Текст книги "Тридцать лет спустя"

Автор книги: А. Хайт

ТИПОВАЯ БАШНЯ
(Рассказ прораба)

Говорят, что у хирургов есть такое правило, чтобы своих знакомых или родственников никогда не оперировать. Я, конечно, не хирург, но в том, что это правило справедливое, на своей шкуре убедился.

А дело было так. Строили мы обыкновенную двенадцатиэтажную башню. Ну, сделали мы ее на совесть. Все двенадцать этажей возвели. Ни одного не забыли. Звоню я в исполком:

– Все в порядке, – говорю, – можете комиссию назначать.

– Хорошо, – говорят. – И у нас радостная новость. Решили квартиру вам дать.

– Спасибо, – говорю, – товарищи. А что за квартира?

– Да в том же доме, что строите. Двухкомнатная, первый этаж.

– А номер, номер-то какой?

– Номер семь. В общем, поздравляем.

Положил я трубку и бегом в седьмую. Ну, квартира, в общем, как квартира. Пол, стены, потолок – это все на месте. Ну, а что касается, чтоб двери закрывались или там из батареи не текло, об этом, как говорится, мечтать не приходится. Одним словом, хорошая квартира, если ее менять или под склад приспособить.

Вызываю я бригадира и говорю:

– Это что?

Он по сторонам поглядел:

– А что?

– Ты что, первый год работаешь? Не знаешь, что потолок надо белить, а обои – не надо?

– Да ладно вам, – говорит, – я думал, у вас дело какое.

– Дело, говоришь? А то, что у тебя плитка отскакивает, это, по-твоему, не дело?

– Вы по ней пальцем не щелкайте, вот она и не отскочит. А ежели не нравится, вызовут человека, он им за трешник все поправит.

– А откуда его взять, этот трешник? Тут, может, будет жить такой же рабочий человек, как и ты. Что он, эти трешники печатает?

Короче говоря, согнали на мою квартиру весь участок: плиточников, маляров, сантехников. Выправили положение. Финские обои наклеили, в ванной цветную плитку положили. В общем, конфетка получилась, а не квартира. Звоню в исполком, а мне говорят:

– Тут, знаете, один инвалид приходил, просил первый этаж. Ну мы решили вашу квартиру ему отдать, а вам его – на третьем. Такая же, двухкомнатная.

Что ж, думаю, конечно, жалко такую квартиру незнакомому человеку отдавать. Да уж бог с ним, инвалид все-таки.

Прибегаю я на третий – мать моя родная! О потолке или обоях я уж не говорю. Но унитаз! Полтора метра над полом. Почти что вровень с умывальником. Вызываю опять бригадира.

– Ты что же, – говорю, – подлец, соорудил? Что ж на него со стремянкой лазить?

А он смеется:

– Ничего. Приспичит, так залезут.

– Ты зубы не скаль! Здесь, может, инвалид будет проживать, а ты ему такие козни строишь.

– Не понимаю, – говорит он. – Если вы за что на меня сердитесь, так прямо и скажите. А унитаз здесь ни при чем.

Пришлось опять согнать весь участок. Ванну голубую поставили, плиту югославскую. Довели и эту квартиру до уровня мировых стандартов. Звоню я в исполком, а у них опять новость:

– Вашу солнечную сторону многодетной матери отдаем, а вам ее – теневую, на шестом этаже.

– Да вы что, – говорю, – издеваетесь?

– Почему? Шестой даже лучше. Что у тебя, лифт не ходит?

Ходит-то он у меня, думаю, ходит. Даже до двенадцатого. Только на шестом не останавливается. Мимо проскакивает. Хотел я им сказать пару слой по-нашему, по-прорабски, но сдержался. Пять лет все-таки квартиру жду.

– Да вы не волнуйтесь, – говорят они. – Квартиры-то одинаковые.

Эх, думаю, приехали бы вы сюда, увидели, какие они одинаковые.

Прибегаю на шестой – картина, в общем, не для слабонервных. Особенно по части паркета.

– Это что, – спрашиваю я бригадира, – паркет или американские горки?

– Ничего, с годами уляжется.

