Текст книги "Пришествие драконов. Начало."

Автор книги: А. Лейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

– Я привез тебе новый приказ, Кэтбар. Старик не один, с ним еще двое. Паренек – бледнокожий голубоглазый блондин щуплого сложения, но гораздо сильнее, чем кажется с виду, и девчонка одного с ним возраста, чуть выше его: черные волосы, янтарные глаза. С ней тоже будьте осторожны: она может оказаться ведьмой.

Капитан Кэтбар отвечал невнятно, слов Эдмунд не разобрал. Но холодный, благородно-надменный голос Провидца звучал по-прежнему отчетливо.

– Они где-то недалеко. Тебе, капитан, приказываю найти их и незамедлительно передать Страже. Я намерен сам допросить этих изменников. Вопросы есть?

Капитан промычал что-то невразумительное.

– Слушай внимательно, Кэтбар. Сдается мне, раньше ты сочувствовал старику, если не сказать больше. Но это было давно. Теперь он предал своего короля. Надеюсь, тебе, капитан, излишне напоминать, какое наказание положено за помощь изменнику.

Капитан смолчал. Снова бренчащие звуки – отряд замер по стойке «смирно», удаляющийся стук копыт. Провидец ускакал.

В то же мгновение Эдмунд услышал биение крыльев. Дождавшись, пока ускачет его недруг, он поднял голову и увидел взлетающую с верхних веток большую черную птицу.

Установилась тягостная тишина.

– Похоже, мы здесь задержимся, – проговорил наконец капитан Кэтбар.

После этого он стал раздавать приказания своим подчиненным: одним надлежало вернуться на дорогу, другим – приступить к прочесыванию опушки. «Надо бежать!" – подумал Эдмунд в страхе. Заметив, что Клуаран что-то бормочет себе под нос, он попытался жестами заставить его замолчать. Неужели он не слышал, что их ищут?

Внезапно похолодало, поднялась пыль. Ветер погнал ее в сторону озера. Ветки вокруг задрожали, громко шелестя листьями. Въехавшие в воду кони испуганно переступали ногами, всадники тревожно перекрикивались; кто-то пытался успокоить своего скакуна, кто-то жаловался, что ему самому запорошило пылью глаза. Крики становились все громче, ветер превращался в бурю, ломавшую и швырявшую тяжелые ветки.

Клуаран схватил Эдмунда за руку, мальчик вскочил. Пользуясь воем бури, все трое покинули место, где прятались, и, подхватив свои пожитки, бросились в густую чащу.

До их слуха успел донестись крик капитана:

– Не разбегаться, болваны!

Беглецов не могли остановить ни острые шипы, ни хлещущие по лицам ветки. Они мчались до тех пор, пока до них не перестали доноситься крики. Ветер ослаб, с рева перешел на вой, сквозь листву упали с неба первые крупные капли дождя. Теперь они бежали среди высоких деревьев, а не в густой чаще, освежаемые дождиком.

Только в темноте они позволили себе передохнуть. Эдмунд и Элспет со страху готовы были бежать и дальше, благо Клуаран ориентировался в потемках не хуже, чем при свете дня. Но от утомления они уже спотыкались о каждый корень, и Клуаран начал озираться в поисках места для привала. Убежищем им стало дупло в стволе огромного тиса с такой густой листвой, что она могла послужить крышей даже в проливной дождь.

Элспет блаженно растянулась рядом с Эдмундом на ковре из иголок. Ей невольно вспомнились недавние события: когда человек с холодным голосом заговорил, она была уверена, что Эдмунд узнал его – иначе почему он так напрягся? В тот же миг она ощутила в ладони тяжесть от рукоятки меча. Невидимый все говорил, меч вся тяжелел; когда с верхушки дерева к властному человеку устремился ворон, ее кисть обтянуло перчаткой, среди веток ежевики блеснуло полотно меча. Как это понимать? Когда они бросились бежать, блеск померк, но зуд в ладони еще оставался.

