Текст книги "Лифтофобия (СИ)"

Автор книги: Zigmund Friend

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

(Бля)

А Кэт рядом сидит на коленках, и пристально смотрит на меня.

– У тебя не встал, – повторила она то, что сказала перед сном.

Интересный факт: последнее, что вы подумаете перед сном, будет первым, что вы вспомните при пробуждении.

Какого хуя это работает даже в случае с пьяными людьми?

– Я гей, – снова повторил я.

Такого унижения я попросту не выдержу.

– Ты сейчас серьёзно? – Кэт недоверчиво изогнула одну свою бровь.

– Угу, – кротко кивнул я.

Как мог, попытался скрыть одеялом свой стояк.

Как подрочить-то хочется…

Кэт вдруг засмеялась.

– А чего ж мы тогда пытались переспать?

– Ну… конспирация…

Брюнетка расхохоталась ещё сильнее, и это звоном пронеслось у меня в ушах.

Она легла рядом, с улыбкой глядя на меня, и прошептала:

– Ну всё. Хана тебе.

Мне и самому стало не по себе.

====== Глава шестая – Над пропастью во лжи ======

Знаете, что самое хуёвое в том, что ты соврал, будто ты гей? Дальше может произойти вообще что угодно.

Особенно если до тебя докопалась такая сучка как Кэт, которая не упустит возможности унизить тебя или проверить на пиздёж.

Мало того, что она всю дорогу, пока мы ехали в маршрутке, тыкала пальцем в разных парней и спрашивала, в моём ли он вкусе, так это была лишь закуска перед десертом.

Стоило нам зайти в аудиторию, как она громко захлопала в ладоши над головой, привлекая внимание группашей.

Когда все стали пялиться на нас, Кэт произнесла:

– Внимание, народ, у Воронцова для вас важное объявление.

Очень неловко, когда на тебя все вот так вот смотрят.

(Просто убейте меня, ну пожалуйста)

А, к чёрту! Переступив через остатки своей потоптанной после знакомства с Кэт гордости, я выдавил:

– Я гей.

– Кто ты? – Хохотнул Серёга.

– Гей, гей я… мужики мне нравятся, всё, доволен? Точно расслышал? А то я могу повторить, что я пидор!

Как меня взбесил этот гандон…

Особенно после его танца с Кэт.

Впрочем, не считая смешков со стороны Маши, похоже, думавшей, что это такой развод и новый способ унизить меня, все остальные молчали.

Никто попросту не знал, как на такое реагировать.

Пауза тянулась долгие и мучительные для меня секунды, пока Димас вдруг не сказал:

– Ну да, ты в принципе всегда похож был.

Вот уж тогда все эти дебилы залились смехом, давай ухахатываться, пока я, опустив глаза, сгорал со стыда.

Надеюсь, теперь-то Кэт довольна!

Да, довольна.

Удовлетворённо усмехнувшись – есть ощущение, что она кайфует от унижений меня больше, чем от секса, – брюнетка двинулась к своему ряду.

Стоявший рядом со мной Антон, у которого на лице красовалась отметина от вчерашнего «автографа» Маши, вдруг обратился ко мне:

– Ой, блять, нашёл тоже мне проблему, мужики ему нравятся! Вот я в школе год сох по однокласснице, а кому такой урод как я нужен-то, она меня отшила, когда я признался, потом за мной идут одноклассницы по дороге до дома и кричат: Антон, а ты чё один идёшь, ты чё, пидор, что ли?

(Неловкая пауза)

– Да уж, Антон, ты в своём репертуаре, – хмыкнул я в ответ.

Наверное, когда тебя даже девушки троллят – это совсем уже перебор, хотя, мне ли не понять, да?

Впрочем, думать об этом мне не хотелось, поэтому я просто зашагал к партам.

За последний, третий ряд, к Серёге мне садиться не хотелось, поэтому я просто сел с другой стороны от Кэт.

Она удивлённо уставилась на меня, но я не обратил на это внимания. Сижу вообще где хочу, тем более сама виновата, поссорила меня с единственным в группе другом, надеюсь, теперь кайфует.

Я молча вытащил тетрадку из наплечной сумки, ручку, и начал рисовать свастику – первое, что пришло в голову.

– Зачётные рисуночки, – заметила Кэт.

Я равнодушно пожал плечами.

Что, как стал пидором, так сразу захотелось вернуть меня в натуралы? Ха, поздно спохватилась, Лёша уже уехал от вас в голубом вагоне!

