Текст книги "Советская психиатрия
(Заблуждения и умысел)"

Автор книги: Ада Коротенко

Соавторы: Наталья Аликина
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Суждение Сахарова тем более весомо, что оно совпадает с рассказами множества недавних эмигрантов из Советского Союза, в том числе врачей разных специальностей, включая психиатров, с которыми мы беседовали. Оно также совпадает с личным опытом одного из авторов (П.Р.), который столкнулся с советской системой медицинского обслуживания, находясь в Москве в качестве аспиранта в 1963-64 гг.

Даже официальная советская пресса, в редкие минуты откровенности, частично подтверждает мнение Сахарова. Так, в 1976 году в «Литературной газете» говорилось о проблеме, стоящей перед советским здравоохранением. Автор статьи утверждал, что суммы, отпускаемые больницам, никак не могут считаться достаточными. Он предлагает учредить медицинский фонд, взывая к благотворительности населения. Фонд дал бы возможность закупать дорогую аппаратуру и расширить перегруженные больницы. Чиновники из Министерства здравоохранения отнеслись сочувственно к его предложению:

(…) и у нас больные лежат иногда в коридоре. (…) Нет печальнее дней в больнице, чем самые праздничные. Тогда не лечат, тогда не встречаются с врачами – только лекарства и самые неотложные процедуры[16]16
  Сайкаиатрик ньюз, 16 июля 1975 г.


[Закрыть].

В результате всего, что нам удалось прочитать и услышать, мы пришли к выводу, что в Советском Союзе, как и в западных странах, с психиатрическим обслуживанием дело обстоит хуже, чем в прочих областях медицины.

Следует также отметить, что в советской психиатрии, в отличие от западной, стремящейся по возможности лечить пациентов амбулаторно, намечается обратная тенденция. Советские власти усиленно строят все большее количество стационарных лечебниц, количество коек для людей с психическими и нервными заболеваниями за период с 1962 года по 1974 возросло с 222600 до 390 тысяч. Последняя цифра представляет 13 % от общего числа коек в больницах всех типов на 1974 год. Дальнейший рост количества коек для душевнобольных намечено было продолжить вплоть до 1980 года[17]17
  Стоун А.А. Право на лечение – заметки о законе и его воздействии. – Америкен джорнал оф сайкайатри, 1975, т. 132.


[Закрыть].

Психиатр и его диагноз

В предыдущих главах мы показали, как происходит в СССР злоупотребление психиатрией, но лишь вскользь говорили о тех, кто несет ответственность за превышение медицинских полномочий. В этой главе мы восполним это упущение и постараемся установить мотивы, движущие психиатрами, замешанными в преступлениях против человечества. Ответственно ли только меньшинство психиатров? Каковы подлинные мотивы злоупотреблений? Вопрос, заслуживающий пристального внимания и рассматриваемый нами поэтому в данной главе, мы сформулируем так: предоставляет ли возможность для преступных толкований сама принятая в психиатрии система диагностики, или интерпретации советских психиатров не имеют с ней ничего общего и вытекают из их непрофессионального толкования очередных требований вышестоящих инстанций? Как относится западная психиатрия к советским психиатрическим диагнозам диссидентов?

Кто причастен?

Прежде всего, надо сказать, что «идеологи» злоупотребления психиатрией, несущие самую тяжкую ответственность за госпитализацию нормальных людей, составляют среди советских психиатров незначительное меньшинство. Еще меньше таких, которые осмеливаются открыто заявить о своем несогласии с практикой карательной психиатрии. Подавляющее большинство советских психиатров нельзя отнести ни к активным защитникам и проводникам карательной медицины, ни к ее открытым противникам. Не говоря уже о психиатрах, восстающих против произвола, необходимо сделать различие между «идеологами» и молчаливым большинством, прячущим иной раз под маской послушания сочувствие к жертвам и желание им помочь.

Ключевые фигуры.

Использование психиатрии в целях подавления свободомыслия в Советском Союзе возглавляют: директор Института психиатрии Академии медицинских наук СССР профессор Андрей Снежневский, директор Института им. Сербского доктор Георгий Морозов, заместитель директора Института психиатрии профессор Рубен Наджаров и начальник специального диагностического отделения Института им. Сербского профессор Даниил Лунц.

