Текст книги " Выпуск II. Том 2"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)

Глава 21
Мистер Меркадо, Ричард Кэри

– Насколько я понимаю, они работают в разных местах, – сказал Пуаро, останавливаясь.

Мистер Рейтер фотографировал на участке, удаленном от основного места раскопок. Там же, на основном участке, мы увидели толпу рабочих с корзинами, сновавших взад-вперед.

– Это у них называется глубокая разработка, – объяснила я. – Находок здесь немного, в основном всякий хлам, вроде разбитых горшков. Правда, доктор Лайднер уверяет, что они необычайно интересны. Наверное, так и есть.

– Давайте пойдем туда.

Шли мы медленно – солнце палило нещадно.

Мистера Меркадо, распоряжавшегося на основном участке, мы увидели внизу. Он что-то говорил десятнику, старику с черепашьим лицом, одетому в твидовый пиджак поверх длинного полосатого халата.

Добраться до них было нелегко. К подножию вела только узкая тропа, по которой безостановочно спешили вверх и вниз мальчишки-рабочие с корзинами. Им и в голову не приходило посторониться. Казалось, они, словно кроты, ничего вокруг не видят.

Шедший впереди меня Пуаро вдруг бросил через плечо:

– А что, мистер Меркадо – правша или левша? Вопрос, прямо скажем, неожиданный.

– Правша, – подумав минуту, решительно сказала я.

Пуаро не снизошел до объяснения. Он вновь пустился в путь, и я последовала за ним.

Мистер Меркадо, казалось, обрадовался нашему появлению.

Его длинное унылое лицо просветлело.

Мосье Пуаро прикинулся любителем археологии, к которой, уверена, был более чем равнодушен, но мистер Меркадо тотчас попался на удочку.

Он стал объяснять, что они уже вскрыли двенадцать уровней, на которых обнаружили признаки обитания человека.

– Сейчас мы вошли в золотой век[99], в четвертое тысячелетие, – с воодушевлением заявил он.

А я-то всегда думала, что золотой век – это в будущем, после второго пришествия[100].

Мистер Меркадо обратил наше внимание на разные археологические находки. (Как дрожат у него руки, подумала я. Может, у него малярия?) Он принялся объяснять, как от слоя к слою меняется вид гончарных изделий. Потом стал говорить о захоронениях. Один слой почти весь состоял из детских останков. Бедные создания! Телу усопшего, оказывается, придавали определенное положение при захоронении, о чем свидетельствуют кости скелета.

Мистер Меркадо нагнулся, чтобы поднять какой-то предмет, что-то вроде кремневого ножа, лежащий возле горшков, и вдруг с истошным воплем отскочил в сторону. Потом испуганно обернулся, хлопая себя по руке, будто ища чего-то взглядом. Пуаро с недоуменным видом уставился на него.

– Кто-то ужалил.., точно раскаленная игла вонзилась, – пробормотал мистер Меркадо. Пуаро мгновенно оживился.

– Скорее, mon cher, давайте посмотрим. Мисс Ледерен!

Я подошла ближе.

Пуаро схватил мистера Меркадо за руку и проворно засучил рукав его рубашки цвета хаки.

– Вот тут, – показал мистер Меркадо. Чуть ниже плеча виднелась крошечная ранка, из которой сочилась кровь.

– Странно, – пробормотал Пуаро. Он внимательно рассмотрел закатанный рукав. – Ничего не вижу. Может быть, это муравей?

– Надо смазать йодом, – сказала я.

У меня всегда с собой йодистый карандаш. Я быстро вынула его и прижала к ранке. Проделала я все это механически, ибо внимание мое было приковано к другому – вся рука мистера Меркадо от запястья до локтя была усеяна точками. Я хорошо знала, что это такое. Следы подкожных инъекций.

Мистер Меркадо опустил рукав и снова принялся объяснять. Мистер Пуаро слушал, не пытаясь навести разговор на Лайднеров. По существу, он так ни о чем и не спросил мистера Меркадо.

Вскоре мы простились с ним и стали взбираться вверх по тропинке.

– Чистая работа? – спросил Пуаро.

– Вы о чем? – удивилась я.

