Текст книги "Бутафория (СИ)"

Автор книги: А. Артемьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Магнуссон вламывается в мою комнату без стука.

– Мало ли, решил проверить, вдруг ты опять что-то разбила. Я вчера вроде вынес зеркало из этой комнаты, – пиликает он, рассматривая мои взъерошенные волосы. Сам не лучше. Хоть бы причесался.

– И тебе доброе утро, – бурчу я и направляюсь в уборную. Вильям застывает на месте. Я решаюсь спросить напоследок:

– Ты чего-то хотел?

– Мне никогда не говорили «доброе утро».

С ошарашенным выражением лица я закрываю за собой дверь и обдумываю то, что он сказал. Вильяма не хвалили в детстве? Кажется, я говорила ему подобное на первом курсе. Может, я попала тогда в самую точку? Нужно будет спросить за завтраком, почему этот парень живёт в гордом одиночестве? Может, у него тоже проблемы в семье? Вдруг, расколется.

Мы встречаемся уже на кухне, где вкусно пахнет чем-то печеным. Вильям жарит картошку, хотя лучше было бы сварить. Полезнее, по крайней-мере.

– Жарю картошку, хотя лучше бы жарил Нуру, – поёт Вильям себе под нос.

– Что ты сказал? – гавкаю я.

– Говорю, жарю картошку, главное не пережарить сдуру.

– Ясно, – с окаменевшим выражением лица я сажусь за стол и ожидаю, пока Вильям доделает все свои кухонные дела.

– Помочь? – наконец решаюсь спросить я.

– Да. Поговори со мной.

– Я имею в виду, помочь на кухне.

– Разговор с тобой поможет мне провести время с пользой.

Как мило.

– Мне Ева написала. Говорит, что уехала с матерью в Лондон.

– О-о, – протягивает Вильям, – в твоей комнате как раз висит Тауэрский мо…

– Я знаю! – резко отрезаю я, заметив удивлённое выражение лица парня, – просто зависть, наверное. Это плохо, завидовать – грех.

– Кому ты завидуешь? – не понимает Вильям.

– Ева уехала в столицу Англии – как раз в то место, в котором я мечтаю побывать где-то лет с пяти.

– Когда-нибудь побываешь, – уверенным голосом говорит Магнуссон.

– Вряд ли.

Парень с улыбкой ставит мне тарелку с едой прямо на стол, будто я ребёнок какой-то. Ребёнок с глупыми мечтами. Обычно, когда отвечают «да, всё обязательно сбудется» успокаивающим голосом, то уверены в том, что ни хрена там не сбудется.

– Ты не звонила своей матери? – спрашивает Вильям.

– Нет. А почему ты живёшь один? Расскажешь? – я решаюсь задать встречный вопрос.

– А что здесь рассказывать, – протягивает парень, – картошку не пережарил?

– Нет, очень вкусно, – быстро отвечаю я, а взглядом намекаю, мол, жду ответа.

– Мой брат настоящий подонок, поэтому, мы с ним не общаемся. Он обещал держаться от меня подальше. Моя сестра умерла в машине вместе с матерью, когда случилась катастрофа. Амалии тогда было всего пять лет. Николаю – моему брату – восемь. А мне двенадцать. Отец тогда был, не поверишь, в Лондоне. Он и сейчас живёт там. Считай, он бросил нас, вернее, бросил окончательно, когда узнал про аварию. Поэтому, какое-то время мы жили у тёти – сестры моей матери.

Совпадение? Я всю жизнь мечтаю туда попасть, и узнаю, что отец Вильяма живёт в Лондоне.

– Это ужасно, – выдавливаю я, чуть не подавившись картошкой. – Сочувствую. Спасибо, что рассказал.

– Знаешь, о чём я вдруг подумал? – Вильям, не обращая внимание на моё мрачное выражение лица после всей этой истории, начинает улыбаться, как Чешир, – мой папаня почему-то решает бросить нашу семью, толком ничего не объяснив детям. Николай слишком мягок, вернее, слишком труслив, чтобы съездить к отцу и расспросить его, в чём дело. Но я – дело другое.

– Езжай, конечно, – подбадриваю Вильяма я. Конечно, это здорово. Может, мне стоит позвонить отцу и спросить, куда он уехал? Уехать вместе с ним. Заодно расспрошу, что же произошло. Почему он так любил мою мать, и вдруг в один момент всё резко изменилось?

