Текст книги "Корабль Иштар. Семь ступеней к Сатане"

Автор книги: Абрахам Меррит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Кентон собрал все силы, чтобы побороть мучительную слабость, и заставил себя рассмеяться.

– Да, конечно, – я просто уснул. Увидел страшный сон. Не волнуйтесь, идите спать.

– Ах, вот оно что...

Явное облегчение слышалось в голосе Джевинса, и все же сомнения не оставляли его. Джевинс не уходил, в нерешительности перетаптываясь за дверью.

Прозрачная красноватая пелена застилала Кентону глаза. Ноги его подкосились, он едва не упал. С трудом добравшись до кровати, он опустился на нее. Внезапный страх охватил Кентона, ему захотелось позвать Джевинса, приказать ему взломать дверь. Но что-то подсказывало ему, что этого делать нельзя, он должен сражаться в одиночку, если только хочет ступить на палубу корабля вновь!

– Идите, Джевинс! – крикнул он резко. – Черт возьми, я ведь просил оставить меня в покое! Убирайтесь!

Слишком поздно он понял, что никогда раньше не говорил в таком тоне со старым слугой, который любил его, как родного сына. Неужели он выдал себя и подозрения Джевинса превратились в уверенность? Страх заставил его заговорить вновь.

– Со мной все в порядке! – Он с трудом засмеялся. – Конечно, все в порядке!

Если бы не этот туман перед глазами! Что же это такое? Кентон провел рукой по лбу. Увидев на ладони кровь, он тупо уставился на свою руку.

– Ну что ж, хорошо, мистер Джон. – Сомнения больше не было, в голосе Джевинса были только любовь и преданность. – Но услышав, как вы кричите-

О Боже, неужели он никогда не уйдет? Скосив глаза, Кентон осмотрел руку. До самого плеча она была красной от крови. Кровь капала с пальцев.

– Всего лишь страшный сон, – добавил он тихо, прервав поток собственных мыслей. – Я не буду спать, пока не закончу дела и не лягу в постель, так что идите.

– Тогда спокойной ночи, мистер Джон.

– Спокойной ночи, – ответил Кентон.

Он сидел, превозмогая слабость, до тех пор, пока шаги Джевинса и остальных не замерли вдалеке. Потом он попытался подняться. Но силы оставили его. Кентон упал на колени. Ползком он добрался до маленького шкафчика, с трудом открыл дверцу и вынул бутылку коньяка. Поднеся бутылку ко рту, он сделал большой глоток. Огненный поток пробежал по всему телу, придавая силы. Кентон поднялся.

Почувствовав внезапную резкую боль в боку, Кентон зажал рану рукой. Тонкие теплые струйки сочились сквозь пальцы.

Он вспомнил – его ударил мечом один из воинов Кланета!

В памяти вспыхивали картины случившегося: дрожание стрелы в щите викинга, булава Гиги, немое изумление воинов, сеть, наброшенная на Шаран, удивленные лица..

И потом – это!

Кентон снова взял бутылку. Не успев поднести ее ко рту, он замер, напрягая каждый нерв, каждый мускул. Прямо перед собой он увидел очертания какого-то человека, мужчины, с ног до головы забрызганного кровью. На него смотрело волевое, свирепое лицо, в глазах сверкала угроза, на залитые кровью плечи ниспадали длинные спутанные пряди черных волос. Кровью сочилась рана, рассекавшая лоб. Мужчина был голым до пояса: от левого соска до самого бока тянулась глубокая кровоточащая рана, обнажающая ребра!

Окровавленный, грозный, вселяющий ужас всем своим видом, на Кентона смотрел какой-то оживший призрак пиратского корабля, несущего смерть.

Но что это! В его лице было что-то знакомое – глаза! Взгляд привлекло золотое мерцание на правой руке незнакомца. Браслет. И Кентону был знаком этот браслет...

Свадебный подарок Шаран!

Кто стоял перед ним? Мысли Кентона путались, он не мог думать, рассудок охватило какое-то оцепенение, красная пелена застилала глаза, мучительная слабость валила с ног.

Внезапная ярость обуяла Кентона. Он размахнулся, чтобы швырнуть бутылку прямо в это дикое, свирепое лицо.

Человек напротив тоже поднял левую руку, сжимая точно такую же бутылку..

