Текст книги "По страницам истории Кубани (краеведческие очерки)"

Автор книги: А. Киселев

Соавторы: А. Авраменко,В. Ратушняк,Т. Феофилактова,А. Аптекарев,О. Богословский,И. Марченко,В. Черников,В. Каминский,А. Ждановский,И. Анфимов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Вся светская и духовная власть была сосредоточена в руках Магомед–Амина. Он установил духовный суд по шариату, ввел у адыгов наказания и казни и приводил их в исполнение с неумолимой жестокостью: ослушников воли наиба, сторонников России и противников мюридизма сажали в ямы, ворам отрубали руки, лазутчиков казнили.

Несмотря на столь решительные меры насаждения мюридизма среди закубанских племен, попытки наиба объединить их под своей властью для общей борьбы против России не увенчались успехом. Наибольшее сопротивление оказали ему шапсуги и натухайцы, которым Магомед–Амин придавал особо важное значение, из‑за их многочисленности и огромной территории, населяемой ими. Здесь он встретил очень опасного противника в лице другого лидера горских народов – черкесского князя Сефер–бей Зана.

Потомок адыгских князей, Сефер–бей в юности был передан натухайцами в качестве аманата (т. е. своего рода заложника) русскому правительству. Он обучался в одесском Ришельевском лицее. Бежав в Турцию, он достиг там высокого положения, вел активную борьбу против России на Западном Кавказе.

В лице Сефер–бея Зана и Магомед–Амина встретились два непримиримых противника, которые, несмотря на общность интересов в деле объединения адыгских народов для борьбы за свою свободу, не могли поделить между собой власть. Различие взглядов этих двух политических лидеров помешало сплотить их силы для совместных действий.

Сефер–бей был ярым сторонником существующего общественного устройства у горских народов. Магомед–Амин опирался на мелкое дворянство и зависимые сословия, отодвигая на задний план старые княжеские и дворянские фамилии, ставя над всеми духовенство. Сефер–бей, находясь в Турции, надеялся при поддержке ее войск и флота объединить адыгские племена под своим началом. Магомед–Амин также питал надежды на Турцию, но, помимо военной помощи, он, находясь среди горцев, рассчитывал на свои силы. Вокруг этих лидеров группировались лица разных политических взглядов и ориентаций, и попытка их стать во главе народа не увенчалась успехом.

Перед началом Крымской войны 1853–1856 гг. обстановка в Европе была накалена до предела. Англия и Франция, недовольные усилением России на Черном море, разрабатывали планы военной экспансии с целью отторжения Кавказа, Крыма и других районов от границ русского государства. В качестве орудия ими была использована Турция, которая в свою очередь вынашивала захватнические планы в отношении северного побережья Черного моря.

Северному Кавказу союзники отводили чрезвычайно важное место. Здесь, используя освободительную борьбу горцев за свою независимость, планировалось создать марионеточное государство – Черкесию, которое должно было быть под протекторатом Англии или Турции. При помощи этого государства союзники стремились не допустить влияния России на весь Кавказ и вернуть ее границы в этом регионе по Тереку и Кубани.

Противники России делали большую ставку на силы Шамиля и его наиба Магомед–Амина. При поддержке османской армии и крупного десанта, который должен был высадиться на Черноморском побережье, отряд Магомед–Амина должен был начать крупные боевые операции. Но планы эти не осуществились. Ни попытки Магомед–Амина с десятитысячным отрядом в июне 1853 г. овладеть Карачаем и соединиться с силами Шамиля, ни нападение восьмитысячного отряда горцев на Гостагаевское и Тенгинское укрепления не увенчались успехом.

Осенью 1853 г. Турция под влиянием союзников объявила войну России и начала боевые действия на Дунае и Кавказе. Однако блистательная победа при Синопе русской эскадры под командованием адмирала П. С. Нахимова над турецким флотом показала слабость турецкой армии и привела к еще большему осложнению обстановки. В Черное море вошла французская эскадра, а в марте 1854 г. Франция и Англия объявили войну России.

