Текст книги "Буду твоим первым (СИ)"

Автор книги: Агата Лель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Часть 15

* * *

Не знаю, сколько я так бежала – десять минут или два часа. Я летела словно на автопилоте, не обращая внимания ни на хлещущие по лицу ветки, ни на попадающиеся то и дело под ноги кочки.

Я перехитрила взрослого мужика, обвела вокруг пальца, как младенца. Я умница! Но вот почему-то внутреннее удовлетворение от побега никак не наступало.

Я вспоминала, как он улыбнулся мне, глядя снизу вверх из этого погреба… Сердце сжималось. И я материла себя за это на чём свет стоит!

А когда он крал тебя, у него там ничего не сжималось? Заключить девушку под замо́к в каком-то лесу – на такое способен только псих. Что бы ни сделал мой отец, красть человека – безумие!

Ничего с ним там не случится, скоро сюда приедет наряд полиции и выпустит его, воздуха хватит точно, а вода… У него там есть вино. И какие-то столетние соления, сам говорил.

Хватит уже думать о нём, думай о себе!

Справа под ребром начало сильно гореть, я остановилась и, опершись ладонями о колени, перевела дыхание. И только потом осмотрелась по сторонам…

Лес. Кругом только непролазный лес. Чёрные высокие ели заполонили собой всё пространство, они были везде.

На какое-то мгновение закружилась голова, и я потерялась в пространстве, началось что-то похожее на паническую атаку, которую я пыталась подавить, глубоко вдыхая и медленно выдыхая, как учили на сеансах медитации в Таиланде.

Я не заблудилась, совсем скоро будет дорога. Она наверняка где-то рядом! Я её найду. Дура! Надо было сразу бежать по примятым следам от шин автомобиля, но я растерялась, ломанулась в самую гущу, думая, что так запутаю следы. Запутала. Только саму себя.

Я шла, шла, шла… и чем больше делала шагов, тем сильнее мне казалось, что я брожу просто по кругу. Стало очень темно, теперь уже точно наступила ночь. Или тучи сгустились настолько, что окончательно лишили мир проблеска хоть какого-то света.

Наверное, только в этот момент мне впервые стало страшно по-настоящему.

Найк не врал, когда говорил, что это настоящий дикий лес. Это действительно так.

Я заблудилась.

От ужасного осознания своего положения я опустилась на подушку опавших еловых иголок и прислонилась спиной к сырому стволу дерева.

Я понимала, что ни в коем случае нельзя отчаиваться и опускать руки, нельзя накручивать себя. Что нужно успокоиться, начать мыслить трезво… Но ни на что это у меня просто не было сил. Я выдохлась – и морально, и физически. Из меня словно вытянули все соки.

Я вдруг вспомнила свою крошечную комнатку в лесном доме, тёплую постель, Найка, который хоть и псих, но явно не желал мне зла, наши колкие беседы и… заплакала.

Потому что я боялась умереть здесь, в лесу. И Найк умрёт там, в этом запертом погребе. Умрёт из-за меня! И если я – по собственной глупости, то он – по моей.

Хотя как бы это по-детски ни звучало, он начал первый! Если бы он не притащил меня в этот дом, ничего этого бы просто не было!

Окружающие звуки казались враждебными, лес – холодным и негостеприимным. Я знала, что тут наверняка живут дикие звери и найти меня им здесь только дело времени. Да, у меня есть пистолет, но почему-то в этом месте он казался таким бесполезным…

Я сидела под елью и ревела. Ревела очень долго, размазывая слёзы на пораненных о ветки щеках. И корила себя за то, что не послушала Найка. Нужно было и дальше сидеть в своей комнате-клетке, огрызаться с ним, есть дурацкие консервы, но всё равно рано или поздно он отвёз бы меня домой. Ведь он обещал! А теперь благодаря моей глупости мы оба умрём.

Часть 16

* * *

Я открыла глаза и несколько секунд не могла понять, что происходит: серый рассеянный утренний свет, нескончаемые стволы деревьев и шуршание падающих редких капель где-то над головой.

Дождь. Лес. Я убежала!

