Текст книги "Убийство по алфавиту"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Глава 15
Сэр Сирил Сислей

Сирстон, расположенный между Брингсхемом, с одной стороны, и Пейнтоном и Торки – с другой, находится примерно посредине дуги, образующей залив Тордей. Еще лет десять назад на этом месте были площадки для гольфа, а за ними начиналась спускающаяся к морю полоса зелени, среди которой стояло два-три сельских домика – единственные следы присутствия человека. Однако в последние годы между Сирстоном и Пейнтоном развернулось строительство, и вдоль береговой линии там и сям стоят маленькие домики и дачи и вьются новые дороги.

Сэр Сирил Сислей в свое время приобрел участок размером примерно в два акра с видом на море. Дом он построил на современный лад – приятный для глаза белый прямоугольник. Если не считать двух больших галерей, где помещалась его коллекция, дом был невелик.

Мы приехали около восьми утра. Местный полицейский встретил нас на станции и ввел в курс дела.

Как выяснилось, сэр Сирил Сислей имел обыкновение каждый вечер прогуливаться после ужина. Когда в самом начале двенадцатого к нему в дом позвонили из полиции, то убедились, что он еще не вернулся. Поскольку его прогулка всегда проходила по одному и тому же маршруту, поисковая партия вскоре обнаружила тело. Смерть наступила от удара тяжелым орудием по затылку. На теле обложкой вверх лежал открытый справочник “Эй-би-си”.

В Кумсайде, как назывался дом Сислея, мы оказались около восьми. Дверь открыл пожилой дворецкий, дрожащие руки и огорченное лицо которого показывали, как потрясла его эта трагедия.

– Доброе утро, Доверил, – сказал полицейский.

– Доброе утро, мистер Вэллс.

– Эти джентльмены из Лондона, Деверил.

– Сюда, джентльмены. – Дворецкий провел нас в продолговатую столовую, где был накрыт завтрак. – Сейчас я позову мистера Франклина.

Минуту спустя в столовую вошел крупный блондин с загорелым лицом.

Это был Франклин Сислей, единственный брат покойного.

Он держал себя уверенно, как человек, привыкший сталкиваться с неожиданностями.

– Доброе утро, джентльмены.

Инспектор Уэллс познакомил нас:

– Это инспектор Кроум из уголовной полиции, мистер Эркюль Пуаро и.., э.., капитан Гайтер.

– Гастингс, – холодно поправил я его. Франклин Сислей по очереди пожал нам руки, причем каждое рукопожатие сопровождалось внимательным взглядом.

– Не угодно ли позавтракать? – спросил он. – Мы можем обсудить ситуацию за столом.

Поскольку голосов протеста не раздалось, мы вскоре отдали дань превосходной яичнице с ветчиной и кофе.

– Перейдем к делу, – сказал Франклин Сислей. – Вчера вечером инспектор Вэллс в общих чертах обрисовал мне ситуацию, хотя, должен сказать, это одна из самых фантастических историй, какие я когда-либо слышал. Должен ли я действительно считать, инспектор Кроум, что мой несчастный брат стал жертвой маньяка-убийцы, что это уже третье такое убийство и что в каждом случае рядом с телом жертвы находился железнодорожный справочник “Эй-би-си”?

– Все обстоит именно так, мистер Сислей.

– Но почему? Какую выгоду можно извлечь из такого преступления – даже при самом больном воображении?

Пуаро одобрительно кивнул головой.

– Вы уловили самую суть, мистер Сислей, – сказал он.

– На этом этапе расследования вряд ли стоит искать мотивы, мистер Сислей, – сказал инспектор Кроум. – Это проблема для психиатра, хотя я должен сказать, что у меня есть некоторый опыт расследования преступлений на почве безумия и что их мотивы обычно совершенно неадекватны. Мотивом может быть желание самоутвердиться, вызвать шумиху, – словом, из нуля стать чем-то.

– Это правда, мосье Пуаро?

Сислей, казалось, не мог поверить в это. Его обращение к старому бельгийцу было не слишком приятно для инспектора Кроума, который сразу нахмурился.

– Совершеннейшая правда, – ответил мой друг.

– Ну, так или иначе, подобному субъекту не удастся долго скрываться, – задумчиво сказал Сислей.

– Vous croyez? Но они, ces gens-la[43]43
  Вы полагаете? Эти люди… (фр.)