В этой тяжелой обстановке по приказу главного командования с Черноморского побережья Северного Кавказа были эвакуированы русские гарнизоны и взорваны форты. На Черноморской береговой линии были оставлены только крепости Анапа, Новороссийск и Сухуми, которые соединились с Черноморской кордонной линией на Кубани. Таким образом, после фактической ликвидации Черноморской береговой линии союзникам открылось широкое поле деятельности для осуществления их планов. Зашита берегов Черного моря была поручена наказному атаману Донского казачьего войска генерал–адъютанту Хомутову, с подчинением ему Черноморского казачьего войска, береговой линии всех войск, находившихся за Кубанью. Уже во второй половине февраля 1855 г. союзная флотилия появилась у черноморских берегов, разрушая мелкие береговые посты между Таманью и Новороссийском. 28 февраля эскадра из пяти кораблей, вооруженных 67 орудиями, вошла в Новороссийскую бухту и обстреляла гарнизон крепости. Отчаянно сражаясь, защитники крепости нанесли повреждение вражеской эскадре, тем самым вынудив ее отойти в открытое море, более 3000 горцев, находившихся здесь, видя отчаянное сопротивление гарнизона, несмотря на подстрекательства союзников, не решились напасть на крепость.

В 1854 г. по распоряжению турецкого правительства Сефербей прибыл в Сухуми с поручением собрать крупные силы горцев и направить их в Западную Грузию для присоединения к Батумскому корпусу. Горцы не пожелали собирать ополчение и отсылать его на чужбину, оставляя без защиты свой край. Кроме того, представители простых сословий крайне подозрительно отнеслись к деятельности Сефер–Бея, опасаясь, что он восстановит старинные права их владельцев. С другой стороны, начавшаяся неприкрытая политическая борьба между ним и Магсмед–Амином за власть над черкесским народом, расколола и без того шаткое единство горцев. Дело началось с взаимных обвинений в провале мобилизации горцев перед турецким правительством и закончилось рядом вооруженных конфликтов. Так, в мае 1856 г. Магомед–Амин, поддерживаемый абадзехами, собрал огромный отряд и привел его к р. Супе, которая являлась границей между шапсугами и бжедугами. Туда же прибыл и Сефер–Бей с шапсугами и натухайцами. Несколько дней продолжались переговоры и взаимные угрозы, закончившиеся восьмичасовой перестрелкой. С той и с другой стороны были убиты по три человека и раненые.

Эти и другие обстоятельства объясняют пассивность, которую 1,'орцы проявили в первые годы Крымской войны. Они рассчитывали на поддержку Турции и союзников и не понимали, почему их защитники сами просят у них помощи в борьбе с Россией. Видя со стороны Турции и союзников только постоянную агитацию и обещания, горцы с большой осторожностью относились к попыткам склонить их к решительным действиям протиз русских войск. Боясь потерять свою независимость, они не поддержали планы союзников в Крымской войне.

После окончания Крымской войны по Парижскому трактату в 1856 г. Россия получила обратно Черноморское побережье Кавказа, но в силу того, что Черное море было объявлено нейтральным, позиции России на Черноморском побережье были ослаблены. Неудивительно, что вновь здесь процветали работорговля и контрабанда. В 1857 г. возобновилось хрейсирование русских военных судов по побережью, однако силы русского флота были настолько малы, что не удавалось воспрепятствовать контрабандной доставке сюда пороха, свинца и оружия для новых вооруженных конфликтов. Союзные державы продолжали вести свою подстрекательскую деятельность на Кавказе. В сложившейся сложной ситуации перед царским правительством встал вопрос о покорении Северо–Западного Кавказа.