Увы, расспросить обо всем Эдмунда она не могла, пока рядом находился Клуаран. Поэтому она обратилась к самому менестрелю:

– Куда же нам теперь деваться?

– Я уже говорил, – отозвался он, устраиваясь на мокрой земле, как на перине. – Мы направляемся в Гластенинг. Здесь, в Уэссексе, нам всюду грозит опасность. На дороге не избежать встречи с солдатами. А если нас поймают в стороне от дороги, то повесят как воров. Гластенинг не опаснее любого другого места, к тому же там меня ждут неотложные дела.

Глава одиннадцатая

Таких больших городов, как Гластенинг, Элспет еще не видывала. Стоя на опушке леса, трое скитальцев рассматривали раскинувшееся внизу поселение. Оно состояло из чистых деревянных домиков в окружении ухоженных полей; в центре красовалась каменная церковь, перед которой в беспорядке громоздились бесчисленные лавки. Элспет не терпелось оказаться в городе. Там они по крайней мере будут привлекать к себе меньше внимания, чем в доме тана и у деревенского старосты, где им вообще пришлось хорониться в погребе. Клуаран заверил их, что беспокоиться не о чем.

Утром он усадил их под деревом и ушел, чтобы вернуться через некоторое время со свертком под мышкой.

– Это тебе, – сказал он Элспет, отдавая ей мальчишескую шерстяную блузу и гетры. – Стражи ищут мальчишку и девчонку. А мы предъявим им двух мальчишек! Только придется тебя обкорнать. – С этими словами он вынул из-за ремня нож.

– А это для тебя, Эдмунд. – Он достал бутылочку, содержимое которой в лесной тени показалось черным. – Сок грецкого ореха, – объяснил он, – краска для твоего лица и волос. Ты слышал, о чем говорили солдаты: они разыскивают белобрысого мальчишку и темноволосую девчонку. Что ж, пока мы здесь, никого похожего они в городе не найдут.

Элспет поначалу чувствовала себя неловко в мальчишеском наряде, хотя он был словно на нее сшит. Спускаясь с холма к городу, она пыталась разучить моряцкую походку враскачку. Заметив улыбку Эдмунда, она улыбнулась в ответ. Впервые она увидела его веселым. На смуглом теперь лице под чубом торфяного оттенка глаза остались светлыми, как вода.

– Ты похож на разносчика! – пошутила она и, пользуясь отсутствием рядом Клуарана, добавила: – Что сказали бы твои родители, если бы увидели тебя сейчас?

– Отец от меня, наверное, отказался бы, – ответил Эдмунд, посмеиваясь.

– Пока мы будем в Гластенинге, – сказал Клуаран, подходя ближе, – помните, что вы мои ученики. Мы можем пробыть там денек-другой. Слушайтесь меня. Я добуду лошадей. До Венты-Булгарум путь еще не близкий.

Элспет остановилась:

– Вента? Там ведь живет Оргрим!

– Разве я сказал, что вы пойдете со мной в город? – спокойно возразил Клуаран. – Я найду местечко, где вы будете прятаться, пока я не закончу свои дела.

На оживленных улицах Гластенинга было даже страшновато после безлюдья и безмолвия болот и пустошей. Элспет задрала голову, восторженно любуясь каменной церковной колокольней, высившейся над рыночной площадью, и чуть не затерялась в толпе. Монахи в бурых рясах, с выстриженными тонзурами, скользили в толчее, как рыбины с темной чешуей, иногда останавливаясь, чтобы перекинуться словечком с торговцем в кожаной куртке или с женщиной в ярком платье. Элспет загляделась на янтарное ожерелье одной горожанки и столкнулась с парнем, сгибавшимся под тяжелой корзиной. При падении корзина едва не похоронила ее под собой, потом она шарахнулась от облака перьев и чуть не попала под колеса тележки.

Клуаран велел ей не отставать, стрельнув недовольным взглядом.

