Текст книги "Кто бы мог подумать?"

Автор книги: Аделаида Котовщикова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Ты – старшая сестра

На другой день Ната и Нина вместе шли из школы домой. Нина сказала:

– Моя мама говорит про вашу Лёлю: «Бедная девочка!»

Рот у Наты стал как буква «о».

– Чем она бедная?

Нина покачала портфелем.

– Моей маме жалко вашу Лёлю, потому что её плохо воспитывают.

– Как это «воспитывают»?

– Ну, говорят: это нельзя делать, а это можно. Что надо каждое утро уши мыть и зубы чистить.

– Лёля чистит зубы.

– Да ведь не только про зубы говорят, когда воспитывают. Какая ты, Натка, беспонятная! А про всё…

– А тебя воспитывают?

– Конечно. Мама, и папа, и Зоя, моя старшая сестра, она уже в восьмом классе учится.

– А меня, должно быть, не воспитывают, – задумчиво сказала Ната.

– Не может быть! – возразила Нина. – Во-первых, в школе нас всех Надежда Ивановна воспитывает.

– Надежда Ивановна учительница, – значит, она нас учит… Ну, может быть, она воспитывает тоже, – согласилась Ната, вспомнив, как Надежда Ивановна ей часто говорит перед большой переменой, на которой завтракают: «Ната Спиридонова, хорошенько вымой руки!»

– А дома разве тебе не говорят: «Не вертись за столом!» или: «Перед сном прибери все игрушки и книжки»?

– Говорят. И ещё: «Не ходи в комнату в калошах» и «Ната, не дразни Лёлю». – Ната смутилась.

– Так ты её дразнишь?

– А если она жадничает, и воображает, и всё хочет по-своему?! – закричала Ната. – Она маленькая, а такая бывает… знаешь!

– Оттого, что не воспитывают.

– А кто её должен воспитывать?

– Её папа, и мама, и бабушка. А у меня нет бабушки, – вздохнула Нина и продолжала: – Потом в детсаду воспитательница.

– Папа у Лёли со скалы убился, – быстро проговорила Ната, – он тоже геолог был, как тётя Маруся; мама у Лёли в экспедицию уехала, бабушка у нас старенькая. Мой папа сейчас в Москве, а мама моя работает, её долго дома нет. А в детсад Лёля не ходит. Бабушка не позволяет, потому что там Лёля скарлатиной заболеет.

– А я ходила в детсад и не болела скарлатиной.

– И я ходила. И болела и скарлатиной, и корью. Так кто же Лёлю будет воспитывать? Выходит, некому.

– Значит, ты! – решительно сказала Нина.

– Я?!

Ната даже остановилась от изумления, потом пошла, медленно зацепляя ногу за ногу.

– Да, ты! – твёрдо повторила Нина. – Ты ей старшая сестра, как мне Зоя, хоть ты и двоюродная, а Зоя родная, но это всё равно.

– Но я… как же? Я не умею воспитывать.

– Ты постарайся! Я бы, наверно, сумела, если бы у меня была младшая сестрёнка. Во всяком случае, я бы постаралась. Ты ей всё объясняй, что вот это плохо – ну там не давать свои игрушки или что, – а вот так надо делать.

– Уж не зна-аю… – протянула Ната.

Палочки – считалочки

Под вечер Ната сидела за большим столом в столовой, делала домашнее задание и всё поглядывала на Лёлю. Лёля стояла коленями на стуле по другую сторону стола и рисовала цветными карандашами.

Ната две буквы напишет, голову поднимет и на Лёлю поглядит. Всё думает: «Как начать её воспитывать?» А перо уже высохло, надо его снова макать в чернильницу.

Когда Ната в четвёртый или в пятый раз поглядела на Лёлю, Лёля тоже посмотрела на неё и лукаво улыбнулась.

Ната сдвинула брови, обмакнула высохшее перо, наклонилась над тетрадкой и стала быстро-быстро, одну за другой писать буквы. Потом глянула мельком, а Лёля с неё глаз не спускает – так и уставилась.

– Ты что? – спросила Ната.

– Ничего. А как нарисовать петуха?

– Не умеешь? Сейчас я тебе живо нарисую!

Ната бросила ручку, подбежала к Лёле, взяла красный карандаш и давай рисовать. Потом говорит:

– Вот и готово!

