Текст книги "Принцип домино"

Автор книги: Адам Кеннеди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

35

В аэропорту в Сан-Хосе меня ждал Тэгг – как будто только что от парикмахера, он выглядел уверенным и веселым.

– А вот и самолетик, которым мы полетим в Пунтаренас. Лететь всего пятнадцать минут. Потом нам предстоит ехать по побережью двадцать минут на машине в Хуапалу, и вот мы и дома.

– А где Телма?

– Уже на месте. Она сказала, что приготовит для вас вкусный обед.

Солнце садилось, когда мы взлетели в маленьком самолете «Сессна». Мы летели точно на запад, чуть выше гор, и когда горы начали стремительно снижаться, в глаза нам ослепительно ударило солнце. Перед посадкой в Пунтаренас мы увидели океан.

За руль машины сел второй пилот самолета. После бьющего по ушам самолетного двигателя и сотрясавшего фюзеляж ветра, в машине стояла тишина. Это был сорокалетней давности лимузин «Ла-саль», в котором заднее и переднее сиденья разделены стеклянной перегородкой. Сзади сели мы с Тэгтом.

– Думаю, дом вам понравится, – сказал Тэгг. – Больше там ничего нет, он стоит на холме прямо над берегом. Но пешком оттуда только десять минут до дороги на Хуапалу. А до Пунтаренас на машине совсем близко.

– Телме он нравится?

– Сказать, что просто нравится – слишком слабо. Но через несколько минут она вам сама скажет.

– Что вы ей рассказали?

– Немного. По-моему, вы лучше нас сможете все объяснить. Ей известно, что мы помогли вам выйти из тюрьмы и привезли ее сюда ждать вас. Она не задавала вопросов. После того, как мы передали ей вашу записку, она готова помогать нам.

– Мне придется что-то ей объяснить, – сказал я.

– Она не читала газет и не знает, как вы вышли из тюрьмы. Видимо, она принимает нас за организацию, которая пытается помочь невиновным разыскивать новые данные, чтобы добиться пересмотра дела.

– Вы ей так и сказали?

– Кажется. Пайн намекнул на это.

– А если я не захочу ей лгать?

– Тогда ничего не говорите. – Он закурил. – Как хотите. В первом случае она задаст ряд вопросов, на которые вы не сможете ответить. Во втором – вопросов у нее не возникнет.

Мы съехали с дороги и по извилистой дорожке подъехали к дому на сваях. В широких окнах, выходящих на океан, горел свет.

– Мы с вами свяжемся, – сказал Тэгг. – Пока отдыхайте.

Машина развернулась на дорожке и скрылась за холмом. Я

поднял голову. На верхнем этаже, опираясь на перила, стояла и смотрела на меня Телма.

36

– Я просто не могу поверить, – сказала она. – Не могу поверить, что ты сидишь рядом, ешь, разговариваешь. Я всегда надеялась, что так все и произойдет, пыталась сохранить надежду. Но проходили месяцы, годы, я от тебя не получала даже маленькой записки, и мне было так тяжело. И мои письма возвращались… А сейчас мы в чужой стране, где нас никто не будет тревожить, и я так потрясена, что даже не знаю – смеяться или плакать…

Я совершенно забыл, до чего она была маленькая, тихая и уязвимая, как она боялась молний, толпы, как медленно говорила и улыбалась, как хотела нравиться, какой была теплой, доброй и доверчивой. У нее совсем не было брони, защитной окраски, она так и осталась доверчивой девочкой с гор, которая пыталась босиком ходить по ржавым гвоздям и битому стеклу.

Когда я поднялся по лестнице и обнял ее, она заплакала. Она просунула руки мне под куртку, и я сквозь рубашку ощущал ее прохладные трясущиеся руки. Так мы простояли довольно долго, обнимаясь, потом она успокоилась и перестала плакать. Телма подняла на меня глаза и сказала:

– Есть даже немного виски.

Мы сидели на веранде и пили виски, вокруг шумели листья деревьев, а ночь была приятной и черной. Потом я пошел за ней на кухню и смотрел, как она готовит ужин. Она не умолкала ни на минуту, пока мы ели, и позже, когда мы опять сели на веранде, пили кофе и курили крепкие темные сигареты.

