Текст книги "Буг в огне
(Сборник)"

Автор книги: А. Крупенников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 34 страниц)

А. Л. Круглов
Письмо из сорок первого года

Александр Леонтьевич Круглов

Младший сержант, командир пулеметного отделения 10-й заставы 17-го Краснознаменного погранотряда.

22 июня 1941 года принял бой на границе. Пропал без вести в декабре 1941 года.

В Музее обороны Брестской крепости хранятся письма комсомольца Круглова, переданные его родителями. Письма воина дышат вниманием к отцу, матери, близким, заботой о них. Немало писал он о полной опасностей почетной пограничной службе.

Письмо А. Л. Круглова, включенное в этот сборник, написано в первые дни войны. Оно пронизано глубокой верой в победу советского народа.

Здравствуйте, дорогие родители, братья и сестры! Шлю Вам сердечный привет!

В настоящее время нахожусь на старой границе, жив и здоров. Только счастливая случайность спасла мне жизнь. За период с 22 июня пришлось пережить очень многое, но все трудности еще впереди.

Никто, в том числе и я, не ожидал, что совершится такое ужасное дело. Война с Германией будет длительной, враг силен, и потребуются величайшие усилия, чтобы его разбить и уничтожить.

Будем надеяться, что могучая рука международного пролетариата ударит по капиталу, фашизму и сметет его изнутри! Какое положение, сейчас сам ничего не могу Вам написать. Одно могу сказать, что жалко друзей, которые остались или в плену, или погибли смертью храбрых. Их имена войдут в века, как истинных героев народа.

Прошу Вас не горевать и не плакать: если умру, то умирать буду за свое, народное, великое дело.

Пусть помнит презренный враг, что не бывать ему на русской земле. Всякий, кто входил на русскую землю, на ней и оставлял свою голову…

Эти строки из письма Александра Круглова и сегодня волнуют, вызывают гордость за воина-патриота.

В дальнейшем куда направят – неизвестно, но, по всей вероятности, в действующую армию.

Теперь уже пороху понюхал за 8 дней порядочно, а особенно понюхал на границе.

Письма покуда не пишите. Я периодически Вам буду присылать.

Передайте привет родным и знакомым.

Ваш сын Александр

1 июля 1941 года.

В. Н. Горбунов
Как это было

Василий Николаевич Горбунов

В июне 1941 года – младший лейтенант, начальник 2-й заставы 17-го Краснознаменного пограничного отряда. После первых боев на границе сражался на разных фронтах Великой Отечественной войны.

Награжден орденом Красной Звезды и медалями.

Член КПСС.

В настоящее время В. Н. Горбунов – капитан в отставке, проживает в Ярославле.

Завтра воскресенье. Пограничники гладили и чистили обмундирование, брились, играми в волейбол, шашки и шахматы. Любители-рыболовы пошли в залив. Тогда поймали столько рыбы, что ее хватило бы на неделю всей заставе. Все будто шло, как обычно. Но теперь кажется, что в тот вечер пограничники были задумчивы, прислушивались к каждому разговору, меньше увлекались играми, меньше было шуток и смеха.

А около 22 часов наряд заметил, как мужчина подбежал к Бугу, бросился в воду и поплыл к нашему берегу. Вскоре он скрылся в зарослях кустарника. Это был мельник – давно известный наблюдателям как хозяин небольшой старой мельницы села Старый Бубель. Увидев наряд, он, задыхаясь, проговорил:

– Скорее к начальнику.

Рассказывал мельник сбивчиво. Видно было, что он очень волновался, голос его дрожал, в глазах стояли слезы.

– …Переправу они, видимо, будут наводить у старого шоссе, где был паром. Другую переправу, возможно, подготовят у большого камня и, может быть, третью – у брода.

«На участке соседа, справа», – подумалось мне.

– Когда же они начнут переправляться?

– Кажется, в 4 часа утра по вашему времени.

– А ты не врешь? Возможно, они тебя подослали?

Мельник с горечью посмотрел на меня, потом с какой-то внутренней гордостью выпрямился и сказал:

– Я старый солдат русской армии, воевал еще в 1914 году, хочу помочь вам, русским. Они завтра идут на вас войной– вся Германия, верьте мне. Там осталась моя семья, мои внуки…

О происшествии я доложил коменданту, старшему лейтенанту М. С. Величко. Приехали из комендатуры и капитан Ф. Л. Солдатов из штаба. Снова опрос. И верим и не верим. Факты говорят: завтра война. А разум – нет, это абсурд. Вызвал политрука заставы Леонтия Горбачева. Обсуждали, что предпринять. Прикидывали и так и этак.