– Это кто? Это петух? – недоверчиво спросила Лёля.

– Конечно!

– А почему у него лицо собачье?

– И никакое не собачье, – обиделась Ната. – И ты мне так не говори. Я твоя старшая сестра.

– Старшая! – Лёля скорчила гримасу и понарочному громко засмеялась: – Ха-ха-ха! А сама глупее меня.

– Чем это я глупее? Ты, Лёлька, фасоня!

– Бабушка! Ната меня дразнит! – закричала Лёля.

– Ты еще и ябеда!

Пришла бабушка.

– Ната, не дразни Лёлечку!

– Она сама первая начала!

– А ты старшая, уступи. Ты уже школьница.

Лёля слезла со стула, встала на цыпочки и сказала с удивлением:

– А у тебя, Натка, всё «б», «б», да вдруг «д» написано. Так надо? А после опять «б», «б».

– Не трогай мою тетрадку! – вскрикнула Ната. Посмотрела на страницу, а там и правда – «б», «б», а потом «д». Откуда оно взялось? Совсем ему здесь не место.

Что же делать? Стирать нельзя. Зачеркнуть, что ли? Схватила Ната ручку, с размаху обмакнула её в чернильницу, и… жирная клякса уселась на строчку.

Чуть не заплакала Ната. Вот беда-то!

– Ой-ой-ой! Какое большое пятнышко! – ужаснулась Лёля и скорей Нате промокашку подаёт: – Промокни! Промокни! А то оно разливается.

И бабушка разахалась:

– Ай-ай-яй! Попадёт тебе от учительницы.

У Наты лицо вытянулось.

– Точно я сама не знаю!

Положила Ната сверху промокашку. Чернила в неё впитались, и клякса побледнела. А всё равно очень грязно и некрасиво получилось.

Уходя из комнаты, бабушка попросила:

– Лёлечка, помоги мне клубок найти. То ли Игорёк, то ли Пушок куда-то закатили.

Лёля убежала. Ната, вздыхая от огорчения, села столбики по арифметике решать.

Вот не успела при маме уроки выучить. Легче уроки готовить, когда мама рядом сидит. А теперь мама ушла на работу в вечернюю смену, придёт поздно.

За окном снег валит. Хорошо, что Ната хоть погулять успела, а то не пустили бы на улицу под таким снегом. Папа-то как долго не приезжает! Сколько же это будет: от восьми отнять шесть? Что-то никак и не придумать…

Сердито сопя, Ната полезла в портфель за палочками. Отсчитала восемь штук, разложила на столе и стала по одной откладывать:

– Раз, два, три, четыре…

– Ната, Ната, бабушка нам какие одеяльца для мишек дала!

Лёля и Игорёк подскакивают возле Наткиного стула, показывают цветные лоскутки.

– Вот была бы Пятнушка, тоже её завернули бы в одеяльце! – озабоченно сказала Лёля. – А как ты думаешь, доехала уже Пятнушка до Волго-Дона?

– Как же! Доехала! – хмыкнула Ната. – Она еще туда и не уехала. И вообще Валя Плотникова Пятнушку потеряла. Брала её в баню и забыла там. Кто-то лягушечку и подхватил.

– Значит, пропала бедная лягушечка, – вздохнула Лёля. Она думала, что Пятнушка хоть на канал уехала, а то просто так потерялась. – Не увидишь ты больше свою Пятнушку.

– А вдруг да увижу когда-нибудь!

– Как же ты можешь её увидеть, когда она потерялась.

– Ну что ж, что потерялась? А я её найду!

Ната сказала это с такой уверенностью, что Лёля взглянула на неё пристально и удивлённо. Игорёк вскарабкался на стул и перебирал руками белые палочки-считалки.

«А как бы хорошо, в самом деле, найти Пятнушку», – подумала Ната и придержала за пояс братишку, чтобы не упал.

Девочки и не заметили, что, слезая со стула, Игорёк крепко зажал одну палочку в кулаке.

– Пойдём играть! – потянул Игорёк Нату за платье.

– А столбики? Нет, нет, уходите и мне не мешайте! Лёля с Игорьком побежали играть, а Ната снова разложила палочки, отсчитала шесть штук, посмотрела, сколько осталось. Одна осталась. И она записала в тетради:

8 – 6 = 1.

