Текст книги "Выпуск 1. Том 8"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)

Глава 16
Свидетельство Элси Батт

«Мечта служанок» – так едко прозвали сержанта О’Коннора его коллеги по Скотленд-Ярду.

Несомненно, он был видный мужчина. Высокий, стройный, широкоплечий. Но не столько правильные черты лица, сколько лукавый и дерзкий взгляд делали его неотразимым для прекрасного пола. Было ясно, что сержант О’Коннор добьется результатов, и добьется быстро.

И верно, уже четыре дня спустя после убийства мистера Шайтаны сержант О’Коннор сидел на дешевых местах в «Уилли Нилли ревю»[123] бок о бок с мисс Элси Батт, бывшей горничной миссис Краддок, 117, Норд-Адли-стрит.

Тщательно выдерживая тактику наступательной операции, сержант О’Коннор как раз приступал к штурму.

– Вон тот тип на сцене напоминает мне, – говорил он, – одного из моих старых хозяев. Краддок фамилия. Забавный, знаете, был малый.

– Краддок? – повторила Элси. – Я когда-то работала у каких-то Краддоков.

– Вот здорово! Может быть, у тех самых?

– Жили на Норд-Адли-стрит, – сказала она.

– Когда я приехал в Лондон, я поступил к ним, – поспешно подхватил О’Коннор. – Да, кажется, на Норд-Адли-стрит. Миссис Краддок – вот это было нечто! Для нас, слуг.

Элси вскинула голову.

– У меня терпения на нее не хватало, вечно что-то выискивала и ворчала. Все ей не так.

– И мужу доставалось тоже, верно?

– Она всегда жаловалась, что он не уделяет ей никакого внимания, всегда говорила, что здоровье у нее никудышное, и все вздыхала, охала. А правду сказать, и не больная была вовсе.

О’Коннор хлопнул себя по колену.

– Вспомнил! Ведь что-то там такое было у нее с каким-то доктором? Крутила вовсю или не очень?

– Вы имеете в виду доктора Робертса? Очень симпатичный джентльмен был, очень.

– Все вы, девицы, одинаковы, – сказал сержант О’Коннор. – Как только мужчина перестает быть ангелом, вы сразу начинаете его защищать. Знаю я таких удальцов.

– Нет, не знаете. Вы совсем не правы насчет него. Он ничего такого не делал. Это не его вина, что миссис Краддок все время посылала за ним. А что доктору было делать? Если вы хотите знать, он вообще о ней не думал, для него она была пациентка, и все. Это она все устраивала. Оставила бы его в покое, так нет, не оставляла.

– Все это очень хорошо, Элси. Не возражаете, что я вас так называю – Элси? Такое чувство, будто знаю вас целую жизнь.

– Ну что вы! Конечно, Элси. – Она вскинула голову.

– Очень хорошо, мисс Батт. – Он взглянул на нее. – Очень хорошо, говорю я. Но муж, он не мог этого перенести, так ведь?

– Да, как-то он очень рассердился, – согласилась Элси. – Но если хотите знать, он был тогда болен. И вскоре, знаете, умер.

– Припоминаю, какая-то странная была причина, верно?

– Что-то японское это было… да, новая кисточка для бритья. Неужели они такие опасные? С тех пор мне все японское не по вкусу.

– «Английское – значит лучшее», – вот мой девиз, – нравоучительно произнес сержант О’Коннор. – И вы, кажется, говорили, что он поссорился с доктором?

Элси кивнула, наслаждаясь оживающими в ее памяти скандальными сценами.

– Ну и ругались они тогда, – сказала она. – По крайней мере, хозяин. А доктор Робертс был, как всегда, спокоен. Только все твердил: «Глупости!» и «Что вы себе вбили в голову?»

– Это, наверное, было дома?

– Да. Она послала за ним. А потом она и хозяин крупно поговорили, и в разгар ссоры явился доктор Робертс. Тут хозяин и обрушился на него.

– Что же именно он сказал?