Что делать, как действовать дальше? Приказал дежурному вызвать командиров отделений, старшину и замполитрука Зинина. Пока они собирались, позвонил начальнику 1-й заставы (НЗ – как принято было у нас) старшему лейтенанту К. Т. Кичигину. Передал ему по кодовой таблице:

– Сегодня ожидаются с той стороны гости, прими меры. Я в район 114 погранстолба (наш стык) выслал для встречи гостей с машинами (гости – противник, машины – пулемет).

Зазвенел телефон. С 1-й заставы звонил старший инструктор пропаганды политотдела отряда старший политрук Н. А. Суховей.

– Горбунов, – раздалась его скороговорка. – Доложите подробно обстановку.

Потом я услышал голос начальника заставы и передал ему уже открыто:

– Слушай, Кузьма! Еще раз тебе говорю. На наши заставы в районе Немирув и 114 погранстолба в 4.00 нападет немец. Туда дополнительно высылаю наряд с ручным пулеметом.

После 1.00 в канцелярии собрались младшие командиры. Я сообщил им о готовящемся нападении на заставу. Поставил перед ними боевую задачу. Каждому в отдельности указал район обороны, бойцов и оружие. Предупредил, чтобы никто не поднимал паники, а действовали хладнокровно. Особое внимание обратил на то, что фашисты намного превосходят нас в живой силе и технике, и в случае нападения мы должны драться, как львы.

В 2.00 в район 114 погранстолба выслал дополнительный наряд в составе ефрейтора Ивана Сергеева и Владимира Чугреева с ручным пулеметом и собакой.

– Задержите наряд у ветряной мельницы. Несите службу вместе до особого распоряжения. В случае переправы немцев огонь открывайте самостоятельно. О численности противника доложите на заставу. Действуйте по обстановке. Для наблюдения за сопредельной стороной и предупреждения внезапности нападения на заставу направим наряд.

Пока я всем этим занимался, Горбачев беседовал с коммунистами и комсоргом заставы.

Подняли заставу в ружье:

– Через 5 минут построиться с оружием. Из вещмешков выложить лишнее.

Люди стояли, недоуменно оглядываясь:

– Что же это будет?

Пришлось объявить четко и прямо:

– Германия вот-вот нападет на нас. Перед нами стоит задача: оборонять участок, вверенный нам Родиной.

– По местам!

– К бою!

Пограничники бросились в окопы, заняли свои огневые точки. Старшина роздал весь боезапас командирам отделений внешнего кольца – вокруг Новоселок, внутреннего – на самой заставе.

А через час артиллерийский и минометный огонь накрыл Новоселки. Запылала деревня. Люди заметались из конца в конец, не зная, что делать. Плач. Крик. Шум. Как вспомнишь всю эту картину, даже сейчас волосы встают дыбом.

В 5.40 над Бугом появилась дымовая завеса и взмыли красные ракеты. Это фашисты дали свой сигнал.

Первыми встретили гитлеровцев Иван Сергеев, Владимир Чугреев и еще двое бойцов. По переправляющимся на лодках и понтонах немцам они открыли огонь. Через некоторое время на заставу прибежала собака. В ее ошейнике Алексей Ипполитов – проводник собаки – нашел записку: «Немец к границе подтянул большое количество войск, наводит переправу через Буг в двух местах. Мы вступили в бой. Будем драться до последнего патрона. Не вспоминайте лихом. Сергеев».

Его наряд не давал переправиться фашистам в течение 30 минут. Свой воинский долг бойцы выполнили с честью.

В это время разгорелся бой на левом фланге, в дубовой роще. Наряд в составе ефрейтора Николая Бедило и стрелка Амансета Мусурупова, несмотря на артиллерийский обстрел, вел огонь с наблюдательной вышки. От попадания снаряда вышка загорелась, погиб ефрейтор Бедило, но Мусурупов продолжал стрелять:

– Нет, не пройдешь, гад, пока я на посту, пока живой!

Мусурупов упал на землю вместе с рухнувшей горящей вышкой.

