Текст книги "Пришествие драконов. Начало."

Автор книги: А. Лейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Глава третья

Эдмунд восстал из волн, давясь соленой водой. К нему спускалось с небес огромное крылатое чудовище. Он оцепенел от ужаса – и открыл глаза.

Было трудно поверить увиденному. Вместо рева бури его встретила тишина, вместо леденящей сырости – тепло, алые сполохи, вызывавшие у него смертельный испуг, обернулись потрескиванием огня в очаге. Чешуйчатое видение исчезло, буря улеглась. Он был спасен.

Хвала богам! Материнские подношения высшим силам возымели свое действие, он не погиб в пути! Эдмунд огляделся. Он находился в какой-то пещере. На ее каменных уступах горели в лужицах света свечи. Под собой он обнаружил ворох чистого сена, накрытый теплым одеялом. Даже одежда на нем была почти сухой, от нее в тепле пещеры шел пар. Рядом с ним спала под одеялом девочка. Эдмунд уставился на ее загорелую щеку, на колеблющиеся от дыхания пряди черных волос. Эти волосы напомнили ему о матери, и в ушах снова взревел шторм. У него отчаянно забилось сердце. Последнее, что он видел, – страшное чудище в небе. А потом его погребли волны. Что произошло после? Как они сюда попали? И где они находятся?

Пещера походила убранством на келью мудреца. У одной стены находилась этажерка с книгами, тут же стоял пюпитр для толстых томов, которые не удержишь в руках. Были здесь также стол и табуреты, на столе – деревянная тарелка и нож.

Из-за очага доносился тихий мужской голос. Правильнее сказать, это были не слова, а пение: кто-то произносил нараспев неведомые мальчику слова. Он приподнялся на локте, морщась от онемения в руках.

В дальнем углу пещеры стоял спиной к нему человек. Он наклонялся к чему-то, раскидывая руки. Пока Эдмунд наблюдал за ним, тот завершил свой речитатив и опустился на колени. Раздался короткий металлический звук, потом человек со вздохом выпрямился. Казалось, для него не составляет секрета, что Эдмунд очнулся. Он степенно обернулся и направился к мальчику.

Это был старик с изборожденным морщинами лицом и горделивой осанкой, борода его светилась серебром. Но глаза были пронзительны, их чернота внушала беспокойство. Он остановился с достоинством короля или человека, привыкшего говорить с королями.

– Добро пожаловать, – заговорил незнакомец. Голос у него оказался монотонный, хотя и участливый, а выговором он почти не отличался от Эдмунда, что было неожиданно для этих западных краев.

Старик вопросительно приподнял брови, и Эдмунд как по команде ответил:

– Меня зовут Эдмунд. – Он не был готов выдавать о себе больше этого, тем более что не знал о старике ровным счетом ничего. Спасен он или пленен?

Внезапно старик нагнулся и стал вглядываться в лицо Эдмунда, словно желая разрешить загадку.

– Тебе не терпится понять, куда ты попал? Это место называется Галседж, ты у меня дома.

– Как я здесь оказался? – спросил Эдмунд и сам удивился звуку своего голоса, тихого и хриплого. – Я… Меня смыло волной с палубы, когда я смотрел на… – Он замялся. Как описать невидаль, которую он узрел в центре тайфуна? Никто, находясь в здравом уме, не поверит ему. Он покосился на девочку. Она по-прежнему спала и ничего не слышала. Видела ли она то, что и он?

– Мое имя Аагард, – представился старик. – Прежде я жил в королевстве Уэссекс, теперь живу в Данмонии. Вас выбросило море – вас и еще кое-что… – Он снова вгляделся в Эдмунда. – Если ты можешь встать, я тебе кое-что покажу.

Он отвернулся и побрел в глубь пещеры. Эдмунд встал, чувствуя дрожь в слабых ногах и ежась от сырого ночного воздуха, несмотря на тепло от очага.

