Текст книги "Убийство по алфавиту"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Глава 13
Совещание

Совещания!

В моих воспоминаниях о деле Эй-би-си совещания занимают немалое место.

Совещания в Скотленд-Ярде. На квартире у Пуаро. Официальные совещания. Неофициальные совещания.

На совещании, о котором идет речь, нужно было решить, следует ли сделать факты, относящиеся к анонимным письмам, достоянием прессы.

Убийство в Бексхилле привлекло куда больше внимания, чем преступление в Эндовере.

У этого убийства, разумеется, было больше шансов стать сенсацией. Начать с того, что жертвой оказалась молодая хорошенькая девушка. К тому же преступление произошло на популярном морском курорте.

Все детали убийства были полностью сообщены газетами и ежедневно повторялись снова и снова. Не остался без внимания и справочник “Эй-би-си”. Излюбленная газетами теория заключалась в том, что убийца купил его на месте и что это ценная улика для установления его личности. Казалось, справочник доказывает, что убийца приехал на место преступления поездом и намеревался затем вернуться в Лондон.

В скупых отчетах об эндоверском убийстве железнодорожный справочник вообще не фигурировал, и поэтому казалось маловероятным, что публика свяжет между собой эти два преступления.

– Мы должны теперь выработать свою линию, – сказал заместитель комиссара. – Все дело в том, на каком пути мы получим лучшие результаты. Если мы предоставим публике факты и заручимся ее поддержкой, то это ведь будет поддержка нескольких миллионов людей, бросившихся на поиски сумасшедшего.

– Вряд ли он похож на сумасшедшего, – вставил доктор Томпсон.

– Публика будет приглядывать за местами, где продаются справочники и тому подобное. Против этого, я думаю, говорят преимущества работы без огласки, не позволяющие убийце узнать о наших намерениях. Но, с другой стороны, он отлично знает, что мы знаем. Он намеренно привлек к себе внимание этими письмами. Какого вы мнения, Кроум?

– Я смотрю на это так, сэр. Если предать все это огласке, мы примем игру Эй-би-си. Как раз этого он и хочет – хочет славы, известности. К этому он стремится. Я ведь прав, доктор? Он жаждет шумихи.

Томпсон кивнул.

Заместитель комиссара задумчиво проговорил:

– Итак, вы за то, чтобы не идти у него на поводу, не создавать ему рекламу, чего он добивается. А вы как думаете, мосье Пуаро?

Минуту Пуаро молчал. Затем он заговорил, тщательно взвешивая каждое слово.

– Мне трудно дать ответ, сэр Лайонел, – сказал он. – Ведь я, можно сказать, лицо заинтересованное. Вызов был послан мне. Если я скажу: “Скройте этот факт, не оглашайте его”, – не подумают ли, что моими устами говорит тщеславие, что я опасаюсь за свою репутацию? Трудное положение! Сказать правду до конца – в этом есть свои преимущества, это, по крайней мере, предупреждение… С другой стороны, я не меньше инспектора Кроума убежден, что убийца этого от нас и ждет.

– Гм! – сказал заместитель комиссара и потер подбородок. Он взглянул через стол на доктора Томпсона. – Предположим, что мы не доставим нашему лунатику удовольствия и избавим его от огласки, к которой он стремится. Что он тогда сделает?

– Совершит новое преступление, – незамедлительно ответил доктор. – Вы его сами к этому подтолкнете.

– А если эту историю выпустить на первые полосы газет? Какой тогда будет его реакция?

– Такой же. Одним способом вы подогреваете его мегаломанию[34]34
  Мегаломания – чрезвычайно тяжелое болезненное психическое состояние сосредоточенности на какой-либо одной идее.


[Закрыть], другим – подавляете ее. А результат один – новое преступление.

– Что вы на это скажете, мосье Пуаро?

– Я согласен с доктором Томпсоном.

– Мы на распутье, не так ли? Как вы думаете, сколько еще преступлений на уме у этого лунатика?

Доктор Томпсон через стол посмотрел на Пуаро.

– Хватит на все буквы алфавита, – бодро заявил доктор.

– Разумеется, – продолжал он, – до конца алфавита он не доберется. Даже до середины. Вы выйдете на его след задолго до этого. Интересно, как бы он решил проблему с буквой “икс”.

