Текст книги "Реки золота"

Автор книги: Адам Данн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Успокоение

Сантьяго ни разу не видел, чтобы спор с федералами заканчивался так быстро.

Рил, агент министерства финансов, был, образно выражаясь, побит и изгнан из участка за несколько секунд.

Представитель ФБР Тотентанцт через пару минут спустился по лестнице, громко топая и грозясь всеми карами Министерства юстиции.

– Не он первый, – пробормотал Маккьютчен, держа руки в карманах и снова, к отвращению Сантьяго, жуя яблочную жвачку.

Мора держали в одной из комнат для допросов уже почти два часа. Разумеется, все остальные находились за стеклом. Несло от него невыносимо, он весь был в гнилой требухе и в мульчированных овощах, смешанных с маслом и жиром, мочой и пеплом. На полу все еще валялись бумаги, которые уронил помощник районного прокурора, когда убежал поджав хвост через несколько секунд после того, как вошел к Мору, увидел его Рыбью морду и унюхал идущий от него смрад. Вынести его из всех федералов оказался способен лишь Тотентанцт, очевидно, проигнорировавший этот запах. Мор не замечал никого и ничего. Он молча сидел на стуле, держа руки на коленях и полуприкрыв глаза. «Может быть, – подумал Сантьяго, – Мор невосприимчив к людям – завидное качество».

Изгнал федералов в столь рекордное время человек пятидесяти с небольшим лет, плотный, щегольски одетый, с грубым морщинистым лицом, напомнившим Сантьяго звездчатый анис. Кисти его рук были широкими, темно-синий костюм сидел как влитой. Он назвался Девиусом Руне. Не предъявил ни значка, ни визитной карточки, никакого удостоверения личности. С ним были два человека, подле которых Сантьяго почувствовал себя мальчишкой на баскетбольной площадке. Глядящим на них снизу вверх.

– Я надеялся, – сказал Девиус Руне размеренным, методичным голосом, – привлечь немного меньше внимания.

Телесъемочные группы, газетные репортеры, фотографы, блогеры и студенты из Школы искусств «Тиш», Нью-Йоркской киноакадемии и Колумбийской школы журналистики, кишели, как мошкара, стараясь заснять несколько хороших кадров с запекшейся кровью на спортплощадке у переулка между Восточным Бродвеем и Генри-стрит, под Манхэттенским мостом. Не говоря уж о множестве местных ротозеев-китайцев, высоко поднимавших мобильные телефоны.

– Это был оправданный выстрел, – в который уже раз повторял Маккьютчен. – Мои люди представились полицейскими. Злоумышленник отскочил и собрался стрелять. Я был при этом. Я то же самое повторю в суде.

Маккьютчен все время защищал их, и Сантьяго был очень благодарен ему, хотя он говорил только половину правды. Именно для этого капитан решил поехать в тот вечер на место событий. Ему было очень важно убедить в правдивости своей истории Девиуса Руне, важнее, чем бюро внутренних дел, комиссара, районного прокурора. Если ему это удастся, заверил он Сантьяго, все будет в порядке.

– Конечно, – монотонно произнес Сантьяго. В глазах у него все еще плясали пятна от дульных вспышек. И того, что затем последовало.

– Да, конечно. Ну-ну, перестань.

Маккьютчен держался очень деловито. «Может быть, – отчужденно подумал Сантьяго, – он уже принимал участие в чем-то подобном».

Сантьяго – определенно нет.

У него все еще горели руки от кистей до плеч из-за нагрузки на мышцы, когда он нажал спуск «бенелли», после того как крикнул: «Замри, подонок», – громадному, затянутому в кожу призраку на огромном белом мотоцикле «БМВ Р14». После того как призрак повернул голову от парня, дрожавшего и плакавшего в нескольких ярдах за арочным входом на спортплощадку, к Сантьяго и дулу «бенелли», не бросая «Хеклер и Кох МП7» с глушителем, который они нашли позже.

И примерно в это время Мор, просидевший несколько часов в своем снайперском укрытии, выпустил из модифицированного карабина пулю четыреста пятьдесят восьмого калибра с расстояния в сорок шесть ярдов.

