Текст книги "Лабиринты ревности"

Автор книги: Абигайль Кейси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Глава 5
Поиск вслепую

Сосредоточившись на прощупывании близлежащих каменных угодий, пара, обрученная тьмой, хранила молчание.

Впервые после случайной, невероятной и, возможно, спасительной встречи им нечего было сказать друг другу. Сейчас диалог на любую отвлеченную тему был неуместен.

Но вот Малышка нарушила безнадежность и отчаяние затянувшейся паузы.

– Малыш, тебе должны быть известны примеры чудесных спасений из пещер?

– Это большая редкость даже для мифов.

– Но вспомни хоть что-нибудь.

– Был такой хитроумный грек Одиссей… Однажды он с компанией приятелей попал в пещеру к одноглазому великану. Пока хозяин отсутствовал, незваные гости вкусно поели, сладко попили и бездумно завалились спать.

Малыш взял паузу, чтобы проглотить горькую слюну.

– А когда хозяин вернулся, – продолжила Малышка, – ему не понравилось вторжение наглецов в частное владение.

– Конечно, мало приятного вернуться с пастбища, загнать баранов в пещеру и вдруг обнаружить на спальных шкурах ораву пьяных хулиганов.

– Циклоп наверняка не стал вызывать полицию?

– Нет, он просто решил полакомиться свежей человечиной. Выбрал самого упитанного, сожрал не поморщившись, а остальных оставил на завтрак.

– Гурман.

– При этом вход в пещеру циклоп завалил огромным камнем. Ни войти, ни выйти.

– И что придумал хитроумный Одиссей?

– О, наш гений нестандартных решений разработал целый комплекс противоциклопных меропиятий. Сначала было найдено бревно, заточено и обожжено в очаге.

– Зачем?

– Чтобы воткнуть в глаз спящему хозяину.

– Бр-р… Циклопу было, наверное, больно?

– Еще как. Ты, дорогая, тщательно прощупываешь стену?

– Не беспокойся, не пропускаю ни дюйма.

– Чувствую, должна быть какая-то зацепка. У греков задача была проще: слепой хозяин, валун у входа и игра в жмурки. Если попался циклопу, пощады не жди…

– А что еще придумал Одиссей?

– Он разыграл комбинацию с баранами. Циклоп, очухавшись от боли, вспомнил, что пора выпускать баранов на выгул. Тогда Одиссей привязал себя и соратников к баранам со стороны брюха. Естественно, хозяин узнавал барана по шкуре и выпускал на волю. Так Одиссей и сам уцелел, и остальных спас.

– Надо будет почитать как-нибудь эти мифы…

– Я тебе подарю мифологический иллюстрированный словарь.

– Мне на совершеннолетие преподнесли вот такую толстую книжищу «Птицы Америки».

– А мне на совершеннолетие отец вручил дробовик шестнадцатого калибра и диск с оперой «Аида».

– Почему-то ничего, абсолютно ничегошеньки не попадается. Камень, камень и камень.

– Ищи, я верю в свою интуицию. Как-то раз я одной богатенькой старушке придумал биде в шотландском стиле… и угадал!

– А кто еще отличился в пещерных делах, кроме Одиссея?

– Самый известный, пожалуй, Тесей, покусившийся на Минотавра.

– На мутанта с головой осла?

– Острите, Малышка, на здоровье, но мутант с ликом зверя сидел в центре лабиринта, который был почище нашей «Бездонной глотки». Тесей, даже победив кровожадного урода, никогда бы не смог выйти обратно.

– Слышали, слышали про клубок Ариадны. Интересно, это был шелк или ангорская шерсть?

– Какая разница – я бы согласился и на хлопчатобумажный вариант.

– А что потом сталось с доброй Ариадной?

– Неблагодарный Тесей взял ее в невесты, пообещал шикарную свадьбу на триста персон в лучшем ресторане, а сам на полпути сбежал. Так Ариадна сохранила девственность, но потеряла завидного жениха.

– Тоже мне герой…

– Но Дионис, самый веселый из богов, сжалился над брошенной невестой и взял ее в жены.

– Вот это поступок, достойный бога.