– Конечно, считалось, что я ничего не слышу. Все это происходило в спальне у миссис. Ну, а я, раз что-то стряслось, взяла совок для мусора и принялась мести лестницу: надо же быть в курсе дела.

Сержант О’Коннор искренне одобрял такое решение, размышляя, какая удача, что к Элси обратились неофициально. На допросы сержанта О’Коннора из полиции она бы с добродетельной миной заявила, что ничегошеньки не слышала.

– Так вот, говорю, – продолжала Элси, – доктор Робертc, он вел себя тихо, а хозяин все время кричал.

– Что же он кричал? – снова спросил О’Коннор, подступая к самой сути.

– Оскорблял его всячески, – сказала Элси, явно смакуя воспоминания.

– Как, какими словами?

Да когда же эта девица скажет что-нибудь конкретное?

– Ну, я мало что разобрала, – призналась Элси. – Было много длинных слов: «непрофессиональный подход», «воспользовался» – и другие подобные вещи. Я слышала, как он говорил, что добьется, чтобы доктора Робертса вычеркнули из… из Медицинского реестра.[124] Что-то в этом роде.

– Правильно, – сказал О’Коннор. – Напишет жалобу в Медицинский совет.

– Да, вроде так он и говорил. А миссис продолжала кричать в истерике: «Вы никогда обо мне не заботились. Вы пренебрегли мной. И оставьте меня в покое!» И я слышала, как она говорила, что доктор Робертс – ее добрый ангел. А потом доктор с хозяином прошли в туалетную комнату и закрыли дверь в спальню. И я слышала, он прямо сказал: «Любезный мой, неужели вы не отдаете себе отчета в том, что ваша жена – истеричка? Она не понимает, что говорит. Сказать по правде, это трудный и тяжелый случай, и я бы давно бросил им заниматься, если бы не считал, что это про… про… – ну такое длинное слово, – противоречит моему долгу». Вот что он сказал. Еще говорил он, что нельзя переходить границы, да еще что-то, что должно быть между доктором и больным. Так он немного успокоил хозяина, а потом и говорит: «Знаете, вы опоздаете на работу. Идите лучше. И обдумайте все спокойно. Мне кажется, вы поймете, что вся эта история – ваше заблуждение. А я помою тут руки, перед тем как идти на следующий вызов. Обдумайте все это, старина. Уверяю вас, виной всему – расстроенное воображение вашей жены». Ну а хозяин в ответ: «Не знаю, что и думать». И вышел. И, конечно, я тут вовсю подметала, но он даже не обратил на меня внимания. Я вспоминала потом, что выглядел он плохо. Доктор же довольно весело насвистывал и мыл руки в туалетной комнате, куда проведена и горячая и холодная вода. Вскоре он вышел, саквояж в руках, поговорил со мной любезно и весело, как всегда, и спустился вниз, довольно бодрый и оживленный. Так что, выходит, за ним наверняка греха нет. Это все она.

– А потом Краддок заболел сибирской язвой?

– Да я думаю, она у него уже была. Хозяйка ухаживала за ним очень, но он умер. На похоронах были такие восхитительные венки.

– А потом? Доктор Робертс приходил потом в дом?

– Нет, не приходил. Ну и любопытный! Что это вы так на него? Я вам говорю, ничего не было. Если бы было, он бы на ней женился, когда хозяин умер, ведь верно? А он так и не женился. Не такой дурак. Он ее хорошо раскусил. Она, бывало, звонит ему, только все никак не заставала. А потом она продала дом, нас уволила, а сама уехала за границу, в Египет.

– И вы за все это время не видели доктора Робертса?

– Нет. Она – да, потому что она ходила делать эту, – как это называется? – дезактивацию, что ли… ну, против брюшного тифа.[125] Она вернулась, у нее потом вся рука разболелась от этого. Если хотите знать, он тогда и дал ей ясно понять, что ничего не выйдет. Она ему больше не звонила и уехала очень веселая, накупила кучу платьев, и все светлых тонов, хотя была середина зимы, но она сказала, что там жара и все время будет светить солнце.