Я поморщилась и потёрла будто налитые свинцом веки, пошевелила затёкшими, слегка промокшими ногами. Меня знобило, но как-то странно, как будто не от холода. Вернее, даже не так – не от окружающего холода, а какого-то внутреннего.

Дотронулась тыльной стороной ладони до лба – горячий и влажный. Я и чувствовала себя крайне паршиво, сознание плавало словно в вязком мутном киселе, очень хотелось закрыть глаза и снова провалиться в сон, ведь там было так хорошо.

Господи, ну в чём я провинилась перед тобой, за что мне это?

Почему ты не дал мне чуть больше ума, в этом случае я осталась бы в той хибаре и никуда не побежала. А теперь я здесь, в этой глуши, одна…

Я понимала, что нельзя раскисать, обратно уже не отмотаешь и нужно двигаться дальше. Идти, искать выход. Шевелиться.

Медленно – крайне медленно, как разбитая ревматизмом старушка – я сначала оторвала от ствола дерева затылок, затем спину. Аккуратно поднялась, придерживаясь рукой за колючие ветки. Ужасно болела голова, у меня явно была высокая температура, но сидеть и жалеть себя – это только делать хуже. Кто знает, может, дорога уже совсем близко, вон за теми деревьями… Боже, пожалуйста, пусть она будет там.

Но там её не было, были только другие деревья, ещё более густые.

Я блуждала ещё какое-то время, буквально наобум, просто шла, переставляя мокрые ноги в налипшей грязи. Шаг за шагом, метр за метром. В какой-то момент мне показалось, что я снова прошла дерево, под которым спала, но возвращаться и уточнять не было сил. Хотелось просто рухнуть на землю и поспать хотя бы ещё чуть-чуть, чтобы набраться сил. А ещё очень хотелось пить.

Не знаю, откуда в моём изменённом сознании появились смутные воспоминания о том, как я видела в каком-то фильме о заблудившихся в джунглях туристах, что они пили прямо с огромных листьев, просто наклоняя их и заливая дождевую воду в рот. Словно в награду за мою прозорливость по пути мне попалось целое семейство лопухов с огромными, размером с наволочку, листьями. И в сердцевинках на самом деле была дождевая вода…

Всё это напоминало какой-то сон, но никак не реальность. Потому что в реальности такого со мной просто не могло произойти. Но всё это действительно происходило: я, дочь долларового миллиардера Мушега Саркисова, брожу по какому-то лесу, пью воду с лопухов и, кажется, потихоньку умираю от лихорадки.

Самочувствие на самом деле было дерьмовое, настолько, что я решила всё-таки присесть и ещё раз перевести дух. Ноги элементарно больше не шли, я была очень слаба, и начиналось самое страшное – я начинала хотеть есть. И если с водой всё более-менее было понятно, то где брать еду, я не знала. Ни кустов ягод, ни тем более плодовых деревьев – ничего.

К раскидистой густой ели я добиралась уже едва не ползком, сознание куда-то уплывало, и начиналось что-то похожее на галлюцинации. То я увидела какое-то пятно света впереди, то даже услышала где-то вдалеке своё имя.

"Аде-ель!" – шумела намокшая хвоя голосом, похожим на голос Найка.

Но это не мог быть он, он заперт в подвале. Я там его заперла.

Я забралась под ветки и свернулась в позу эмбриона, обняв плечи руками. Так было как будто немного теплее. Мне нравилась моя новая постель, пусть немного сырая и воняющая хвоей, но мне было так хорошо. И вот я уже не лежу в грязной одежде где-то в лесу, а плыву на белоснежной яхте по лазурному Карибскому морю. Я, словно Кейт Уинслет, стою на самом носу, раскинув руки, позволяя хулигану ветру играть моим струящимся парео. А сзади, по-хозяйски прижавшись бёдрами к моим ягодицам, стоит Найк. Я не вижу его, но знаю, что он тоже во всём белом. И ему так идёт этот цвет, он оттеняет его смуглую кожу.

Я откинула голову назад, на его сильное плечо, и довольно зажмурилась:

– Это похоже на рай, правда?