– Он, наверное, поступил так из-за того, что матерью у него была обыкновенная женщина – дочь рядового правителя. Кстати, он провел детство и отрочество в пещере, но, в отличие от нашей, довольно благоустроенной, увитой лавром и хмелем. Хорошенькие нимфы избаловали его донельзя.

– В пещере не получишь достойного воспитания.

– Ну а прочие обитатели Олимпа скинулись и преподнесли Ариадне свадебный венец потрясающей красоты.

– Ладно, у нас тоже будет праздник. Вот найду сейчас нитку от брючины старшего сержанта, и она нам укажет на выход.

– Можно и пуговицу от ширинки, – в тон Малышке ответил Малыш. – А также окурок, пробку от шампанского или засохшую жвачку.

– Ох, как мне не хватает моих любимых мятно-лимонных подушечек.

– Кстати, свадебный венец Ариадны превратился в созвездие.

– Ты мне его покажешь?

– Если доживем.

– А есть какой-нибудь миф покруче циклоповой пещеры и звериного лабиринта?

– Сладкоголосый Орфей едва не вывел свою любимую Эвридику из царства мертвых. Не хватило несколько шагов.

– Почему?

– Видишь ли, потусторонние владыки в качестве гонорара за сольный концерт этой древнегреческой звезды дали согласие на возвращение покойной супруги маэстро, но выдвинули…

Малыш вдруг замолчал на полуслове.

Глава 6
Дурная примета

– Нашел? – спросила тихо Малышка, отрываясь на мгновение от прощупывания очередного уступа ближней стены.

– Пока нет.

– Аналогично… – Малышка возобновила работу немеющих пальцев. – Так что там выдвинули потусторонние владыки?

– Всего два условия. Во-первых, чтобы Орфей до границы, отделяющей царство мертвых от мира живых, ни разу не обернулся. Во-вторых, чтобы не произнес ни словечка.

– Что же помешало ему исполнить такие простые условия?

– Музыкант, человек искусства… Вдохновение к таким людям приходит когда угодно и где угодно. Скорее всего, он начал на ходу придумывать новую мелодию. Сочинил какой-нибудь очередной шедевр. А в таком состоянии всегда хочется с кем-нибудь поделиться.

– Бедная Эвридика.

– Но, в отличие от нас с тобой, она была уже мертва. А Орфей-то все равно выбрался живехоньким. Это гораздо позже фурии порвали его на мелкие части.

– За что?

– За мюзикл о любви Зевса к дойной корове.

– К кому-у?

– Ну втюрился верховный бог по самую молнию в смертную женщину, а та ему отказала.

– Насильно мил не будешь.

– Но Зевс считал иначе. Он превратил недотрогу в корову… А коровы, как известно, жеманничать не умеют…

– Тьфу… Зоофилия какая-то. Малыш, хватит об античном сексе, расскажи лучше что-нибудь еще про спасение из пещер.

– Кто-то из героев однажды заблудился в самой грандиозной пещере, соединяющей южную и северную части Греции…

– И выбрался наружу?

– Да, тот-не-помню-кто спасся очень оригинальным способом. Кстати, у этого героя тоже не было ни огня, ни еды.

– И что он придумал?

– Шарил вот так же в полной темноте, как мы, и наткнулся…

– На выход?

– Нет, на спящую лисицу.

– И она цапнула его за палец?

– Нет, наоборот, он ухватил ее за хвост и заорал как оглашенный. Испуганная лисица дунула из пещеры только ей известным путем, ну а герой, держась за хвост, выбрался на свободу.

– Ты же сам сказал, что в этой пещере никто не обитает.

– Но тот-не-помню-кто выбирался не из нашего индейского лабиринта.

– Нас, Малыш, тоже, наверное, быстро забудут? Глупая, доверчивая жена старшего сержанта и не менее глупый и доверчивый муж повелительницы летучих мышей.

– А мы будем являться к ним во снах мертвым укором.

– Нет, лучше предстать отощавшими, но живыми. Выползти на карачках, выбраться на зубах, но доказать им…

– Что именно?

– Их неправоту.

– Во-первых, таким доказывать что-либо бесполезно. А во-вторых, им будет досадно лишь в одном случае… Если они узнают, что мы с тобой не погибли, а даже наоборот, обрели такое взаимное чувство, какое им и не снилось…

– Точно, вот это будет месть!