Аагард вернулся к тому предмету, над которым раньше склонялся. Это был сундук со следами соли, весь в водорослях. На вид он был очень старым, с почерневшими, ржавыми железными краями. Запирал сундук огромный ржавый замок, на котором, к изумлению Эдмунда, не оказалось прорези для ключа.

Аагард указал на сундук.

– Что это? – спросил он. – Откуда?

Эдмунд в замешательстве посмотрел на него:

– Не знаю. Никогда его раньше не видел.

– Его вынесло вместе с тобой, – сказал Аагард. – Разве ты не цеплялся за него, когда развалился твой корабль?

Эдмунд покачал головой. Последнее, что он помнил, – это сомкнувшиеся у него над головой морские волны.

Старик все не мог наглядеться на сундук.

– Наверняка он находился на том корабле, на котором плыл ты, – не отступал он. – Как ты можешь не знать…

– В Уорэме, – раздался новый голос.

Эдмунд и Аагард дружно обернулись к ковылявшей к ним Элспет.

– Мы взяли его на борт в Уорэме. Мой отец сам погрузил его. – Девочка осеклась и сделала подобие реверанса. – Элспет, дочь Триммана, сэр. Я обязана вам жизнью.

Аагард отмахнулся.

– Ты выжила в потопе, благодари за это свои собственные силы и крепость духа.

– И все же, – настаивала Элспет, – это ты принес нас сюда, приютил нас. – Не давая Аагарду ответить, она продолжала: – Скажи, кто-нибудь еще, кроме нас, спасся? Кто-нибудь еще с корабля, вернее, после кораблекрушения? Мой отец?.. – Она грустно умолкла, читая ответ на лице Аагарда.

– Только вы двое, – промолвил тот. – Но тут недалеко, всего в одном лье, стоит прибрежная деревня Медуэл. Корабли, разбивающиеся на рифах, часто выбрасывает в тех местах, там же оказываются и выжившие. Не бойтесь, деревенские жители позаботятся обо всех, кого найдут. Завтра вы сможете отправиться туда и расспросить их.

Элспет кивнула с несчастным видом, и Эдмунд испытал прилив сочувствия к ней. Она отвернулась, чтобы скрыть слезы, Эдмунд тоже.

– Но сперва, – продолжал Аагард, – мне надо кое о чем вас расспросить. – Он указал на сундук. – Я встречал его раньше. Боюсь, его появление здесь не к добру. Вы видели, кто принес его к вам на корабль?

– Один старик, – вспомнила Элспет. – В красной мантии, вроде вот этой. – Она указала на длинное багровое одеяние, висевшее на железном крюке на стене.

Эдмунд нахмурился. На самом Аагарде была вытертая, латаная шерстяная блузка мышиного цвета – не то что богатое платье на крюке. Такое было впору владетельному лорду, а то и придворному самого короля. Теперь Эдмунд смотрел на хозяина пещеры с новым интересом.

– Человек с сундуком причинил моему отцу беспокойство, – сказала Элспет, улыбаясь при воспоминании. – Он просился на борт, хотел сам убедиться, что сундук установлен прочно и спокойно доплывет до Галлии. Он клялся, что в гавани сундук встретят. По словам отца, он так трясся над своим старым сундуком, словно там бриллианты.

– Тримгар! – догадался Аагард. – Он не отправил бы его без крайней необходимости… – Его взгляд, обращенный на Элспет, подобрел. – Ты устала, дитя мое. Отдохни у огня. Сейчас я принесу тебе поесть, вот только переговорю с твоим другом.

– Он мне не… – начала было она, но не договорила, пожала плечами и поплелась к очагу, чтобы подставить к нему ладони, ловя тепло.

Эдмунд уже открыл рот, чтобы предупредить, что не может сообщить ничего полезного, потому что на протяжении плавания почти не выходил на палубу и не припомнит, чтобы этот сундук раньше попадался ему на глаза. Но Аагард усадил его за стол и снова прожег своим проницательным взором.