Девиус Руне, занявший укрепленное кресло Маккьютчена, сплел пальцы и не выглядел гневным. Плечи его были расслаблены, лицо с резкими чертами оставалось спокойным, почти вялым. Сантьяго не представлял, как можно быть таким бесстрастным после произошедшего.

И его это не интересовало. Перед глазами Сантьяго все еще стояло зрелище, как человек ка мотоцикле разлетелся в туче брызг, большой мотоцикл повалился набок, придавил его левую ногу, с хрустом вывернувшуюся из бедренного сустава.

Мор зарядил «бенелли» патронами двенадцатого калибра со снарядами осколочно-фугасного действия, пробивающими броню толщиной в полдюйма. Пуля Сантьяго оторвала злоумышленнику руку чуть пониже правого локтя, пробила кевларовый жилет и взорвалась под правым ложным ребром. Снаряд Мора пробил шлем злоумышленника и пронзил голову в полудюйме от затылочного отверстия. Значительный кусок передней части шлема – и головы – разлетелся траекторией, окончившейся на стопе аккуратно сложенных поддонов, где всего несколько часов назад лежали сотни фунтов карамболы.

Прямо посреди этого находился парень, на голове, лице и груди которого оказалась значительная часть его несостоявшегося убийцы.

В этом причудливом зигзаге судьбы фельдшеры, выводившие парня из шока, обнаружили в волосах у него палочку от леденца.

Проведенный по распоряжению Тотентанцта срочный тест ДНК при сопоставлении с базой данных Интерпола впоследствии покажет, что убит был Ахмед Кадыров, он же Малыш, чеченец, боевик из многонационального восточноевропейского преступного синдиката, который возглавляет украинец Мирослав Ткаченко, он же Слав, имеющий много других прозвищ. Слав представлял собой значительную цель для правоохранительных органов и разведок в Российской Федерации, нескольких странах Персидского залива, Евросоюза, Великобритании и Соединенных Штатов. В сообщении Госдепартамента США говорилось, что жуткая репутация Слава распространилась от Магадана до Парижа; в десятке стран было назначено вознаграждение за его убийство на месте.

– И вот тут вступаю в дело я, – объяснил Девиус Руне. – Этот Слав – одна из моих целей. Он служит хорошим примером того, как вооружается коммерция, как экономика становится частью современного поля битвы. Национальная безопасность, детектив, уже не только бомбы и террористы, это и деньги – хорошее смешивается с плохим в точке слияния легальной и нелегальной экономики.

В такую точку, – продолжал он, – все больше и больше превращается Нью-Йорк. Положение дел в этом городе выходит из-под контроля. Кое-кто в Вашингтоне считает, что нужно что-то предпринимать.

Он внезапно поднялся, как Мор в больнице «Гора Синай», и Сантьяго обнаружил, что не в силах подойти к нему.

– Вы превосходно действовали, детектив Сантьяго. Мор хорошо о вас отзывается. Считайте это высокой похвалой. Обычно он почти не раскрывает рта. Капитан Маккьютчен говорит, что у вас есть сомнения в законности произошедшего. – Он протянул Сантьяго библиотечную карточку, где было напечатано: «Директива министерства обороны 5525.5». [55]55
  Директива касается сотрудничества министерства обороны с гражданскими правоохранительными органами.


[Закрыть]– Просмотрите ее. Интересное чтение.

Сантьяго слишком устал для этого. Напряжение кончилось. Парень был в безопасности, а его несостоявшийся убийца стал лужей на спортплощадке. Группа поддержки убийцы (остановленная полицейскими из ОАБ в двух кварталах) сразу же бросилась на землю с криками: «Nie strzelac!» Личности ее членов еще не установили.

Глядя, как Девиус Руне непринужденно, почти дружелюбно болтает с Маккьютченом, Сантьяго заметил у него морщинки вокруг глаз и губ, такие же, как у Мора, словно он долгое время проводил в холодном сухом климате, щурясь на солнце. Интересно, бывал ли он в Афганистане? Слышал ли взрывы бомб, которые помогал наводить? Ощущал ли укусы шрапнели? Вряд ли он когда-нибудь узнает.

И ему было все равно.