Устыдившись, доктор прервал эти приятные размышления:

– Но вы поймаете его задолго до этого, где-нибудь на букве “к”.

Заместитель комиссара стукнул по столу кулаком:

– О Боже! Не хотите ли вы сказать, что нас ожидает еще десяток убийств?

– Десятка убийств мы не допустим, – сказал инспектор Кроум. – Можете быть уверены. Он говорил с внутренней убежденностью.

– На какой же букве алфавита вы его остановите, инспектор? – спросил Пуаро.

В его голосе была слышна еле заметная ирония. Как мне показалось, Кроум, изменив своему обычному чувству спокойного превосходства, посмотрел на Пуаро с долей антипатии:

– Может быть, на следующей, мосье Пуаро. Во всяком случае, я поручусь, что возьму его задолго до “к”. Он повернулся к заместителю комиссара:

– Мне кажется, я до конца разобрался в психологии убийцы. Если я ошибаюсь, доктор Томпсон меня поправит. Полагаю, что всякий раз, когда Эй-би-си осуществляет преступление, его самоуверенность вырастает чуть ли не на сто процентов. Всякий раз он думает:

“Я умен – им меня не поймать!” – и становится столь самоуверенным, что теряет осторожность. Он преувеличивает собственный ум и глупость всех остальных. Пройдет немного времени, и он вообще перестанет принимать какие-либо предосторожности. Верно, доктор? Томпсон кивнул:

– Обычно так и бывает. Если не пользоваться медицинскими терминами, то точнее не скажешь. Вы кое-что знаете о таких вещах, мосье Пуаро. Вы с нами согласны?

Не думаю, что Кроуму пришлось по душе обращение к опыту Пуаро. Сам Кроум полагал, что он и только он – специалист в деле розыска.

– Инспектор Кроум прав, – согласился Пуаро.

– Преступник – параноик, – пробормотал доктор. Пуаро обернулся к Кроуму:

– В бексхиллском деле есть какие-нибудь интересные факты?

– Ничего особенного. Официант из кафе “Сплендид” в Истборне опознал покойную по фотографии: она ужинала там вечером двадцать четвертого в обществе мужчины средних лет, носившего очки. Фотографию опознали также в придорожном кафе на полдороге между Бексхиллом и Лондоном. Там сказали, что девушка появлялась в кафе около девяти вечера двадцать четвертого с человеком, похожим на военного моряка. Кто-то из них ошибается, но то и другое равно вероятно. Само собой, фотографию опознала масса людей, но в большинстве случаев от этого нет никакого толка. Мы не смогли найти следов Эй-би-си.

– По-моему, вы делаете все возможное, Кроум, – сказал заместитель комиссара. – А вы что скажете, мосье Пуаро? Какая линия расследования кажется вам самой плодотворной?

Пуаро медленно ответил:

– Мне кажется, что есть один очень важный ключ – мотив убийства.

– Но разве это не очевидно? Налицо алфавитный комплекс. Вы, кажется, так это назвали, доктор?

– Ну да, – сказал Пуаро. – Алфавитный комплекс налицо. Но почему алфавитный комплекс? Именно от сумасшедшего можно ожидать веских причин, по которым он идет на преступление.

– Ну уж вы скажете, мосье Пуаро, – покачал головой Кроум. – Возьмите Стоунмена, дело тысяча девятьсот двадцать девятого года. Он кончил тем, что пытался расправиться со всяким, кто хоть самую малость его раздражал.

Пуаро повернулся к Кроуму:

– Верно. Но если вы достаточно крупная и важная фигура, то необходимо, чтобы вы были избавлены от малейших неприятностей. Если вам на лоб снова и снова усаживается муха и бесит вас прикосновением своих лапок, что вы делаете в таком случае? Вы стремитесь убить эту муху. Без малейших угрызений совести. Важна не муха, а вы. Вы убиваете муху, и раздражение проходит. Ваши действия кажутся вам разумными и оправданными. Другой причиной для убийства мухи может быть ваше пристрастие к гигиене. Муха – потенциальный источник заболевания, и муха должна погибнуть. Так же работает мозг психически ненормального преступника. А теперь рассмотрим наш случай. Если жертвы отбираются по алфавитному принципу, то, значит, их устраняют не потому, что они являются для убийцы источником раздражения. Сочетание этих двух факторов – слишком редкое совпадение.