Так не бывает, я уверена. Между ними что-то произошло. Что-то очень плохое.

– Одному мне будет скучно. Это же Лондон, Нура. Поедешь со мной в качестве…

– Нет, – отрезаю я, – у меня нет денег.

– Да брось. Я же не заставляю тебя платить за жильё. Живи здесь, сколько твоей душе угодно.

– Я про деньги на билет.

– Не думай об этом. Хочешь поехать? Хватай мечту за яйца и действуй. Считай, это твой шанс.

– Вильям, какие яйца, боже… – голова идёт кругом. Я полечу в Лондон? Не верится. Нет.

Остатки не забинтованных пальцев щипают нежную кожу на левой руке. Чёрт, как больно! Я не сплю. Я не сплю. Мы летим в Лондон?

– Если это шутка, – предупреждаю я, – то это не смешно.

– Кто я такой, чтобы насмехаться над твоей мечтой? – мило улыбается Вильям.

– Чем я всё это заслужила? В смысле, поездку, и твою доброту ко мне. Я ведь стащила твой телефон, предала нашу почти зародившуюся дружбу. И после всего этого…

Дружбу? Я вслух это сказала?

– А я развесил эти дурацкие плакаты. Поругался с Крисом в больнице, и он прислал тебе это чёртово видео, которое ты, зуб даю, не хотела бы увидеть. Кстати, ты его посмотрела?

– Я его стёрла сразу же, как получила, – вру я.

– Это хорошо. В общем, я имею в виду, что мы в расчете. Договорились? – Вильям протягивает мне руку, и я, семь раз подумав, кладу перебинтованную намертво руку в его ладонь. Он начинает поглаживать подушечки моих пальцев.

– Так ты поедешь со мной?

Нура, неужели ты начинаешь верить в судьбу?

– Когда летим? – задаю встречный вопрос я.

– Когда захочешь, – машет рукой Вильям.

Хочу. Сейчас. Моя рука сжимается в ладони Магнуссона. Он понимает меня без слов.

– Пойду узнаю, есть ли у них ещё билеты на сегодня.

Комментарий к Веришь в судьбу?

После выхода этой главы решила зайти в Статистику фика, и реклама буквально ввела меня в ступор. За мной следят?

https://pp.userapi.com/c844321/v844321877/3ddf5/_lNh1cWuRow.jpg

========== Остались лишь мы втроём ==========

Моя задница нетерпеливо ёрзает по удобному пассажирскому сидению. На улице уже давным давно стемнело, ведь, Вильям взял билеты на последний поздний рейс.

– Бери самое необходимое, – советовал он, когда мы собирали вещи, – мы же летим не на неделю, а на пару дней.

Но я итак утащила из дому все самое необходимое. Маленькую дорожную сумку я решаю всё-таки оставить у Вильяма дома. Позже заберу, как прилетим домой. А в портфель я засовываю пустой кошелёк (и угораздило же меня забыть карманные деньги дома), косметичку, в которой лежит тональная основа, помада, карандаш для бровей и огуречный лосьон, сверху я кидаю зарядку для телефона, наушники, и, конечно же, девочки меня поймут, но и нижнее бельё я тоже решаю прихватить. Один комплект не помешает. Не поймите неправильно (хотя девочки всегда должны быть опрятными), трусы-недельки может носить только заядлая чистюля. Ещё я засовываю с собой серую футболку и джинсовые шорты с высокой посадкой, чтобы, если что, было в чём ходить в гостинице. К моему глубочайшему удивлению, я всё-таки додумалась захватить из дому загранпаспорт (для того, чтобы мать не нашла его в моей комнате и точно была уверена в том, что я улетела с Евой).

И вот я сижу рядом с Вильямом в самолёте, который уже готов взлетать. Чувство предвкушения заставляет моё сердце биться быстрее, с грохотом тарабаня по рёбрам. Подушечки пальцев на руках начинают чесаться. Ладони потеют. Мне вдруг становится страшно. Вильям замечает моё состояние и охеревшие глаза, с ужасом смотрящие в окно.

– Никогда не летала? – с не скрытой насмешкой спрашивает он.

– Летала, и не раз, с Евой. Вместо того, чтобы издеваться, лучше бы…

А что он сделает? Врежет мне по лицу и отключит меня до момента приземления в Нью-Йорке? Даст мне снотворное? Успокоит словесно? Да не смешите мои трусы-недельки. Мы с Евой летали уже множество раз, а паника всегда давала о себе знать – как раз перед тем, как самолёт взлетает. Я, наверное, никогда не смогу объяснить причину.

