Текст книги "Выпуск 1. Том 8"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

Глава 26
Правда

Наступила пауза, очень длинная пауза.

В комнате собрались сумерки. Весело прыгали по стенам блики пламени от камина.

Миссис Лорример и Пуаро не смотрели друг на друга, предпочитая смотреть на огонь. Казалось, само время остановилось.

Потом Эркюль Пуаро вздохнул и пошевелился.

– Так вот что, все это время… Почему вы убили его, мадам?

– Я думаю, вы знаете почему, мсье Пуаро.

– Потому что он знал что-то о вас. Что-то, что произошло давно?

– Да.

– А это «что-то» еще одна смерть, мадам?

Она кивнула.

– Зачем вы мне это говорите? Что побудило вас послать за мной?

– Вы как-то мне сказали, что когда-нибудь я все равно это сделаю.

– Да. То есть я надеялся… я знал, мадам, что есть только один способ узнать правду, поскольку дело касается вас, – ваша личная добрая воля. Если бы вы не хотели говорить, вы бы и не сказали, и вы бы никогда не сдались. Но я считал, что все-таки не исключена возможность… возможность, что вы сами пожелаете заговорить.

Миссис Лорример кивнула.

– Ваше предвидение делает вам честь… усталость, одиночество… – Ее голос замер.

– Поэтому так и произошло? Да, понимаю, может быть…

– Одна, совсем одна, – сказала миссис Лорример. – Никто не знает, каково это – жить с сознанием того, что тобой совершено. Это может понять только тот, кто сам испытал нечто подобное.

– Это неуместно, мадам, но позвольте мне выразить свое сочувствие?

Она слегка наклонила голову:

– Спасибо, мсье Пуаро.

Наступила еще одна пауза. Потом Пуаро снова заговорил, но уже несколько живее:

– Правильно я понял, мадам, что вы восприняли слова мистера Шайтаны, сказанные за обедом, как прямую угрозу для вас?

Она кивнула.

– Я сразу поняла, что его разговор предназначался для вполне конкретного человека. Этим человеком была я. Фраза о том, что яд – это женское оружие, предназначалась мне. Он знал. Я уже заподозрила это раньше. Он превращал всякий разговор со мной в определенное испытание, и я видела, как его глаза следят за моей реакцией. И в них была какая-то жуткая осведомленность. А в тот вечер я уже была абсолютно уверена.

– Вы были также уверены и в его намерениях?

– Маловероятно, что присутствие инспектора Баттла и ваше было случайностью, – сухо сказала она. – Я подумала, что Шайтана собирается продемонстрировать вам обоим свои способности, свое открытие, ведь он открыл нечто такое, о чем никто даже не догадывался.

– И когда же вы решились действовать, мадам?

– Трудно в точности вспомнить, когда мне это пришло в голову, – сказала она. – Я обратила внимание на кинжал еще перед тем, как сели за стол. Когда мы вернулись в гостиную, я подобрала его и спрятала у себя. Я уверена, что никто не видел, как я это сделала.

– Я не сомневаюсь, мадам, что это было сделано ловко.

– Вот тогда я и решилась. Оставалось только осуществить. Риск был, но были и шансы на удачу.

– Ваша рассудительность, ваше умение оценить ситуацию сыграли тут не последнюю роль. Это очевидно.

– Мы стали играть в бридж, – продолжала миссис Лорример, ее голос был холоден, без эмоций. – Наконец представилась возможность. Я была болваном. Я прошла через комнату к камину. Шайтана уснул. Я оглянулась на остальных. Они были заняты игрой. Я наклонилась и сделала это… – Голос ее немного дрогнул, но в тот же момент вернулся к прежней своей холодной отчужденности. – Я поговорила с ним. Мне пришло в голову, что это будет своего рода алиби. Я сказала что-то об огне, затем сделала вид, будто он мне что-то ответил, и, как бы продолжая разговор, сказала что-то вроде: «Согласна с вами. Я тоже не люблю батареи парового отопления».

– Он даже не вскрикнул?