– Мне так не хотелось уезжать из Индианы. Я мечтала остаться ближе к тебе, хотя ты и отказывался писать и разговаривать со мной. Ты знаешь, что я была в Хобарте? Я провела там год до того, как меня выпустили под честное слово. Потом в газете я прочитала объявление, которое давала одна женщина – Клара Оннердонк.

Она портниха, в основном занималась ремонтом одежды. Ее главными клиентами были несколько химчисток. Ей посылали одежду, которую нужно было подгонять и ремонтировать. Но потом работы стало слишком много, ее присылали так часто, что она с ней не справлялась. Поэтому она и дала объявление в газету.

Мы сразу сдружились. Клара овдовела и живет совсем одна. А до смерти мужа они жили на ферме. Она любила говорить про урожай, коров, погоду и рецепты, как готовить это блюдо, как печь то. Так мы с ней очень сжились.

Внезапно она подошла и обняла меня за шею.

– Господи, Рой, останови меня. Мне на все это наплевать. Сейчас мне на все наплевать.

37

Я затеял с Телмой ту же игру, что Тэгг вел со мной, я сразу узнал стиль. Мне казалось, чем меньше она будет знать, тем счастливее останется. И возможно, в большей безопасности. Пока я не смогу сказать ей что-нибудь хорошее, лучше вообще ничего не говорить.

– Уже известно, когда назначен пересмотр дела? – спросила она.

– Трудно сказать. Иногда требуется довольно много времени, чтобы все организовать.

– Пока я была в тюрьме, и потом, когда меня освободили, а ты оставался за решеткой, я все время молчала. Мне казалось, у таких людей, как мы, нет вообще никаких шансов: если кому-то захочется упечь нас в тюрьму, так и будет, мы пойдем за решетку. А тут вдруг приезжают эти люди, и им от нас ничего не нужно, они только хотят помочь. Я в это не могла поверить. А они – из хорошего общества. То есть, когда они что-то говорят, трудно им не верить.

– Ты права.

– Сейчас мне так хорошо, – заявила она. – Сначала уверенности не было. Мне происходящее казалось странным, особенно наша встреча за границей. Но сейчас я думаю, что образованные люди так и поступают – уверенно и не причиняя боли. Все заранее продумано. Как ты считаешь, мы останемся здесь, пока не назначат новое слушание дела?

– Не знаю; думаю, нам скажут.

– Готова спорить, что пересмотр дела пройдет, как по маслу. А потом в газетах напишут, что ты и был невиновен. Не могу этого дождаться.

Чем больше она говорила, тем яснее я понимал, что не могу ничего рассказать ей. Такого она не перенесет. Поэтому я кивал, изобретал приятные для нее ответы, но сам ничего не говорил.

38

Через два дня после приезда в Коста-Рику я поехал на машине в Пунтаренас, захватив чековую книжку.

Кассир направил меня к столику в углу, за которым сидел лысый человек и протирал очки. Когда я назвался, он встал, поздоровался со мной за руку и попросил принести для меня стул.

– Рад познакомиться с вами, мистер Уолдрон. Коста-Рика рада новым жителям, приехавшим из Соединенных Штатов. У нас постоянно живут шесть тысяч человек из вашей страны.

– Я знаю. В самолете я читал проспекты.

– Преступности не существует. У нас отличный воздух, хорошая жизнь.

– Я на это рассчитываю.

– Не сомневайтесь. И дом у вас великолепный, и расположен очень удачно. Хуапала – симпатичная деревушка. Итак, чем я могу вам помочь?

Я сказал ему, что мне нужно обменять пятьсот долларов на местные деньги. Он написал записку на листе бумаги, передал ее секретарю и сказал мне:

– Вы увидите, что на ваши деньги здесь можно купить очень много. Возможно, позже вам захочется вложить некоторую сумму на сберегательный счет или приобрести банковские облигации. Могу сказать, что деньги с вашего счета могут быть помещены так, что вы сможете жить на проценты, не трогая основную сумму.