Это был он сам, Джон Кентон, его отражение в длинном зеркале на стене. Этот залитый кровью, израненный, охваченный яростью человек был он сам!

Часы пробили десять.

В Кентоне произошла мгновенная перемена, как будто удары часов были магическим заклинанием. В голове прояснилось, вернулись воля и решительность.

Он сделал еще один глоток и, не глядя в зеркало, не оборачиваясь, чтобы посмотреть на корабль, пошел к двери.

Уже взяв в руки ключ, он остановился в раздумье. Нет, так не пойдет. Выходить в холл было слишком рискованно. Джевинс, наверное, все еще где-нибудь поблизости, и другие слуги могут заметить Кентона. А если он сам не узнал себя, что подумают они, когда его увидят?

Кентон не мог выйти из комнаты, не мог принести воды, чтобы промыть раны и смыть кровь. Придется довольствоваться тем, что есть под рукой.

Он вернулся к шкафчику, по дороге сорвав со стола скатерть. Нога задела какой-то предмет. На полу лежал меч Набу. Он больше не светился голубым, а весь был залит кровью, как и сам Кентон.

Оставив меч на полу, Кентон вылил на ткань немного коньяка, чтобы промыть раны. Потом достал аптечку, где хранились бинты и йод. Закусив от боли губу, Кентон залил йодом глубокую рану на груди, смазал порез на лбу. Из корпии он сделал повязки и перетянул обе раны. Кровотечение остановилось. Жжение йода стало стихать. Кентон опять оглядел себя в зеркале.

Пробила половина одиннадцатого.

Половина одиннадцатого! Сколько было времени, когда он усилием воли вызвал корабль, взяв в руки золотые цепи, которые подняли его и перенесли из этой комнаты загадочный мир?

Было девять!

Прошло всего полтора часа! Но в том, другом мире, где время не существует, он побывал уже рабом и завоевателем, дрался в сражениях, покорил корабль и женщину, которая смеялась над ним, а потом полюбила, и наконец стал таким, какой он теперь!

Не прошло и двух часов!

Взяв меч, Кентон подошел к кораблю. Рукоятку он вытер, но клинок не тронул. Прежде чем Кентон решился взглянуть на корабль, он осушил бутылку.

Сначала он посмотрел на каюту Шаран. Цветущих деревьев, казалось, стало меньше. Сорванная с петель дверь лежала рядом, окна были разбиты. На крыше, опустив головки, тосковали голуби..

Всего четыре весла вместо семи оставалось на каждом борту. Из двадцати восьми гребцов осталось десять, на загребных веслах сидели по двое, на остальных – по одному.

Правый борт покрывали глубокие выбоины, следы ударов галеры; корабль Иштар все так же плыл неведомо куда в этом неизвестном мире, из которого Кентон был вырван неведомой силой.

У руля стояла маленькая фигурка – игрушка, управляющая игрушечным кораблем. Это был мужчина с длинными светлыми волосами. У его ног сидели еще двое – один с обезьяньими руками и лысой блестящей головой, другой – рыжебородый, с агатовыми глазами – держал на коленях сверкающий ятаган.

Депрессия охватила Кентона, он почувствовал себя оторванным от самого дорогого; так страдала бы человеческая душа, покинутая всеми на какой-нибудь незнакомой звезде на краю Вселенной.

– Гиги! – простонал Кентон. – Сигурд! Зубран! Возьмите меня к себе!

Наклонившись, он нежно гладил фигурки, согревая их теплым дыханием, как будто пытаясь оживить их. Он задержался на Гиги – Кентон инстинктивно чувствовал, что тот сильнее и может помочь ему. Сигурд был мужественным, Зубран – проницательным, но в жилах кривоногого великана текла сила земных богов, сила радостно-юной земли, древняя неузнанная сила, давно уже утраченная людьми.

– Гиги! – прошептал он, наклонясь к самому лицу фигурки. – Гиги, Гиги! Ты слышишь меня?

Кажется, фигурка передвинулась?