Наибольшей известностью и влиянием, вне всякого сомнения, обладает профессор Андрей Снежневский. Он – один из немногих психиатров, удостоенных почетного звания действительного члена Академии медицинских наук. К его советам по специальным психиатрическим вопросам прислушиваются в Министерстве здравоохранения. Снежневский является редактором журнала «Невропатология и психиатрия» им. С.С. Корсакова, членом президиума АМН и Всесоюзного общества невропатологов и психиатров. Ему также принадлежит ведущая роль в международных мероприятиях советской психиатрии. Влияние Снежневского усиливается почетным членством во Всемирной психиатрической ассоциации, Американской психиатрической ассоциации и Королевской коллегии психиатров Великобритании.

Андрей Снежневский родился в 1904 году. Карьеру свою он сделал в 1950-м. Тогда состоялась объединенная сессия Академии наук и Академии медицинских наук СССР на тему о внедрении в советскую психиатрическую практику идей академика Павлова. Поборники теории Павлова победили. Снежневский находился в их стане, и волна, сокрушившая разгромленных, вынесла его на вершины медицинской иерархии. Снежневский получил кафедру в Институте усовершенствования врачей, в 1950-51 гг. стал директором Института им. Сербского, а в 1962-м его облекли наивысшим доверием: Снежневский сделался директором Института психиатрии.

Вскоре после того, как по приказу партии доктрина Павлова вытеснила из официальной советской психиатрии почти все остальные научные подходы, Снежневский, зарекомендовав себя непоколебимым павловцем, начал развивать свою собственную теорию шизофрении. По сути дела, Снежневский ввел новое толкование болезни, в результате чего стало возможным трактовать идеологическое инакомыслие как симптом тяжелого психического расстройства.

Взгляды Снежневского на шизофрению вызвали длительную борьбу с другими направлениями в психиатрии, сторонники которых были сосредоточены главным образом в Киеве и Ленинграде. Обе эти школы решительно выступали против расплывчатой теории Снежневского и против участившихся из-за нее диагнозов шизофрении. Главным противником Снежневского в Ленинграде был доктор А.С. Чистович; в середине пятидесятых годов борьба шла с переменным успехом. Так, диссидента Виктора Рафальского трижды признавали тогда здоровым в Ленинграде и столько же раз шизофреником – в Институте им. Сербского. К концу десятилетия не было уже никаких сомнений в том, кто вышел победителем: заручившись поддержкой сверху, Снежневский и его сторонники прочно закрепили свою установку в теории и практике психиатрии. Самые влиятельные оппоненты были переведены на менее ответственные посты – зачастую в провинции.

Дольше других не сдавался Ленинградский институт им. Бехтерева. Возглавлявший его доктор И. Случевский сумел сохранить свои принципы неприкосновенными даже в начале шестидесятых годов. Благородные традиции Института оборвались в 1966 г. вместе с кончиной Случевского – его сотрудники вынуждены были встать на официальные позиции. Доктор Феликс Ярошевский, ныне проживающий в Торонто, а ранее практиковавший в Ленинграде, рассказал нам о заметном сдвиге психиатрического направления в Институте им. Бехтерева (1965–1972 гг.): к диагнозу шизофрении стали прибегать чаще.

Честолюбивый, хитрый, искусный в манипулировании людьми и жонглировании словами, Снежневский, по свидетельству многих, кто его знает, является хорошим клиницистом и обладает большим человеческим обаянием. Сталкивавшиеся с ним психиатры говорят о сложности его личности. Добившись верховной власти в своей области, он стал защитником советской психиатрии от западных критиков. Яростно отрицал он обвинения, выдвинутые против Советского Союза на конгрессе Всемирной психиатрической ассоциации в Мексике в 1971 году. Как тогда, он и сейчас продолжает утверждать, что критика эта не что иное, как «злостная фальсификация»[18]18
  Гардиан, 29 сентября 1973 г.


[Закрыть].

В качестве консультанта или одного из членов комиссии Снежневский принимал участие в обследовании нескольких диссидентов с мировым именем. Широко известны оценка Снежневским психического состояния Плюща и его роль в деле Жореса Медведева.

В 1972 году Снежневский возглавил комиссию, обследовавшую Плюща, диагностировал у него шизофрению и рекомендовал принудительную госпитализацию[19]19
  Хроника 29.