– Ты ведь не все мне рассказал, верно? – неспешно приступил к расспросам старик. – Поверь, мне ведомо, что буря этой ночью была не совсем обычной. Если ты что-то видел, лучше признайся.

Эдмунд почувствовал, что у него горят щеки.

– А ты сам?.. – начал он, не зная, как задать свой вопрос: ему не терпелось узнать, видел ли старик нечто в небе прошлой ночью, нечто, принадлежавшее вроде бы только к миру старушечьих сказок и страшных историй, которыми пугают друг друга дети.

– Видел ли я сам дракона? – закончил за него старик.

Эдмунд уставился на него, лишившись дара речи. Старик продолжил:

– Нет, мой мальчик, я не видел его, зато видел во сне зло, способное его вызвать. Такого существа не видывали уже много поколений, и нынешнее его появление предвещает большие беды. Разразившаяся буря – это только начало.

Эдмунд поежился, вспоминая огромного зверя, простершегося над расколотой палубой. Всего одно мгновение он смотрел чудищу в глаза, но этот безжалостный взгляд отпечатался в его памяти как клеймо.

– Имя ему – Погибель, – молвил Аагард. – Если тебе страшно, ты не должен стыдиться. Сильные мужчины рыдали, увидев его. Боги гибли, вступая с ним в бой.

Эдмунд ничего не ответил. Старик холодно улыбнулся.

– Ты думал, драконы водятся только в сказках? Да, много столетий подряд люди не сталкивались с ними. Но чудовища могут воротиться, и причин тому множество. Не сомневайся, тебе не почудилось, ты видел дракона.

– Не только! – не выдержал Эдмунд. Больше не раздумывая, он поведал Аагарду о головокружительных мгновениях перед кораблекрушением, когда ему мнилось, будто он вознесся над палубой «Копьеносца» и взирает с большой высоты на свое собственное тело.

– Я уже было решил, что схожу с ума! – признался он.

Взгляд Аагарда стал серьезен, в нем не было ни высокомерия, ни даже удивления.

– Это не фантазии, – проговорил он. – Тебе… дай-ка угадаю. Одиннадцать?

Эдмунд кивнул, не понимая, куда клонит старик.

– Там, на корабле, глядя сверху на себя самого, ты по-прежнему боялся шторма?

– Конечно, я… – Эдмунд осекся. Ведь верно, в те мгновения умопомрачения он не испытывал ни малейшего страха. Он рассматривал корабль, словно это была деревяшка, на которой мечутся жалкие насекомые. Его даже РАДОВАЛО, что сейчас всех их смоет в пучину, а потом следом за ними канет и эта бесполезная щепка! Эдмунд уронил голову в ужасе и смятении.

Аагард осторожно дотронулся до его руки.

– Это было не помешательство, друг мой, – сказал он. – Просто в те мгновения ты смотрел на все не своими глазами, а глазами дракона.

– ЧТО Я ДЕЛАЛ? – Эдмунд впился взглядом в лицо старика, слишком потрясенный, чтобы говорить. Не ослышался ли он?

– Скажи, что тебе известно о Провидцах?

Эдмунд содрогнулся, словно Аагард ударил его. Кто же не знает о Провидцах – ясновидящих, способных заглядывать в чужую душу и видеть чужими глазами, как своими собственными! Где бы они ни оказались, к ним относились как к чужакам, резко отличным от всех прочих. Всякий, способный хорошо заплатить им, старался использовать их как соглядатаев и осведомителей.

Аагард прищурился.

– Вижу, тебе кое-что известно. Было бы странно, если бы ты оказался первым в семье. Твой отец тоже, наверное, обладает этими способностями?

Эдмунд не смог сдержать возмущения.

– Провидцы – всего лишь презренные, коварные бродяги! Они никому не повинуются, не ведают преданности! Мой отец… – Он умолк, вовремя вспомнив материнское предостережение. Ему запрещалось выдавать имя отца. – У меня достойная семья, – нашелся он. – Среди нас никогда не бывало ни шпионов, ни предателей.

