Текст книги "Убийство по алфавиту"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Глава 18
Пуаро произносит речь

Франклин Сислей явился на следующий день около 15 часов и сразу взял быка за рога.

– Мосье Пуаро, – сказал он. – Я не удовлетворен.

– Чем, мистер Сислей?

– Я не сомневаюсь, что Кроум очень дельный полицейский, но, честно говоря, он меня возмущает. Эти манеры всезнайки! Я поделился кое-какими мыслями с вашим другом, когда он был в Сирстоне, но я должен был уладить все дела покойного брата, и до сегодняшнего дня у меня не было времени. Моя идея заключается в том, мосье Пуаро, что под лежачий камень вода не течет.

– И Гастингс твердит то же самое!

– Надо смотреть вперед. Надо быть готовым к следующему убийству.

– Так вы думаете, что будет еще одно преступление?

– А вы?

– Несомненно.

– Но что ж, в таком случае нам надо организоваться.

– В чем конкретно заключается ваша идея?

– Я предлагаю, мосье Пуаро, создать специальную бригаду, состоящую из друзей и родственников убитых для работы под вашим руководством.

– Une bonne idee.[49]49
  Хорошая мысль (фр.)


[Закрыть]

– Рад, что вам это по душе. Думаю, что вместе мы смогли бы чего-то добиться. Кроме того, когда придет следующее письмо от Эй-би-си, один из нас, оказавшись под рукой, мог бы, хотя это не столь уж вероятно, узнать кого-то, кто уже появлялся на месте преступления.

– Ваша идея мне понятна, и я ее одобряю, но вы должны помнить, мистер Сислей, что родственники и друзья других убитых принадлежат к иным слоям общества – они служат по найму, и хотя могли бы получить короткий отпуск…

Франклин Сислей перебил его:

– О том и речь. Я единственный человек, который может обеспечить это дело. Конечно, я не слишком богат, но мой брат после смерти оставил состояние, и оно должно перейти ко мне. Как я уже сказал, я предлагаю создать специальную бригаду, члены которой за свою работу будут получать плату, равную их жалованью, разумеется, плюс дополнительные расходы.

– Кто же войдет в эту бригаду?

– Я этим уже занимаюсь. Я списался с мисс Меган Барнард, и это, кстати, наша общая идея. Я предлагаю себя, мисс Барнард, мистера Дональда Фрейзера, жениха убитой девушки. Потом есть еще племянница женщины, убитой в Эндовере, – мисс Барнард знает ее адрес. Не думаю, что мух миссис Эшер будет нам полезен – я слышал, что он много пьет. Кроме того, я думаю, что старшие Барнарды, родители убитой девушки, слишком стары, чтобы активно участвовать в нашей работе.

– Еще кто-нибудь?

– Еще.., э.., мисс Грей.

Произнеся это имя, Сислей слегка покраснел.

– А, мисс Грей?

Никто в мире не мог лучше Пуаро вложить столько тонкой иронии в несколько слов. Франклин Сислей словно помолодел на тридцать пять лет и внезапно показался мне робким школьником.

– Да, мисс Грей. Видите ли, она работала у брата более двух лет. Она знает окрестности, местных жителей и вообще все на свете. Я же отсутствовал полтора года.

Пуаро пощадил Сислея и переменил тему:

– Вы были на Востоке? В Китае?

– Да. Я путешествовал с поручением от брата приобрести вещи для его коллекции.

– Должно быть, это было очень интересно. Eh bien, мистер Сислей, я очень высоко оцениваю вашу идею. Еще вчера я говорил Гастингсу, что необходимо rapprochement[50]50
  сплочение (фр.)


[Закрыть] заинтересованных лиц. Это нужно для того, чтобы сопоставить воспоминания, сравнить наблюдения, enfin[51]51
  наконец (фр.)


[Закрыть], обговорить подробности – нужно говорить, говорить и еще раз говорить. Какая-нибудь невинная фраза может пролить свет на дело.

Спустя несколько дней “добровольная бригада” собралась в квартире Пуаро.

В то время как все сидели, послушно взирая на Пуаро, который восседал на своем месте, во главе стола, словно президент фирмы, я оглядывал присутствующих одного за другим, подтверждая или пересматривая впечатления, возникшие у меня прежде.