[Закрыть], очень хитры! Имейте в виду: у таких людей обычно совершенно неприметная наружность, они принадлежат к тем, кого не замечают, игнорируют, над кем потешаются!

– Вы позволите выяснить у вас несколько подробностей, мистер Сислей? – вступил в разговор Кроум.

– Конечно.

– Я понимаю так, что вчера ваш брат был в обычном состоянии и расположении духа. Он не получал неожиданных писем? Ничего его не огорчило?

– Нет. Я сказал бы, что он был таким, как всегда.

– Он не огорчался, не расстраивался?

– Простите, инспектор, но этого я не говорил. Мой бедный брат почти всегда был огорчен и расстроен.

– По какой причине?

– Вы, возможно, не знаете, что моя невестка, леди Сислей, очень тяжело больна. Между нами, она страдает от неизлечимого рака и долго не проживет. Ее болезнь страшно угнетает моего брата. Сам я лишь недавно вернулся с Востока и был поражен тем, как он переменился.

В разговор вмешался Пуаро.

– Предположим, мистер Сислей, что вашего брата нашли бы у подножия скалы застреленным и рядом с ним валялся бы револьвер. О чем бы вы подумали в первую очередь?

– Откровенно говоря, я решил бы, что это самоубийство, – сказал Сислей.

– Encore![44]44
  Опять! (фр.)


[Закрыть] – воскликнул Пуаро.

– В каком смысле?

– Некий факт повторяется снова и снова. Но это несущественно.

– Так или иначе, это не самоубийство, – сказал Кроум с долей нетерпения. – Насколько мне известно, мистер Сислей, у вашего брата была привычка выходить вечером на прогулку?

– Совершенно верно.

– Каждый вечер?

– Ну, если только не лил дождь.

– И все в доме знали об этой привычке?

– Конечно.

– А посторонние?

– Не знаю, кого вы имеете в виду под посторонними. Садовник мог знать об этом, а мог и не знать. Я не уверен.

– А в поселке?

– Строго говоря, у нас здесь нет поселка. В Сирстон Феррерс есть почтовое отделение и несколько коттеджей, но ни магазинов, ни поселка как такового нет.

– Значит, если бы у дома появился незнакомец, его бы сразу же заметили?

– Напротив! В августе эти места кишат приезжими. Они каждый день прибывают сюда из Бригсхема, Торки и Пейнтона на машинах, в автобусах и пешком. Броуд-сендс, находящийся в той стороне, – очень популярный пляж, то же касается и Элбери-Коув – это хорошо известный уголок, и там часто устраивают пикники. И очень жаль! Вы не можете себе представить, как хороши здешние места в июне и в начале июля.

– Так вы думаете, посторонний остался бы незамеченным?

– Его бы заметили, только если бы он выглядел.., э.., как ненормальный.

– Этот человек так не выглядит, – сказал Кроум с уверенностью. – Вы понимаете, к чему я веду, мистер Сислей. По-видимому, убийца заблаговременно обследовал местность и обнаружил, что у вашего брата есть обыкновение выходить на вечернюю прогулку. Кстати, вчера, как я понимаю, никакие чужие люди к дому не подходили и повидать сэра Сирила не пытались.

– Насколько я знаю, нет. Давайте спросим Деверила.

Он позвонил в колокольчик и повторил вопрос дворецкому.

– Нет, сэр, никто к сэру Сирилу не приходил. И я никого не заметил рядом с домом. Горничные тоже никого не видели – я их спрашивал.

Выждав мгновение, дворецкий спросил:

– Это все, сэр?

– Да, Деверил, можете идти. Дворецкий удалился, в дверях дав дорогу молодой женщине.

Когда она вошла, Франклин Сислей встал.

– Это мисс Грей, джентльмены. Секретарша моего брата.

Необычная скандинавская внешность этой блондинки сразу приковала к себе мое внимание. У нее были почти бесцветные пепельные волосы, светло-серые глаза и румянец на матовом лице, какой часто бывает у норвежек и шведок. Ей было лет 27, и она показалась мне столь же деловитой, сколь и приятной на вид.

– Я могу быть чем-то полезна? – спросила мисс Грей, садясь.

Сислей подал ей чашку кофе, но от завтрака она отказалась.

– Это вы разбирали корреспонденцию сэра Сирила? – спросил Пуаро.

– Да, я.