Мосье Пуаро вынул что-то из-за лацкана пиджака и с нежностью осмотрел. К моему удивлению, это оказалась длинная острая штопальная игла с насаженным на нее маленьким сургучным шариком.

– Мосье Пуаро! – вскричала я. – Так, значит, это сделали вы?

– Я. Сыграл роль кусачего насекомого. Чистая работа, вам не кажется? Вы ведь ничего не заметили.

Это была сущая правда. Я и впрямь не видела, как он это проделал. Уверена, что и мистер Меркадо ничего не заподозрил. Видно, Пуаро действовал с фантастической ловкостью.

– Но, мосье Пуаро, зачем вам это?

– А вы ничего не заметили, мисс Ледерен? – поинтересовался он.

Я посмотрела на него и кивнула:

– Подкожные инъекции.

– Теперь нам кое-что известно о мистере Меркадо, – сказал он. – Я подозревал.., но не знал. А всегда нужно знать.

И не важно, какой ценой, подумала я, но вслух ничего не сказала.

Пуаро вдруг похлопал себя по карману.

– Вот досада, я выронил там носовой платок. В нем я прятал иглу.

– Я его найду, – сказала я и поспешила назад. Понимаете, у меня возникло такое чувство, точно мы с мосье Пуаро врач и медицинская сестра, а наше дело – операция, которую проведет мосье Пуаро. Возможно, не стоило бы этого говорить, но мне, непонятно почему, эта работа даже начинала нравиться.

Помню, едва я окончила обучение, как меня позвали в один дом к больной. Нужна была срочная операция, а ее муж оказался с причудами. Он и слышать не хотел о больнице. Настоял, чтобы оперировали дома. Я, разумеется, пришла в восторг. Никто не будет вмешиваться. Я одна за все отвечаю. Конечно, волновалась я ужасно. Ведь надо было предусмотреть все, что могло понадобиться хирургу. Я так боялась что-нибудь забыть. С этими докторами так сложно. Они могут потребовать что угодно! Операция прошла блестяще. Что бы ни спросил доктор, все оказывалось у меня наготове. Высший класс – вот что он мне сказал, когда все было кончено… Такое не часто услышишь. Терапевт, ассистировавший хирургу, тоже оказался очень славным. И я одна со всем справилась!

Пациентка выздоровела, и все остались довольны.

Нечто подобное чувствовала я и сейчас. Мосье Пуаро чем-то напоминал того хирурга. Тот тоже был коротышка. Коротышка с обезьяньим лицом, но какой блестящий хирург! Он инстинктивно чувствовал, что и как надо делать. Я повидала много хирургов и вижу, насколько он выше всех прочих.

Постепенно я проникалась все большим доверием к мосье Пуаро. Нет сомнений – он тоже безошибочно знает, что делать. А мой долг – помогать ему.., так сказать, вовремя подать пинцеты, тампоны и прочее. Поэтому, само собой разумеется, мне следовало бежать и искать его платок, как если бы это была салфетка, которую уронил доктор.

Вернувшись с платком, я не сразу заметила мистера Пуаро. Он сидел неподалеку от кургана и разговаривал с мистером Кэри. Возле них стоял бой и держал длинный шест с нанесенными на нем метровыми делениями. Мистер Кэри что-то сказал бою, и тот унес шест. Кажется, работать он уже больше не собирался.

Беда в том, что я плохо представляла себе, что мне теперь надлежало делать. Я не знала, чего ждет от меня мосье Пуаро. Возможно, он специально отослал меня за платком. Убрал с глаз долой.

Это как во время операции. Надо угадать, что именно нужно хирургу, и, главное, не сделать того, что ему помешает. Представьте себе, я подаю ему большой зажим, когда он ему совсем не нужен, или же, напротив, упускаю момент, когда он просто необходим! Что делать в операционной – этому, благодарение небу, меня учить не надо. А вот как бы не наделать ошибок в этом случае. Здесь я действительно чувствовала себя как неопытная практикантка. Потому мне надо было соблюдать особенную осторожность.

Едва ли, рассуждала я, мосье Пуаро не хочет, чтобы я слышала, о чем они с мистером Кэри беседуют. Но, возможно, он считает, что мистера Кэри легче разговорить, если меня при этом не будет.