Все три девушки производили сильное впечатление: необыкновенно красивая, светловолосая Тора Грей, полная мрачной напряженности Меган Барнард, с лицом, неподвижностью напоминающим индианку, и Мэри Дроуер в аккуратном английском костюме, с хорошеньким, живым личиком. Двое мужчин – Франклин Сислей, крупный, загорелый и разговорчивый, и Дональд Фрейзер, спокойный и сдержанный, – составляли любопытный контраст друг с другом.

Пуаро, который, разумеется, не мог отказать себе в этом удовольствии, произнес краткую речь:

– Дамы и господа, вы знаете, зачем мы здесь собрались. Полиция делает все возможное, чтобы выследить преступника. Я тоже – на свой собственный лад. Но я думаю, что объединение тех, кто лично заинтересован в деле и кто, кроме того, можно сказать, лично знает жертв, может привести к результатам, которых не достичь при расследовании извне. Перед нами три убийства, жертвы – старая женщина, юная девушка, пожилой мужчина. Только одно объединяет этих троих – то, что их убил один и тот же человек. Это означает, что этот человек побывал в трех различных местах и что его заведомо видело множество людей. Нет необходимости говорить, что он сумасшедший, с сильно развитой манией. Нет сомнения и в том, что об этом нельзя догадаться по его облику и поведению. Этот человек – и хотя я называю его “он”, помните, что это может быть и женщина, – наделен дьявольской хитростью сумасшедшего. Пока ему полностью удавалось заметать следы. Полиция располагает некоторыми туманными сведениями, но у нее нет информации, которая послужила бы отправной точкой. Между тем должны существовать не только туманные, но и надежные сведения. Возьмем конкретный вопрос: неужели убийца в полночь приехал в Бексхилл, выбрал на берегу подходящую девушку, чья фамилия начинается на “би”…

– Стоит ли в это вдаваться?

Это проговорил Дональд Фрейзер – казалось, какая-то внутренняя боль заставила его произнести эти слова.

– Мы должны вдаваться во все, мосье, – повернувшись к нему, сказал Пуаро. – Вы здесь не для того, чтобы щадить свои чувства и не вникать в детали, но для того, чтобы, если понадобится, пренебречь своими чувствами, дабы проникнуть в суть дела. Как я сказал, вовсе не случайность подбросила Эй-би-си жертву в лице Бетти Барнард. Он должен был выбрать ее предварительно, то есть с заранее обдуманным намерением. Это означает, что он заблаговременно должен был осмотреться на местности. Таким образом, он установил некоторые факты: оптимальное время для совершения убийства в Эндовере, mise en scene[52]52
  обстановку (фр.)


[Закрыть] в Бексхилле, привычки сэра Сирила Сислея в Сирстоне. Лично я отказываюсь верить, что нет никаких указаний, ни малейшего намека, который позволил бы установить личность Эй-би-си. Мое предположение заключается в том, что один из вас, а возможно, и вы все знаете нечто, но не знаете, что вы это знаете. Раньше или позже, благодаря тому, что вы объединились, что-то прояснится, что-то приобретет смысл, о котором и подумать нельзя было. Это дело – головоломка, у каждого из вас может оказаться деталь, которая на первый взгляд не имеет значения, но которая вместе с другими деталями может образовать определенную часть всей картины.

– Слова! – сказала Меган Барнард.

– Что? – с недоумением посмотрел на нее Пуаро.

– То, что вы говорите. Это просто слова. Это ничего не значит.

Она произнесла это с отчаянием, глубина которого, на мой взгляд, была для нее характерна.

– Слова, мадемуазель, – это лишь внешняя оболочка мыслей.

– Ну а я думаю, что во всем этом есть смысл, – сказала Мэри Дроуер. – Я правда так думаю, мисс. Часто бывает, что, когда о чем-то поговоришь, все становится яснее. Голова сама за вас работает, а вы и не знаете, как это происходит. Разговоры к чему-нибудь да приведут.

– Если действительно словом делу не поможешь, то мы стремимся к противоположному, – сказал Франклин Сислей.

– А вы что скажете, мистер Фрейзер?

– Не думаю, что ваше предложение применимо на практике, мосье Пуаро.

– А вы как считаете. Тора? – спросил Сислей.

– Я думаю, что есть смысл все подробно обсудить.

– Пусть тогда все припомнят, что предшествовало убийству, – предложил Пуаро. – Может быть, вы начнете, мистер Сислей?