Около 7.00 наблюдатель доложил, что с правого фланга немцы подходят к деревне. Оставив политрука Горбачева на заставе, с автоматом в руках я побежал на северную окраину. Вдруг навстречу повар Ковбаса:

– Когда пробу снимать будете?!

– Какую пробу? – остановился, не пойму, что спрашивает повар.

– Пробу, пробу, завтрак!

– Тьфу ты, дьявол! Не до того сейчас, – отмахнулся я и побежал дальше.

Метрах в 100–150 за околицей увидел гитлеровцев, лег за огромный валун.

– Огонь! – крикнул бойцам, занявшим окопы.

Бой длился каких-то несколько минут. Колонна гитлеровцев распласталась на земле. То ли убиты все, то ли залегли. У сараев стояли местные жители.

– Кто сходит в разведку? – спросил я.

Вызвался Кирилл Павлович Александрович. Пошел он, скрылся в ольшанике, вскоре возвратился.

– Вот! – и подает гранату на длинной черной ручке. – Немцев навалено много. От них несет водкой.

Григорий Игнатьевич Паневский, его сын Ваня, мой связной, и другие местные жители собрали оружие и боеприпасы и помогли принести на заставу. В этом бою особенно храбро дрались отделения сержанта Константина Занозина и младшего сержанта Василия Гребенюка. Меткими были выстрелы пулеметного расчета ефрейтора Василия Москвитина, Михаила Бричева, Ивана Михайлова, ручного пулеметчика Арсентия Васильева. Тут был и лучший наш снайпер Павел Капинос. Бричев и Михайлов получили тяжелые ранения. Их отнесли на заставу, где моя жена – Мария Ивановна – развернула так называемый «медпункт». К раненному в плечо Москвитину пришли на помощь Иван Бузин и Александр Смаль.

Примерно к часу дня Бузин и Смаль побежали за боеприпасами. Бузина ранило в ногу.

Гитлеровцы окружили Капиноса. Он предпочел смерть от собственной пули. В этом бою пали также К. С. Занозин и В. М. Гребенюк.

Нам пришлось отойти к заставе. Пулеметчику Васильеву я приказал засесть на чердаке дома Онищука (этот дом уцелел. Там теперь почта). Отважный пулеметчик вел оттуда огонь вплоть до трех часов дня.

Надо было подумать о связи с полевыми войсками. В Высокое в штаб 49-й стрелковой дивизии 4-й армии отправил жителя Новоселок Александра Ивановича Казиковича.

Не прорвавшись на правом фланге, гитлеровцы стали наступать от дубовой рощи. Здесь, на южной окраине Новоселок, гитлеровцев встретили отделения коммуниста Василия Шалагинова, младшего сержанта Кузьмы Никитина и группа наблюдателей-артиллеристов во главе с младшим лейтенантом. Огневые позиции этих отделений располагались у самых стен домов и сараев. Вначале это давало известные преимущества пограничникам. Но скоро дома и сараи загорелись. Их стены стали рушиться. Вот тут нашим воинам пришлось туго. И все-таки они не растерялись. Применяя пограничную хитрость и смекалку, они умело маневрировали и сдерживали натиск противника, пока не кончились патроны.

Командир отделения Василий Шалагинов.

Политрук Л. П. Горбачев.

Прибыли группы капитана Ф. М. Кондратьева – начальника штаба комендатуры и старшего лейтенанта Т. Т. Рынди – заместителя коменданта. Первая группа обороняла западную окраину деревни, вторая – юго-западную.

Вскоре на восточной стороне деревни появился гитлеровский десант. Против десантников действовало отделение младшего сержанта Ивана Абдрахманова под командой политрука Л. П. Горбачева со станковым и ручным пулеметом. Эти пограничники не только отражали наступление, но и не раз сами переходили в контратаки.

Леонтия Горбачева, весельчака, танцора, сердечного человека, любили бойцы. Приходили к нему за советом и местные жители. Как сейчас вижу его блестящие, восточного разреза глаза, слышу украинскую речь. Он умел говорить и по-киргизски, и по-казахски. Учился заочно, много читал, всегда помогал брату и сестре, которые жили в Ленинградской области.

15 часов.

– По дороге со стороны Паникв движется колонна пехоты, – доложил наблюдатель.

– А ну, дай бинокль! Это ж, наверное, помощь идет, – обрадовался я. Но, взглянув, понял: немцы.