[Закрыть]. После почти двух лет «лечения» и заметного ухудшения в состоянии Плюща жене госпитализированного и другу семьи Юрию Орлову удалось попасть к Снежневскому домой. Орлов описал напряженный разговор, в ходе которого Снежневский озадачил пришедших вопросом – по их мнению, лицемерным: «Разве лучше было бы для Плюща получить семь лет строгого режима?»[20]20
  Хроника 36.


[Закрыть]

Ни в госпитализации, ни в диагнозе Медведева Снежневский открыто не участвовал, но его закулисная роль в этом деле не подлежит сомнению. Как рассказано в книге «Кто сумасшедший?», один из друзей Медведева добился свидания со Снежневским и услышал от того, что хотя Жорес и является психопатологической личностью «с повышенной самооценкой», в принудительном лечении он не нуждается и должен быть освобожден и поставлен на психиатрический учет. На следующий день со Снежневским, приехавшим в Министерство здравоохранения вместе с группой врачей, встретился академик Сахаров. После общих слов о достижениях советской психиатрии Снежневский согласился, что, действительно, ошибки иногда случаются, в особенности в провинции, где отдельные психиатры не освоили еще современных методов. Если врачи, обследовавшие Медведева, допустили ошибку, – пояснил Снежневский, – ее можно исправить при помощи Минздрава. Зачем шуметь на весь мир? Общественные протесты подрывают ведь престиж советской психиатрии[21]21
  Медведевы Ж. и Р. Кто сумасшедший? стр. 96.


[Закрыть]. Стало известно также, что за несколько дней до этого разговора Снежневский присутствовал на совещании ответственных сотрудников Минздрава, которое было посвящено делу Медведева. К тому времени международная кампания протеста набрала уже ощутимую силу. Снежневский воспользовался случаем и предупредил собравшихся, что продолжение госпитализации Медведева поставит в затруднительное положение советскую делегацию на конгрессе в Мексике; министр здравоохранения доктор Петровский и главный психиатр министерства доктор Серебрякова не хотели идти на уступки и решили, что Медведева следует содержать в больнице в течение неопределенного срока.

Этот эпизод иллюстрирует одно из основных качеств Снежневского – политический прагматизм. Сознавая ошибочность госпитализации Медведева, он заботился не столько о благосостоянии больного, сколько о престиже своей профессии.

Директор Института им. Сербского Георгий Морозов родился в 1920 году. Главенствующее положение в Институте им. Сербского он занял в 1957-м. С 1974 г. он стал действительным членом АМН СССР, а с 1975-го – председателем президиума Всесоюзного общества. Как и Снежневский, Морозов занимается не только практикой, но и теорией: он является одним из составителей учебника по судебной психиатрии[22]22
  Морозов Г.В. и Калашник Я.М. Судебная психиатрия, Москва, 1967.


[Закрыть].

Имя Морозова неразрывно связано с использованием психиатрии в политических целях. Он участвовал – иногда и в качестве председателя – в комиссиях, обследовавших таких диссидентов, как Григоренко, Горбаневская, Медведев, Файнберг, Шиханович и Плющ. Георгий Морозов – один из наиболее активных защитников советской психиатрической практики.

Доктор Рубен Наджаров занимает пост заместителя Снежневского в Институте психиатрии. Он неоднократно участвовал в комиссиях, обследовавших диссидентов, и не раз пытался парировать западную критику.

Наджаров вошел в состав комиссии, заключившей, что Медведев страдает вялотекущей шизофренией. Он же рекомендовал принудительное лечение для Виктора Кузнецова. Осмотрев его, Наджаров нашел вялотекущую шизофрению ввиду наличия у «больного» реформаторских идей и недостаточного понимания собственной болезни[23]23
  Сенатская подкомиссия, т. 1, стр. 160.


[Закрыть]. В результате Кузнецов провел два года в Казанской СПБ.

Оправдания Наджаровым советской психиатрии были напечатаны и в СССР («Известия», 1973)[24]24
  Известия, 10 августа 1973 г.


[Закрыть], и на Западе («Гардиан», 1973)[25]25
  Гардиан, 29 сентября 1973 г.


[Закрыть]. Последнее письмо подписали также Снежневский и Морозов. Аргументация Наджарова сводится к обвинению критиков в «неблаговидных целях» и антисоветской клевете.