В 1856 г. главнокомандующим Кавказской армией был назначен князь Барятинский. С его приходом наступил новый этап в покорении Западного Кавказа. Он считал единственно действенным средством колонизацию обоих склонов Кавказского хребта и выселение горцев на прикубанскую плоскость.

Летом 1859 г. русские войска окружили аул Гуниб и взяли в плен Шамиля.

После покорения Восточного Кавказа русские войска начали стягиваться в Кубанскую область.

Для более успешных действий против горцев были сформированы новые отряды. В декабре 1859 г. войска Адагумского отряда прошли по землям натухайцев и привели их к присяге на верность русскому правительству. В начале 1860 г. адагумский отряд предпринял боевые действия на землях шапсугов, а в апреле приступил к устройству Адагумской оборонительной линии. В течение лета этот отряд провел рейды в долинах рек Шепша, Коафо, Абина и Бугундыря, а в сентябре перешел главный Кавказский хребет и спустился к геленджикской бухте.

Наступательные действия в землях шапсугов вели главный, средний и промежуточные Шапсугские отряды. Против абадзехов действовал нижний абадзехский отряд. Абадзехам и бесленеевцам было предложено уступить земли для казачьих поселений и готовиться к переселению на равнинную часть Кубанской области.

Командующий войсками Кубанской области генерал Евдокимов объявил, что военные действия будут вестись непрерывно, даже зимою, а в войне с горцами придется использовать не только оружие, но еще топор и лопату. Началась разработка дорог и рубка просек для устройства прямого сообщения. Военно–тактической целью этих акций было выселение горцев на равнинную часть, где их аулы окружались цепью казачьих станиц, способных пресечь всякие выступления горцев против колониальной политики царизма.

18 сентября 1861 г. граф Евдокимов доложил Александру II, прибывшему на Кубань, план покорения Западного Кавказа, рассчитанный на пять лет. Евдокимов подчеркивал, что «лучше потерять… одно поколение, чем, затянув медлейными действиями войну, терять постепенно».

К этому времени сопротивление горцев было сломлено и они готовы были покориться русскому правительству. В декабре 1859 г. скончался Сефер–Бей Зан, в этом же году Магомед–Амин после поражения Шамиля пришел к выводу о бесполезности дальнейшей борьбы с Россией и вместе с абадзехами сдался русским войскам. Шаг его был высоко оценен правительством Александра II. Он был лично принят императором в Петербурге и пожалован пожизненной пенсией в размере 3 тыс. рублей ежегодно.

Казалось бы, что со смертью Сефер–Бея и капитуляцией Магомед–Амина прекратятся боевые действия и горцы признают власть России, но этого не произошло.

После смерти Сефер–Бея его преемником стал сын Карабатыр. Летом 1861 г. к нему из Константинополя прибыло «посольство» в составе капитана турецкой службы Смеля (родом убых), эфенди Гасана (родом шапсуг) и одного английского офицера. Они разослали воззвание ко всем народам Западного Кавказа, в котором говорилось, что правительства Англии, Франции и Турции уполномочили их объявить всем черкесам, что государства эти обещают им покровительство и защиту от притеснений России и силою оружия заставят ее признать независимость Черкесии, если только черкесы соединят свои силы и составят общий союз для борьбы с ней.

Вновь авантюрные планы Турции и ее союзников всколыхнули часть горского населения. На р. Пшиш состоялось большое народное собрание из представителей шапсугского, абадзехского и убыхского племен, на котором было решено учредить Центральное управление черкесским народом, состоявшее из пятнадцати старшин. Это вновь образованное бутафорское правительство, не обладая реальной властью над всеми горскими народами, надеясь на помощь Англии и Турции, не смогло объединить под своим началом крупные военные силы. Турция и союзные государства вновь не оказали обещанной ими эффективной помощи, разыгрывая в очередной раз политическую игру, жертвой которой в конечном итоге оказались доверчивые на обещания горцы.