– В этом все дело, – сказал доктор Томпсон. – Помню такой случай: муж одной женщины был осужден на смертную казнь. Она начала убивать присяжных одного за другим. Прошло немало времени, прежде чем все эти преступления удалось связать. Они казались чисто случайными. Но, как говорит мосье Пуаро, убийцы, который совершал бы преступления без разбора, быть не может. Либо он устраняет людей, которые, пусть незначительно, мешают ему, либо он убивает по убеждению. Он устраняет священников, или полицейских, или проституток, потому что твердо верит, что они должны быть устранены. Насколько я могу судить, это не тот случай. Нельзя объединить миссис Эшер и Бетти Барнард в одну группу. Конечно, тут могут действовать сексуальные комплексы. Обе жертвы – женщины. Разумеется, это станет понятнее после следующего преступления.

– Умоляю вас, Томпсон, не накликайте нового убийства, – раздраженно сказал сэр Лайонел. – Мы сделаем все, чтобы его предотвратить.

Доктор Томпсон умолк и не без свирепости высморкался. “Думайте что хотите, – выражал он всем своим видом. – Если вам не угодно смотреть в лицо фактам…”

Заместитель комиссара повернулся к Пуаро.

– Я понимаю, к чему вы ведете, но ясности пока нет.

– Я спрашиваю себя, – произнес Пуаро, – что именно происходит в мозгу преступника? По его письмам можно подумать, что он убивает для собственного развлечения. Правда ли это? И даже если правда, то по какому принципу, помимо чисто алфавитного, он избирает свою жертву? Если он убивает просто для развлечения, ему не следовало бы делать этот факт достоянием гласности, поскольку иначе он мог бы убивать безнаказанно. Но нет! Как все мы признаем, он стремится поднять шумиху, самоутвердиться. В каком же отношении его личность была подавлена? Как это можно связать с теми двумя жертвами, которых он до настоящего времени выбрал? И последнее: является ли его мотивом личная ненависть, направленная на меня, Эркюля Пуаро? Вызывает ли он меня на публичный поединок, потому что я, сам того не зная, когда-то в ходе моей карьеры нанес ему поражение? Или же его враждебность безлична и направлена против любого иностранца? И если так, то что к этому привело? Чем иностранцы ему досадили?

– Эти вопросы заставляют задуматься, – сказал доктор Томпсон.

Инспектор Кроум прочистил горло:

– Вот как? Но на них пока непросто ответить.

– И все же, мой друг, – обратился к нему Пуаро, – именно в этих вопросах и кроется решение. Если бы мы знали истинную причину – возможно, фантастическую для нас, но логичную для него, – почему наш безумец совершает эти преступления, мы бы, возможно, поняли, кто скорее всего станет его следующей жертвой.

Кроум покачал головой:

– Он выбирает их чисто случайно – таково мое мнение.

– Великодушный убийца, – сказал Пуаро. – Как это понимать?

– Повторяю – великодушный убийца! Франц Эшер был бы арестован за убийство своей жены. Дональд Фрейзер мог бы быть арестован за убийство Бетти Бар-нард, если бы не угрожающие письма Эй-би-си. Так значит, он столь добросердечен, что не в силах стерпеть, когда другим приходится страдать за то, чего они не совершали?

– Случаются вещи и более странные, – заметил доктор Томпсон. – Я знавал людей, у которых на совести было с десяток жертв, но которые не выдерживали, когда одна из их жертв не умирала мгновенно и страдала от боли. Так или иначе, не думаю, что это побудительная причина в нашем случае. Убийца хочет использовать эти преступления для собственной славы и на пользу себе. Это наилучшее объяснение.

– Мы так и не пришли к решению относительно прессы, – сказал заместитель комиссара.

– У меня есть предложение, сэр, – вмешался Кроум. – Почему бы не подождать до следующего письма? И тогда предать его огласке – в экстренных выпусках газет и так далее. Это вызовет некоторую панику в том городе, который будет намечен убийцей, но это же заставит быть настороже всех, чья фамилия начинается на букву “си”, и это же раззадорит преступника. Он будет нацелен на успех. Тут-то мы его и возьмем.