Чей-то крик нарушил его сосредоточенность. Мальчишки – продавцы газет со своими дурацкими новостями, которые считаются важными в этом нелепом мире, где он чувствует себя изгнанником! Этот крик разорвал тонкие и хрупкие нити, которые уже стали протягиваться между ним и фигурками. Кентон выпрямился, ругаясь. Вдруг в глазах у него потемнело, и он упал. Сказалась огромная потеря сил, опять подкралась предательская слабость. Кентон дотянулся до шкафчика, отбил горлышко второй бутылки и вылил в рот половину ее содержимого.

Подстегнутая кровь шумела в ушах, возвратившаяся сила разливалась по телу. Кентон выключил свет. Сквозь тяжелые шторы с улицы проник тонкий луч, очертив силуэты трех фигурок. Еще раз Кентон собрал всю свою волю.

– Гиги! Это я! Я зову тебя! Гиги! Ответь! Гиги!

Фигурка пошевелилась, вздрогнула, подняла голову.

Откуда-то издалека до него донесся голос Гиги, слабый, холодный, как острие ледяного ножа, нарисованного морозом на стекле, призрачный и неживой, – казалось, он долетал из неизмеримых далей.

– Волк, я тебя слышу! Волк! Где ты?

Кентон ухватился за эту ниточку звука, как будто она была канатом, протянутым для него над бездной.

– Волк! Или сюда! – голос зазвучал громче.

– Гиги! Помоги мне, Гиги!

Два голоса – тот, далекий и слабый, и его собственный – встретились и слились воедино. Они протянулись над пропастью, разделявшей Кентона и то неведомое измерение, в котором существовал корабль.

Наконец маленькая фигурка выпрямилась, и голос Гиги раздался громче:

– Волк! Иди сюда! Мы слышим тебя! Иди к нам!

И следом – как заклинание:

– Шаран! Шаран! Шаран!

Влекомая звучанием любимого имени, воля Кентона яростно устремилась вперед.

– Гиги! Гиги! Зови меня!

Кентон больше не видел комнаты. Далеко-далеко внизу был корабль, а сам Кентон превратился в маленькую частичку жизни, парящую в пустоте, рвущуюся к кораблю и зовущую, молящую о помощи. Нить звука, связавшая их, натянулась и дрожала, как паутина. Она удерживала Кентона в своих сетях и опускала его вниз.

Корабль начал расти, он был еще окутан дымкой, но становился все больше и больше, и Кентон все ниже и ниже спускался по нитям звука ему навстречу. Эти нити становились крепче, потому что другие звуки вплетались в них – пение Сигурда, выкрики Зубрана, шелест ветра, похожий на звучание арфы, монотонное бормотание разбивающихся волн, читающих свои молитвы по четкам морской пены.

Корабль приближался. В какое-то мгновение на его фоне проступили дрожащие очертания комнаты Кентона. Казалось, они хотят заслонить корабль, поглотить его. Но корабль вырвался, взывая к Кентону голосами его товарищей, голосами ветра и моря, слитыми воедино.

– Волк! Ты где-то рядом! Иди сюда! Жаран! Шаран! Шаран!

Призрачный силуэт обрел плоть и поглотил Кентона.

Руки Гиги протянулись к нему, схватили и вырвали из чужой материи.

В этот момент Кентон увидел кружение хаоса, услышал рев и вой, как будто другой мир уходил у него из-под ног, уносимый сильными ветрами!

Он опять стоял на палубе корабля.

Гиги крепко прижимал его к своей волосатой груди, Сигурд обнимал за плечи, Зубран, выкрикивая от радости замысловатые персидские ругательства, сжимал руки Кентона, вцепившиеся в спину Гиги.

– Волк! – проревел Гиги, и слезы заполнили глубокие морщины на его лице, – Где ты был?

– Неважно! – ответил Кентон со слезами в голосе. – Неважно, где я был, Гиги. Я вернулся! О, слава Богу, я вернулся!

16. Пополнение

Слабость одолевала Кентона, напряжение и раны истощили его. Он очнулся в каюте похищенной Шаран. Его раны недавно перевязали. На Кентона смотрели трое мужчин и четыре девушки. В их лицах не было упрека, а застыло любопытство, сдерживаемое благоговейным страхом.

– Должно быть, это очень странное место, – то, где ты был, Волк, – наконец произнес Гиги. – Посмотри! Рана у меня на груди уже зажила, порезы Сигурда – тоже, а твои – как будто совсем свежие.

В самом деле, Кентон увидел, что от раны Гиги остался только красный рубец.