– Бессовестный ты человек. Здесь, может, многодетная мать будет жить. У ней детишки первые шаги в жизни делают. Легко их делать по такому паркету?

– Знаете, – говорит, – вы как хотите, а лично я заявление подаю. Со многими прорабами работал, но с таким зверем…

Паркет, конечно, переложили. Но ребята на меня коситься начали.

– Не ожидали, – говорят, – от тебя, Митрич. Весь трест над нами смеется. На других участках пятый дом сдают. А мы все с этим колупаемся.

После этих разговоров я по стройке начал с опаской ходить. Не ровен час, труба на голову упадет или кирпич свалится. Чего на стройке не бывает.

В исполком я уже и не звоню – боюсь. Но они меня сами нашли.

– Понимаете, – говорят, – тут одна артистка приходила…

– Что? Опять?!

– Да… В общем, ей дали вашу – на шестом, а вам ее – на восьмом.

– Ну вот что, – говорю я, – хватит! Не нужна мне ваша квартира. Жил себе двадцать лет в коммунальной и еще столько лет проживу. А чтоб через вашу доброту инвалидом сделаться – это уж извините. Дураков нет!

Так что верно это придумали, что хирургам нельзя своих оперировать. Лично я бы это правило и для других профессий ввел. Потому что в наш век бурного роста производства нельзя человеку подсовывать то, что он для других делает. От этого ничего, кроме вреда, не получится.

ПОД ОДНОЙ КРЫШЕЙ

Сегодня утром, выходя из ванной, я случайно столкнулся с отцом.

– Мишенька, – обрадовался отец, – здравствуй, сынок!

– Отец! Здравствуй, родной!

Мы расцеловались. Отца я не видел давно. Кажется, что-то около года. А может, и больше. Все как-то не получается. Уж очень мы с ним занятые люди. Я работаю инженером на стройке, а он у меня актер. У отца – репетиции, концерты, шефские спектакли. Да и у меня дел хватает: то совещание, то заседание, то семинар по новой технике.

– Ну, как жизнь? – спросил отец. – Как учеба, как дела в институте?

– Спасибо, – ответил я, – хорошо. Закончил еще весной.

– Что ты говоришь? Ну молодец, поздравляю!

Дверь комнаты открылась, и в коридор вышла Сашенька.

– А это что еще за девочка? – спросил отец.

– Это? Это дочка моя, Сашенька.

– Как, ты и жениться успел?

– Конечно, еще в институте.

– Хорош, нечего сказать! Даже с женой не познакомил.

– А как вас познакомишь? Ее же дома почти не бывает. Врач она у меня. Днем по участку бегает, а вечером кружком медсестер руководит.

– Ну а сегодня? Что ж она у тебя и в воскресенье работает?

– Нет, по воскресеньям она не работает. По воскресеньям у них курсы усовершенствования.

– Жаль, – вздохнул отец. – Очень хотелось на нее посмотреть. Какая хоть она из себя?

– Ну как тебе сказать… Такая, среднего роста… Нет, чуть выше среднего. Глаза у нее голубые… Нет, вроде карие… А волосы… Какие же у нее волосы?

– Хорош муж, нечего сказать!

– Тебе легко говорить. А я ее после свадьбы всего раза три и видел.

– Да-а, стало быть, не знаешь, как родная жена выглядит?

– Почему не знаю? У меня фотография есть. Как забуду, всегда смотрю.

– А ну, покажи…О! Так я эту девушку знаю. Недели две назад она в коридоре пол мыла. Я еще думал, что ее мать позвала. Деньги ей предложил, а она обиделась.

– Что же ты мать не спросил?

– А мать-то сама знает, что ты женат?

– Думаю, знает, – неуверенно сказал я, – я же ей записку оставлял.

– Записку… А лично сказать не мог?

– А как ей скажешь? То она в магазине, то в прачечной, то в красном уголке дежурит.

– Соскучился я по матери, – грустно сказал отец. – Ты-то сам когда ее последний раз видел?

– Когда? Да так, приблизительно, с месяц.

– Ну как она, постарела?

– Честно говоря, не заметил. Я на лифте поднимался, а она вниз с сумками бежала.

– Папа, – заплакала Сашенька, – пи-пи хочу.