– Хорошо. Утром того дня, когда был убит Сирил, я отправился в море на рыбную ловлю. Поймал восемь макрелей. Залив у нас чудесный. Пообедал я дома, кажется, ирландской похлебкой. Вздремнул в гамаке. Попил чаю. Написал несколько писем, но на почту опоздал и, чтобы их отправить, съездил в Пейнтон. Затем поужинал и – признаюсь без всякого стыда – перечитал книжку Несбит[53]53
  Несбит Эдит (1858—1924) – популярная английская писательница, классик детской литературы.


[Закрыть], которую любил в детстве. Потом раздался телефонный звонок…

– Достаточно. Теперь подумайте, мистер Сислей, повстречали ли вы кого-нибудь по дороге к морю?

– Разумеется, тьму народа.

– Можете вы что-нибудь о них припомнить?

– Черт возьми, нет.

– Вы уверены?

– Ну.., давайте попробуем.., я припоминаю одну толстуху.., на ней было полосатое шелковое платье, я еще про себя удивился.., с ней шло двое мальчишек.., на берегу молодая пара швыряла камешки и дразнила своего фокстерьера… Ах да, еще какая-то блондинка там была.., она визжала, когда входила в воду.., забавно, что теперь все это вспоминается, словно проявляешь фотопленку.

– Вы прекрасный свидетель. Ну а позже? В саду.., на почте…

– В саду садовник поливал клумбы. А по дороге на почту я чуть было не столкнулся с велосипедисткой – она, дуреха, ехала и перекликалась с подружкой. Вот, к сожалению, и все.

Пуаро повернулся к Торе Грей:

– Мисс Грей?

Тора Грей ответила своим ясным, четким голосом:

– С утра я помогала сэру Сирилу с перепиской, потом переговорила с экономкой. Днем, кажется, писала письма и занималась шитьем. Трудно теперь вспомнить. День был самый обычный. Спать я легла рано.

К моему удивлению, Пуаро не стал задавать дополнительных вопросов. Он сказал:

– Мисс Барнард, не можете ли вы припомнить, что происходило, когда вы в последний раз виделись с сестрой?

– Это было недели за две до ее гибели. Я приезжала на выходные. Погода стояла отличная. Мы отправились в бассейн в Гастингсе.

– О чем вы беседовали?

– Я просто с ней разговаривала, – сказала Меган.

– А о чем вы говорили? Что говорила она?

Девушка нахмурилась, напрягая память.

– Она жаловалась, что ей не хватает денег.., говорила о шляпке и паре летних платьев, которые только что купила. Потом кое-что рассказывала о Доне… Еще сказала, что не любит Милли Хигли, которая с ней работает, а потом мы посмеялись над Меррион, хозяйкой кафе… Больше ничего не помню.

– Она не говорила – извините меня, мистер Фрейзер, – о каком-нибудь мужчине, с которым встречается?

– Мне не говорила, – сухо ответила Меган. Пуаро повернулся к рыжеволосому молодому человеку с квадратной челюстью.

– Мистер Фрейзер, теперь я прошу вас обратиться к прошлому. Вы говорили, что в роковой вечер подошли к кафе, где работала убитая. Вы собирались подождать там, пока не выйдет Бетти Барнард. Можете ли вы вспомнить, кого вы видели, пока дожидались там?

– Мимо кафе проходило множество людей. Никого из них я не помню.

– Может быть, все-таки постараетесь припомнить? Как бы ни был занят мозг, глаза механически регистрируют происходящее – аккуратно, хотя и не вникая в суть.

Молодой человек угрюмо повторил:

– Я никого не помню.

Пуаро вздохнул и обратился к Мэри Дроуер:

– Вы, наверное, получали письма от тетушки?

– Конечно, сэр.

– Когда вы получили последнее письмо?

Мэри задумалась.

– За два дня до убийства, сэр.

– Что говорилось в письме?

– Она писала, что старый черт снова объявился и что она его выставила – уж извините, если не так сказала, сэр, – и что она ждет меня в среду – это мой выходной, сэр, – и что мы пойдем в кино. В ту среду был день моего рожденья, сэр.

Из-за чего-то – может быть, из-за несостоявшегося праздника – на глазах у Мэри показались слезы. Она проглотила комок. Потом извинилась:

– Не сердитесь, сэр. Я понимаю: плакать глупо, и толку от этого не будет. Я просто вспомнила, как мы обе – она и я – хотели отпраздновать этот день вместе. Вот и расстроилась, сэр.