– Нет. По-моему, он что-то проворчал, и все. Со стороны это можно было принять за какие-то невнятные слова.

– А потом?

– А потом я вернулась за стол к бриджу. Мы как раз разыгрывали последнюю взятку.

– И вы сели и продолжили игру?

– Да.

– С достаточным интересом к игре и были способны потом сказать мне о всех заявках и раскладах?

– Да, – просто сказала миссис Лорример.

– Epatant![167] – сказал Эркюль Пуаро.

Он откинулся назад на стуле. Он кивнул несколько раз. Затем покачал головой из стороны в сторону.

– Но есть все же кое-что, мадам, чего я все-таки не понимаю.

– Да?

– Мне кажется, есть один фактор, который я упустил. Вы – женщина, которая все тщательно обдумывает и взвешивает. Вы решили по определенным причинам пойти на огромный риск. И вам удается совершить задуманное. Но не прошло и двух недель, как вы во всем признаетесь. Откровенно говоря, мадам, мне это кажется неправдоподобным.

Еле заметная болезненная улыбка тронула ее черты.

– Вы совершенно правы, мсье Пуаро, есть одна деталь, которая вам неизвестна. Мисс Мередит не говорила вам, где она меня встретила?

– Как она сказала мне, где-то неподалеку от квартиры миссис Оливер.

– По-видимому, так, но я имею в виду улицу, ее название. Энн Мередит встретила меня на Харли-стрит.

– А-а! – Он внимательно посмотрел на нее. – Начинаю понимать.

Ее улыбка становилась все шире и шире, она уже не была болезненной, вымученной, горькой. Она вдруг стала приятной.

– Мне осталось недолго играть в бридж, мсье Пуаро. О, он так прямо мне этого не сказал. Он слегка завуалировал правду. Вам надо с большой осторожностью… и так далее… и тому подобное… и проживете еще несколько лет. Но я не собираюсь осторожничать, я не такая женщина.

– Да, да, я понимаю, – сказал Пуаро.

– Это все меняет, понимаете. Месяц, может быть, два – не больше. А потом, как раз когда я вышла от специалиста, я встретила мисс Мередит и пригласила ее попить со мной чаю.

Она остановилась, задумалась.

– Я, в конце концов, не совсем потерянная женщина, – продолжала она. – Все время, что мы пили чай, я раздумывала. Своими действиями в тот вечер я не только лишила человека – Шайтану – жизни (дело сделано, и уже ничего не вернешь), но в той или иной степени навлекла неприятности еще на троих людей. Ведь из-за того, что я совершила, доктор Робертс, майор Деспард и Энн Мередит, не сделавшие мне ничего дурного, подвергаются весьма тяжелым испытаниям и могут даже оказаться в опасности. И я могу избавить их от этих испытаний. Я не переживаю особенно ни за доктора Робертса, ни за майора Деспарда, хотя им на этом свете еще бы жить да жить, куда больше, чем мне. Они мужчины и могут как-то постоять за себя. Но когда я взглянула на Энн Мередит…

Она помолчала, словно испытывая еще какие-то сомнения, затем медленно продолжала:

– Энн Мередит, можно сказать, еще ребенок. У нее вся жизнь впереди. Это печальное дело может искалечить ей всю жизнь…

– Неприятно думать об этом…

– И, раздумывая обо всем этом, я поняла, что ваш намек тогда был очень уместен. Я не могу больше молчать. Вот я и позвонила вам…

Бежали минуты.

Эркюль Пуаро подался вперед. В сгущавшихся сумерках он всматривался в лицо миссис Лорример. Она отвечала ему внимательным, без тени волнения взглядом.

Наконец он сказал:

– Миссис Лорример, вы уверены (вы ведь скажете мне правду, верно?), что это убийство не было преднамеренным? То есть что вы заранее его не обдумали, что вы шли на обед, еще не имея никакого плана убийства?

Миссис Лорример некоторое время в упор смотрела на него, затем резко покачала головой:

– Нет, ничего подобного не было.

– Значит, вы не намечали убийства заранее?