Зазвенели колокола, и город разом притих. Толпа поредела: монахи и кое-кто из горожан устремились в церковь. Скоро изнутри раздалось манящее пение.

Глаза Элспет наполнились слезами.

– Вечерня, – пробормотала она. Ей вспомнились вечера в промежутках между плаваниями, когда отец брал ее с собой в церковь, чтобы испросить у Бога спокойствия на море. – Отец… – прошептала она и, не раздумывая, бросилась к высоким церковным дверям, чтобы исчезнуть в озаренной свечами полутьме.

Рыночные торговцы уже закрывали свои лавки, когда церковная служба завершилась и они вышли на вечернюю площадь. Эдмунд последовал примеру Элспет, вошел в церковь и сел рядом с ней на заднюю скамью. Он почти ничего не понял в богослужении на латыни, свечи и потемки привели его в уныние, но, с другой стороны, здесь можно было отдохнуть от рыночной кутерьмы и от приказов Клуарана. Краем глаза он следил, как молится Элспет. Она не пропустила ни одной молитвы, шепотом повторяя монашеские песнопения. Судя по всему, церковная служба была знакома ей так же хорошо, как ему – ритуалы в честь материнских домашних божков.

Клуаран встретил их у дверей; с ним был толстый монах – брат Ансельм.

– Ансельм – келарь монастыря, его епархия – провизия и прочие припасы, – объяснил Клуаран. Ансельму он сказал: – Это мои ученики, я тебе о них говорил. Славные ребята, только иногда медлительные.

– Вижу, что они добрые христиане, уже это хорошо, – похвалил их монах. Эдмунд от смущения заморгал: в церкви ему было не слишком уютно. – Будь нашим гостем на вечерней трапезе, – обратился Ансельм к Клуарану. – Настоятель будет рад, если ты споешь нам житие святого. Ты так мастерски исполняешь духовные песни, что трудно поверить, что ты не придерживаешься истинной веры.

Клуаран с улыбкой покачал головой.

– А твои парни? – спросил брат Ансельм. – Они умеют тебе подпевать?

– Увы, нет. – Клуаран удрученно развел руками. – Им это еще не по плечу. Зато они помогут тебе на кухне и смогут прислужить у стола, надо только растолковать им, что к чему. Только учти, Элис, – он указал на Элспет, – у нас туповат, все больше помалкивает. – Он выразительно посмотрел на Элспет. – Зато стряпает он на славу, можешь спокойно поручить ему вертел. Второй, Нед, может колоть дрова и ворочать бочки, не гляди, что с виду он такой тщедушный.

Эдмунд открыл было рот, чтобы опровергнуть эту ложь, но менестрель уже торопился прочь, оставив их на попечении брата Ансельма.

Элспет была возмущена не меньше Эдмунда, но быстро пришла в себя и прижала палец к губам, призывая и его к молчанию. Монах повел их к домикам за церковью. Кухня была каменной, с закопченных брусьев под потолком свисали окорока и связки лука. Ансельм поручил им резать овощи, а сам пошел подложить дров в большой очаг посредине.

– Не иначе, Клуаран возомнил, что мы его невольники, – прошипел Эдмунд, поглядывая на монаха, орудующего кочергой и щипцами.

Элспет яростно нарезала морковь.

– Он загнал нас сюда, чтобы мы не путались у него под ногами, – согласилась она. – Он нам не доверяет, считает, что мы можем все разболтать. «Туповат», – скажите пожалуйста! – И она одним махом разрубила на половинки здоровенную репу.

Эдмунд взялся за мелкие луковицы в блестящих шкурках. Когда он оторвался от работы, весь в слезах, на губах Элспет играла улыбка. Что она затеяла?