Против них, на северо-восточную окраину деревни, выслали станковый пулемет и ручного пулеметчика Арсентия Васильева.

Боем здесь руководил капитан Кондратьев. Вместе с ним был и старшина заставы сержант Валентин Мишкин.

Гитлеровцы замыкали кольцо вокруг Новоселок…

Часам к 16 командиры отделений стали докладывать, что патроны на исходе, имеются убитые и раненые. Мы обсудили создавшуюся обстановку. Решили прорываться в лес, что западнее местечка Волчин. Осуществить прорыв нам мешали немецкие солдаты, что засели с пулеметом на мельнице и около нее, с восточной стороны деревни. Для уничтожения этого заслона пошел сержант Шалагинов с группой бойцов. Они расчистили путь. Но здесь пали коммунист младший сержант Иван Абдрахманов, комсомольцы-снайперы Андрей Колодин и Дмитрий Сновалкин. С каким огоньком руководил Колодин в мирные дни драмкружком, и вот его не стало.

Около шести вечера. Наш отход прикрывают группа зам-политрука Зинина, ручной пулеметчик Васильев и еще несколько бойцов. Мы идем на Волчин.

Возле Волчина – вновь схватка с врагом. В этом бою мы потеряли немало своих друзей. Уже не было пулеметов, осталось 500–700 патронов, а ведь было их на заставе перед началом боя 35 тысяч!

Я, замполитрука Зинин и еще пятеро бойцов, раненные и измученные, пошли на восток догонять свои части.

Тяжелораненого Ивана Ивановича Бузина мы оставили в Новоселках. Местные жители вылечили его. Погиб Бузин в 1945 году при освобождении Варшавы. В 1946 году в Берлине погиб Володя Чугреев, а Иван Сергеев, которого мы тогда считали убитым, живет в Кривом Роге. Остался в живых и Саша Смаль.

Наши бойцы, простые советские люди, проявили невиданный героизм, дрались до последнего патрона. В первых боях отличились все: заместитель политрука коммунист Михаил Данилович Зинин; старшина заставы Валентин Васильевич Мишкин, о котором бойцы всегда говорили, что заботам его нет предела; инструктор службы собак младший сержант Алексей Ипполитович Ипполитов; станковый пулеметчик ефрейтор Василий Семенович Москвитин; отличный коновод ефрейтор Иван Яковлевич Платонов; повозочный Александр Никанорович Ляшенко, который так любил рассказывать о родных местах. Где вы, друзья, теперь? Живы ли?

Собраться бы нам да вспомнить, как это было, а?..

А. П. Сергеев
Нет, не врал старик

Аркадий Петрович Сергеев

В июне 1941 года – младший лейтенант, инструктор физической подготовки 17-го Краснознаменного пограничного отряда.

После боев в районе Бреста сражался на разных фронтах.

Награжден двумя орденами и несколькими медалями.

В настоящее время капитан в отставке А. П. Сергеев работает в Днепропетровске. Фрезеровщик.

К нам в отряд прибыл из запаса младший лейтенант Виктор Михайлович Горбачев[11]11
  Ныне Горбачев В. М. – кандидат технических наук, лауреат Государственной премии СССР, работает в Москве.


[Закрыть]– инженер-химик по специальности. Он не имел намерения посвящать свою жизнь военной службе. Дома, в свободное время, трудился, окрыленный мечтой: разрабатывал проект завода. Сколько ночей просиживал Виктор над своим проектом, сколько мыслей у него было записано в блокноте, который он называл «кладовой». Даже по пути на заставу нередко записывал пришедшую неожиданно мысль. Призыв в армию помешал ему закончить проект. Но и на новом поприще он хорошо выполнял свое дело. Горбачев имел привычку говорить без утайки. О гитлеровской Германии сказал прямо:

– Это наш враг. Он только ждет удобного момента для нападения на нас!

У него была очень хорошая черта внимание к людям. Как-то Горбачев прискакал на заставу, где я проверял состояние физподготовки, и передал приказание моего нового начальника:

– Езжай скорее, с Тосей плохо. Я закончу твои дела, не беспокойся.

Я приехал вовремя. К утру врач поздравил меня с дочерью.

В спортивной команде нашего погранотряда насчитывалось около тридцати человек. Мы крепко постарались, и на окружных соревнованиях осенью 1940 года заняли второе место – лишь на пол-очка отстав от команды-победительницы.