Чуть помолчав, словно думая, что сказать, Кэт заметила:

– Знаешь, а даже здорово, что ты геем оказался.

– Да?

– Ага, – кивнула она, – странно ты как-то ко мне подкатывал, несвойственно мужчинам. А так всё ясно.

Наш крайне жуткий и напряжённый диалог прервал сидевший где-то позади Димас, привлёкший моё внимание тем, что запустил в меня скомканную бумажку.

– Э, Воронцов! – Прошептал он.

Мы оба обернулись к нему, и он стал изображать, будто засовывает в рот член, и работает языком.

Я тут же отвернулся, обиженно закатив глаза, а Кэт усмехнулась.

– Да не обращай внимания на эти шуточки, – постаралась поддержать она меня, – я вот всегда хотела, чтобы у меня был друг-гей. Ну знаешь, мы бы с ним обсуждали, какие все мужики козлы.

Сидевшая через плечо за Кэт Маша не удержалась и спросила у меня шёпотом:

– А у вас с Лео правда что-то было?

Тут уж Кэт не удержалась и, прикрыв рот ладонями, начала валяться со смеху.

А я краснеть от позора.

Знаете, в унылых и дешёвых фильмах, когда нужно показать приём быстрой перемотки множества однообразных событий в жизни героя, они очень часто проносятся под весёлую музычку.

Я как филолог, естественно, обязан знать множество по-настоящему хороших историй, и потому подобный приём сильно презираю.

Но, кажется, в нашей истории всё зашло в тупик, и подошло время именно такого художественного приёма.

Просто представьте, как играет какая-нибудь проплаченная госдепом американская музычка, и под неё проносятся последующие дни моей тяжкой жизни.

То, как Кэт много времени начинает проводить со мной, рассказывая о каких-то своих проблемах, а я прячу скуку и боль за притворным интересом, она оказывается готова слушать вместе со мной музыку из одних наушников, показывает мне фотографии мужчин-моделей с оголённым торсом, а я объясняю, что не люблю таких качков.

А Димас день за днём изображает еблю мужиков – в мимике и жестах ему не откажешь – и иногда мне даже приходится стирать с доски надпись «ВОРОНЦОВ ПИДОР».

А в какой-то день Кэт даже зовёт меня к себе в гости.

(Ох, ладно, всё и без того слишком уж плохо в моей жизни, так что выключите эту музыку)

Мы с Катей находились у неё в комнате – лежали на кровати истинно по-женски, на животах, задрав ножки вверх, и пялились в её ноут, где она показывала мне всякие тупые американские клипы.

Иногда у меня создавалось впечатление, будто она меня испытывает.

Ну, типа, чтобы я признался, что я на самом деле никакой не гей, и что просто облажался.

– Ну а это нравится? – С надеждой спросила она про очередной клип.

– Да нет, да то, что меня тянет к мужчинам, не значит, что мне сразу будут нравиться глупые клипы, никто не отменял чувства вкуса! – Возмутился я, – ты же не должна любить маникюр чисто из-за того, что ты девушка?

– О, а давай тебе маникюр сделаем?

– Да нет, блин!

Как любили говорить совковые люди: всё как об стену горох…

– Да ладно, чё ты так завёлся, – рассмеялась Кэт, закрывая ноутбук.

Сейчас меня ждал новый удар судьбы.

Когда она вдруг задумчиво произнесла:

– Знаешь, мне вот один парень предлагает встречаться. Он вроде выглядит нормальным и всё такое…

УЖ НЕ ЗНАЮ, ПОЧЕМУ, но у меня сердце просто в пятки начало уходить.

Да откуда эти парни берутся, в огороде, что ли, так быстро вырастают?

Внатуре, как настоящие овощи.

И сейчас, похоже, урожайный год.

– Но? – С надеждой решил уточнить я.

– Но не уверена я как-то в нём. Хочу его проверить. Поможешь?

Кэт с лукавой улыбкой поглядела на меня.

Я с радостью помогу проверить, выдержат ли его зубы удар о лобовуху.

– И каким образом?

– Он ярый гомофоб. Испытаем его на прочность завтра, выдержит ли он моего друга-гея. К тебе в гости можно будет прийти?

– Ага, а если не выдержит?

– Ну Лёш, ну не бойся, ну там же я буду, – мило заулыбалась Катя.

Осторожнее, я же так и сломаться готов…

– Ну давай, ну, – Кэт начала трепать мои волосы рукой, и я зажмурился.

И от милоты момента, и от кринжа всей ситуации.