– Представь, что мы сели в аттракцион. Ну, в парке такие стоят. И мы вот-вот взлетим. Получай удовольствие. Мне тоже поначалу было не по себе.

Мне вдруг отчаянно хочется позвонить отцу. После его слов о том, что он уехал навсегда в другой город, я эгоистично бросила трубку. Он ведь перезванивал. Я даже не спросила, куда он уехал. Может, когда-нибудь мы бы увиделись снова. Чёрт возьми, какая же я идиотка.

– Мне нужно позвонить, – я резко вскакиваю с места, а Вильям усаживает меня обратно. Важный и очень приятный голос мужчины-пилота звучит в каждом кубометре воздуха. Он сообщает о том, что мы взлетаем, и просит оставаться на местах, обязательно – пристёгнутыми.

– Когда можно будет вставать, сообщат, – говорит Магнуссон. Я разочарованно пристёгиваюсь, и думаю о том, вдруг со мной сейчас что-то случится, а я так и не перезвонила отцу. Паника накрывает меня с головой. Может, мои мечты того не стоят? Подумаешь, Мост. Подумаешь, Лондон. Ха! Есть много других потрясающих мест, куда можно добраться на автобусе или поезде. Почему же я поддаюсь соблазну лететь с Вильямом в столицу Англии, даже не поговорив со своей семьёй? Наврала матери. Может, я многого не знаю, вдруг это действительно отец виноват в разводе? Может, мать устала унижаться, звонить ему, и ждать ответных сообщений от папы? Почему же я решаю сбежать, вместо того, чтобы просто поговорить с обоими? Рано или поздно ведь придётся. Навсегда не убежишь, тем более от семьи, хоть она уже давным давно распалась. Чувство вины начинает царапать мои нервы.

Через минуту моё тело начинает вдавливаться в кресло. Знакомое чувство, будто я снова качаюсь на качели туда-сюда, или поднимаюсь на лифте. Мы взлетаем, а Вильям самодовольно улыбается.

– Мне не страшно, – бурчу я, уловив его смех. На самом деле я редко слышу, как этот парень смеётся. Раньше я вообще думала, что он не умеет. Его рука находит мою, а самолёт продолжает набирать высоту. Почему его ладонь не потная? Почему Вильям не трясётся? Не знаю, я всегда боялась летать на самолёте. Мало ли. Жить-то хочется. Сколько бы раз я не слетала туда-обратно, страх всё равно никуда не исчезнет, я не знаю, как от него избавиться.

На телефоне приходится включить режим полёта. Мама раньше часто пугала меня грозой и молнией, когда я в очередной раз собирала вещи и сообщала, что улетаю с Евой отдохнуть. Примерно через полчаса меня начинает клонить в сон. Вильям что-то рассказывает мне монотонным голосом, а я не слушаю, потому что начинаю засыпать.

Каким же облегчением было услышать, что мы приземляемся. Я так и не позвонила отцу, но уверена, что обязательно созвонюсь с ним, когда мы с Вильямом заселимся в гостиницу. Да и маме тоже нужно будет позвонить, она ведь переживает за меня.

Пять утра. Боже, сколько времени прошло? Часа четыре? Пять-шесть? Мы очень поздно вылетели из Осло. Жаль, перед тем, как заснуть, я не посмотрела на часы. Вильям тем временем берёт наши вещи и мы выходим из аэропорта, чтобы словить такси.

– До ближайшей гостиницы, – говорит Магнуссон водителю, заранее усадив меня на заднее сидение и сев рядом со мной. Через двадцать минут я помогаю Вильяму заселиться в номер, так как его английский хромает, поэтому, мне приходится самой договариваться насчёт оплаты и прочего. Мы поднимаемся на лифте до пятого этажа, и когда всё моё тело по инерции тянет вниз, я понимаю, как же устала. Хоть и проспала весь полёт, но, чёрт, ещё немного, и я просто умру. Здесь всё такое красивое, а у меня даже не хватает сил восхититься этими старинными достопримечательностями, потрясающими зданиями (каждое второе похоже на какой-то дворец, честное слово!), из окна машины я даже смогла заметить Биг-Бен вдалеке. Ничего страшного, отдохну немного – и в путь. Вильям пока найдёт своего отца, поговорит с ним. А я может быть встречусь с Евой. Как же она удивится, узнав о том, что мы прилетели сюда вдвоём с Вильямом Мангуссоном! Я хочу видеть её лицо, заранее включив камеру на телефоне.