Самой печальной известностью среди диссидентов пользуется профессор Даниил Романович Лунц[26]26
  Сведения о профессоре Лунце мы получили от диссидентов, бывших его пациентами: В. Файнберга, А. Вольпина, Н. Горбаневской, Ю. Шихановича; от дальнего родственника Лунца – Александра Лунца, проживающего ныне в Израиле, а также от одного московского диссидента, пожелавшего остаться неназванным.


[Закрыть]. Отец его был до революции педиатром, мать – профессором Московской консерватории.

В середине тридцатых годов Лунц работал психиатром в больничном отделении главной тюрьмы в Горьком, потом перевелся в Институт им. Сербского, где в 1940 году стал старшим научным сотрудником и получил звание доктора. В конце сороковых годов он читал лекции на курсах Министерства госбезопасности.

Несмотря на свое еврейское происхождение, Лунц благополучно перенес погромную кампанию начала пятидесятых годов, захлестнувшую и Институт им. Сербского, однако положение его в Институте по-настоящему упрочилось лишь в 1957 году, когда на пост директора назначили Г. Морозова. К началу шестидесятых годов Лунц стал главой диагностического отделения, занимающегося обследованием политических нарушителей.

По утверждению диссидента Наума Коржавина, Лунц начал работать в отделении еще в 1948 году. Он сильно отличался от других врачей, вспоминает Коржавин: «Маленький… вечно настороже, мрачный, недоброжелательный. Однажды я обратился к нему с простым вопросом, как привык обращаться к другим врачам, которые все относились ко мне с уважением, а он что-то пролаял мне в ответ. Был ли он сотрудником органов тогда или нет… я не знаю. Но все больные чувствовали в нем врага.»

Клинические методы Лунца меняются в зависимости от потребностей КГБ. В 1968 году он объявил вменяемыми двух диссидентов, которым прежде поставил диаметрально противоположный диагноз. Первое свое заключение он осудил как ошибочное, сказав, что взгляды его с тех пор изменились – шизофрению он стал теперь толковать уже.

Эта «комедия» с Лунцем в роли переродившегося злодея была поставлена режиссерами из КГБ – органам удалось сломить одного из диссидентов, и необходимо было «вернуть» его во вменяемое состояние, чтобы не впустую прошли его ложные показания на суде. Разумеется, по окончании этой инсценировки Лунц снова расширил свое понимание душевной болезни[27]27
  Казнимые сумасшествием, стр. 123 (о Добровольском). См. также стр. 43–44 (о Галанскове).


[Закрыть]. На полузакрытой лекции в Москве в 1973 году он говорил о разных стадиях одной и той же формы шизофрении. Сначала больной критикует советскую общественно-политическую систему, – сказал Лунц, – затем его охватывает принципиальная ненависть к милиции, а кончает он покушением на жизнь вышестоящих представителей власти. Задача психиатра, – предупредил Лунц, – как можно раньше установить наличие болезни и с помощью лечения не дать ей развиться. После лекции председательствующий отказался прочитать вслух записки, адресованные Лунцу, на том основании, что они носили оскорбительный характер[28]28
  ХЗ № 3, 1973.


[Закрыть]. Как бы то ни было, Лунц пользуется доверием высших инстанций и не раз обследовал диссидентов, в том числе Синявского, Вольпина (1959), Григоренко (1969), Горбаневскую, Яхимовича, Файнберга, Буковского (1963 и 1967) и Шихановича.

О других психиатрах, принадлежащих к группе «идеологов», наша информация, к сожалению, скудна. По-видимому, немалая доля вины за злоупотребление психиатрией лежит на Зое Серебряковой, главном психиатре Минздрава. Не вызывает сомнения ее причастность к делу Медведева. Обследуя Файнберга, она нечаянно проговорилась о том, что ей известно о помещении в СПБ нормальных людей. В деле Медведева, а также и Плюща замешан сам министр здравоохранения Борис Петровский. Жена Плюща сообщила, правда, что в конце 1975 года Петровский добивался прекращения госпитализации ее мужа[29]29
  Таймс, 29 ноября 1975 г. 38 – 218.


[Закрыть]. Но это совпало по времени с апогеем кампании в защиту Плюща на Западе.