Не подумайте, пожалуйста, что я из тех женщин, которые обожают подслушивать. Я себе такого не позволяю. Никогда. Как бы мне этого ни хотелось.

Если бы у них была частная беседа, я бы никогда не сделала того, о чем сейчас расскажу.

Поразмыслив хорошенько, я поняла, что у меня очень выигрышная позиция. Бывало, чего только не услышишь, когда пациент выходит из анестезии. Обычно он и не подозревает, что его слышат. Я представила себе, что мистер Кэри пациент. Вреда ему не будет, ведь он ничего не узнает. Если вы сочтете меня слишком любопытной, отрицать не стану, мне на самом деле было интересно узнать, о чем они говорят. Не хотелось ничего пропустить.

Словом, я свернула в сторону, обошла вокруг насыпи и оказалась в футе от того места, где они сидели. За насыпью видеть меня они не могли. Если кто-то назовет мой поступок недостойным, позволю себе не согласиться. Ничто не должно скрывать от сиделки, приставленной к пациенту, хотя последнее слово, конечно, остается за доктором.

Не знаю, какой подход избрал мосье Пуаро на этот раз, но в тот момент, когда я приблизилась, разговор пошел уже напрямую.

– Я, как никто, могу оценить, насколько доктор Лайднер был предан своей жене, – говорил Пуаро. – Но часто о человеке больше узнаешь от его врагов, чем от друзей.

– Вы хотите сказать, что его пороки более существенны, чем его добродетели? – саркастически заметил мистер Кэри.

– Несомненно, если дело доходит до убийства. Насколько мне известно, никого еще не убивали за то, что у него ангельский характер. Хотя всякое совершенство вызывает раздражение.

– Боюсь, я не тот человек, который может вам помочь, – сказал мистер Кэри. – По совести говоря, мы с миссис Лайднер не слишком ладили. Не хочу сказать, что мы были врагами в полном смысле этого слова, но и друзьями отнюдь не были. Миссис Лайднер, вероятно, испытывала что-то вроде ревности к нашей старой дружбе с ее мужем. Я же, со своей стороны, хотя очень восхищался ею и понимал, что она чрезвычайно привлекательная женщина, я.., меня немного раздражало, что она так сильно влияет на Лайднера. В результате мы были безупречно учтивы друг с другом, но не более того.

– Исчерпывающее объяснение, – заявил Пуаро. Мне были видны их головы, и я заметила, что мистер Кэри бросил быстрый взгляд на Пуаро, точно что-то в бесстрастном тоне, каким были сказаны эти слова, его неприятно поразило.

– А что, доктор Лайднер страдал оттого, что вы не ладили с его женой? – спросил Пуаро.

– Право.., я не уверен, – сказал, помолчав, мистер Кэри. – Он ничего не говорил. А я надеялся, что он ничего не замечает. Он ведь, вы знаете, целиком захвачен работой.

– Стало быть, миссис Лайднер вам не нравилась? Кэри пожал плечами.

– Вероятно, она нравилась бы мне гораздо больше, не будь она женой Лайднера.

Он засмеялся, будто эта мысль его позабавила. Пуаро аккуратно выровнял кучку черепков.

– Утром я разговаривал с мисс Джонсон, – рассеянно проговорил он. – Она призналась, что была предубеждена против миссис Лайднер и не слишком любила ее, хотя поспешила добавить, что миссис Лайднер всегда была с ней очень мила.

– Истинная правда, – подтвердил мистер Кэри.

– И я так думаю. Затем я побеседовал с миссис Меркадо. Она много говорила о том, как восхищалась миссис Лайднер и как была ей предана.

Кэри ничего не ответил, и, помедлив немного, Пуаро продолжил:

– Ну так вот, этому я не верю! Затем я иду к вам… И тому, что рассказываете вы, я тоже.., не верю.

Кэри весь напрягся. Когда он заговорил, я услышала в его голосе едва сдерживаемый гнев.

– Мне глубоко безразлично, мосье Пуаро, верите ли вы или нет. Я сказал правду. Можете принять ее или отвергнуть, мне все равно.