– И еще, если мы выберемся из этого проклятого лабиринта, я заменю древнегреческий словарь на легенды индейцев Северной Америки.

– Почему?

– Во-первых, и моя ревнивица, и твой мизантроп действовали под влиянием истории о наказании неверных жен племенем Больших Медведей. Во-вторых, мы встретились благодаря этому языческому сказанию.

– Что верно, то верно. Думаю, Малыш, без лабиринта ревности нам бы никогда не посчастливилось встретиться. Ты так далек от морской пехоты, а я – от дизайна унитазов… А ты мне подаришь золотой медальон?

– Никогда.

– Почему.

– Дурная примета.

Глава 7
Использованная спичка

И снова пара, обрученная тьмой, прекратила диалог.

По мере удаления друг от друга общаться становилось не совсем удобно, а на крик уже не оставалось ни сил, ни желания.

Малышу начало казаться, что его затея с пещерным обыском полностью провалилась.

Вдруг мрачную тишину прорезал женский крик:

– Нашла!

– Что?

– Не знаю – круглое, холодное и рельефное.

– Только не страгивай с места.

– Разве я похожа на дуру, которой надо повторять дважды?

– Абсолютно непохожа.

– Так давай быстрей сюда.

– Ты где?

– Здесь! Ого, а эта штуковина, оказывается, с цепочкой – гладкой-прегладкой, но тонкой.

– Осторожней, пожалуйста.

– Поторопись, Малыш, поторопись.

– Я уже рядом.

– Поаккуратней, милый.

– Извини.

– Ни за что и никогда.

– Подвинься чуток.

– Не суетись…

Малыш, задевая упругие груди удачливой разведчицы, дотянулся наконец-то до обнаруженного предмета.

– Ну-ка, ну-ка…

Одного касания хватило обреченному узнику, чтобы идентифицировать металлический объект.

– Не может быть, – сказал Малыш растерянно. – Не может быть.

– Что это, индейский талисман?

Малышка ненароком припечатала свое весомое бедро к бедру умолкнувшего исследователя.

– Ну! Чего молчишь?!

– Ценнее, даже, можно сказать, бесценнее.

– Объясни толком.

– Золото девятьсот девяносто девятой пробы.

– Ты хочешь сказать, что это…

– Да.

– Уверен?

– Да я эту штуковину ни с чем не спутал бы.

– Значит, это…

– Медальон, который я подарил жене.

– Вот ирония судьбы…

– Ирония? Я бы сказал – приветливая улыбка! Если учесть, что медальон лежит не на полу, а на уступе стены, то картина вырисовывается следующая. Цепочка оборвалась, когда Аида карабкалась наверх… и в темноте не заметила потери…

– Выходит, то, что у тебя не хватило денег на толстую цепочку, нас спасает.

– Да, сумасшедший расклад.

– Невероятный… Иногда и мужская прижимистость оказывается полезной.

Малышка, как обычно, попыталась пошутить.

Малыш же продолжал благодарить судьбу.

– А тяжесть золотого медальона припечатала его к уступу надежнее самого надежного крепления.

Малыш осторожно поцеловал неожиданную находку.

Малышка робко тронула его за плечо.

– Малыш, так ты думаешь, что выход из пещеры рядом?

– Скорей всего, прямо над нами. Считай, что мы с тобой собрали пять тузов…

– Пять тузов – это с какой стати? Мастей-то всего четыре.

– А джокер зачем в колоде?

– Для красоты.

– Джокер заменяет собой любую карту от двойки до туза.

– Не люблю азартные игры.

– А шахматы?

– Тем более. Это какую надо иметь больную фантазию, чтобы заставить коня ходить таким невообразимым способом!

– Зато пешка может в любой момент превратиться хоть в ферзя.

– Кругом сплошные джокеры.

– Вот и мы получили увесистого красавца с Манхеттена. Только бы он над нами не посмеялся!

– Значит, Малыш, ты уверен, что выход здесь?

– Уверен.

– Так надо просто зажечь спичку и убедиться в этом.

– Или разочароваться.

– Почему?

