело горе, увидела на балконах и окнах городка, похожего на средневековый, развешанные испанками красные юбки, красные шали вместо красных полотнищ, которых у них не было, увидела в окопах под Мадридом молодых бойцов, идущих в бой почти безоружными, с поднятыми кулаками, – Испания стала для меня навсегда кровно дорогой.

И вот из этой Испании приехала Ниевес Гарсиа. Я пометила на конверте: «Срочно, в передачу».

Сразу же после передачи пошли отклики, письма самых разных людей. Одни горячо интересовались судьбой маленькой Терезы, другие предлагали свою помощь в поисках. Третьи уже включились в них: каждый, кто когда-либо знал какую-нибудь Терезу, спешил сообщить ее биографию.

Пришло письмо от девушки по имени Алла, непосредственное, даже наивное:

«Я воспитывалась в детском доме. О себе ничего не помню, знаю только, что маленькой жила в Ленинграде. Именно из Ленинграда меня эвакуировали с другими детьми. Но все говорят, что я очень-очень похожа на испанку. Я, правда, очень похожа. Не я ли дочь испанской политэмигрантки? Мне почему-то кажется, что я обязательно ее дочь…»

О письме Аллы я все же сообщила Ниевес Гарсиа. И вот какой пришел ответ:

«.. Получила ваше письмо и фотокарточку незнакомой девушки. Узнать в ней мою дочь не могу. Не в силах, потому что помню ее очень маленькой, с темно-голубыми глазами, темно-русыми кудряшками и курносеньким носом… Мне кажется, что ребенок в четыре года твердо помнит свое имя…»

Итак – пока неудача! По сдержанному тону письма чувствовалось, что мать ни на секунду не поверила, что Алла, «очень-очень похожая на испанку», – ее дочь. Да к тому же оказалось, что Тереза Рыбакова как раз на испанку и не похожа: курносенькая, с темно-голубыми глазами.

А письма продолжали идти. И вскоре появилась еще одна ниточка, за которую, как мне показалось, можно было ухватиться.

«…Услышала ваше обращение в «Маяке» и вспомнила, что у Пришвина попадалось мне это имя – Мария-Тереза Рыбакова. Привожу цитату из «Весны света»:

«.. Каждую группу, как ягнят, пасет отдельная воспитательница и следит, как бы не отбилась от стада какая-нибудь овечка. Своим зорким глазом бабушка заметила одну такую, совсем маленькую, и скоро узнала: это Мария-Тереза Рыбакова. Имя этой девочки содержит всю историю ее жизни. Во время испанских, событий прибыла вместе с испанскими детьми мать Терезы. Она здесь вышла замуж за комсомольца Рыбакова, погибла вместе с мужем своим в Ленинграде и оставила после себя крохотное существо Марию-Терезу..»

Если девочка найдется, прошу сообщить мне, пожалуйста.

М. Старкова, Москва»

Ничего уже нельзя спросить у Михаила Михайловича Пришвина, с которым мы столько лет жили в одном доме. Может быть, он припомнил бы подробности, не вошедшие в его «Весну света».

След, указанный Пришвиным, вел в детдом на Ботике, на берегу Плещеева озера, около Переяславля-Залесского. Я решила обратиться по радио к бывшим воспитателям этого детского дома, – может быть, кому-нибудь известна судьба девочки. Я уже записала свое обращение на пленку, но тут пришло письмо, какого я никак не ждала!

«Уважаемые товарищи из «Маяка»!

… Вы передавали, что испанка Ниевес Гарсиа разыскивает свою дочь. Так вот, я вам сообщаю, что дочь и отец живы и здоровы. Дочь Мария-Тереза Васильевна, Рыбакова, по мужу Степанова, проживает в городе Алма-Ате… А я, то есть отец, проживаю: Ленинград, центр, Красная улица, 33. Убедительно прошу сообщить мне адрес Ниевес Гарсиа.

Рыбаков»

Нет, поверить было немыслимо! И отец Терезы оказался жив! И живет даже по тому самому адресу, в том самом доме, из-под обломков которого вытащили израненную Ниевес. Подумать только: мать не сомневалась, что отец девочки погиб на фронте, отец был уверен, что мать погибла во время бомбежки, и оба они искали дочь, а та была в детском доме и считалась круглой сиротой.

К моему чувству радости, что поиски завершаются успешно, стало постепенно присоединяться опасение… Прошло столько лет… Быть может, у каждого из них – у Ниевес Гарсиа и у Василия Рыбакова – за эти годы появилась новая семья. Не разбередит ли их встреча все былое? Я ведь знала уже, что семнадцатилетняя Ниевес на пароходе, идущем из Испании, познакомилась с молодым моряком, и что, как в романе со счастливым концом, они поженились, у них родилась дочка. Беды начались позднее… Но сколько я ни думала о возможных осложнениях, я не сомневалась, что чувство матери, нашедшей свою дочь после двадцати двух лет тщетных поисков, сильнее всего.