Одним из главных апологетов советской психиатрии с 1971 года стал профессор Марат Вартанян. Его избрание на пост заместителя председателя ВПА облегчило Советскому Союзу защиту психиатрических преступлений против нормальных людей. Хотя лично Вартанян не участвовал ни в лечении, ни в обследовании диссидентов, его тесное сотрудничество со Снежневским и другими «идеологами» очевидно.

Известно еще около 50 имен психиатров, повинных в госпитализации диссидентов. В нескольких комиссиях, решивших судьбу инакомыслящих, участвовали доктора Виктор Морозов и Яков Ландау. Дополнительное свидетельство – высокие посты, занимаемые ими. Ландау, например, как уже говорилось, является непосредственным заместителем Лунца.

С. Блох, П. Реддауэй

Малопрогредиентная (вялотекущая) шизофрения [30]30
  Руководство по психиатрии /Под ред. А.В. Снежневского. – Т. 1. М.: Медицина, 1983, 480 с. (стр. 333–355)


[Закрыть]

Этот тип шизофрении отличается медленным течением с постепенным развитием изменений личности, никогда не приводящих к глубокому эмоциональному опустошению, характерному для тяжелых конечных состояний. В соответствии с этим клиническая картина болезни обусловлена синдромами сравнительно неглубокого расстройства деятельности мозга. Клинические проявления преимущественно ограничиваются кругом невротических (вегетативных, обсессивных, фобических, компульсивных, конверсионных), ипохондрических, психопатических, аффективных и стертых параноидных расстройств.

Указания на существование медленно и относительно благоприятно развивающихся психозов эндогенного круга появились в литературе задолго до распространения концепции Е. Kraepelin о раннем слабоумии.

В современной литературе, посвященной шизофрении и пограничным состояниям, имеются многочисленные описания форм патологии с медленным нарастанием психических расстройств, «ползучей», по выражению В.О. Аккермана (1935), прогредиентностью.

Эти формы описывались в литературе как латентная шизофрения[31]31
  Bleuler Е., 1911


[Закрыть], мягкая шизофрения[32]32
  Кронфельд А.С., 1928


[Закрыть], непсихотическая шизофрения[33]33
  Розенштейн Л.М., 1933


[Закрыть], шизофрения, текущая без изменений характера[34]34
  Кербиков О.В., 1933


[Закрыть], шизофрения larvata[35]35
  Снежневский А.В., 1963


[Закрыть], вялопротекающая[36]36
  Мелехов Д.Е., 1963; Шмаонова Л.М., 1968; Наджаров Р.А., 1972


[Закрыть], медленно текущая шизофрения[37]37
  Озерецковский Д.С., 1950


[Закрыть], прешизофрения[38]38
  Еу Н., 1958


[Закрыть], предфаза шизофрении[39]39
  Юдин Т.П., 1941


[Закрыть], микропроцессуальная, или микропсихотическая, шизофрения[40]40
  Гольденберг С.И., 1934


[Закрыть], абортивная шизофрения [41]41
  Gaupp R., 1938


[Закрыть], рудиментарная, «санаторная»[42]42
  Каннабих Ю.В., Лиознер С.А., 1931


[Закрыть], псевдоневротическая[43]43
  Hoch Р.Н., Polatin Р., 1949


[Закрыть], амбулаторная[44]44
  Zilboorg G., 1956; Hollender М.Н., 1959


[Закрыть], несостоявшаяся[45]45
  Канторович Н.В., 1964


[Закрыть], амортизированная[46]46
  Stengel Е., 1937


[Закрыть], нерегрессивная[47]47
  Nyman К., 1978


[Закрыть] шизофрения. Выделяют также «стертые» формы[48]48
  Шахматова И.В., 1970; Wizel А., 1926; Mitsuda Н., 1967


[Закрыть].

Это семантическое разнообразие указывает на отсутствие общепринятых представлений об этой группе психических нарушений и отражает разные подходы к исследуемой проблеме и не разрешенные противоречия во взглядах на клинику и патогенез малопрогредиентной шизофрении.

Наиболее распространенным, особенно на первых этапах исследования этих форм, когда отсутствовали достаточно полные данные о закономерностях течения и исхода относительно благоприятно развивающихся эндогенных заболеваний, было представление о малопрогредиентной шизофрении как о своего рода атипии – происшедшем по тем или иным причинам отклонении от закономерного, т. е. более неблагоприятного, развития заболевания.