– Я прекрасно вас понимаю, – сказал Франклин Сислей. – Человек всегда огорчается именно из-за мелочей, особенно таких, как подарок или праздник, из-за вещей веселых и естественных. Помнится, видел я однажды, как женщина попала под машину. Она только что купила новые туфли. И вот она лежит, а рядом с ней лопнувшая коробка, из которой выглядывают нелепые туфельки на высоких каблучках, такие трогательные, что смотреть стало больно.

Меган с неожиданной сердечностью заговорила:

– Как это верно.., как верно! То же произошло, когда Бетти умерла. Мама купила ей чулки в подарок.., купила в самый день убийства. Бедная мамочка, она была совершенно разбита. Сидела и плакала над этими чулками. И все повторяла: “Я купила их для Бетти.., я купила их для Бетти.., а она на них даже полюбоваться не успела”.

Голос Меган дрогнул. Она наклонилась вперед и взглянула в глаза Франклину Сислею – между ними неожиданно возникло понимание, их сплотило несчастье.

– Я понимаю вас, – сказал он, – понимаю. Такое хочется забыть и никогда не вспоминать.

Дональд Фрейзер беспокойно заерзал. Тора Грей перевела разговор.

– Наверное, надо составить план на будущее, – заметила она.

– Бесспорно, – подтвердил Франклин Сислей в своей обычной манере. – Думаю, что, когда пробьет час и придет четвертое письмо, нам надо будет объединить наши силы. До этого, я думаю, каждый может действовать на свой страх и риск. Не знаю, какие именно вопросы, по мнению мосье Пуаро, заслуживают расследования.

– У меня есть кое-какие предложения, – сказал Пуаро.

– Отлично. Я все запишу. – Франклин Сислей достал записную книжку. – Вперед, мосье Пуаро. Пункт первый…

– Я не исключаю, что официантка Милли Хигли может знать кое-что полезное.

– Пункт первый – Милли Хигли, – записал Франклин Сислей.

– Я предлагаю применить две тактики. Вы, мисс Барнард, могли бы применить тактику наступательную.

– По-вашему, это соответствует моему духу? – недовольно спросила Меган.

– Разыграйте ссору с этой девушкой.., скажите, что она, по-вашему, всегда не любила вашу сестру и что ваша сестра вам все о ней рассказала. Если я не ошибаюсь, это повлечет за собой целый поток обвинений с ее стороны. Она уж вам скажет, какого она мнения о вашей сестре! При этом могут всплыть полезные факты.

– А вторая тактика?

– Я просил бы, мистер Фрейзер, чтобы вы обнаружили интерес к мисс Хигли.

– Это необходимо?

– Нет, но это возможный путь расследования.

– Можно, я за это возьмусь? – спросил Франклин. – У меня.., э.., богатый опыт, мосье Пуаро. Посмотрим, что я сумею вытянуть из этой девицы.

– У вас есть другие заботы, – довольно резко заметила Тора Грей, – и вовсе не в этом кафе.

Франклин переменился в лице.

– Да, – сказал он. – У меня есть и другие заботы.

– Tout de meme[54]54
  Тем не менее (фр.)


[Закрыть] не думаю, что вам есть что делать там в настоящее время, – заметил Пуаро. – Вот мадемуазель Грей куда лучше справится…

Тора Грей перебила его:

– Видите ли, мосье Пуаро, я навсегда покинула Девон.

– Вот как? Я этого не знал.

– Мисс Грей была так любезна, что задержалась, чтобы помочь мне разобраться в делах, – пояснил Франклин. – Но, разумеется, она предпочитает работать в Лондоне.

Пуаро зорко взглянул на них обоих.

– Как здоровье леди Сислей? – спросил он. Я любовался нежным румянцем на щеках Торы Грей и поэтому чуть было не прослушал ответ Сислея.

– Плохо. Кстати, мосье Пуаро, не могли бы вы проездом побывать в Девоне и нанести ей визит? Перед моим отъездом она выражала желание повидать вас. Конечно, случается так, что она никого не принимает день, а то и два, но если бы вы все же заехали.., за мой счет, разумеется…

– Конечно, мистер Сислей. Давайте договоримся на послезавтра.

– Хорошо. Я предупрежу сиделку, и она соответствующим образом спланирует инъекции.

– Что до вас, дитя мое, – сказал Пуаро, обращаясь к Мэри, – вы, я думаю, могли бы славно потрудиться в Эндовере. Займитесь детьми!

– Детьми?