– Тем не менее ты сам обладаешь способностями Провидца, – негромко промолвил Аагард.

– Нет! – Эдмунда обуял гнев. – Дракон сам закрался мне в голову…

– Вовсе нет! – отрезал Аагард с новыми нотками в голосе. – Он на это не способен, ты сам завладел его головой. Он знать ничего не знал, иначе ты был бы убит на месте.

Эдмунд не находил слов. Аагард взял его за плечи, посмотрел ему в лицо.

– Уж я в Провидцах разбираюсь, – сказал он. – Стоило тебе открыть глаза, как я заподозрил в тебе эти способности. Но умудриться взглянуть на мир глазами дракона… – Старик уронил руки, голос его стал настойчивым. – Твоя сила очень велика. Это не превращает тебя ни в шпиона, ни в предателя. Да, Провидцы часто оказываются отверженными. Людям свойственно бояться непонятного. Правда и то, что некоторые Провидцы пользуются своим даром корыстно, извлекая из него выгоду и добиваясь власти. Но тебе это ни к чему!

Элспет, сидевшая у огня, слышала их возбужденные голоса. Уж не ссорятся ли они? До чего же зазнается этот Эдмунд: не может даже снизойти до вежливого обращения с человеком, давшим ему приют! Впрочем, что ей за дело до него? Из головы у нее не выходил отец: она вспоминала, как видела его в последний раз, как он выкрикивал команды и выворачивал румпель, спокойный и деловитый перед лицом урагана, грозившего превратить его корабль в щепки. «Не буду плакать! – приказала она самой себе. – Даже если он утонул, то другой смерти не пожелал бы. Но нет, это невозможно, он жив: он плавает гораздо лучше меня. Ни за что не поверю, что его больше нет в живых».

Сидеть неподвижно больше не было сил. Элспет с трудом выпрямилась и приступила к обследованию пещеры, ведя рукой по шершавым каменным стенам. На пути у нее стоял сундук, спасший жизнь ей и мальчишке, – изъеденный солью обломок кораблекрушения, доставивший их сюда. Он выглядел настоящей древностью, ничего настолько старинного ей еще не доводилось видеть; даже мощи святых в большом храме Даровернума казались свежее. Наибольшей загадкой оставался замок. Как, скажите на милость, его отпереть, раз он лишен замочной скважины? Элспет опустилась на колени и ощупала голый, без единого шва замок.

Раздался тошнотворный скрежет железа – и дужка замка откинулась сама собой.

Девочка в изумлении оглянулась, чтобы позвать Аагарда, но тот наклонился к мальчишке и так увлеченно втолковывал ему что-то, что не хотелось его отвлекать. Она снова занялась сундуком: медленно выдвинула и откинула защелки. Крышка открылась бесшумно, словно ее пружины не ржавели в море, а получали щедрую смазку. Из сундука пахнуло спертым духом.

Внутри древесина стенок была темная, не лакированная, не отражавшая света. Сначала Элспет показалось, что сундук пуст, но потом она различила на дне слабое поблескивание. Она наклонилась, чтобы лучше разглядеть содержимое. Блеск стал ярче. Сверкнуло бледное пламя.

В сундуке лежала перчатка от рыцарских доспехов с тонко ограненными серебряными фасками, находившими одна на другую и создававшими впечатление текущей ряби, как чешуя волшебной рыбы. У Элспет расширились глаза. Серебро, добытое в земле, ни за что не могло бы так искриться. Казалось, крохотные создания из морских глубин, принесенные волнами и излучающие внутренний свет, прикрепились к поверхности перчатки. Но и это было невозможно, ведь нутро сундука было совершенно сухим.

Зачарованная Элспет протянула руку к странной вещи. Как же не потрогать такую невидаль!

От крика, заметавшегося между стенами пещеры, у Эдмунда застыла в жилах кровь. Он загородил лицо ладонями, спасаясь от слепящего белого свечения.