Как мало тогда мы знали о том, что сулит нам будущее.

Глава 14
Третье письмо

Я хорошо помню, как пришло третье письмо от Эй-би-си.

Должен сказать, что были приняты все предосторожности, чтобы начать действовать без промедления, как только Эй-би-си вновь заявит о себе. В доме дежурил молоденький сержант из Скотленд-Ярда, и, если я и Пуаро отсутствовали, в его обязанности входило вскрывать пришедшую почту, чтобы без промедления информировать Скотленд-Ярд.

Один день сменял другой, и мы все сильнее начинали нервничать. Надменный инспектор Кроум становился надменнее, по мере того как все его многообещающие улики отпадали одна за другой. Туманные описания мужчины, которых якобы видели с Бетти Барнард, ничего не дали. Автомобили, замеченные в окрестностях Бексхилла и Кудена, либо были обнаружены, либо так и не нашлись. Расследование насчет того, кто и когда приобретал справочники “Эй-би-си”, причинило неудобства множеству ни в чем не повинных людей.

Что до нас самих, то всякий раз, когда за дверью слышался знакомый стук почтальона, наши сердца от волнения начинали биться чаще – мое-то уж во всяком случае, но не сомневаюсь, что и Пуаро испытывал то же ощущение.

Я знал, что Пуаро удручен ходом дела. Он отказывался уехать из Лондона, предпочитая оставаться на месте на случай неожиданностей. В эти горячие деньки даже его усы, на время позабытые владельцем, отвисли.

Третье письмо Эй-би-си пришло в пятницу, вечернюю почту доставили около десяти.

Когда мы заслышали знакомые шаги и резкий стук, я встал и пошел к ящику. Там, помнится, оказалось четыре или пять писем. На последнем, которое я вынул, адрес был напечатан на машинке.

– Пуаро! – воскликнул я… Голос мой дрогнул.

– Пришло? Открывайте его, Гастингс. Живо. Дорога каждая минута. Надо решать, что делать.

Я надорвал конверт (Пуаро на этот раз не упрекнул меня в неаккуратности) и извлек из него листок.

– Читайте, – сказал Пуаро. Я прочитал:

“Бедный мистер Пуаро!

Не очень-то вы разбираетесь в преступной жизни! Видать, постарели? Посмотрим, выйдет ли что-нибудь у вас на этот раз. Теперь все будет просто. Сирстон. 30-го. Попробуйте хоть что-нибудь сделать! А то, знаете ли, скучновато, когда все идет без сучка без задоринки.

Счастливой охоты. Вечно ваш Эй-би-си”.

– Сирстон, – воскликнул я и кинулся к нашему справочнику “Эй-би-си”. – Посмотрим, где это!

– Гастингс! – раздался резкий голос Пуаро, и я остановился. – Когда было написано письмо? На нем есть дата?

Я посмотрел на письмо, которое держал в руках.

– Написано двадцать седьмого, – сообщил я.

– Я вас правильно расслышал, Гастингс? Он назначил убийство на тридцатое?

– Да. Дайте-ка я посмотрю…

– Bon Dieu[35]35
  Боже милостивый! (фр.)


[Закрыть], Гастингс, до вас еще не дошло? Ведь сегодня тридцатое.

И Пуаро красноречивым жестом указал на календарь на стене. Чтобы убедиться, что он не ошибся, я схватился за сегодняшнюю газету.

– Но почему?.. Как?.. – забормотал я. Пуаро поднял надорванный конверт с пола. Вскрывая письмо, я заметил какую-то странность, связанную с адресом на конверте, но слишком торопился познакомиться с содержимым, чтобы долго вчитываться в адрес.

В те времена Пуаро проживал в здании под названием Уайт-хевен. Адрес гласил: “Мосье Эркюлю Пуаро. Уайт-хорс”, а в углу конверта было нацарапано:

“В Уайт-хорсе адресат не известен. В-Уйат-хорс-корте также не известен. Проверить Уайт-хевен”.