Девушка-секретарь вернулась с деньгами и пересчитала их.

– Такие вещи знать полезно, – ответил я. – Позвольте мне только немного оглядеться. Позже мы вернемся к этому разговору.

– Ну конечно. – Он поднялся, мы попрощались за руку, и я добавил:

– Возможно, я надумаю купить в ваших местах еще недвижимость. Тогда мне потребуется снять со счета много денег. Как поступить в этом случае?

– Достаточно просьбы, как сегодня, например.

Выйдя из банка, я дошел до бюро путешествий, которое по дороге заметил из машины. Девушка за стойкой говорила на правильном, но обедненном английском языке из учебника.

– Ежедневно в Рио-де-Жанейро два рейса, один вылетает в восемь, а второй – в девятнадцать часов. Пересадка в Панаме. Ждать один час.

Затем я отправился в бюро по продаже недвижимости, в витрине которого была выставлена табличка «У нас говорят по-английски». Меня приняла седовласая женщина с тяжелым серебряным ожерельем.

– Разумеется, ваш дом нам известен. Это хорошая собственность.

– Совершенно верно, – ответил я. – Возможно, однако, что мои деловые планы несколько изменятся. В этом случае мне придется покинуть Коста-Рику в течение нескольких дней. Возникнут ли какие-нибудь затруднения, если я захочу продать дом?

Она улыбнулась и потрогала свое ожерелье.

– Трудностей с продажей у нас нет. Трудно найти дома для продажи. – Она перелистала кучу документов на столе и вручила мне лист бумаги с двадцатью или тридцатью фамилиями. – Вот список покупателей, которые не могут найти дом; совершенно надежные граждане, имеющие достаточно денег в банке. Поверьте мне, на такой дом, как ваш, покупателя можно найти в течение суток.

В тот же день после обеда к нашему дому подъехал серебристый «Мерседес», из которого вылез худой темноволосый мужчина в коричневом костюме и по лестнице поднялся на веранду.

– Меня зовут капитан Руис. Я хотел бы приветствовать вас в Коста-Рике.

– Спасибо.

– Я служу в иммиграционном управлении в Пунтаренас.

Я решил было предложить ему виски, потом передумал.

– Иммиграционном? Я что, совершил какие-либо противозаконные поступки?

– Отнюдь нет. Обычно мы просим новых жителей заехать к нам в бюро зарегистрироваться; но мне понадобилось по делам в Хуапалу, поэтому я решил избавить вас от поездки.

– Э-э-… Благодарю вас.

– Если вы дадите мне свой паспорт, один из моих служащих зарегистрирует вас. Когда вы приедете в Пунтаренас в следующий раз, вы распишетесь и получите его назад.

– А может быть, мне лучше приехать к вам завтра утром с паспортом, и мы сразу все сделаем?

Он улыбнулся и протянул руку ладонью вверх.

– Но поскольку я уже приехал к вам…

В спальне, куда я вошел, чтобы ваять паспорт, Телма спала прямо в пляжном халате. Когда я закрывал ящик стола, она проснулась.

– Привет.

– Спи, спи, – сказал я.

– Что-нибудь случилось?

– Приехал какой-то местный чиновник – ему нужно посмотреть мой паспорт. Он ждет на веранде.

– Все в порядке?

– Все в порядке, обычные бюрократические штучки.

Когда Руис уехал, мы спустились на пляж и долго купались.

Домой мы вернулись после четырех часов. Пока она принимала душ, я позвонил в Пунтаренас женщине из бюро по продаже недвижимости.

– Говорит Уолдрон. Сегодня утром мы разговаривали про мой дом в Хуапале.

– Да, я вас помню.

– Только что я получил сообщение, которого давно ждал. Судя по всему, мне нужно будет продать дом.

– Понятно.

– Я просил бы вас как можно быстрее найти покупателя. Вы можете это сделать?

– Конечно, мистер Уолдрон. Уверена, что позвоню вам в ближайшее время.

39

Спустя два дня мы с Телмой приехали в Пунтаренас.

