Текст книги "Угроза мирового масштаба 2 (СИ)"

Автор книги: А. Райро

Соавторы: Эл Лекс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

– Погоди. – Я немного охладил пыл Ванессы. – Ты забыла про одну проблему.

– А? – Она удивленно посмотрела на меня.

– Фонтан не работает. – Я ткнул пальцем в почти сухую чашу.

– Ага, я в курсе. – Ванесса покосилась на меня. – Ты думаешь, я тупая? Или слепая?

– Ну… – Я даже растерялся немного от глупости этой ситуации. – Я просто не понимаю – ты хочешь показать людям неработающий фонтан?

– Работающий, неработающий… – отстраненно произнесла Ванесса, глядя куда-то мимо меня. – Это все равно уникальная реликвия прошлого. Даже если бы от него остались одни лишь руины, поросшие травой – это все равно была бы реликвия прошлого. Так что пусть даже он не работает, но он все равно достоин того, чтобы о нем знали все.

– Нет, погоди. – Я поднял руки, останавливая ее размышления. – Так дело не пойдет. Ты говорила, что фонтан был создан основателями таким, чтобы он бил всегда и чтобы кто угодно мог напиться воды из него. И, если я правильно понял, последний раз, когда его видели люди, он был полностью исправен. Правильно?

– Ну… – Ванесса задумалась. – Вроде да… Наверное, да. По крайней мере, я ни разу не слыхала и не читала о том, что Вечный Фонтан пересох или хотя бы стал давать меньше воды.

– Так, может, эти события связаны? – Я нахмурился. – То, что в фонтане почти нет воды и то, что никто не мог его найти? Если в нем нарушилось что-то одно, то вполне могло нарушиться и другое, а, может, эти события и вовсе вытекают одно из другого.

– Хм… – Ванесса задумалась. – Кажется, я понимаю, о чем ты. Думаешь, в фонтане что-то могло сломаться, из-за чего он потерял сразу все свои функции?

– Ну, не совсем так. – Я покрутил рукой с задумчивым видом. – Но, если совсем просто, то да. И может даже так случиться, что он продолжает ломаться, и, если мы сейчас уйдем от него, то больше мы его уже реально никогда не найдем. Он просто перестанет существовать. Вероятность этого невысока, но она есть.

Ванесса поджала губы и с сомнением посмотрела сначала на фонтан, потом – на меня:

– И что ты предлагаешь?

– Я так думаю, что надо хотя бы внимательно осмотреть фонтан. С ним явно что-то не так. Обрати внимание – он больше века без присмотра, его никто не чистил, не выпалывал сорняки, не удалял водоросли из воды… А чаша чистая! На ней не вырос мох, не появилась слизь, вокруг не заросло все намертво непролазными сорняками и кустами, хотя должно было. Фонтан выглядит так, будто за ним кто-то ухаживает… Но при этом – он не работает.

– О-о-о… – протянула Ванесса. – Я поняла, к чему ты клонишь… А ты ведь прав! Я совершенно об этом не подумала! Ты предполагаешь, что его кто-то нарочно спрятал каким-то образом от всех остальных?

– Я пока ничего не предполагаю. – Я покачал головой. – Для того, чтобы предполагать, у нас слишком мало информации. Так что для начала давай-ка поищем что-нибудь необычное, что-нибудь, на основании чего уже можно будет строить какие-то теории.

Ванесса уверенно кивнула.

Мы разошлись в стороны, начиная осмотр с краев полянки, на которой располагался фонтан. Полянка была крошечная, от краев чаши фонтана до ближайших деревьев и кустов было всего пара метров, поэтому осмотрели мы ее быстро – там просто осматривать было нечего.

Нашли две скамейки, намертво обросшие кустами так, что их проще было сжечь и заменить, чем освобождать. Больше ничего не нашли.

Закончив с полянкой, мы перешли сначала к основной части фонтана и буквально до дыр засмотрели каждое из лиц основателей Академии, и тоже не нашли ничего интересного.