***

Лео с задумчивым видом, как будто он профессор, совершающий научное открытие, произнёс:

– То есть ты, не будучи геем, притворяешься перед девушкой, что ты гей, при этом она видит в тебе гея, но как будто не хочет, чтобы ты был геем, или подозревает, что ты не гей, но при этом хочет, чтобы ты был геем, и сегодня её парень, который не гей, иначе бы не стал её парнем, захочет врезать тебе за то, что ты гей, при том, что ты не гей, и тебе нельзя спалиться перед ним, что ты не гей, иначе тогда уже Катя врежет тебе за то что ты… не гей…

– Примерно ты попал, – произнёс я подавленным голосом.

Мы с ним и Серёгой сидели за столом в универской столовке, и обсуждали мою новую дикую проблему.

Положив руку мне на плечо, Серёга констатировал:

– Алексей, вы в жопе.

– А то я и сам не понял, – огрызнулся я, – и вообще, я ещё не простил тебе танец с Катей.

– Лол, ну она предложила, а я и не против.

– Ага, а потом она тебе переспать предложит.

– Ну так делай выводы…

Я не удержался и отвёл наполнившийся обидой взгляд в сторону.

Ситуация действительно с каждым днём становилась всё хуже.

Но самый треш наступил, конечно, ближе к вечеру, когда мы с Катей и её парнем, гомофобом Олегом, на вид каким-то качком, сидели за столом в гостиной.

Я был в очень подавленном состоянии, и, чуть ли не морщась, смотрел на то, как они сосутся.

(Ну можно хотя бы не при мне?)

– А вы, гомики, чё пьёте обычно? – Как-то излишне неприятно спросил меня этот Олег.

– Мы, гомики, – иронично ответил я, – пьём тоже, что и все. Есть блейзер.

– Давай, неси. Только это, по стаканам разлей, я не хочу пидорскую слюну пить.

Кэт хлопнула его по плечу.

– Хватит уже, Лёша почти такой же, как и мы.

Что значит почти такой же?!

Впрочем, ответить я не успел – да я и не собирался – поскольку в дверь позвонили.

– Ну что там, смерть за мной пришла? – Сострил я, и потащился к двери.

НО ТАМ БЫЛО КОЕ-ЧТО ПОХУЖЕ.

БЛЯ.

Пулей вылетев в гостиную, я усиленно зашептал:

– Катя, можно тебя на минуточку?

В коридоре, где этот самый настоящий ущемлённый заднеприводный Олег нас точно не видел, я приставил подругу к стене, и, схватив её за плечи, начал чуть ли не умолять:

– Кэт, спасай меня, срочно, там мой дед, он… ну он не знает, что я… что я такой.

– Да поняла я, поняла, успокойся, – Кэт спихнула мои трясущиеся руки с плеч, – доверься профессионалу. Открывай давай.

Похоже, мне сейчас придётся очень-очень много врать, чтобы выкрутиться.

А самый лучший способ соврать – убедить все остальные стороны, что они тоже врут.

(Эх, из меня бы вышел отличный политик)

Входная дверь открылась, внутрь зашёл мой непонятно каким чудом выбравшийся из больницы дед, и тут же просверлил меня взглядом так сильно, что я не удивлюсь, если на мне осталась дырка.

– Ну здравствуй, Алёша. Спасибо, что не навестил меня.

– Было как-то не по себе после того, что ты там пытался с деревом во дворе учудить, – признался я.

– Эй, вообще-то в науке есть логичное объяснение, почему людей тянет к деревьям!

– Да какое, блин?!

– Не знаю! – Дед выдержал паузу, – но оно есть, я уверен.

Минутка кринжа.

Дед вдруг обратил внимание на стоявшую рядом Кэт, хищно заулыбался – мне аж стало страшно – и пропел своим грубым, пропитым голосом:

– А это что за милая барышня рядом с тобой?

– Здравствуйте, я Катя, – кося под дурочку, пролепетала брюнетка, и протянула деду свою руку.

Тот не преминул тут же поцеловать её.

Фу, как это мерзко…

И вот мы уже вчетвером сидим за столом, Олег даже ничего не скрывая обнимает плечо Кэт, я краснею, дед, кажется, думает, где будет зарывать его тело.

«Господи, дед, только не говори, что ты тоже начал строить планы на Катю!»

Пожалуй, напряжённее посиделок и придумать нельзя.

Только было этот Олег потянулся поцеловать Кэт, как дед сразу его одёрнул:

– Не целоваться в доме, примета плохая!