Шел июнь. Наша спортивная команда располагалась в Брестской крепости, на зеленом Западном острове. Там же находились окружные курсы шоферов и проходили сборы ручных пулеметчиков и кавалеристов отряда. Шоферам на острове негде было развернуться: заниматься им приходилось, выезжая из крепости за Брест. Зато моим ребятам было удобно. Рядом Буг, благоустроенное помещение, хорошие дорожки для тренировок. Только один недостаток – в каких-нибудь 100 метрах чужой берег.

Я был молод, беспечен. Но даже мне было заметно, что обстановка накалялась. Не было ночи, чтобы на границе не объявлялась тревога. Наряды часто задерживали нарушителей. Заставы видели и накопление сил противника, и изменение отношения немецких солдат к нам. Теперь большинство из них, маскируясь, угрюмо смотрело на наш берег.

В пятницу, 20 июня, взволнованная Тося сказала мне, что в городе ходят упорные слухи о том, что скоро начнется война, в магазинах расхватывают соль, спички и другие товары.

Суббота. Мы усиленно тренируемся. Завтра – областные соревнования, и мы рассчитываем одержать победу.

А на той стороне необычно тихо. Только группа офицеров стоит и в упор в бинокль рассматривает наш берег.

После обеда я инструктировал рослого худощавого старшего сержанта с глубоко посаженными черными глазами. На него я возлагал большие надежды в предстоящих соревнованиях. Он обладал выносливостью, быстротой и отлично стрелял из пулемета Дегтярева.

– Старшим здесь останетесь вы, Митин.

Всего на сборах физкультурников оставалось 12 человек: старший сержант Митин, сержанты Разин и Максименко, младший сержант Орлов, ефрейторы Юсупов и Соколов, бойцы Мешков и Петров и другие ребята.

Перед тем как уйти домой, я произвел боевой расчет, обязательный на границе в каждом подразделении. Назначил связного. В соответствии с планом начальника гарнизона острова старшего лейтенанта А. С. Черного, указал порядок действий в случае тревоги на границе. По этому плану физкультурникам надо было закрыть участок у деревянного моста, ведущего через старое, перегороженное русло Буга в сторону крепости. Старший сержант Митин с ручным пулеметом имел позицию с широким круговым обстрелом.

Мы с лейтенантом Ф. Ф. Побожаевым, отличным легкоатлетом, начальником связи 2-й комендатуры, пошли в город.

Дома мне был подготовлен сюрприз: Тося достала биле ты на концерт минских артистов и с большим нетерпением ждала моего прихода. Дочку договорились оставить у Горбачевых.

Вышли мы из театра под впечатлением музыки и песен. Шли медленно. Вспоминали Ленинград, свой завод имени Свердлова, нашу неожиданную встречу на катке зимой 1939 года, когда ни мороз, ни время не существовали для нас…

Придя домой, я долго не мог уснуть, ворочался с боку на бок. какая-то тяжесть давила меня. Посмотрел на спокойно спящую Тосю, на раскинувшуюся в люльке Иринку и не захотел им мешать. Тихо оделся и пошел прогуляться.

Как-то тревожно на душе. Может быть – это ночь душная… В крепости у меня хорошие хлопцы, завтра не подкачают. Спят сейчас. Разин, закрывшись с головой. Вчера я еле разбудил его: «Разин, не укрывайтесь с головой», а он сонно потянулся и перевернулся на другой бок.

На заставе же от одного шепотом сказанного слова «подъем» он вскочил бы как ужаленный. Расхолодились хлопцы.

Вот Николай Митин, старшина заставы.

– Дубленая у тебя шкура, – смеются над ним товарищи, – тебя ни вода, ни солнце не берет.

– Это у него от худобы, – шутит над ним Малик, крупный, с широкой грудью, в плечах – косая сажень.

Но в трудных бросках, что им приходилось преодолевать на тренировках, у Малика на гимнастерке и бровях белесыми кристаллами выступал пот, а Митин шел всегда легко, прихватив к своему ручному пулемету еще и винтовки товарищей.

Малик… Кто еще может преодолевать штурмовую полосу широким плавным шагом, как в замедленной киносъемке? Кажется, что он бежит очень медленно и слишком красиво. Но потом видишь силу и быстроту изумительные. Особенно это заметно при преодолении изгороди. Он ее перелетал, чуть только тронув для порядка рукой и ногой, далеко начав прыжок и далеко закончив. И это с полной выкладкой. А ведь высота изгороди 135 сантиметров!