Думаете, Пуаро разозлился? Ничуть не бывало. Голос его звучал мягко и даже виновато:

– Разве я виноват, что не могу вам верить? Понимаете, у меня очень чуткое ухо. И потом.., вокруг столько разговоров. Стоит прислушаться, и непременно что-нибудь узнаешь! Да, слухами земля полнится.

Кэри вскочил на ноги. Я заметила, что на виске у него бьется маленькая жилка. Как он был великолепен! Стройный, загорелый.., и этот твердый, квадратный подбородок! Неудивительно, что женщины из-за него теряют голову.

– Что еще за слухи? – взбешенно воскликнул он. Пуаро искоса взглянул на него.

– Нетрудно догадаться. О вас и миссис Лайднер.

– Грязные сплетники!

– N'est-ce pas? Будто собаки. Как глубоко ни зарой, собака непременно вытащит кость наружу.

– И вы им верите?

– Я жажду убедиться, что это.., ложь, – веско проговорил Пуаро.

– Вряд ли вас убедит то, что я вам сейчас скажу, – неожиданно усмехнулся Кэри.

– Попробуйте, там будет видно, – осторожно ответил Пуаро.

– И попробую! Сейчас узнаете всю правду! Луизу Лайднер я ненавидел. Ненавидел, черт побери! Вот вам правда!

Глава 22
Дэвид Эммет, отец Лавиньи. Находка

Круто повернувшись, разгневанный мистер Кэри зашагал прочь.

Пуаро сидел, глядя ему вслед.

– Да.., понимаю, – пробормотал он.

Потом, не поворачивая головы, чуть громче:

– Подождите минутку, не выходите, мисс Ледерен. Он может обернуться. Так, теперь все в порядке. Нашли платок? Тысяча благодарностей. Вы очень любезны.

И ни слова не сказал о моем поступке… Но как он узнал, что я подслушивала? Не представляю себе. Он ведь ни разу даже не взглянул в ту сторону. Слава Богу, он ничего не сказал. Особой вины я за собой не чувствовала, но объясняться с ним по этому поводу, наверное, было бы неловко. Как хорошо, что он ни о чем меня не расспрашивает, подумала я.

– Вы верите, что он ее ненавидел, мосье Пуаро?

– Да.., наверное, ненавидел, – ответил Пуаро. Выражение лица у него при этом было весьма многозначительное.

Он проворно вскочил и направился к вершине холма, где работали несколько человек. Я покорно поплелась за ним. Вначале мы никого, кроме арабов, не увидели, но потом заметили мистера Эммета. Он, лежа на животе, сдувал пыль с только что откопанного скелета.

Увидев нас, он так славно, немного печально, улыбнулся и сказал:

– Пришли посмотреть? Сейчас освобожусь. Он сел, взял нож и начал осторожно счищать с костей землю, время от времени останавливаясь и сдувая пыль пульверизатором, а то и просто дуя на эти ужасные останки.

Крайне негигиенично, подумала я.

– Вы ведь так наберетесь каких-нибудь ужасных микробов, мистер Эммет, – не удержалась я.

– Ужасные микробы – мое любимое лакомство, мисс Ледерен, – мрачно сказал он. – С нами, археологами, микробам не сладить. Мы живучие.

Он еще немного поскоблил бедренную кость. Потом подозвал стоявшего неподалеку десятника и стал что-то объяснять ему.

– Ну вот, – сказал он, вставая. – Все готово. После ленча Рейтер может фотографировать. Посмотрите, какие миленькие тут вещички.

Он показал нам бронзовый, покрытый патиной кубок, несколько брошек и множество золотых и смальтовых[101] бусинок.

Кости и все остальные предметы были очищены ножом и щетками и разложены для фотографирования.

– Интересно, кто она? – спросил Пуаро.

– Первое тысячелетие. Возможно, какая-то знатная дама. Череп у нее странный. Надо попросить Меркадо, чтобы он посмотрел. Похоже, перед нами жертва преступления.

– Выходит, у них там была своя миссис Лайднер? – сказал Пуаро.

– Возможно, – согласился мистер Эммет. Билл Коулмен что-то делал у стены с киркой в руках.