Мгновение – и крик затих, свет погас. Когда в глазах у Эдмунда прояснилось, он увидел Аагарда, уставившегося в угол пещеры с изумленно разинутым ртом.

Перед ними стояла Элспет, вытянувшая перед собой точно окаменевшую правую руку. На руке красовалась мерцающая серебряная перчатка, сжимавшая меч из чистого, прозрачного хрусталя.

Глава четвертая

От потрясения Элспет не могла шелохнуться. Меч длиннее ее руки, горевший своим собственным светом, приковывал ее взор, от него невозможно было оторваться. Она попыталась разжать ладонь и бросить меч, но пальцы в перчатке отказывались слушаться. Как-то раз морозной зимой к ее ладошке приросла льдинка. Точно такое же жжение вызывал не желавший отделяться от ладони хрустальный меч. Она попробовала его отбросить, но попытка вызвала такую острую боль, что она вскрикнула:

– Помогите! Заберите его!

Будто сквозь туман она увидела, как Эдмунд вскакивает, опрокидывая табурет. Аагард уже стоял. Он бросился на зов, но прикасаться к ней поостерегся, подоспевшему Эдмунду тоже не позволил ее трогать.

– Боль скоро пройдет, – молвил он. Как ни велик был ее страх, как ни нестерпимы уколы игл, отдававшиеся по всему телу, Элспет заметила, насколько бледен старик. Она проглотила собственный истошный крик, глубоко дыша, и замерла, как изваяние, чувствуя, что любой шорох, любое прикосновение только усилят боль.

Когда Элспет уже испугалась, что сейчас у нее подкосятся от изнеможения ноги, боль начала притупляться. Жжение сменилось легким покалыванием, и она смогла наконец опустить руку. Меч повис у ее ноги, сияя холодным огнем. «Что это такое?!» – думала Элспет в немом ужасе.

Аагард взял ее за плечи и усадил у очага. Элспет почти не чувствовала тепла от огня. Видя, что она никак не перестает дрожать, Аагард снял с крюка на стене красную мантию и закутал девочку в нее. Богатая ткань отражала свечение меча.

– Замок открылся сам собой, – прошептала Элспет, отчаянно лязгая зубами. – Я только прикоснулась к перчатке – гляжу, она уже у меня на руке! Можете снять ее с меня?

Аагард жестом приказал ей молчать.

– Одно дело – твои желания, и совсем другое – ЕГО, – пробормотал он.

Эти слова показались Элспет бессмыслицей.

– Не могу опустить эту штуковину! – крикнула она. – Смотрите, он прирос к моей ладони. Можешь оторвать?

Аагард сделал шаг назад, разводя руками то ли в знак отказа, то ли от безнадежности.

– Как же мне теперь быть? – взмолилась Элспет. В следующее мгновение до ее слуха донесся крик мальчишки:

– Смотрите, он изменяется!

Элспет посмотрела вниз. Свечение стало меркнуть. Меч и перчатка съеживались на глазах, клинок утончался, превращаясь в спицу. Еще мгновение – и осталось только колеблющееся зарево вокруг ее ладони. В руке, правда, еще жило ощущение тяжести меча, давление от сковывающей ладонь и пальцы перчатки.

– Был – и нету, – высказался Эдмунд.

– Нет, – возразил Аагард, – он вернулся. Он не исчезнет, пока не сделает своего дела.

Элспет уставилась на старика. Давление на руку слабело, она уже сгибала и разгибала пальцы, терла ладонь, радуясь, что может прикасаться к собственной коже.

– Как это? – спросила она. – Это повторится?

Во взгляде Аагарда, обращенном на нее, читалась тревога, но к тревоге примешивалось радостное волнение.

– Таких случайностей не бывает, – пробормотал он. Переведя взгляд с нее на Эдмунда, он, судя по всему, принял решение.

– Присядем, – предложил он. – Нам надо кое-что обсудить.