– Правильно, – подтвердил сержант О’Коннор. – Я слышал, там иногда бывает очень жарко. Она ведь и умерла там. Я думаю, вам и об этом известно?

– Нет. Неужели? Вот не знала. Надо же представить такое! Ей, может быть, было хуже, чем я думала, бедняжечка! – сказала Элси и со вздохом добавила: – Интересно, куда подевались эти ее восхитительные наряды? Там они все чернокожие, им эти платья ни к чему.

– Я понимаю, что вы нашли бы им применение, – сказал сержант О’Коннор.

– Нахал! – возмутилась Элси.

– Что ж, вам больше не придется терпеть моего нахальства, – сказал сержант О’Коннор. – Фирма посылает меня по делам.

– И далеко отправляетесь?

– Наверно, за границу, – сказал сержант.

Элси скисла.

И хотя она не знала известного стихотворения лорда Байрона[126]«Я не любил газели милой…», оно очень точно отражало в данный момент ее настроение. Она подумала: «Смешно, по-настоящему привлекательные мужчины всегда готовы сбежать в любую минуту. Хорошо, что у меня есть Фред».

Действительно хорошо, ибо внезапное вторжение сержанта О’Коннора в жизнь Элси не оставило неизгладимого следа. Фред, может быть, даже выиграл.

Глава 17
Свидетельство Роды Доз

Рода Доз вышла из «Дебнемза»[127] и стояла, задумавшись, на тротуаре. Лицо ее отражало борьбу. Это было очень живое лицо, выдававшее малейшие оттенки настроения.

В этот момент ее явно одолевали сомнения: «Стоит или нет? А хотелось бы… Но, может быть, лучше не надо…»

Швейцар спросил с надеждой:

– Такси, мисс?

Рода покачала головой.

Полная сияющая женщина, отправившаяся пораньше «прошвырнуться по магазинам ради Рождества», с ходу налетела на нее, но Рода продолжала стоять как вкопанная. Она пыталась принять решение.

Обрывки мыслей проносились у нее в голове.

«В конце концов, почему бы и нет? Она меня просила, но, может быть, она всем так говорит… Из вежливости… В конце концов, Энн не захотела идти вместе со мной. Она ясно дала понять, что хочет пойти с майором Деспардом к поверенному одна… Почему бы ей не сходить? Конечно, трое – уже толпа… И потом, это не мое дело… Неужели мне так хочется увидеть майора Деспарда?.. Хотя он симпатичный… Я думаю, он, наверное, влюбился в Энн. Мужчины не станут себя утруждать, если у них нет… Их доброта – это всегда не просто так…» Мальчик-посыльный наткнулся на Роду.

– Извините, мисс, – сказал он с упреком.

«Ой, – подумала Рода. – Не могу же я проторчать здесь весь день. Вот дура, не могу решиться… Думаю, пиджак с юбкой будут ужасно милы. Коричневый подойдет лучше, чем зеленый? Нет, пожалуй, нет. Ну, идти или не идти? Половина четвертого. Время вполне подходящее, не подумают, будто бы я пришла поесть за чужой счет или еще что-нибудь подобное. Шла мимо и решила заглянуть».

Она решительно перешла через улицу, повернула направо, потом налево по Харли-стрит[128] и наконец остановилась у многоквартирного дома, который миссис Оливер с легкостью окрестила «типичной частной лечебницей».

«Ну не съест же она меня», – рассудила Рода и нырнула в подъезд.

Квартира миссис Оливер была на последнем этаже. Служитель в униформе быстро поднял ее на лифте и высадил на нарядный новый коврик перед ярко-зеленой дверью.

«Страх-то какой… – подумала Рода. – Хуже, чем к дантисту. Но надо теперь довести дело до конца».

Розовея от смущения, она позвонила.

Дверь открыла пожилая прислуга.

– Э-э… могу ли я… миссис Оливер дома? – пробормотала Рода.