Наткины несчастья

Сколько всяких бед может случиться в одно утро! В тетрадях у Наты появились две плохие отметки: двойка по письму за кляксу и мазню и тройка с минусом за столбики по арифметике, потому что тоже грязно написано, а главное – в одном примерчике ошибка. Если от восьми отнять шесть, то, оказывается, останется два, а вовсе не один.

На уроке чтения Надежда Ивановна сказала:

– Ната Спиридонова, вынь изо рта косу! Почти половину косички в рот засунула, так и подавиться недолго.

Девочки засмеялись. Ната тоже засмеялась, но потом вздохнула: ведь она опять получила замечание!

И вдобавок ко всему после уроков Нина спросила:

– Ну что, воспитываешь ты свою Лёлю?

– Ещё не успела, – призналась Ната.

Нина укоризненно покачала головой.

– Фу, какая же ты копуша! Разве можно такое откладывать? Я бы сразу взялась!

Ната поморгала глазами.

– Я не знаю, как начать.

– Да очень просто. Вот придёшь домой и перед тем, как садиться обедать, скажи: «Лёлечка, не забудь перед обедом вымыть руки». Вот и начнёшь. А там оно и пойдёт.

– Хорошо, я так и сделаю, – сказала Ната.

Придя из школы, домой, и поскорей бросив пальто в передней на сундук, Ната вбежала в комнату и строго приказала Лёле:

– Пойди вымой руки!

Лёля уронила кубик – они с Игорьком играли в кубики – и с удивлением уставилась на Нату:

– Зачем?

– Перед обедом потому что!

– Сама вымой! У тебя грязней, – спокойно ответила Лёля и опять взялась за кубики.

Ната посмотрела на свои руки: на указательном пальце чернильное пятно.

– Так что ж? И я вымою, – неохотно промолвила Ната, пошла в ванную и хорошенько отмыла все пятна.

Несколько раз она звала:

– Лёлька! Да иди скорей!

Наконец Лёля пришла в ванную и сообщила:

– У меня чистые.

– Ну, если чистые… – неуверенно сказала Ната.

Так Лёля и не вымыла руки перед обедом.

Часом позже Ната приказала:

– Лёля, говори тише! Игорёк засыпает. Слышишь, бабушка его укладывает?

Лёля даже не повернула головы и вдруг начала распевать:

 
Вдоль опушки лесной
Шёл медведь к себе домой…
 

– Перестань!

Лёля запела громче:

 
И доволен неспроста,
Что родился без хвоста!
 

– Ты нарочно?! Вот какая противная! – И Ната замахнулась на Лёлю.

– Бабушка, она меня бить хочет! – тоненьким жалобным голосом закричала Лёля.

Ната поскорей зажала ей рот рукой.

– Да ты и, правда, разбудишь Игорька!

В это время вошла бабушка, совсем сонная. Её всегда клонило ко сну, когда она укладывала Игорька.

– Вот какие хорошие девочки, дружные, обнявшись, стоят! – зевая и прикрывая рот рукой, проговорила бабушка.

Девочки расхохотались.

– Не расслышала бабушка, как ты завопила, – шепнула Ната Лёле и подмигнула ей.

Лёля опять засмеялась. Потом предложила:

– Давай в школу играть!

– Давай! – согласилась Ната, а сама подумала: «Вот тут-то я и начну её воспитывать».

Они живо нарезали ножницами бумажных листочков, сделали из них маленькие тетрадки. Кукол посадили в ряд на диван, тетрадки им на колени положили.

– Сейчас начнётся урок, – объявила Ната.

– Да, сейчас начнётся, – отозвалась Лёля. – Я буду учительница.

– Ну, уж нет! – замотала Ната головой. – Ты – учительница! Скажет тоже! Да ты еще за партой ни разу не сидела. Ты и не видела, как детей учат, а я видела. Учительницей буду я!

– Нет, я буду учительницей! – упрямо сказала Лёля.

– Нет, не будешь! Ты младше меня, учительница не бывает младше.

Лёля подумала, прищурилась и проговорила медленно и отчётливо:

– А ты хуже меня читаешь! Учительница – нельзя, чтобы хуже читала.

Ната растерялась. Ведь и правда Лёля лучше её читает. А разве можно себе представить, чтобы Надежда Ивановна читала хуже первоклассниц? Нет, такого быть никогда не может.