– Это и есть рай, – прошептал он, щекоча губами мочку моего уха. – Потому что мы оба умерли. Ты нас убила.

Убила? Умерли?.. Страшные слова, но мне не было страшно, я снова улыбнулась. Ведь если мне так хорошо, какая разница, где я? Где мы?..

Я была рада, что со мной рядом он. Лучшего рая было и не придумать.

– Адель! – сказал он уже громче, а затем зачем-то стиснул меня сильнее и потянул на себя. Его руки из теплых стали холодными и чуть влажными. – Адель, проснись.

– Я и не сплю. Это же рай, ты сам сказал, – ответила я немного обиженно. Вдруг впереди на ясно-голубом небе замаячила огромная чёрная туча, стало страшно и ужасно тревожно. Волны из мелких игривых барашков превратились в сокрушающе-мощные. Судно зашатало.

– Адель! Просыпайся. Подними голову, попей немного.

Я обернулась на него… почему так темно? Почему он в чёрном, испачканный грязью, и взгляд как у безумца… И никакой яхты нет.

Это был просто сон. Жаль...

– А я уже пила, – вяло улыбнулась я, облизав пересохшие губы. – С лопуха.

– С лопуха? – ошарашенно переспросил он, и прежде окутанный тревогой взгляд стал таким щемяще-тёплым.

– Да. Как в кино. Только названия я не помню. Что-то про необитаемый остров с Питером Хоффманом. Или не с ним…

– Чёртова мажорка, ты меня так напугала, – прошептал он и неожиданно притянул меня к себе. Обнял, прижимаясь своей колючей щекой к моей горячей. – Никогда так не делай, слышишь? Не смей меня так больше пугать!

– Я рада, что ты не умер, – воюя с тяжёлыми веками, я снова улыбнулась и провела грязной ладонью по иголкам его мокрых волос. – Как ты выбрался? Я же тебя закрыла.

– Всё потом, у тебя сильный жар. Тебе нужно срочно принять лекарство, – он вытащил меня из-под ели и как ребёнка понёс на руках, аккуратно огибая разлапистые ветки.

В коконе из его крепких рук было так уютно. Надёжно. И больше не страшно.

Я закрыла глаза и снова провалилась в лихорадочный сон.

Часть 17

* * *

Когда я открыла глаза, я уже не была в лесу – лежала в своей кровати, бережно укрытая одеялом. Хотя в «своей» – сказано громко, я по-прежнему находилась вдали от дома.

И снова я здесь. Замкнутый круг какой-то.

Почему он не отвёз меня домой? Он же видел моё состояние. А если бы я умерла? Ну вдруг?!

То есть какая-то дурацкая идея-фикс дороже, чем человеческая жизнь?!

Это эгоистично!

Я испытывала смешанные чувства, не понимая, что перевешивает больше – благодарность за спасение или злость. Когда он нёс меня на руках из леса, я была уверена, что он передаст меня папе. Уверена! Но нет. Свои интересы он всё-таки снова поставил выше.

Чувствовала я себя уже довольно сносно, что было странно после такой однозначно высокой температуры… А потом повернула голову и увидела на стуле блистер с какими-то таблетками и пустую кружку.

Всё ясно, он накачал меня какими-то колёсами, поэтому меня отпустило. Возможно, антибиотик. У него же были какие-то таблетки в сумке.

Сумка... Пистолет. Он же у меня!

Я сбросила одеяло и попыталась резко встать, за что тут же поплатилась головокружением. Выждав с минуту, уже более аккуратно поднялась с кровати, отметив, что на мне уже не было ни грязных джинсов, ни обуви, ни носков, только нижнее белье и удлинённая футболка оверсайз. Выходит, он меня переодел? Чу́дно. Но в данный момент было не до стеснений – я подошла к висящему на спинке стула худи. Там, в большом кармане по центру, был спрятан пистолет… и он до сих пор лежал на месте. Я просто глазам не могла поверить!

Неужели он не обыскал мои карманы? Или он просто не знал, что его пистолет исчез?