Тереза найдена! Чтобы как можно скорее сообщить об этом Ниевес Гарсиа, я заказала срочный разговор с Евпаторией. Дежурная телефонистка (Оля Горская) устало ответила:

– Ниевес Гарсиа? Такого абонента у нас нет.

– Как же нам быть? Вы понимаете, только что нашлась ее дочь, которую она разыскивала двадцать два года.

Куда девалась официальность телефонистки и вся ее усталость!

– Сейчас я за ней сама сбегаю… Передам дежурство девочкам. Говорите скорей адрес.

Не прошло и часа, как я услышала голос Ниевес:

– Жива! Жива! Найдена? И Василий жив? Голос прерывался, слышно было, как она плачет, как ее успокаивает Оля…

И пошли телеграммы и письма.

Из Евпатории, от Ниевес:

«…От дочери я получила телеграмму: «Да, это я Рыбакова, Мария-Тереза Васильевна». Как только придет от нее письмо, сразу же вам обо всем сообщу. На переговорах я очень была взволнована и, уж простите меня, забыла, какого числа вы будете передавать по «Маяку».

Из Алма-Аты:

«.. Вчера получила телеграмму от матери. Большое спасибо. Тереза Степанова».

И потом снова письмо Ниевес:

«.. Получила письма от дочки и Василия Рыбакова, из которых я узнала, что Тереза находилась в детском доме в Ботиках… Тереза с 1945 года живет с отцом и приемной матерью. Окончила десять классов с серебряной медалью, потом окончила политехнический техникум. Вышла замуж и вместе с мужем и его родителями уехала в Алма-Ату. У нее дочь Лида, ей четыре месяца. Тереза учится в Политехническом институте на втором курсе, муж – в Физкультурном институте. Теперь у меня две Терезы, мою младшую дочь тоже так зовут, ей восемнадцать лет, она окончила педучилище. Завтра Мария-Тереза вызывает меня на переговорную. Я очень вас прошу передать большое материнское спасибо жене Василия за все то, что она сделала для Терезы..»

Надо ли добавлять, что мать и дочь встретились?

ИЗ ДНЕВНИКА ПОИСКОВ

Читаю письма. В одних есть более или менее точные данные, а в других только детские воспоминания. Но ребенок наблюдателен, он видит остро, точно и часто запоминает увиденное на всю жизнь. Пришла мне в голову такая мысль: не может ли детская память помочь в поисках? Не могут ли родители узнать своего взрослого сына или дочь по их детским воспоминаниям?

ЧТО ПОМНЯТ ДЕТИ

«Бабушкин дом стоял на горе, и когда спустишься с горы, перед тобой дорога. Там были посажены фруктовые сады прямо на берегу реки. Как сейчас вижу крышу родного дома. Одна сторона крыши крыта красной черепицей, вторая – каким-то другим материалом. М. Гунжин»

«Мы с братом поменьше, кажется, его звали Сережа, катались на калитке сада, она была скрипучая, и мы считали, что наша калитка с музыкой.

Василий Семенов»

«На дворе нашего кирпичного дома торчала врытая в землю какая-то рельсина, которая так и маячила перед глазами… Была у меня страсть к сахару, за которым я часто лазил в шкаф. Сестра Лида, брат (Евгений или Геннадий) наказывали меня, и я не унимаясь ревел.

Федотов А. П.»

«Была у нас собака Джульбарс. Когда я с мамой выходил в сарай за дровами, я давал Джульбарсу в зубы одно полено, и он нес его в дом. Для меня это было огромное удовольствие…

Б. Гульков»:

«У нас в доме, под стеклом на столе, были фотокарточки. Я влез на стул, отодвинул стекло, достал фотокарточки и выколол всем глаза на них, что мне за это было, не помню…

Овсянников Л. П.»

«Отец пришел прощаться, я спряталась под стол, но меня оттуда извлекли. Отец был одет в голубую гимнастерку с самолетами… огромный кулек яблок (красных, больших) он принес мне… Ехали на грузовике, я крепко держала в руках игрушку, корову.

Зинаида Ритикова»

«Я очень любила музыку. Младшая сестра Гульфа сделала мне мандолину – на щепку натянула резинку и действительно была как мандолина.

Тасима Маргарян»

«Мне доставляло удовольствие играть чернильницами где-то в полуподвальном помещении. И очень много там было книг… Наверно, это был склад школьных принадлежностей.

А. В. Потапов»

«У нас над кроватью висел большой ковер, на котором были вытканы страшные рожи, и я их очень боялся.

С.И. Воропаев»

«Однажды я воткнул иголку в матрац. Мы с сестрой распороли весь матрац, высыпали солому и стали искать иголку.

Колесникова»

«Была очень непослушная. Один раз падала в колодец. Между бровями у меня шрам – клюнул петух. Очень любила спать с кошкой.

В. Смирнова»

«Отец работал каменщиком. Когда он меня целовал, то колол усами. У нас в доме жила морская свинка. Однажды ночью отец ловил ее сачком.

В. С. 3агайдачный»

«Помню бабушку в очках. Часто припоминаю высокое крыльцо, с которого падала, козу, которая меня бодала.