Уж не знаю, реально ли он в это верит, или дед просто классный наёбщик…

– А я человек несуеверный, – подмигнул ему Олег.

– А дом и не твой, – тут же нашёлся дед.

Мы с Кэт встретились взглядами, и она всё поняла.

Пытаясь хоть как-то снять градус напряжения, девушка наклонилась чуть вперёд, облокотившись на стол, и поинтересовалась у моего дедушки:

– А вы что, в самом деле верите во все эти приметы?

– Ну а как мне в них не верить! Я вот как-то Новый Год встретил на улице, потом весь год бродил без работы. А затем встретил в машине, и потом целый год таксистом работал. А потом уснул на Новый Год…

– И что, весь год спали, как медведь? – Рассмеялась Катя.

– Спал, ха! В коме лежал! Я ж за рулём и уснул, и в аварию попал!

Тут даже у Кэт не нашлось ответа, и над комнатой повисло неловкое молчание.

К сожалению, Олег решил вставить своё слово:

– А ваш внук, похоже, в гей-клубе Новый Год встретил, да?

– Чего?! Да ты чё, пёс, говоришь такое!

– Э, э, спокойно, дедуля!

Я даже не понял, как это произошло, но мы все уже были на ногах, дед с агрессивным видом шёл на Олега, держа в руке кухонный нож, и вопил:

– ТЫ ЧТО, МОЕГО ВНУКА ГОМОСЕКОМ НАЗВАЛ?!

Катя только и успела, что встать между Олегом и моим дедушкой, пытаясь защитить своего будущего бывшего парня.

Хотя если дед его сейчас зарежет, это уже будет бывший будущий парень, ха-ха.

Но ситуация, конечно, была несмешная.

– Да спокойно, дедуля! – Прокричал запаниковавший Олег, – да ваш внук же и есть гомосек!

– ЧТО?!

Тут дед обернулся и зашагал с ножом уже ко мне, и Кате пришлось вставать между мной и им.

(Ладно, распорядок сил резко переменился)

– Ты что, гомосек?!

– Нет, нет, не гомосек я!

Тут и Катю совершенно ни к месту прорвало:

– Ну да, ваш внук – гей! И что, вы его сразу меньше любить будете?

Ой, заткнись, я тебя умоляю, заткнись!

– Да нет, не гей я, не гей! – Кричал я.

– Лёш, да хватит притворяться, он же твой родной человек! – Возмутилась Кэт.

У меня сердце уходило в пятки, потому что дед уже почти обошёл брюнетку.

Она же снова закрыла меня собой, бойко оборачиваясь к деду, и с вызовом произнесла:

– Ну да, ваш внук гей, такова уж его природа!

– НЕТ! – Проорал я.

– ДА! – Отрицала она это.

Кажется, враньё зашло слишком далеко…

– Он, если хотите знать, всё равно очень хороший человек, и он не какой-то там стереотипный манерный гей из ваших пропагандистских фильмов, он…

Хорошо хоть в этот момент я успел закрыть Кате рот ладонью, потому что это уже был перебор.

– Катя, да не гей я! – Обратился я уже к ней, пытаясь развернуть её к себе, – я… я просто перед тобой притворился, чтобы ты не подумала, что я залажал во время секса!

– Секса?! – Проревел Олег, – у вас чё, что-то было?!

Теперь и он двинулся ко мне.

Ну бля.

Я надеялся, что схема повторится, и Кэт попробует защитить меня от него, но… теперь до неё начало доходить, и на меня двигались уже все трое…

(Вот это попал так попал)

– Так ты мне всё-таки соврал! – Выкрикнула брюнетка.

Непонятно, кто из этой троицы был страшнее – пришибленный дед с ножом, парень-гомофоб с кулаками, узнавший, что я не гей, или…

Да, первой до меня успела добраться Катя, стоявшая прямо передо мной.

Недолго думая, она что есть силы прописала мне коленом прямо по яйцам, и я с пронзительным криком «БЛЯЯЯЯЯЯЯЯ!!!» согнулся от боли и упал на колени.

В глазах всё просто посинело.

Одно хорошо – дед с Олегом тут же остановились, их это удовлетворило.

– КАК ЖЕ БОЛЬНО-ТО, А!

Вот вам и комедийная миниатюра как в дешёвых фильмах:

Мы с дедом и Кэт теперь сидели на диване в гостиной, я приложил пачку замороженных пельменей к яйцам, чтобы было не так больно – потому что уж захуярила она от души – и обдумывали произошедшее.