Единственным, что мы не осмотрели, была чаша фонтана и, методом исключения, получалось, что именно в ней мы и должны найти что-то необычное.

Но мы нашли обычное…

На первый взгляд.

Глава 23

Я присел на край чаши и перегнулся через него, практически нырнув внутрь. Осмотрел то, что привлекло мое внимание и, придя к выводу, что это с наибольшей вероятностью является именно тем, что мы ищем, подозвал Ванессу.

– Смотри сюда.

Она послушно уставилась туда, куда я показывал пальцем.

А показывал я на место, в котором кубические камни, из которых был сложен фонтан, выпирало из общей ровной линии кладки, как будто бы изнутри на них что-то давило.

Хотя почему «как будто бы»? На них ведь на самом деле что-то давило, и не просто давило – узловатый корень толщиной в два моих пальца натурально вылезал из получившегося отверстия, и, ветвясь, расползался по окружности чаши, по самому стыку дна и стенки – там, где его и не заметишь даже за всякими листьями и пылью, налетевшими в опустевшую чашу.

– О-о-о! – глубокомысленно протянула Ванесса, тоже заметив корень. – Вот это поворот, хочу я тебе сказать… Получается, причина в этом?

– Это самый вероятный вариант. – Я пожал плечами. – Больше ничего даже отдаленно похожего на то, что мы ищем, здесь нет.

– И что, ты думаешь, вода выливается через эту дыру?

Я даже подумал, как бы сообщить моей ненаглядной, что она тупит, причем откровенно, но потом посмотрел в ее глаза и понял, что она сама говорит не всерьез. Возможно, она вообще не очень-то верит, что этот корень является причиной пересыхания фонтана.

Ванесса еще так мало знала о магии и о взаимодействии этой самой магии самой с собой. Она даже не подозревала, что порой достаточно всего одной песчинки для того, чтобы перевернуть с ног на голову все в радиусе нескольких сотен метров, или просто уничтожить, сделать так, будто в этом месте никогда и не было ничего, кроме выжженной пустыни. Весь вопрос лишь в том, какой заряд маны будет вложен в эту песчинку, и на что она будет запрограммирована.

Так что такая вещь, как корень, может не просто быть причиной пересыхания этого фонтана, а вполне возможно – и причиной, и следствием одновременно… Как бы парадоксально это ни звучало.

– Дыра тут ни при чем, ее же корень затыкает. – Я обвел взглядом фонтан. – Тут дело в другом, смотри – вода почти не течет из центральной колонны. Дело не в том, что она куда-то уходит, дело в том, что она в принципе не течет… Ну, по крайней мере, так, как задумано.

– Ага, и? – Ванесса непонимающе посмотрела на меня. – Я все еще не понимаю, на какие идеи тебя это наталкивает.

– Смотри, фонтан – это артефакт, правильно? Его создали основатели при помощи магии и сделали так, чтобы он работал вечно. Значит, артефакт, как и чаша Выдры, из которой мы пили.

– Подожди, но разве артефакт – это не механизм, который работает при помощи магии? – Ванесса нахмурилась. – Ну, в смысле, по законам физики он работать не должен или должен с малой эффективностью, а магия эти проблемы исправляют.

– Это частный случай. Но если бы артефакторика на этом останавливалась, то грош цена ей была бы. Механизмы просто позволяют минимизировать процент магии в артефакте, и тем самым уменьшают заряд свободной маны, который нужно заложить в артефакт, чтобы он стал делать то, для чего он был создан. Но по большому счету артефакты можно создавать и без механизмов вообще… По сути артефакт – это то же самое заклинание, просто запечатанное в каком-то объекте и работающее до тех пор, пока есть заряд маны, заложенный вместе с заклинанием. В нашем случае, полагаю, заклинание дополнительно снабжено несколькими входными условиями, а суммарный заряд вложенной маны наверняка был таким большим, что стал самоподдерживающимся, иначе фонтан не сделать вечным.

– А самоподдерживающийся… это как? – странным тоном спросила Ванесса.