Стоит Ната и косичку кусает.

– Я буду учительницей, да? – спросила Лёля.

Ната затрясла головой:

– Нет, нет!

И думает: «Как же я её тогда воспитывать буду? Разве ученики учительниц воспитывают?»

– Не хочу я в школу играть! – крикнула Ната, повернулась и выбежала из комнаты!

Влетела она в папин кабинет, забилась с ногами на кушетку, в самый угол, и расплакалась.

Сидит и плачет. Чего-то там, слышно, бабушка и Лёля вдруг громко заговорили. Доносятся голоса, а слов не разобрать. Вон Лёля засмеялась… Весело им почему-то, а что она, Ната, плачет, им всё равно.

Ещё больше заплакала Ната, глаза зажмурила, а слезинки так и катятся из-под сжатых век.

И вдруг слышит она над собой голос до того знакомый, до того хороший, что и сказать невозможно:

– Натулька моя! Ты почему ревёшь? Что случилось?

Открыла Ната глаза. Папа над ней стоит!

– Папа! Папа! Папа!

Папа её на руки поднял, как маленькую, потом сел на кушетку и Нату рядом с собой посадил.

– Откуда ты взялся? – тараторит Ната. – У тебя щёки небритые. Мама ещё на работе. Она и не знает, что ты приехал. Подумай! А мы и тоже не знали, что ты сегодня приедешь. Ты хорошо ездил?

– Вот сорока! Сто слов в минуту, пожалуй, у тебя получается. Маме я позвонил на работу еще с вокзала, как с поезда сошёл. А почему ты плакала? Признавайся!

– Ой, ну как же? – Ната зашмыгала носом. – Я, папа, двойку получила, потому что грязно. И тройку с минусом тоже. И потом, пап, знаешь… – Ната замялась, завздыхала.

– Ну, что ещё? Выкладывай начистоту!

– Как мне Лёлю воспитывать? Я не знаю как. Потому что она, правда, лучше меня читает. А Нина говорит: «Надо, надо, ты должна, ты ведь старшая сестра, ничего, что двоюродная».

– Это какая Нина? Это Нина Серова из твоего класса велит тебе Лёлю воспитывать?

– Да. А Лёля, знаешь, какая жадная стала, просто ужас! Из-за слона этого с Игорьком вечно… Ну вот! И она мне нарочно наперекор делает. Я говорю: «Тише!» – а она поёт ещё громче. Про медведя без хвоста! И как же быть?

Папа подумал и сказал:

– Не огорчайся, дочка, что у тебя сразу не получилось. Постепенно, со временем ты научишься воспитывать Лёлю. Сейчас ты на неё очень не наседай со всякими приказами… А о двойках твоих, матушка, у нас будет разговор особый!

Ната вздохнула.

– Пойдём, я умоюсь с дороги, и поглядим на Игорька. А там и мама придёт.

Находка

В воскресенье ударил морозец. Лёлю с Игорьком не пустили гулять, да они и не просились на улицу: второй день играли новыми игрушками, которые привёз им папа. А Нате позволили немножко погулять.

Пробегая через столовую, Ната мельком слышала, как папа говорил бабушке: «Не надо баловать Лёлю…»

«Папа бабушку воспитывает», – подумала Ната, и ей стало смешно. Она поскорей оделась и вышла на крыльцо.

Снег сверкал на солнце. Ната прищурилась от яркого света, соскочила с крылечка, пробежалась взад-вперёд по дорожке. Ребят-то не видать никого. Неужели все в кино на детский утренник пошли? А мороз крепкий, пощипывает щёки и нос.

Длинная сосулька свисает с крыши. Огоньки цветные – жёлтые, синие, красные – в ней переливаются. Ната вприпрыжку подбежала к сосульке, уже руку, было, протянула отломить прозрачный кончик, да случайно глянула в сторону – и прямо в жар Нату бросило, несмотря на мороз. Подумать? Только – Пятнушка зелёненькая сидит на снегу, лапки распластала!