Прислуга отступила в сторону. Девушка вошла. Ее провели в гостиную, где был полный беспорядок.

– Простите, как мне доложить о вас?

– А… мисс Доз… мисс Рода Доз…

Роде показалось, прошло целое столетие, но на самом деле – около двух минут. Горничная вернулась.

– Пройдите, мисс, сюда.

Зардевшись еще сильнее, Рода последовала за ней. Она прошла коридор, повернула за угол, и перед нею открылась дверь. С содроганием Рода вступила куда-то, что с первого, испуганного взгляда показалось ей африканским лесом.

Птицы, масса птиц: зеленые попугаи, попугаи ара,[129] птицы, неизвестные орнитологам,[130] заполняли все уголки и закоулки, казалось, девственного леса. И среди разгула этой птичьей и растительной жизни Рода различила обшарпанный кухонный стол с пишущей машинкой, разбросанные по всему полу листки машинописного текста и миссис Оливер, – волосы у нее были в диком беспорядке, – поднимающуюся с расшатанного стула.

– Дорогая моя, как я рада вас видеть, – сказала миссис Оливер, протягивая руку, испачканную копиркой, и пытаясь второй рукой пригладить волосы – процедура совершенно бессмысленная.

Со стола упал задетый ее рукой бумажный кулек, и по всему полу запрыгали, покатились яблоки.

– Ничего, дорогая, не беспокойтесь, кто-нибудь их потом подберет.

Едва дыша Рода разогнулась с пятью яблоками в руках.

– О, спасибо. Не надо снова укладывать их в кулек, он, кажется, здорово порвался. Положите их на камин. Вот правильно. Теперь присаживайтесь. Давайте побеседуем.

Рода принесла еще один расшатанный стул и уставилась на хозяйку дома.

– Послушайте, мне ужасно неудобно. Не помешала ли я вам? – спросила Рода, затаив дыхание.

– И да и нет, – ответила миссис Оливер. – Как видите, я работаю. Но этот мой отвратительный финн совсем запутался. Он сделал какое-то страшно умное заключение о тарелке фасоли, а сейчас только что обнаружил смертельный яд в начинке из шалфея с луком для гуся на Михайлов день,[131] а я как раз вспомнила, что фасоль к Михайлову дню уже не продают.

Захваченная интригующей возможностью стать свидетелем творческого процесса, Рода едва дыша произнесла:

– Она могла быть консервированной.

– Конечно, могла бы, – сказала миссис Оливер с сомнением. – Но это сильно нарушило бы весь замысел. Я вечно вру что-нибудь, когда мне нужно писать про сад или огород. Люди пишут мне, что цветы у меня в романах рассажены совсем неправильно – как будто это имеет значение, – во всяком случае, в лондонских магазинах они чувствуют себя отлично – в букетах.

– Конечно, не имеет значения, – преданно глядя на миссис Оливер, сказала Рода. – О, миссис Оливер, должно быть, так здорово быть писателем.

Миссис Оливер потерла лоб пальцем, перепачканным копиркой, и спросила:

– Почему же?

– Ну-ну… – сказала Рода, немного опешив. – Потому, что это должно быть… Должно быть замечательно, так просто сесть и написать целую книжку.

– Это происходит не совсем так, – сказала миссис Оливер. – Приходится даже думать, знаете. А думать всегда утомительно. Надо выстроить сюжет. А потом то и дело застреваешь, и кажется, что никогда не выберешься из этой путаницы, но выбираешься! Писать книжки не ахти какое удовольствие. Это тяжелая работа, как и всякая другая.

– Ну, это не похоже на работу, – возразила Рода.

– Для вас, – сказала миссис Оливер. – Потому что вы ее и не нюхали! Для меня это еще какая работа. Я иной раз несколько дней кряду только и делаю, что бормочу себе под нос сумму, которую я смогу получить за очередную публикацию в журнале. И знаете, это как шпоры коню. Так же, как ваша банковская книжка, когда вы видите, как у вас растет счет в банке.