Я принес горшочек.

– Слушай, – сказал отец, – какая же это девочка? Это же форменный мальчик.

– Действительно, – согласился я, – похоже на мальчика.

– Что ж это ты, – спросил отец, – даже не знаешь, кто у тебя, девочка или мальчик?

– А откуда мне знать? Он же целую неделю в детском садике. Только и берем на воскресенье.

Часы пробили десять. Отец вздрогнул.

– Десять часов? Я же на репетицию опаздываю.

– Десять? И у меня сегодня экзамен по технике безопасности.

– Ну бывай, – сказал отец.

– Бывай, – сказал я. – Ты, если что, пиши.

– Жену увидишь – привет передавай.

– А ты матери кланяйся.

И мы разбежались в разные стороны.

Все-таки приятно было увидеться с родным отцом. И только одна мысль не дает мне покоя. Отец ли это был? Может, я вообще разговаривал со своим дядей?

ЗАКОН ПРИРОДЫ

В вестибюле родильного дома была довольно нервная обстановка: мужчины дружно курили, расхаживали из угла в угол и украдкой посматривали на дверь. Все ждали известий.

Наконец дверь открылась и в вестибюль вошла медицинская сестра. Наступила мертвая тишина.

– Товарищи, – громко сказала сестра, – кто здесь Сергеев?

Со стула поднялся плотный мужчина и, не спеша, загасил папиросу.

– Ну, я Сергеев…

– Поздравляю, – улыбнулась сестра. – У вас – девочка.

– Как это – девочка?

– Да, чудная девочка, три двести. Поздравляю.

– Постойте, – угрюмо сказал мужчина, – мне девочка не нужна. Мне нужен мальчик.

– В следующий раз обязательно будет мальчик.

– А сегодня что, ни одного не осталось?

– Нет, – засмеялась сестра, – всех разобрали.

Мужчина взял сестру за локоть:

– Девушка, я вас очень прошу, вы не можете мне заменить?

– Что заменить?

– Ну… девочку на мальчика.

– Да вы что?…

– Я все понимаю, – тихо сказал мужчина, – хлопоты, беспокойство… Но не волнуйтесь, я отблагодарю. В обиде не останетесь.

– Вы что, серьезно?

– Конечно.

– Ну, знаете, – сказала сестра, – первый раз такое слышу.

– Да ладно вам, – махнул рукой мужчина, – первый раз! Вон тому, в очках, устроили мальчика. И вон этому, с цветочками. Думаете, не знаем, как это делается.

– Постыдились бы, ведь взрослый человек.

– Мне стыдиться нечего! – отрезал мужчина. – Вы лучше скажите: поменяете или нет?

– Нет.

– Дайте жалобную книгу!

– У нас не магазин, – сказала сестра. – Нет у нас жалобной книги.

– Тогда директора позовите.

– И директора у нас нет.

– Да вы что, издеваетесь? – возмутился мужчина. – Директора у них нет, жалобной книги нет, и мальчиков тоже нет?! Что вы мне голову морочите?!

Из соседней комнаты вышел человек в белом халате.

– В чем дело? Что за шум?

– Да вот, Викентий Михалыч, – сказала сестра, – товарищ недоволен. Не хочет девочку брать.

– И не возьму! – подтвердил мужчина. – Я тут, понимаете, три часа отстоял, а она мне подсовывает.

– Успокойтесь, товарищ, – сказал врач. – Сестра здесь ни при чем…

– Знаю я вас! – закричал мужчина. – Все вы здесь ни при чем. Отъелись, халатики белые нацепили. Думаете, на вас управу не найдем?

– Товарищ, – попытался успокоить его врач, – мы ведь не виноваты. У одного – девочка, у другого – мальчик… Это же природа.

– А у вас самих кто?

– У меня… – замялся врач, – вообще-то мальчик. Но…

– Ясно, – сказал мужчина. – Как себе, так мальчика. Ну, ничего, я вас выведу на чистую воду. Я в газету напишу, я в “Фитиль” буду жаловаться! Я…

Тут дверь открылась и в вестибюль выбежала дру. гая сестра.

– Товарищи, кто здесь Сергеев?