В начале 1862 г. военные действия были перенесены и в земли абадзехов. В районе рек Дахо и Белая действовал даховский отряд. Вверх и вниз по реке Пшехе наступал пшехский отряд.

В 1863 г. войска Адагумского отряда заняли шапсугские земли до р. Иля и перенесли действия на южный склон хребта. Даховский и пшехский отряды завладели нагорной частью до р. Пшехи и верхнего течения Пшиша. Малолабинский и хамышеевский отряды овладели подступами с южного склона хребта на Белореченскую линию. Для прикрытия новых поселений были устроены Абйнская, Хабльская, Шепская, Курджипская, Пшепская и Пшишская кордонные линии.

В начале 1864 г. северные предгорья Кавказского хребта полностью захватили царские войска. После разгрома (март 1864 г.) генералом Гейманом убыхов в селении Сочи к графу Евдокимову прибыли депутаты последних непокорных племен Западного Кавказа. Они объявили, что войну вести больше не хотят и желают переселиться в Турцию.

Осталось непокоренным лишь общество Ахчипсу, располагавшееся в труднодоступной котловине, образуемой течениями р. Мзымты на Южном склоне. Против него было двинуто четыре отряда. 20 мая все они собрались вместе в урочище Кбааде. Здесь 21 мая и было отпраздновано окончание многолетней войны.

Царская администрация на Северном Кавказе приступила к переселению горцев из горной части Кубанской области на равнинную часть, заселяя освобожденные земли казаками и переселенцами. Так, только за четыре года после окончания боевых действий на территории Закубанья было поселено 111 казачьих станиц с 3 поселками, в которых насчитывалось 14 396 семейств. Основная цель этой акции заключалась в том, чтобы закрепиться на территории Северного Кавказа и обезопасить свои границы в случае возникновения новой войны с Турцией.

Переселение на равнинную часть горцы встретили неоднозначно. Одни смирились с этим, другие уходили в Турцию под предлогом совершения хаджа в святые места. Эмиграция приняла массовый характер. Под воздействием турецких агитаторов, обещавших помощь и покровительство турецкого султана, тысячи горцев начали покидать свою родину. Так, с 1859 по 1864 гг. с территории Западного Кавказа переселились в Турцию около 307 тыс. черкесов. Возможно, эта цифра была меньше реальной, так как нередко горцы уходили без официальных разрешений властей. Горцы отправлялись через порты Новороссийск, Тамань, Туапсе, Анапу, Батуми, Сухуми.

Столь мощному потоку переселения горцев в Турцию способствовал ряд причин: во–первых, часть феодальной знати стремилась сохранить свои бывшие привилегии и зависимость крестьян. Во–вторых, старшины демократических племен, боясь потерять свои привилегии, агитировали свой народ за переселение в Турцию. Неслучайно основная масса переселенцев состояла из представителей так называемых демократических племен. В–третьих, свою роль сыграла и религиозная общность горцев с Турцией. В–четвертых, определенное значение имели и остатки родовых отношений. Если глава рода переселялся в Турцию, то за ним должны были следовать и все его близкие и дальние родственники. В–пятых, турецкое правительство обещало переселенцам золотые горы. В–шестых, переселению горцев способствовала политика царской администрации, которая взяла на себя расходы по транспортировке желающих переселиться в Турцию.

Переселение в Турцию стало одной из больших трагедий для адыгов. Подолгу находясь в пути, они умирали на кораблях от жажды и голода. Не получили они и достойного приюта в чужой стране. Турецкое правительство обмануло горцев, не выполнив взятых на себя обещаний об их устройстве. Им предоставили малопригодные для жилья районы Турции, многие были поселены на пограничных с Россией землях. Крайне тяжелые условия жизни, с какими встретились здесь переселенцы, привели к обратному процессу. Многие горцы стремились вернуться в родные места, но далеко не всем это удавалось сделать.