– Никогда бы не подумала, что вы сами печатаете на машинке, – сказала Рода. – Я думала, у вас секретарь.

– У меня действительно была секретарша, и я пыталась диктовать ей, но она была такой грамотейкой, что просто вводила меня в депрессию, работать не хотелось. Я поняла: она на много лучше меня знает английский и грамматику, всякие там точки и точки с запятыми, и начала испытывать чувство неполноценности. Тогда я попыталась работать с совсем уж малограмотной девицей, но, конечно, из этого тоже ничего не вышло.

– Это так здорово, уметь все придумывать, – сказала Рода.

– Придумывать я люблю, – со счастливой улыбкой сказала миссис Оливер. – Что в самом деле утомительно – так переносить потом все это на бумагу. Вроде бы запишешь, а потом оказывается, что объем в два раза меньше, чем тебе заказали, и тогда мне приходится добавлять еще убийство и новое похищение героини. Это очень надоедает.

Рода не ответила. Она с изумлением смотрела на миссис Оливер, с по-юношески пылким благоговением перед знаменитостью, но тем не менее она была разочарована.

– Вам нравятся обои? – спросила миссис Оливер, описывая рукой широкий круг. – Я страшно люблю птиц. Предпочтительнее тропических на соответствующем фоне. Это вызывает у меня ощущение жаркого дня, даже когда на улице мороз. Ничего не могу делать, пока как следует не согреюсь. Зато мой Свен Хьерсон каждое утро разбивает ледяную корку, когда ныряет в прорубь.

– Все это просто изумительно, – сказала Рода. – И ужасно мило то, что вы не сердитесь, что я оторвала вас от работы.

– Выпьем кофе с тостами, – сказала миссис Оливер. – Очень черного кофе с очень горячими тостами. Я готова это делать когда угодно.

Она пошла к двери и, открыв ее, громко крикнула прислуге, потом возвратилась и спросила:

– Зачем вы приехали в город, за покупками?

– Да, я сделала кое-какие покупки.

– Мисс Мередит тоже приехала?

– Да, она пошла с майором Деспардом к адвокату.

– Э-э, к адвокату? – Брови миссис Оливер вопрошающе поднялись.

– Да. Понимаете, майор Деспард сказал ей, что следует взять адвоката. Вы знаете, он был так любезен.

– Я тоже была любезна, – сказала миссис Оливер, – но, увы, это не очень-то подействовало, верно? Собственно, мне кажется, вашу подругу мой визит возмутил.

– О, поверьте мне, нет. – От смущения Рода заерзала на стуле. – На самом деле это и есть одна из причин, почему я сегодня пришла к вам, чтобы объяснить… Видите ли, по-моему вы все не так поняли. Она, правда, казалась очень нелюбезной, но на самом деле это не так. Я имею в виду, ее насторожил не ваш приход. А что-то, что вы сказали.

– Что-то, что я сказала?

– Случайно, конечно… Это просто неудачно совпало.

– Что же я такое сказала?

– Вы, наверно, даже и не помните. Это было так, между прочим. Вы сказали что-то о несчастном случае и яде.

– Да?

– Я так и знала, что вы не помните. Видите ли, в жизни Энн был когда-то страшный случай. Она была в доме, где женщина приняла яд – краситель для шляп. Я думаю, по ошибке, перепутала с чем-то другим. И она умерла. И, конечно, для Энн это было тяжелым ударом. Она ни слышать, ни говорить об этом не может. А вы напомнили ей, сказав о яде, и она сразу переменилась, стала такая холодная, натянутая. И я заметила, что вы обратили на это внимание. Я ничего не могла сказать при ней. Но я очень хотела, чтобы вы знали: это не то, что вы думаете. Это не неблагодарность.

Миссис Оливер взглянула на зардевшееся подвижное лицо Роды и медленно сказала:

– Понимаю.