– Конечно, нет.

– Тогда… тогда… О, вы лжете мне! Вы обманываете меня.

– Вы забываетесь, мсье Пуаро. – От голоса миссис Лорример повеяло ледяным холодом.

Маленький человечек вскочил на ноги. Он принялся шагать из угла в угол, что-то возмущенно бормоча себе под нос.

Внезапно он спросил:

– Разрешите?

И, подойдя к выключателю, включил свет. Он вернулся, сел на стул, положил руки себе на колени и в упор посмотрел на хозяйку.

– Неужели Эркюль Пуаро мог ошибиться?

– Никто не может быть вечно правым, – холодно произнесла миссис Лорример.

– Я могу, – сказал Пуаро, – я никогда не ошибаюсь. Это настолько непреложно, что пугает меня. Но на сей раз очень похоже, что я оказался неправ. И это меня огорчает. Кому, как не вам, знать, как вы это сделали! Вы убили! Но, как это ни абсурдно, Эркюль Пуаро лучше вас знает, как это было на самом деле.

– Вот именно, абсурдно, – еще холоднее сказала миссис Лорример.

– Значит, я сумасшедший. Я определенно схожу с ума! Нет, sacre nom d’un petit bonhomme,[168] – я не сумасшедший! Я прав. Безусловно прав. Я готов поверить, что вы убили мистера Шайтану, – но вы не могли его убить таким образом, как вы мне рассказали. Никто не может сделать того, что не dans son caractere![169]

Он замолчал. Миссис Лорример определенно задыхалась от гнева, кусала губы и уже хотела что-то сказать, но Пуаро опередил ее:

– Либо убийство Шайтаны было задумано заранее, либо вы вообще его не совершали!

– Я и в самом деле допускаю, что вы сошли с ума, – резко сказала она. – Если я решила признаться, что совершила преступление, зачем мне лгать, выдумывать, как я его совершила. Какой смысл в этом?

Пуаро снова поднялся и обошел комнату. Когда он вернулся на свое место, его поведение изменилось. Он успокоился и стал добродушным.

– Вы не убивали Шайтану, – спокойно сказал он. – Теперь мне это ясно. Я все понял. Харли-стрит, и крошка Энн Мередит стоит несчастная на тротуаре. Я понимаю также и другую девушку – девушку, которая когда-то, много лет назад, долго шла по жизни все время одна, в страшном одиночестве. Да, я все это понимаю. Но одной вещи я никак не пойму: почему вы так уверены, что убийство совершила Энн Мередит?

– Ну, в самом деле, мсье Пуаро…

– Совершенно бесполезно продолжать мне лгать, мадам. Говорю вам, я знаю истину. Я понимаю те чувства, которые завладели вами в тот день на Харли-стрит. Ради доктора Робертса вы бы на это не пошли, нет! Вы бы не сделали это и ради майора Деспарда, nоn plus.[170] Но Энн Мередит – это другое дело. Вы пожалели ее, потому что она сделала то, что когда-то сделали вы. Вы даже не знаете, во всяком случае, я так думаю, какая у нее была причина для преступления. Вы совершенно уверены, что именно она совершила его. И были уверены в этом с того самого вечера, когда это произошло, с того самого момента, когда инспектор Баттл предложил вам высказаться по поводу случившегося. Да, видите, я все это знаю. Совершенно бесполезно продолжать мне лгать. Вы понимаете это или нет?

Он остановился в ожидании ответа, но его не последовало. Он с удовлетворением кивнул:

– Да, вы разумны. Это хорошо. Вы совершаете, мадам, очень благородный поступок, хотите взять вину на себя и позволить этому ребенку избежать наказания.

– Вы забываете, мсье Пуаро, – сухо произнесла миссис Лорример, – я не невинная женщина. Много лет назад я убила собственного мужа…

На минуту наступило молчание.

– Понятно, – сказал Пуаро. – Справедливость. В конце концов только справедливость. Это не лишено логики. Вы хотите понести кару за содеянное. Убийство есть убийство, не важно, кто жертва. Мадам, у вас есть мужество, вы обладаете проницательностью. Но я спрашиваю вас еще раз: как вы можете быть настолько уверены? Откуда вы знаете, что именно Энн Мередит убила мистера Шайтану?