– Скажите, он никогда не получал писем за подписью Эй-би-си?

– Эй-би-си? – Она покачала головой. – Нет, уверена, что не получал.

– Он не говорил вам, что во время вечерних прогулок видел кого-то постороннего?

– Нет, ничего похожего он не говорил.

– А вы сами посторонних не замечали?

– Таких, чтобы околачивались у дома, – нет. Конечно, в это время года рядом с домом всегда кто-нибудь есть. Часто приходится видеть людей, которые с бесцельным видом прогуливаются по площадкам для гольфа или спускаются по тропинке к морю. К тому же практически всех, кого в это время года приходится встречать, видишь впервые.

Пуаро задумчиво кивнул.

Инспектор Кроум попросил, чтобы ему показали, где сэр Сирил совершал вечернюю прогулку. Франклин Сислей провел нас через дверь в сад, а мисс Грей пошла вместе с нами.

Мы с ней немного отстали от других.

– Для вас это, наверное, страшное потрясение, – сказал я.

– В это невозможно поверить. Я вчера уже легла спать, когда позвонили из полиции. Я услышала голоса внизу, потом спустилась и спросила, в чем дело. Доверил и мистер Сислей как раз отправлялись на поиски с фонарями.

– В какое время сэр Сирил обычно возвращался с прогулки?

– Примерно без четверти десять. Он обычно входил через боковую дверь и иногда сразу ложился спать, а иногда шел в галерею, где хранится его коллекция. Вот почему, если бы из полиции не позвонили, его бы не хватились до утра, когда сюда явились полицейские.

– Вероятно, его жена потрясена?

– Большую часть времени леди Сислей находится под действием морфия. Думаю, что она в слишком оглушенном состоянии, чтобы понимать, что творится вокруг нее.

Мы вышли из садовой калитки на площадку для гольфа. Перейдя ее наискосок, мы по лесенке перебрались через живую изгородь и оказались на круто уходящей вверх, извилистой дорожке.

– Эта тропа ведет к Элбери-Коув, – объяснил Франклин Сислей. – Но два года назад соорудили новую дорогу, ведущую от шоссе к Броудсендсу и дальше к Келбери, так что по этой дороге теперь практически никто не ходит.

Мы пошли вниз. Там дорожка переходила в тропку, спускавшуюся среди папоротников и терновых кустов к морю. Неожиданно мы очутились на зеленом склоне, с которого было видно море и пляж, покрытый белой галькой. Над морем шла полоса темно-зеленых деревьев. Пейзаж был восхитителен: игра цветов – белого, темно-зеленого, сапфирно-синего.

– Какая прелесть! – воскликнул я. Сислей откликнулся на мои слова:

– Ну конечно! Зачем людям ехать отсюда за границу, на Ривьеру? В свое время я объехал весь мир и, клянусь Богом, никогда не видел ничего прекрасней.

Потом, словно устыдившись своего энтузиазма, он произнес уже более деловитым тоном:

– Это и есть маршрут, по которому вечерами гулял мой брат. Он доходил досюда, потом возвращался на тропинку, но поворачивал уже направо, а не налево, и, миновав ферму, пересекал поле и оказывался дома.

Мы продолжали наш путь, пока не дошли до изгороди на полпути через поле – здесь и было обнаружено тело.

Кроум кивнул.

– Дело немудреное. Убийца стоял здесь, в тени. Ваш брат, наверное, так ничего и не заметил, пока не был нанесен удар.

Девушка рядом со мной вздрогнула.

Франклин присвистнул и сказал:

– Держитесь, Тора. Это ужасно, но надо смотреть правде в глаза.

Тора – это имя подходило девушке.

Мы вернулись к дому, куда перенесли тело после того, как оно было сфотографировано.

Когда мы поднимались по широкой лестнице, из комнаты вышел врач с черным саквояжем в руке.

– Что скажете, доктор? – осведомился Сислей.

Доктор покачал головой:

– Случай несложный. Я приберегу медицинские детали до предварительного судебного разбирательства. В любом случае покойный не страдал. Смерть, видимо, была мгновенной.

Доктор двинулся дальше.

– Пойду проведаю леди Сислей.

Из комнаты в конце коридора вышла сиделка, и доктор присоединился к ней.

Мы вошли в комнату, из которой только что вышел врач.

Я не стал там задерживаться. Когда я вышел, Тора Грей все еще стояла на лестничной площадке.