Устало волоча за собой ноги, я вслед за своим спутником захожу в номер. Здесь очень красиво и уютно. И здесь… одна двухспальная кровать.

– Чёрт, – выдыхаю я, швыряю свои вещи и падаю на кровать прямо в одежде.

– Я посплю на диване. Надеюсь, он здесь есть, – бурчит Вильям, шархая ногами по паркету.

Голова кружится. Что со мной такое? Неужели я действительно так сильно устала? Но я ведь проспала в самолёте где-то пять часов. Почему мне снова так хочется спать?

– Нет, – чувство вины даёт о себе знать, – Вильям, – я зову парня. Тот высовывает голову из дверного проёма, ведущего в ванную комнату.

– Что такое?

– Ты можешь лечь рядом.

– Лечь в кровать с самой Нурой Амалией Саатре? – раздумчиво протягивает Вильям, вальяжно раздеваясь по пути ко мне.

– Молча, Вильям. Молча, и, желательно, не трогая меня за задницу, – предупреждаю я заранее.

– И в мыслях не было! – ужасается парень. – А за грудь можно?

Даже нет сил отвечать.

Через минуту я чувствую, как Вильям ложится рядом и укрывает меня одеялом. Мои глаза непроизвольно закатываются, а далее я уже чувствую, что просто не в силах их открыть. Вот знаете, как по утрам, когда в семь часов звенит будильник, а тебе в восемь на учёбу. Ты выключаешь этот раздражающий ушные перепонки и нервы телефон, и решаешь просто минутку полежать в постели. Всего минутку! Ты моргаешь, а затем…

…а затем просыпаешься в настоящем кошмаре. Мой телефон разрывается на части. Ведь перед сном я выключаю режим полёта. Меня будит звонок матери. Похоже, этих звонков было целое множество. Вильям, видимо, будит меня уже не первую минуту. Моё плечо болит от его толчков и ударов.

– Нура! – орёт мать, – где ты?!

– В Лондоне, мама, – зеваю я. – Что случилось?

– Твой отец, он был здесь, разговаривал со мной. Я рассказала ему о том, что ты улетела в Лондон с подругой, и он решил полететь за тобой, – мама начинает истерически рыдать. Мне становится не по себе. Что-то случилось. Я вскакиваю с постели, оставив Вильяма одного. Ухожу в ванную комнату и закрываю за собой дверь. Делаю всё это максимально быстро.

– Что случилось, мама? Отец решил встретиться со мной? – радуюсь я. Но моя мать почему-то плачет. Можно сказать, бьётся в истерике.

– Он улетел совсем недавно, чтобы увидеть тебя. Самолёт разбился, Нура. Твой отец погиб.

Мой телефон падает вниз и разбивается о кафель. Ноги начинают подкашиваться, а к горлу поступает ком. Мой отец решил встретиться со мной и летел следующим рейсом. Воздух перестаёт поступать в лёгкие.

– Виль… Вильям, – глухо зову я. Паника накрывает с головой. Я не могу дышать. Слышу, как сильно бьётся сердце. Вильям врывается в ванную и хватает меня за плечи. Разворачивает к себе и начинает трясти с невероятной силой, будто хочет вытряхнуть из меня весь дух. Это не помогает. Я рыдаю, и моё тело постоянно тянет вниз. Хочется забиться где-нибудь под ванную и пролежать там, пока не станет лучше.

Лучше уже никогда не станет.

Мою спину обдаёт холодным потом, в глазах начинает темнеть. Я вижу, как сильно напуган Вильям, он просто не знает, что сейчас делать. Он не хочет оставлять меня одну, и не знает, стоит ли звать на помощь. Его тело крепко прижимается к моему, я чувствую своими рёбрами, как бьётся его сердце. Мир вокруг нас перестал существовать. Остались лишь мы втроём. Вильям, я и паническая атака. Парень начинает гладить меня по голове, целовать в лоб, говорить, что всё будет хорошо. Он понятия не имеет, что произошло, но определённо точно догадывается, что случилось что-то ужасное, необратимое.