Дэвид Эммет крикнул ему, что – я не разобрала, и принялся показывать мосье Пуаро раскопки.

Когда короткая ознакомительная прогулка подошла к концу, Эммет взглянул на часы.

– Через десять минут работа заканчивается, – сказал он. – Может, пойдем домой?

– С превеликим удовольствием, – ответил Пуаро. Мы неторопливо пошли по хорошо утоптанной тропинке.

– Наверное, вы обрадовались, что можно вернуться к работе, – сказал Пуаро.

– Да, это для нас лучший выход, – грустно проговорил Эммет. – Нет сил слоняться по дому и пустословить.

– Ни на секунду не забывая, что один из вас убийца.

Эммет не ответил. Никак не показал, что он не согласен с Пуаро. И я поняла, что он это заподозрил с самого начала, еще когда расспрашивал.

Немного погодя он спросил без всякого выражения:

– Вам удалось что-нибудь узнать, мосье Пуаро?

– Хотите мне помочь? – вопросом ответил Пуаро.

– Еще бы, конечно, хочу.

Внимательно глядя на него, Пуаро сказал:

– Все это дело вертится вокруг личности миссис Лайднер. Я хотел бы узнать о ней как можно больше.

– Что именно вы хотите узнать? – с расстановкой спросил Эммет.

– Думаете, это идет в расчет?

– Уверен.

Помолчав немного, Эммет сказал:

– Возможно, вы правы.

– Тут вы можете мне помочь – расскажите, что она была за человек.

– Могу вам помочь, говорите? Но я и сам нередко спрашивал себя об этом.

– Ну и как, ответили вы себе на этот вопрос?

– Думаю, да. В конце концов.

– Eh bien?

Мистер Эммет долго молчал, прежде чем ответить:

– А что думает о ней мисс Ледерен? Говорят, женщины видят друг друга насквозь, а у мисс Ледерен к тому же большой опыт.

Даже если бы я захотела ответить, Пуаро лишил меня этой возможности.

– Меня интересует, что думает о ней мужчина?

Эммет чуть улыбнулся.

– Полагаю, все мужчины думают одно и то же. – Он помолчал. – Не первой молодости, конечно, но более прелестной женщины я в своей жизни не встречал.

– Это не ответ, мистер Эммет.

– Отчего же, мосье Пуаро? – Он снова помолчал. – Знаете, есть сказка, я читал ее еще в детстве. Волшебная северная сказка о Снежной королеве и мальчике Кае. Так вот миссис Лайднер.., как Снежная королева, которая манит Кая за собой.

– А, помню, это сказка Андерсена, да? Там еще девочка, кажется, ее зовут Герда?

– Может быть. Не помню…

– Я жду продолжения, мистер Эммет. Дэвид Эммет помотал головой.

– Не знаю, правильно ли я ее понимал. Она была очень непростая. Сегодня к ней не подступишься, а завтра она сущий ангел. Думаю, вы правы – все дело в ней самой. Она неизменно желала, чтобы мир вращался вокруг нее. Ей нравилось покорять людей… Не то чтобы за ней ухаживали, подавали ей тосты и арахисовое масло – нет, ей нужно было, чтобы вы вывернули перед ней наизнанку свои мысли, свою душу.

– А если ей в этом отказывали?

– Она выходила из себя!

Губы у него решительно сжались, рот приобрел жесткое выражение.

– Полагаю, мистер Эммет, вы не откажетесь высказать ваше сугубо личное мнение о том, кто мог ее убить?

– Не знаю, – сказал Эммет. – Право, не имею ни малейшего представления. Хотя на месте Карла, Карла Рейтера, я бы, наверное, убил ее. С ним она держалась хуже некуда. Конечно, он сам напрашивается со своей дурацкой чувствительностью. Так и хочется дать ему пинка.

– И что, миссис Лайднер давала ему.., пинка? – поинтересовался Пуаро.

Эммет неожиданно усмехнулся.

– Нет. У нее свой способ – легкие укольчики тонкой иглой. Он, конечно, дулся исподтишка. Как малый ребенок, как нюня какой-то. И то сказать, ее иголки колются пребольно.