Ната обеими ногами в сугроб вскочила, нагнулась над зелёным комочком, что на снегу так ярко выделялся… Ой! И совсем это не Пятнушка. Кусок зелёного стекла зазубренный валяется на снегу. Блеснул он на солнце точь-в-точь как лягушечья гладкая спинка, вот и показалось Нате. А ведь как отчётливо увидела она на миг свою Пятнушку: глазки выпуклые, лапки растопыренные, рот широкий – полукругом…

Далеко отшвырнула Ната от себя стекло и вылезла из сугроба. Ну что за досада! Что за обида! Почти что нашлась Пятнушка, а вот и нет её…

Вдруг Ната почувствовала, что одну пятку ей сильно холодит. Когда лазила по сугробу, набился снег в валенки. Попрыгала Ната на одном месте – нет, ещё холоднее ноге.

Она домой побежала.

Лёлина обида

А дома Лёля опять повздорила с Игорьком. Когда Ната вошла в бабушкину комнату, Лёля, надутая, сердитая, стояла, прижимая к груди Маринку.

– Бабушка, Игорёк Маринку хватает! – недовольным тягучим голосом пожаловалась Лёля.

Бабушка отложила вязанье, сжала губы, пожевала ими и вдруг сказала решительно:

– Пусть хватает! Дай ему куклу!

Ната рот разинула от неожиданности. У Лёли широко раскрылись глаза. Она была так поражена, что застыла неподвижно и сама стала похожа на изумлённую куклу с голубым бантом на макушке. Потом как сверкнёт глазами, как закричит:

– Ты что, бабушка? Маринку-то дать? Чтобы он её на пол уронил, да разбилась бы у неё головочка на мелкие кусочки? Нет уж, не-ет!

Игорёк, в упор, глядя на Лёлю, подобрался и хвать Маринку за ногу да как дёрнет.

– Ногу у Мариночки оторвать хочешь? – завопила Лёля. – Так вот же тебе!

Она сильно ударила Игорька по руке. У него сразу задрожали от плача все ямочки на пухлых щеках и на подбородке. Подпрыгивает Игорёк на месте, рукой трясёт, а белая пухлая ручонка стала красной. Ната скорей Игорька за плечи обняла, в сторону его отвела, гладит:

– Ну-ну-ну, ничего. Подуем на ручку. Ух, Лёлька какая! Бабушка поднялась с кресла.

– Лёля… в угол становись! Живо!

Она сказала это каким-то не своим голосом, а у самой губы дрожат почти как у Игорька. Зато Игорёк и плакать перестал. И Ната ушам своим не верит.

– Ты… кому это говоришь? – тихо спросила Лёля.

– Тебе! Тебе! За то, что малыша обижаешь, куклу какую-то не даёшь, в угол, в угол!

Бабушка, как-то суетливо двигая локтями, приблизилась к Лёле, за руку отвела её в угол между комодом и стеной и носом к стене повернула.

– Стой! И чтоб ни с места, пока не разрешу выйти!

Потом взяла Игорька за руку и, ведя его за собой, зашаркала к двери.

Минуты две такая тишина стояла в комнате, что скрип половицы под ногой Наты громким показался.

Издали Ната осторожно заглянула за комод. Стоит Лёля в углу растерянная, голову наклонила, бант на макушке повис, будто бабочка крылышки опустила. А по щеке у Лёли большая слеза ползёт. И так Нате стало жаль Лёлю, что она вздохнула громко и протяжно. В первый раз в жизни ведь Лёлю наказали! Нату и то давно в угол не ставили. Жалкая такая Лёля: стоит как столбик – и ни звука. Чем бы её утешить?

Вот если бы и вправду Пятнушка нашлась! Ната её показала бы Лёле – сестрёнка живо бы развеселилась. Ведь могла же там вместо стёклышка какого-то Пятнушка оказаться. Очень просто. Тот, кто её в бане нашёл, опять потерял, в сугроб обронил. А ещё лучше, будто Пятнушка из целлулоидной в живую превратилась и сама прискакала к дому.

– Лёля! – таинственным тоном окликнула Ната. – Если б ты знала, что я видела! Ты даже себе не представляешь!

– Отстань! – сдавленным шёпотом пробормотала Лёля. – Мне совсем неинтересно, что ты видела. – Она помолчала. – Что такое ты могла видеть? Неинтересное что-нибудь совсем…

Ната засмеялась и прищёлкнула языком:

– Неинтересное! Как же! – И воскликнула: – Пятнушку я видела! Вот!

– Врёшь ты всё! – не поворачиваясь, басом отозвалась Лёля. – Пятнушка потерянная, в бане забытая. А где ты её видела?