– Ну я, – обернулся мужчина.

– Поздравляю, у вас мальчик.

– Как мальчик? Вот она же сказала, что девочка

– Сначала – девочка, а потом – мальчик. Двойня у вас.

Мужчина торжествующе обвел всех взглядом:

– Ага, испугались! А то, говорят, природа… Знаем мы эту природу. Пока за горло не возьмешь ничего не добьешься!

ВЗРОСЛЫЕ, КАК ДЕТИ

На сцену выходят двое актеров с большим надувным мячом. Размахиваются и бросают его в зал Некоторое время молча наблюдают, как зрители играют с мячом.

Первый. Ай-ай-ай!… Если бы ваши дети видели чем вы здесь занимаетесь! А ведь, казалось бы взрослые люди – отцы семейств, матери-героини… Товарищ, товарищ, не так сильно! Завтра другие зрители придут. Им тоже хочется поиграть. Сюда бейте, сюда! Вот спасибо!..

Как видите, все мы с вами взрослые – как дети. Как дети веселимся, как дети, расстраиваемся и даже сохраняем некоторые детские привычки.

Вот дети, например, любят меняться. Камешками значками, игрушками… Мы выросли, но привычка эта сохранилась.

– Петр Семеныч.

– Семен Петрович. Очень приятно.

– Может, телефончиками обменяемся?

– Давайте.

– Ух какой у вас карандашик красивый! Давайте меняться: вы мне карандашик, а я вам авторучку?

– Зачем мне авторучка? У меня есть.

– А я вам еще темные очки добавлю.

– Ну, это, наверное, слишком…

– Да ничего! Вы мне портфель дадите.

– Нет, я так не могу.

– Ну хорошо-хорошо, я вам тогда шесть томов энциклопедии прибавлю.

– Что вы! Мне уж и так некуда книги ставить.

– А я вам книжный шкаф дам.

– Ну, это, пожалуй, многовато…

– А вы мне телевизор.

– Нет, без телевизора скучно.

– Вам не будет скучно. Я вам рояль дам.

– Рояль ко мне в квартиру не войдет.

– Давайте и квартирами поменяемся. Вам и рояль перевозить не придется.

– Нет, у меня жена не согласится.

– Что?! У вас жена есть?.. И у меня есть!

– Да вы что?! С ума сошли?

– Э-э… Лучше бы сразу сказали, что вам карандашика жалко!

Второй. Дети очень любознательны. Они задают взрослым тысячи вопросов. “Почему то?”, “Почему это?” А взрослые?..

– Николай Сергеевич!

– Сергей Николаевич!

– Слушай, почему ты так плохо выглядишь?

– Потому что у меня язва.

– А почему ты ее не лечишь?

– Потому что не могу путевку в санаторий достать.

– А почему ты не можешь путевку достать?

– Потому что путевки другим отдают.

– А почему путевки другим отдают?

– Потому что другие пьют с председателем месткома, а я нет.

– А почему ты не пьешь?

– Потому что у меня язва.

Первый. Когда капризничает ребенок, то успокоить его очень трудно, потому что он даже не знает, чего он хочет. Когда капризничает взрослый, то успокоить его еще трудней, потому что он знает, чего он хочет.

– А-а-а! Уйду из вашей команды.

– Вовочка, успокойся.

– А-а-а! Не хочу с Петровым играть!

– Успокойся, мы его отчислим.

– А-а-а! И с Шуваловым не хочу!

– Но он же тренер!

– А-а-а!

– Хорошо, хорошо, его тоже отчислим.

– А я машинку хочу!

– Какую?

– “Волгу”, конечно!

– Нет у нас “Волги”.

– А-а-а! Уйду от вас! Постригусь! В ЦСКА уйду!

– Ладно, ладно, достанем “Волгу”.

– И книжечку хочу!

– Какую, мастера спорта?

– Не-е, эта у меня есть. Синенькую хочу!

– Какую синенькую?

– Что я институт кончил!

– Хорошо.

– А-а-а! В аспирантуру хочу!

– Хорошо, пиши заявление.

– А-а-а! Не буду!

– Почему?

– Я неграмотный.