После долгого молчания дед всё-таки решил уточнить:

– Так что, ты точно нормальный?

– Да точно, точно, – выдавил я сквозь боль.

– Ну ладно.

Чуть погодя, он насмешливо добавил:

– Яйца-то у этой барышни теперь точно крепче, чем у тебя.

Их с Кэт вдруг прорвало на хохот, пока я вовсю морщился от обиды и напоминания о боли.

Когда дед собрался в дорогу обратно в свою деревню, мы с Кэт вместе его провожали.

– Ну ладно, обязательно жду в гости, – сказал он, похоже, нам обоим, – ты, Катюха, следи за ним, он же у нас такой, малёха того!

Дед даже покрутил пальцем у виска, и я закатил глаза, а Катя усмехнулась.

– Не волнуйтесь, – сказала она, похлопав меня по плечу, – проконтролирую как могу.

– Вот сразу видно, кто из вас мужик-то! – Хохотнул дед напоследок, вынудив меня поморщиться от обиды.

Наконец-то мы с Кэт остались вдвоём.

Мы сидели на моей кровати, с тупыми лицами пялясь куда-то вперёд.

Кэт всё ещё всем своим видом показывала напряжение, демонстративно скрестив руки на груди и закинув ногу на ногу.

– Ну ладно тебе, Кэт, ну извини меня, пожалуйста, реально перегнул я палку с этим! – Опять первым не выдержал я.

Она промолчала.

Вот в такие моменты она строгую училку напоминает, которая заставляет тебя самого догадываться, в чём ты там провинился.

– Ну… ну что ещё-то, блин?

– Извиниться, значит, хочешь?

Я с трудом удержался, чтобы не заскулить от несправедливости жизни – зная Кэт, я уже чувствовал, что добром это не кончится.

***

– Ребята! Я не гей! – Сообщил я, когда мы с Кэт стояли перед всей нашей группой.

Димас выкрикнул:

– Ну ты уж определись, а то мы так запутаемся.

Все заржали, а я подавил желание поскорее убежать оттуда, потому что это была лишь часть уговора.

Развернувшись к Кате, я таки встал на колени – всё-таки добилась она своего – и под смех одногруппников продолжил:

– У меня просто не встал.

Пока одногруппники ржали, я, стиснув зубы, с униженным видом пялился на Кэт.

На жутко довольную и всем своим видом демонстрирующую ликование от победы Кэт.

Ну нет уж, Екатерина… это точно война…

Теперь я просто обязан тебя когда-нибудь убить…

====== Глава седьмая – А взоры здесь дикие ======

Филологический факультет всегда побеждал во всех соревнованиях, смотрелся ярче всех на концертах.

Так было ровно до того года, пока не пришёл наш выпуск.

Сказать, что мы были совсем потерянные – ну, на первом курсе Серёга пытался показать всем фокус(кто вообще показывает фокусы?!), и у него всё повыпадало из карманов, а дальше думайте сами…

Вот уже подходил к концу второй курс, наш факультет проиграл и пропустил всё, что только можно, а некоторые преподы до сих пор чего-то ждали от нас.

В этот день ничего не предвещало беды:

Шла обычная наискучнейшая пара по теории литературы, где заикающийся препод уже третий раз подряд пытался выговорить слово «диалект», а студенты занимались кто чем – Димас рисовал в тетради голую бабу, сидевший рядом Антон осторожно подглядывал за этим, Кэт чуть ли не спала, облокотившись на руку, я на третьем ряду спал так и вовсе положив голову на парту, сейчас казавшуюся такой сладкой…

Вдруг дверь открылась – внезапно, будто скример в фильме ужасов – и внутрь вошёл Владимир Владимирович, который сходу бросил:

– У меня объявление.

– Д-да р-р-рад-ди…, – попытался было сказать наш литературовед, но Владимирович на него даже внимания не обратил.

Встав у доски, с ноткой гордости в голосе он сказал:

– Через неделю у нас концерт, приуроченный к великому празднику девятого мая. Так как вы – филологи, самое главное звено нашего факультета, то и организацию концерта также решено поручить вам.

Ну что? Кто жаждет защитить честь университета?

Естественно, ответом ему была тишина.

Издав тяжкий вздох – видимо, из-за соболезнования нашим родителям за таких вот конченых нас, – гандон Владимирович добавил:

– Да, если концерт пройдёт успешно, участвующие смогут получить автомат по моему предмету.

Почти со всех сторон тут же начали подниматься руки.