Поднявшись медленно, почти мучительно, он побрел к стеклу, за которым сидел Мор в каком-то непроницаемом облаке. Мор устроил снайперское укрытие в куче выброшенных поддонов и мусора, отбросов десятков китайских рынков и ресторанов. Поэтому он взял дыхательный аппарат, который надел в присутствии Сантьяго у себя в квартире во Флэшинге. Никто не стал бы его искать под капустными листьями, высохшей рыбой и свиным жиром, тающим на июньской жаре; никто не поверил бы, что люди способны такое вынести.

И никто не сумел бы.

Кроме одного человека.

Эвеар Мора.

Этого типа.

Мор привез свои ящики, привел М4 и «бенелли» в прежний вид до того, как появится техперсонал. Сантьяго не знал, что он сделал с оружием, но подумал, как просто будет допустить в рапорте небольшое умолчание. Слегка отклониться от произошедшего. Вернуться к состоянию дел. Сделать вид, что этого ужаса не было.

Не выйдет.

– Помалкивайте об этом, детектив, – сказал ему из-за стола Маккьютчена Девиус Руне, – получите вторую ступень и перевод в ОСИОП.

– Где вы обычно сидите? – спросил его Сантьяго.

Стоявший в углу Маккьютчен скроил такую гримасу, словно страдал сильным запором. Но Девиус Руне улыбнулся – это было превосходное зрелище.

– Большей частью, детектив, там, где хочу.

Мучительно протянулось два дня. Сантьяго пришлось отпечатать рапорт и тайком отдать его Маккьютчену. Это оказалось проще, чем он думал, поскольку ОАБ занималось сбором улик из ресторана, борделя, конторы. Две группы вели обработку бандитов-поляков, арестованных в тот вечер, когда шла стрельба под мостом. Наркоакул проинтервьюировали дважды (без упоминания фамилий в прессе), и они собирали вещи для перехода в ОСИОП. Сантьяго не испытывал зависти. Собственно говоря, не испытывал ничего. После того вечера он отупел, стал безразличным. Оружие Мора было сдано без инцидентов. Главарь пустился в бега. Главу фонда должны были через две недели предать суду, в освобождении под залог ему отказали. Таксисты дали показания без протокола и вышли на свободу, даже Арун. Когда Сантьяго воспротивился этому, Маккьютчен сказал:

– Малыш, все к лучшему. У нас столько всего, что мы не знаем, что с этим делать. На распутывание могут уйти месяцы, а то и годы. И не завидуй Лизлю и Турсе. У них появится компания. Мне предстоит найти такого же упрямца, как ты, и ввести его в курс дела.

Маккьютчен лучезарно улыбнулся, эффект был несколько испорчен полупрожеванными орехами. Сантьяго отвернулся.

Маккьютчен заключил договоренности в больнице Святого Винсента. Парню предоставили отдельную палату. Условия были лучше, чем у большинства пациентов; медсестры осматривали его по крайней мере раз в сутки. Маккьютчен выбил какие-то деньги из управления – бог весть каким образом – для врача. В больнице он бывал через день. В первый его визит с ним отправился Сантьяго. Когда он вошел в палату, парень начал кричать и срывать трубки. Маккьютчен вытолкнул Сантьяго, и тот поклялся никогда не подпускать к парню Мора.

Когда Сантьяго стоял за дверью палаты Ренни, ненавидя себя, к нему подошел полный лысеющий врач, самоуверенный, спокойный, на именной бирке значилось «ЛОПЕС». Сантьяго он сразу же не понравился. Сквозь тронутую сединой бороду врач спросил Сантьяго, не друг ли он семьи. Сантьяго молча показал полицейский значок.

– А, – произнес добрый доктор Лопес. У Сантьяго возникло желание застрелить его. Врач взглянул на свой пюпитр. – Рейнолдс Тейлор, возраст двадцать пять лет, белокурый, глаза светло-зеленые. При поступлении в больницу весил сто восемнадцать фунтов. – Сантьяго глянул в окошко двери. Маккьютчен стоял над парнем, незряче смотревшим перед собой, и женщиной, как будто такой же отрешенной, как он. – Шок, пограничное истощение, утрата функций печени. Можете сказать ему, чтобы прекратил ходить на вечеринки, если хочет дожить до двадцати шести.