Дыхание начинает приходить в норму. Рука Вильяма продолжает гладить мой затылок, спину. Вторая его рука держит мою потную ладонь. Его голова находится на моей макушке. Кажется, теперь его тоже начинает трясти.

– Мой отец полетел за мной в Лондон, чтобы увидеться. Самолёт разбился. Он умер, – выдыхаю я и роняю голову на плечо Вильяма, который простоял в сгорбленном виде несчётное количество времени.

– И я виновата в его смерти.

Комментарий к Остались лишь мы втроём

Прошу прощение за задержку.

Виновата вдвойне.

Ведь написала лютую дичь и полнейшую жесть.

Просто простите.

========== Попала в надёжные руки ==========

The Script – Flares

Вильям помогает мне умыться и возвращает моё обмякшее тело в кровать. Снимает с меня вещи. Надевает майку поверх лифчика. Стеснение отходит на последний план, сейчас мне плевать, будь я хоть голая. Вильям тем временем накрывает меня одеялом, а сам возвращается в ванную. Какое-то время я слышу, как он ругается, пытаясь починить мой телефон. Я думаю о том, что моя мать сейчас дома сходит с ума так же, как и я. Только вот моей маме сейчас в разы хуже, чем мне. Она потеряла мужа, с которым прожила восемнадцать лет, и понятия не имеет, что сейчас чувствует её дочь. Где она, с кем, что делает, и как переживает смерть отца. Она не знает, а я даже не помню наизусть её номер. Я не смогу позвонить ей снова. Мой телефон разбит вдребезги.

Вильям возвращается из ванной и приносит мне осколки от экрана вместе с остатками телефона. Я так сильно швырнула его и тем самым разбила о кафель, даже не подумав о последствиях. Магнуссон садится рядом со мной, берёт в руки свой телефон и начинает с кем-то очень долго переписываться. Через час в дверь начинают стучать. Ещё через полминуты я вижу перед собой испуганное и заплаканное лицо своей лучшей подруги.

– Нура, – Вильям садится рядом с Евой и начинает гладить меня по лицу, – я оставлю вас наедине. Но я скоро вернусь, хорошо? Ты знаешь, мне нужно кое-что сделать.

Его ладонь продолжает гладить мою щеку, а Ева ошарашенно наблюдает за происходящим.

– Да, – выдавливаю я охрипшим голосом.

– Ева поможет тебе, только попроси, поняла? – настаивает парень, с заботой накрыв мою руку своей.

– Да, – повторяю я, лишь бы от меня отцепились.

Он собирает все необходимое, кошелёк, паспорт, визу, другие необходимые документы, подтверждающие личность (мало ли), и через пару секунд Вильяма и след простыл. Меня вдруг охватывает паника, я подрываюсь с кровати с мыслью о том, вдруг Магнуссон не вернётся так же, как и мой отец?

– Эй, послушай, – Ева хватает меня за руки и делает так, чтобы я всё своё внимание уделила именно ей. – Сейчас я тебя слегка подкрашу, уберу синяки под глазами, одену тебя, и мы сходим в одно потрясающее место. Хорошо?

– Хорошо, – отвечаю я на автомате, хотя ни хера не хорошо. Что же здесь хорошего? После осознания того, что мой отец погиб (а до меня дошло далеко не сразу), мне уже ничего не хочется. Моя мечта разбилась вдребезги, когда я услышала ужасные новости по телефону. Этот город всегда будет ассоциироваться с самым ужасным событием в моей жизни. Город, который я в детстве рисовала в альбомах. Город, который был для меня недосягаем. И вот теперь я здесь, и я очень несчастна. Получается, не в достопримечательностях счастье.

И я бросила трубку тогда. Смела винить отца в том, что он променял семью на другую женщину. Я ведь даже и половины всего не знаю. Понятия не имею, почему он решил так поступить. Может, была причина? Наверняка. Я точно знаю. У мамы уже год едет крыша, она выряжается как поп-звезда, включает караоке ночью, и делает всё это будто специально, чтобы вывести из себя живущих с ней под одной крышей людей. Может, отцу надоело. Может, она ему изменила. Если в последнем я права, значит моей матери сейчас очень плохо. Чувство вины сжирает человека изнутри похлеще червей в гробу. День-два – и человека не стало.

– Мне нужно домой, Ева.

– Самолёт в пять вечера. В одиннадцать ночи мы будем дома. Моя мама уже забронировала билет на троих.