Я только приходил в себя после внезапного пробуждения от сильного толчка сидевшего рядом Серёги, как заметил, что впереди меня Кэт с Машей на всякий случай подняли аж четыре руки.

И Серёга вовсю тянет руку…

Эх, сообразить бы, что тут, собственно, происходит.

Не дав мне этого сделать, Серёга просто схватил мою руку и, несмотря на мои сопротивления, тоже поднял её.

– О, и Воронцов тоже подтянулся, – ухмыльнулся Владимир Владимирович, – это правильно, уж для тебя-то этот автомат последний шанс хотя бы на что-то.

– Что, Воронцов, сломился под общественным давлением? Эх, слабачок, – подъебал меня Димас, сидевший от меня через Антона, и бывший единственным, кто не поднял руку.

Я попытался отбить атаку и негромко сказал:

– Ну да, лучше уж, чем как ты единственному рвать жопу напрямик, когда все смогли обойти.

– А я не зависим от общественного мнения, – подмигнул мне одногруппник, – и за мою жопу не бойся, из нас двоих это не я по гей-клубам ходил.

Я предпочёл гордо проигнорировать это, ровно как и заметную усмешку Кэт.

Я вообще изо всех сил старался игнорировать её существование после того унижения несколько дней назад, когда мне пришлось встать на колени, так что идея с совместной подготовкой к концерту мне не шибко понравилась.

Но деваться уже было некуда.

Совсем скоро мы составом всей нашей группы – за исключением Димаса, разумеется, что не могло не радовать – заняли места в зале Дворца Культуры, прикреплённого к нашему универу.

В огромном пустом зале большинство группашей расселись на скамейке, а те, кому не хватило места, принесли стулья и сели перед нами.

Кэт как раз таки была в числе тех, кто сел на стул, как истинная чсв-шница поставившая его в самом центре.

Я как мог пытался игнорировать её существование, залипая в телефон и даже не отводя от него взгляда, но вот эти её извечные бесящие:

– А давайте добавим ещё массовое сражение… а ещё можно гимн патриотический в конце… а ещё…

Ну не мог я этого терпеть, понимаете! Не для себя ведь, для народа!

– Слушай, а чё ты раскомандовалась вообще? – Возмутился я, – тебя вообще-то главной никто не назначал.

– Я, между прочим, идеи предлагаю… в отличие от тебя, – воинственно отмахнулась она.

– Угу, а нам потом проигрывать и страдать на экзамене из-за твоих глупых идей? Тут, между прочим, и без тебя театральные мастера есть, я вот в школе такие роли на концертах отыгрывал, все остальные классы неудел остались!

– Ага, и кого же ты там играл, бревно? – Усмехнулась Кэт, и сидевшая рядом Маша поддержала её смешками.

– Нет… умирающего, – честно признался я.

(Эх, золотые времена… я лежал и дрыгался, в жюри думали, что мне в самом деле нехорошо, и даже потом сказали, что мне надо было отдельную награду дать, в отличие от класса, якобы певшего под фанеру, где у них движения губ даже близко не совпадали)

– Ещё лучше, – подъебала меня Кэт, после чего шлёпнула себя ладонью по оголённой ляжке для звонкого хлопка, – хорошо, давайте проведём голосование, кто будет лучшим руководителем. Такой-то вариант тебя устраивает?

Я чуть помялся, но всё же кивнул.

Уж в честной голосовалке я её разъебу!

А потом мы стояли перед повешенным старостой плакатом с результатами голосования, и все внимательно выискивали свои имена.

Я с трудом теснился в первом ряду с Кэт, Машей, Серёгой, Антоном и прыгавшей за нашими спинами невысокой старостой.

Маша произнесла с победоносной улыбкой:

– Поздравляю, Кэт, у тебя больше всех голосов.

Ха, подумаешь!

Я даже отвернулся, не в силах скрывать неприязнь на своём лице, когда Кэт с улыбкой посмотрела на меня.

– Ой, Лёш, как это ты так умудрился набрать меньше всех голосов?

– Да это жульничество какое-то! – Взъелся я в ответ, снова проверяя списки и пытаясь найти ошибку, – Серёг, а ты за кого голосовал?

– За себя.

– Чего?! Да так ведь… так ведь нельзя вообще!

Кэт рассмеялась:

– Поздравляю, мы чуть было не сделали руководителем человека, который даже правила не знает. Читать-то хоть умеешь?

– Ой, да заткнись ты.