– Это когда несколько, обязательно несколько, магов, закладывает несколько зарядов маны, переплетая их параллельными потоками. В итоге получается, что при каждом срабатывании артефакт берет ману из нового хранилища, а те, от которых он уже брал, за это время восстанавливают потраченный заряд за счет впитывания из окружающей среды. Чем больше таких хранилищ маны и чем меньше маны тратит артефакт, тем больше шанс, что самоподдержание будет успешным на протяжении долгого времени. Я как раз сейчас читаю книгу по артефакторике и даже думаю – может, мне после Академии податься в артефакторы? Буду всякое новое оружие на магических принципах создавать.

Последние два предложения я поспешно слепил прямо на ходу, потому что с каждым словом взгляд Ванессы становился все более и более подозрительным, и новые вопросы явно были не за горами.

Однако, услышав такое простое и понятное объяснение, она расслабилась и кивнула:

– Ну, допустим, артефакт. Допустим, даже самоподдерживающийся… И дальше что?

– А то, что, если сложить все то, что я сказал ранее, то получится простой факт – из нашего фонтана тянут ману, пользуясь тем, что она в нем постоянно восстанавливается. А теперь прими этот факт и посмотри на корень новыми глазами.

Ванесса уставилась на торчащий из каменной кладки корень, а потом вздохнула и покачала головой.

– Ладно. – Я решил ничего не уточнять и полез в фонтан. – Попробуем по-другому.

Тонкий, буквально в пол-пальца толщиной, слой воды на дне чаши плеснул под подошвами кроссовок. Я присел возле корня и приложил к нему пальцы, слегка наполнив кончики маной. Пока еще чистой, ни в какой цвет не покрашенной и ни во что не сплетенной.

И, как я и ожидал, корень жадно впитал эти капли маны, будто прокаленный вечным зноем песок впитал капли дождя. Я дал еще чуть-чуть маны, и ненасытный корень выпил и их тоже.

И тогда я влил целый поток ярко-красной, огненной маны, прямо в корень. Столько, сколько он не смог бы переварить при всем своем желании.

– Ви! – позвал я, продолжая вливать не сформированную ни в какое плетение ману. – Посмотри вокруг себя, ничего не изменилось?

– Сейчас! Нет вроде, все по-прежнему!

– Точно? Посмотри магическим зрением, ищи ману!

– Ага, сейчас! Так, тут… Тут… Твою мать!..

Услышав ругательство, я убрал пальцы от корня, ухватился за край чаши и перемахнул через парапет.

– Где? – спросил я, подскакивая к Ванессе.

Она подняла палец и ткнула в небольшой, ничем не примечательный куст, растущий среди таких же кустов и образующий вместе с ними густой подлесок.

Но обычным он был только на первый взгляд, неискушенный.

Стоило мне посмотреть на него магическим зрением, как сразу стало видно, как с его ветвей и листьев срываются и улетают вверх потоки ярко-красной маны. Ею куст буквально подавился, не смог переварить, и вынужден был просто сбрасывать в окружающую атмосферу, как маг, что уже подготовил плетение для того, чтобы уничтожить противника, но внезапно выяснил, что противник умер и без его помощи, подавившись вишневой косточкой.

– Это… он? – спросила Ванесса таким тоном, будто перед ней стоял настоящий подкроватный монстр, которым ее пугали в детстве.

– Это он. – Я кивнул. – То самое, что мы искали. То самое, что тянет ману из фонтана.

– Как⁈ – ахнула Ванесса. – Почему⁈

– Как – мы уже выяснили. А вот почему…

Я подошел вплотную к кусту, протянул к нему руки и положил их на тонкие ветки, сосредотачиваясь на тактильных ощущениях и одновременно – снова переключая зрение на магическое.

И вот увидел, как внутри куста переливаются крошечные, но многочисленные манохраны, в которых хранилась мана, высосанная из фонтана и особенно – поглощенная от меня.