Чаще всего, как видно по некоторым обозначениям, вялопротекающая шизофрения рассматривалась либо как абортивный, незавершенный[49]49
  По Каменевой Е.Н., 1934


[Закрыть] вариант манифестных форм, либо как начальный, продромальный, но затянувшийся «остановившийся на полпути» этап эндогенного процесса[50]50
  Pascal С., 1912; Axel Marian, 1955; Simko А., 1968


[Закрыть].

Однако накопившиеся за последние десятилетия клинические, и в том числе катамнестические, наблюдения свидетельствуют о том, что стойкие неврозо– и психопатоподобные расстройства, сверхценные образования, стертые бредовые, аффективные и другие проявления малопрогредиентной шизофрении не всегда являются предвестниками манифестного психоза, знаменующего собой переход к более прогредиентному развитию заболевания. В ряде случаев такие проявления (обнаруживающие известное сходство с симптоматикой продромального периода манифестного психоза) определяют клиническую картину на всем протяжении болезни и следуют собственным закономерностям развития. В генетическом аспекте малопрогредиентные формы также имеют существенные отклонения от манифестной шизофрении[51]51
  Шендерова В.Л., 1974


[Закрыть].

В свете этих данных малопрогредиентная шизофрения представляется не затянувшейся (как иногда полагают, «на всю жизнь») стадией, предшествующей большому психозу, а самостоятельным вариантом эндогенного процесса.

Распространенность молопрогредиентной шизофрении по отношению к другим формам этого заболевания достаточно велика. Так, по данным эпидемиологического исследования, проведенного в Институте психиатрии АМН СССР[52]52
  Жариков Н.М., Шмаонова Л.М., Либерман Ю.И. и др., 1973


[Закрыть], непрерывно развивающиеся варианты малопрогредиентной шизофрении составляют 38,1 % всего контингента больных шизофренией, а все больные молопрогредиентной шизофренией (текущей как непрерывно, так и в форме приступов) составляют около половины общей популяции больных шизофренией.

Малопрогредиентная шизофрения чаще дебютирует в первом двадцатилетии жизни. Однако отчетливые проявления заболевания могут впервые обнаруживаться и в более позднем возрасте.

По эпидемиологическим данным[53]53
  Шмаонова Л.М., Либерман Ю.И., Вроно М.С., 1980


[Закрыть], доля больных молопрогредиентной шизофренией среди больных, заболевших шизофренией до 17-летнего возраста, составляет 44,2 %. Доля заболевших молопрогредиентной шизофренией в 18 лет и старше составляет 26,4 %.

По данным М.М. Буркина (1979), 81,3 % больных вялопротекающей шизофренией заболевают в возрасте до 30 лет.

Молопрогредиентной шизофрении, так же как и более прогредиентным формам заболевания, свойственно последовательное изменение психопатологической симптоматики, отражающее дебют, активизацию и затухание патологического процесса.

Стереотип развития молопрогредиентной шизофрении можно определить следующими тремя периодами[54]54
  Смулевич А.Б., 1979


[Закрыть]:

1. Латентный этап развития заболевания, на протяжении которого не обнаруживается отчетливых признаков прогредиентности (до– прогредиентный, по Б.Д. Фридману, 1934; допроцессуальный, по С.И. Гольденберг, 1934);

2. Активный (с непрерывным течением, в форме приступа или серии приступов), или период полного развития болезни, по Д.Е. Мелехову (1963);

3. Период стабилизации с редукцией позитивных расстройств, выступающими на первый план личностными изменениями и формирующимися в последующем признаками компенсации.

Подчиненная общим закономерностям течения эндогенных психозов, в виде смены продрома непрерывным или приступообразным течением[55]55
  Снежневский А.В., 1975


[Закрыть], малопрогредиентная шизофрения имеет и собственную «логику развития».