– И ушел ты от нас необычно, брат, – громко произнес викинг.

– Клянусь огнем Ормузда, – заговорил перс, – это было прекрасно. Это помогло нам. Король Цирус учил, что хороший генерал всегда знает, как надо отступать, чтобы спасти свое войско. А твое отступление, друг, было поистине совершенным Если бы не твое умение, нас бы сейчас здесь не было.

– Это не было отступлением! Это произошло помимо моей воли, – прошептал Кентон.

– Ну что ж, – перс в нерешительности покачал головой, – как бы там ни было, мы спаслись благодаря тебе. Ты был в лапах этих поганых псов, а через секунду ты превратился в тень. И потом даже тень вдруг исчезла!

– Как взвыли эти поганые псы и бросились бежать! – засмеялся Зубран. – И те, что нападали на нас, тоже разбежались, они бросились в свою конуру, на галеру, несмотря на все проклятья Кла-нета. Они очень испугались, друг, да и я тоже, на какую-то минуту. Потом их весла погрузились в воду, и они поспешили прочь, а проклятья Кланета все еще доносились до нас, даже когда галеры уже не было видно.

– А Шаран? – простонал Кентон. – Что они с ней сделали? Где она?

– Я думаю, она в Эмактиле, на острове Колдунов, – ответил Гиги. – Не бойся за нее, Волк. Черным жрецам нужны вы оба. Кланету мало будет просто убить тебя или замучить ее – нет, надо, чтобы твои глаза смотрели на ее муки и чтобы она видела твои агонии. Нет, пока он не добрался до тебя, Шаран в безопасности.

– Она, конечно, несчастна, и ей плохо живется, но жизнь ее, несомненно, в безопасности, – подтвердил перс.

– Трех девушек они забрали вместе с Шаран, – сказал Сигурд. – Трех убили. Остались вот эти четыре.

– Они забрали Саталу, мой маленький сосуд радости, – горько сказал Гиги – И за это Кланет тоже ответит, когда придет расплата.

– Половина рабов погибла, когда галера налетела на нас, – продолжал викинг. – Одним веслами переломало ребра и спины, другие умерли спустя некоторое время. А этот чернокожий, которого мы посадили на место Закеля, – ну и герой! Он сражался там, внизу. У нас теперь осталось всего восемь весел. Чернокожий тоже гребет, но он не прикован. Когда у нас будут новые рабы, он опять станет надсмотрщиком, и его будут почитать.

– Я вспомнил, – опять заговорил Гиги, возвращаясь к тому же, – когда я вытащил тебя из воды, в тот день, когда ты сражался со жрецами Кланета, твои раны, что нанесли тебе девушки, тоже были совсем свежими. А ведь прошло уже много времени, и они должны были зажить. И опять твои старые раны кровоточат, словно свежие. Да, это, видимо, странное место – откуда ты пришел. Волк, там совсем нет времени?

– Это ваш собственный мир, – ответил Кентон. – Вы все – оттуда.

Они в молчании смотрели на него; Кентон вскочил.

Плывем в Эмактилу! Сейчас же! Искать Шаран! Мы должны освободить ее! Когда мы пойдем, Гиги? Когда?

Внезапно рана его открылась, и он упал в полном изнеможении.

– Сначала пусть зарубцуются твои раны, – сказал Гиги и начал снимать пропитавшиеся кровью повязки. – К тому же мы должны подготовить корабль к такому путешествию. Найти гребцов. А теперь лежи тихо, пока не поправишься. Кланет не причинит Шаран никакого вреда, пока остается надежда поймать тебя. Это говорю тебе я, Гиги. Поэтому не тревожься.

Для Кентона потянулось нетерпеливое ожидание. Находиться здесь, тогда как черный жрец, возможно, несмотря на уверения Гиги, изливает все свое мщение на Шаран! Это было невыносимо. У Кентона началась лихорадка. Его раны оказались более серьезными, чем он предполагал. Гиги ухаживал за ним.

Лихорадка прошла, и когда Кентон несколько окреп, он рассказал Гиги о мире, который они оставили, о произошедшем в нем в течение тех долгих веков, что они плавали на этом корабле, не зная времени, о машинах и войнах, о новых законах и обычаях.