– Никогда прежде я не видел этого меча, – начал Аагард, усадив обоих у огня и предложив им деревянные миски с супом. – Но должен признаться, что он находился на моем попечении на протяжении тех восемнадцати лет, что я служил в Королевском совете в Вента-Булгарум.

Эдмунду стало любопытно. Теперь он понимал, откуда здесь взялась алая мантия.

– Королевский совет? Ты был советником короля?

– Я был придворным Беотриха, короля Уэссекса. – Лицо старика помрачнело. – Король, мой государь, жив, но Совет, состоявший из доверенных людей, ныне распущен. – Он вздохнул. – Нас было семеро, все мы были знатными танами, и притом учеными. Одной из наших обязанностей было охранять королевские сокровища, главным из которых был хрустальный меч.

Сундук с мечом переходил от одного поколения к другому запечатанным, его стерегло колдовство. Никому и никогда еще не удавалось его открыть. – Он посмотрел на Элспет, но та отвела глаза, уставилась в свою миску с супом. Она уже владела правой рукой, хотя Эдмунд обратил внимание, как она поглаживает миску, словно получая удовольствие от прикосновения к шершавой древесине.

– При этом все знали легенды и пророчество, – продолжил Аагард. – Силой хрустального меча королевство было однажды избавлено от страшной угрозы. Считалось, что, если снова возникнет отчаянная необходимость в этом, сундук откроется, меч снова появится, и новый герой обрушит его на врага.

Элспет вскинула голову.

– Тогда почему получилось у меня? Я этого не хотела!

– Быть может, отчасти как раз потому, что ты этого не хотела, – тихо ответствовал Аагард. – Ни один из людей, пытавшихся открыть сундук, не добивался успеха. Я сам пробовал сделать это как раз перед вашим пробуждением, дорогие гости. Я лучше всех на свете знаком с рунами, управляющими любыми запорами, и все же потерпел неудачу. – Он поглядывал то на Элспет, то на Эдмунда. – Последний из тех, кто стремился завладеть хрустальным мечом, разрушил целое королевство силой своего нечестивого стремления. Звали его Оргрим, я знавал его еще в Вента-Булгарум. Он был самым молодым в Королевском совете, однако король Беотрих ценил его больше остальных. – Лицо Аагарда затуманилось. – Оргрим был не из Уэссекса, в отличие от прочих. Он оказался в Венте благодаря обмену пленниками пять лет назад. Способности его были так велики, а преданность нашему королю так безгранична, что все мы согласились включить его в наш Совет.

Вскоре Оргрим проявил интерес к пророчествам о хрустальном мече. Он расспрашивал о нем других советников, но мы знали совсем немного сверх самих рассказов о мече. Тогда он углубился в чтение, надеясь расслышать нужные ему сведения в голосах древнее наших. Он выпрашивал у нас старинные мудрые книги и без устали читал их. Только одну книгу мы от него утаили. У главного среди нас, Тримгара, был фолиант по черной магии, который он считал слишком опасным, чтобы кому-то его показывать.

Элспет непонимающе смотрела на Аагарда.

– Колдовская книга, – шепотом объяснил ей Эдмунд.

– Вроде гаданий о погоде? – недоверчиво спросила Элспет.

– То была книга заклинаний одного старого и очень могущественного колдуна, – продолжил Аагард. – Такие чары способны сотворить страшное зло, как и немало добра. Самые сильные могут вызывать драконов… Кончилось тем, что эта книга исчезла.

Теперь старик потемнел ликом, голос его стал тих, но в нем звучал гнев.

– Мы с Тримгаром застали Оргрима на коленях перед сундуком. Перед ним лежала раскрытой та самая колдовская книга. Он напустил в комнате дыму, на замке была кровь. Увидев нас, он не сказал ни слова, а тут же сбежал. В тот же день мы собрали Совет и приняли решение просить короля Беотриха об исключении Оргрима за злоупотребление доверием и обращение к черной магии. Но, когда мы явились к королю, Оргрим уже успел нашептать ему на ухо ядовитые речи…

Голос Аагарда дрогнул:

– Король Беотрих обвинил нас в измене. Он сказал, что Оргрим раскрыл наш заговор с целью его свержения, а посему Совет распускается, а нас берут под стражу. Оргрим так подчинил себе короля, что тот не желал слушать никаких наших объяснений. Он приказал солдатам увести нас, но солдаты были людьми добрыми и честными, они знали, что обвинение вымышленное. Один из них позволил Тримгару и мне сбежать. До сих пор не знаю, что случилось с остальными четырьмя.