Второй. Дети любят хвастаться своими родителями.

– А мой папа – ударник, – говорит один.

– А мой папа – маяк, он другим светит!

– А мой папа ка-ак засветит!

А когда встречаются родители…

– Мой Петька мысли великих людей выписывает.

– Твой чужие выписывает, а у моего свои есть. Меня за его мысли уже в школу вызывали.

– Тебя в школу, а меня в районо.

– Тебя в районо, а меня в гороно.

– Тебя в гороно, а меня в министерство!

– Подумаешь в министерство! Из-за моего скоро пленум собирается по вопросам среднего образования!

– Из-за твоего пленум, а из-за моего Генеральная Ассамблея ООН! Мне сам председатель звонил!

– Ну, это ты уже врешь! Не мог он тебе звонить.

– Почему?

– Не мог. У тебя телефона нет! Э-э!

– А он мне в дверь звонил! Э-э!

Первый. Как видите, взрослые не забывают детских привычек.

Вообще было бы хорошо, если бы взрослые почаще вспоминали свое детство. Защищали слабого, делились последней конфеткой, всегда говорили то, что думают, а не ждали, что скажет учитель. Мы за то, чтобы у всех взрослых были общие игрушки. Чтобы они все водились между собой и никогда не играли в войну. И тогда у взрослых наступит настоящее счастливое детство!

АКСИОМА

Учитель. А теперь запишите: через точку, лежащую на плоскости, можно провести прямую, параллельную данной, причем только одну. (Ученики склоняются над тетрадями.) Па-рал-лельную данной… причем… только… одну… Сидоров, а ты почему не записываешь?

– Я думаю.

– О чем ты думаешь?

– Почему только одну.

– Потому что все другие пересекутся. А две параллельные – нет!

– А почему они не пересекутся?

– Как – почему? Я же объяснил: потому что они параллельные.

– Значит, если их продолжить на километр, они тоже не пересекутся?

– Конечно.

– А если на два?

– Тоже нет.

– А если на пять тысяч километров продолжить, они пересекутся?

– Нет.

– А это кто-нибудь проверял?

– Это не надо проверять. Это и так ясно. Потому что это аксиома. Семенов, скажи нам, что такое аксиома?

– Аксиома – это истина, не требующая доказательств.

– Правильно, садись… Ну что, Сидоров, теперь понял?

– Это я знаю, только я не пойму, почему они не пересекутся.

– Потому что это и есть аксиома. Истина, которую не надо доказывать.

– Так это любую теорему можно назвать аксиомой и не доказывать.

– Любую нельзя.

– А почему эту можно?

– Фу, какой ты упрямый… Ну вот послушай, Сидоров. Тебе сколько лет?

– Одиннадцать.

– А на следующий год сколько будет?

– Двенадцать.

– А еще через год?

– Тринадцать.

– Вот видишь, с каждым годом человек становится на год старше. Это тоже аксиома.

– А если человек умрет?

– Ну и что?

– Он же тогда не станет на год старше.

– Это исключение. Ты меня на слове не лови. Я могу тебе и другой пример привести. Я мог бы тысячу примеров привести. И доказать. Только это не нужно. Потому что аксиому не надо доказывать.

– А если это не аксиома?

– А что?

– Теорема. Тогда ее надо доказывать?

– Тогда надо. Но это аксиома.

– Почему?

– Потому что это Евклид сказал.

– А если он ошибся?

– Ты что, может, думаешь, что Евклид глупей тебя?

– Нет, я так не думаю.

– Так что же ты споришь?

– Я не спорю. Я просто думаю, почему они не пересекутся.

– Потому что не пересекутся. Не могут они пересечься. На этом вся геометрия построена.

– Значит, если они пересекутся, то вся геометрия неправильная?

– Тогда да. Но ведь они не пересекаются… Вот видишь, я по доске веду… Ну что, пересекаются?

– Пока нет.

– Хорошо, смотри, вот я по стене веду… Пересекаются?

– Нет.

– Что тебе еще надо?

– А дальше, за стеной?

– Теперь я понял. Ты просто хулиган. Ты все прекрасно понимаешь. Ты назло мне не хочешь согласиться.

– Но я правда не понимаю.