III. КУБАНЬ В ПЕРИОД УТВЕРЖДЕНИЯ КАПИТАЛИЗМА (1861 – 1917 гг.)

В. Н. Ратушняк
ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ОСВОЕНИЕ КУБАНИ

В 1860 г. самодержец Всероссийский Александр II подписал указ о создании новой административной единицы Российской империи – Кубанской области. В ее состав вошли земли Правобережья Кубани, заселенные черноморскими и линейными казаками, и Закубанье с издавна проживающими здесь горскими народами. Новая область, охватившая пространство свыше 81 тыс. квадратных километров, могла бы вместить на своей территории несколько стран Европы, но по своему экономическому развитию она была далеко позади не только стран Европы, но и многих других губерний Европейской России. Она была мало заселена и слабо освоена, а в ее предгорьях еще гремели выстрелы завершавшейся Кавказской войны. Отчаянно защищали свою свободу горцы. Даже в последний год войны в 1863 г., по данным царской администрации, из 235 тыс. закубанских горцев 117 тыс. еще продолжали борьбу. Но уже началась эмиграция многих из них за рубеж. Одними из последних в 1864 г. прекратили сопротивление царским войскам сочинские убыхи, поголовно (за исключением нескольких семей) переселившиеся в Турцию.

Перед царизмом встал вопрос об экономическом освоении новых земель и политическом закреплении в новой области. Традиционно этот вопрос был о классовой опоре самодержавия на местах. И правительство решает «создать местный, служилый, обладающий земельной собственностью класс, который соответствовал бы дворянству центральных губерний». Для начала было решено наделить значительными земельными участками генералов, офицеров и войсковых чиновников Кубанского казачьего войска, а их было в то время немало, одних только генералов около сотни. Последним, в частности, выделились в потомственную собственность земельные владения площадью от 800 до 1500 дес. (872–1635 га). Остальным чинам в среднем отводилось по 165 дес. (180 га). Так был создан первый слой кубанских помещиков, получивших в собственность 432 тыс. десятин земли.

Дальнейшему развитию помещичьего землевладения на Кубани, способствовали земельные пожалования крупным русским дворянам и горским феодалам «за услуги правительству в Кавказской войне», среди которых было немало представителей известных дворянских фамилий России: князья Голицын, Лобанов–Ростовский, Урусов, Щербатов; графы Сумароков–Эльстон, Лорис–Меликов, Коцебу; бароны Меллер–Закомельский, Розен, Врангель и др. Каждый из них приплюсовал к своим родовым владениям в Европейской России еще по несколько тысяч десятин на Кубани. Среди новых земельных магнатов своими владениями выделялись граф Евдокимов, получивший 10,6 тыс. десятин, князь Меликов – 8,2 тыс. десятин, граф Сумароков-Эльстон – 6,6 тыс. десятин, барон Врангель – 6 тыс. десятин, граф Лорис–Меликов – 5,6 тыс. десятин и т. д. В Черноморском округе брату царя великому князю Михаилу Николаевичу было пожаловано в 1871 г. 8 тыс. десятин земли.