Основные клинические особенности малопрогредиентной шизофрении состоят в следующем: 1) длительный латентный период с последующей активизацией болезни на отдаленных этапах патологического процесса; 2) тенденция к постепенному видоизменению симптоматики от наименее дифференцированной в смысле нозологической специфичности (в латентном периоде) к предпочтительной для эндогенного заболевания (в активном периоде, в периоде стабилизации); 3) признаки циркулярности на всем протяжении заболевания. Стертые аффективные расстройства латентного периода сменяются аутохтонными аффективными фазами, приобретающими на более поздних этапах процесса склонность к континуальному течению; 4) неизменность ряда психопатологических расстройств (осевые симптомы), представляющих собой единую цепь нарушений, закономерное видоизменение которых тесно связано как с выраженностью генерализации патологического процесса, так и с уровнем негативных изменений. Осевые симптомы – навязчивости, соматизированные психические нарушения, расстройства самосознания, кататимные расстройства и др. – составляют основу клинической картины и сохраняются, несмотря на смену синдромов, на всем протяжении заболевания. Они определяют структуру дефекта.

Латентный период малопрогредиентной шизофрении. Латентная шизофрения. В отличие от характерного для инициальной стадии больших шизофренических психозов снижения психической продуктивности[56]56
  Наджаров Р.А., 1972


[Закрыть] в латентном периоде малопрогредиентной шизофрении не только не отмечается признаков интеллектуального и социального снижения, но нередко у больных сохраняется способность к профессиональному росту. Позитивные симптомы ограничиваются нарушениями, свойственными пограничным состояниям, и не включают, как это бывает на начальных стадиях прогредиентных форм, рудиментарных или незавершенных проявлений последующего манифестного психоза. Такие нарушения зачастую не расцениваются самими пациентами и их близкими как проявления болезни и не служат причиной обращения за медицинской помощью. В связи с этим латентный период малопрогредиентной шизофрении представляется чрезвычайно сложным для диагностики. Иногда диагноз удается поставить лишь спустя много лет после появления первых психопатологических симптомов.

У части больных, несмотря на возникновение отдельных болезненных расстройств уже в детском и юношеском возрасте, процесс в основном остается латентным на всем протяжении болезни. Признаки прогредиентности, характерные для эндогенного процесса, появляются чаще всего только во второй половине жизни[57]57
  Мазаева Н.А., 1981; Ростовский Е.П., 1981; Bleuler Е., 1911; Welbel L., 1966


[Закрыть]. Такие особенно благоприятно протекающие формы малопрогредиентной шизофрении, клинические проявления которых на всем протяжении заболевания (до преклонного возраста) относительно стабильны и исчерпываются симптомами латентного периода и неглубокими, но отчетливыми изменениями личности по шизофреническому типу, правомерно рассматривать как самостоятельный вариант малопрогредиентного эндогенного заболевания – латентную шизофрению.

Симптоматика латентного периода вялопротекающей шизофрении, а также собственно латентной шизофрении чаще всего определяется кругом психопатических и аффективных нарушений, навязчивостями (см. раздел «Малопрогредиентная шизофрения с навязчивостями»), явлениями реактивной лабильности.

Среди психопатических расстройств обычно преобладают проявления шизоидного круга (аутизм, трудности контакта с людьми, грубый эгоизм, парадоксальность эмоций и поведения), нередко сочетающиеся с психопатическими чертами иной структуры – истерическими (демонстративность поведения, истерические стигмы и т. д.), психастеническими (тревожность, склонность к сомнениям, педантизм и ригидность психической деятельности), а также параноическими (повышенное самомнение, односторонность интересов и активности, подозрительность).

В определенные периоды болезни в клинической картине преобладают грубые и парадоксальные реакции истерического типа или нарушения, напоминающие возрастную динамику психопатии, но более мозаичные, выступающие в утрированном виде, а также аутохтонные и психогенно провоцированные депрессивные фазы.

Аффективные расстройства на начальном этапе малопрогредиентной шизофрении чаще всего выступают в виде стертых невротических или соматизированных депрессий, нередко расцениваемых больными как «периоды переутомления». Стертые аффективные фазы имеют вид сезонных колебаний настроения, «предменструального напряжения» и других спонтанных кратковременных или более затяжных (до нескольких месяцев) гипотимических состояний с беспричинным пессимизмом, плаксивостью, угнетенностью и раздражительностью. В эти периоды, как правило, усиливаются сенситивность, неуверенность в себе, склонность к самоанализу. В клинической картине таких субдепрессий преобладают вяло-адинамические расстройства или аффект тревоги и страха[58]58
  Румянцева Г.М., 1970


[Закрыть].