– Значит, нет больше викингов, – задумчиво произнес Сигурд. – Мне теперь ясно, что там нет места для меня. Сигурду, сыну Тригга, лучше всего окончить свои дни здесь.

Перс кивнул.

– И для меня там нет места, – отозвался он. – Ибо для человека с изысканным вкусом жить в таком мире, кажется, невозможно. Мне не нравятся ваши правила ведения войны, и я не смог бы к этому привыкнуть, да, я – воин очень старой выправки.

Даже Гиги задумался.

– Мне бы, наверное, там не понравилось, – сказал он наконец. – Все совсем не так. И мне кажется, Волк, ты рискуешь своей свободой и жизнью, вырываясь из того мира в этот.

– Эти новые боги совершенно глупы, – уверенно произнес Зубран. – Они ничего не делают. Клянусь Девятью Преисподними, здешние боги тоже глупы, но они все же чем-то заняты. Хотя, возможно, лучше вообще ничего не делать, чем много раз повторять одну и ту же глупость, – размышлял он.

– Когда мы найдем женщину Кентона и убьем черного жреца, – сказал Сигурд, – я поселюсь на каком-нибудь из этих островов. Я найду себе сильную жену и буду растить потомство. Я научу своих детей строить корабли, и мы будем ходить в походы, как и раньше. Ура! Да здравствуют драконы с красными воронами на парусах и с черными воронами, летящими впереди! – кричал Сигурд.

– Скажи, брат, – обратился он к Кентону, – когда ты найдешь свою женщину, ты поселишься рядом со мной? И Зубран найдет себе жену, и Гиги, если только он не слишком стар. Мы будем растить детей, с нами рядом поселятся другие люди, и, клянусь Одином, мы все могли бы стать старейшинами нового мира!

– Мне это не очень нравится, – быстро отозвался перс. – Для того чтобы вырастить сильных сыновей, которые могли бы сражаться вместе с нами, потребуется много времени. Нет, когда мы покончим с Кланетом, я вернусь в Эмактилу, где меня, я думаю, уже ждут. Я уверен, там есть недовольные, которых можно поднять на борьбу. Если их окажется мало, что ж, вызвать недовольство в человеке проще простого, это гораздо легче, чем растить сыновей, Сигурд. А я хороший воин, сам король Дирус говорил так. С войском недовольных я захвачу гнездышко короля и сам буду править,, в Эмактиле! А потом, смотри, Сигурд, не нападай на мои корабли!

Так они беседовали, рассказывая Кентону о своей жизни, и рассказы их казались ему настолько же странными, насколько его истории удивляли их. Раны Кентона заживали быстро, и вскоре на их месте остались лишь красные рубцы. Силы вернулись к Кентону.

Покуда Кентон выздоравливал, они стояли на якоре в маленькой бухте золотистого острова. Скалистое устье бухты оказалось настолько узким, что корабль едва смог пройти в него. Место было вполне безопасным – оно укрывало и от преследования, и от вражеских глаз. Тем не менее корабль скрывался за высоким скалистым берегом, резко обрывавшимся в воду. Над самой палубой шелестела густая листва.

Настало время, когда Кентон почувствовал небывалый прилив сил. Он прошел на корму, где, растянувшись на палубе, беседовали Сигурд, Гиги и перс. В сотый раз остановился он, чтобы взглянуть на странный компас, который указывал путь в этом мире, где не было ни солнца, луны и звезд, ни востока и запада, севера и юга. На деревянной подставке покоилась серебряная чаша, накрытая толстой хрустальной пластиной. По краям чаши были выложены шестнадцать клиновидных алых знаков. Со дна вертикально вверх поднималась тонкая игла, от острия которой отходили голубые стрелки, сделанные в форме змей. Та, что побольше, всегда указывала на Эмактилу, куда, если верить Гиги, черный жрец увез Шаран. Вторая стрелка указывала направление к ближайшей суше.

Как всегда, Кентон терялся в догадках, какие таинственные токи вызывали движение стрелок в этом мире, где не знают полюсов, какие магнитные течения исходят от разбросанных в море островов и притягивают маленькую стрелку. А что такое постоянное притяжение Эмактилы, которое управляет большой? Какая-то более мощная сила, нежели та, что притягивает стрелку земного компаса.