– Ну да. Дети неохотно разговаривают с посторонними. Но вас хорошо знают на улице, где жила ваша тетушка. Поблизости от ее дома играло много детишек. Они могли заметить, кто входил в лавку или выходил из нее.

– А что будем делать мы с мисс Грей? – спросил Сислей. – В том случае, если я не еду в Бексхилл.

– Мосье Пуаро, – сказала Тора Грей, – а какой штемпель стоял на третьем письме?

– Штемпель Патни[55]55
  Патни – южный пригород Лондона.


[Закрыть], мадемуазель.

Тора Грей задумчиво сказала:

– Юго-Запад, пятнадцать, Патни. Так?

– К моему удивлению, газеты воспроизвели этот штемпель правильно.

– Это указывает на то, что Эй-би-си живет в Лондоне.

– На первый взгляд, да.

– Хорошо бы его выманить, – сказал Сислей. – Мосье Пуаро, как бы вы посмотрели, если бы я поместил объявление в газете? К примеру: “Вниманию Эй-би-си. Срочно. Э. П, вышел на ваш след. Сто фунтов за молчание. Икс”. Конечно, не так грубо, но нечто в этом роде. Мы бы его раззадорили.

– Да, это возможно.

– Он бы попробовал прикончить меня.

– По-моему, это глупо и опасно, – отрезала Тора Грей.

– Так как же, мосье Пуаро?

– Повредить это не может. Сам я думаю, что Эй-би-си слишком хитер, чтобы на это отреагировать. – Пуаро улыбнулся. – Я чувствую, мистер Сислей, что вы – прошу вас, не обижайтесь – в душе еще мальчик.

Франклин Сислей слегка смутился.

– Итак, – сказал он, поглядывая в записную книжку, – за дело. Пункт первый – мисс Барнард и Милли Хигли. Пункт второй – мистер Фрейзер и мисс Хигли. Пункт третий – дети в Эндовере. Пункт четвертый – объявление в газете. Не Бог весть что, но, пока мы находимся в ожидании, и это неплохо.

Он встал, и через несколько минут все разошлись.

Глава 19
Блондинка-шведка

Мурлыкая под нос песенку, Пуаро вернулся на свое место.

– Жаль, что она так умна, – пробормотал он.

– Кто?

– Меган Барнард. Мадемуазель Барнард. “Слова”, – бросила она мне в ответ. Она сразу понимает, что то, о чем я говорю, не имеет ни малейшего смысла. Все остальные попались на крючок.

– А мне показалось, что все прозвучало очень правдоподобно.

– Правдоподобно? Пожалуй. Это и бросилось ей в глаза.

– Так вы, значит, говорили не всерьез?

– Все, что я говорил, можно было бы сжать в одну фразу. Вместо этого я без конца повторялся, и только мадемуазель Меган это заметила.

– Но зачем это вам было нужно?

– Затем, чтобы дело не стояло на месте! Чтобы всем казалось, что работы невпроворот! Чтобы начались разговоры!

– Так вы не считаете, что намеченные шаги дадут результат?

Пуаро усмехнулся:

– Не дойдя до конца трагедии, мы начинаем разыгрывать комедию. Не так ли?

– Что вы хотите этим сказать?

– Человеческая драма, Гастингс! Поразмыслите немного. Вот перед нами три группы людей, объединенных общей трагедией. Немедленно начинается вторая драма – и совершенно иная… Вы помните мое первое дело в Англии? О, сколько воды с тех пор утекло! Я соединил двух любящих людей простым приемом – сделав так, что одного из них арестовали по обвинению в убийстве. Ничто другое не помогло бы! Приходит смерть, а мы продолжаем жить, Гастингс… Я давно заметил, что смерть – великая сводница.

– Право, Пуаро, – возмущенно воскликнул я, – я уверен, что никто из этих людей ни о чем ином не думал, кроме как…

– Ну, дорогой мой друг, а сами вы?

– Я?

– Да, вы! Когда они удалились, вы вошли в комнату, напевая какой-то мотивчик.

– Это еще не значит, что я равнодушен к их горю.

– Разумеется, но по тому, что вы напевали, я узнал, о чем вы думаете.

– Вот как?

– Да. Пение вообще очень опасно. Напевая, вы приоткрываете свое подсознание. А вы напевали песенку времен мировой войны. Comme са[56]56
  Вот такую (фр.)