– Энн ужасно впечатлительная, – сказала Рода. – Она не умеет переносить трудности. Если ее что-то расстраивает, она лучше об этом не будет говорить, хотя на самом-то деле в этом нет ничего хорошего, по крайней мере, я так думаю. Это только уход от трудностей, делаешь вид, что их не существует. Я бы предпочла избавиться от них, каких бы мучений мне это ни стоило.

– О, да вы, моя дорогая, солдат, – спокойно сказала миссис Оливер. – А ваша Энн – нет.

Рода вспыхнула.

– Энн – чудная.

– Я не отрицаю, что она чудная, – с улыбкой сказала миссис Оливер. – Я только говорю, что она не столь мужественна. – Она вздохнула и довольно неожиданно для девушки спросила: – Вы верите, что правда ценнее всего?

– Конечно, верю, – сказала Рода, настораживаясь.

– Да, легко сказать, но если задуматься… Правда иногда причиняет страдания, разрушает иллюзии.

– Все равно лучше ее знать, – сказала Рода.

– Вот так и я думаю. Но не знаю, так уж ли это разумно.

– Не говорите Энн, что я вам рассказала, ладно? Ей это не понравится.

– Разумеется, еще бы. У меня и в мыслях не было. Давно это произошло?

– Около четырех лет назад. Странно, не правда ли, как некоторых преследует какая-то напасть. У меня была тетя, которая все время попадала в кораблекрушения. И Энн – эти две внезапные смерти. Что, конечно, гораздо хуже. Убийство – это довольно страшно. Верно?

– Да, страшно.

В эту минуту появился черный кофе и горячие тосты с маслом.

Рода пила и ела с удовольствием, как ребенок. Запросто пить кофе со знаменитостью для нее было большим событием. Когда с тостами было покончено, она встала и сказала:

– Я все же надеюсь, что не очень вам помешала. Вы не будете возражать, в общем, вас не затруднит, если я пришлю одну из ваших книжек и попрошу подписать ее мне?

Миссис Оливер рассмеялась.

– О, мы можем поступить проще. – Она открыла буфет в дальнем углу комнаты. – Какая вам нравится? Мне очень нравится «История второй золотой рыбки». Не такая откровенная халтура, как остальные.

Немного шокированная тем, как писательница характеризует детище своего пера, Рода с радостью приняла подарок. Миссис Оливер, раскрыв книжку, невероятно размашисто расписалась и вручила ее Роде:

– Вот вам.

– Спасибо. Это в самом деле очень приятно. Вы не сердитесь за мой визит?

– Напротив, – сказала миссис Оливер и, немного помолчав, добавила: – Вы такое милое дитя. До свидания. Будьте осторожны, дорогая.

– И с чего это я ей так сказала? – пробормотала миссис Оливер, когда дверь за гостьей закрылась.

Она покачала головой, взъерошила волосы и вернулась к мудрым заключениям Свена Хьерсона относительно смертоносной начинки из шалфея и лука.

Глава 18
Чайная интерлюдия

Миссис Лорример вышла из дома на Харли-стрит.

Она постояла с минуту на крыльце, потом стала спускаться.

Вид у нее был несколько необычный – на ее лице была написана суровая решимость и одновременно странная неуверенность. Она слегка сдвинула брови, как бы сосредотачиваясь на какой-то всепоглощающей проблеме.

И тут она увидела на противоположной стороне Энн Мередит.

Энн стояла, пристально разглядывая большой многоквартирный дом на самом углу.

Миссис Лорример некоторое время колебалась, потом перешла на противоположную сторону.

– Здравствуйте, мисс Мередит!

Энн вздрогнула и обернулась.

– О, миссис Лорример, здравствуйте!

– Все еще в Лондоне? – спросила миссис Лорример.

– Нет, я только на сегодня приехала. Уладить кое-какие юридические дела. – Она не переставала рассеянно оглядывать многоквартирный дом.

– Что-нибудь случилось? – поинтересовалась миссис Лорример.

Энн вздрогнула.

– Случилось? – с виноватым видом переспросила она. – Нет, что же должно случиться?