За спиной скрипнула дверь, и я резко обернулась, вытянув руки с оружием, предусмотрительно положив палец на спусковой крючок.

Найк стоял у двери, удерживая в руках тарелку с чем-то непонятным, и испуганным совсем не выглядел.

– Вижу, тебе уже лучше, – оценив мой вид, довольно резюмировал он и, войдя в комнату, поставил тарелку на стул. – Я рад, что ты отошла. Боялся, что температура так быстро не спадёт.

– Почему ты не отвёз меня домой? А если бы мне действительно стало хуже?

– Не стало бы, у меня хорошие лекарства. Не волнуйся, не твой отец их производит.

– Это всё из-за тебя! Из-за тебя я здесь! Из-за тебя заболела и чуть не умерла от переохлаждения.

– На дворе июль, мажорка, – мягко улыбнулся он, – какое, к чёрту, переохлаждение? Иди поешь. Честное слово, впервые в жизни варил суп.

– Какой ещё, нафиг, суп! – я разозлилась ещё сильнее, поняв, что он совсем не воспринимает меня всерьёз. – У меня пистолет, ты что, не видишь? Я сейчас тебя грохну и убегу!

– Ну давай, опыт уже имеется. Беги, – кивнул себе за спину, а потом перевёл взгляд на тарелку: – Сейчас остынет.

Я втянула носом воздух – пахло какой-то рыбой, вроде бы ничего, но какая может быть еда?!

– Вези. Меня. К отцу! – грозно прошипела я, тряхнув для верности рукой с пистолетом. – Не выводи меня, я очень нервная и стреляю метко, поверь.

– Прекрати уже, – по-отечески пожурил меня он. – Пока ещё не время.

– Я считаю до трёх.

– Адель…

– Один.

– Это не смешно.

– Два.

– Ладно, я пойду, подожду, пока перебесишься, – он смело повернулся ко мне спиной, что разозлило меня ещё больше. Он же вообще ни во что меня не ставит, даже с ТТ в руках!

– Три!

Я подняла руку с пистолетом к потолку и нажала на курок… Но ничего не произошло. Только холостой щелчок. Нажала ещё раз – то же самое.

Найк обернулся. В его взгляде не было испуга, только что-то похожее на... разочарование? Удивление? Словно он не ожидал, что я на такое способна.

– Я вытащил из него патроны.

– Давно?

– Сразу, как только узнал, что ты рылась в моей сумке.

– То есть… То есть когда я украла его, он уже был с пустым магазином?

– Именно так, – холодно кивнул он и скрылся за дверью. – Ешь.

* * *

Съела я всё, до последней капли.

Это оказался суп из консервов и картошки, и если с первым всё было понятно – этого добра было полно, то где он взял второе, я не имела ни малейшего представления. Может, отыскал где-то заброшенный огород?

Мне было приятно, что он обо мне позаботился, но снова это двоякое чувство – я же здесь из-за него. Всё это – из-за него!

Но всё равно я была рада, что он жив, и меня очень интересовало, как же он выбрался из подвала.

Когда я вышла из комнаты, держа в руках пустую тарелку, то его нигде не было видно. Смотреть на дверь я даже не стала – она явно заперта, а вот окно, на подоконник которого я когда-то спрятала кочергу, было грубо заколочено какой-то фанерой.

– Пришлось выбить стекло, – услышала я за спиной его голос и обернулась: Найк сидел на кухне, аккуратно обматывая запястье куском бинта.

Рядом на полу валялся кусок марли с засохшими тёмными пятнами…

– Ты же дверь за собой на ключ закрыла.

– А решётки?

– Пришлось сломать.

Я перевела взгляд на пол: коврик аккуратно лежал на прежнем месте.

– А….

– И эту дверь пришлось ломать тоже. К счастью, петли здесь совсем никуда не годятся.

Он говорил об этом так спокойно, без упрёка, что мне сразу стало стыдно. За то, что я сделала. Другой бы на его месте бросил подыхать засранку, которая пыталась его угробить, а он…

А хотя я же нужная для него приманка, совсем забыла.