Доктор Лопес резко повернулся и быстро ушел.

Шок. Идея использовать парня как приманку принадлежала Мору. Мор не заботился о последствиях, он только хотел убить человека из команды Варны, который явится за скальпом Ренни. Совершенно не думал о парне, о деле, об управлении. Только потому, что так ему хотелось.

Потому что целью Мора был главарь.

Или, скорее, босс главаря. Слав.

Чертов Мор.

Это не будет проблемой. После того как Девиус Руне вернулся в Вашингтон, Мор просто исчез. Квартира во Флэшинге была покинута. Когда Сантьяго позвонил в спецназ, чтобы справиться о Море, ему ответили, что такого человека у них нет. Фамилия его исчезла из списка личного состава ОАБ и больше не произносилась на перекличке.

Через два дня после стрельбы под мостом Сантьяго словно окаменел.

Взгляд его то и дело обращался к ящику стола Мора, запертому на замок. Все остальные как будто забыли о нем. На пятый день, когда Маккьютчен был в больнице с парнем и с похожей на привидение морщинистой старухой, будто бы слегка помешанной, Сантьяго открыл замок и достал из ящика пистолет сорок пятого калибра и набедренную кобуру.

Кобура никуда не годилась. К торсу Сантьяго подходила плечевая кобура, и с ней он чувствовал себя уверенней. Пистолет – другое дело. «Глок-39» являлся укороченной моделью, тонкой и маленькой в руках Сантьяго. Однако отдача была сильной, пистолет заметно дергался вверх и вправо, но с такими руками, как у Сантьяго, управляться с ним удавалось. Правда, короткий ствол подводил при стрельбе в мишень, находившуюся дальше двадцати ярдов.

Когда Сантьяго прикреплял третью мишень, вошел начальник тира и поинтересовался его преданностью «глоку».

– Что еще у вас есть? – спросил Сантьяго.

Вторую половину дня он провел, стреляя из пистолетов сорок пятого калибра всевозможных форм и размеров. Традиционный М 1911 оказался хорош на большом расстоянии, но слишком объемист для плечевой кобуры и выхватывался недостаточно быстро. «Глоки» были чересчур легкими. Компактные «кольты» и «смит-вессоны» нравились ему, несмотря на сильную отдачу, но лишь один из пистолетов пришелся по руке.

Выйдя из участка в пять часов, Сантьяго истратил часть своих сбережений на заказ по компьютеру компактного «спрингфилда» сорок пятого калибра с приспособлением для установки светового/лазерного прицела и кобуры «галко» с карманом для запасных обойм.

Приняв душ и побрившись у себя в квартире, Сантьяго надел кобуру с моровским «глоком» и отправил одно текстовое сообщение.

Потом поехал домой.

Обратно в Инвуд. Обратно к грохоту поезда номер один над сомнительными барами на Нэгл-авеню. Обратно к магазинам сотовых телефонов и парикмахерским на Западной Двести седьмой улице. Мимо отцовской мастерской и дома. У Луиса был хороший улов. Дома его ждали свежий каменный окунь и морской лещ, треска, креветки, кальмары и мидии, свежие лук и помидоры. Там были его сестра с мужем, братья с женами, и Сантьяго оставался за столом единственным бессемейным. Но это не так уж плохо. Он к этому привык.

Единственная неприятная минута наступила, когда его дрянной брат Рафа начал болтать о большой стрельбе под Манхэттенским мостом в Китайском квартале, возможно, связанной с наркотиками. С наркоманами. С дрянным пако. Возможно.

Сантьяго не сознавал, что смотрит невидящим взглядом, пока Эсперанса мягко не коснулась его руки. Виктор хмурился. Мать сказала, что он похож на одну из рыб, принесенных Луисом. Сантьяго опустил глаза и промолчал.

После ужина, когда остальные отдавали должное пирогам и рому, Сантьяго с чашкой крепкого кофе в руке взглянул на дисплей сотового телефона.

Сообщение, которое он отправил раньше, гласило: «У меня. В полночь. Ответь „да“». Ответ состоял из одного слова: «Да».

Когда он прощался, сестра тайком спросила, говорил ли он с Маккьютченом относительно Мора. Виктор был более прямолинейным:

– Ты все еще работаешь с этим сумасшедшим типом?