Трапезной монахам служил большой зал, куда просторнее кухни. Но ужинать собралась такая толпа монахов, послушников и гостей, что скоро в трапезной стало душно, воздух помутнел. Эдмунда и Элспет то и дело подзывали, они сбивались с ног, таская кувшины с элем и хлеб на четыре длинных стола; брат Ансельм и послушники, помогавшие ему на кухне, подавали едокам суп и мясо. Клуаран, сидевший за столом для гостей между престарелым пилигримом и надутым купцом с золотой цепью, не обращал на своих подопечных никакого внимания.

Эдмунд катил к столу новую бочку с элем, Элспет несла поднос с плоскими хлебами; она стала раскладывать их, нагибаясь к столу между гостями, продолжавшими жевать и болтать, словно ее не было. Рядом с Клуараном она задержалась, потом как будто запнулась и опрокинула оставшиеся на подносе хлебы на стол. Один плюхнулся Клуарану в суп, еще один – ему на колени. Менестрель остался неподвижен и не поднял глаз. Эдмунд замер, не зная, хохотать или ужасаться. Лучше не привлекать к себе внимания! С облегчением он убедился, что на неуклюжесть Элспет никто, кроме него, не обратил внимания. Проскользнув мимо него с пустым деревянным подносом из-под хлеба, девочка заговорщически подмигнула.

«Слуги – все равно что невидимки!» – сообразил Эдмунд. Уж кто-кто, а он должен был это помнить… Как оба они ни негодовали, Клуаран удачно их замаскировал.

– Нынче вы славно потрудились, ребята! – похвалил их брат Ансельм, выпуская из трапезной. – Теперь ступайте в кухню, пора и вам подкрепиться.

Под конец трапезы Клуаран запел сказание о святом Эркенвальде. Эдмунд присел на груду камыша у двери трапезной, чтобы послушать. Прекрасный голос менестреля хотелось сравнить с птичьей трелью. Когда песнь отзвучала, все благодарно захлопали. Раздались требования спеть еще. Клуаран послушался; теперь он пел на причудливом языке, такого Эдмунд еще не слышал. Но даже не понимая слов, он угадывал смысл: жестокие невзгоды, любовь, ревность, тоска…

Потом монахи потянулись из трапезной в церковь, на вечернюю службу. Клуаран задержался, заведя беседу с тремя гостями – мужчинами с суровыми лицами, в длинных плащах, недовольно скривившимися при его приближении. Тем не менее они отошли с менестрелем в угол и повели тихий разговор. Эдмунд наблюдал за ними в дверной проем, гадая, что у Клуарана на уме, пока его не позвал молодой монах, сказавший, что ему и Элису назначено ночевать в стойле позади настоятельского дома. Их исчезновение не вызвало у Клуарана ни малейшего интереса.

На следующее утро менестрель, ведя их на рыночную площадь, выглядел рассеянным. Задержавшись перед церковью, он достал звенящий мешочек, вытряс на ладонь содержимое и дал Эдмунду и Элспет несколько медных монет.

– Можете купить на рынке еды, – сказал он, указывая кивком головы на лавки на другой стороне площади, где уже шла, несмотря на ранний час, торговля.

– Базарный день был вчера, – удивленно сказала Элспет. – Ничего не понимаю!

– Сейчас весенняя ярмарка, – объяснил Клуаран. – Она продолжается три дня, и нынешняя холодная весна ей не помеха. – С его лица не сходила усмешка, и верно, серые облака в небе заставляли ежиться. – Все потомки Адама одним миром мазаны: пьют и смеются, только и думают, что о забавах. Ничего, мне это только на руку, – добавил он веселее. – Самое время подзаработать!

На площади прибавилось народу. В город тянулись повозки, какой-то человек вел по улице вереницу лошадей.

– Встретимся здесь же на закате, – сказал Клуаран Эдмунду и Элспет. – Смотрите, не привлекайте к себе внимания. – И он поспешил вдогонку за конским барышником.