Я вошла на кухню и, не спрашивая, перехватив из его руки кусок бинта, продолжила перевязывать его рану. Она была небольшая, но довольно глубокая.

– Это ты о стекло?

– Да, нелепо вышло, – махнул свободной ладонью, а потом взял кружку с чаем. – Хочешь чай? Жаль, лимона нет.

Не знаю, что творилось со мной, по логике вещей виноват только он, но виноватой себя чувствовала почему-то я. Что бы там ни происходило, он всегда ко мне добр, даже порой незаслуженно, а я…

– Прости меня, – прошептала, опустив глаза. – Я сначала тебя закрыла и только потом подумала, что ты мог и не выбраться.

– Я бы выбрался. Потому что мне нужно было найти тебя.

– Из-за того, что я твоя заложница?

Всё-таки рискнула взглянуть на него снова, испытав при этом сильную неловкость.

– Из-за того, что ты могла погибнуть там, дурочка, – и улыбнулся.

А я улыбнулась ему в ответ.

Перевязав его рану и выбросив бинты, мы выпили вместе чаю, посидели в тишине. Я хотела спросить, когда же он всё-таки соизволит отправить меня домой, но почему-то не спросила. Я вообще ничего не говорила, как и он, каждый думал о чём-то своём, но мне отчего-то было уютно сидеть вот так, рядом с ним, наблюдая за тем, как на мир опускаются очередные сумерки.

Заканчивались мои четвёртые сутки здесь…

– Как ты себя чувствуешь? – нарушил он тишину и взглянул на меня с таким теплом. – Температуры нет?

– Вроде бы нет. Нормально.

– Я могу сделать для тебя что-то ещё?

– Да. Пожалуйста, отведи меня в туалет, – и мы улыбнулись уже одновременно.

Часть 18

* * *

Кажется, ночью у меня снова поднялась небольшая температура. Состояние «жить можно, но не слишком комфортно». Хотя за последние четверо суток я напрочь забыла, что такое комфорт.

Я лежала и, глядя в тёмное окно, думала о том, почему меня никто не ищет. Ведь если бы искали, уже наверняка бы нашли, со связями моего отца это не должно быть проблемой.

Может, они думают, что меня уже нет, поэтому оставили всяческие попытки? Я же не знала, что именно Найк рассказывает ему по телефону. Я заметила, что он выходит из дома в одно и то же время, отсутствует примерно час, а потом возвращается – и всегда в плохом настроении.

Что там происходит? Почему отец не идёт на его условия и не скажет уже публично, что он там требует? Это же ради меня!

Что это за странные тайны такие, которые дороже жизни единственной дочери?!

А Найк – чего хочет добиться он?

Были бы это деньги, я бы ещё могла понять, но вот это вот всё… Ну не поддавалось это никакому логическому объяснению!

Сколько мне ещё придётся здесь пробыть? Неделю? Месяц? Может быть, год?

Думать так далеко наперёд не хотелось и вообще не хотелось напрягать мозг – болела голова, и было желание принять ту волшебную пилюлю, которую я выпила ранним утром, когда мы вернулись из леса домой. Можно было бы пойти и попросить, но судя по тишине, он спал, будить его мне не хотелось – предыдущая ночь и вообще весь день выдались не из лёгких.

И это было странно. Вот это всё, что происходило внутри меня. Я не хотела тревожить человека, который меня украл, на минуточку. Просто утащил из клуба!

Продумать все детали, предусмотреть разные мелочи – это процесс не одного дня, стало быть, он готовился заранее. Еда, одежда, лекарства… Он знал, что мы задержимся здесь надолго.

Что же всё-таки побудило его на подобное? Что бы я ни кричала там раньше в порыве гнева, на психа он не похож. Наоборот, он производит впечатление человека думающего и далеко не глупого. Видимо, мой отец на самом деле сделал что-то ужасное, что-то такое, чего Найк не смог простить. Даже понимая, что потом сядет. А не понимать этого он не мог…

Я услышала за спиной скрип двери и закрыла глаза, сделав вид, что сплю. Хотя это было и не нужно – в такой темноте сложно что-либо детально рассмотреть.