– Не знаю, – ответил Сантьяго и впервые за несколько дней почувствовал себя совершенно честным. От этого стало легче на душе.

Он вернулся на Лонг-Айленд вовремя, чтобы зажечь свечи, разложить приготовленные матерью блинчики с крабами и убедиться, что в ванной все в порядке до того, как раздался звонок в дверь.

Когда он открыл, Ерсиния прислонилась к косяку, на ней было пальто военного покроя с поясом. Она протянула обернутую фольгой бутылку.

– По случаю завершения большого дела.

Предложение снять пальто она отвергла.

Сантьяго развернул бутылку. «Порфирио Плата», хорошее вино.

– Как ты это восприняла? – спросил он через плечо.

Ответа не последовало. Ерсиния была несносной.

Он повернулся. Ерсиния стояла в гостиной, сложив руки на груди, разглядывала четыре громадные фотографии Молла в Центральном парке, которые Сантьяго стащил из квартиры парня. Пальто она сняла, и на ней оказалась только серебряная цепочка на животе.

– Ну? – спросила она через плечо. – Принесешь мне выпить?

«Приятно быть правым», – подумал Сантьяго, откупоривая бутылку.

«УОЛЛ-СТРИТ ДЖОРНАЛ-ОНЛАЙН»

(Только для подписчиков)

Понедельник, 27 июня 2013 г.

Налет на Сенчури-клуб раскрывает преступную группировку

«Аптекарский фонд связан с цепью преступных организаций, в том числе шикарным Сенчури-клубом, борделем и новыми пресловутыми точками».

Родни Рейдиент

НЬЮ-ЙОРК. Совместная оперативная группа ФБР и Нью-Йоркского управления полиции на прошлой неделе провела стремительную серию налетов на Сенчури-клуб, долгое время считавшийся единственно успешным на падающем ресторанном рынке, а также на ряд других частных предприятий в Нью-Йорке, в том числе на бордель, копировальную мастерскую и гараж такси, не говоря уж об инвестиционных фондах под все расширяющейся эгидой «Урбанка».

Эти налеты привели к арестам причудливой смеси подозреваемых, в том числе главы созданного «Урбанком» Аптекарского фонда Марка Шьюксбери; нескольких поляков, очевидно, занимавших видное место в многонациональной преступной группировке; по крайней мере одного неназванного служащего из шикарного Сенчури-клуба в Челси; ряда подозреваемых в том, что они являются сотрудниками борделя в Верхнем Ист-Сайде, и неизвестного количества водителей такси – во всяком случае, двое из них связаны с таксомоторной компанией «Саншайн» в Куинсе, как сообщают неназванные источники. Таксистов подозревают в обслуживании сети нелегальных клубов, созданных по образцу нелегальных вечерних клубов, внезапно возникших по всему городу после беспрецедентной волны закрытия ресторанов. В отличие от вечерних клубов эти «точки», как их называют, питали процветающую торговлю наркотиками и проституцию.

Насилие, бурлившее под поверхностью этой подпольной торговли, теперь возросло со смертоносной силой. За последние месяцы были убиты три таксиста по еще неизвестным причинам. За массовым протестом таксистов на прошлой неделе, застопорившим движение в городе на несколько часов, последовала 21 июня кровавая бойня под Манхэттенским мостом в Китайском квартале. Свидетели видели там такси – впоследствии выяснилось, что оно принадлежит созданному управлением полиции Общегородскому антикриминальному бюро (ОАБ), которое использует такси как неприметные полицейские автомобили.

В почти одновременном (хотя, возможно, не связанном с этими событиями) инциденте другие полицейские из ОАБ взяли штурмом редакцию журнала «Раундап» – его главный редактор Маркус Чок в течение нескольких дней считался пропавшим без вести после правительственного аудита, обнаружившего большой дефицит, названный «расходами, не внесенными в балансовый отчет». Представителя материнской компании «Раундапа», «Мэлигнент медиа инк», найти для комментариев не удалось. Телефонные звонки председателю директоров компании, магнату в производстве пестицидов Хьюго Мьюго, остались без ответа.