Я украдкой взглянула на Пуаро. Мне показалось, губы у него слегка дрогнули.

– Но вы же не верите, в самом деле, что ее убил Карл Рейтер? – спросил он.

– Нет. Не верю, что можно убить человека только за то, что ты по его милости всякий раз выглядишь дураком!

Пуаро задумчиво покачал головой.

Конечно, по словам мистера Эммета, выходит, что миссис Лайднер довольно безжалостная особа. Однако кое-что можно сказать и в ее защиту.

Мистер Рейтер тоже хорош, кого угодно из себя выведет. Вечно вздрагивал, когда она к нему обращалась. А эти его идиотские выходки за столом? Например, без конца подает ей мармелад, знает же, что она его терпеть не может. Даже мне не раз хотелось одернуть его.

Мужчины порой не понимают, что их манеры могут до такой степени раздражать женщину, что ей едва удается сохранить самообладание.

Надо как-нибудь в разговоре с мосье Пуаро упомянуть об этом.

Тем временем мы подошли к дому, и мистер Эммет, предложив Пуаро умыться, увел его в свою комнату.

Я тоже поспешила к себе.

Вышли мы почти одновременно и направились было в столовую, но тут в дверях своей комнаты появился отец Лавиньи и попросил Пуаро уделить ему несколько минут.

Мистер Эммет подошел ко мне, и мы вместе направились в столовую. Здесь мы нашли мисс Джонсон и миссис Меркадо, а через несколько минут к нам присоединились мистер Меркадо, Рейтер и Билл Коулмен.

Мы как раз садились за стол, и мистер Меркадо говорил бою, чтобы тот сбегал к отцу Лавиньи и напомнил ему, что ленч подан, как вдруг послышался слабый, как будто приглушенный крик.

Видимо, нервы у всех были еще напряжены, потому что мы так и подскочили, а мисс Джонсон прямо побелела.

– Что это? Что случилось?

Миссис Меркадо пристально посмотрела на нее.

– Что с вами, дорогая? Это же в поле кто-то крикнул.

В это время вошли Пуаро и отец Лавиньи.

– Мы думали, что-то случилось, – сказала мисс Джонсон.

– Тысяча извинений, мадемуазель, – вскричал Пуаро. – Это моя вина. Отец Лавиньи показывал мне таблички. Я взял одну и хотел подойти к окну, чтобы получше рассмотреть ее, и mа foi[102], под ноги не смотрел, споткнулся и свернул ногу. Было так больно! Я невольно вскрикнул.

– А мы уж подумали, снова убийство, – усмехнулась миссис Меркадо.

– Мари! – в голосе мистера Меркадо звучал упрек. Она вспыхнула и закусила губы.

Мисс Джонсон поспешно перевела разговор на археологию. Оказывается, утром им удалось откопать кое-что интересное.

И пока сидели за столом, мы все говорили только о раскопках. Каждый понимал, что сейчас это самая безопасная тема.

После того, как подали кофе, мы перешли в гостиную. Потом все мужчины, кроме отца Лавиньи, снова отправились на раскопки.

Отец Лавиньи повел Пуаро в “музей”, и я тоже пошла с ними. Все здесь мне было хорошо знакомо, и, когда отец Лавиньи снял с полки золотую чашу, а Пуаро восторженно ахнул, я почувствовала прилив гордости, точно это сокровище принадлежало мне.

– Какая прелесть! Настоящее произведение искусства! – изумлялся мосье Пуаро.

Отец Лавиньи принялся не менее восторженно и с большим знанием дела расписывать ее достоинства.

– А сегодня на ней нет воска, – сказала я.

– Воска? – Пуаро удивленно уставился на меня.

– Воска? – переспросил отец Лавиньи. Я им объяснила свое замечание.

– A, je comprends[103], – сказал отец Лавиньи. – Да-да, конечно, воск накапал от свечи.

Разговор, само собой, зашел о ночном посетителе. Забыв обо мне, они перешли на французский, а я тихонько выскользнула и вернулась в гостиную.

Миссис Меркадо штопала носки своему мужу, а мисс Джонсон читала книгу. Занятие для нее непривычное. Обычно у нее нет ни минуты свободного времени.