На ее лице застыло странное, испуганное выражение.

– Мисс Грей… – Я оборвал фразу. – Что случилось?

Она посмотрела на меня.

– Я думала о букве “ди”, – сказала она.

– О букве “ди”? – непонимающе посмотрел я на нее.

– Да, о следующей жертве. Надо что-то предпринять. Убийцу надо остановить.

Сислей вышел из комнаты вслед за мной. Он спросил:

– Что надо остановить, Тора?

– Эти ужасные убийства.

– Да, – сказал он, решительно выставив вперед подбородок. – Надо бы поговорить с мосье Пуаро… Справится ли Кроум? – внезапно выпалил он.

Я ответил, что Кроума считают очень дельным полицейским.

В моем голосе, возможно, не было должного энтузиазма.

– Он чертовски самоуверен, – сказал Сислей. – Держит себя так, словно все знает… А что он знает? Ничего, насколько я мог понять.

Минуту Сислей помолчал. Потом он сказал:

– Мосье Пуаро – вот на кого денег не жалко. У меня есть план. Но мы обсудим его позже.

Сислей прошел в конец коридора и постучал в ту дверь, за которой скрылся доктор.

Я на мгновение задержался. Девушка смотрела перед собой застывшим взглядом.

– О чем вы думаете, мисс Грей?

Она повернулась ко мне:

– Хотела бы я знать, где он сейчас… Я имею в виду убийцу. Не прошло и двенадцати часов с момента преступления… Ах, неужели не существует ясновидящих, которые могли бы определить, где он сейчас и что делает…

– Полиция его ищет, – сказал я. Мои заурядные слова расколдовали Тору Грей, и она взяла себя в руки.

– Да, – кивнула она. – Конечно. Она спустилась по лестнице. А я постоял наверху, повторяя ее слова про себя. Эй-би-си… Где он теперь?

Глава 16
(Не от лица капитана Гастингса)

Мистер Элекзандер Бонапарт Сист вместе с толпой вышел из кинотеатра “Палладиум” в Торки, где он смотрел в высшей степени волнующий фильм “На волосок от беды”.

Выйдя на солнце, он немного поморгал и, что было ему свойственно, оглянулся по сторонам, словно потерявшаяся собака.

Вполголоса он пробормотал: “Это идея…” Мимо него проносились мальчишки-газетчики, выкликая:

– Последний выпуск… Маньяк-убийца в Сирстоне…

На груди у них висели плакатики с надписью “Убийство в Сирстоне. Последний выпуск”.

Мистер Сист порылся в кармане, достал монетку и купил газету. Он развернул ее не сразу. Войдя в сквер, он не спеша подошел к павильону с видом на торкийскую гавань, потом сел и открыл газету.

Крупные заголовки гласили: “Убит сэр Сирил Сислей. Чудовищная трагедия в Сирстоне. Дело рук маньяка-убийцы”.

Ниже говорилось:

“Всего месяц назад Англия была потрясена и испугана убийством молодой девушки Элизабет Барнард в Бексхилле. Следует напомнить, что в деле фигурировал железнодорожный справочник “Эй-би-си”. Такой же справочник был найден рядом с телом сэра Сирила Сислея, и полиция склонна верить, что оба преступления совершены одним и тем же лицом. Неужели маньяк-убийца совершает турне по нашим морским курортам?”

Молодой человек в фланелевых брюках и ярко-синей рубашке, сидевший рядом с мистером Систем, заметил:

– Жуткое дело, а?

Мистер Сист подпрыгнул:

– О да.., да…

Его руки, как заметил молодой человек, задрожали, и он чуть не выронил газету.

– С этими ненормальными не поймешь, – продолжал словоохотливый молодой человек. – Бывает, что и не разберешь, псих он или нет. Иного психа не отличишь от нас с вами…

– Да-да, – закивал мистер Сист.

– Точно вам говорю. Кое-кто из них еще на войне чокнулся… Так с тех пор в себя и не придут.

– Вы.., вы, видимо, правы.

– Не по душе мне эти войны, – сказал молодой человек.

Его собеседник заметил в ответ:

– А я не люблю чумы, голода, рака и сонной болезни[45]45
  Сонная болезнь – заболевание, в результате которого происходит поражение нервной системы; часто приводит к смерти. Распространено во многих районах Африки.


[Закрыть]… Но они от этого не прекращаются!