– Понимаешь, у Аиды такая подлая натура, что она могла специально подкинуть эту вещь не в том месте. Чтобы в очередной раз поиздеваться в особо изощренной форме.

– Это вряд ли. Женщина никогда добровольно не рассталась бы с такой ювелирной штуковиной.

– Думаешь?

– Она бы тебе в качестве обманки подкинула что-нибудь попроще.

– К примеру, свои мятые трусики.

– Или использованный презерватив.

И оба узника тьмы раскованно и бездумно расхохотались.

Малыш снова поцеловал медальон.

– Давай, Малыш, сыграем в русскую рулетку.

– А кто минуту назад сказал, что терпеть не может азартных игр?

– Это не азартная игра – это выбор между жизнью и смертью.

– Что ж, рискнем!

Малыш освободил коробок от бинта, которым тот был приторочен к тыльной стороне правой ладони.

Прежде чем чиркнуть единственной спичкой, Малыш почувствовал себя на мгновение легендарным Прометеем.

Сейчас он даст свет, но не всему населению Земного шара, а лишь притихшей Малышке, когда-то по глупости переборщившей с вибраторами, да себе, приговоренному собственной женой.

– Я похож на Прометея?

– На кого, на кого?

– Того, кто украл у богов и передал людям огонь.

Малыш поднес спичку к коробку, но чиркнуть не решался.

– Чего ждешь?

– Думаю, что Прометею было легче моего. В закромах у Зевса прятали явно не одну спичку.

– Давай я зажгу.

– И то верно. Вдруг я отвык от света и ничего не смогу разобрать.

– В общем, я зажигаю спичку.

– Чиркнешь – и сразу на максимум поднимай вверх, и оба смотрим. Запомни, там должна быть в потолке черная дыра.

– Как в Галактике?

Нет, умение играть в ироничную распасовку было у Малышки непревзойденным.

Спичка, шипя и воняя, вспыхнула в руке женщины.

Мужчина, на всякий случай заслонив ладонями глаза от разгорающегося пламени, уставился на купол свода.

Выход обозначился в глубине за тремя уступами – четкой воронкой, уходящей вверх.

Малышка, щурясь, успела рассмотреть крепкую, но исхудавшую фигуру пещерного сожителя. Его волосы и глаза показались ей черными, как привычная уже пещерная тьма.

А Малыш, обливаясь слезами, вызванными светом, не отводил взгляда от мутного, но такого прекрасного и реального пятна точно у себя над головой.

Но вот спичка сникла и погасла.

Ойкнув, Малышка отбросила умирающее пламя от обожженных пальцев.

– Что там?

– Ход на месте, как я и предполагал.

– Честно?

– Честней не бывает.

– Bay!

– Спасибо старшему сержанту.

– И твоей Аиде тоже спасибо.

Малыш в очередной раз поцеловал медальон.

Наконец и Малышка тоже приложилась губами к рельефу самой изящной из граций.

Теперь, когда спичка указала спасительный выход из проклятого лабиринта, даже вновь наступивший мрак ощущался как обыкновенная составляющая немного затянувшегося спелеологического приключения.

– Ты хоть успел меня рассмотреть?

– Если честно, нет.

– Зато я полюбовалась тобой.

– Давай обсудим мои кондиции позже.

– Как скажешь.

– Значит, я поднимаюсь первый.

Вдруг Малышка нехорошо всхлипнула и спросила без обиняков:

– Малыш, а Малыш, ты не оставишь меня здесь?

– Что ты, глупенькая, выдумываешь? – Малыш обнял расплакавшуюся голышку. – Не забивай себе голову ерундой.

– Я боюсь, что ты снова начнешь грезить своей грациозной женой. Ты простишь ей эту мрачную шутку. И снова подаришь медальон, который указал на спасительный выход.

– Нет, женские фантазии не знают предела! Такое никогда и никому не прощают, это во-первых, а во-вторых, если бы не твоя любовь…

– Ты хотел сказать, спичка.

– Ну… спичка тоже… Если бы не она, то мы бы никогда не смогли определиться достаточно точно.

– А любовь?

Малыш вместо ответа обнял ее крепко и успокаивающе.

– А ты уверен, что это именно тот ход?