Не в силах больше выдерживать ни её тупые шуточки, ни смех остальных одногруппников, я зашагал к дальнему концу скамейки, потому что не хотелось сейчас ни с кем разговаривать.

Ещё спрашиваете, чего я не хотел заниматься подготовкой к концерту совместно с этой сучкой!

***

Ладно, по-настоящему умный человек отличается от окружающего его стада тем, что способен признать собственную ошибку.

Вот Кэт сто пудов бы так не смогла, да и Маша, и Серёга, и вообще никто из них.

А я действительно просчитался – но не в том, что я не очень хороший руководитель, это бред, а в том, что голосовали-то эти самые тупые люди! Ну чего было от недалёких умов ожидать, одно слово – пролетариат.

Теперь вся власть была в руках Кэт, и чтобы получить нормальную, запоминающуюся роль, а не какое-нибудь дерево, а то знаю я её характер, я переступил через гордость и пошёл к ней.

Не сразу, конечно, а на следующий день.

Саму одногруппницу я нашёл уже внутри Дворца, в огромном пустом зале с большой сценой и кучей кресел.

Кэт сидела в почти пустом первом ряду, по крайней мере, в полном одиночестве, где, закинув ногу на ногу, задумчиво пялилась на вордовские листы с написанным от руки сценарием.

Сев рядом, я выдавил из себя:

– Привет.

Вместо ответа она просто лишь махнула рукой, даже не отрываясь от листов.

(Вот это я понимаю, человек полностью погружён в работу!)

– Слушай, я подумал, чего нам, двум талантливым людям, ссориться? Мы же совместными усилиями можем куда более хороший концерт замутить. Ну, есть для меня приличная роль?

– Не переживай, сыграешь ты своего умирающего, всех поразишь.

– Ну блин, Кэт, ну какого умирающего! И вообще… да отвлекись ты от этого сценария! – Я с силой вырвал у неё листы.

– Да отдай ты!

– Да блин, это недостойно хорошего организатора – у тебя такой актёр есть… мне вообще, между прочим, врач в больнице как-то сказала, что у меня лицо медийное, – с обидой добавил я.

Кэт это, правда, только насмешило.

– Лёш, вот куда вот ты лезешь? Мы вообще-то будем с иностранным факультетом соревноваться, так что я хочу прям текста на немецком добавить, ты ж в этом полный ноль.

– Так я выучу, – давя чувство обиды, парировал я, – у меня знаешь какая память, если меня правильно мотивировать!

Задумчиво поглядев вперёд, она помолчала несколько секунд.

Затем вдруг коварно ухмыльнулась, и мне это уже не понравилось.

– Хорошо, – кивнула она, – получишь ты свою главную роль. Всем запомнишься.

Ну а дальше я стоял на сцене в немецкой форме… с зачёсанными набок волосами… с небольшими нарисованными усиками под самым носом…

И ВООБЩЕ Я БЫЛ ГИТЛЕРОМ!

Я просто стоял посреди сцены с окаменевшим лицом, до сих пор не веря в реальность происходящего.

Нет, ну я чего угодно от неё ожидал, конечно, но это уже перебор…

Где-то в дальней части сцены мялся Антон в форме фельдшера, к которому уже приставал Серёга в форме советского солдата, с муляжом автомата.

– Ну чё, Антох, прям как в аниме, да? – Не мог отцепиться он.

– Серёг, да заткнись ты, – шипел на него Антон, – чё ты до меня доебался, я не дрочу на мужиков в аниме!

Тем временем на передней части сцены Кэт объясняла Маше:

– Ты будешь тут в углу с микрофоном стоять, и сразу переводить все их немецкие речи на русский. По-моему, идея отличная, чтобы иностранный факультет обойти.

В это время Серёга тыкнул автоматом в задницу Антона, в шутку обозвав при этом пидарком, и Антон, у которого, похоже, начались какие-то флешбеки из школьной жизни, агрессивно затопал ногой и затараторил помирающему от смеха Серёге:

– ДА СЕРЁГА, БЛЯ, ДА ЧЁ… ДА ЧЁ ТЫ ВООБЩЕ ТАКОЕ НЕСЁШЬ?! КАК МОЖНО БЫЛО ВООБЩЕ МЕНЯ, МЕНЯ И ПИДАРАСОМ НАЗВАТЬ! Я ВООБЩЕ НИСКОЛЬКО НЕ ПИДАРАС, ТЫ БОЛЬШЕ ПИДАРАС, ЧЕМ Я, А Я ВООБЩЕ НЕ ПИДАРАС, Я НАТУРАЛ, ПОНЯТНО? Я ТОЛЬКО О ДЕВУШКАХ И ДУМАЮ, НУ НЕ ВСЁ ВРЕМЯ ДУМАЮ, НО ДУМАЮ, И О ГОЛЫХ ДЕВУШКАХ ТОЖЕ ДУМАЮ!