При том что налеты на Сенчури-клуб, на бордель (известный как «Бэкэнел индастриз») и арест Шьюксбери, вызваны продолжительным совместным расследованием, совместно проводимым ФБР и министерством финансов, неизвестно, чем вызваны налеты на «Раундап», копировальную мастерскую в Челси (название которой утаивается в интересах дальнейшего расследования) и таксомоторную компанию «Саншайн» в Куинсе. ФБР и министерство финансов от комментариев воздержались.

Поляки, арестованные в Китайском квартале после стрельбы под мостом (фамилии их пока нельзя раскрывать), оказались в книгах копировальной мастерской. Неясно, имели ли эти люди отношение к борделю, Аптекарскому фонду или журналу «Раундап». Сведений о статусе польских бандитов нет. Звонки в польское посольство остались без ответа.

Шестнадцать человек, неизвестное количество наркотиков и другой контрабанды были захвачены в налете на «Бэкэнел индастриз», находящийся в особняке на Западной Восемьдесят третьей улице возле Центрального парка. Других сведений нет.

Нет сведений и о стрельбе под мостом, которую один зритель окрестил военной зоной. Он попросил не указывать его фамилии и назвал эту сцену отвратительной и кровавой.

Нью-Йоркское управление полиции заявило, что статус подобных дел рассматривается. Представительница мэрии Муха Це-Це сказала, что мэр «глубоко обеспокоен» этими налетами и воздержится от комментариев, «пока не станут известны все факты».

Со стороны таксистов Байджанти Дивайя, исполнительный директор «Альянса работников такси», фактически профсоюза таксистов, заявила: «Надеюсь, эти печальные события привлекут внимание общественности к положению нью-йоркских таксистов, трое из которых были убиты в прошлом месяце. Разумеется, КТЛ и мэрия не хотят больше протестов, подобных тому, что мы устроили на прошлой неделе и остановивший движение всех такси на шесть часов. Я призываю мэра Баумгартена и КТЛ принять более строгие меры к обеспечению безопасности и к лучшей охране полицией нью-йоркских таксистов».

Телефонные звонки в КТЛ остались без ответа.

Детектив (второй ступени) Сиксто Фортунато Сантьяго положил телефон и осторожно, чтобы не раздражать покрытые синяками ребра, передвинулся в кресле, снимая нагрузку с растянутой лодыжки. На лбу между глаз у него была черная шишка, словно от удара молотком. Он бережно поднес кружку ко рту, стараясь, чтобы горячий кофе не попал на шов с внутренней стороны губы. Ерсиния обошлась с ним немилосердно. Он считал, что чудом остался в живых.

– Сантьяго, вторая линия, – угрюмо сказал Лизль. Они с Турсе были безутешны. Их большие надежды рухнули, когда ныряльщики управления подняли со дна реки возле Рузвельт-Айленда труп. У трупа имелся бумажник и удостоверение личности на имя Уильяма Рочестера, британца. Его запястья были крестообразно привязаны рояльной струной к тяжелой трубе, которую утопили посередине реки на глубине шестидесяти футов, в зоне действия волновых турбин.

Наследие прежних дней, когда проекты экологически чистых электростанций финансировались лучше, программа волновых турбин была возрождена мэром Баумгартеном после ее провала в две тысячи шестом году. Теперь она производила достаточно электроэнергии из течения Ист-ривер, чтобы освещать двадцать тысяч домов в Куинсе, – это стало маленькой победой раскритикованной администрации.

Но кто-то использовал Ист-ривер для посылки совсем другого сигнала. Тело Рочестера было старательно уложено таким образом, чтобы лопатки турбин при каждом вращении соприкасались с его головой. Понк, понк. Череп Рочестера был избит медленно вращающимися лопатками, плоть его шеи постепенно отделялась от плеч – сколько он пролежал под водой, могли сказать только медицинские эксперты. Когда ныряльщики подняли тело на поверхность, голова наконец отделилась от туловища.

Теперь путь наркоакул лежал в среднее звено управления организации, именуемой у них «Такси, клубы и проститутки». Адвокаты таксистов проделали замечательную работу, защищая своих клиентов, ничего не знавших о высших эшелонах, – во всяком случае, так они утверждали. Существовал лишь один подозреваемый, которого наркоакулы могли допросить.

