Текст книги "Простительные грехи (ЛП)"

Автор книги: Аделаида Форрест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 26 страниц)

Глава 51

Лино

Склад казался более зловещим, чем когда-либо. Я не проводил в нем много времени и никогда не был главной частью «мокрой» работы. Учитывая, что я занимался законным бизнесом, мы старались держать мои руки как можно более чистыми. Но всегда возникали обстоятельства, которые мы не можем контролировать. Личные вендетты. Моменты, когда мне нужно было участвовать, чтобы продемонстрировать силу против политиков и бизнесменов, которые наполняли мои дни дерьмом.

Но идти туда, зная, что я совершу отцеубийство, было для меня в новинку. Я пытался вызвать в себе сочувствие или чувство вины по этому поводу, но осознание того, что он сделал с Самарой, перевешивало любую вину, которая могла попытаться просочиться внутрь. Я мог терпеть всю жизнь оскорбления в свой адрес, но я не стану мириться с тем фактом, что моя жена пострадала в результате его выходки.

Что он пытался продать ее.

Я открыл дверь, направляясь к морозильной камере, и открыл и эту дверь. Я не потрудился закрыть ее за собой, потому что мой отец никогда не будет настолько недостойным, чтобы звать на помощь. Он лучше других знал, насколько это бесполезно.

Райкер стоял, прислонившись к столу, где он хранил свои инструменты, и возился с ними, словно ему не терпелось приняться за работу. И я позволю ему. Я не стану мучить отца. Ему бы понравилось видеть, как я веду себя как монстр, даже если бы это означало, что он будет страдать.

Потому что это означало бы, что в конце концов я стал таким же, как он, что я стал всем, чем он хотел меня сделать. Я хотел, чтобы он умер, зная, что я был всем, чем она меня сделала. Что я могу убивать, но я не наслаждаюсь этим, как мой отец.

– Ты – страшное пятно на Земле, и тебя нужно убрать, чтобы наши женщины были в безопасности, – в голосе Райкера звучала вся его ярость, и я предполагал, что отчасти это было связано с тем, что он был так близок, чтобы заявить права на Кэллу. Что срок, установленный им самим, скоро истечет.

Я мог бы пожалеть ее за то потрясение, которое она испытала на своем пути, если бы не знал, что Райкер будет относиться к ней лучше, чем она могла когда-либо мечтать.

– У тебя нет женщины, – рассмеялся мой отец, и даже в его возрасте его тело без рубашки было стройным.

Райкер наклонился, одарив моего отца той устрашающей улыбкой, которая показывала, насколько близко монстр играл к его грани. Честно говоря, я не был уверен, что у него есть грани.

– Я как раз собираюсь заполучить ее.

Наконец Габриэле обратил на меня своё внимание.

– Итак?

– Каков был план? Что ты собирался сделать с моей женой? – Я зашипел, от ярости мое тело напряглось. Я хотел играть в непринуждённость, хотел убедиться, что он никогда не увидит, как меня жгло знание того, что он так отчаянно пытался отнять у меня единственное, что я любил.

– Уолшу нужны были деньги, а мне было нужно, чтобы она ушла. Мерфи не хотел связываться с Маттео из-за куска задницы, поэтому я нашел частного покупателя в Мексике. Он неравнодушен к рыжим, а они там такая редкость. – Он пристально смотрел на меня, как будто хотел заставить меня увидеть правду его слов. Мне не нужно было их видеть, потому что я чувствовал, что это была правда, и они лишь повторяли то, что сказал мне Эмилио, прежде чем я выстрелил в него.

Он собирался продать мою жену другому мужчине.

– Она стоит больших денег, если ты захочешь передумать… – Кулак Райкера врезался ему в лицо так резко, что Габриэле выплюнул окровавленный зуб.

– Ты любил мою мать? – спросил я и сделал вид, что перебираю инструменты на столе.

Глаза Райкера загорелись возбуждением, этот запутавшийся парень не хотел ничего другого, кроме как выместить свое разочарование на Габриэле. Не было ничего, и я имею в виду ничего, что этот человек ненавидел бы больше, чем людей, которые издевались над женщинами и детьми. Я подозревал, что это у него с детства, но никто никогда не узнает.