– Вы так выглядите, будто о чем-то очень задумались.

– Нет. Хотя, в общем-то, да. Но ничего особенного, глупости всякие. – Она слегка усмехнулась и продолжала: – Просто мне показалось, что я видела свою подругу, девушку, с которой мы вместе живем, будто бы она зашла туда, и я подумала, не решила ли она навестить миссис Оливер.

– Так здесь живет миссис Оливер? А я и не знала.

– Да. Она заезжала к нам на днях повидаться, дала свой адрес и приглашала к себе в гости. Интересно, зашла Рода или нет?

– Хотите выяснить?

– Нет, пожалуй, не стоит.

– Пойдемте со мной попьем чаю. Я знаю здесь одно местечко неподалеку.

– Благодарю вас, – нерешительно ответила Энн, принимая приглашение.

Бок о бок они пошли по улице, свернули в боковую. В небольшой булочной им подали чай с горячей сдобой.

Разговор у них не клеился, казалось, обе боялись нарушить молчание.

Энн вдруг спросила:

– Миссис Оливер к вам не заходила?

Миссис Лорример покачала головой.

– Ко мне никто не приходил, за исключением мсье Пуаро.

– Я не это имела в виду… – начала было Энн.

– Да? А я думала это, – сказала миссис Лорример.

Девушка подняла глаза – быстрый испуганный взгляд. Что-то в лице миссис Лорример вроде бы успокоило ее.

– А у меня он не был, – медленно сказала она.

Наступила пауза.

– А инспектор Баттл приходил к вам? – поинтересовалась Энн.

– О да, как же, – ответила миссис Лорример.

– А о чем он вас расспрашивал? – неуверенно спросила Энн.

Миссис Лорример утомленно зевнула.

– Как обычно. По-моему, обыкновенный сбор сведений. При этом он был весьма любезен.

– Думаю, он со всеми беседовал.

– Конечно.

Опять наступила пауза.

– Миссис Лорример, как вы считаете, они когда-нибудь обнаружат, кто это сделал? – спросила Энн.

Глаза у нее были опущены в тарелку. Она не могла видеть странного выражения глаз немолодой дамы, когда та смотрела на эту опущенную голову.

– Не знаю… – невозмутимо произнесла миссис Лорример.

– Это не очень… не очень хорошо, верно?

У миссис Лорример был тот же самый любопытствующе-испытующий и одновременно сочувствующий взгляд, когда она спросила:

– Сколько вам лет, мисс Мередит?

– Я… Мне?.. – Девушка запнулась. – Двадцать пять.

– А мне – шестьдесят три, – сказала миссис Лорример. – У вас-то еще вся жизнь впереди.

Энн вздрогнула.

– Меня может задавить автобус по дороге домой, – сказала она.

– Да, это верно. А меня – нет, – произнесла она как-то странно.

Энн ошеломленно взглянула на нее.

– Жизнь – нелегкое дело, – сказала миссис Лорример. – Узнаете, когда доживете до моих лет. Она требует неимоверного мужества и большого терпения. И в конце концов задаешься вопросом: «А стоило ли?..»

– О, не надо, – запротестовала Энн.

Миссис Лорример рассмеялась, оставившая было ее житейская мудрость снова вернулась к ней.

– Довольно мрачных рассуждений о смысле жизни, – сказала она, подозвала официантку и расплатилась.

Когда они выходили из дверей магазина, мимо проезжало такси. Миссис Лорример остановила его.

– Вас подвезти? – спросила она. – Я еду в южную часть парка.

Лицо Энн просветлело.

– Нет. Спасибо, – сказала она. – Я вижу, подружка поворачивает за угол. Благодарю вас, миссис Лорример. До свидания.

– До свидания. Счастливо вам, – ответила пожилая дама.

Она уехала, а Энн заторопилась вперед.

Лицо Роды зарделось, когда она увидела подругу, потом на нем появилось несколько виноватое выражение.