Наряду с субдепрессиями отмечаются гипомании, чаще всего затяжные со стойким и монотонным аффектом. Гипоманиакальные состояния проявляются преимущественно повышенной активностью, «неутомимой деятельностью», продуктивной, но односторонней, часто приобретающей характер сверхценных увлечений. Больные в таких случаях полны энергии, оптимизма, работают как одержимые. Нередко на фоне хронической гипомании формируются рудиментарные навязчивости, тики, стойко фиксированные ритуальные действия. Иногда состояние больных резко меняется, наблюдается своеобразный «зигзаг», на несколько дней прерывающий ровную линию неизменно хорошего самочувствия. В эти периоды внезапно манифестируют преходящие соматизированные расстройства (вегетативные кризы, дисфункции тех или иных внутренних органов, алгии различной локализации), а также острые фобии, сопровождающиеся бессонницей, суетливостью, повышенной возбудимостью.

В некоторых случаях единственным клиническим проявлением длительного асимптомного периода шизофрении могут быть особые формы реагирования на внешние вредности[59]59
  Гиляровский В.А., 1973


[Закрыть]. Психогенные и соматогенные реакции, предшествующие отчетливым симптомам эндогенного процесса, нередко повторяются сериями из 2–3 и более таких состояний. Они относятся к кругу трудно распознаваемых инициальных проявлений заболевания. Среди психогенных реакций обычно наблюдаются депрессивные, истеро-депрессивные, депрессивно-ипохондрические, реже бредовые (реактивные и ситуационные параноиды) и сутяжные. При этом обнаруживаются иные по сравнению с реактивными состояниями вне рамок эндогенного заболевания механизмы формирования психогений. Психогенные реакции в латентном периоде малопрогредиентной шизофрении обычно протекают по закономерностям нажитой реактивной лабильности.

Термином «реактивная лабильность»[60]60
  Jaspers К., 1913; Kleist К., 1911


[Закрыть] определяется готовность к формированию психогений. В отечественной литературе[61]61
  Шевалев Е.А., 1937; Введенский И.Н., 1938


[Закрыть] легкость возникновения психогенных реакций обозначалась как «ремиттирующая реактивность» или «чрезмерная реагибельность».

В работах К. Kleist (1953), а также ряда отечественных исследователей[62]62
  Осипов В.П., 1934; Бунеев А.Н., 1938; Введенский И.Н., 1938


[Закрыть] указывалось на конституциональную обусловленность такой реактивной лабильности. Однако возможна и нажитая предиспозиция к психогенным реакциям. Это подтверждает концепцию патологически измененной почвы. По мнению ряда авторов, «почва» для реактивной лабильности может сформироваться в результате эндогенного процесса и, в частности, малопрогредиентной шизофрении[63]63
  Фридман Б.Д., 1934; Левинсон А.Я., 1937; Смулевич А.Б., Дубницкая Э.Б., Мазаева Н.А., 1978


[Закрыть].

Особенности формирования психогений в латентном периоде малопрогредиентной шизофрении отчетливо выступают при их сопоставлении с механизмами психогенных реакций у психопатических личностей (см. раздел «Реактивные состояния»).

Так, например, реактивные депрессии чаще всего возникают у психопатических лиц, обнаруживающих склонность к сверхценным образованиям. Психогения в этих случаях детерминирована индивидуально непереносимой ситуацией (например, утрата объекта сверхценности), полностью соответствующей аффективно заряженному сверхценному комплексу, и развивается, таким образом, по механизму «ключевого переживания».

У больных малопрогредиентной шизофренией с явлениями нажитой реактивной лабильности в отличие от психопатических личностей не отмечается тенденции к формированию сверхценных комплексов. Психогенные реакции возникают здесь по объективно малосущественным, обычно касающимся неприятных событий повседневной жизни поводам. При этом обращает на себя внимание неадекватность реакции вызвавшему ее воздействию как по выраженности собственно аффективных расстройств, так и по длительности болезненного состояния. В таких случаях, например, смерть дальнего родственника, к которому больные при жизни были равнодушны, может повлечь за собой резкий и продолжительный спад настроения с жалобами на тоску, мрачными размышлениями о конечности существования и бессмысленности человеческого бытия. Таким образом, выбор ситуации, приобретающей значение психотравмирующей, происходит по случайному признаку («искание сюжета», «искание тематики», по Е.А. Шевалеву, 1937), что обусловлено предшествующей психотравмирующему воздействию готовностью к реакции, приводящей к активной селекции психогенных влияний.