Вероятно, именно поэтому у них со Шрамом была негласная связь, и хотя они никогда не говорили об этом, они поддерживали друг друга.

– Конечно, я любил ее. Как ты думаешь, почему я всю жизнь твердил тебе, что любовь делает тебя слабее? – Габриэле сплюнул.

– И что бы ты сделал, если бы кто-то попытался ее продать? – Мои слова прозвучали грубым рычанием, потому что я знал, что бы я сделал, если бы кто-то попытался ее продать. Несмотря на то, что я был молод, я бы постарался убить их медленно, так мой отец учил меня с того момента, как я научился держать в руке пистолет или нож.

Я поклялся, что моим детям будет позволено быть детьми, что они познают любовь своих матери и отца. Даже если однажды они пойдут по моим и Маттео стопам, я ни за что не смогу навязать им это, когда самой большой заботой для них будет поражение в футбольном матче.

– Я бы заставил его страдать, – рыкнул Габриэле. Я знал, что это должно было подтолкнуть меня к краю, к тому ужасному существу, в которое он пытался меня превратить.

– Верно, так что ты точно знаешь, что тебя ждёт, – прорычал я, но отступил назад и прислонился спиной к стене. Как бы я ни хотел мучить его, я не желал становиться тем, кем он всегда хотел меня видеть. Тем, кто наслаждался пытками, кто преуспевал в них.

Но он должен был страдать, и я бы с удовольствием посмотрел на это.

Я кивнул Райкеру, и тот пошел к двери. Мы ждали в тишине, и я знал, что мой отец знает, что будет дальше. Когда Райкер вернулся, держа в руках клеймо, он подошел к Габриэле. В тот момент, когда клеймо коснулось его груди, он стиснул зубы. Его обгоревшая плоть наполнила комнату гнилостной вонью, звук шипения, казалось, эхом отдавался в тихом пространстве, поскольку Габриэле отказывался кричать. Как только клеймо сняли с его груди, слово «Предатель» уставилось на меня.

Я наблюдал, сохраняя бесстрастное выражение лица, пока Райкер перебирал инструмент за инструментом. Он забрал все, что было у моего отца: его кровь, ногти, язык и, наконец, все пальцы. Он работал систематически, как будто ему это не нравилось, но я знал лучше. Жестокие голубые глаза Райкера сверкали радостью каждый раз, когда мой отец стонал от боли, и когда он в конце концов закричал, когда Райкер взял филейный нож, на лице моего друга расцвела улыбка.

– Ни один мужчина не продает женщину, поэтому я думаю, что это только к лучшему, что ты больше не мужчина, – усмехнулся Райкер.

Мне было жаль его за то, что ему пришлось смотреть на моего отца после того, как он срезал с него нижнее белье, за то, что ему пришлось протянуть руку в перчатке, чтобы удержать его в нужном положении, пока мой отец боролся.

Его крик эхом разнесся по помещению, когда Райкер пронзил его плоть ножом. Он забрал все, и только когда мой отец зарыдал и рухнул на стул, а из него хлынула кровь, я поднял пистолет и даровал ему милосердную смерть.

Убедившись в этом, я повернулся и зашагал прочь со склада.

Потому что моя жена ждала.

✽✽✽

Когда я вернулся домой, на мне не было крови. Ничего, что указывало бы на то, что я убил другого человека.

Три убийства за один день не было для меня рекордом, но я знал, что это заставит Самару чувствовать себя неуверенно.

Так что я был благодарен за отсутствие крови. По крайней мере, ей не придется видеть тело или вспоминать о том, что я сделал. Она лежала на спине в постели, не спала и посмотрела на меня, когда я вошел. Я знал, что она не сможет спать на боку, и подумал, не стоит ли мне пока поспать в свободной комнате. Я всегда прижимал ее к себе, когда спал, и не хотел причинять ей боль.

– Я буду спать в комнате для гостей, чтобы не причинить тебе боль, – сказал я ей, чувствуя себя подавленным.

После того, как я едва не потерял ее, после того, как едва не потерял все, что имеет для меня значение, – все, чего я хотел, это свернуться калачиком в постели с моей женой и обнять ее. Я хотел заняться с ней любовью, но по тому, как сияли ее глаза, она не хуже меня знала, что этого не может произойти.