Крупнейшими земельными собственниками стали и местные феодалы: Султан Адиль–Гирей, полковник Адиль–Гирей Капланов–Нечев, князья Мусса Туганов и Магомет–Гирей Лоов. К 1876 г. только 28 крупнейших горе (Сих феодалов стали владельцами около 60 тыс. десятин земли. Это были дворяне, отнесенные правительством к лицам первой категории. Меньшие участки получили горские владельцы, отнесенные к лицам второй категории. Всего же русским и горским дворянам было «пожаловано» на Кубани свыше полумиллиона десятин лучших земель. Казалось бы, созданы все условия, чтобы и здесь, на аграрной окраине страны, корнями вросли дворянско–помещичьи имения – экономическая основа правящего сословия России. Однако этого не произошло. Большинство земельных владений было продано их первоначальными владельцами. Дворянские магнаты, особенно те, которые имели крупные поместья в центральной России, не видели смысла в эксплуатации новых земель на малообжитых пространствах Предкавказья, где не было еще железных дорог, ощущался недостаток в рабочей силе и сельскохозяйственной технике. Крупные затраты на устройство помещичьих хозяйств не сулили быстрой и рентабельной отдачи. Те же, кто не продавал свои участки, отдавал их в залог или в аренду, а нередко они просто пустовали, а их хозяева выжидали лучших времен. Так, объезжая свое новое владение в 4 тыс. дес. возле станицы Крымской, генерал А. П. Карцев не без тревоги спрашивал своего управляющего: «Что делать с этими землями, будут ли они когда‑нибудь в цене?». Действительно, даже прибывшие со своими отарами овец предприниматели из Крыма «тавричане» предлагали за богатейшую черноземную землю Кубани смехотворно низкие цены – по 15–50 копеек за десятину. И владельцы имений вынуждены были соглашаться с такими условиями. Для предпринимателей же из Таврии 60–70–е гг. XIX в. стали наиболее благоприятными для создания на Кубани мощных овцеводческих, а впоследствии и многоотраслевых капиталистических экономий. Далеко за пределами края были известны предпринимательские династии Мазаевых, Макеевых, Николенко, Меснянкиных и других, имевших по 40–80 тыс. голов тонкорунных или, как их иногда называли, «мазаевских» овец.

Братья Петр и Гавриил Мазаевы считались родоначальниками мериносового овцеводства на Северном Кавказе. Свои опыты по улучшению породы овец они начали еще в Таврической губернии, а затем их сыновья и внуки продолжили развитие овцеводства на Кубани.

Овцеводы–предприниматели составили сильную конкуренцию на пастбища владельцам конских табунов, многие из которых были известны далеко за пределами края. Первоклассные верховые лошади содержались в табунах полковников Бурсака и Скакуна, казака Серомина, горцев Атлексирова, Беслинеева, Лиева, Карданова и др. Это было золотое время кубанского скотоводства, а владельцы овечьих отар и конских табунов были главными хозяевами кубанских просторов.

Но в последней четверти XIX в. ситуация быстро меняется. Тысячи раскрепощенных, но обездоленных крестьян южных районов Европейской России устремляются в неведомые края. Рассказы о его плодородных и пустующих землях, вольных казачьих традициях будоражат воображение, наполняют надеждой извечную крестьянскую мечту о собственном участке земли. Они готовы были ее покупать, арендовать, батрачить, чтобы накопить денег и обзавестись собственной землей. Основная культура пшеница всем фронтом наступает на пастбища, оттесняя животноводство все дальше в предгорье. Цены на землю стремительно растут. И теперь, когда сыновьям генерала А. П. Карцева предлагают за землю отца по 100 рублей за десятину, они благоразумно воздерживаются от продажи.

Приток крестьян из других губерний России сыграл важную роль в экономическом развитии Кубани. Вместе с коренным населением края (казаками, горцами, крестьянами–старожилами) они вспахали и освоили сотни тысяч целинных земель. Неслучайно уже к 1913 г. по валовому сбору зерна Кубань вышла на второе место в России (после области Войска Донского), а по производству товарного хлеба на душу населения – на первое место в стране. Не последним фактором быстрого капиталистического развития Кубани были слабость крепостнических пережитков, особенно в степной части края, и почти полное отсутствие крупных полуфеодальных помещичьих имений. Весь земельный фонд Кубанской области на рубеже XIX и XX вв. составлял 8,6 млн. десятин. По формам владения он делился следующим образом: общинные земли – 5,8 млн. десятин, из них 5,2 млн. десятин принадлежало казачеству, 0,4 млн. десятин – горцам, 0,2 млн. десятин – крестьянам; частновладельческие – свыше 1 млн. десятин. Кроме того, больше 1 млн. десятин было в так называемом войсковом запасе, 0,5 млн. десятин принадлежало казне, остальные земли числились за городами, обществами и т. п. Кубань обладала преимуществом: более 70% ее земель были пригодны для распашки.