Внезапно он увидел, что маленькая голубая стрелка завертелась и остановилась параллельно большой, – обе показывали на остров Колдунов!

– Это знак! – воскликнул Кентон. – Смотри. Сигурд! Гиги, Зубран, смотрите!

Все наклонились над компасом, но за этот краткий миг маленькая стрелка передвинулась, и теперь опять показывала на их остров.

– Знак? – спросили они удивленно. – Какой знак?

– Обе стрелки показывали на Эмактилу! – объяснил Кентон. – К Шаран! Это был знак, призыв! Мы должны идти! Быстрее, Гиги, Сигурд, снимаемся с якоря, мы идем в Эмактилу!

В сомнении они посмотрели на Кентона, потом опять на компас, украдкой переглянулись.

– Говорю вам, я видел! – повторял Кентон. – Мне не померещилось, я вполне здоров. Шаран в опасности! Мы должны отправляться!

– Шш-ш-ш! – Гиги сделал знак рукой, призывая к молчанию. Он прислушался, раздвинул листву и стал всматриваться вдаль.

– Корабль, – прошептал он. – Скажите, чтобы девушки приготовили копья и стрелы. Вооружайтесь – все! И тише!

До них донеслись всплески весел, голоса, приглушенные удары молота, задающего ритм гребцам. Девушки молча стояли у левого борта, подняв луки с натянутой тетивой, рядом находились их разящие копья и мечи, у ног лежали щиты.

Мужчины, пригнувшись, всматривались сквозь листву, Что это за корабль? Кланет напал на их след? Или кто-то другой ищет их, подгоняемый желанием добиться награды, обещанной черным жрецом?

В тесное устье бухты вошла галера. Это было одноярусное судно длиной в два раза больше, чем корабль Иштар, оно имело пятнадцать весел, по двое гребцов на каждом. Еще около десяти человек стояли на носу, но были, наверное, и еще люди. Корабль медленно двигался вдоль берега. От скрытых наблюдателей его отделяло уже менее двухсот футов.

– Здесь приличная глубина, – услышали они, – а это все, что нам нужно.

Обняв товарищей за плечи, Гиги притянул их к себе.

– Волк, – зашептал он, – теперь я верю в этот твой знак. Смотри – прямо за ним последовал еще один, гораздо лучший! Это в самом деле призыв. Вот рабы, которых нам так не хватает, и в трюмах, я уверен, есть золото, которое понадобится нам в Эмактиле.

– Да, рабы и золото, – пробормотал Кентон, но, увидев, как на палубу поднялись еще несколько человек, язвительно добавил; – Осталось только взять все это, Гиги.

– Это не составит особого труда, – прошептал Зубран, – они ничего не подозревают, а захваченные врасплох уже наполовину побеждены. Мы вчетвером прокрадемся к кораблю по берегу. Когда Зала, – он указал на одну из девушек-воительниц, – досчитает до двухсот, они все вместе выпустят свои стрелы, только надо хорошо прицелиться, чтобы уложить как можно больше; А потом мы займемся оставшимися в живых. Только девушки не должны больше стрелять сюда, в носовую часть, чтобы не попасть в кого-нибудь из нас. Пусть они следят за тем, чтобы не подошла помощь. Ну что, хороший план? Клянусь, мы успешно завершим его и потратим на это меньше времени, чем я излагал этот план.

Кентону стало не по себе.

– Клянусь всеми богами! – раздался голос, видимо, это говорил капитан галеры. – Если бы здесь был этот проклятый Корабль Иштар! Будь он здесь, я уверен, никому из нас не пришлось бы больше выходить в плавание. О боги! Если бы нам удалось захватить этот корабль и получить награду Кланета!

Угрызения совести оставили Кентона; перед ним были охотники, волею судьбы оказавшиеся в руках тех, за кем они охотились.

– Ты прав, Зубран, – горячо прошептал он, – позови Залу и объясни ей все.

Они двинулись к чужому кораблю, скрываемые выступом. Кентон с жадностью смотрел на галеру, победа над которой могла приблизить его к Шаран, и ему казалось, что стрелы девушек никогда не взлетят.

Но вот наконец они взвились в воздух и, жужжа, как пчелы, врезались в самую гущу людей. Добрая половина стоявших на носу – а их было около двух десятков – упала, сраженная, остальные с дикими криками бросились врассыпную. Кентон спрыгнул на палубу, рубя мечом направо и налево, взлетала булава Гиги, сверкал клинок Сигурда, и ятаган Зуб-рана собирал свою дань. Побежденные прежде, чем успели поднять оружие, оставшиеся в живых на коленях просили о пощаде. Кинувшиеся им на помощь с кормы были встречены тучей стрел. Побросав оружие, они сдавались, поднимая руки.

Пленников заперли в каюте, удостоверившись сначала, что в ней не было оружия и оттуда нельзя было выбраться. Расковав гребцов, викинг выбрал девятнадцать самых сильных из них, переправил рабов на корабль, приковав их к пустующим веслам.

На корабле нашлось много золота и других вещей, которые могли бы понадобиться в Эмактиле, – одежду мореплавателей, какую носили в тех местах, длинные плащи, которые помогли бы им остаться неузнанными.

Оставалось решить вопрос, что делать с галерой и с оставшимися на ее борту. Гиги был за то, чтобы всех предать мечу. Перс считал, что будет лучше привести рабов обратно, свой корабль оставить в укрытии и, покончив со всеми пленными, отправиться в Эмактилу на захваченной галере. В этом плане многое привлекало. Корабль Иштар был легко узнаваем, чужое же судно ни у кого не вызовет подозрений. Они могли бы прийти на нем в Эмактилу, когда выполнят все задуманное, и на нем же отправиться обратно на свой корабль.

Но Кентон не согласился. Дело кончилось тем, что, позвав капитана галеры, ему сказали, что, отвечая на вопросы правдиво, он сохранит жизнь себе и остальным.

Капитан рассказал очень немногое, но это немногое заставило сердце Кентона биться учащеннее и вселило в него новые опасения. Да, Кланет, жрец Нергала, привез в Эмактилу какую-то женщину. Он сказал, что добыл ее в бою, в морской схватке, в которой погибло много людей. Он не сказал, с кем сражался и где, и его воинам было приказано молчать. Но поползли слухи, что женщина эта была с

Корабля Иштар. Жрицы Иштар требовали ее к себе, но Кланет, наделенный большой властью, не допускал этого. Совет жрецов, пойдя на компромисс, сделал пленницу жрицей бога Бела, и теперь она находится в Приюте Бела, на самой вершине Храма Семи Богов.

– Я знаю этот храм и Приют Бела, – кивнул головой Сигурд, – как и то, почему жрица должна жить там, – прошептал он, искоса взглянув на Кентона.

– Иногда жрица, скрытая тяжелым покрывалом, появляется на торжествах, связанных с Белом. Но кажется, что она живет в мире грез. Она ничего не помнит, во всяком случае, так говорят.

Больше капитан ничего не знал, кроме того, что Кланет удвоил награду за поимку этих троих, – он показал на Гиги, Сигурда и Зубрана, и утроил за этого – он показал на Кентона.

Оставшихся рабов отпустили на берег. Потом нубиец привел захваченную галеру. Капитан и его команда скрылись в чаще острова.

– Сколько воды й пищи, – ворчал Гиги. – В нашем плену им гораздо лучше, чем было бы нам, попадись мы им в лапы.

Привязав захваченную галеру к своему кораблю, они медленно вышли из скалистого устья. Когда было преодолено около мили, Сигурд спустился на галеру, хорошенько поработал там топором и, вернувшись на корабль, перерубил канат. Галера быстро затонула.

– Вперед! – воскликнул Кентон, работая штурвалом и направляя корабль туда, куда показывала длинная голубая стрелка.

В Эмактилу, к Шаран...

Шаран!

17. К острову Колдунов

Удача сопутствовала им. Над кораблем парила серебристая дымка: простираясь вокруг на довольно большое расстояние – на две длины корабля, – она всегда скрывала судно. Кентон, отдыхая очень мало, заставлял и рабов на веслах работать до изнеможения.

– Надвигается буря, – предупредил Сигурд.

– Молись Одину, чтобы он задержал ее, пока мы благополучно не доберемся до Эмактилы.

– Если бы у нас была лошадь, я принес бы ее в жертву Отцу Всего Живого, – сказал Сигурд. – Тогда бы он задержал бурю до тех пор, пока бы она нам не понадобилась.