– Какая теперь разница – тот, не тот… Все равно второй спички нет.

Малыш разжал объятия.

– Ты готова?

– Угу?

– Значит, я поднимаюсь первый, опираясь на твою спину.

– Я вытерплю, обязательно вытерплю.

– Потом свешиваюсь, насколько могу, и ты отдаешь мне скатанный спальник.

– Постараюсь.

– Начали?

– Нет.

– Что нет?

– Я сейчас грохнусь в обморок.

– Почему?

– Я боюсь, что ты не возьмешь меня с собой.

– Опять?

– Ну ты же так и не видел моего лица, моих глаз, моих волос. Ничего не видел.

– Значит, скоро увижу.

– Вот этого я и боюсь больше всего.

– Но почему? Почему?!

– А вдруг ты побоишься разочароваться? Вдруг то, что ты нарисовал в своем воображении, абсолютно не совпадет с реальностью.

– Скажи еще, что меня устроит исключительно модель с параметрами девяносто-шесть-десять-девяносто.

– Мне страшно за нас.

– Не говори ерунды, Малышка. Лучше соберись. Нам понадобятся все силы, чтобы подняться на верхний уровень.

– А вдруг там такой же лабиринт, если не хуже?

– Нет, милая трусишка, если я не ошибся, то там нет ничего, кроме низкого тамбура, переходящего в узкий туннель. Ну а туннель ведет в еще один колодец, который выводит на поверхность, на солнечный свет, на свежий воздух.

– Но у тебя, Малыш, нет черных очков.

– Зачем?

– После долго пребывания в темноте человек может ослепнуть от изобилия света.

– Я как-то не подумал.

– Вряд ли ослепший от радости муж будет приносить мне счастье.

По реплике, аранжированной прежней иронией, Малыш понял что истерика и обмороки остались позади. Малышка вернулась в свое прежнее состояние оптимистичной узницы.

– Обещаю, что буду крепко щуриться, – сказал Малыш.

– Я стану тебе надежным поводырем, пока ты не привыкнешь к свету, обещаю. – Малышка поцеловала Малыша в согбенную спину точно между обострившихся лопаток. – А тебе пойдут солнцезащитные очки.

– Ладно, хватит заглядывать в будущее. – Малыш снял с шеи консервный нож и швырнул как можно дальше.

Металл, привыкший к свинине с бобами, прощально и жалобно прозвякал. Следом полетела ненужная ложка.

Чуть помедлив, Малыш бросил в темень лабиринта и золотой медальон с порванной цепочкой. Золотое изделие попрощалось более жалобно, чем металлические собратья.

– Знаешь, Малышка, я теперь в жизни не притронусь к свинине с бобами.

– А к негритянке?

Глава 8
Последний тупик

Малыш, кое-как закончив операцию по втаскиванию неловкой Малышки наверх, с трудом отдышался – многодневная пещерная диета и сеансы длительного секса не способствовали хорошей физической форме. Чтобы получить дополнительный отдых, Малыш прибегнул к разговорной тактике.

– Нет, Малышка, с твоей комплекцией покорять пещеры – это настоящий подвиг.

– Скажи спасибо, что я скинула килограмм десять.

– Можешь благодарить судьбу за открытие нового способа быстрого похудания.

– А что, давай выкупим этот лабиринт у индейцев и откроем прибыльный бизнес.

Малыш не стал перебивать размечтавшуюся узницу: предчувствие освобождения – очень приятное ощущение.

– Бизнес будем развивать в двух основных направлениях. Во-первых, лабиринт можно использовать для перевоспитания неверных жен. Запускать туда оступившихся особ на двое-трое суток. Думаю, им будет достаточно семидесяти двух часов, чтобы осознать и раскаяться. А во-вторых – разработать особое пещерное голодание. По-моему, полная темнота и тишина способствуют эффективному сбрасыванию веса.

Озабоченная чужими семейными проблемами, а также чужими лишними фунтами, пещерная бизнес-вумен умолкла, наверное, ожидая похвалы.

Малыш обратил внимание, что Малышка успела усвоить его любимое выражение «во-первых, во-вторых».

Но больше всего на данный момент волновала Малыша правильность их курса на свободу.