Глубокий вздох вырвался у миссис Лорример. Она больше не могла выстоять перед упорством Пуаро. Она ответила на его вопрос совершенно просто, как ребенок. Ответ был по-детски прост.

– Я сама это видела, – сказала она.

Глава 27
Свидетель-очевидец

Внезапно Пуаро расхохотался. Он не мог сдержаться. Голова у него откинулась назад, и его раскатистый галльский смех заполнил комнату.

– Pardon, madam,[171] – сказал он, вытирая слезы. – Я не смог сдержаться. Тут мы спорим и приводим причины. Мы задаем вопросы! Мы обращаемся к психологии. А оказывается, был свидетель преступления! Рассказывайте же, не томите!

– Был довольно поздний час. Энн Мередит была болваном. Она поднялась и заглянула в карты своего партнера, а затем стала ходить по комнате. Расклад был не интересен, исход – ясен. Мне не было нужды сосредоточиваться на картах. Когда мы приступили к трем последним взяткам, я посмотрела в сторону камина. Энн Мередит наклонилась над Шайтаной. Как раз когда я посмотрела, она выпрямилась, ее рука в тот момент оставалась у него на груди – положение, которое вызвало у меня удивление. Она выпрямилась, и я увидела ее лицо, уловила ее быстрый взгляд в нашу сторону. Вина и страх – вот что я увидела на ее лице. Конечно, я не знала, что тогда случилось. Я только гадала, что же такое она могла сделать. Позднее узнала…

Пуаро кивнул.

– Но она не знала, что вы знаете? Она не знала, что вы ее заметили?

– Бедное дитя, – сказала миссис Лорример. – Юная, перепуганная, какую жизнь она себе уготовила. Что же удивительного, что я… ну, придержала язык?

– Нет, нет, я не удивляюсь.

– Особенно зная, что я… что я сама… – Она закончила фразу пожатием плеч. – Мне не пристало выступать в роли обвинителя. Это я предоставила полиции.

– Совершенно верно. Но сегодня вы пошли дальше, подставив себя.

– Я никогда не была жалостливой женщиной, – мрачно сказала миссис Лорример, – но, видимо, это качество проявляется у человека в зрелом возрасте. Уверяю вас, меня нелегко разжалобить.

– Жалость не всегда верный ориентир, мадам. Мадемуазель Энн молода, она такая хрупкая, производит впечатление такой робкой, перепуганной, о да, она кажется подходящим объектом для жалости. Но я не разделяю вашего к ней отношения. Рассказать вам, мадам, почему мисс Энн Мередит убила мистера Шайтану? Она сделала это потому, что ему стало известно, что ранее она убила почтенную даму, при которой была компаньонкой. Убила только потому, что дама поймала ее на мелкой краже.

Миссис Лорример определенно была поражена.

– Это правда, мсье Пуаро?

– У меня нет ни малейшего сомнения. Такая тихоня, сама кротость, разве подумаешь? Но она опасна, мадам, эта крошка мадемуазель Энн! Там, где дело касается ее безопасности, ее собственного комфорта, она будет бить исподтишка, ни о чем от страха не думая. Мадемуазель Энн не ограничится этими двумя преступлениями. Благодаря им она в следующий раз только будет чувствовать себя еще уверенней.

– То, что вы говорите, ужасно, мсье Пуаро. Ужасно, – отрывисто произнесла она.

Пуаро поднялся.

– Мадам, теперь я откланяюсь. Подумайте над тем, что я вам сказал.

Миссис Лорример выглядела несколько растерянной. Пытаясь все же сохранить свой неприступно-холодный тон, она сказала:

– Если я сочту уместным, я буду отрицать весь наш разговор. Запомните, у вас нет свидетелей. То, что я вам только что рассказала об увиденном в тот роковой вечер, это… ну, сугубо между нами.