– Я хочу пройтись по магазинам, купить испанско-английский словарь и тому подобные мелочи, – сказала она. – Если тебе не хочется, я пойду одна.

– У меня тоже есть кое-какие дела. Через час встретимся на площади возле фонтана.

Когда мы расстались, я поставил машину и вошел в бюро по продаже недвижимости, где увидел женщину, с которой разговаривал по телефону.

– У вас есть какие-нибудь новости? – поинтересовался я.

– Нет, мистер Уолдрон, пока ничего.

– Судя по тому, что вы сказали в прошлый раз, я думал…

– Я уверена, что мы очень скоро найдем покупателя. Как только появятся хорошие новости, я сразу же позвоню вам.

Уходя, я спросил, где находится иммиграционное бюро. Вместе со мной она вышла на улицу и показала пятиэтажное здание недалеко от доков.

Подойдя поближе, я увидел, что снаружи здание было выложено ярко-зеленой плиткой; внутри отделку так и не закончили; повсюду куски высохшей штукатурки, потолок бороздили трещины, из пола выскочили целые куски кафеля. Вид лифта мне тоже не понравился, поэтому я пешком поднялся на третий этаж в кабинет Руиса.

– Капитан Руис уехал в Сан-Хосе, – объяснила мне секретарша.

– Когда он должен вернуться?

– Мои знания английского… – сказала она и сделала непонятный жест рукой.

Я медленно повторил:

– Когда он должен вернуться?

– Не знаю, может быть, завтра.

– Он взял мой паспорт. Я могу его получить назад?

Она кивнула и улыбнулась.

– Да, у капитана Руиса, как только он вернется в Пунтаренас.

Когда мы встретились с Телмой, она спросила:

– Все в порядке?

– Все в полном порядке. А теперь давай покатаемся.

До вечера мы оставались в городе, катались по улицам, заходили в магазины и кафе. Обедая в ресторане на открытом воздухе в районе порта, смотрели, как по воде снуют паромы. Расплачиваясь, я спросил у официанта, куда ходят паромы.

– На полуостров Никоя, – ответил он. – Очень красиво. Playas hermosas [1]1
  Красивые пляжи (исп.)


[Закрыть]. Приятно купаться. Великолепные пляжи.

– Можно взять туда машину?

– Вашу машину? Да. На пароме.

Когда мы подошли к доку, я спросил Телму:

– Хочешь прокатиться на пароме?

– Ну конечно.

– Возьмем с собой машину. Раз туда перевозят машины, значит, должны быть дороги, по которым можно ездить.

– Но ведь уже поздно. Когда мы приедем, нужно будет уже возвращаться домой.

– Мы не будем возвращаться, там и переночуем.

– Но я не взяла с собой одежду.

– Купим что-нибудь.

– Я даже не взяла свитер.

– Мы купим тебе свитер. Ну поехали. Давай позволим себе праздник. На полуострове мы отпразднуем наш медовый месяц.

Она обняла меня за шею.

– А мне казалось, что последние три дня мы и празднуем медовый месяц.

– Ты права. И давай продолжим праздник.

40

Мы провели на полуострове пять дней: поехали на север в Никою, дальше в Санта-Крус, потом пересекли его в сторону пляжей на западном берегу. Оттуда по совершенно разбитой дороге, на которой машина скользила и вихляла, полуголые и загорелые, мы ездили с одного пляжа на другой, смеялись, пили вино, спали в мотелях, в машине, на одеяле, брошенном на землю; в наших волосах застревал песок и морская соль, нам нечего было возить с собой, нечего собирать, не было ни расписаний, ни книг, ни карт. Покупай и неси, спи и ешь, иди и беги, купайся, раздевшись, кидайся на кровать или на пол, или в машину, потом поднимайся и плыви еще, потом опять вперед, дальше неважно куда.

Я хотел, чтобы эти дни прошли именно так, хотел провести их с Телмой. В кармане были деньги, и ничто не принуждало нас думать о вещах известных, знакомых, принадлежавших тому или иному периоду в нашей жизни. Я хотел, чтобы эти дни прошли бешено и нереально, чтобы мы слышали чужой язык, ели незнакомую пищу, видели незнакомые места и лица, которые не могут вызвать воспоминаний о Западной Виргинии, Северной Каролине, Чикаго, Индианополисе или тюремной камере.