– Ну хорошо, Евклиду ты не веришь. Его ты не знаешь. Но меня ты знаешь? Так вот, это я тебе говорю, что они не пересекутся… Ну, что ты молчишь?

– Думаю.

– Ну вот что, Сидоров. Или ты сию минуту признаешь, что они пересекутся, или я тебя выгоню вон из класса. Ну?

– Не могу я этого понять.

– Вон! Собирай портфель и – за родителями!

Сидоров, всхлипывая, собирает портфель и выходит из класса.

Учитель (успокаиваясь). Ну хорошо, продолжим урок. Запишите следующую аксиому: через две точки можно провести прямую и притом только одну.

В ЭЛЕКТРИЧКЕ

Контролер. Граждане, приготовьте билеты! (Медленно идет по вагону.) Ваш билет?… Пожалуйста… Ваш… Пожалуйста… Ваш билетик?.. Постойте, гражданин, что вы мне даете?

– Билет.

– Какой билет?

– На футбол, “Динамо” – “Спартак”

– Зачем он мне?

– Как? Вы же сами просили.

– Этот билет мне не нужен.

– А другого у меня нет.

– Значит, вы едете без билета?

– Здравствуйте! А что вы в руках держите?

– Билет на футбол, а мне нужен билет на электричку.

– Значит, я должен был взять два билета?

– Вы должны были взять один, на электричку.

– А разве по нему пускают на футбол?

– При чем здесь футбол?! Я спрашиваю, где ваш билет?

– Послушайте, что вы от меня хотите? Вы просили билет – я дал. Что вам еще нужно?

– По этому билету нельзя ездить на электричках.

– Почему нельзя? Разве на нем написано, что нельзя?

– Это и так ясно.

– Что – ясно? Если нельзя – должно быть написано. Вот здесь написано “не курить” – я и не курю.

– Послушайте, гражданин, в электричке надо брать билет. Вот если бы вы ехали на автобусе, вы бы взяли билет?

– Зачем мне брать два билета? И на автобус, и на электричку?

– Вам не надо брать на электричку.

– Вот я и не взял.

– Но вы же едете на электричке.

– Да, но я же еду не на автобусе, а на футбол.

– При чем здесь футбол?!

– Как – при чем? Если бы не было футбола, я бы ехал на стадион?

– Нет.

– Был бы у меня билет на футбол?

– Нет.

– А на электричку?

– Тоже нет.

– Так что вы ко мне пристали?!

– Но вы же едете?

– Куда?

– На футбол.

– Но я же еду с билетом?

– С билетом.

– Так что вам еще нужно?

– Мне?.. Мне ничего.

– Тогда что вы стоите?

– Я не стою.

– Ну и идите!

Контролер (растерянно пробивает билет компостером). Прошу (пошатываясь, идет к следующему пассажиру). Ваш билет?

– Пожалуйста.

– Что вы мне даете?

– Билет.

– Куда?

– На электричку.

– А на футбол у вас есть?

– Не-ет…

– Тогда прошу вас, гражданин. Пройдемте!

С ДОБРЫМ УТРЕЧКОМ!
(Воскресная радиопередача)

Ведущая. С добрым утречком, дорогие друзья! Сегодня воскресенье, на улице хорошая погода, а мы начинаем свою передачу. Сегодня у нас в гостях известный исполнитель остроумных басен, артист малохудожественного театра Борис Петров. Все вы его хорошо знаете, потому что он зимой купается в проруби.

Артист. С добрым утром, товарищи! Вы еще только встаете, а я уже из проруби.

Ведущая. Неужели вы купались в такой холод?

Артист. Конечно. Купание в ледяной воде – мое хобби. Все свое время я делю между сценой и прорубью.

Ведущая. А если б вам пришлось выбирать?

Артист. Я бы выбрал прорубь.

Ведущая. Почему?

Артист. Там я собираю больше зрителей… Нет, серьезно, купание в проруби – редкое наслаждение. И поэтому сердце кровью обливается, когда подумаешь, сколько людей еще лишено этого в африканских странах.

Ведущая. Да, это действительно ужасно… Ну что ж, дорогой друг, будем надеяться, что скоро все прогрессивное человечество встретится с вами в проруби.