Какие они разные: с достоинствами и недостатками.

Крепок сон на рассвете, даже часовых клонит ко сну. Тяжелые веки давят до боли в висках, все тело как налитое свинцом. Еще тяжелее тому, кто находится в секрете, – говорить нельзя, курить нельзя. Слушай и смотри в обманчивую серую даль. Такое время и выбирает враг, чтобы проползти бесшумной змеей. Или идут крадучись, держа гранаты да пистолеты в руках. Страх в их теле, страх в их глазах, но ползут – гонят еще больший страх и ненависть. Крепок сон в предрассветный час.

Бродил я в ту ночь много и уснул как убитый. Проснулся в ужасе. Кругом – страшный грохот, весь наш дом трясется. Спросонья бросился сразу к окну, по спине бегают мурашки, ноги подкашиваются. «Землетрясение» – первая мысль. Где-то поблизости разрывается снаряд, отрезвляя меня: «Война!» Плачущую Тосю успокоил, велел ей с Иринкой идти в подвал, поцеловал, обещал забежать.

В штабе дежурил интендант третьего ранга К. И. Журавлев. Он с остервенением крутил ручку телефона. Тут же сидел начальник штаба майор Д. И. Кудрявцев – его щеки были бледны и подергивались нервным тиком. Лица помощника дежурного и часовых были насторожены. Майор Кудрявцев повторял одну и ту же фразу:

– Да, война, война!

Вошел начальник отряда майор А. П. Кузнецов. Он был спокоен. Окинув взглядом собравшихся, бросил дежурному:

– Не крутите, связь прервана. Собрать всех во дворе!

Во дворе штаба начальник боепитания А. И. Сербин раздавал командирам оружие: винтовки, ручные пулеметы, гранаты, патроны.

Заскочил я домой. Все говорило о том, что город будет взят врагом, и я не скрыл это от Тоси. Что я мог сделать? Только дать совет. Сам я рассчитывал, что мы будем сражаться в районе штаба или где-то около Мухавца. Простился.

– Береги Ирину. Если наши не удержатся, – уходи из города и по селам пробирайся в глухие места. Где-нибудь найдешь добрых людей, они помогут тебе. Что бы ни случилось, – будь русской.

Обнялись. Она плакала.

Горело соседнее здание милиции. В штабе жгли секретные документы. Мне жечь было нечего – в делах начальника физической подготовки отряда секретного было мало. Оружие все еще выдавали, и я сменил карабин на снайперскую винтовку. Патронами и гранатами набил вещевой мешок и карманы.

Командир комендантского взвода лейтенант А. И. Дуньшаков доложил Кузнецову, что противник обходит Брест со стороны реки Мухавец и уже накапливается в южной и западной части города.

В кварталах, недалеко от нашего штаба, треск немецких автоматов сливался с дробным перестуком «Дегтяревых». Артиллерия врага била по городу.

Мы начали отходить под прикрытием небольших заслонов пехотинцев, связистов, пограничников, бойцов и командиров разных подразделений Брестского гарнизона. В одной из таких отстреливающихся групп отступал и я. Начальник отряда выделил группу командиров, которые задерживали всех неорганизованно отходящих и вооружали их оружием со склада отряда. В нас стреляли с некоторых чердаков и из окон. Как враги сумели туда попасть?

На восточной окраине начальник отряда создал группы по пятнадцать – двадцать человек, приказал совместно с полевыми войсками сдерживать натиск противника в районе шоссе.

Я действовал в правофланговой группе. Мы залегли в подвернувшуюся канаву. По шоссе уходили штатские, женщины и дети. Тщетно я высматривал Тосю, ругая себя за то, что не помог ей уйти сразу. Потом решил, что она успела выбраться.

Южнее города нарастал грохот боя. Там, видимо, дрались танкисты. В районе складов, которые мы только что миновали и где на посту остался стоять часовой, прозвучали скорые винтовочные выстрелы, покрытые множеством автоматных очередей, затем раздался взрыв гранаты, крики.

– Вот как надо драться, – прошептал лежащий рядом сержант.

В районе вокзала продолжалась перестрелка. Туда пикировали самолеты противника. Все так же гремела крепость.