Вроде, воздух стал чуть-чуть прохладней.

Но мрак по-прежнему оставался стопроцентным.

Малыш посчитал, что еще немного диалога не помешает. Торопиться теперь было некуда. Если он не ошибся, то до избавления от каменного плена – считанные минуты. Ну а при варианте, что это лишь верхний уровень того же самого лабиринта, шансов на выживание не осталось вообще. Значит, впереди последний тупик – во всех смыслах этого слова.

Последний тупик.

Тяжело дышащая спутница молчала, наверное, тоже прикидывая дальнейшее развитие событий.

– Теперь, Малышка, я понимаю…

– Что мы попали не туда?

– Нет, почему чертов индеец напоил тебя сонным отваром.

– И почему же?

– Чтобы ты не доставала их своим острым язычком и нелепыми вопросами.

Малышка ответила коротким смешком.

– Представляю, как они тащат тебя, надрываясь, а ты комментируешь их героические усилия.

– Может, хватит издеваться над измученной женщиной?

– Ладно, подвинься. – Малыш перелез через мягкие ляжки темпераментной партнерши. – Туннель, кажется, с этой стороны.

Малышка привычно ловко и нежно поймала в ладонь вялый член освободителя и, поняв, что не время и не место, быстро отдернула шаловливую руку.

В данный момент Малыш впервые в своей сексуальной практике не огорчился проявлению импотенции.

Весь адреналин пошел на ожидание результата финишного рывка.

– Погоди чуток.

– Я не нарочно.

– Ладно, двигай за мной.

– Слушаюсь.

Наверное, так же Беретта отвечала старшему сержанту, когда тот требовал медленного стриптиза и ускоренного минета.

Впрочем, вряд ли Малышка вернется в свое прошлое и к своему пистолетному имени.

Вряд ли.

Но скверное прошлое и неопределенное настоящее тревожили Малыша гораздо меньше, чем ближайшее будущее.

– Спальник-то брать?

– К черту, давай за мной.

– Но я хоть наготу им прикрою.

– Тогда зачем спрашиваешь?

– Малыш, а ты не передумал еще на мне жениться? – спросила вдруг еще не спасенная им любовь.

– Нашла время спрашивать.

– Просто я подумала, что твой брак с женщиной, найденной в пещере, – это удар по самолюбию кое-кого…

– Для нее это действительно будет невыносимо.

– Старшему сержанту тоже вряд ли придется по душе наше чудесное спасение.

– Смени тему.

– Малыш, а правда, что все античные герои были образцом мужской красоты?

– Судя по скульптурам – красавец на красавце. – Малыш усмехнулся. – Не то что некоторые из присутствующих.

– А по-моему, у тебя нормальное телосложение.

– Вот именно – нормальное.

– Малыш, а древнегреческие женщины тоже были идеально сложены?

– С вешалками, гуляющими по подиумам, не сравнить.

– А…

– Стоп! – Малыш оборвал так и не произнесенный вопрос. – Хватит, пора выбираться.

– Я готова.

– Тронулись…

Малыш, натренировавшийся за период заточения передвижению на четвереньках, быстро преодолевал узкий туннель, ведущий то ли к жизни, то ли к смерти.

А внизу остался верный спальник, служивший и для переноса консервов, и для жутких одиноких снов, и для сексуальных контактов высшей степени.

Остался золотой медальон с блестящей грацией.

И почти выработавший адсорбционный ресурс биотуалет, как немой свидетель пещерной эпопеи, едва не закончившейся двойной трагедией.

И вот Малыш уперся руками в преграду.

– Где свет? – проворчал Малыш. – Почему нет света?

– Ты же сам что-то рассказывал о физических законах.

– Тупик! – сказал Малыш. – Последний тупик.

– Я этого не переживу, – прошептала Малышка.

– Ну хоть какой-нибудь признак дня должен быть! – закричал Малыш. – Хоть какой-нибудь!

– Аромат… – прошептала неуверенно Малышка. – Кажется, аромат…

– Что?

– Цветами пахнет.

– Какими еще цветами?

– Обыкновенными.

Малыш заработал ноздрями и вдруг ощутил, что сквозь застоялый пещерный смрад пробилась свежесть, настоянная на горьких травах.