Т. В. Шлыкова»

«Сестра Шура носила меня на плечах к тете Груше. С ней мы ходили купаться. Она хорошо плавала, а меня посадит на камни и просит, чтобы я руками ловил рыбу.

С. С. Климов»

«Мы пошли с мамой в лес по малину и встретили медведя, а когда я убегала, то потеряла новую туфлю.

Л. А. Амстиславская»

«В нашем дворе лежали большие бобины ниток. Дом был каменный, одноэтажный. Жило в нем много семей. Помню фруктовый сад. После уборки урожая яблоки, вишни, абрикосы поровну делили между всеми жителями дома.

Берзин И. И.»

Многие дети навсегда запомнили и то страшное, что потрясло их воображение, ворвалось в их жизнь и навсегда осталось для них символом фашизма и войны. Думаю, что по воспоминаниям, иногда трагическим, иногда забавным, близкие люди должны узнать друг друга. Надо обязательно проверить.

ВТОРАЯ ИСТОРИЯ В ПИСЬМАХ




Из письма Е. П. Колесника, Новая Каховка

«… Остался я один очень рано. Вот что я помню из своей жизни: деревня, в которой мы жили, называлась, кажется, Ивановкой. Она стояла на берегу широкой реки. Примерно в двухстах метрах находился наш дом.

За деревней, на возвышенности, стоял ветряк, даже помню к нему дорогу. Помню старую, высокую, пышную шелковицу и колючий кустарник, на котором росли фрукты как груши.

Имена, которые помню: Варя, Петр, Вера, Галя. Варей, кажется, звали маму. Вера, по-видимому, моя сестра. Жила она с нами. Галя вместе с нами не жила. Я часто ходил к ним домой, шелковица у них была, а не у нас. Спал я на лежанке… Однажды я очутился на станции, до станции шел целый день. Пришел, уже было темно. Я вошел в огромный зал, там стояли столики. Было холодно, у меня мерзли ноги, так как я был босой. Сел на поезд и куда-то поехал.

Вскоре оказался в детском доме, кажется в Киеве. Там заболел и долго лежал в больнице, потом меня отправили в другой детский дом. Потом еще один детский дом… Закончил семь классов, вступил в комсомол… Потом работа – кузнецом. Сейчас мне уже двадцать пять лет. Я учусь в Сельхозинституте в городе Новая Каховка. Служил в рядах Советской Армии, до этого закончил специальное ремесленное училище в г. Керчь.

… Почему-то верится, что где-то есть мама, сестры, которые так же, как и я, ждут и, наверное, верят, что дождутся…»

Своего имени Колесник не назвал, поставил только инициалы на конверте – Е. П.

Из письма Лидии Кулик, Керчь

«.. В конце апреля я слушала ваше выступление по «Маяку». Записать успела несколько фамилий, но в связи с уборкой в квартире запись сунула куда-то и никак не могла вспомнить, только сейчас случайно нашла и, несмотря на позднее время, спешу написать вам.

К вам обращался Колесник… помнит, что село называлось Ивановка на берегу большой реки, – я знаю и была в Ивановке во время войны, это очень красивое село на берегу Днепра, недалеко от г. Запорожье. Там очень много росло диких груш, яблок, а шелковица не считалась садовой ягодой, ее мог каждый рвать, так как она росла по улицам. Есть еще одна Ивановка, Харьковской области… От души желаю всем встретиться со своими родными…»

Короткое, в полторы страницы, письмо Лидии Кулик мне очень понравилось. В нем виден характер славной женщины. Она старательно записала фамилии, явно желая помочь поискам. «Сунула куда-то» запись во время уборки, и, хотя нашла ее только через три недели, ее добрый порыв не угас, она тут же села писать в «Маяк», «несмотря на позднее время».

Из письма Николая Николаевича Стоматьева, Днепропетровская область

«.. Вчера вы передали, что Колесник, имя не полностью, ищет родителей. По приметам мы, возможно, и будем его родителями. Он помнит Ивановку, и на горе стояла мельница, и возле была шелковица, ему запомнилось это место. Он был в детском доме в Никополе, и он, наверно, сказал тогда фамилию «Колесник». Это фамилия его матери, она работала в Ивановке на ремонте комбайнов, где стояла мельница, и была шелковица, и они с сестрой приходили к матери и кушали шелковицу. Я разыскивал сына по всем детским домам, но по фамилии Стоматьев Виктор Николаевич, рождения 1940 года, и нигде его не оказалось. Мы уже перестали искать и вдруг слышим по радио..»

Все кончилось прекрасно. Е. П. Колесник на самом деле оказался Виктором Николаевичем Стоматьевым. Может быть, он запомнил фамилию матери потому, что часто приходил к ней на работу, где ее могли называть по фамилии. Но не меньшую роль сыграла запомнившаяся ему Ивановка, ветряк на горе, пышная шелковица. Так четко сохранила память ребенка впечатления раннего детства, что родители узнали его…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю