Текст книги "Лабиринты ревности"

Автор книги: Абигайль Кейси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Часть вторая
Обрученные тьмой

Глава 1
Скитания во мраке

В лабиринте ревности не происходило смены дня и ночи. «Бездонная глотка» не знала ни утра, ни вечера. Также отсутствовали солнце и облака, луна и звезды.

Лишь каменная твердь кругом строго ограничивала жизненное пространство.

А еще здесь была тишина, которую Малыш упорно рвал своим давно подсевшим голосом. Он перестал рассказывать сам себе мифологические истории о коварстве женщин, но упорно продолжал издавать нечленораздельные звуки. Особенно Малыш усердствовал после номинального завтрака и после лабиринтного маршрута на отдыхе перед сном. Накричавшись, было гораздо легче засыпать и не так долбило в уши сердце, давно вошедшее в привычный ритм и лишь иногда учащающее свое биение – в моменты попадания в очередной тупик.

Малышу так и не попалось ни одной мумии неверной жены.

В пещерном климате, благоприятном для естественного мумифицирования, должна была остаться хотя бы одна индейская женщина.

Но умершие красавицы, обтянутые морщинистой кожей, почему-то отсутствовали.

То ли их съедал неизвестно кто, то ли кто-то неведомый очищал сакральную пещеру.

С поедателем трупов Малышу не очень-то хотелось встречаться, и он убеждал себя, что легенды про неверных жен – типичный пример искусно поданного мифического табу. Чтобы рядовые индейцы и носа не совали в «Бездонную глотку».

Отсутствие каких-либо останков и праха в тупиках, ответвлениях и магистральной галерее вроде бы подтверждали теорию ладно сочиненного шаманского триллера.

Ни черепов с остатками причесок.

Ни скелетов с изящными женскими косточками.

То ли шаманы обманывали соплеменников, отпуская жертв на волю, то ли превращали их в тайных наложниц…

Впрочем, между двадцать первой, уже съеденной банкой, и двадцать второй, еще не открытой, Малыш нашел отгадку отсутствия останков.

В одном из тупиков, отличающихся от других наличием пары каменных тотемов.

На ощупь Малыш определил, что оба тотема исполнены в виде гигантских фаллосов, находящихся в состоянии эрекции, исполненных со всеми надлежащими элементами.

А между тотемами находилась обширная дыра, оформленная как женское влагалище – тоже со всеми необходимыми деталями.

Малыш не рискнул проверять, куда ведет эта каменная порнография, но то, что неверные жены скапливались на нижнем уровне, теперь не вызывало сомнения.

Удалившись поскорей от каменного прямостояния, Малыш подумал, что ему все-таки повезло. Наверное, на нижнем этаже обстановка гораздо хуже – воздуха меньше, а темноты больше.

Да и его одинокий, почти не разложившийся труп останется немым укором той, которая взяла на себя роль Провидения и Рока.

Хотя Аида не обманула его насчет отсутствия в лабиринте агрессивных минотавров, психопатов-циклопов и рукокрылой братии, включая легионы вампиров.

В пещере, наверное, не обитал даже самый непривередливый микроб.

Здесь находился только наказанный Малыш, портативный биотуалет, который постепенно тяжелел, и спальный мешок, неумолимо терявший консервный вес и массу.

Подчинившись выбранному ритму подземной жизни, Малыш продолжал упорно исследовать ответвление за ответвлением, тупик за тупиком.

На перекрестках он методично оставлял пустые банки и бутылки отверстиями в ту сторону, откуда приполз.

И это помогало Малышу не блуждать, когда ход выводил его обратно к пройденному.

Ничего в пещерной жизни не менялось, ничего не происходило.

Многосерийная эпопея про лабиринтное скитание повторялась, как навязчивое дежа-вю.

Разочаровывающие тупики похожей конфигурации.

Ходы – то длинные, то короткие, то прямые, то извилистые, то с наклоном в понижение, то с градусом подъема.

Малыш двигался неизвестно зачем, неизвестно куда, надеясь на неизвестно что, но двигался.

Хотя с каждой съеденной банкой консервов, с каждой выпитой бутылкой воды приближался неизбежный финал.

Чем меньше оставалось продуктов, тем меньше верил Малыш, что эта ревнивая сука Аида одумается и вернется.

К тому же у Малыша возник психологический конфликт с консервами, с той самой благословенной тушеной свининой.

Ритмичное и строго необходимое потребление воды не вызывало у Малыша никаких отрицательных эмоций, не считая тоски по горячей ванне и холодному душу.

А вот жирные и проперченные консервы достали, но не тем, что провоцировали постоянную жажду и вызывали изжогу.

Малыш уже после вскрытия третьей банки понял, что кроме свиньи в сомбреро не будет ничего – ни рыбы в собственном соку, ни заливной баранины, ни тем более говяжьих языков под майонезом.

На пятой банке Малыш догадался, что склонная к экономии Аида закупила стандартную упаковку у оптовиков.

На седьмой банке, когда вкус тушеной свинины приобрел металлический оттенок, Малыш допер, что Аида явно презентовала ему просроченную партию. Но это унылое открытие не внесло никакого изменения в пещерное меню.

Сон. Еда.

Маршрут.

Сон.

Еда.

Маршрут…

На пятнадцатой банке Малыш возненавидел на всю оставшуюся жизнь розовую свинью в желтом сомбреро. Хорошо еще, что ничем не нарушаемая темнота ни давала ему снова и снова смотреть на этикетку с ухмыляющимся хряком.

На двадцатой банке Малыш осознал, что незаконный приговор вынесен окончательно и обжалованию не подлежит.

На двадцать первой Малыш смирился с участью. Ему осталось самое большее неделя. Или сколько там может протянуть человек без воды и тушеной свинины с бобами. Впрочем, эта последняя неделя могла длиться и мучительно долго, лишь придавая изуверские штрихи к неизбежной агонии.

Иногда Малышу казалось, что он давным-давно превратился в глубокого старика и скитается по этому бесконечному и однообразному лабиринту не меньше века.

А еще доканывали вампиро-мифологические сны, пронизанные лазерными лучами дикой расцветки.

Глава 2
Явления и глюки

От слишком однообразного питания и отсутствия свежих овощей и фруктов сны все более и более наполнялись кошмарной составляющей.

Малыш, прежде чем заснуть, долго всматривался в непроницаемую тьму и вслушивался в тишину.

И снова только собственное встревоженное и утомленное сердце давало понять, что эта пока реальность, еще не сон, еще не сон, еще не сон…

На этот раз Малыш дольше обычного старался удержаться на границе между почти не осязаемой явью и слишком четким сном.

Но не успел он пересечь черту, отделяющую пещерное бытие от глюков угнетенного безысходностью ситуации подсознания, как явилась она – Геката, покровительница душ мертвых и загробного мира.

Ликом – Аида.

Телом – летучая мышь с грудями похотливой негритянки.

С голосом родной матери. Таким голосом та обычно упрекала отца, когда он задерживался за партией ковбойского покера.

Химера из древнегреческой богини, ревнивой супруги, бизнес-вумен, коллекционирующей белых мужчин, и доброй мамочки, не скупящейся на засахаренный миндаль и попкорн, сразу приступила к травле и охоте.

Бешеные псы со светящимися, словно фары гоночных автомобилей, глазами подняли истошный лай и похоронный вой.

Геката взмахнула широкими, перепончатыми, колючими, остроконечными, шелестящими крылами.

И пошла на взлет.

Маменька застонала, как будто ей отец-муж наконец доставил удовольствие.

Черные, блестящие, упругие груди с возбужденными сосками выдали белое-пребелое молоко четырехпроцентной жирности.

А супруга разинула пасть.

И химера, зависнув на мгновение, оставляя за собой отчетливый менструальный зигзаг, ринулась прямо на изменника.

Под визг псов, терзающих разложившиеся трупы.

Под вой кобелей, дерущихся за право быть первым.

Под лай беременных сучек.

Малыш не мог даже сдвинуться с места – ноги не подчинялись ни рефлексам, ни разуму.

А Химера приближалась.

Голос матери славил утонувшего самовлюбленного Нарцисса.

В квадро-режиме зазвучали первые такты пляски жрецов из оперы «Аида».

Псы визжали, лаяли, выли.

Но все перекрывал марш фараоновской стражи, исполняемый джазовой группой и хором оживших покойников.

Наступало мгновение вампирского совокупления с жертвой.

Перепончатые, колючие, остроконечные крылья произвели сакральное торнадо.

У Малыша вздыбились волосы и на голове, и на лобке, и даже подмышками.

Химера атаковала с полуразворота.

Маменька закричала, словно обожгла пальцы неисправным тостером.

Чернокожие груди вместо молока начали нагнетать апельсиновый сок с мякотью.

Супруга же скалилась, жаждая гемоглобина из мужниной аорты.

Отклоняясь от еще не замаранных свежей кровью острых клыков, Малыш вывалился из кошмарного сна и, еще не осознав, что спасся, вдруг услышал далекий, но настоящий стон.

Глава 3
Пещерный репертуар

Не веря ни в стенающие привидения, ни в ожившую мумию, ни в хищника, приманивающего жалобным стоном глупую жертву, Малыш двинулся навстречу долгожданному звуку.

Оставил спальник и биотуалет в глубоком тылу, чтобы ничто не стесняло движение.

Звук явно человеческой природы вновь повторился прямо по курсу.

Малыш ускорился.

Только бы стон не оказался слуховой галлюцинацией или каким-нибудь пещерным эффектом, неизвестным спелеологам.

За время, проведенное в лабиринте, Малыш наловчился избегать травмоопасных контактов с невидимыми препятствиями. Главное – правильно действовать руками, заменяющими зрение, и не совершать ненужных движений в непроверенном направлении.

Но вот стон раздался совсем рядом.

Малыш замер, готовый, если что, броситься назад, в спасительный лабиринт.

Стон повторился.

Малыш продвинулся вперед.

Опять стон.

Малыш, стоя на четвереньках, как настороженный, испуганный, нерешительный зверь, начал принюхиваться.

Судя по специфическому запаху, стонала женщина.

Хотя слабый аромат незнакомых духов явно был не из его прошлой жизни, Малыш все же произнес это ненавистное имя:

– Аида?

Но в ответ лишь стон.

Нарушая все законы самосохранения и выживания, Малыш смело протянул правую руку вперед. Пальцы, огрубевшие от постоянного контакта с твердостью, неровностью и шероховатостью стен, вдруг ощутили гладкость, теплоту и нежность чуть влажной кожи.

Стон прекратился.

Малыш пустил в дело вторую руку.

Женские прелести, которые он с удовольствием ощутил под руками, убеждали, что стонала не коварная мумия, не глупое привидение, не, тем более, хитрый и злобный хищник типа Минотавра.

Но все равно Малыш не знал, радоваться подобной находке или нет.

Женщина лежала на спине без сознания.

Округлость плеч.

Покатость бедер.

Изящество шеи.

Запахи…

Волосы, сухие и шелковистые, пахли травой и солнцем.

Обнаженная влажноватая кожа издавала слабый цветочный аромат.

Теплое дыхание, исходившее из нежных губ, которые он нашел по стону, отдавало топленым молоком…

Груди среднего размера – не такие роскошные, как у негритянки, коллекционирующей белые черепа, но далеко не такие плоские, как у специалистки по вампирам.

Ощупывая крепкие соски, Малыш вдруг ощутил, как в нем шевельнулось сексуальное желание. И это несмотря на время, проведенное в полной изоляции под знаком неизбежной гибели.

Правая рука Малыша, подчиняясь инстинкту возбуждающегося мужчины, скользнула по упругому животу с гладко выбритым лобком и, лишь только легла на нежный клитор, как объект вожделения ойкнул.

Малыш, подчиняясь кодексу истинного джентльмена, отдернул пальцы.

– Кто здесь? Кто? – спросил незнакомый женский голос, юный и дрожащий. – Кто?

В голосе одновременно звучали и страх, и надежда, и намек на истерику.

Малыш вполголоса, чтобы не вызвать паники у нежданной находки, произнес сакраментальное:

– Да я это, я.

– Кто я?

– Человек я, не бойся, человек.

– Пещерный?

Нелепый вопрос, перенасыщенный страхом и трепетом.

– Вроде, – сказал Малыш. – Просто я заблудился.

– Где?

– В лабиринтах ревности.

– Для неверных жен?

– И мужей.

– Значит, то, что я слышала про эту жуткую пещеру, оказалось правдой.

– Да, милочка, мы оба в «Бездонной глотке».

– Кажется, проклятый индеец именно так называл эту жуткую пещеру. Точно так.

– Добро пожаловать в ад! – вырвалось у Малыша.

Но незнакомка не отреагировала на язвительное приглашение.

– Значит, мы друзья по несчастью, – неожиданно констатировал голос, избавившийся от истеричных ноток. – Но я мало подхожу на роль неверной жены.

– Я тоже. Тогда как мы тут оказались? Но вместо ответа услышал жалобное:

– Как я хочу пить!

– А есть?

Малыш догадался, что незнакомку, в отличие от него, не обеспечили предсмертным питанием.

– Ну… – Незнакомка не стала продолжать. – Ну…

– У меня как раз время обеда, – соврал Малыш, намереваясь открыть ненормированную банку – одну из тех трех, что остались.

– Но вам, наверное, самому мало?

– Какая разница, когда загнуться, – на день раньше, на день позже…

– А я думаю, мы спасемся.

– Почему это?

– Дайте попить, и я обосную.

– Подождите немного, я сейчас вернусь.

– Нет!

– Что нет?

– Не уходи.

– Но вода здесь рядом. Я быстро.

– Возьми меня с собой.

– Нет, лучше дожидайся здесь.

– А ты вернешься?

– Конечно. Я так долго ждал этой встречи.

– Пожалуйста, вернись.

– Да не волнуйся.

– А лучше оставайся. Я потерплю без воды.

– Чтобы тебе не было страшно, я буду всю дорогу орать песни.

– Хорошо.

– А тебе какие нравятся? – спросил Малыш, прежде чем завернуть за уступ.

– Я обожаю «Вчера» и «Девушку».

– Хорошо, что не оперу «Аида».

– Ненавижу оперы и мюзиклы.

– А тушеную свинину? – прокричал Малыш. – Тушеную свинину с бобами?

И не дожидаясь ответа, начал орать ливерпульский хит семидесятых годов прошлого века.

Пока Малыш достиг спального мешка и вернулся назад, он исполнил, по крайней мере, два хита из битлзовского репертуара.

– Мишель, ма бель…

Ослабевшая незнакомка тихо подпевала нежным голоском:

– Мишель, ма бель…

Глава 4
Дипломатическое сношение

Когда Малыш вернулся, незнакомка сначала общупала его, а потом принялась за груз.

– Это что такое гладкое и тяжелое?

– Мадам, это портативный унитаз.

– А без шуток?

– Какие могут быть шутки. Моя супруга позаботилось об экологическом внутрипещерном балансе.

– А можно воспользоваться этой роскошью?

– Вполне.

– А то зачем-то все терплю, терплю, терплю…

– Может, мне отползти подальше? – деликатно осведомился обладатель сантехнического раритета.

– Ни в коем случае. Все равно ничего не видно.

– Тогда не стесняйтесь.

Незнакомка не ответила.

Послышалась возня и столкновение пластмассы с камнем.

Наконец борьба женщины и унитаза прекратилась, и наступил миг гармонии.

Малыш хотел было мысленно представить себе картину происходящего буквально в метре от него, но в мозгу все еще господствовала Аида…

Супруге нравилось совокупляться при изобилии света. Наверное, так она компенсировала усталость от пещерного сумрака…

Громкий утробный звук вернул его в реальность.

Он прозвучал для Малыша как гимн надежде.

– Ой, извини, – смущенно сказала незнакомка из темноты.

– Да на здоровье, – улыбнулся он, чувствуя себя превосходно.

Вот и кончилось его принудительное одиночество. Теперь можно не разговаривать с самим собой. Теперь есть кому пожаловаться и есть кого пожалеть.

А быть может, эта невероятная встреча исправит ошибку равнодушной судьбы и злопамятной Аиды.

Вдруг эта незнакомка и есть тот шанс, который, как известно, один раз выпадает каждому в жизни.

Кто-то умудряется уцелеть в авиакатастрофе, кто-то – выкарабкаться из неизлечимой болезни, кто-то – выиграть джекпот федеральной лотереи.

А Малышу досталась пещерная незнакомка.

По крайней мере, прежде чем загнуться от голода и жажды, можно будет на прощание вкусить женщины. Судя по тактильным ощущениям, молоденькой и аппетитной.

Пока Малыш вспоминал случаи везения, его спутница вернулась в исходное положение.

И мгновенно продолжила засыпать его вопросами, как на экзамене.

– А это что, такое мягкое и крепко прошитое?

– Спальный мешок.

– Мы в нем уместимся вдвоем?

– Вполне. Тем более что там осталось всего три банки тушенки и три бутылки воды.

– Она что, тебе продукты оставила?

– Да, ровно двадцать пять банок тушеной свинины с бобами и двадцать пять бутылок питьевой негазированной воды.

– А мне вот оставили только одну спичку.

– Что ты сказала?

– Спичку, говорю, одну оставили.

– Повтори, – попросил Малыш, обрадованный потрясающей новостью. – Повтори.

– У меня есть спичечный коробок, правда, с одной-единственной спичкой.

– Ты знаешь, возможно, эта спичка перевесит всю съеденную мной тушенку и выпитую воду.

– Я тоже так думаю, – скромно сказала обладательница бесценного сокровища.

Оба замолчали.

– Я предлагаю зажечь огонь.

– Ни в коем случае! – закричал Малыш. – Ни в коем случае!

– Почему? Я так хотела, чтобы ты меня увидел хотя бы разок.

– Надо крепко подумать, прежде чем использовать этот подарок судьбы.

– Это не судьба, это наверняка муж оставил втихаря от сволочного индейца.

– Я думаю, в этой спичке скрыт очень жестокий умысел.

– В каком смысле жестокий?

– А вот представь себе, что вместо меня на тебя напоролся бы сошедший с ума спелеолог.

– Ужас.

– Вот и я о том же. Узнав о спичке, он бы непременно первым делом задушил тебя.

– Это почему же?

– Во-первых, чтобы стать единственным владельцем зажигательного средства. Во-вторых, насколько я успел определить, у вас, мадам, имеется некоторый запас жирка.

– Да, ни одна диета не помогает.

– Поэтому псих обязательно расчленил бы тело крышкой от консервной банки.

– Фу.

– Для добывания жира.

– Фу.

– А потом бы нарезал жгуты из спальника, пропитал бы их женским жиром и зажег фитиль.

– Зачем?

– Чтобы провести последние минуты при свете.

– Наверное, такая пошла бы вонь от человеческого жира?

– Не знаю, не нюхал.

На всплеск черного юмора незнакомка ответила эротической фантазией.

– И думаешь, этому психу не захотелось бы меня поиметь?

– Свет, особенно в пещере, гораздо привлекательней любой женщины.

– А вот и нет, – сказала уверенно незнакомка. – И ты сейчас в этом убедишься.

– Но кто-то собирался покушать?

– Как-то аппетит пропал после твоей жуткой гипотезы. Дай только немного воды.

– В обмен на спичку.

– А ты не сбежишь с ней?

– Зачем?

– Чтобы наделать фитилей из свиного жира.

– Хорошая идея. Но я, во-первых, никогда не занимался изготовлением подобной продукции.

– А во-вторых? – передразнила незнакомка.

– А во-вторых, нет никакой гарантии, что фитили, изготовленные из спального мешка и свиной тушенки с бобами, не подведут.

– Ладно, меняю спичку на два глотка воды.