Да, сомнения не оставалось – воздух приобрел совершенно иной аромат и вкус.

Но света не было по-прежнему.

– Какой изумительный запах жизни! – Малышка радостно всхлипнула.

– Тогда я ничего не понимаю.

Малыш выпрямился и прощупал окружающие стены.

– Это колодец!

– Тот самый?

– Вроде.

Малыш запрокинул голову и уставился вверх, туда, где должен был, по его расчетам, находиться белый день.

– Что там?

– Подожди…

И тут Малыш узрел одинокую звезду, которая с превеликим трудом проклюнулась сквозь низкую и плотную облачность.

– Все, – сказал Малыш еле слышно. – Все!

– Что все?

– Наверху просто ночь, понимаешь, ночь!

– Ночь, – повторила Малышка. – Просто ночь.

Звезды – одна за другой – пробивались сквозь редеющую облачность.

Звезды никогда не заглядывали в мрачные извивы лабиринтов ревности, никогда…

Малыш с необычайной ловкостью и прытью вскарабкался наверх, выглянул наружу, глотнул пьянящего сквозняка и спустился обратно к рыдающей Малышке.

– Что, будем сидеть здесь до утра?

– Нет.

– Тогда приготовься к последнему броску.

– Как у меня все болит!..

– Ничего, потерпи.

– Бедные мои ноги, бедные руки!

– Потерпи.

Малыш, еще глотнув для бодрости свежачка, настоянного на горьких травах, начал страховать подъем любимой.

Малышка старалась изо всех сил…

– Не могу.

– Хватайся.

– Не могу.

– Давай!

Обе измученные, утомленные, израненные ручки сомкнулись на протянутой вниз мужской ладони.

– Держись крепче!

Малыш рывком извлек всхлипывающее существо на поверхность земли.

– Порядок.

И не было сил подняться с колючего дерна.

Оба задыхались от избытка свежего воздуха и заново привыкали к робкому ветру и отчаянному запаху диких трав.

Малыш по привычке нашарил руку неподвижной Малышки.

Ослабевшие пальцы в ссадинах ответили робко и нерешительно.

– Ты меня по-прежнему любишь?

– Глупый вопрос.

– Нет, совсем не глупый. Я боюсь, что сейчас наша любовь кончится.

– Почему?

– Там внизу слова, даже самые красивые, не имели цены.

– Ошибаешься.

– Не перебивай.

– Ну хорошо, хорошо.

– Когда мы были обречены на смерть, то могли себе позволить не думать о последствиях наших поступков и наших слов.

– Наоборот, в полной безнадежности рождается истина. Зачем врать, зачем обманывать, зачем фальшивить?

– Дай мне высказать.

– Пожалуйста.

– Сейчас же я боюсь, что тебе захочется просто забыть все, что случилось с нами, и поскорей вернуться к прежней жизни, к жене, в старую уютную квартиру, к мифологическому словарю.

– Ну нет, – сказал Малыш без малейшего сомнения в голосе. – Теперь в моей жизни все будет по-другому. – И добавил после короткой паузы: – В нашей жизни.

– Тогда скажи, что любишь.

– Да хоть тысячу раз.

– Мало.

– Ну тогда столько раз, сколько звезд на небе.

И тут полная, ядреная и великолепная луна, разметав тучи от горизонта к горизонту, позволила спасшимся влюбленным наконец-то увидеть друг друга.

Мужчине – женщину.

Женщине – мужчину.

Он был прекрасней любого из античных шедевров.

Она – маленькая усталая голышка – тем более.

Потому что самый прекрасный человек в мире – это тот, которого любишь.

Она вдруг поверила всему – и его словам, и его поцелуям, и лунному торжественному аккорду.

Он вдруг понял, что там, в подземном лабиринте, было только начало, что эта любовь, обретенная вопреки злобе и мстительности, вопреки коварству и предательству, эта любовь, как золотое зерно, упавшее в землю, теперь вот проросла и потянулась к свету… И у нее, вырвавшейся из мрачного плена, – изумительное будущее, как у прекрасного цветка, пробившегося сквозь толщу земли и раскрывшего все свои великолепные лепестки навстречу солнцу, навстречу жизни…