Вскоре пришли отец Лавиньи и Пуаро. Отец Лавиньи откланялся, сославшись на занятость. Пуаро остался с нами.

– Удивительно интересный человек, – заметил он и спросил, всегда ли у отца Лавиньи так много работы.

Мисс Джонсон объяснила, что до сих пор таблички встречались довольно редко, камней с надписями и цилиндрических печатей тоже было немного. Однако у отца Лавиньи есть и другие занятия – он участвует в раскопках и совершенствуется в разговорном арабском языке.

Заговорили о цилиндрических печатях, и мисс Джонсон вынула из стенного шкафа лист с пластилиновыми оттисками.

Когда мы склонились над ними, очарованные необыкновенной выразительностью орнамента, я подумала, что мисс Джонсон как раз их и накатывала в тот роковой день.

Разговаривая с нами, Пуаро вертел в пальцах маленький пластилиновый шарик.

– Много ли пластилина у вас уходит, мадемуазель? – спросил он.

– Порядочно. В этом году уже уйму извели.., не знаю, право, каким образом. Ушло не меньше половины наших запасов.

– Где вы его храните, мадемуазель?

– Здесь.., в стенном шкафу.

Убирая на место лист с отпечатками, она указала Пуаро полку, заваленную шариками пластилина, пузырьками с фотографическим клеем и другими канцелярскими принадлежностями.

Пуаро наклонился.

– А это.., что это, мадемуазель?

Он сунул руку за шкаф и вытащил оттуда какой-то непонятный скомканный предмет.

Когда Пуаро расправил его, мы увидели, что это маска с грубо намалеванными тушью глазами и ртом и неровно обмазанная пластилином.

– Невероятно! – вскричала мисс Джонсон. – Я раньше этого не видела. Как она здесь оказалась? И что это вообще такое?

– Как здесь оказалось, понятно – просто спрятали. Полагаю, до конца сезона этот шкаф не стали бы отодвигать. На вопрос же, что это такое, тоже нетрудно ответить. Это лицо, которое описывала миссис Лайднер. Призрачное лицо, возникшее в полумраке у нее за окном…

Миссис Меркадо вздрогнула.

Мисс Джонсон побледнела так, что даже губы у нее стали белые.

– Значит, не выдумала, – прошептала она. – Значит, это шутка.., чья-то подлая шутка! Но кто же мог это сделать?

– Да, – вскричала миссис Меркадо. – Кто мог сыграть эту злую, отвратительную шутку?

Пуаро пропустил ее вопрос мимо ушей. Лицо у него было мрачное. Он вышел в соседнюю комнату и вернулся с пустой картонной коробкой в руках. Положил туда смятую маску.

– Надо показать полиции, – объяснил он.

– Это ужасно, – тихо сказала мисс Джонсон. – Просто ужасно!

– Вы думаете, все остальное тоже спрятано где-то здесь? – пронзительно выкрикнула миссис Меркадо. – Вы думаете, орудие.., дубинка, которой ее убили.., вся в крови, наверное… О, мне страшно.., страшно!

Мисс Джонсон сжала ей плечо.

– Успокойтесь, – раздраженно одернула она миссис Меркадо. – Вот идет доктор Лайднер! Нельзя его расстраивать.

Действительно, мы услышали, что во двор въехал автомобиль. Из него вышел доктор Лайднер и направился в гостиную. Лицо у него было усталое, все в морщинах. За эти три дня он, казалось, постарел лет на тридцать.

– Похороны завтра в одиннадцать, – глухо сказал он. – Панихиду отслужит старший декан[104].

Миссис Меркадо пробормотала что-то и выскользнула из комнаты.

– Вы будете, Энн? – спросил доктор Лайднер.

– Конечно, дорогой, мы все будем. Естественно, – ответила мисс Джонсон.

Больше она ничего не добавила, но ее глаза, должно быть, досказали то, что бессилен выразить язык, потому что лицо доктора Лайднера ласково просияло, и он, казалось, вздохнул с облегчением.

– Энн, дорогая, – сказал он, – мне с вами так легко, вы так поддерживаете меня. Благодарю вас.