– Говори тише, а то как бы нас не затоптали морские кони! – предостерег его Кентон.

Он стал расспрашивать викинга о том, что тот имел в виду, когда прервал своим замечанием рассказ капитана галеры о жрице, живущей в Приюте Бела.

– Она там в полной безопасности, даже Кланет не может причинить ей вреда, но лишь до тех пор, пока ее возлюбленный – один только бог, – сказал Сигурд.

– Один только бог ее возлюбленный! – Кентон свирепо взглянул на Сигурда и схватился за меч. – У нее не будет никого другого, кроме меня, ни человека, ни бога, – понятно, Сигурд? Ну что скажешь?

– Не хватайся за свой меч, Волк, – ответил Сигурд. – Я не хотел обидеть тебя. Но все же боги есть боги! А тот человек сказал еще, что твоя женщина живет в мире грез, она потеряла память, ты помнишь это? А если так, брат, то и ты остался в потерянных ею воспоминаниях!

Кентон содрогнулся.

– Нергал пытался однажды разделить любящих, они любили так же, как я и Шаран, – сказал он. – Но он не смог. И вряд ли жрецу удастся сделать то, что оказалось не по силам его повелителю.

– Это еще ничего не доказывает, – к ним неслышно подошел Зубран. – Боги сильны. Поэтому им не нужны ловкость и коварство. Они рубят с плеча – и добиваются своего. Это противоречит законам красоты, я согласен, но это – самый верный путь, А человек, не имея силы богов, вынужден прибегать к ловкости и коварству. И поэтому человек способен на большее зло, нежели бог. Слабость вынуждает его исхитряться. И богов можно винить лишь в одном – в том, что они не наделили нас своей силой. А значит, тебе следует больше опасаться Кланета, чем Нергала, его повелителя.

– Он не может заставить Шаран забыть меня! – воскликнул Кентон.

Викинг наклонился над компасом.

– Возможно, ты прав, – пробормотал он, – возможно, прав Зубран. А я знаю только одно – пока она во владениях Бела, никто из людей не может причинить ей вреда!

Какими бы смутными ни были его представления, викинг всегда был твердо убежден в своем мнении и высказывался откровенно. Он всегда внимательно присматривался к жрецам Нергала, хорошо помнил город и Храм Семи Богов, а также знал, как войти в Эмактилу, минуя гавань.

И это было чрезвычайно важно, потому что невозможно было представить себе, что они смогут войти в гавань не будучи мгновенно узнанными.

– Смотрите, друзья, – острием меча Сигурд нацарапал на деревянном покрытии палубы некое подобие карты. – Вот город. Он стоит на берегу фьорда. С двух сторон его окружают горы, длинные скалистые хребты глубоко вдаются в море. Но вот здесь, – он указал на то место, где в воду входила левая гряда гор, – есть небольшая бухта, соединенная с морем узкой протокой. Здесь жрецы Нергала совершают тайные жертвоприношения. В город ведет затерянная в горах тропа. Она выводит к Большому Храму. Я ходил по ней, я стоял на берегу бухты. Вместе с другими рабами мы несли жрецов на носилках и все необходимое для жертвоприношений. Кораблю потребуется добрых двое суток, чтобы дойти до этого места из Эмактилы, расстояние же по суше вполовину меньше того, которое сильный человек в моей стране может пройти от зари до полудня в зимний день. Кроме того, здесь можно спрятать корабль. Галеры там проходят редко, и никто не живет поблизости, поэтому жрецы Нергала и выбрали это место.

– Я хорошо знаю Храм Семи Богов, ибо долгое время он был моим домом, – продолжал Сигурд. – Он в тридцать раз выше мачты этого корабля.

Кентон быстро подсчитал: получилось шестьсот футов – приличная высота для храма.

– В центре, – продолжал викинг, – расположены храмы разных богов и богини Иштар, они поднимаются один над другим. Вокруг них – жилища жрецов и различные святилища. Всего тайных храмов семь, последний из них – святилище Вела. Оттуда поднимается лестница, ведущая в его Приют. У подножия храма широкая площадка, где находятся алтари и всевозможные святыни. Люди приходят сюда молиться. Все входы в храм надежно охраняются Вчетвером мы не сможем войти туда!