– Я не могу заснуть без тебя, – пробормотала она, и я вопреки здравому смыслу стянул с себя одежду. Ее вес на кровати рядом со мной успокаивал что-то внутри меня, ту часть меня, которая чувствовала себя истерзанной и разорванной из-за возможной потери ее.

Она жива.

Она со мной.

В конце концов, это было все, что имело значение.

– Ты…

– Да, – буркнул я в ответ. – Я сделаю все, чтобы ты была в безопасности. Чего бы это ни стоило. Я убью столько людей, сколько потребуется, и сожгу весь мир дотла, если это будет означать, что ты в безопасности и там, где твоё место – со мной.

Она прижалась лицом к моему плечу, и я поразился, какой силы это, должно быть, стоило, как тяжело ей было отбиваться от двух взрослых мужчин и уйти со сломанным ребром.

Она была такой маленькой, моя крошечная, вспыльчивая жена.

А мужчины, с которыми она сражалась, были гораздо крупнее ее. Эмилио был обучен.

– Я думаю, что Сэйди должна быть крестной матерью, – прошептал я.

– Хм? – Ее сонное бормотание заставило последнюю дрожь внутри меня утихнуть, и я усмехнулся, наклонив голову, чтобы коснуться ее макушки, а ее медные волосы щекотали мое лицо.

– У нашего первого ребенка. Крестной должна быть Сэйди, – прошептал я.

Она всхлипнула, и мое сердце снова разбилось.

– Я тоже так думаю, – ответила она.

Все было решено, вот так просто. Женщина, которая научила Самару защищаться и дала ей навыки, необходимые для выживания, была единственным человеком, которого я мог рассматривать даже в свете того дня, который у нас был.

– Спокойной ночи, мой Жеребец.

– Спокойной ночи, Голубка, – улыбнулся я в ее волосы, и заснул, когда весь мой мир был рядом со мной.

Эпилог

Самара

Два месяца спустя

Я вошла в парадную дверь и почувствовала запах Лино, который творил свою магию на кухне. Казалось, что в последнее время он всегда был на кухне.

Я задумалась, не является ли это мужской версией гнездования, даже если он еще не знал, что я беременна. Мне было интересно, чувствует ли он жизнь, растущую во мне, так же, как и я. Зная, насколько он был в гармонии со мной, это казалось вероятным.

Я подавила подступившую к желудку тошноту, от запаха жареного бекона стало кисло. Я не хотела выдавать себя, не хотела раскрывать сюрприз слишком рано. Маленькая коробочка в моей сумочке вызывала у меня желание немедленно всучить ее ему, и волнение помогло прогнать тошноту. До сих пор мне везло, но я почти чувствовала, что это подходит к концу. Как будто я проснусь от худшей утренней тошноты всего через несколько дней.

– Как работа? – спросил Лино, отойдя от плиты на достаточное расстояние, чтобы наклониться и поцеловать меня в знак приветствия.

– Все было хорошо. Ничего необычного.

Правда заключалась в том, что я перестала любить свою работу. Я не ненавидела это место и не ненавидела работу, которую выполняла, но я не могла представить, что оставлю ребенка дома, чтобы пойти туда днем.

Ничто из того, что я делала, не казалось значительным. Я помогала богатым людям становиться еще богаче. Помогала Джасперу зарабатывать своим клиентам как можно больше денег.

Это никогда не было моим первым приоритетом. Или моим вторым приоритетом. Или даже третьим.

Поэтому мне казалось глупым цепляться за это из-за желания быть независимой. Может ли женщина быть действительно независимой, если у нее есть личная охрана, нанятая ее мужем? Когда кто-то каждый день возит ее на работу и с работы? Это было похоже на бесполезное занятие, но я никогда больше не буду спорить о необходимости защиты.

Не тогда, когда у меня ребенок, о котором нужно думать.

– Тебе больше не нравится эта работа? – спросил Лино, глядя на меня, пока я сидела у острова.

– Нравится, – солгала я. – Мне нравится работать на Джаспера. Это дает мне больше возможностей мучить его теперь, когда у него появились любовные дела.