Как же развивались производительные силы Кубани? По переписи 1897 г., население Кубанской области насчитывало 1 918 881 жителя обоего пола, т. е. в среднем на 1 квадратную версту приходилось по 23,6 человека. 79,1% населения занималось сельским хозяйством. Казаки и крестьяне составляли основную массу сельского населения. В 1897 году в Кубанской области насчитывалось 838731 крестьян обоего пола и 787 197 человек казачьего сословия.

Все население Кубанской области официально делилось на две основные группы: войсковое и невойсковое население. К первой группе относились все, кто непосредственно входил в Кубанское войско: казаки, офицеры, войсковые чиновники. Эта часть населения увеличивалась главным образом в результате естественного прироста и незначительно – за счет зачисленных в войсковое сословие. Вторую группу составляли лица невойскового сословия: коренные жители неказачьего сословия и иногородние. К первым относились прежде всего жители горских аулов и крестьяне, издавна поселившиеся на Кубани. К началу XX в. их число не превышало 14,6% всего населения области и 26,3% невойскового населения. С конца XIX в. наиболее многочисленную категорию кубанского населения стали представлять иногородние, в основном крестьяне–переселенцы из Европейской России. Реформа 1861 г. и окончание Кавказской войны способствовали интенсивному росту этого населения на Кубани. Так, если к 1861 г. их было всего 5243 души обоего пола, или 1,3% всего населения области, то к 1904 г. при общей численности населения 2248,Зтыс. человек иногородние составляли уже 50%.

Иногородние, – в свою очередь, делились на имеющих и не имеющих оседлости. Первые владели усадьбами или постройками, вторые, гак называемые квартиранты, в большинстве своем не имели своих жилищ. Следует отметить, что хотя первые численно преобладали, рост вторых шел более интенсивно. Так, если в 1900 г. оседлых иногородних было на 25,7% больше, чем неоседлых, то к 1914 г. этот разрыв сократился до 14,3%. Иногородние, не имевшие оседлости, были основными поставщиками рабочей силы среди осевшего на Кубани пришлого населения. Лишь небольшая часть их занималась ремеслом и торговлей. Например, в станице Тимашевской в 1897 г. на квартирах стояло 68 взрослых иногородних. Из них батрачили 47 человек, занимались поденной работой– 17, хлебопашеством – 2, торговлей – 1, ремеслом – 1 человек.

В докладной записке военному министру в 1901 г. начальник Кубанской области охарактеризовал иногородних квартирантов как «наемных рабочих на полях, сенокосах, рыбных ловлях…, предлагающих свой труд за ничтожную цену». С 1900 по 1914 г. их число в Кубанской области достигло 574902 человек, т. е. возросло более чем вдвое.

С развитием капиталистических отношений иногородние не только увеличивали контингент поденщиков, но и активно пополняли кадры постоянных рабочих. Так, уже в 1897 г. 18,6% иногородних семейств выделяло из своей среды батраков.

Социальная дифференциация, хотя и менее интенсивно, происходила и в среде коренного населения Кубани. В 1897 г. казаки, 6637 семей вынуждены были в течение года работать в хозяйствах богатых односельчан. Среди горцев этот процесс шел медленно.

Малоземелье и обезземеливание значительной части коренного населения в период расширенного товарного производства приводило к дальнейшему социально–экономическому расслоению в кубанской станице. К 1917 г. процент казачьих семей, имевших основным источником существования работу по найму, увеличился почти вдвое: с 5,2 до 10,3%. Число. хозяйств, нанимавших годовых и сроковых рабочих, к указанному времени составляло 11,7%. Общее же число хозяйств, прибегавших к найму подснщнков _;было значительно больше. По данным сельскохозяйственной переписи 1917 г., таких хозяйств на Кубани насчитывалось 35,3%. Особенно важно отметить рост чиста наемных рабочих в расчете на одно хозяйство. Так, за 20 лет использование наемных рабочих зажиточной группой коренного населения возросло почти на 12%.