Он тихо подошёл сзади и аккуратно приложил ладонь к моему лбу. Потом, убрав руку, наклонился и дотронулся до него губами.

Я резко повернулась, натянув одеяло до подбородка.

– Что ты здесь делаешь?

– У тебя снова температура.

– Не сильная, я чувствую себя нормально, только голова болит.

– Я сейчас, подожди.

Он ушёл и практически сразу вернулся, держа в руках белеющий блистер с таблетками и кружку.

– Вот, выпей.

– Что это?

– Обычный парацетамол. Не волнуйся, у меня нет цели тебя отравить.

Подумав, я сбросила одеяло и, приподнявшись на локтях, забрала у него лекарство.

– А если бы меня скрючило тут чем-то посерьёзнее, чем обычной температурой? Продолжил бы держать меня здесь и смотреть, как я умираю? – глотая таблетку, спросила я.

– Нет, отвёз бы тебя в больницу.

– А как же твоя супер-важная, покрытая тайной миссия? Отказался бы от неё? Вот так просто?

– Чья-то жизнь – это не просто. Я бы никогда не пошёл на подобное.

– Странно слышать это от человека, который держит в заброшенном лесном доме заложницу. Я слышала одну историю, где парень украл с парковки торгового центра женщину и вот точно так же увёз её в неизвестном направлении. Долгое время она считала, что он псих, но, конечно, всё оказалось не так просто в итоге *.

– И ты тоже думаешь, что я псих? – я не увидела, а скорее почувствовала, как он улыбнулся.

– Нет. Я думаю, что в нашем случае тоже всё не так просто, – я допила воду и передала ему кружку.

Он забрал её и, сжав обеими руками, продолжал стоять. А я и не хотела, чтобы он уходил.

– Дождь закончился, даже звёзды появились, кажется, завтра будет солнце, – произнесла я, чтобы зацепиться диалогами и продлить его нахождение здесь. Я надеялась, что он расскажет мне хоть что-то, самую малость. Мы же вроде нашли какой-никакой контакт. – Я люблю жару и ненавижу холод. Видишь, чуть попала под дождь и уже простудилась. А ты часто болел в молодости?

– Ты так говоришь, как будто я старше тебя на сто лет.

– А сколько тебе?

– Тридцать три.

– А когда у тебя день рождения?

– Что ты хочешь спросить, Адель? Спрашивай уже, не заговаривай мне зубы, – он снова улыбнулся.

– Мой отец… он действительно виноват в том, в чём ты его обвиняешь? Ты же обвиняешь и хочешь получить признание.

– Прилюдное признание, это важно.

– Так что же он всё-таки такого сделал? В чём перешёл тебе дорогу? Или у тебя тоже фармацевтическая компания, и таким образом ты хочешь устранить конкурента? Я просто хочу понять, почему я здесь.

– Ты лучший рычаг давления на твоего отца. Ну, раньше я думал именно так. Как оказалось, просчитался.

– То есть… он по-прежнему не готов идти на эту сделку?

– Нет.

Стало так обидно… Я ничего не понимала, абсолютно. Мне казалось, что я – самое дорогое, что есть у папы, что ради меня он пойдет на всё. Выходит, это не так?

– Не думаю, что твой отец не любит тебя, – он словно прочитал мои мысли, – просто себя он любит больше.

– Каждый человек себя любит больше!

– Не в случае, когда у тебя есть дети.

– А у тебя есть дети? – я тут же зацепилась за его слова.

– Нет, детей у меня нет.

Его отрицание вышло каким-то печальным, даже как будто надломленным. Как будто я затронула что-то личное. Жена, ребёнок... Его реакция слишком острая. Да что же там творилось такое в его прошлом?

– Ладно, спи, – произнёс он после минутной тишины. – Спокойной ночи. И извини, что втянул тебя во всё это. У меня не было иного выбора.

И ушёл, оставив меня размышлять обо всём произошедшем в гордом одиночестве.

*речь шла о Кае и Наташе из романа «Твоя поневоле»