Лино перевернул бекон и взял говяжий фарш, чтобы сформировать котлеты.

– Опять чизбургеры?

Он ухмыльнулся в своей озорной манере, и я подавила желание вздохнуть. Этот чертов мужчина прекрасно знал, что я беременна.

– В последнее время ты поглощаешь их, как монстр.

Разочарованно вздохнув, я достала коробочку из сумки и поставила ее на стол. Он улыбнулся мне.

– Ты же не можешь просто позволить этому стать сюрпризом, не так ли?

Он быстро вымыл руки, повернулся к коробке и сорвал крышку. Мягкая лошадка выглядела крошечной в его руках, но я знала, что она как раз подходящего размера, чтобы наш ребенок мог с ней обниматься.

– Жеребенок для моего жеребца.

– Мы закажем чизбургеры, – объявил он, поворачиваясь и выключая плиту.

Он положил жеребенка на прилавок, а затем направился ко мне. Я побежала к лестнице, хихикая, когда он погнался за мной. Счастье, взорвавшееся в моей груди, невозможно было заглушить, невозможно было усмирить.

Ничто и никогда больше не сможет убедить меня в том, что этот человек меня не любит. Ничто не встанет между нами.

Не с тем, как его глаза светились радостью, когда он последовал за мной в спальню.

Войдя внутрь, я повернулась к нему лицом. В его глазах искрилось все то волнение, которое я чувствовала внутри, и мое лицо расплылось в самой широкой улыбке, которая когда-либо была на моем лице.

– У нас будет ребенок, – пробормотал он, сокращая расстояние между нами. Его руки коснулись моего живота, скользя по его плоской поверхности с выражением благоговения на лице.

– У нас будет ребенок, – подтвердила я.

– У Айвори был лучший врач. Мы запишем тебя на приём как можно скорее…

– Лино, еще рано. Я позвоню доктору утром, а пока все в порядке, – успокоила я его, хихикнув. – У нас все будет хорошо.

– Я никогда не мечтал, что могу быть таким счастливым, – прошептал он, опускаясь на колени передо мной. Он поднял мою рубашку, прижимая голову к голой коже моего живота. Я провела пальцами по его волосам, наблюдая, как он целует местечко чуть выше моего пупка.

– У тебя будет самая лучшая мамочка на свете, – прошептал он, и я поборола желание сказать ему, что сомневаюсь, что малыш еще может его слышать. Это было слишком мило, чтобы прерывать его.

– Я думаю, что когда жизнь становится лучше, чем ты мог мечтать, остается только одно.

Он снова обратил свое внимание на меня, стоя и наблюдая, как я стягиваю блузку через голову.

– И что же это, vita mia?

– Займись любовью со своей женой, – прошептала я, расстёгивая молнию на юбке.

Я никогда не устану смотреть, как его глаза пылают, словно лужи расплавленной лавы, и знать, что я заставляю его так страстно желать меня. Что он находит меня такой же привлекательной, как и я его.

Следующими были рубашка и спортивные штаны Лино, его тело было обнажено благодарю тому, что в последнее время он отказывался носить нижнее белье дома. Мне нравилось знать, что если я спущу его штаны или шорты, то он окажется голым. То, что через несколько секунд я могу взять его в руку, а вскоре после этого и в рот.

Я сбросила лифчик, пристально глядя на ту часть его тела, которую жаждала, как отчаянная наркоманка. Я не могла прожить и дня без него внутри меня, и те недели, когда я восстанавливалась после перелома рёбер, доказали это. Я была как сумасшедшая, желая и злясь, что он не давал мне то, в чем я нуждалась.

Беременность после этого не могла быть неожиданностью, не тогда, когда мы занимались сексом постоянно в течение нескольких дней после того, как я получила разрешение от врача.

Пальцы Лино зацепились за пояс моих трусиков, медленно ведя их вниз по моим ногам и дразня меня, пока он помогал мне выйти из них. Его рука коснулась моей челюсти, обхватывая мое лицо так, чтобы он мог прикоснуться своими губами к моим на глубоком вдохе, который чувствовался так, будто он вдыхал меня в свою душу.