– Моn Dieu![36]36
  Боже мой! (фр.)


[Закрыть] – прошептал Пуаро. – Неужели даже случай помогает этому безумцу? Vite… vite…[37]37
  Быстро… быстро… (фр.)


[Закрыть] Мы должны связаться со Скотленд-Ярдом.

Минуту спустя мы говорили по телефону с Кроумом. На этот раз известный своим самообладанием инспектор не сказал нам: “Вот как?” Вместо этого с его уст сорвалось приглушенное проклятие. Он выслушал нас и повесил трубку, с тем чтобы как можно скорее связаться с Сирстоном.

– C'est trop tard[38]38
  Слишком поздно (фр.)


[Закрыть], – прошептал Пуаро.

– Это еще не известно, – возразил я, хотя и без большой надежды.

Пуаро посмотрел на часы.

– Двадцать минут одиннадцатого? До конца суток – час сорок минут. Вероятно ли, что Эй-би-си станет ждать так долго?

Я открыл железнодорожный справочник, который прежде снял с полки.

– Сирстон, Девоншир, – прочитал я, – двести четыре мили от Паддингтона. Население – шестьсот пятьдесят шесть человек. Маленький городишко. Нашего убийцу там непременно заметят.

– Даже если так, он успеет лишить жизни еще кого-то, – негромко сказал Пуаро. – Какие туда есть поезда? Думаю, поездом мы поспеем быстрее, чем машиной.

– В полночь отправляется поезд, который приходит в Ньютон-Эббот в шесть восемь, а в Сирстон – семь пятнадцать.

– Отправление с Паддингтона?

– Да, с Паддингтона.

– Этим поездом и поедем, Гастингс.

– У вас вряд ли будет время что-нибудь узнать до отъезда.

– Не все ли равно, когда мы узнаем плохие новости – сегодня вечером или завтра утром?

– Пожалуй, вы правы.

Я наскоро собрал чемодан, а Пуаро между тем еще раз позвонил в Скотленд-Ярд.

Через несколько минут он вошел в спальню и спросил:

– Mais qu'est-ce que vous faites la?[39]39
  Да что вы тут делаете? (фр.)


[Закрыть]

– Я собрал для вас чемодан. Я думал сэкономить время.

– Vous eprouvez trop d'emotion[40]40
  Вы слишком волнуетесь (фр.)


[Закрыть], Гастингс. Это плохо сказывается на вашей аккуратности и сообразительности. Разве так складывают пальто? Посмотрите, что вы сделали с моей пижамой – если шампунь разольется, что с ней будет?

– Боже мой, Пуаро! – воскликнул я. – Дело идет о жизни и смерти. Какая разница, что случится с вашей пижамой?

– У вас нет чувства гармонии, Гастингс. Мы не можем уехать раньше, чем отойдет поезд, а уничтожение моей одежды ни в коей мере не поможет предотвратить преступление.

Решительно отобрав у меня чемодан, Пуаро сам занялся укладкой.

Он объяснил, что письмо и конверт мы должны взять с собой на вокзал. Там нас будет ждать кто-нибудь из Скотленд-Ярда.

Когда мы очутились на платформе, то первым человеком, которого мы увидели, был инспектор Кроум.

В ответ на вопрошающий взгляд Пуаро он сказал:

– Пока никаких новостей. Вся полиция поднята на ноги. Людей, чьи фамилии начинаются на букву “си”, по возможности оповещают по телефону. Какая-то надежда сохраняется. Где письмо? Пуаро отдал ему письмо. Кроум изучил письмо и чертыхнулся:

– Надо же, как не повезло! Само небо помогает убийце.

– Вы не думаете, что адрес перепутан намеренно? – спросил я.

Кроум покачал головой:

– Нет. У него свои правила, безумные правила, но он им подчиняется. Он честно нас предупреждает. Для него это важно. Это предмет его гордости. И вот что я думаю… Готов спорить, что он пьет виски “Уайт-хоре”.

– Ah, c'est ingenieux, cal![41]41
  О, очень находчиво! (фр.)


[Закрыть] – сам того не желая, восхитился Пуаро. – Он пишет письмо, а бутылка стоит перед ним.