Оживление на площади подтверждало слова Клуарана: это была скорее ярмарка, чем просто базар. Разносчики торговали амулетами, четками, бусами и тому подобным товаром, среди прилавков предлагались всевозможные развлечения. Оборванец собирал монетки, играя на волынке, тут и там предсказывали судьбу и предлагали принять участие в азартных играх. Эдмунда охватило головокружительное чувство свободы, стоило им нырнуть в толпу ранних покупателей: дома он и мечтать не мог о такой вольнице, там за ним по пятам следовала охрана.

Когда они проголодались, вкусный запах привел их к открытому очагу: над раскаленными углями вращался на вертеле целый поросенок. Скоро они уже рвали зубами сочное мясо, не заботясь о текущем по подбородкам жире.

К середине дня ярмарочных развлечений прибыло: появились дудочники, певцы, веселый толстяк лупил в огромный барабан.

– Где шарик, господа? Найдите шарик! Вот вы, госпожа, не хотите попытать счастья? Найдете – получите серебряную монету!

Призывы были так навязчивы, что Эдмунд невольно задержался у прилавка, обтянутого кроваво-красной материей. Хитрый детина уже собрал небольшую толпу, шустро передвигая по доске три перевернутых стаканчика. Показав любопытным крашеный деревянный шарик, он неторопливо поместил его под центральный стаканчик.

– Видала я этот фокус! – шепнула Эдмунду Элспет, глядя, как обманщик двигает по доске свои стаканчики. – Выглядит просто, а пойди найди шарик! Ничего не выйдет.

Участники игры один за другим платили и пытались угадать, под каким стаканчиком находится шарик, но владельца прилавка никто, казалось, не мог одолеть. У него были такие здоровенные лапищи, что стаканчики в них терялись, однако перемещались они с поразительной скоростью, да еще сложными путями, при этом ни один не отрывался от доски. Эдмунд видел, что Элспет следит за стаканчиками, увлекаясь все сильнее.

– Точно, под этим! – пробормотала она, глядя на левый стаканчик. Ручищи замерли. Человек, присоединившийся к игре последним, был одного с ней мнения: он указал на левый стаканчик.

– Там ничего нет, – возразил Эдмунд, качая головой. – Он перекатил его под правый.

Детина торжественно приподнял левый стаканчик – пусто!

– Вот он где! – загрохотал он, выкатывая желтый шарик из-под правого стаканчика. Неудачливый гадатель отошел, заплатив хитрецу медный грош.

Элспет восторженно уставилась на Эдмунда.

– Ты видел, как он его туда перекатил? Или использовал свое… Ну, сам знаешь…

– Вряд ли, – пробормотал Эдмунд. – Разве что это умение оживает само по себе…

Он виновато отвел глаза. Это походило на жульничество, хотя… Почему бы нет? Он стал сосредоточенно глядеть на хозяина прилавка. Мгновение неуверенности – это означало, что он уже взирает на все происходящее чужими глазами. Он видел под собой дощатый столик, беспрерывно двигающиеся над столиком ручищи. Но что происходит с деревянным шариком? Вот он! Каким-то образом Эдмунду оказались ведомы его молниеносные перемещения. Похоже, детина уделял больше внимания стаканчику, скрывавшему шарик.

Но это ощущение было не единственным: была еще одна чужая мысль, о которую он попросту ушибся. Обманщик презирал всех, кто с ним играл, считал их олухами – разве умный позволит себя обмануть?

Еще трое по очереди попытали удачу и опростоволосились. Каждый раз Эдмунд шептал на ушко Элспет:

– Средний… Опять правый!

Уж он-то не ошибался!

– Давай сыграй сам! – предложила Элспет. – У меня как раз осталась монетка.

Эдмунд раздумывал недолго. Обманщик был слишком презрителен и заслуживал, чтобы его проучили: пусть знает, что имеет дело не с одними дураками! Он кивнул, взял у Элспет монету и, шагнув вперед, положил ее на столик.

– Решил попытать счастья, юноша? – Детина уже переставлял стаканчики. Сначала Эдмунд попытался сосредоточиться на его движениях, но оказалось, что это лишнее. Ведь он мог смотреть на столик глазами владельца прилавка, то есть просто знать, где находится шарик.