[Закрыть], – И Пуаро запел чудовищным фальцетом:

 
Я иногда люблю брюнетку,
А иногда – блондинку-шведку,
Когда мы от любви сгораем,
То Швецию считаем раем.
 

Яснее не скажешь! Mais je crois que la blonde l'emporte sur la brunette![57]57
  Но я думаю, что блондинка одерживает верх над брюнеткой! (фр.)


[Закрыть]

– Перестаньте же, Пуаро! – воскликнул я, немного покраснев.

– C'est tout naturel![58]58
  Это совершенно естественно! (фр.)


[Закрыть] Вы заметили, какая симпатия внезапно возникла между Франклином Сислеем и мадемуазель Меган? Как он наклонился к ней, как взглянул на нее? А заметили ли вы, какое раздражение это вызвало у мадемуазель Торы Грей? Что касается мистера Дональда Фрейзера, он…

– Пуаро, – вставил я, – у вас романтический склад ума, и это неизлечимо.

– Вот уж нет. Это вы романтик, Гастингс. Я хотел было горячо возразить, но тут дверь отворилась.

К моему удивлению, в комнату вошла Тора Грей.

– Простите за вторжение, – сдержанно произнесла она, – но я кое о чем хотела бы рассказать вам, мосье Пуаро.

– Конечно, мадемуазель. Садитесь, прошу вас.

Она села и минуту молчала, словно не зная, с чего начать.

– Дело вот в чем, мосье Пуаро. Мистер Сислей со свойственной ему доброжелательностью только что дал вам понять, что я оставила Кумсайд по собственному желанию. Он добрый и вежливый человек. Но дело обстоит иначе. Я была готова оставаться там и впредь – дел, связанных с коллекциями, более чем достаточно. Однако леди Сислей пожелала, чтобы я уехала! Я могу ее понять. Она тяжело больна, а от лекарств, которые ей дают, сознание ее несколько помутнено. Поэтому она подозрительна и находится в плену собственного воображения. По непонятным причинам она невзлюбила меня и настояла на том, чтобы я покинула дом.

Я не мог не восхищаться смелостью девушки. Она не пыталась, в отличие от большинства, приукрасить факты и с великолепной отвагой вскрыла самую суть дела. Мое сердце исполнилось восторга и сочувствия.

– По-моему, то, что вы пришли сюда и рассказали все, достойно восхищения, – сказал я.

– Всегда лучше говорить правду, – ответила она с легкой улыбкой. – Я не хочу прятаться за спиной рыцарственного мистера Сислея. А он настоящий рыцарь.

Это было сказано с большой теплотой. Тора Грей явно относилась к Франклину Сислею с глубоким почтением.

– Вы повели себя очень честно, мадемуазель, – сказал Эркюль Пуаро.

– Для меня это было большим ударом, – печально кивнула Тора. – Я и не подозревала о таком отношении леди Сислей. Напротив, я была уверена, что она хорошо ко мне относится. Век живи – век учись, – поджав губы, добавила она.

Тора встала.

– Вот и все, что я хотела сказать. До свидания. Я проводил ее вниз.

– По-моему, она поступила благородно, – сказал я, вернувшись в комнату. – Ею руководило бесстрашие.

– И расчет.

– Какой расчет?

– Она умеет смотреть вперед.

Я недоуменно посмотрел на Пуаро.

– Она прелестная девушка, – сказал я.

– И носит прелестные туалеты. Ее платье из егере marocain[59]59
  креп-марокен (фр.)


[Закрыть] и горжетка из серебристой лисы dernier cri[60]60
  последний крик моды (фр.)


[Закрыть].

– Какой вы барахольщик, Пуаро! Я никогда не обращаю внимания на одежду.

– Тогда вступите в общество нудистов.

Я хотел было вспылить, но Пуаро внезапно перевел разговор:

– Знаете, Гастингс, я не могу избавиться от ощущения, что сегодня, во время общей беседы, уже было сказано нечто важное. Странно, но я никак не вспомню, что именно. Осталось лишь мимолетное впечатление. Мне кажется, что нечто подобное я уже слышал или видел…

– В Сирстоне?

– Нет, не в Сирстоне… Раньше… Ну да не важно, рано или поздно вспомню…

Пуаро взглянул на меня и – быть может, потому, что я слушал его не слишком внимательно, – со смехом замурлыкал все ту же песенку.

– Когда мы от любви сгораем, то Швецию, и ту считаем раем…

– Пуаро! – воскликнул я. – Идите вы к черту!