– А сундук? – напомнила Элспет.

– Мы не осмелились оставить его там! Убегая, мы захватили его с собой, поклявшись стеречь его до самой нашей смерти. Я хотел забрать его сюда, но Тримгар настоял на своем: он твердил, что сундук – святыня Уэссекса, посему должен остаться в этом королевстве. Когда я расстался с Тримгаром два года назад, он прятался вместе с сундуком в Уорэме. Только теперь он, как видим, осмелился с ним расстаться. Это значит, что возникла опасность, превышающая его способность уберечь меч. Если колдовская книга до сих пор у Оргрима, то тот способен призывать себе на помощь черные силы, против которых наше доброе колдовство бессильно.

– Не понимаю! – не выдержал Эдмунд. – Что этот Оргрим намерен делать при помощи хрустального меча, если не защищать Уэссекс и его короля?

– Точно не знаю, – признался Аагард. – И не смею гадать. Бывает такое зло, которое лучше не называть по имени, пока оно не нагрянуло.

– Отчего же, – не унимался Эдмунд, – Беотрих поверил этому человеку, а не вам? Все вы с рождения были преданными королю людьми. А Оргрим, как вы сами говорите, был чужаком, заложником из другой страны…

Аагард перевел взгляд на огонь.

– Таков один из горчайших уроков, преподносимых жизнью, – проговорил он со вздохом. – Этот урок вы усвоите, прежде чем всему этому настанет конец. Зло имеет множество обличий, оно умеет нравиться, умеет околдовывать, прикидываясь ясноглазой юной мудростью, а потом оказывается наиболее злокозненным. – Он повернулся к своим гостям с глубокой печалью в глазах: – Все мы, все до одного, восхищались Оргримом. Он был храбр и мудр не по годам. Но и это еще не все. Оргрим обладал умением, какого не было больше ни у кого в Совете, и это превращало его в самого ценного советника среди нас всех. Когда он сказал королю, что раскрыл заговор, ему не пришлось ссылаться на слухи, искать доказательства. Он заявил, что ЗНАЕТ: что взглянул нам в глаза, увидел нас насквозь и обнаружил измену.

Эдмунд содрогнулся. Ему расхотелось слушать продолжение этой истории. Аагард закончил, прожигая его взглядом:

– Оргрим был Провидцем.

Эдмунд лежал на соломенном тюфяке и наблюдал за тенями от огня на потолке пещеры. В нескольких футах от него беспокойно крутилась Элспет. Ему было жаль ее, но к жалости примешивалось любопытство: что за жестокую судьбу приготовили ей боги – потерять отца и тут же снова испытать лютую боль! Судя по ее виду в те минуты, когда из ее руки бил свет, она испытывала такие страдания, словно в нее вонзили острый кинжал! С другой стороны, как может быть, чтобы меч появлялся и снова исчезал? Если Аагард прав, то почему легендарное оружие оказалось в руке у неопытной девчонки?

В следующее мгновение Эдмунду стало не до меча: он вспомнил о своем собственном незавидном положении. Что беспокоиться за эту едва знакомую девчонку, когда самому ему есть из-за чего клясть судьбу?

Никакой он не Провидец: это невозможно, попросту невозможно! Из рассказа Аагарда об Оргриме сделалось совершенно ясно, кто они такие: порода ядовитых аспидов, подлых предателей! Быть Провидцем значило не ведать преданности; Эдмунд попытался вспомнить, от кого слышал это – точно не от своего отца… Он не помнил, чтобы родители когда-нибудь с ним об этом заговаривали. Преданность и долг – вот девиз всей их жизни. Возможно ли, чтобы их отпрыск оказался одним из этих вероломных псов?