Помимо пролетаризированных слоев местного населения, зажиточные верхи кубанской станицы и предприниматели–помещики широко использовали труд сезонных рабочих, ежегодно приходивших в Кубанскую область на заработки из различных губерний страны.

По сообщениям отдельских атаманов, к июлю 1902 г. в Кубанскую область на полевые работы пришло 89872 рабочих.

Эти пришлые рабочие–сезонники находили сбыт для своей рабочей силы прежде всего в хозяйствах станичных богатеев и частно–владельческих экономиях. Так, по данным атамана Баталпашинского отдела, в имениях Мазаевых, Макеевых и Стояловых ежегодно было занято на уборке хлеба до 3 тыс. человек. Около 3 тыс. рабочих нанимала осенью экономия Ф. А. и П. Ф. Николенко в Лабинском отделе. Еще больше пришлых и местных поденщиков использовалось в имении барона В. Р. Штейнгеля.

Крупные владения Кубани широко практиковали наем не только поденных и сезонных рабочих, но и постоянных.

В 60–80–х гг. XIX в. основным рабочим скотом в хозяйствах кубанских казаков были волы. Но с развитием капиталистического земледелия, требовавшего более подвижной тягловой силы, с приходом крестьян центрально–европейской России, не привыкших к работе с волами, эти последние стали заменяться лошадьми. Уже в начале 1890–х гг. число волов и лошадей Кубанской области было приблизительно равным, а к 1914 г. волов стало в три раза меньше, чем рабочих лошадей.

У коренных жителей Кубани на одно хозяйство в среднем приходилось более 4 лошадей и волов, у пришлых – менее 2.

В начале XX века сельскому населению Кубани принадлежало на 40–50% больше лошадей, чем в целом по России (в расчете на 100 жителей).

С развитием капитализма сословные различия населения уступали место имущественной социальной дифференциации внутри этих сословий и групп. Этот процесс проходил не во всех группах с одинаковой интенсивностью, но он везде знаменовал сосредоточение основной массы тягловой силы в руках зажиточного слоя и кулаков.

Большое значение в развитии производительных сил кубанского земледелия, в развитии аграрною капитализма в области сыграло все расширяющееся употребление сельскохозяйственных машин и усовершенствованных земледельческих орудий.

В то время как крестьяне среднерусских губерний продолжали обрабатывать свои земли устарелыми орудиями производства, для земледелия Кубани было характерно использование новейшего сельскохозяйственного оборудования и машин. Так, деревянные плуги Кубани составляли 1,01% их общего числа в Европейской России, доля же железных плугов равнялась 5,58%. Еще лучше были обеспечены хозяйства Кубани земледельческими машинами. На полях области в 1910 г. работало 74,4тыс. жатоки37,1 тыс. сеялок, т. е. 14% их общеевропейского числа. Самые дорогие сельскохозяйственные машины того времени – паровые молотилки составляли на Кубани 26,4% всего их количества в 50 губерниях Европейской России.

Широкое распространение сельскохозяйственных машин в Кубанской области связано с переселением сюда многочисленных крестьянских семей. Первые паровые молотилки появились на Кубани в 70–х гг. XIX в. в 90–х гг. их было уже около 1150.

С 1885 по 1899 г. количество усовершенствованных земледельческих орудий возросло в области более чем в 8 раз, за последующие 15 лет 1900–1914 гг.) еще в 2,6 раза, достигнув 685832 штук. О росте количества усовершенствованных сельскохозяйственных орудий на Кубани говорят следующие факты. В 1900 г. одно усовершенствованное земледельческое орудие приходилось на 10 душ населения, в 1905–м – уже на 6, в 1910–м – на 4.