– Рода, ты что, ходила к миссис Оливер? – строго спросила Энн.

– В общем, да.

– А я тут же тебя поймала.

– Не понимаю, что значит – ты меня поймала? Пойдем, нам пора на автобус. Ты пошла по своим делам со своим приятелем. Я подумала, что он хоть чаем тебя угостит…

Энн молчала, голос подруги звенел у нее в ушах: «Что, мы не можем взять твоего приятеля и пойти куда-нибудь попить вместе чаю?» И ее собственный моментальный ответ: «Большое тебе спасибо, но я уже сговорилась с другими». Вранье, и какое глупое вранье. Ну зачем было плести первое, что придет в голову, нет чтобы минуту-другую подумать. Ничего бы не стоило сказать: «Спасибо, но мой приятель приглашен на чай в гости». То есть если вы не хотите, а она не хотела, чтобы Рода участвовала в чаепитии.

Странно, но она не хотела, чтобы с ними была Рода. Она определенно хотела придержать Деспарда для себя. Приревновала к Роде. Рода такая яркая, говорливая, она полна энтузиазма, жизни. Накануне вечером майор Деспард явно симпатизировал Роде. Но ведь майор Деспард пришел к ней, а не к Роде. А уж Рода, она такая, она не хочет, она и не думает отступать на задний план. Нет, определенно Рода ей была тут ни к чему.

Но она поступила очень глупо, не надо было так спешить. Если бы она действовала умнее, она бы сидела сейчас за чаем у майора Деспарда в клубе или еще где-нибудь.

Она почувствовала, что Рода ее раздражает. Рода мешала ей. И что она делала у миссис Оливер?

– Зачем ты ходила в гости к миссис Оливер? – спросила Энн.

– Она ведь приглашала.

– Да, но я не думала, что она это на самом деле. Я полагаю, она всегда так говорит.

– А она – на самом деле. Она ужас какая прелесть. Лучше не может быть. Она мне подарила свою книжку. Смотри!

Рода помахала своим трофеем.

– О чем вы разговаривали? Обо мне? – с подозрительностью спросила Энн.

– Подумаешь, какая самонадеянная девица!

– А ты? Ты говорила об… об убийстве?

– Мы говорили о ее убийствах. Она описывает такое убийство, где яд в шалфее с луком. Она была ужасно замечательной, она говорила, что писать – ужасно тяжелый труд, и сказала, в какую неразбериху она попадает с сюжетами, мы пили черный кофе с горячими тостами с маслом, – триумфальным залпом завершила Рода и тут же добавила: – О Энн, тебе надо выпить чаю.

– Нет. Я пила. С миссис Лорример.

– С миссис Лорример? Это та… та, что там была?

Энн кивнула.

– Где же ты ее встретила? Ты к ней в гости ходила?

– Нет. Мы встретились на Харли-стрит.

– Как она держалась?

– Не знаю. Довольно странно. Совсем не так, как тогда вечером.

– Ты продолжаешь думать, что это сделала она? – спросила Рода.

Энн немного помолчала, потом сказала:

– Я не знаю. Лучше не будем об этом, Рода. Ты знаешь, что я терпеть не могу болтовни.

– Хорошо, дорогая. Что из себя представляет адвокат? Какой-нибудь сухарь-законник?

– Очень расторопный еврей.

– Звучит обнадеживающе. – Чуть помедлив, она спросила: – Как майор Деспард?

– Был очень любезен.

– Ты ему понравилась, Энн. Я в этом уверена.

– Рода, не говори глупостей.

– Вот посмотришь.

Рода замурлыкала что-то себе под нос. Она подумала: «Конечно, она ему понравилась, Энн ужасно хорошенькая. Правда, хлипковата. Она никогда не решится отправиться с ним в поход. Куда ей, она закричит, едва завидя змею… Мужчины вечно поглядывают на тех женщин, что им не подходят».

Потом она громко сказала:

– Этот автобус довезет нас до Паддингтона. Мы как раз успеем на четыре сорок восемь.