Я почувствовал, как эта мана течет по тоненьким, как волос, мановодам, питая растение и позволяя ему жить. И главное – я понял, что у этого кустика даже появился какой-то суррогат сознания.

В моем мире подобное иногда происходило с големами – статуями, созданными из какого-то материала и оживленными при помощи магии. Если голем оставался в таком квази-живом состоянии слишком долго, то заложенная в него мана самоорганизовывалась, формируя какой-то очень простой, но все же аналог сознания.

Именно на этом феномене оживления големов и была позже построена теория о том, что мана способна служить хранилищем информации и опыта, из которой в будущем родились такие артефакты, как Кристаллы Памяти.

Как бы то ни было, но факт того, что мана способна организовываться в простейший аналог сознания – неоспорим.

И, видимо, здесь произошло то же самое.

Даже знаю, как именно оно произошло – манохраны куста активно переливаются теми же цветами, что сочатся из самого фонтана. Они не просто связаны – они, фактически, одно целое, одновременно созданное.

– Что ж, все понятно. – Я повернулся к Ванессе. – Тебе интересно?

– Спрашиваешь! Рассказывай как можно подробнее!

– Когда основатели создавали этот фонтан, они вложили много сил. Но у них было еще слишком мало опыта обращения с магией, и все, что они делали, они делали примерно как ты – на эмоциях, энтузиазме и собственном представлении о том, что должно получиться. Скажем прямо, великими магами они не были хотя бы в силу того, что у них не имелось времени стать великими. Великими их нарекли уже позже и то – за поступки, а не за уровень их магии.

– Это правда. – Ванесса кивнула. – Нынешние маги в большинстве своем намного сильнее тех же основателей.

– Ну так вот, в процессе создания этого фонтана несколько потоков то ли вырвались из-под контроля, и их не удержали, то ли утекли незаметно, то ли это откат такой был… Короче, тем или иным способом часть заклинания досталась и этому кусту тоже. Да, не удивляйся, он тут существует ровно столько же, сколько и сам фонтан – посмотри, как он отличается! Листья узкие, почти колючки, сам тонкий и низкий – это пустынный кустарник! Он совершенно не похож на все те растения, что окружают его со всех сторон.

– А ведь и правда. – Ванесса задумалась. – Даже не обратила внимания. И что дальше случилось?

– Я полагаю, что случился закон природы. Кустарник мало того, что получил свою долю магии от основателей, он еще и получил источник воды рядом с собой. Он не мог пить ее напрямую, но он получал какие-то капли, брызги, и в итоге стал расти в сторону фонтана, чтобы получить его воду. И он дорос, причем дорос в самой нижней точке фонтана, в которой концентрация маны максимальна – выше только непосредственно в ядре заклинания, которое и вытягивает воду из почвы, или откуда там оно ее берет… Куст употреблял эту воду, дополнительно прогоняя через себя дополнительную ману, накапливая ее в себе… Помнишь, как ты там говорила? «Любое разумное или неразумное существо». Вот тебе пример неразумного существа, которое воспользовалось этой формулировкой. Только вот когда в неразумном существе начинает скапливаться большое количество маны, оно может даже стать немного… разумным.

– В смысле⁈ – Ванесса распахнула глаза. – Что ты хочешь сказать⁈ Оно разумное⁈

– Нет, он не разумный. Он скорее как амеба, которая реагирует на определенные раздражители. – Я покачал головой. – Но, в отличие от амебы, диапазон действий которой ограничивается вариантами убежать или попытаться сожрать раздражитель, у этого куста появился еще один вариант. Миллиард миллиардов, бесконечное количество вариантов. Ведь у него была мана. Мана, которая предназначена Вселенной для того, чтобы становиться инструментов исполнения желаний. И, когда кусту стало не хватать воды одновременно со всеми, кто пил из фонтана, то он взял его и…

–…спрятал⁈

– Что-то вроде того. – Я кивнул. – Конечно, не стоит все мои слова воспринимать вот прямо так буквально, это всего лишь для простоты понимания. На самом деле, куст этого не делал специально, это просто защитная реакция, автоматическая. И, по сути, он фонтан не прятал, он воспользовался тем же условием, что заложили в механизм работы сами основатели – «любое живое существо». Ведь неживые тоже бывают существами, как это ни прискорбно. Магия – штука текучая, и при помощи своей магии можно поменять чужую, вот он это и сделал. Не знаю, как и что он сделал, но уничтожать фонтан ему было незачем, и он просто сделал так, что фонтан остался лишь для него одного. Возможно, условие было заменено на «любое живое существо растительного происхождения», не знаю.