– Левый стаканчик, – проговорил он, когда ручищи замерли.

Толстая физиономия окаменела.

– Ты уверен? – Голос звучал весело, но глаза сузились. Эдмунд кивнул, детина поднял стаканчик. Из-под него выкатился шарик, встреченный одобрительными криками зевак.

Эдмунд протянул руку за наградой, но обманщик, радостно улыбаясь обступившим его столик легковерным зевакам, поднял руку, призывая их к тишине.

– Как я погляжу, у тебя острый глаз, – начал он, глядя на Эдмунда. – Готов поклясться, ты не откажешься сделать ставку! – Он вынул из-под кожаной шляпы стопку монет, держа ее указательным и большим пальцами. – Ставлю десять серебряных монет, что ты не найдешь шарик еще два раза. Что скажешь?

«Не привлекать к себе внимания»! Слишком поздно вспомнил Эдмунд это предостережение. Уже собралась небольшая толпа, прельщенная зычным голосом здоровенного мошенника. Элспет стояла вплотную к столику с горящими глазами:

– Соглашайся, Эдмунд!

С разных сторон в него летели противоречивые советы.

– Бери деньги, парень, не дури!

– Помолчи, женщина, не видишь, что ли, ему нынче везет? Обыграй его, паренек!

Эдмунд едва ли понимал смысл этих слов. Утром ему было совестно брать у Клуарана гроши на пропитание; дома Эдмунд без размышлений горстями раздавал серебряные монеты отцовским подданным.

– Я согласен, – решил он к восторгу толпы.

– Тогда еще монетку, – потребовал детина как ни в чем не бывало.

Эдмунд нахмурился.

– У меня нет… – тихо сказал он.

Люди, стоявшие ближе к нему, услышали и стали громко выражать свое недовольство. У мальчика вспыхнули щеки, но сказать ему было нечего. Краснея от смущения, он уже хотел отойти.

Но хозяин прилавка чуял добычу и не собирался легко уступать.

– Брось, – заговорил он, – у такого достойного юноши, как ты, наверняка есть что поставить на кон. Кольцо, брошь?

И, не дав Эдмунду шелохнуться, он выскочил из-за столика и распахнул на Эдмунде плащ. Эдмунд сердито отбросил его руку, но цепкий глаз детины уже заметил именную брошь, мерцавшую среди складок плаща. Его мясистая физиономия от удовольствия сморщилась.

– Видали? – призвал он в свидетели толпу через голову Эдмунда. – Серебряная брошь – это то, что надо. Неужели ты откажешься от ставки?

Зеваки с довольным ропотом подались вперед, желая насладиться зрелищем.

Эдмунд чувствовал тревогу Элспет. «Надо бежать!» – пронеслось у него в голове. Но он уже исполнился холодной решимости, твердой как кремень. Детина надумал его посрамить, но он-то не сомневался, что выиграет.

Он запахнул свой плащ, спрятав брошь, и уверенно шагнул назад к прилавку.

– Я согласен, – отчеканил он.

– Что ты делаешь?! – прошипела Элспет.

У Эдмунда не было времени объясняться. Все его мысли были сейчас сосредоточены на хозяине, который встал на своей стороне столика. Его ручищи уже устроили пляску стаканчиков. Эдмунд поймал себя на том, что в этот раз уже не пользуется зрением своего противника, а занят только самим шариком – и шарик, как ни странно, отзывается! Как и в первый раз, он знал, где шарик. Чем больше суетились над столиком ручищи хитреца, тем увереннее чувствовал себя его соперник.

– Средний, – бросил тот, почти не глядя. И оказался прав! Толпа взревела.

Теперь детина взволновался вроде бы не на шутку. С непроницаемым видом он убрал шарик под левый стаканчик. Уловив его настроение, толпа смолкла.