– Можно и четыре.

– Чендж.

Она тряхнула пустым коробком – одиночная спичка издала хотя и невнятный, но триумфальный звук.

Он принял дар как святыню.

Пока незнакомка шумно и жадно пила воду, Малыш очень бережно и очень осторожно открыл коробок, чтобы убедиться в наличии обыкновенного источника огня.

Спичка на ощупь оказалось солидной – на крепкой деревянной основе, с большой продолговатой шершавой головкой.

Малыш вспомнил, что точно такие же спички неоднократно видел у Аиды.

Спелеологиня как-то раз объяснила, что такие усиленные спички, которые легко вспыхивают при самых неблагоприятных условиях – дожде и ветре – выдают армейским патрулям и продают туристам в специализированных магазинах.

– У тебя что, муж заядлый турист?

– Нет.

– А кто?

– Давай о нем попозже.

– Хорошо.

– Можно, я еще глоточек?

– Валяй.

Малыш выждал, когда пройдет бульканье в предпоследней бутылке и еканье в пищеводе толстушки.

– Но тогда скажи хоть, как он тебя обычно называл.

– А ты не будешь смеяться?

– Енотик? Койотик? Бегемотик?

– Нет, он именовал меня в честь любимого пистолета.

– Неужто парабеллумом?

– Гораздо проще.

– Кольтом?

– Это не пистолет, это наган.

– Я в оружии не разбираюсь. Вот в унитазах – это да.

– Так вот, супруг, когда был в духе, называл меня Беретта.

– А когда вы ссорились?

– Слеммерша!

– Как-как?

– В общем, установкой залпового огня.

– Богатый арсенал.

– Тещу он прозвал Томагавком, а тестя – Стингером.

– Получается, муж – полковник?

– Нет, старший сержант морпехов.

– Ну… почти офицер.

– Хватит о нем, ну пожалуйста.

– Так на чем мы остановились?

– Расстели спальник. Сию минуту.

– А мы на нем вдвоем уместимся?

– Ну если только в два этажа.

– Чур, я нижний.

– Стоп. Дай я спичечный коробок прибинтую к тыльной стороне ладони, чтобы не помялся и не потерялся.

– Только поскорей.

Во мраке, постепенно наполняющемся ароматом женского нетерпения и запашком мужской готовности раздался треск отрываемой от спального мешка полоски.

– Завяжи, пожалуйста.

– На бантик?

– Нет, на три узла, и как можно крепче.

Коробок обрел надежное пристанище.

– Подвинься же, – сказала она по-особому нежно. – Увалень!

– Я не увалень, я Малыш, – буркнул он.

– Кто-кто?

– Малыш. Так меня звали мать и отец… и даже слишком ревнивая жена.

– Малыш, ма бель… – пропела Беретта.

– Мне больше нравиться «Девушка».

– А мне – «Любовь нельзя купить».

– Забойный шлягер.

Малыш начал насвистывать и прищелкивать в такт пальцами.

Беретта похлопывала себя ладонями по голому животу.

Импровизация оборвалась так же внезапно, как и началась.

– А что, великолепный дуэт – Малыш и Беретта.

– Нарочно не придумаешь.

И они как по команде замолчали, и каждый начал делать то, что считал наиболее целесообразным…

Малыш понимал – Беретта ублажает его, чтобы окончательно и бесповоротно приковать к себе. Даже погибать от голода и жажды как-то легче, когда рядом загибается товарищ по несчастью.

Берета понимала, что своей любовью она вдохновит Малыша, вернет к жизни. А учить ее этому было не надо. Старший сержант в постели всегда беспрекословно подчинялся ей…

Они ласкали друг друга, не думая ни о медицинских последствиях, ни о юридических, ни о житейских.

Малыш всегда избегал случайных связей, опасаясь какой-нибудь неизлечимой заразы или судебного иска.

Беретта тоже.

Но в пещере не действовали ни законы гигиены, ни гражданское право…

Спичка в притороченной к мужской ладони коробке исполняла сексуальный аккомпанемент с учащающимся ритмом…