– Можем мы увидеть его сегодня? – скулил Турсе.

Сантьяго покачал головой. Он предупредил Маккьютчена, что если наркоакулы или кто-то еще из детективов сунутся к парню до его выписки из больницы, он убьет их. Рении медленно, но уверенно поправлялся. Подкладное судно ему уже не требовалось, но приходилось с трудом сдерживать работу кишечника. Маккьютчен несколько раз навещал его. После последнего визита он сказал Сантьяго, что они подробно обсудили, как бороться с диареей. Маккьютчен предложил кортизон и такс, парень – влажные подтирки и аквафор. Это был классический случай встречи новой школы со старой.

Маккьютчен творил чудеса, помогая парню оплачивать больничные счета, поскольку у матери денег явно не хватало, но она ежедневно притаскивалась в больницу подержать Ренни за руку, погладить по голове, когда он с криком пробуждался от кошмаров, нарушая недолгий сон, который доктор Лопес мог ему обеспечить. «Там делают все возможное», – заверил подчиненного Маккьютчен. Сантьяго уставился в окно и ничего не сказал.

Теперь он часто смотрел в окно, обдумывая ход дела и его окончание. Без Мора ему почти нечем было заняться, он сидел за столом, пока шло разбирательство стрельбы в Китайском квартале. Бюро внутренних дел стремилось прекратить его, но оно затягивалось, потому что к нему были причастны федералы. Мало того, один из медэкспертов поднял шум из-за состояния тела убитого, свидетельствовавшего о гораздо большей убойной силе пули, чем у всего полицейского и даже спецназовского арсенала. Он требовал подробного баллистического отчета об оружии, применявшемся в ночь убийства. Маккьютчен попросил Сантьяго не беспокоиться, занявшись этим лично.

На телефон Сантьяго пришло по электронной почте сообщение от Лины. Там говорилось: «И. Ходила, улыбаясь, была приветлива со всеми и постоянно на что-то натыкалась. Когда получишь очередное повышение, позвони!» На снимке была маленькая негритянка, крепко спящая.

О Море не поступало никаких сообщений, и ни слова от Девиуса Руне. Сантьяго просмотрел документ, о котором говорил Руне, директиву министерства обороны 5525.5, и нашел чтение поистине интересным, не в последнюю очередь потому, что директиве было гораздо больше лет, чем он ожидал. Ее издали в тысяча девятьсот восемьдесят шестом году. Она была почти его ровесницей. Может, причиной ее появления стала «холодная война», и людей вроде Мора отправили в Штаты выкуривать кротов КГБ.

А может, противники за океаном были тут ни при чем. Может, Маккьютчен прав – иногда нужно нарушать закон, чтобы его защищать. Сантьяго не знал, и ему это не нравилось. Он уставился ввалившимися глазами в окно. После той ночи под мостом он похудел почти на пятнадцать фунтов. Сестра сказала за ужином, что он выглядит стройным. Мать – что выглядит больным.

Раздался телефонный звонок. Звонил инспектор Сигурдардоттир из Интерпола. Сантьяго тупо слушал, как он описывал на лучшем, чем у него, английском останки, извлеченные голландскими полицейскими из заграждающего фильтра гидроэлектростанции возле Роттердама. Анализ ДНК показал, что погибший – Реза Варна, усиленно разыскиваемый правоохранительными агентствами в Нью-Йорке. Голландские полицейские считают, что Варна попал в шлюз примерно в четверти мили выше фильтра, состоящего из тонких стальных проволочек. Казалось, его медленно продавило (сотнями тысяч тонн воды) головой вперед через громадную картофелемялку. Предварительные исследования показали, что жертва была жива, может, даже находилась в сознании, когда попала в шлюз.

Сигурдардоттир очень вежливо предложил отправить детективу Сантьяго электронной почтой файл плюс вновь появляющиеся сообщения. Сантьяго механически поблагодарил его и положил трубку.

Главаря больше нет.

Он думал, что сможет убежать от Слава.

Но ошибся.

У Сантьяго стало легче на душе. Он начнет собирать документы для перевода в ОСИОП. Его план не нарушился; его тело оздоровится.

Относительно Нью-Йорка Сантьяго уверен не был.