– Войны можно не допустить, – уверенно сказал молодой человек.

Мистер Сист засмеялся. Некоторое время он не мог успокоиться.

Молодой человек слегка встревожился.

“Этот тоже немного чокнутый”, – подумал он, а вслух сказал:

– Виноват, сэр. Вы, видать, тоже были на войне.

– Был, – ответил мистер Сист. – И до сих пор… До сих пор не могу прийти в себя. Что-то случилось с моей головой. Болит, знаете ли. Ужас как болит.

– Вот беда! – смутившись, сказал молодой человек.

– Иногда я сам не знаю, что делаю…

– Правда? Ну, я пошел, – пробормотал молодой человек и поспешно удалился. Он хорошо знал, что, если кто начинает рассказывать о своем здоровье, его уже не остановишь.

Мистер Сист остался наедине со своей газетой.

Он читал и перечитывал.

Мимо него шли прохожие.

И по большей части говорили об этих убийствах…

– Ужасно… Не замешаны ли в этом китайцы? Она же была официанткой в китайском ресторане!

– И прямо на площадке для гольфа…

– А я слыхал, что на берегу…

– Но, милочка, еще вчера мы пили чай в Элбери…

– …уж полиция-то его найдет…

– …готовы арестовать с минуты на минуту…

– Скорее всего, он в Торки… Эта вот женщина, которая убивала этих, как их там…

Мистер Сист тщательно сложил газету и оставил ее на скамейке. Затем он поднялся и степенно направился в сторону центра.

Мимо него проходили девушки, девушки в белом, розовом и голубом, в летних платьях, в брючных костюмах. Они улыбались и хихикали. Они бросали взгляды на встречных мужчин.

Но ни на секунду их глаза не задерживались на мистере Систе.

Он сел за маленький столик перед кафе и заказал чай с девонширскими сливками…

Глава 17
Поворотный момент

После убийства сэра Сирила Сислея тайна Эй-би-си достигла своей кульминации.

Газеты только об этом и писали. Они сообщали о самых разнообразных уликах. Как утверждалось, вот-вот должны были арестовать преступника. Были опубликованы фотографии всех и вся, кто хоть отдаленно был связан с преступлением. Интервью брали у всех, кто давал на это согласие. В парламент делались запросы.

Эндоверское убийство наконец связали с двумя последующими.

По убеждению Скотленд-Ярда, для того чтобы выйти на след убийцы, необходима была полнейшая гласность. Все население Англии превратилось в армию сыщиков-любителей.

В редакции “Ежедневного мотылька” придумали такой заголовок:

ОН МОЖЕТ ОКАЗАТЬСЯ В ВАШЕМ ГОРОДЕ!

Разумеется, Пуаро был в гуще событий. Тексты полученных им писем и их факсимиле были опубликованы. Пуаро почему-то критиковали за то, что он не предотвратил преступлений, и оправдывали на том основании, что он вот-вот должен назвать убийцу.

Репортеры ни на минуту не оставляли его в покое, требуя интервью “О чем сегодня поведал мосье Пуаро?”. За ним следовали глупости на полколонки: “Мосье Пуаро относится к ситуации серьезно. Мосье Пуаро накануне успеха. Капитан Гастингс, ближайший друг мосье Пуаро, сообщил нашему специальному корреспонденту…”

– Пуаро, – бывало, восклицал я. – Умоляю, поверьте мне. Ничего похожего я не говорил.

Мой друг в таких случаях ласково отвечал:

– Знаю, Гастингс, знаю. Между словом произнесенным и словом написанным целая пропасть. Можно настолько извратить фразу, что ее исходный смысл заменится противоположным.

– Мне бы не хотелось, чтобы вы подумали, что я сказал…

– Не огорчайтесь. Все это не играет роли. Эти глупости могут даже оказаться полезными.

– Как?

– Eh bien[46]46
  Ну, хорошо (фр.)


[Закрыть], – мрачно сказал Пуаро. – Если наш маньяк прочтет то, что мне приписывается в сегодняшнем номере “Вечернего болтуна”, он потеряет ко мне как к противнику все уважение.

Возможно, от моего рассказа создается впечатление, что расследование практически не двигалось вперед. На деле же Скотленд-Ярд и местная полиция различных графств, напротив, неустанно разрабатывали самые мелкие улики.