На четверых. Как же Вильям?

– Она звонила моей маме? – в надежде спрашиваю я.

– Да, – спокойно отвечает Ева. – С ней всё хорошо. Она очень тебя ждёт. Сейчас вы нужны друг другу. Твоя мама сильно винит себя, я не знаю, что такого ужасного она могла сделать…

– Она сказала моему отцу, куда я улетела, и он решил последовать за мной, – объясняю я.

– Нет, – мотает головой Ева. – Здесь что-то другое.

Моя подруга о чём-то думает, пытается переварить, додуматься до чего-то. Тем временем она молча начинает вытирать моё лицо. Лучшая подруга не зря носит такое гордое и честно заслуженное название – Ева знает, что я бы ни за что в жизни не забыла огуречный лосьон и ватные диски дома. Она знает, что на ночь и утром после сна я обязательно протираю лицо, сохраняя кожу в тонусе. Поэтому сейчас она помогает мне привести себя в порядок.

– Глаза опухшие, – ласково говорит Ева, – нам нужно заскочить в один салон здесь неподалёку…

– Ева, не нужно, – отмахиваюсь я. – Мне всё это сейчас не нужно.

У моей подруги опускаются руки.

– Я пытаюсь поддержать тебя, как могу. Мне тоже хреново, понимаешь? Хреново от того, что моя лучшая подруга сейчас готова спрыгнуть с крыши головой вниз. Я пытаюсь помочь.

Моё тело резко швыряет вперёд, и я быстрым движением обнимаю Еву. Кладу голову ей на плечо. Чувствую, как слёзы начинают капать на белую блузку моей подруги. Мне это нужно. Так этого не хватало. Трясущимися руками я пытаюсь стереть эти мокрые дорожки на щеках, но Ева успевает схватить меня за обе кисти. Намекает, что сейчас нужно поплакать, и стыдиться слёз – последнее дело.

За полчаса Ева помогла собрать меня в кучу и подвела к зеркалу. То, что я увидела в отражении, ввело меня в шок. Чужие глаза устало смотрят из зеркальной поверхности. Волосы взъерошены, и, кажется, уже начинают превращаться в некое подобие соломы. Помятая майка почему-то стала очень большой на меня, мешком обвисая вокруг талии. Может, я похудела? Может, я умерла, и тело уже начинает превращаться в ходячий труп?

– Это – ничего. Мы всё исправим.

Ева тщательно намазывает тональный крем прямо мне под глаза. Нежным движением пальцев она растирает его по лицу, и по взгляду я вижу, что моя подруга боится лишний раз прикоснуться ко мне, словно я хрустальная кукла и могу разбиться. Внутри уже разбита. Осталось разлететься на осколки, как чёртов телефон. Как зеркало в ванной у Вильяма.

Интересно, как он? Встретился с отцом? Надеюсь, у него всё хорошо. Искренне хочу услышать от него историю с хорошим финалом.

– Готова? – спрашивает Ева в предвкушении, после сорока минут пытки. Она тщательно вытирает остатки косметики со своих пальцев, взглядом указывая на дверь.

– Нет, не готова, – мрачно говорю я.

– Тебе не стоит сидеть в четырёх стенах, – советует подруга, закидывая свою косметику в сумочку. – Я знаю отличное место…

– Хорошо, – сдаюсь я. – Давай просто уйдём отсюда.

Может, Вильям и Ева правы? Действительно, не стоит валяться в кровати, ненавидя себя за то, что я бросила трубку во время разговора с отцом. Не нужно думать о том, что, если бы я не согласилась улететь с Вильямом… хотя, папа всё равно бы пришёл в наш дом. Мать думает, что мы с Евой в другом городе. В любом случае отец бы полетел за мной. Может, ему суждено было разбиться? Или это был несчастный случай?

– Хватит думать об этом, – Ева обнимает меня за плечо и направляет моё тело в сторону двери. Я молча киваю и пытаюсь не думать. Правда, пытаюсь. В голове вертятся те самые слова, которые я так хочу сказать своему отцу, но этого уже никогда не случится.

За три часа ходьбы по Лондону на своих несчастных и худых как две спички ногах, мы побывали на Тауэрском мосту, я увидела Биг-Бен, мы даже заглянули в Музей естествознания.