– Но как тогда ты его нашел?

Как-как… В условии основателей было ключевое уточнение, которое меня не касалось – «этого мира». Вот как.

Но этого я не стал говорить.

– Не знаю. – Я пожал плечами. – Но разве это важно? Главное, что мы можем вернуть фонтан к его изначальному виду, сделать так, что он снова заработает, и его снова смогут посещать люди.

– Да? И как?

– А очень просто.

Я снова шагнул к кусту и сжал пальцы на его ветвях.

С тонких, острых, почти как иглы, листьев все еще срывались струйки маны, которые я сам же в куст и залил, и я принялся их поглощать. Закрыл глаза и впитывал эти красные дымные следы, восполняя свой наполовину опустошенный манозапас. Мне было нужно как можно больше маны, чтобы сжечь этот кустарник-паразит.

Но секунды сменялись секундами, а мана не кончалась. Давно уже должны были истощиться все те крохи, что я успел влить в кустарник, давно уже переполнились мои манохраны, и я сам превратился в тот же куст, испаряя лишнюю ману через кожу… А она все не кончалась!

Я открыл глаза и увидел, что по мановодам кустарника уже течет его собственная мана, а не та, что вливал в него я. Она вливалась в меня через пальцы, словно я высасывал ее из тонких веток… Но ведь из живых существ нельзя вытягивать ману, это невозможно! Такого никто не делал!

Хотя нет, сам кустарник же и делал. И пусть он тянул ману не из живого существа, а из артефакта, но это происходило на протяжении десятков лет. Этот процесс должен был оптимизироваться, отточиться до абсолютного идеала.

Не отрывая пальцев от ветвей, я наблюдал, как последние капли маны кустарника перетекли в мои пальцы…

А потом он осыпался мелкой пылью, будто в одно мгновение перемолотый огромными жерновами. Перестал существовать и превратился в воспоминание. А за моей спиной громко зажурчала вода, стекающая в пустую чашу по каменным лицам.

– Есть! – радостно закричала Ванесса. – Ты сделал это! Не могу поверить!

Она бросилась мне на шею, осыпала лицо быстрыми горячими поцелуями, а потом убежала к фонтану и перегнулась через край чаши, чтобы достать до воды.

Я же несколько секунд смотрел на свои пальцы, с которых испарялись остатки неусвоенной маны, и пошел за девушкой следом. Сел на край чаши и посмотрел на воду в фонтане магическим зрением.

Вода сочилась маной.

Слегка, совсем чуть-чуть, и то, наверное, лишь потому, что чаша еще не наполнилась до конца – верхние слои и вовсе должны были быть простой водой. И Ванесса, улыбаясь, как маленькая, зачерпывала эту воду и пила ее большими глотками.

Я же положил руку Ванессе на талию и попытался воссоздать это ощущение, когда в меня лилась мана из кустарника. И тут же, будто внутри меня включили мановый насос, через пальцы в тело послушно потекла мана Ванессы. Затем просочилась наружу, не в силах больше усвоиться.

Я отобрал у нее совсем чуть-чуть, и тут же отдернул пальцы. То, что происходило сейчас, было как-то неправильно… Сама по себе подобная способность была неправильной, она противоречила всему, что я знал о магии… Хотя, если вспомнить утверждение «О магии мы точно и безоговорочно знаем только один факт – что мы ничего о ней не знаем», то все начинает восприниматься немного проще.

Немного. Совсем чуть-чуть.