Съезжая в Пунтаренас с парома, я понимал, что оставленная позади паутина ждет меня – люди и загадки, вещи, которые я не мог понять, которые нельзя было забыть. Но пока мы снова не встретились, пока завтрашний день не начал давить на меня, я хотел для нас с Телмой чего-то особенного, скрытого от посторонних. И поездка получилась лучше, чем можно было мечтать или даже заранее подготовить.

41

Мы приехали в Пунтаренас в десять часов. Телма осталась в машине, когда я остановился возле бюро по продаже недвижимости. Седовласая дама и на этот раз была в серебряном ожерелье. Сквозь дверь она увидела, как я подхожу, и с улыбкой встретила меня возле главной стойки.

– Новостей пока нет, мистер Уолдрон.

– Я вас не понимаю.

– Как – не понимаете?

– Мне казалось, что за это время вы найдете покупателя.

– Я тоже так думала, но иногда мы ошибаемся. Потерпите немного. Вскоре что-нибудь появится.

Руиса в кабинете не было. Его секретарша сообщила, что он пошел выпить кофе.

– Где он пьет кофе? – поинтересовался я.

– Иногда он ездит домой.

– Сегодня он поехал домой?

– Не знаю.

Я стоял перед столом и смотрел на нее, пристально смотрел и молчал.

– В чем дело? – сказала она.

Я не шевельнулся, и выражение моего лица не изменилось. В конце концов она не вынесла молчания.

– Честно говоря, я не знаю… – начала она.

Но она сама себе не верила, и знала, что я ей не поверю. Поэтому она объяснила, где найти Руиса.

Я нашел его недалеко от концелярии – на третьем этаже массивного старого дома, окнами выходящего на гавань; над потолком вращались вентиляторы, за столами сидели люди в белых костюмах, играли в карты и пили кофе. И курили черные сигары.

– Счастлив видеть вас, – сообщил мне Руис.

– Я заходил к вам в канцелярию. Мне хотелось бы получить паспорт назад.

– Разумеется. Думаю, завтра или послезавтра.

– Вы говорили, что это просто формальность, которая займет всего несколько минут.

– Обычно так и бывает.

– Что вы хотите сказать?

– Раз в год мое начальство в Сан-Хосе знакомится с паспортами всех иностранцев. Когда ваш паспорт находился у меня, его запросили. Такое вот совпадение. Здесь я бессилен что-нибудь сделать.

– Вы даже не дали мне расписку, помните?

– В ней нет необходимости. Когда ваш паспорт вернут, я сам его привезу. Вам незачем беспокоиться.

Когда я вернулся к машине, Телма спросила:

– Почему ты так задержался?

– Да опять бюрократические штучки.

– Все в порядке?

– Все в порядке.

42

Когда мы вернулись, возле дома уже стояла машина. В гостиной нас ждали Тэгг и Пайн в рубашках с расстегнутыми воротничками, и с ними еще человек, которого я раньше не видел; подтянутый, с холодным взглядом и седыми волосами стального цвета. Он держал в руке тонкую сигару. В комнате стояла тяжелая духота, пепельницы были полны окурков.

– Мы ждем вас с самого утра. Последние два дня мы пытались связаться с вами, – сказал Пайн, как только мы с Телмой вошли в комнату.

Тэгг резко оборвал его:

– Все в порядке, Росс. Ничего плохого не случилось. – Затем он повернулся ко мне, показал третьего человека и сказал: – Познакомьтесь с вашим коллегой генералом Ризером…

– В отставке, – добавил человек, быстро и жестко улыбнувшись. – Том Ризер.

Он протянул мне руку.

– Рой Такер, – продолжал Тэгг, – и его жена Телма.

Мы поздоровались с Ризером за руку, и Тэгг продолжал говорить, не выпуская из рук баночки с маслом и медом.