– Все будет делаться только с вашего согласия, мадам, – торжественно заверил Пуаро. – И будьте покойны: у меня есть свои методы. Теперь, когда я знаю, куда ведет дорожка.

Он взял ее руку и поднес к своим губам.

– Позвольте сказать вам, мадам, что вы замечательнейшая женщина. Мое вам почтение и уважение. Да, не сомневаюсь, одна из тысячи. Потому что вы не сделали даже того, перед чем не устояли бы девятьсот девяносто девять женщин из тысячи.

– Чего же это?

– Не сказали, почему вы убили своего мужа, и не стали уверять меня, как справедлива была эта акция.

Миссис Лорример гордо выпрямилась.

– Право же, мсье Пуаро, – строго сказала она, – мои причины – это мое личное дело.

– Magnifique![172] – воскликнул Пуаро, вновь поднес ее руку к губам и вышел из комнаты.

На улице было холодно, и он принялся высматривать такси, но ни одно не появлялось. Тогда он двинулся пешком в сторону Кингс-роуд.

Пуаро пребывал в глубокой задумчивости, то кивая себе своей яйцеобразной головой, то покачивая ею.

Оглянувшись, он увидел, что кто-то поднимается по ступенькам в дом к миссис Лорример. Кто-то, фигурой очень похожий на Энн Мередит. Он подумал с минуту, не вернуться ли ему, но в конце концов решил идти дальше.

Придя домой, он обнаружил, что Баттл ушел, не оставив ему даже записки. Он принялся ему звонить.

– Хэлло, – отозвался Баттл. – Добыли что-нибудь?

– Je crois bien, mon ami![173] Нам надо добраться до этой Мередит, и поскорее.

– Я и так до нее добираюсь, но зачем торопиться?

– Потому что, друг мой, она может быть очень опасна.

Баттл помолчал немного. Потом сказал:

– Я знаю, что вы имеете в виду. Но это не… А, ладно, не стоит испытывать судьбу. Я, собственно, послал ей официальную записку, что зайду к ней завтра. Подумал, что, может быть, лучше заставить ее немножко попереживать.

– Что ж, вариант, по крайней мере. Я могу составить вам компанию?

– Естественно. Вы окажете мне честь, мсье Пуаро.

Пуаро в раздумье положил трубку.

Он был очень встревожен и долго, нахмурившись, сидел перед камином; наконец, отбросив страхи и сомнения, улегся спать.

– Завтра все решим, – буркнул он.

Но он и представить себе не мог, что готовил ему грядущий день.

Глава 28
Самоубийство

Весть поступила в тот момент, когда Пуаро садился за утренний кофе с булочками.

Он поднял трубку и услышал Баттла:

– Мсье Пуаро?

– Да, это я. Qu’est ce qu’il ya?[174]

По голосу инспектора он сразу понял, что что-то случилось. К нему тотчас возвратились дурные предчувствия.

– Ну, друг мой, говорите же!

– Миссис Лорример…

– Лорример, да?..

– Что за чертовщину вы ей наговорили или она вам вчера? Вы мне так ничего и не рассказали, только дали понять, что надо приняться за эту Мередит.

– Что случилось? – спокойно спросил Пуаро.

– Самоубийство.

– Миссис Лорример совершила самоубийство?

– Совершенно верно. Последнее время она была очень расстроена, просто сама не своя. Врач прописал ей какое-то снотворное. Сегодня ночью она приняла смертельную дозу.

Пуаро тяжело вздохнул.

– Может быть, несчастный случай?

– Никоим образом. Обычное дело. Оставила записку всем троим.

– Кому-кому?

– Троим остальным: Робертсу, Деспарду и мисс Мередит. Все честно и прямо, без обиняков. Просто написала, что хочет, чтобы они знали, что она решила напрямую прояснить все, что именно она убила Шайтану и что она просит прощения – прощения! – у всех троих за неприятности, которые им пришлось из-за нее перенести. Совершенно спокойное, деловое письмо. Очень типичное для этой женщины. Она умела держать себя в руках.