– Так часто случается, – сказал Кроум. – С каждым из нас такое бывало, мы бессознательно копировали то, что было у нас перед глазами. Он начал писать “Уайт”, а потом написал “хоре” вместо “хевен”.

Как выяснилось, инспектор ехал тем же поездом. – Даже если нам невероятно повезло и еще ничего не случилось, местом действия будет Сирстон. Наш убийца сейчас там или был там сегодня. Один из моих людей будет дежурить на телефоне до последней минуты на случай, если что-нибудь сообщат.

Когда поезд уже трогался, мы увидели, что по платформе бежит человек. Он поравнялся с окном инспектора и что-то прокричал.

Когда станция осталась позади, Пуаро и я бросились по коридору и постучали в дверь купе, где находился инспектор.

– Есть новости? – спросил Пуаро. Кроум спокойно ответил:

– Хуже некуда. Сэр Сирил Сислей только что был обнаружен с проломленным черепом.

Сэр Сирил Сислей, хотя имя его было не слишком известно широкой публике, был выдающейся личностью. В свое время он прославился как отоларинголог. Разбогатев и удалившись от дел, он посвятил себя своей главной страсти – собиранию китайского фарфора и керамики. Через несколько лет он унаследовал значительное состояние от своего престарелого дяди, смог с головой уйти в свое увлечение и был теперь владельцем одной из самых прославленных коллекций китайского искусства. Он был женат, но детей не имел, и жил в доме, который построил для себя у моря, а в Лондон приезжал лишь в редких случаях, например на какой-нибудь крупный аукцион. Не требовалось долго размышлять, чтобы сообразить, что его смерть, последовавшая за убийством молодой и хорошенькой Бетти Барнард, станет самой громкой газетной сенсацией города. То, что убийство случилось в августе, когда газетчикам туго приходится с материалом, усугубляло положение.

– Хорошо, – сказал Пуаро. – Возможно, гласность поможет там, где оказались бесплодными усилия отдельных лиц. Теперь вся страна будет искать Эй-би-си.

– Увы, – заметил я, – к этому он и стремится.

– Верно. Но тем не менее в этом таится его гибель. Обрадованный своими успехами, он может потерять осмотрительность… На это я и надеюсь – его опьянит собственная хитрость.

– Как все это странно, Пуаро! – воскликнул я, пораженный неожиданной мыслью. – Знаете ли вы, что над таким преступлением мы работаем впервые? Убийцы, с которыми мы раньше имели дело, действовали, так сказать, в кругу семьи!

– Вы совершенно правы, мой друг. До настоящего времени нам на долю всегда выпадало смотреть на преступление изнутри. Для нас важна была история жертвы. Существенны были вопросы: “Кто выиграл от убийства? Какие возможности были у окружающих, чтобы совершить преступление?” Мы всегда сталкивались с crime intime[42]42
  семейным преступлением (фр.)


[Закрыть]. На этот раз впервые в истории нашей дружбы перед нами хладнокровное, обезличенное преступление – убийство, пришедшее из внешнего мира.

Я содрогнулся.

– Это ужасно…

– Да. С самого начала, когда я прочитал первое письмо, я почувствовал, что в нем есть что-то не правильное, аномальное…

Пуаро нетерпеливо махнул рукой:

– Нельзя давать волю собственным нервам… Это преступление ничуть не хуже любого другого…

– Но.., но…

– Разве хуже лишить жизни постороннего, чем убить кого-то, кто вам близок и дорог, – кого-то, кто, может быть, верит в вас?

– Хуже, потому что это безумие…

– Нет, Гастингс. Не хуже. Только труднее.

– Нет-нет. Я не согласен с вами. Это намного страшнее.

Эркюль Пуаро задумчиво произнес:

– Безумие должно облегчить нам работу. Преступление, совершенное умным и уравновешенным убийцей, было бы значительно сложнее. В этом деле, если бы только удалось нащупать идею… В этой алфавитной истории есть какое-то несоответствие. Если бы я понял, в чем идея преступления, все стало бы просто и ясно…

Пуаро вздохнул и покачал головой:

– Этим преступлениям надо положить конец. Еще немного, и я доберусь до истины… Пойдите поспите, Гастингс. Завтра у нас много дел.