Мы сидели у фонтана до тех пор, пока он не наполнился, и мы не убедились, что с ним все в порядке. Даже дыра, оставшаяся на месте корня, не мешала его работе, особенно после того, как Ванесса внезапно и без предупреждения скинула с себя одежду, нырнула в фонтан и быстренько заткнула дыру теми же вывороченными камнями.

Решив сделать сюрприз для всех остальных, мы договорились о фонтане пока никому не говорить, а сказать завтра и только Виктору, который пусть сам решает, как и кому подать эту новость, и разошлись, пожелав друг другу спокойной ночи.

Вот только когда я ложился спать, мне почему-то казалось, что ночь спокойной не будет. По крайней мере, в первый раз, когда я побывал у этого фонтана, спокойной она не была.

Как же я был прав…

Глава 24

Я снова погрузился в воспоминания Марка.

В очередной раз наблюдал со стороны за его действиями, будто незримый бесплотный дух, что не в силах ничего сделать и ни на что повлиять. Мне только и оставалось, что наблюдать за тем, что творит мой визави.

Все было так же, как и в предыдущие разы, лишь за одним исключением, но очень важным, меняющим всё на корню и заставляющим относиться к происходящему серьезно.

В этот раз видение не прерывалось. Оно длилось долго, будто я смотрел кино, полноценное, без обрывов и неясных сцен.

Раньше все подобные воспоминания выглядели так, будто при монтаже уже отснятой кинокартины режиссер вместе с монтажером ползают по полу, собирая разрозненные, хорошенько перемешанные и местами даже обгоревшие куски пленки, пытаясь совместить какие-то из них, чтобы сложить хотя бы кусочек этого длинного узкого пазла.

В этот раз кусочек пазла уже был сложен, и мне оставалось лишь наблюдать за происходящим, сопоставлять факты, делать выводы и строить предположения. Сделать-то я все равно ничего не мог, разве что проснуться… Но происходящее казалось слишком важным для того, чтобы вот так запросто отмахиваться от него.

Всё началось с того, что Марк находился в своей убогой крошечной квартирке где-то на задворках города.

Он стоял в тесной душевой, совмещенной с туалетом, согнувшись над умывальником. С его изможденного лица, и даже частично с волос, стекали струи воды. Он стоял, болезненно бледный, и опирался на раковину ладонями, потому что без этого просто не смог бы стоять.

Ему было хреново.

Судя по конвульсивным содроганиями тела, парня выворачивала наизнанку рвота. Выворачивала уже давно – так давно, что очередной спазм не выдавливал из него ничего, кроме отвратительных звуков, но ему не становилось легче. Каждый раз его ноги подкашивались от слабости, и если бы он не держался за измятую металлическую раковину, то давно бы уже упал.

После каждого раза он злобно отплевывался и подставлял голову под вяло струящуюся воду из ржавого крана. Она текла по волосам парня и по бледному лицу, на какое-то время Марк даже казался более здоровым, его кожа разглаживалась, появлялось выражение облегчения, будто вода снимала все его боли.

Правда, это длилось недолго. Потом его скручивало снова, и рвотные позывы начинались сначала, с ещё большей силой.

Мучения Марка продолжались минут пять, а может, и дольше.

Ощущение времени во сне всё же было не таким чётким, как наяву.

Пока Марка страдал над раковиной, я даже заскучал, и, пользуясь тем, что могу управлять если не его, то хотя бы своим, телом, огляделся. Даже смог выглянуть в щель приоткрытой двери, что вела в душ, но, кроме брошенного прямо на пол грязного матраса, ничего не разглядел.

Хотя нет, вру, разглядел – лежащую возле матраса красноречивую композицию в стиле современного искусства – гнутую ложку, пакет с белым порошком и упаковку одноразовых шприцов.

Всё было очевидно.

И, судя по всему, Марк подсел совсем недавно, если он до сих пор пользуется одноразовыми шприцами… Впрочем, то, что он до сих пор был похож на нормального человека, даже на прилично развитого в физическом плане, подтверждало ещё раз, что он только начал.