С минуту Пуаро молчал. Значит, это было ее последнее слово. Она все же решила покрыть Энн Мередит. Быстрая безболезненная смерть вместо затяжной и мучительной, и последний альтруистический поступок – спасение девушки, которой она втайне сочувствовала. Все спланировано и выполнено с удивительной точностью – самоубийство, деловое сообщение о нем трем заинтересованным сторонам. Что за женщина! Восхищение его еще усилилось. Это было так на нее похоже – какая воля, какое неуклонное стремление к осуществлению задуманного.

А он-то надеялся, что убедил ее, но, очевидно, она осталась при своем мнении. Очень волевая женщина.

Голос Баттла нарушил его размышления.

– Что за чертовщину вы ей наговорили вчера? Вы, должно быть, нагнали на нее страху. И вот результат. Но ведь вы сами подозревали не ее, а эту Мередит!

Пуаро продолжал молчать. Он чувствовал, что мертвая миссис Лорример подчинила его своей воле. Так, как не могла бы этого сделать, если была бы жива.

Он наконец медленно сказал в трубку:

– Я ошибся…

Это были непривычные для его уст слова, и они ему не нравились.

– Вы ошиблись? – переспросил Баттл. – Все равно, она, наверное, думала, что вы до нее добрались. Плохо дело, позволили ей ускользнуть из наших рук.

– Вы бы все равно не смогли ничего доказать, – сказал Пуаро.

– Это верно… Возможно, все к лучшему. Вы не ожидали, что такое случится, мсье Пуаро?

– Я уже сказал, что ошибся, – с возмущением ответил Пуаро. – Расскажите мне все подробно.

– Робертс вскрыл свою почту около восьми часов. Он не терял времени, сразу взял машину, а горничной велел связаться с нами, что она и сделала. Он добрался до дома миссис Лорример и понял, что до него к ней еще никто не заходил. Бросился к ней в спальню, но было уже слишком поздно. Он пробовал сделать искусственное дыхание, но безрезультатно. Наш дивизионный врач прибыл после него и подтвердил правильность его действий.

– Что это было за снотворное?

– Веронал, я думаю. Во всяком случае, что-то из группы барбитуратов. У кровати была пробирка с таблетками.

– А другие двое? Они не пытались связаться с вами?

– Деспарда нет в городе. Он не получал сегодняшней утренней почты…

– А… мисс Мередит?

– Только что ей звонил.

– Eh bien?[175]

– Она как раз за несколько минут до моего звонка вскрыла конверт. Почта там поступает позднее.

– И какова реакция?

– Отнеслась к новости вполне нормально. Сильное облегчение, разумеется прикрытое. Потрясена, глубоко огорчена – что-то в таком роде.

Пуаро на миг задумался. Спросил:

– Где вы сейчас, друг мой?

– На Чейни-Лейн.

– Bien.[176] Буду немедленно.

В холле на Чейни-Лейн он нашел доктора Робертса, собиравшегося уходить. Присущее доктору оживление в это утро его покинуло. Он был бледен и, несомненно, потрясен случившимся.

– Отвратительное это дело, мсье Пуаро. Не могу не сказать, что для меня лично, конечно, некоторое облегчение, но, по правде говоря, – гром среди ясного неба! Мне никогда в голову не приходило, что именно миссис Лорример заколола Шайтану. Полнейшая для меня неожиданность.

– Я тоже не ожидал.

– Выдержанная, воспитанная, самостоятельная женщина. Не могу представить себе, чтобы она совершила подобное насилие. И что за мотив, интересно? А теперь мы никогда не узнаем. Признаюсь, мне это весьма любопытно.

– От какой тяжести избавил вас этот случай.

– О да, несомненно. Было бы лицемерием не признаться в этом. Не очень приятно, когда над тобой висит подозрение в убийстве. Что же до самой несчастной, что ж, это определенно был наилучший выход.

– Так она и сама думала.

Робертс кивнул.

– Совесть замучила, – сказал он, выходя из дома.