Звучит мелодия песенки архивариуса.

О! Здравствуйте, дорогой архивариус! Что вы нам принесли новенького?

Архивариус. Вы хотите сказать – старенького?

Ведущая.(смеется). Вы все шутите, дорогой друг.

Архивариус. А знаете ли вы, дорогая ведущая, что многие наши радиослушатели проснулись сегодня утром, не подозревая, что ровно четыреста тридцать шесть лет назад была впервые поставлена клизма! Ее изобрел бедный французский аптекарь Анри Клизмой. И не только изобрел, но и впервые испытал ее действие на себе. Но с тех пор, как говорится, утекло много воды, и ровно через двести шесть лет французские изобретатели братья Монгольфье построили первый воздушный шар.

Ведущая. Как интересно!

Архивариус. Но еще более интересно, что за восемьдесят три года до этого простой костромской мужик Иван Поперечный смастерил летательный аппарат из лыка и еловых шишек, взобрался на восемнадцатиметровую колокольню и пролетел по воздуху восемнадцать метров.

Ведущая. Удивительно!

Архивариус. Но еще более удивительно, что ровно через три года другой костромской мужик, Федор Продольный, с таким же летательным аппаратом взобрался на восемнадцатиметровую колокольню, прыгнул и пролетел по воздуху уже двадцать семь метров.

Ведущая. Но как же, дорогой архивариус?

Архивариус. Очень просто. Восемнадцать метров он пролетел по воздуху, а потом упал в девятиметровый овраг.

Ведущая. Потрясающе! А скажите, дорогой друг, что у вас лежит там, в правом внутреннем кармане?

Архивариус. О, это я коллекционирую шутки великих людей. Как известно, великий русский художник Илья Ефимович Репин отличался интеллигентностью и мягким задушевным юмором. Однажды к нему обратился богатый промышленник с просьбой написать его портрет. Илья Ефимович потребовал огромный гонорар – двести тысяч рублей. “За что?” – спросил промышленник. “Видите ли, – мягко улыбнулся художник, – это не совсем по моей специальности. Обычно я пишу портреты людей, а тут мне придется писать портрет осла!”

Ведущая.(сквозь смех). Поистине великому Репину не откажешь в остроумии.

Архивариус. Как известно, великий французский ученый Луи Пастер тоже был знаменит интеллигентностью и мягким, задушевным юмором. Однажды, когда он работал над созданием лошадиной сыворотки, к нему вошел молодой коллега. “Скажите, профессор, не могу ли я вам чем-нибудь помочь?” – спросил он. “Вряд ли, – мягко улыбнулся ученый. – Ведь для сыворотки мне нужна лошадь, а не осел”.

Ведущая.(сквозь смех). Да, поистине великому Пастеру тоже нельзя отказать в остроумии. А теперь, как всегда, в конце передачи – премьера песни. Она называется “А кто я есть?” Исполняет лауреат конкурса Иосиф Комбинезон!

 
А кто я есть?
Рабочий малый.
Простой советский человек.
Простой советский человек,
Живу, как вы, в двадцатый век.
 
 
А что я ем?
Парную осетрину —
Простую русскую еду.
Простую русскую еду,
Ее ловлю в своем пруду.
 
 
А где живу?
В обычном доме —
В своем простом особняке.
В своем простом особняке,
Что на Москве стоит реке.
 
 
А с кем я сплю?
С кинозвездою,
С простой советскою женой.
С простой советскою женой,
С артисткою заслуженной.
 
 
А с кем дружу?
Дружу с Серегой —
С советским маршалом простым.
С советским маршалом простым,
Он за меня в огонь и дым.
 
 
А кто я есть?
Я сам не знаю.
Не знаю, что за человек
Так может жить в двадцатый век.
 
 
Но без меня, но без меня
Таких бы песен не звучало.
Таких бы песен не звучало,
Когда бы не было меня.
 

Ведущая. Вы слушали очередную передачу “С добрым утречком”. Передача была организована всесоюзной редакцией “Сатирочки и юморочка”. Авторы шуток великих людей Иванов и Сидоров. Всего вам хорошенького!