Но это было невозможно.

Не тогда, когда я уже была его частью.

Его руки опустились на мои бедра, внезапно приподняв меня, чтобы бросить на середину кровати. Я вскрикнула, когда он опустился на меня сверху, пожирая меня своим ртом.

Мои губы, моя шея, мое сердце. Он медленно скользнул губами к моему животу и нежно прикусил зубами, и то, как он замешкался у моего живота, заставило меня посмотреть на него. Он поцеловал кожу один, два, три раза. Радость в его глазах затуманилась беспокойством, и я достаточно хорошо знала своего жеребца, чтобы понять, что он думает о своем отце. Интересно, его отец когда-нибудь целовал живот его матери и был ли он хорошим отцом? Давал ли он когда-нибудь обещания ребенку, которого он еще не знал.

– Ты будешь замечательным отцом, – прошептала я, используя свои слова и свою любовь, чтобы развеять его сомнения.

Его глаза потеплели, тучи, скрывавшиеся в них, исчезли перед лицом того, как сильно я любила его.

Любовь исцеляет все раны.

Он опустил рот, и первое прикосновение его языка ко мне заставило меня воспарить, отправив эмоциональный момент на новую вершину. Он не исследовал, он не мог исследовать то, что принадлежало ему, то, что он знал лучше меня, но он не торопился.

Он боготворил каждый мой дюйм, купая его в тепле и любви, пока я не начала извиваться под ним, отчаянно желая, чтобы он отправил меня за грань. Запустив руку в его волосы, я прижала его крепче, пытаясь хоть на мгновение взять контроль, чтобы найти свое освобождение. Но Лино отказался отдавать мне этот контроль и отстранился, чтобы шлепнуть меня по киске достаточно сильно, что кожу покалывало после этого.

Он ухмыльнулся мне, зная, что мне это нравится так же сильно, как и ему, а затем он прополз по моему телу и вошёл в меня. Он высоко поднял мои колени, широко раздвинув мои ноги, чтобы он мог навалиться на меня своим весом и завладеть моим ртом, заглушив мой крик.

– Блядь, – простонал он, вторя чувствам, которые эхом отдавались в самой глубине меня. Его толчки заставляли меня извиваться, его медленный и глубокий ритм, когда он двигал бедрами, входя и выходя из меня, представлял собой абсолютную гармонию. Я наклонила голову, наблюдая, как он входит в меня и выходит обратно, а затем перевела взгляд на него.

Я хныкала его имя, карающие толчки поражали самую глубокую часть меня, пока я не сжалась вокруг него в своем оргазме, все мое тело напряглось. Я крепко сжимала его руками, ногами, каждой своей частичкой требуя, чтобы он касался меня. Я нуждалась в нем, хотела его.

Навсегда.

Как только я кончила, он перевернул меня на живот, подняв одну ногу, чтобы открыть меня для него, а затем снова вошел в меня. Я застонала, когда он прижался своей грудью к моей спине, стремясь к собственному оргазму. Две руки сжили мою задницу, широко раздвигая меня, чтобы он мог проникнуть глубже. Невероятно глубоко. Я вцепилась руками в простыни подо мной, используя их, чтобы заглушить крики, когда он увеличивал темп и терял ритм. Растворился во мне.

– Эта чертова киска, – простонал он мне в ухо, заливая ее жаром и отпуская меня. Его вес накрыл мой, и я не смогла устоять перед искушением качнуть бедрами.

Его ладонь прижалась к моей заднице.

– Я люблю тебя, – хихикнула я.

– Я тоже люблю тебя, Голубка. Всегда.

Мы лежали так еще несколько минут, пока урчание в моем животе не заставило его усмехнуться.

– Думаю, я должен тебя покормить.

– Если я сейчас ем за двоих, значит ли это, что я получу два чизбургера? – То, как его тело сотрясалось от безудержного смеха, прижимаясь ко мне, было моим любимым ощущением из всех. Зная, что я даю ему это, точно так же, как он давал это мне.

Я позволила себе жить ради этого момента, ради того, что, как я знала, он заставит меня чувствовать себя всю оставшуюся жизнь.

Счастливой. Цельной.

Исцелённой.

Конец