Пуаро задумчиво покачал головой. Доктор неверно истолковал ситуацию. Совсем не раскаяние заставило миссис Лорример лишить себя жизни.

По пути наверх он остановился, чтобы сказать несколько слов утешения почтенной горничной, которая тихонько плакала.

– Это так страшно, сэр, до того страшно. Мы все ее так любили. И вы так мило и чинно пили с ней вечером чай. А теперь ее нет. Я никогда не забуду этого утра, никогда, пока буду жива. Джентльмен затрезвонил в звонок. Звонил трижды, да, три раза, пока я добежала. «Где ваша хозяйка?» – выпалил мне. А я так разволновалась, едва смогла ответить. Понимаете, мы никогда не заходили к хозяйке, пока она не позвонит, такой она установила порядок. И я просто не могла ничего понять. А доктор, он говорит: «Где ее спальня?» – и побежал наверх по лестнице, я – за ним. Я показала ему дверь, он бросился внутрь: тут уж не до стука. Она лежит там… Бросил взгляд на нее. «Слишком поздно!» – говорит. Оказывается, умерла она, сэр. Он отослал меня за бренди и горячей водой, отчаянно пытался что-то сделать, но все было впустую. А потом приехала полиция, и все это… так неприлично, сэр. Миссис Лорример это бы не понравилось. К чему полиция? Это не их дело, верно, даже если и произошел несчастный случай и бедная хозяйка по ошибке действительно приняла больше, чем надо?

Пуаро не ответил на ее вопрос. Он спросил:

– Ваша хозяйка вечером выглядела как обычно? Она не казалась расстроенной, озабоченной?

– Нет, не думаю, сэр. Она была усталой, и, я думаю, она страдала. Она плохо себя чувствовала в последнее время, сэр.

– Да, я знаю…

Сочувствие в его голосе побудило женщину продолжить:

– Она была не из тех, кто жалуется, сэр, но и кухарка, и я боялись за нее уже столько времени. Она не могла ничего делать, как, бывало, делала раньше, и все ее утомляло. Я думаю, может быть, молодая дама, которая приходила после вас, утомила ее.

Уже ступив на лестницу, Пуаро обернулся.

– Молодая дама? Молодая дама приходила сюда вечером?

– Да, сэр, она была сразу после вашего ухода. Мисс Мередит ее имя.

– И долго она пробыла?

– Около часа, сэр.

– А потом? – помолчав, спросил Пуаро.

– Потом хозяйка легла. Обедала в постели. Она сказала, что устала.

Пуаро выдержал паузу и снова спросил:

– Вы не знаете, писала ли ваша хозяйка вчера вечером какие-нибудь письма?

– После того, как легла? Нет, не думаю, сэр.

– Но не уверены?

– На столике в холле было несколько писем, готовых к отправке, сэр. Мы всегда их берем напоследок, перед тем как закрыться. Но я думаю, они довольно давно лежали здесь.

– Сколько их было?

– Два или три. Точно не помню. Все-таки три, я думаю.

– Вы или кухарка, кто там из вас отправлял их, не обратили случайно внимания, кому они были адресованы? Не обижайтесь на мой вопрос. Это крайне важно.

– Я сама ходила с ними на почту, сэр. Я обратила внимание на верхнее. Оно было к «Фортнуму энд Мейсону».[177] Насчет остальных я сказать не могу.

Говорила женщина убежденно и искренне.

– Вы уверены, что было не более трех писем?

– Да, сэр. В этом я нисколько не сомневаюсь.

Пуаро медленно кивнул и снова начал подниматься по лестнице. Остановился, спросил:

– Вы, надо полагать, знали, что ваша хозяйка принимала лекарство, чтобы уснуть?

– О да, сэр. Так велел доктор. Доктор Ланг.

– Где это снотворное лежало?

– В шкапчике в комнате хозяйки.

Пуаро не стал больше задавать вопросов. Когда он поднимался по лестнице, лицо его было очень серьезно.

На верхней площадке лестницы его приветствовал Баттл. Вид у него был усталый и озабоченный.

– Рад, что вы приехали, мсье Пуаро, позвольте представить вам доктора Давидсона.