– Красиво, правда? – восхищается Ева, зыркая на меня сбоку. Три грёбаных часа беспрерывной ходьбы… Мы стоим напротив одного из крупнейших колёс обозрения в Европе. Лондонский глаз – о нём я читала в учебнике по географии. Это ещё одна причина, по которой мыслями я постоянно находилась здесь, мечтала побывать в этом городе. На улице ещё светло, маленькая стрелка на наручных часах Евы едва доползает до трёх. Вечером Лондонский глаз начинает сиять всеми цветами радуги. Он такой огромный! Интересно, сверху действительно Лондон будет как на ладони, или автор учебника слегка преувеличил?

– Да, – выдыхаю я. Про себя отмечаю, что меня отпустило. Совсем чуть-чуть. Стало легче дышать.

– Это наш последний пункт, – говорит моя подруга, медленно отдаляясь.

– Ты куда? – не понимаю я.

– Оставляю тебя в надёжных руках, – подмигивает Ева и удаляется, – я позвоню, будь готова к пяти, – добавляет она напоследок.

Начиная оглядываться по сторонам, я натыкаюсь на Вильяма. Наконец-то! Он расскажет о том, почему отец решил бросить своих сыновей. Надеюсь, новости хорошие.

– Как ты? – заботливо спрашивает парень, медленно шагая навстречу. Такой красивый, в чёрных брюках и белой рубашке. Поверх одежды на нём одето такое же чёрное замшевое пальто, на ногах кожаные туфли. Одолжил у отца?

– Расскажешь, как прошло? – интересуюсь я.

– Дома, – отвечает Вильям, направляя моё лицо в сторону Лондонского глаза. – Сейчас я хочу только одного. Никогда не катался на такой огромной махине.

– Я никогда не видела такую красоту в живую, – моё лицо трогает улыбка. Вильям как-то странно на меня смотрит. Разглядывает каждый сантиметр кожи на моём лице. Затем его взгляд меняется, глаза темнеют.

– Я тоже, Нура, – говорит он, не глядя на колесо обозрения.

Мне становится не по себе. Непривычно. Мурашки по спине начинают щекотать лопатки. Голос Вильяма странно меняется. Что происходит? Я стараюсь не смотреть ему в глаза. Вообще не поворачиваю голову в его сторону.

– Давай разбавим этот день чем-то хорошим, – он берёт меня за руку и мы идём в сторону Лондонского глаза. Моё одеревеневшее тело ковыляет за Вильямом. То, что я увидела с самой высокой точки колеса обозрения – потрясающе. Магнуссон ни разу не посмотрел по сторонам. Зачем же он тогда залез в кабинку? Люди обычно покупают билет на колесо обозрения, чтобы… обозревать? Но не Вильям.

Знаете, хочу сказать, что сверху Лондон действительно как на ладони.

Автор учебника не врал.

Комментарий к Попала в надёжные руки

https://pytrip.ru/wp-content/uploads/2014/04/londoneye.jpg – тот самый глаз.

========== Вот так встреча ==========

– Мам? – я медленно подхожу к женщине, сидящей ко мне спиной. Рюкзак я бросаю по пути в гостиную. Ева ждёт на улице. Шумно сглотнув слюну, я продолжаю идти к матери. Обхожу диван и вижу, какое же бледное у мамы лицо. Не мигая она смотрит в одну точку.

На часах девять вечера. К моему удивлению, мы быстро долетели.

– Мама, – со слезами на глазах зову я. Тут она наконец замечает меня, её взгляд проясняется, и она начинает часто моргать.

– Нура, я такая идиотка, – тихо говорит мама. Я бросаюсь вперёд, чтобы обнять её.

– Всё хорошо, – отвечаю я, – ты не идиотка. Так суждено было…

– Не суждено! – вдруг резко начинает орать мать. – Ты многого не знаешь, Нура.

Внимательно я изучаю глаза женщины, сидящей напротив. Глаза, полные чувства вины. Устало, потухший взгляд даёт мне знать, что я действительно многого не знаю. На самом деле, я ни хрена не знаю. Никто не удосужился сообщить, почему отец решил уйти и бросить нас.

– Я изменила твоему отцу, – рассказывает мать. – Изменила очень давно. Он хотел ребёнка. Надеялся, что это будет сын. А я…

Громкие рыдания в сопровождении с судорожными всхлипами прерывают рассказ женщины. Измена? Я даже не удивлена. В принципе, я догадывалась, что когда-нибудь услышу от мамы нечто подобное.