– У нашего дома, на самой верхушке сугроба! – Ната уселась на пол возле Лёли, скрестив ноги.

– Откуда на сугробе? – Лёля прокашлялась. – Неправда!

– Видела! Видела! – быстро заговорила Ната. – Пятнушка живая стала. Да! Да! В сказках лягушка даже в царевну превращается, а наша Пятнушечка ни в какую не в царевну, а просто оживела, прыгать теперь умеет. Она мне всё рассказала. Её в бане никто не подхватил, она, как попала в кипяток да после в холодную воду, так и оживела и из бани упрыгнула. А поселилась она возле школы, в подвале, через отдушину на улицу вылезает. Она мне объяснила, где её повидать можно. Может быть, я завтра после школы с ней опять 30 увижусь!

Лёля отвернулась от стены и недоверчиво разглядывала Нату.

– Если правда, то почему ты её домой не принесла? Покажи!

– Вот тоже! А зачем я буду её домой тащить? Она на работу торопилась.

– На ра-бо-ту? – переспросила Лёля.

– Конечно! Помнишь, я тебе про ослика рассказывала, вот что фанеры вёз на тележке? Еще ты не поверила, будто я прочла, что там про цирк написано. А я верно прочла. Так этот ослик в цирке работает. Наша Пятнушка с ним познакомилась, и он её туда отвёл. Она теперь в цирке представляет.

Лёля тоже села на пол и положила руку Нате на колено.

– Как она представляет? Давай попросим тётю Катю в цирк пойти! Да только ты всё врёшь, Натка.

– Можешь не верить. Мне-то что! Пятнушка моя знакомая.

– Лёля, выходи из угла! – раздался голос бабушки, и она сама показалась в дверях.

При виде бабушки Лёля вскочила и встала носом в угол.

– Выходи, Лёлечка! – ласково повторила бабушка.

– Не выйду! – буркнула Лёля. – Буду стоять, пока мама не приедет.

– А обедать тоже в углу будешь? – с интересом спросила Ната. – А спать?

– Всё в углу буду делать, – упрямо сказала Лёля.

Ната засмеялась, потом схватила Лёлю за руку.

– Бежим обедать! Я тебе ещё что-то расскажу…

Лёля в столовую пошла, но на бабушку, ни разу за весь день не взглянула, не подошла к ней ближе, чем на пять шагов. Вечером она попросила тётю Катю:

– Помоги мне раздеться!

Бабушка смотрела на любимую внучку растерянно и обиженно.

Плясунья – наездница

«Видела сегодня Пятнушку?» С таким вопросом Лёля бежала Нате навстречу, когда та приходила из школы. Если Ната кивала с важным видом, Лёля хлопала в ладоши от радости. Девочки дружно помогали бабушке накрывать на стол, чтобы поскорее пообедать. Лёля без возражений съедала суп: некогда капризничать, да и Натка скажет: «А вот не буду рассказывать, если станешь фокусничать!»

Потом они забирались куда-нибудь в укромный уголок, чаще всего на кушетку в папином кабинете, и тут Наткины рассказы лились рекой.

– Пляшет Пятнушка на большом-большом обруче. – Ната широко раздвигала руки. – Обруч катится, а на нём Пятнушка танцует. Юбочка на ней оранжевая, широкая. И, кажется, что это маленькое солнышко на обруче вертится! Вот как красиво!

– Ты её видела в этой юбочке? – с жадным любопытством спрашивала Лёля.

– Один только раз она мне наряженная показалась. А вообще все костюмы в цирке у неё лежат. Но ведь она не только на обруче плясать умеет. И на спине у коней цирковых тоже. Лошадь скачет, вся украшенная, в бубенчиках, а лягушечка наша знай себе на лошадиной спине отплясывает. Выходит, она и наездница, и плясунья зараз. А люстры горят ярко-ярко. А то свет, наоборот, потушат, только луч один на эту самую… на арену протягивается. И в этом луче Пятнушка – трык-брык! трык-брык! Во все стороны лапки… Вот так!

Ната вскакивала и начинала прыгать, вертеться, выделывать руками и ногами всякие замысловатые движения.

– Ну, дальше рассказывай! – требовала Лёля. – Что она кушает? На чём спит?