Были детально опрошены хозяева гостиниц, пансионов и номеров в широком радиусе вокруг мест преступления.

До последней мелочи были проверены сотни историй, рассказанных людьми с живым воображением, которые видели “подозрительного человека с выпученными глазами” или “зловещего типа, который крутился поблизости”. Вся информация, даже самая неопределенная, была учтена. Непрестанно проверялись поезда, автобусы, трамваи, книжные и писчебумажные магазины, допрашивались вокзальные носильщики, кондукторы и лавочники.

По меньшей мере человек двадцать были задержаны, и их допрашивали до тех пор, пока они не смогли удовлетворительно объяснить полиции, где находились в ночь преступления.

Конечный результат был невелик. Некоторые сообщения сохранились в памяти как заслуживающие внимания, но без дополнительных улик они никуда не вели.

Если Кроум и его коллеги не знали усталости, то Пуаро удивлял меня своей бездеятельностью. Мы то и дело спорили.

– Но что вы хотите, чтобы я сделал, мой друг? Полиция лучше меня справится с рутинным расследованием. А вы… Вы хотите, чтобы я носился туда-сюда, как собака.

– Но вместо этого вы отсиживаетесь дома, как.., как…

– Как здравомыслящий человек! Моя сила, Гастингс, в голове, а не в ногах. Все то время, что я, по вашему мнению, бездельничаю, я размышляю.

– Размышляете? – воскликнул я. – Разве сейчас время для размышлений?

– Да, тысячу раз да.

– Но чего вы добьетесь своими размышлениями? Факты по всем трем убийствам вы и так знаете наизусть.

– А я размышляю не о фактах – я думаю о том, как работает голова убийцы.

– Голова безумца!

– Совершенно верно. Такую голову не сразу поймешь. Когда я буду знать, как устроен убийца, я сумею его найти. А я узнаю все больше и больше. Что мы знали об убийце после преступления в Эндовере? Почти что ничего. После преступления в Бексхилле? Чуть больше. После убийства в Сирстоне? Еще больше. И я уже могу разглядеть не то, что интересно вам, не черты его лица и фигуру, а черты его ума. Ума, который работает в определенных направлениях. После следующего…

– Пуаро!

Мой друг бесстрастно посмотрел на меня.

– Ну, конечно, Гастингс, я почти не сомневаюсь в том, что будет еще одно убийство. Многое зависит от случая. Пока ему везло. На этот раз счастье может повернуться к нему спиной. Но как бы то ни было, после еще одного убийства мы будем знать бесконечно больше. Убийство – великий разоблачитель. Можете менять ваши методы, но ваши вкусы, ваши привычки, ваши взгляды и ваша душа все равно раскроются в том, что вы совершите. Пока данные противоречивы, иногда кажется, что в этом деле принимают участие два разных человека, но как только схема прояснится, я узнаю…

– Узнаете, кто он?

– Нет, Гастингс, я не узнаю его имени и адреса! Я узнаю, какой он человек…

– И тогда?

– Et alors, je vais a la peche.[47]47
  И тогда я пойду ловить рыбу (фр.)


[Закрыть]

Поскольку мое лицо выразило удивление, он продолжал:

– Понимаете, Гастингс, опытный рыболов точно знает, какая рыба на какую наживку клюет. Я выберу подходящую наживку.

– И тогда?

– И тогда? И тогда? Вы ничем не лучше этого надменного Кроума с его вечным “вот как?”. Eh bien, и тогда он заглотает наживку вместе с крючком и потянет за леску…

– А между тем он убивает людей направо и налево…

– Он убил троих. А на дорогах каждую неделю погибает около ста двадцати.

– Это совсем другое дело.

– Для тех, кто погибает, это, наверное, одно и то же. Для других, для родственников и друзей, да, это выглядит иначе, но в этом случае меня успокаивает одно.

– Ну, скажите же что-нибудь успокоительное!

– Ваш сарказм inutile[48]48
  бесполезен (фр.)


[Закрыть]. Меня успокаивает то, что в данном случае на невинного не упадет и тени вины.

– Но ведь это еще хуже!

– Нет, нет, тысячу раз нет! Нет ничего страшнее, чем жить в атмосфере подозрения, видеть, как за вами наблюдают и как любовь в глазах окружающих сменяется страхом, нет ничего страшнее, чем подозревать тех, кто дорог и близок… Это отравляет. Так вот, в том, что он отравил жизнь невинным, мы Эй-би-си обвинить не можем.