И в этот раз Эдмунд прослеживал движения невидимого шарика: в середину, вправо, снова в середину. А потом вдруг перестал его видеть.

«Слышал кто-нибудь мой испуганный вздох?» – машинально спросил он себя.

Только что он ЧУВСТВОВАЛ шарик под стаканчиком – и вот чувствует там только пустоту… К звуку передвигаемых по столу стаканчиков добавился ропот зевак, глазки детины вдруг блеснули лукавством. Нет, мальчик не лишился своего дара. Он и сейчас чувствовал присутствие деревянного шарика, только уже не на столе: хозяин умудрился его спрятать!

Эдмунд дождался, пока мясистые лапищи перестанут елозить по столу. Нарушать тишину он не спешил. Детина развел руками.

– Можешь не торопиться, – елейно сказал он. Но Эдмунд знал, что его переполняет злость.

– Здесь шарика нет.

Сначала они таращили друг на друга глаза, потом детина от души расхохотался.

– Как же так, юный сэр? Все эти добрые люди скажут тебе, что я не отрывал от столика стаканчики. Нет уж, я честно исполнил свою часть пари. – Его голос звучал по-прежнему радостно, но взгляд ничего хорошего не предвещал. – Выбирай стаканчик!

Эдмунд нащупал силой мысли маленькую деревянную сферу. Она оказалась внизу, под ногами, на траве. Он обернулся к замершей в ожидании толпе. Люди уже были не на его стороне, они сочувствовали обманщику.

– Загляните под стаканчики! – сказал Эдмунд. – Увидите, он лжет. В столике дырка.

Элспет хотела протиснуться к столику, но не успела: толстая рассерженная толстуха, остановившаяся у этой лавки едва ли не раньше всех, вдруг ее оттолкнула.

– Дайте я взгляну! – взревела она. Прежде чем детина сумел ее остановить, она опрокинула все три стаканчика. – Пустые, как один! – провозгласила она. – Отдавай мои денежки!

Детина затеял было с нею спор, но тут другая тетушка сорвала красную тряпку, висевшую вокруг прилавка. Все сразу увидели пропавший шарик: вот он, под столом!

Толпа разорвала бы обманщика на части, если бы он не сбежал.

Элспет схватила Эдмунда за руку.

– Нам тоже надо отсюда убираться, – сказала она, оттаскивая его.

– Согласен. Давай спрячемся в церкви.

Но двери церкви оказались запертыми.

Эдмунд побежал, бранясь, за церковь, Элспет старалась от него не отставать. Его целью была конюшня настоятеля – пустое стойло, где они ночевали.

– Дождемся здесь заката, – предложил он. – Ждать осталось недолго.

Она угрюмо кивнула.

– Прости, не надо было мне подбивать тебя играть. Теперь нас запомнили.

– Мы оба сглупили, – ответил он с горечью. – Мне хотелось заработать и заодно показать, что я могу его посрамить. И, честно говоря, не только это… – Он еще не справился с возбуждением. – Я ЗНАЛ, Элспет. Каждый раз знал, куда подевался шарик. Это даже не та способность, о которой говорил Аагард, а что-то большее. У шарика-то глаз нет! И мозгов нет, читать там нечего. Это посильнее умения простого Провидца. Хочу выяснить, как этим пользоваться.

– Ну-ну, – раздался знакомый голос. – Надо с тобой поквитаться.

Элспет испуганно оглянулась. К конюшне явился не кто-нибудь, а сам владелец шарика и стаканчиков с искаженной злобой физиономией.

– Из-за тебя я лишился кругленькой суммы, – продолжил тот. – Не говоря о том, что ты раскрыл приемы моего ремесла. Так что для начала ты должен отдать мне свою серебряную птичку.

И он бросился к Эдмунду. Вперед выступила Элспет, ее ладонь уже почувствовала, как просится наружу волшебный меч. Но она вовремя замерла на месте: на солнце блеснуло короткое лезвие. Мошенник приставил к горлу Эдмунда кинжал.