Кстати, я никогда не замечал на его руках следов от уколов. Возможно, при переносе моей души в чужое тело, оно залечило все раны. Особенно если вспомнить момент, когда профессор Громов поинтересовался у меня насчёт вскрытия и попросил расстегнуть рубашку. Тогда я не обнаружил на себе никаких порезов.

Тут, похоже, было то же самое.

Если даже следы от уколов у Марка и были, то они исчезли, когда у его тела появился новый владелец.

Наконец парню полегчало, он еще секунд двадцать постоял, сунув голову под кран, а потом шатающейся походкой переместился в комнату, оставляя за собой мокрые следы.

Затем оделся в потрепанную, явно видавшую виды одежду, которая, тем не менее, была у него самой приличной, если глянуть на то, что торчало из шкафа. Потом обулся в коридоре и вышел из своей квартирки.

Полегчало ему не сильно, но он мог даже выпрямиться. Правда, всё равно порой тяжело дышал, как старик с одышкой, порой останавливался и вытирал пот со лба дрожащими пальцами.

На улице было утро.

Судя по количеству людей – не самое раннее, примерно то самое время, когда основная часть уже добралась до работы, и остались лишь те, кто уже опаздывает и несется во весь опор.

Сколько точно было времени, я не мог бы сказать наверняка – солнце пряталось за высокими зданиями, а часов Марк не носил – скорее всего, просто денег на них не было. Возможно, у него имелся при себе телефон, но он его не доставал и не пользовался им.

В любом случае, сам Марк явно шел не на работу.

Это было понятно как по его расслабленной неторопливой походке, в отличие от остальных прохожих, так и по неприязненным взглядам, которые он на них кидал. Будто они занимались сейчас чем-то предосудительным, и он никогда бы не опустился до их уровня.

Казалось, он ненавидит весь белый свет, а не только прохожих. Он часто морщился, куда бы ни смотрел, и делал это с презрением и злобой, будто это придавало ему сил и заставляло идти дальше.

Марк даже транспортом не пользовался – так и шел по улицам на протяжении минут десяти, шаркая по асфальту сбитыми кроссовками и держа руки в карманах.

Я следовал за ним и по пути активно осматривался, пытаясь углядеть хоть какие-то знакомые ориентиры, чтобы потом найти это место наяву, но, видимо, в этой части города мне бывать ещё не приходилось – ничего знакомого я так и не разглядел.

Наконец Марк куда-то дошел.

Воровато оглянувшись, он свернул в узенький переулок между двумя невысокими домами. Переулок был такой узкий, что в нем даже в разгар дня было темно – стены зданий просто отсекали солнечные лучи, и, казалось, что здесь всегда были сумерки.

Марк шел по переулку, распинывая попадающийся под ноги мусор, которого тут было в изобилии, и наконец добрался до тупика, где переулок изгибался под прямым углом и упирался в стену одного из домов.

В стене была сделана арка, которая, наверное, раньше куда-то вела, но сейчас вместо двери в ней клубилась лишь чернота. Малочисленные солнечные лучи туда проникнуть не могли, и в итоге там образовалась густая, как сметана, тень. Будто ночь в отдельно взятом месте.

Марк остановился прямо возле арки и нервно оглянулся.

Облизнул потрескавшиеся и бледные губы, резким движением взлохматил волосы и еще раз оглянулся, притопывая ногой по земле. Вел он себя, как психопат, который чувствует себя в западне. Тревожился, вертел головой, покрывался испариной, его пальцы нервно подрагивали.

Но так продолжалось недолго.

Буквально минута нервного тика – и тьма в арке шагнула вперёд. Непроницаемо-черный покров облепил силуэт, будто влажная занавеска, и стек с тела того, кто пришел на встречу к Марку.

Оказалось, что его я уже видел раньше.

Это был тот самый человек в маске, похожей на птичий череп. Она напоминала череп очень отдаленно, но больше никаких сравнений в голову мне не пришло. Маска полностью закрывала все лицо незнакомца и была единственным белым элементом в его черном одеянии.