– Я забеременела, но, подумала, что… Нура, пожалуйста, не осуждай меня. Я избавилась от ребёнка, думая, что он от любовника. Понимаешь, он был мулатом. Ну, тёмненький. Если бы ребёнок родился таким, как бы я это объяснила?

Мать продолжает рыдать, а мои руки больше не обнимают её. Внутри неё идёт настоящая война, куча споров с самой собой. И я ненавижу себя за то, что у меня руки не поднимаются обнять собственную мать. Аборт – это слишком. Она действительно виновата. И эта женщина просит не осуждать?

– Позже оказалось, что мой любовник бесплоден. Ну, не может иметь детей. И этот ребёнок на самом деле был от твоего отца. Однажды этот мужчина позвонил ночью, я думала, что никто не услышал нашего разговора. В общем, на следующее утро мы с твоим отцом расстались. Я умоляла его не рассказывать тебе, что я натворила. Хотела сохранить с тобой хорошие отношения. Но теперь какая разница? Если бы я не изменила твоему отцу, он бы не ринулся за тобой в Англию. Мы бы жили втроём, и ему бы и в голову не пришло полететь следом за дочерью, чтобы поговорить.

– Я бросила трубку, когда позвонила ему, – шумно выдыхаю я, – так что, я тоже виновата. Он пришёл к тебе домой, чтобы узнать, где я, потому что я… мне не хватило духу с ним договорить до конца, спросить, что случилось, и почему мы живём раздельно. Хотя, вряд ли бы он рассказал. Всё равно бы решил лететь за мной, – рассуждаю я охрипшим голосом.

– Нура, ты не виновата, девочка, – мать гладит меня по плечу, а мне становится не по себе от её прикосновений.

– Мам, пожалуйста, пойми меня правильно, – начинаю я.

– Всё что угодно, дочка, – ласково говорит мама, рассматривая меня своими красными и воспалёнными от слёз глазами.

– Я хочу побыть одна, понимаешь? Пару дней. До похорон. Кстати, когда они?

– Через три дня, – глухо отвечает мать, убрав руку с моего плеча. Наверное, не ожидала такой реакции.

– Замечательно, – пою я, с ноткой сарказма. – Увидимся на похоронах. Прости меня, мама, – добавляю напоследок, чтобы она не сердилась на меня за моё решение переехать на время.

– Ладно, – тихо говорит мать, не глядя мне вслед.

Рывком я хватаю рюкзак и выхожу из дома. Ева ждёт меня возле невысокой ограды, отделяющей наш дом от проезжей части. Докуривает сигарету.

– Как прошло? – спрашивает моя подруга, заметив рюкзак на моём плече. – Вижу, не очень.

– Можно пожить у тебя пару…

– Ты ещё смеешь задавать мне такие вопросы?! – вспыхивает Квиг Мун. Я молча обнимаю её в ответ. Она отшвыривает бычок куда-то в кусты, целует меня в щеку, и мы вдвоём направляемся в сторону её дома.

– Когда Вильям прилетает? – Ева пытается начать разговор, сменив тему.

– Сказал, что останется с отцом на пару дней. Он дал мне ключ от задней двери, сказал, я могу забрать вещи, если хочу.

– Если, – поёт Ева.

– Если, – упрямо добавляю я. – А я хочу забрать свои вещи.

– Прямо сейчас? Уже поздно. Эх, подруга, отказываешься от сладкой жизни с Вильямом Магнуссоном.

– Всё сложно, Ева, – продолжаю настаивать я. – Тема закрыта. Я должна забрать вещи. Он и так оплатил мне билет до Лондона.

– Удивляюсь, как же ты ещё все свои шмотки не продала, чтобы ему за билет деньги отдать, – смеётся моя подруга.

– Да пошла ты, – шиплю я.

– Всё сложно, – передразнивает Ева моим голосом. – Я такая загадочная, ла-ла-ла. Парень оплатил мне билет до города моей мечты, наверное, таких парней не бывает, мне нужно срочно порвать с ним. Если он сделает мне комплимент, я вообще умру!

– Мы не встречаемся.

– Ах, да, – Ева хлопает себя по лбу, – как ты можешь встречаться с единорогом?

– Что ты несешь? – не понимаю я.

– Тебе следует поработать над своей самооценкой. Когда парень оплачивает тебе билет, стоит просто сказать «спасибо», а не срочно забирать свои вещи и съезжать от него.