– Антон, Антон, успокойся! – Поспешила к нему Кэт, – давайте без межнациональных оргий, хорошо?

– Кэт…, – всё ещё возмущённым голосом попытался подозвать я её.

– А ты давай учи текст, – брюнетка без объяснений всунула мне сценарный лист с текстом, благо, написанным русскими буквами, и стала дальше заниматься организацией, – Лео!

Чего?!

На сцену и впрямь вышел Лео с гитарой, который вообще не из нашей группы.

Даже он в форме обычного советского солдата, а не как я!

Она чё, не могла мне роль Сталина хотя бы дать?

Естественно, остановив Лео, я спросил:

– А ты тут чё вообще делаешь?

– Я его позвала, потому что он на гитаре хорошо играет, – объяснила подошедшая к нам Кэт, уверенно скрестившая руки на груди.

– А я-то почему Гитлер?!

– Да, точно, а я смотрю, на кого ты похож, – заржал Лео, а я лишь закатил глаза.

Посмеявшись вместе с Лео, Кэт пожала плечами и ответила:

– Ну ты же хотел запоминающуюся, сложную роль.

Возмутиться я не успел, потому что на сцену поднялся зашедший с визитом Владимир Владимирович, при котором вся шумиха сразу стала на уровень тише.

Остановившись прямо около нас, он довольно произнёс:

– Репетиция в самом разгаре, смотрю, это хорошо… Воронцов, ты чего это, во враги народа записался?

Я прекрасно видел, как Лео с Кэт с трудом сдержали рвущиеся из них смешки, пока я кипел от негодования.

С сильным хлопком положив руку мне на плечо, Владимир Владимирович обратился к нам троим:

– Я вам прямо скажу: на концерте будет серьёзная комиссия, так что никаких проблем быть не должно. Иначе полетят головы.

Для большей атмосферы последнюю фразу он произнёс таинственным шёпотом, и почему-то глядя прямо на меня.

Так, будто бы я в самом деле Гитлер.

Скажу честно: стало не по себе.

– Вы не волнуйтесь, – своеобразно заступилась за меня Кэт, – всё пройдёт по высшему разряду.

– Надеюсь, Катюш, надеюсь.

Ещё пару секунд поглядев на нас и погладив брюнетку по плечу, урод Владимирович двинулся к выходу.

– Работаем в усиленном режиме! – Потребовала Кэт, хлопая в ладоши.

Пока я пытался осилить непонятные мне слова, она собрала массовку из десяти одногруппников, половина из которых были в советской форме, в их числе и Серёга, а половина в немецкой.

– Как только услышите хлопушку, – говорила она, – всё по сценарию, бежите друг на друга, немцы помирают.

У нас ещё и спецэффекты в виде хлопушек будут…

Лео начал наигрывать на гитаре одну и ту же мелодию, и от всего этого голова шла кругом.

С трудом осиливая этот текст, я подошёл к Маше попросить помощи, как читается.

(Ох, как же стрёмно в костюме Гитлера)

Половину объяснений Маши я пропустил, потому что уставился на находившуюся в другой части сцены Кэт.

Она объясняла старосте с хлопушкой в руках:

– Как я махну рукой, взрывай хлопушку. Только тогда, когда я махну рукой, понимаешь, у нас нет столько хлопушек, чтобы каждый раз взрывать.

– Да поняла, поняла, не дура уж.

– Ты меня вообще слушаешь? – Начала щёлкать у меня перед носом пальцами Маша.

– Йа, йа, – пробубнил я на немецком, и сам зашагал к Кэт.

Брюнетка остановилась посреди сцены, скрестив руки на груди и тяжело выдыхая.

Встав рядом, я понял, что уже готов был пойти на любые унижения, даже умолять, и попросил как можно вежливее:

– Слушай, Кэт, ну дай мне, пожалуйста, другую роль, ну не могу я Гитлера играть.

– Что, наш великий талант оказался липой? Годится только умирающих играть? Добро пожаловать в массовку.

– Да блин, да у меня прадед на войне воевал! Как вот я и Гитлером буду?

– Ага, не тот ли, который год прятался, а потом отважно шёл с ножом на гомосеков? – Пародийно ответила девушка.