Завидев гостя, Марк резко успокоился, паника отпустила его, и он смог даже немного расслабиться. Его пальцы перестали дрожать, а нога больше не постукивала нервно об асфальт.

Парень подошел к новоприбывшему, глядя на него снизу вверх (человек в маске был на полторы головы выше Марка) и остановился на расстоянии вытянутой руки.

И человек в маске покрыл это расстояние той самой вытянутой рукой, в пальцах которой, как сигарета, между указательным и средним, был зажат белый конверт. Марк взял его и тут же распечатал, внимательно глядя на то, что оттуда выпадет.

В эту секунду он снова занервничал. Нервный тик опять взял над ним верх, пальцы опять задрожали.

Из конверта на ладонь Марка вывалилась небольшая цветная фотография, сделанная явно наспех и без подготовки. На снимке был изображен молодой подкачанный блондин в обтягивающий футболке, заходящий в двери какого-то здания и на мгновение обернувшийся прямо в камеру. Снимали его явно во время скрытого наблюдения.

Марк несколько секунд внимательно смотрел на фотографию, а потом положил ее обратно в конверт и поднял глаза.

Человека в маске рядом уже не было, лишь тьма в арке успокаивалась, как воды, в которую кинули камешек. Марк хмыкнул, убрал конверт в карман штанов, развернулся и пошел прочь из переулка.

Я уже было собрался следовать за ним, но внезапно, без какого-либо предупреждения, меня перекинуло в другое время и другие воспоминания Марка.

То ли в другой день, то ли с разницей всего лишь в несколько часов – я так и не понял. Единственное, что было ясно – на улице стоял уже яркий полдень, судя по стоящему в зените солнцу, а Марк был занят тем, что наблюдал за кем-то, раскинувшись на уличной лавочке и делая вид, что читает книгу.

На самом деле вместо книги у него был потрепанный блокнот с засаленными страницами, посередине которого в качестве закладки лежал обгрызенный карандаш.

Наблюдал Марк ни много, ни мало за тем самым блондином, фотографию которого получил от человека в маске. Парень вёл наблюдение на неизвестной мне площади с фонтаном в центре.

Ну а блондин, стоя перед группой молодых людей, показывал им под музыку разные физические упражнения, а они за ним повторяли, причем не по принуждению, а очень охотно и добровольно.

Это было что-то вроде преподавания.

Обучающимся даже было весело, если судить по их довольным лицам, да и самому блондину это доставляло удовольствие. Один лишь Марк кривился при виде их занятия и делал пометки в блокноте.

И тут возникла проблема.

Я не мог прочитать то, что он пишет, из-за его неразборчивого почерка. Сплошные каракули, очень торопливые и скачущие строки. Как он в них сам-то разбирался?..

Блондин с компанией, кстати, были не единственными, кто занимался физкультурой на площади – судя по всему, тут проходил то ли фестиваль, то ли праздник… Повсюду, куда ни глянь, стояли огороженные площадки, на которых молодые девчонки и ребята занимались кто чем. Кто-то лазал по искусственным скалам, кто-то катался на велосипедах, кто-то играл в игры с мячом, кто-то проводил эстафету…

Рассмотреть больше я не успел – меня опять без предупреждения перекинуло в новую ситуацию и в новое воспоминание.

На сей раз Марк, укрывшись в неизвестном мне переулке за мусорным баком, наблюдал за стеклянной витриной кафе, находящегося через дорогу.

Там с красивой брюнеткой сидел все тот же блондин. На столике перед ними стояли большие кофейные чашки, пара тортиков, а сами молодые люди мило и оживленно общались, периодически прерываясь на посмеяться и будто бы невзначай коснуться друг друга.

И каждый раз, когда случалось что-то подобное, Марк хмурился и принимался остервенело грызть карандаш, буквально роняя кусочки дерева на свой блокнот. Он снова ненавидел всё вокруг…