И Ната подробно расписывала, какие у Пятнушки маленькие блестящие тарелочки и чашки, какая кроватка на колесиках. Чтобы не скучно было всё в одном углу подвала спать, Пятнушка кровать с места на место перекатывает. Посуду, одеяло и много других вещей подарили лягушечке в цирке.

– Что-то вы заговорщицами стали, – сказала однажды мама. – О чём вы всё шепчетесь?

– Уж мы знаем о чём! – Ната сделала Лёле большие глаза и приложила палец к губам.

– Мы знаем! Мы знаем! – Лёля со смехом закивала Нате и двумя руками закрыла себе рот.

Как-то Лёля спросила:

– А нас с Игорьком Пятнушка вспоминает?

– Да, вспоминает. Всегда спрашивает, как вы поживаете.

– А что ты ей обо мне говоришь?

Ната пожала плечами.

– Не буду же я врать! Пришлось рассказать, что ты на днях Игорька побила и с бабушкой не хотела разговаривать, так что бабушка от этого чуть не заплакала.

Лёля надулась и стала рассматривать обивку кушетки. Потом сказала сердито:

– С бабушкой, во-первых, я уже разговариваю. На другое утро стала разговаривать. Игорька я больше не била.

– Об этом-то я ей скажу, что не била и разговариваешь, а вот как быть, если Пятнушка спросит, даёшь ли ты Игорьку свои игрушки?

Лёля помрачнела и слезла с кушетки. Молча пошла из комнаты. На пороге оглянулась и сказала звенящим голосом:

– Противная твоя лягушка!

В этот день они больше о Пятнушке не заговаривали. Лёля одна возилась в Маринкиной квартире, такая хмурая и недовольная, что никто её не трогал.

Вечером Лёля повертелась-повертелась возле папы и спрашивает:

– Дядя Вася, лягушки в цирке представляют?

– Я не видел. А вообще вполне возможно, – ответил папа. – Бывают же дрессированные учёные мыши, могут быть и лягушки учёные.

Лёля долго, задумчиво гладила Пушка, спавшего на диване. Потом вдруг побежала в свою комнату и принесла слона и коробочку с сухими листочками. Поставила всё это на пол, отошла в сторону и громко позвала:

– Игорёк! Накорми, пожалуйста, слона. Мне не хочется самой, а слону пора сено кушать.

Обрадовался Игорёк. Подбежал к слону, обнял его за шею, по спине гладит, хобот пальцами трогает. Потом серьёзный стал, на корточки перед слоном сел, из коробочки листочки вынимает, под хобот слону суёт, приговаривает:

– Ням! Ням!

Всем стало весело, глядя на Игорька. Только Лёля без улыбки на брата смотрит. Немного погодя спрашивает:

– Ну, наелся у тебя слон? Веди его теперь на водопой. Вон там, за диваном, ручеёк протекает, видишь?

– Да, да, видишь!

На водопой Игорёк слона на руках понёс. Рожица у Игорька сияет.

Так же без улыбки Лёля сказала:

– Всегда в слона играй! Когда захочешь.

Ната подскочила и шепнула Лёле на ухо:

– Вот уж об этом я расскажу Пятнушке. Вот обрадуется!

Лёля усмехнулась небрежно:

– Подумаешь, слон! Я Игорьку и обезьянку дам, и клоуна, и пупса. Пусть играет, мне не жалко.

Пока спать не легли, дети все втроём весело играли в бабушкиной комнате. Лёля нет-нет да и проводит ревнивым взглядом свои игрушки, которые вертят руки Наты и Игорька. Вздохнёт легонько, но трогать всё позволяет. Только Маринку на бабушкину кровать посадила, подальше от братишки.

А на другой день Лёля так расщедрилась, что Маринку за руки вместе с Игорьком водила. Игорёк за одну руку Маринку ведёт, а Лёля за другую и еще за спину Маринку придерживает, чтобы та носом об пол не шлёпнулась.

И вот неожиданность! Давать свои игрушки оказалось очень приятно!

То, бывало, Лёля гонит Игорька из Маринкиной квартиры, а на душе у неё как-то скучно и досадно и почему-то смотреть ни на кого не хочется. А теперь сама малышу игрушки в руки суёт: «Бери! Бери!» – и от этого ей весело.

А Игорёк, глупый, теперь еще и отвернётся иной раз от обезьянки или от пупса: «Не надо мне». Только слона по-прежнему любит.