Эдмунд крепко зажмурился, ему очень хотелось забыться сном без сновидений.

Он погрузился в тягостную дремоту и тут же оказался в странном месте. То ли это сон, то ли нет… Он стоял на покрытом галькой склоне, под бескрайним, затянутым тучами небом. Кое-где торчали клочки травы. Из-за спины, оттуда, где качались на волнах лодочки, доносился негромкий шум прибоя. Выше его по склону визжала какая-то девчонка, впереди рубили дрова.

Эдмунд пошел на звук. С верхушки холма он увидел стены маленького поселения: дюжину крытых соломой хижин вокруг лужайки с сараями для сушки рыбы и мастерскими. Лаяла собака, из дыр в крышах тянуло вкусным дымком: внутри готовили еду. Кто-то, судя по звуку, молол зерно. Это вполне могла быть рыбацкая деревушка в королевстве самого Эдмунда.

Но чем ближе он подходил к ней, тем сильнее его охватывал безотчетный страх. Он уже несся в ужасе к ближнему дому, зная, что вот-вот произойдет что-то ужасное. Он еще не достиг дома, когда его соломенную крышу охватил огонь. Вокруг заклубился черный дым, солома затрещала, осыпая все вокруг, включая Эдмунда, жалящими искрами.

Внезапно появились люди, они были повсюду: бегали взад-вперед в безумной панике вместе с домашней живностью – поросенком, опаленными курами; кричали женщины, надрывались младенцы, бранились мужчины. Эдмунд наткнулся на окровавленного ребенка, потом на вопящего мужчину со вспыхнувшими факелом волосами. Огонь сожрал у него на глазах вывешенную для просушки рыболовную сеть. Потом все заволокло густым дымом, и Эдмунд упал на колени в просвете между сушильнями.

Помочь этим людям ему было нечем. Еще три дома запылали, как жертвенные костры.

Злодеи-викинги! Проклятье! Он стал озираться в поисках чего-нибудь, пригодного на роль оружия, удивляясь, что шайки рыжеволосых проникли так далеко на запад. Этой зимой нападений на его королевство было меньше обычного, поэтому они с матерью решили, что захватчики отвлеклись на набеги далеко на северо-востоке.

И тут Эдмунд увидел их.

Это были не датчане с соломенными волосами. Это были всадники, две дюжины, и не в кольчугах, а в туниках и в темных матерчатых штанах. На головах у них сияли, как кинжальные лезвия на солнце, узкие куполообразные шлемы. У каждого был щит с серебряной бляхой – простой сферой на черном поле. У четверых передних были длинные мечи, остальные скакали с факелами в руках. Они сеяли на скаку смерть: передние разили всех – мужчин, женщин, детей – попадавшихся на их пути; факельщики поджигали солому на всех хижинах, рядом с которыми оказывались. Когда из горящей деревни выскочил мужчина, солдат, возглавлявший колонну, выкрикнул команду, и один из всадников тут же развернул коня и поскакал вдогонку за несчастным.

Эдмунд закричал, желая предостеречь его, но через мгновение и сам он примкнул к погоне. Под ним ощущалось знакомое галопирующее движение; он уже скакал верхом, ловя краем глаза стальной блеск занесенного меча. Ужас сменился другим чувством – холодным, свирепым удовольствием.

Беглец споткнулся о камень и шлепнулся в траву. Эдмунд настигал его, рука, сжимавшая меч, не ведала дрожи. Он ничего не мог поделать, чтобы предотвратить неизбежное. Его глазами смотрел на мир убийца, гнавшийся за жертвой.

Как ни старался Эдмунд освободиться в тот момент, когда рука с мечом взметнулась в воздух для удара, ничего не вышло. Он не смог даже зажмуриться, когда меч рубанул обреченного беглеца.