Дивизионный врач пожал Пуаро руку. Это был долговязый унылый мужчина.

– Не повезло. Часом-двумя раньше – и мы бы могли ее спасти.

– Хм, – сказал Баттл, – я бы не должен заявлять об этом официально, но я не жалею. Она была… была, ну как бы это сказать, леди. Не знаю, что за причина у нее была убивать Шайтану, но ведь весьма проблематично, чтобы ее оправдали.

– Во всяком случае, – сказал Пуаро, – не берусь утверждать, что она выпила снотворное, чтобы избежать судебного разбирательства. Она была очень больна.

Врач согласно кивнул.

– Должен сказать, что вы совершенно правы, быть может, все к лучшему. – Защелкнув свой саквояж, он стал спускаться по лестнице.

Баттл двинулся за ним.

– Минуточку, доктор. – Пуаро уже взялся за ручку двери в спальню. – Я могу войти, да?

Баттл кивнул ему через плечо.

– Разумеется. Мы закончили.

Пуаро зашел в комнату, прикрыв за собой дверь…

Он подошел к кровати и остановился, вглядываясь в неподвижное мертвое лицо.

Пуаро был очень взволнован.

Отправилась ли она на тот свет в последней решительной попытке спасти от смерти и бесчестья молодую девушку или было тому другое, более зловещее объяснение?

Были определенные факты…

Вдруг он нагнулся, рассматривая темный синяк на руке покойной.

Когда Пуаро снова выпрямился, глаза у него странно, как у кошки, блестели. Блеск этот некоторые из близких ему людей, несомненно, смогли бы оценить.

Он быстро вышел из комнаты и спустился по лестнице.

Баттл и его подчиненный были у телефона. Последний положил трубку и сказал:

– Он еще не вернулся, сэр.

– Деспард, – пояснил Баттл Пуаро. – Пытаемся дозвониться до него. Получил ли он письмо со штемпелем Челси.

Пуаро заговорил совсем о другом:

– Доктор Робертс позавтракал перед приездом сюда?

Баттл в упор взглянул на него.

– Нет, – сказал он. – Помню, он заметил, что даже не позавтракал.

– Тогда он сейчас дома. Мы можем застать его.

– Зачем?..

Но Пуаро уже накручивал диск.

– Доктор Робертс? Это доктор Робертс? Mais oui,[178] это Пуаро. Только один вопрос. Вы хорошо знакомы с почерком миссис Лорример?

– С почерком миссис Лорример? Я… нет. Я не знаю, видел ли я его когда раньше.

– Je vous remercie.[179]

Пуаро быстро положил трубку.

Баттл изумленно взирал на него.

– Это еще зачем, мсье Пуаро? – спокойно поинтересовался он.

Пуаро взял Баттла за руку.

– Послушайте, друг мой. Вчера, несколько минут спустя после моего ухода из этого дома, приезжала мисс Мередит. Я, собственно, видел, как она поднималась по ступенькам, хотя тогда не был вполне уверен, что это она. Сразу после ухода Энн Мередит миссис Лорример легла. Насколько известно горничной, она тогда не писала никаких писем. И по причинам, которые вы поймете, когда я подробно изложу нашу беседу, я не верю, что она могла написать эти три письма до моего посещения. Когда же она их написала?

– После того, как прислуга улеглась спать! – предположил Баттл. – Она встала и сама отправила их.

– Возможно, возможно… ну, а если… она вообще их не писала?

Баттл присвистнул.

– Бог мой, так вы думаете…

Зазвонил телефон. Сержант снял трубку. Он послушал немного и обратился к Баттлу:

– Сержант О’Коннор говорит из квартиры Деспарда, сэр. Есть основания считать, что Деспард находится в Уоллингфорде-на-Темзе.

Пуаро схватил Баттла за руку.

– Быстрее, друг мой. Нам тоже надо ехать в Уоллингфорд. Я говорю это не просто так. Это, может быть, еще не конец. Я еще раз повторяю вам, молодая дама опасна.