– Прошу прощения за вторжение в ваш дом, миссис Такер, но мы не хотели возвращаться в город и упустить вас. Должен сказать, что со времени нашей последней встречи вас обоих просто не узнать. Вы загорели и отдохнули. Коста-Рика благотворно действует на вас.

– Нам здесь нравится, – ответила Телма, потом повернулась ко мне. – Наверное, вам нужно поговорить о делах. Я пойду прибрать комнату.

Как только она вышла, Ризер сказал:

– Пойдем-ка на веранду.

Пайн все время следил за мной, мускулы его лица подергивались, губы были плотно сжаты. Как только мы вышли на веранду, он сказал:

– У меня уже не хватает терпения, Такер. Если вы до сих пор не поняли, кто здесь отдает приказы, объясняю – мы. Когда мы говорим, что свяжемся с вами, это означает, вы должны находиться здесь, где вас можно разыскать.

Я повернулся и смотрел на него, а он продолжал говорить.

– Вы не делаете нам одолжение, дело обстоит совсем иначе. Для нас вы просто пара рук…

– Пайн, достаточно, – Ризер отрубил, как топором.

– О чем он говорит? – спросил я.

– Не обращайте… – попытался ответить Тэгг.

– Нет, он что-то хочет сказать. Так что он имеет в виду?

– Почему мы должны возиться с этим человеком, как будто он стеклянный? – заявил Пайн. – Если вы сразу не приведете его в чувства…

– Послушайте, вы, сукин сын… – заговорил я.

Тэгг встал между нами.

– Ну ладно, хватит.

– Подождите в комнате, Пайн, – сказал Ризер.

– Что?

– Я сказал – откройте дверь и закройте ее за собой.

– Подождите минуту. Давайте-ка сразу договоримся…

– Спокойствие, Росс. Не забывайте, кто мы и чем занимаемся, – Тэгг повернулся и посмотрел на Ризера.

– Мы все должны об этом помнить.

Он достал пачку сигарет и закурил.

– Итак, – заговорил он. – Мне нужно поговорить с Такером. Лучше всего, если мы останемся наедине. – Он кивнул в сторону двери, ведущей в дом. – Идите, мы скоро придем.

На этот раз никто с ним не спорил. Ризер повернулся, пересек веранду и вошел в дом. Пайн последовал за ним.

Тэгг сел за столик у края веранды, а я – по другую сторону стола. От солнца нас закрывал большой зонт.

– Великолепный здесь климат – жаркий и влажный, как раз мне по вкусу, и с давних пор. Я прожил восемь лет в Западной Африке – в Нигерии, Камеруне и Конго, неоднократно пересекал экватор. Это были лучшие годы моей жизни. В жаре у большинства людей реакция ослабевает. У меня наоборот, движения убыстряются. Мозг работает лучше, мускулы свободны и расслаблены. – Он посмотрел на небо. – Солнце нещадно палит, потом дождь льет, как из ведра, и от земли поднимается пар. Это очень хорошо для здоровья, как мне кажется. По крайней мере, моего. Конечно, если человек выспался. В этом климате нужно спать после обеда. – Он задрал ноги на перила, скрестил их и посмотрел на океан через деревья.

– Я хочу вам рассказать про Пайна, – продолжал он. – Это выдающийся молодой человек, один из гениальнейших умов, с которыми мне приходилось сталкиваться. Он видит вещи насквозь. Но он молод – вы сами это видели, и нетерпелив. Между книгой о вкусной пище и самой едой проходит длительное время и большое расстояние. Вот этот факт он никак не может понять. Кроме того, он сноб, сноб-интеллигент. Он считает, что людей, не таких умных, как он, не стоит и слушать. И поскольку вряд ли кто-нибудь так же умен, как он… Вы понимаете, что я имею в виду?

– Мне плевать на то, какой он умник. Я не хочу слушать его болтовню.

– И еще одно – он боится вас. Джеральд Хинмайер, человек, которого вы сбросили с лестницы в Чикаго, – друг Пайна. Узнав о происшедшем, он был потрясен. Пайн вне физического существования, для него весь мир носит тактический характер. Он не способен понять, что человек способен рассердиться и ударить другого. Это его пугает.