– Скоро вы начнете его оправдывать! – с горечью произнес я.

– А почему бы и нет? Он вполне может верить в то, что его дело правое. И может быть, мы кончим тем, что станем сочувствовать его точке зрения.

– Право же, Пуаро!

– Простите, я вас шокировал. Сперва моей пассивностью, а теперь моими взглядами.

Я промолчал и только покачал головой.

– Однако, – сказал Пуаро через минуту, – у меня есть один план, который вам понравится, ибо он предполагает действие. Кроме того, он предполагает массу разговоров и почти полное отсутствие размышлений.

Мне не очень понравился его тон.

– Что это за план? – недоверчиво спросил я.

– Надо вытянуть у друзей, родичей и слуг убитых все, что они знают.

– Так, значит, вы подозреваете, что они кое о чем умалчивают?

– Да, но ненамеренно. Рассказывая все, что вам известно, вы всегда проводите отбор. Если бы я попросил вас рассказать, как вы провели вчерашний день, вы бы, возможно, ответили: “Я встал в девять, позавтракал в полдесятого, съел на завтрак яичницу с ветчиной, выпил кофе, пошел в клуб и так далее”. Вы не упомянете, что сломали ноготь и что вам пришлось его обрезать. Не скажете, что попросили слугу принести воды для бритья, что разлили кофе на скатерть, что почистили шляпу, прежде чем ее надеть. Человек не способен рассказывать обо всем. Поэтому – он производит отбор. В случае убийства люди отбирают то, что считают важным. Но очень часто заблуждаются!

– А как же узнать то, что нужно?

– Как я уже сказал, просто в ходе беседы. Надо разговаривать! Если обсуждать определенное событие, определенное лицо или определенный день снова и снова, то неизбежно возникают дополнительные детали.

– Какие же детали?

– Этого я, разумеется, не знаю, иначе мне не нужно было бы этим заниматься. Достаточно времени прошло после преступления, чтобы заурядные вещи вновь приобрели свое значение. Всем математическим законам противоречит то, что в трех этих преступлениях нет ни единого факта, ни единой фразы, которые имели бы прямое отношение к делу. Должно быть какое-то заурядное событие или заурядное замечание, которое послужит ключом! Само собой, это все равно что искать иголку в стоге сена, но в этом стоге сена есть иголка – не сомневаюсь!

Все это показалось мне в высшей степени туманным.

– Вы меня не понимаете? Значит, у простой служанки ум куда острее.

Пуаро протянул мне письмо. Оно было аккуратно написано косым ученическим почерком:

“Дорогой сэр!

Надеюсь, вы извините меня за то, что я взяла на себя смелость написать вам. Я много думала после того, как произошли эти ужасные убийства, похожие на убийство моей бедной тетушки. Выходит, что мы все вроде как попали в одну беду. В газете я видела фотографию этой девушки, я имею в виду ту девушку, которая приходится сестрой девушке, убитой в Бекс-хилле. Я взяла на себя смелость написать ей и сообщить, что я отправляюсь в Лондон, чтобы найти себе место, и еще я спрашиваю в письме, могу ли я приехать к ней или к ее матери, потому что ум хорошо, а два лучше, и я бы к ним на работу поступила, а жалованье большого мне не надо, но хорошо бы выяснить, кто этот ужасный негодяй, и, может быть, если бы мы рассказали, кто что знает, у нас бы что-нибудь вышло и что-нибудь стало бы понятно.

Эта девушка мне очень любезно ответила, что работает она в конторе, а живет в общежитии, и предложила, чтобы я написала вам, а еще она ответила, что думает она примерно так же, как я. И она написала, что беда у нас одна и что мы должны держаться вместе. И вот я пишу вам, сэр, что я отправляюсь в Лондон, и вот мой адрес.

Надеюсь, что не очень вас затрудняю, и остаюсь с уважением Мэри Дроуер”.

– Мэри Дроуер, – кивнул Пуаро, – очень умная девушка.

Он взял другое письмо.

– Прочитайте.

Это была короткая записка от Франклина Сислея, в которой говорилось, что он собирается приехать в Лондон и, если Пуаро не возражает, заглянет к нему на следующий день.

– Не отчаивайтесь, mon ami, – сказал Пуаро. – Мы вот-вот перейдем к действию.