Из-за домов появились немцы. Идут медленно, уткнув автоматы в живот. Первая цепь редкая, за нею еще. Стреляют прямо перед собой.

– Спокойно… не стрелять… выстрелы не прицельные, – шепнул я соседям, прильнувшим к прикладам.

– Они же видят нас, – сказал сержант.

– Вот до той метки, – сдерживая себя, указал я на забор.

Как только цепь поравнялась с забором, мы открыли огонь.

Противник залег. Видно было, как солдаты в серо-зеленой форме перебежками накапливались в огородах. За домом появился их пулемет. Заговорили немецкие винтовки и автоматы, дал пристрелочную очередь пулемет.

Бойцы приготавливали гранаты, положив их на край канавы, чтобы были под рукой.

Наконец гитлеровцы поднялись. Краем глаза я видел, что и слева, в соседней группе, тоже приготовились отразить атаку. Когда цепь противника подошла на 200–300 метров, мы снова открыли огонь. Их пулемет за короткое время захлебнулся дважды, затем утих, но и гитлеровцы были в нескольких метрах от нас.

Полетели гранаты. Наш сосед слева – лейтенант Дуньшаков, поддержал своим пулеметом. Фашисты отошли, оставив десятки убитых.

Потом, подпуская врагов до броска гранаты, несколько раз меняли рубеж.

Мы в трех километрах от города. Патроны на исходе, и не у всех есть гранаты. К пулемету смогли зарядить лишь три диска. Вместе с сержантом и двумя пограничниками остался на высотке.

Остальные (они были ранены) ушли к видневшимся вдали кустам. Договорились оттуда идти на соединение со штабом.

Приблизились фашисты. Сержант открыл огонь из ручного пулемета…

Подобрав тяжелораненого сержанта, вдвоем с оставшимся бойцом пошли догонять нашу группу.

А в крепости все так же грохочет и полыхает. Правее города тоже пикируют самолеты, а левее – шум танков сливается с пулеметной стрельбой и глухими взрывами.

13.00. Мы уже около четырех часов отступаем с боем.

От синевшего на востоке леса послышался гул артиллерии. Шелестя, над нами пролетали снаряды, разрываясь где-то в районе Буга. Началась артиллерийская дуэль, наши орудия вступили в бой.

Медленно двигаемся по направлению станции Жабинка, что в 25 километрах восточнее Бреста. Там беспрерывно гудели самолеты, стонала земля. Пылали села, черными столбами поднимался дым над Брестом – горели склады, горела крепость, горела станция.

У дороги на окраине Жабинки рядом с полуторкой стояла группа старших командиров – им что-то говорил майор Кузнецов. Молча выслушав мой доклад, он поблагодарил нас, приказав идти в распоряжение начальника штаба.

Раненых было много. Начальник санчасти И. И. Стукалов бледен от усталости и напряжения. Весь запас бинтов и медикаментов у него иссяк, и это заставляло его посылать то одного, то другого своего помощника на розыски в какое-нибудь подразделение, но те возвращались с одним ответом – нет.

Наступил теплый вечер, канонада утихала. Самолеты врага возвращались с бомбежки на запад. Мы шли на восток.

– Мы еще дадим фашистам! – говорили все с ожесточением.

Глубокой ночью на привале я лежал, не в силах уснуть… Хотел найти прямой ответ или оправдать все случившееся, привлекая сюда и коварство немцев, и судьбу, и случайность, и все, что в таких случаях, не объясняя сути дела, может как-то оправдать уже свершившееся. Но в голове возникали упрямые факты: а вчерашний перебежчик на заставе Горбунова?

Несколько часов назад мне рассказали об этом. Я невольно повторял переданные слова перебежчика: «Убейте меня, начальник, если не верите, я в ваших руках, и не долго ждать, чтобы проверить правоту моих слов. Немцы в 4 часа перейдут Буг…»

Нет, не врал старик.

Постепенно откуда-то, словно издалека, возникала мысль: «Драться!» Она все сильнее овладевала сознанием, вытесняя все другое из головы: «Драться! Драться до последнего патрона, мстить врагу за его коварство, вероломство! Драться за Тосю, за Иринку, за тех, кто сегодня устало шагал по обочине, драться за всех нас, за землю нашу!..»

И, кажется, впервые за этот многотрудный день я окончательно понял, что надо делать.