Тэгг прикурил новую сигарету от окурка и выбросил его в листья, покрывавшие веранду.

– Здесь не бывает лесных пожаров, – сообщил он. – Здесь пожар невозможно разжечь даже огнеметом. Воздух здесь плотный и сырой, мне это нравится.

Он спокойно сидел в кресле и покуривал.

Потом он продолжил:

– В четыре часа мы улетаем в Калифорнию. Нас уже ждет самолет. Мы полетим прямо в Лонг-Бич.

– Я должен лететь с вами?

– Правильно.

– Сколько времени я там пробуду?

– Точно пока не могу сказать, неделю, дней десять. Может быть, меньше. Мы рассчитываем на то, что когда приступим к работе, обстановка начнет быстро развиваться.

– О какой обстановке вы говорите? Что будет развиваться?

Он открыто посмотрел на меня и сказал:

– Ответить на эти вопросы я могу не лучше вас. Я знаю, что предстоит делать мне, поскольку получаю указания от других. А когда придет время, и вы узнаете, что предстоит сделать, поскольку вам скажут. Но ни один из нас, – он показал на комнату, в которой ждали Пайн и Ризер, – не знает всего в целом. Нам известны только куски.

Я повернул кресло, чтобы мог прямо посмотреть ему в глаза и спросил:

– Возможны проблемы. У меня нет паспорта.

– Почему нет? – спросил он. Выражение его лица ничего мне не сказало.

Я рассказал ему про капитана Руиса. Когда я закончил, он ответил:

– Думаю, речь идет об обычных вещах. Вам не о чем беспокоиться. Мы дали вам этот паспорт, чтобы у вас было надежное удостоверение личности, только и всего.

– Вы хотите сказать, что для поездки в Калифорнию он мне не понадобится?

Он покачал головой.

– И для того, чтобы вернуться сюда, он вам тоже не понадобится. Достаточно будет карточки на въезд. А мы об этом позаботимся.

– Вы хотите сказать, что для въезда в некоторые страны паспорт нужен, а в другие – нет?

– Совершенно верно. – Он погасил сигарету и посмотрел на меня. – Если бы я захотел уехать в Бразилию, например, в Рио-де-Жанейро, паспорт мне понадобился бы.

Я посмотрел на него и все понял. Не понять было невозможно.

Когда мы с Телмой вошли в комнату, Тэгг, Пайн и Ризер замолчали. Наступила неловкая тишина. Я поставил сумки на пол. Посмотрел на Пайна и Ризера, Тэгг подошел ко мне.

– Прошу прощения, – начал он, – я все понимаю. Видимо, это моя вина. Мне казалось, я объяснил все точно, однако, очевидно, ошибся. Мы не можем взять вас с собой, миссис Такер.

– Нет, можем. Если я еду, она едет со мной, – сказал я.

– Прошу прощения. Я понимаю ваши чувства. Будь у нас возможность, мы бы пошли навстречу. Но об этом не может быть и речи.

– Может.

– Поймите, Такер, такое решение – не мой личный каприз, его принял не я. Вам уже было сказано, что мне отдают приказы, которые я должен выполнять; вы в таком же положении.

– Возможно, но этот приказ я выполнять не буду, – ответил я и перевел взгляд с Тэгта на Пайна. Когда я посмотрел ему в глаза, их выражение изменилось. Он пошел к Тэггу через всю комнату.

– Мы уже пытались проявлять по отношению к вам гибкость, – продолжал Тэгг, – однако сейчас положение изменилось.

В разговор вмешался Пайн.

– Марвин, мне пришла в голову одна мысль. – Он направился к окну, Тэгг последовал за ним. Мы с Телмой стояли, как дети, ожидающие наказания, и наблюдали за тем, как они разговаривали в другом углу комнаты.

Тэгг повернулся и подошел к нам.

– Россу пришла в голову новая идея, и мне кажется, он прав. Мы не проявили должной гибкости. – Он взглянул на Телму. – Забудьте о том, что я говорил. Разумеется, вы хотите оставаться вместе с мужем. Так и должно быть.