Он накрыл ее руку своей рукой, и я увидела, как краска медленно заливает ее лицо.

– Ничего, ничего… Все в порядке, – пробормотала она своим хрипловатым голосом.

Но я успела подметить мгновенно мелькнувшее в ее лице выражение и поняла, что в этот короткий миг Энн Джонсон была совершенно счастлива.

И еще одна мысль пронеслась у меня в голове. Возможно, в недалеком будущем естественный ход событий побудит доктора Лайднера обратиться за сочувствием к своему старому другу, и, кто знает, может быть, все сложится счастливо для них обоих.

Нет, я, конечно, не сваха, да и недостойно сейчас думать о таких вещах, ведь еще даже похороны не состоялись. Но, как ни говори, такое решение было бы весьма удачным. Он очень к ней привязан, а она бесконечно ему предана и будет счастлива посвятить ему жизнь. Если, конечно, сможет вынести постоянные дифирамбы Луизиным достоинствам. Но чего не стерпит женщина во имя любви.

Поздоровавшись, Пуаро, доктор Лайднер осведомился, как продвигается расследование.

Мисс Джонсон, стоя позади доктора Лайднера, многозначительно смотрела на коробку в руках Пуаро и качала головой. Видно, она мысленно заклинала Пуаро не говорить ему о маске. Думаю, она чувствовала, что на сегодня ему более чем достаточно.

Пуаро, разумеется, тотчас все понял.

– Такие дела скоро не делаются, мосье, – сказал он.

Произнеся еще несколько ничего не значащих слов, он стал прощаться.

Я пошла проводить его до автомобиля.

У меня на языке вертелось с полдюжины вопросов, но он обернулся и так посмотрел на меня, что я решила ни о чем его не спрашивать. Мне ведь не пришло бы в голову интересоваться у хирурга, хорошо ли он провел операцию. Я просто смиренно стояла и ждала его приказаний.

– Берегите себя, дитя мое, – сказал он, к моему удивлению. – Не знаю, стоит ли вам здесь оставаться…

– Я не могу уехать, не поговорив с доктором Лайднером. Наверное, мне следует дождаться похорон. Он одобрительно кивнул.

– Между прочим, – сказал он, – не предпринимайте по собственному почину никаких расследований, не старайтесь ничего выведывать. Понимаете? Мне не надо, чтобы вы умничали! Ваше дело – подавать тампоны, а мое – оперировать, – добавил он с улыбкой.

Как удивительно, что он это сказал!

– Интереснейший человек отец Лавиньи, – заметил он как бы между прочим.

– Странно, монах и вдруг.., археолог, – сказала я.

– Ах да, вы ведь протестантка. А я.., я – добрый католик. И о священниках и монахах мне кое-что известно.

Он нахмурился и после некоторого колебания сказал:

– Запомните, он достаточно умен, чтобы разгадать все ваши намерения.

Если Пуаро хочет предостеречь меня, чтобы я не болтала, то, право, это лишнее!

Меня раздосадовало такое недоверие, и хотя я решила не задавать ему никаких вопросов, однако сочла вполне уместным сделать ему замечание:

– Извините, мосье Пуаро. Но надо говорить “подвернул ногу”, а не “свернул ногу”.

– Неужели? Спасибо, мисс Ледерен.

– Не стоит благодарности. Просто так более правильно.

– Запомню, – сказал он.

Надо же, какая кротость!

Он сел в автомобиль и отбыл восвояси, а я неторопливо пошла обратно. Мне было о чем подумать. Например, о следах подкожных инъекций на руке мистера Меркадо – интересно, каким наркотиком он пользуется? Об этой ужасной желтой маске. И как странно, что Пуаро и мисс Джонсон, сидя в гостиной, не слышали моего крика, а мы сегодня в столовой хорошо слышали, как вскрикнул Пуаро, а ведь комната отца Лавиньи столь же удалена от столовой, как и комната миссис Лайднер от гостиной.

Потом я подумала, что приятно хоть чему-то научить доктора Пуаро, пусть даже это всего лишь английская фраза! Полагаю, до него дошло, что хоть он и великий детектив, но кое-чего и он не знает.